Текст книги "Рассказы (ЛП)"

Автор книги: Джек Макдевит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Джек Макдевит
РАССКАЗЫ

К черту звезды

«К черту звезды» – особый рассказ для меня. Не могу вообразить, на что была бы похожа жизнь без Джона Картера, всех этих великолепных первых посадок на другие миры, без всевозможных комет, планет и черных дыр, которые за эти годы попадали в солнечную систему и мчались страшным креном к Земле. Этот рассказ, – выражение признательности тем из нас (миллиону или более), кто сделал богаче жизнь других, отказавшись быть прикованными к этому времени, к этому месту.

Рождественская ночь.

Уилл Катлер мог заставить себя не думать о разумном океане. Или о существе, которое хотело одного – служить человеку. Или о странной шахматной партии на портрете, который висел в заброшенном городе в мире, находящемся на полпути через галактику. Он подтянул колени, прислонил к ним книгу и опустил голову на подушку. Небо над плексикуполом было темным. Вечером шел снег, но тучи уже начинали рассеиваться. Появился пояс Ориона, и прекрасная двойная звезда Земли и Луны плыла светящихся ветвей дедушкиных вязов. Снизу доносились тихий смех и разговоры.

Звуки вечеринки казались далекими, и «Космическая Гончая» опускалась на огненном столбе в безмолвную пустыню. Яркий свет читальной лампы беспокоил глаза. Он перекрыл луч ладонью, свет начал тускнеть и погас.

Открытая книга лежала у кончиков пальцев.

Трудно было поверить, что им была тысяча лет, этим рассказам, которые были полны энергии и так непохожи на все, что ему попадалось раньше: описания темных чужих мест и мерцающих замков под иными звездами и экспедиций к черным дырам. Так больше не пишут. Он читал кое-какие книги классической западной эпохи, что-то из Диккенса, что-то из Апдайка, в таком роде. Но это: кто за последнюю тысячу лет мог бы справиться с этим Брэдбери?

Ночной воздух был приятен. Он пах сосновыми иглами и кострами. И может быть, динозаврами и ракетным горючим.

Его отец, должно быть, уже несколько минут стоял у дверей.

– Спокойной ночи, Чемп, прошептал он помедлив.

– Я не сплю, папа.

Он подошел к кровати.

– Уже погасил свет? Еще рано.

Матрас просел под его весом. Уилл помедлил с ответом.

– Я знаю.

Его отец поправил простыню, натянув ее на плечи мальчика.

– Ночью станет холодно, – сказал он. – Под утро густой снегопад.

Он взял книгу и, не взглянув на нее, положил на ночной столик.

– Папа. – Это слово остановило легкое изменение позы, предшествующее мягкому пожатию рукой отца его плеча, финальному акту перед уходом. – Почему мы никогда не летали к звездам?

Он был старше, чем большинство отцов других детей. Было время, когда Уилл стыдился этого. Он не мог играть в бейсбол и плохо переносил походы. Когда единственный раз он попробовал совершить переход через Холм, то не смог без помощи добраться до дома. Но он много смеялся и умел слушать. Уилл достигал возраста, в котором начинают понимать, как много это значит.

– Это стоит денег, Уилл. Это просто больше, чем мы можем себе позволить. Ты полетишь на Землю через два года, чтобы окончить школу.

Мальчик был настойчив.

– Папа, я имею в виду звезды. Альфа Центавра, Вега, Туманность Феникс.

– Туманность Феникс? Не думаю, что я слушал о такой.

– Это в рассказе одного человека по фамилии Кларк. Туда прилетает иезуит и обнаруживает что-то ужасное.

Отец слушал, как Уилл очертил фабулу в нескольких коротких фразах:

– Не думаю, – сказал он, – что твоя мать одобрит чтение таких вещей.

– Это она дала мне книгу, – сказал он, мягко улыбнувшись.

– Эту?

ЕЕ переплет был из кассилата, вида кожезаменителя, выделялись серебряные буквы названия: «Повести космической эры».

Он поднял ее и с изумлением осмотрел. Имена издателей оказались на корешке: Азимов и Гринберг.

– Я думаю, мы не поняли, э-э, что это такое. Твоя мать заметила, что это одна из тех вещей, которые нашли хранилище времени на Луне пару лет назад. Она думала, это что-то познавательное.

– Тебе это понравится, папа.

Его отец кивнул и взглянул на том.

– Что такое космическая эра?

– Это название, которое люди классического периода использовали по отношению к своему времени. Это связано с ранним исследованием Солнечной системы и первыми пилотируемыми полетами. И, по-моему, с идеей, что мы собираемся к звездам.

По небу медленно двигалась конфигурация из огоньков.

– А, – сказал отец. – Да, у людей было много странных идей. История полна мертвых богов и формул получения золота, и представлений, что вот-вот будет конец света. – Он поднял книгу, установил лампу и открыл оглавление. Его серые глаза пробежали перечень, и на его губах заиграла слабая улыбка. – Правда такова, Уилл, что звезды – это приятная мечта, но никто не собирается к ним.

– Почему бы нет? – Уилл удивился призвуку раздражения в своем голосе. Он рад был видеть, что отец как будто не заметил этого.

– Они слишком далеко. Они просто слишком далеко.

Он смотрел вверх через плексикупол на световые блики.

– Эти люди, Гринберг и Азимов: когда они жили, тысячу лет назад?!

– Двадцатый, двадцать первый век. Где-то так.

– Ты знаешь о том новом корабле, который используют во внешней Системе? «Эксплорер»?

– Ядерные двигатели, – сказал мальчик.

– Да. Знаешь, какова его высшая зарегистрированная скорость?

– Около ста пятидесяти тысяч миль в час.

– Гораздо быстрее всего, что этот Гринберг видел в своей жизни. Все равно, если бы они стартовали на «Эксплорере» к Альфе Центавра в то время, когда были написаны эти рассказы, ты знаешь, какую долю расстояния они бы покрыли сейчас?

Уилл понятия не имел. Он решил бы, что они уже давно прибыли бы, но он видел, что ответ будет не такой. Отец достал миникомп, нажал несколько кнопок и улыбнулся.

– Около пяти процентов. «Эксплореру» понадобилось бы еще восемнадцать тысяч лет, чтобы добраться туда.

– Долгая прогулка, – неохотно сказал Уилл.

– Тебе надо хорошую книгу.

Мальчик молчал.

– Не то чтобы нее пытались, Уилл. Есть искусственный мир, наполовину построенный, где-то за Марсом. Собирались послать целую колонию, людей, скот, озера, лес, все такое.

– Что случилось?

– Слишком далеко. Черт возьми, Уилл, жизнь здесь хороша. Люди счастливы. В солнечной системе достаточно места, если люди хотят сменить обстановку. В конце концов, добровольцев для корабля-мира оказалось недостаточно. Я хочу сказать, какой в этом смысл? Люди, которые отправились бы, лишили бы своих детей нормальной жизни. Как бы ты почувствовал себя, живя всю жизнь в туннеле? Нет пляжей. Во всяком случае, настоящих. Нет солнечного света. Нельзя исследовать новые места. И ради чего? Отдача так далека, что в действительности отдачи нет.

– В рассказах, – сказал Уилл, – корабли очень быстрые.

– Конечно. Но даже если ты путешествуешь на световом луче, звезды далеко друг от друга. А корабль не может достичь даже сколько-нибудь значительной доли такой скорости, потому что он путешествует не в вакууме. При, скажем, одной десятой скорости света даже несколько атомов, оказавшиеся впереди, разнесли бы его вдребезги.

Снег снаружи был голубым от рождественских огней.

– Они были бы разочарованы, – сказал мальчик, – тем, как все получилось.

– Кто?

– Бенфорд. Робинсон. Шеффилд.

Отец снова посмотрел в оглавление.

– А-а, – сказал он. Он бесцельно перелистал страницы. – Может и нет. Трудно сказать, конечно, про людей, которых не знаешь. Но мы ликвидировали войны, демографические проблемы, экологические кризисы, пограничные споры, расовые конфликты. Каждый теперь ест вдоволь, и впервые в истории человечество едино. Подозреваю, что если кто-нибудь смог бы припереть к стене, скажем… – он сделал паузу и перевернул несколько страниц, – Джека Вэнса и спросить его, поселился ли бы он в таком мире, он пришел бы в восторг. Как и любой здравомыслящий человек. Он сказал бы: к черту звезды!

– Нет! – Глаза мальчика свернули. – Он не был бы доволен. Никто из них не был бы.

– Ну, я не думаю, что это имеет значение. Закон природы есть закон природы, и не имеет значения, нравится он нам или нет. Уилл, если бы эти идеи не стали устаревшими и абсурдными, такого рода книги не исчезли бы. Я хочу сказать, что мы даже не знали бы о «Повестях космической эры», если бы кто-то не подбросил экземпляр в капсулу времени. Это говорит тебе о чем-нибудь? – Он встал. – Надо идти, малыш. Нельзя забывать про гостей.

– Но, – сказал мальчик, – нельзя сказать наверняка. Может, раньше время было не то. Может, им не хватило денег. Может, нам всем надо работать вместе, чтобы сделать это. – Он скользнул обратно на подушку. Его отец поднял руки в старом жесте «сдаюсь», к которому он прибегал, когда игра складывалась против него. – Мы могли бы сделать это сейчас, папа, – продолжил Уилл. – Есть какой-то способ построить «Космическую гончую». Как-нибудь.

– Дай мне знать, если вычислить это, сын. – Свет погас и открылась дверь. – Однако тебе придется делать это самому. Больше никто не думает об этом. Уже века.

Снега не было. И пока Уилл Катлер взирал сквозь плексикупол на медленно пробуждающиеся звезды, тысячи других тоже открывали для себя Уиллис и Суонвика, Типтри и Старджона. Он жили в дюжине городов на родной для Уилла Венере. Они играли на прохладных зеленых холмах Земли и хозяйствовали на плодородных марсианских долинах; они прижимались к дальним убежищам среди астероидов и наблюдали за небом из серебряных башен под огромными кристаллическими полушариями Ио, Титана и Миранды.

Древний вызов мерцая среди миров нереальный, соблазнительный, непреодолимый. Прежние мечтатели снова направлялись к звездам.

Никогда не теряйте мужества

Едва они засыпали могилу, начался дождь.

Квейт склонил голову и скороговоркой произнес традиционные слова прощания. Чака посмотрела на доску с именем Флорджиана, датами рождения и смерти и надписью «Вдали от дома».

Флорджиан не особенно нравился ей. Этот эгоист вечно ныл, жаловался и считал себя умнее всех. Но все-таки на него можно было рассчитывать, а теперь их осталось только двое.

Квейт взглянул на нее и кивнул. Пора и ей попрощаться. Она радовалась, что все позади. Этого недоумка угораздило свалиться с развалин и разбить голову, и целых четыре дня они мало чем могли облегчить его страдания. Так нелепо и бессмысленно погибнуть.

– Флорджиан, нам будет тебя не хватать, – произнесла она, чем и ограничилась, потому что так и думала на самом деле, да к тому же дождь явно усиливался.

Они направились к лошадям. Квейт приторочил лопату позади седла и так неуклюже взгромоздился на лошадь, что Чака, как обычно, подивилась, почему Быстроног не сбросил его.

Она стояла, глядя на Квейта.

– Что-то не так? – Он утерся ладонью. Шляпа низко нахлобучена на лоб. Вода струями стекает с полей шляпы на плечи.

– Самое время бросить все, – сказала Чака. – И вернуться домой. Пока можно.

Прогремел гром. Сумерки сгущались.

– Не самое подходящее время спорить об этом.

Квейт ждал, пока она сядет на лошадь. Дождь бил струями по рыхлой земле, хлестал по веткам деревьев.

Она обернулась и бросила последний взгляд на могилу. Вот и остался Флорджиан среди развалин, холмов и лесных зарослей. Она вдруг подумала, что такая могила ему бы, пожалуй, понравилась. Ему нравилось все старинное. Она поплотнее застегнула куртку и вскочила в седло. Квейт тут же рысью тронулся с места.

Они похоронили Флорджиана на самом высоком из окрестных холмов. Теперь они пробирались по гребню холма между разрушенными бетонными каркасами, окаменевшими бревнами и проржавевшим металлом – обломками былого мира, медленно поглощаемыми землей. Время наложило на развалины благородный отпечаток: земля и растительность окружили весь этот мусор и прикрыли его, сглаживая острые края. Когда-нибудь, подумала она, от этих руин не останется ничего, и кто бы сюда ни забрел, он даже не заподозрит об их существовании.

Квейт сгорбился под дождем, натянув шляпу на самые глаза и упираясь правой рукой в круп лошади. Он выглядел таким изнуренным, усталым и сломленным, что Чака впервые поняла, что он уже сдался. Он просто ждет, чтобы кто-нибудь взял на себя ответственность и возвестил о неудаче.

Они спустились с холма и теперь продвигались по узкой тропе между бетонными блоками.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил он.

Чака чувствовала себя хорошо. Чувствовала себя напуганной. Утомленной. Чувствовала себя ответственной за то, что предстоит сообщить матерям и вдовам по возвращении домой. Когда-то они отправились в путь вшестером.

– Все хорошо, – сказала она.

Они добрались до своего убежища, темного грога, обрамленного известняком и скрытого зарослями папоротника. Уходя, они не загасили костер, и теперь там было тепло и уютно. Они спешились и завели внутрь лошадей.

Квейт подбросил в огонь пару поленьев.

– Ну и холодище, – сказал он.

В небе сверкнула молния.

Они поставили чайник на раскаленный камень, покормили и напоили лошадей, переоделись в сухое и уселись возле костра. Надолго замолчали. Чака сидела, закутавшись одеяло, наслаждаясь теплом. Квейт внес несколько записей в журнал, уточняя местоположение могилы Флорджиана, чтобы будущие путешественники, если таковые объявятся, смогли ее найти. Потом вздохнул и взглянул – не на Чаку, а в пространство.

– Ты действительно считаешь, что нам следует вернуться?

– Думаю, да. По-моему, мы хлебнули достаточно. Пора домой.

Он кивнул:

– Но мне жаль вот так все бросить.

– Мне тоже. Но все же пора.

Трудно представить, что собой представлял этот грот прежде. Не пещера – стены явно рукотворные. Краски, какими бы они ни были изначально, полностью выцвели. Теперь стены были серыми, все в пятнах и переходили в высокий сводчатый потолок. По ним разбегались какие-то косые линии, возможно, остатки былого орнамента. Это был просторный грот, побольше, чем зал заседаний на сотню человек, и уходил глубоко внутрь холма.

По возможности она избегала развалин. Но это не всегда удавалось, потому что руины были всюду. А в руинах водилась всякая гадость. И сами постройки таили опасность, что испытал на себе Флорджиан. Сплошные ловушки и засады, вот что такое развалины, как она говорила. По правде сказать, она в свое время наслушалась всяких россказней о привидениях и духах, обитающих среди развалин. Не то чтобы она испытывала суеверный страх и уж ни за что не призналась бы в этом Квейту, но береженого бог бережет.

Они наткнулись на этот грот несколько часов спустя после падения Флорджиана и забрались сюда, радуясь хоть какому-то укрытию. Но теперь ей не терпелось убраться отсюда.

Гром сотрясал стены, и доносился мерный шум дождя. Было еще сравнительно не поздно, но сумрачно.

– Чай, наверно, готов, – сказала Чака.

Квейт покачал головой:

– Жаль все бросать. Нам всегда будет казаться, что мы могли достичь цели прямо за следующим холмом.

Едва она взяла чайник и принялась разливать, как громыхнуло прямо над укрытием.

– Близко, – сказала она, радуясь, что у них есть крыша над головой.

Квейт ухмыльнулся и поднял чашку насмешливым жестом, словно выказывая почтение неведомым силам.

– Может, ты и права, – сказал он. – Может, нам так намекают.

Молния ударила в проржавевшую крестовину на склоне холма. Большая часть энергии ушла в землю. Однако часть ее проникла в кабель, пробежала по нему до оплавленной распределительной коробки, потом дальше но сети добралась до нескольких старых печатных плат. Одна из плат подала ток в давно бездействующую вспомогательную систему; другая – на датчики антенны, которые начали записывать звуки в гроте. Третья, хотя и не сразу, подключила и активировала единственную уцелевшую программу.

Они плотно поели. В то утро Чака наткнулась на невезучую индейку, а Квейт добавил ягоды и свежеиспеченное печенье. Запас вина давно истощился, но в глубине грота, всего в нескольких метрах, оказался ручей с холодной чистой водой.

– Не похоже на то, что мы подобрались близко, – сказала Чака. – Во всяком случае, я в это не верю. Даже если это совсем близко, слишком дорогую цену мы заплатили.

Ближе к ночи гроза утихла. Дождь все еще продолжался, но уже не лил, скорее моросил.

Квейт оживленно болтал весь вечер, рассказывал о своих замыслах, о том, как важно выяснить, кто построил эти гигантские города, разбросанные по всей пустыне, что случилось с этими строителями и как освоить эти древние чудеса. Но, признал он, искоса поглядывая на Чаку и как бы давая ей возможность возразить, скорее всего она права.

– Разумеется права, – сказала Чака.

У костра пригревало, и вскоре Квейт заснул. С тех пор как они покинули Иллирию, а это случилось три месяца назад, он похудел на десяток килограммов, постарел и утратил то беспечное добродушие, которое так привлекало ее вначале. Теперь он был сосредоточен только на делах.

Она попыталась избавиться от чувства безнадежности. Они находились далеко от дома, одни в дикой глуши, среди диких зверей, призраков и заброшенных городов, где мигают огни, звучит музыка и движутся механические вещи. Она закуталась в одеяло и слушала, как вода капает с деревьев. Полено треснуло и обрушилось в огонь.

Внезапно очнувшись, она не сразу поняла, что вывело ее из дремотного состояния.

У входа в грот стоял человек, и его неясные очертания освещались с одной стороны лунным светом, а с другой – огнем костра. Он разглядывал что-то снаружи.

Рядом с ней мерно дышал во сне Квейт.

Под головой у нее вместо подушки лежала седельная сумка. Плавным незаметным движением она достала оттуда пистолет.

Человек у входа выглядел полноватым и был одет весьма примечательно. На нем был черный пиджак, такие же брюки, круглая шляпа, а в руках он держал трость. Возле губ у него то тускнел, то вспыхивал красный огонек. Она ощутила нечто вроде запаха горящей травы.

– Не двигаться, – тихо приказала она, поднимаясь навстречу привидению. – У меня пистолет.

Он повернулся, взглянул на нее с любопытством, и над головой потянулась струйка дыма. Он и в самом деле что-то курил. И запах такой противный.

– У вас пистолет, – произнес он. – Надеюсь, вы им не воспользуетесь?

Похоже, на него это не произвело впечатления.

– Я серьезно говорю, – сказала она.

– Извините. – Он улыбнулся. – Я не хотел вас будить.

На нем была белая сорочка и синий галстук-бабочка в мелкий белый горошек. Седые волосы и резкие, даже свирепые черты лица. Чем-то он напоминал бульдога. Он сделал несколько шагов внутрь грота и снял шляпу.

– Кто вы такой? – спросила она. – И что вы здесь делаете?

– Я здесь живу, юная леди.

– Где это – здесь? – Она оглядела голые стены, словно колыхавшиеся в неровном свете костра.

– Здесь. – Он повел рукой вокруг и сделал еще один шаг вперед.

Она посмотрела на пистолет и снова на него.

– Расстояние подходящее, – сказала она. – Я не промахнусь, уж будьте уверены.

– Уверен, что не промахнетесь, юная леди. – Суровое лицо смягчила дружелюбная улыбка. – Но поверьте, я не представляю никакой опасности.

– Вы один? – спросила она, быстро оглянувшись.

В глубине пещеры ничего не шелохнулось.

– Теперь да. Раньше был еще Франклин. И Авраам Линкольн. И еще один американец. По-моему, гитарист. Вообще раньше была целая толпа народу.

Чаке не понравилось, как развивается разговор. Похоже, он старается отвлечь ее.

– Надеюсь, сюрпризов не будет. Если что, первая пуля ваша, – сказала она.

– Хорошо, что здесь снова люди. Когда я заходил сюда в прошлые разы, здание пустовало.

– Вот как?

Какое еще здание?

– О да. Мы собирали огромную аудиторию. Но теперь нет ни партера, ни балкона. – Он медленно осмотрелся. – Интересно, что произошло?

– Как вас зовут? – спросила она.

Он выглядел озадаченным. Даже потрясенным.

– Вы не знаете, как меня зовут? – Он оперся на трость и вгляделся в Чаку пристальнее. – В таком случае, думаю, нет смысла с вами разговаривать.

– Откуда мне знать? Мы никогда с вами не встречались. – Она подождала ответа, но не дождалась и продолжила сама: – Я Чака из Иллирии.

Мужчина учтиво поклонился.

– Полагаю, в данных обстоятельствах вы можете называть меня Уинстон. – Он одернул пиджак. – Сквозняки здесь. Почему бы нам не подойти к костру, Чака из Иллирии?

Имей он враждебные намерения, они с Квейтом были бы уже покойниками. Могло быть и еще хуже. Она опустила пистолет и заткнула за пояс.

– Странно, что здесь вообще кто-то появился. Не хочу вас обидеть, но место выглядит давно заброшенным.

– Да, так оно и есть.

Она посмотрела на Квейта: спит без задних ног. Пользы от него как от козла молока, если бы призрак прокрался незамеченным.

– И где же вы все это время были?

Он задумался.

– Не могу сказать, – сказал он, – но вообще-то здесь. Я ведь постоянно здесь нахожусь. – Он с трудом опустился на пол и протянул руки к костру. – Приятно.

– Холодина.

– Не найдется ли у вас глоточка бренди? Нет, наверное.

Что еще за бренди такое?

– Нет, – ответила она. – У нас нет бренди.

– Жаль. Хорошо согревает старые кости. – Он пожал плечами и огляделся. – Странно, – сказал он. – Не знаете, что здесь случилось?

– Нет. – Она даже не поняла вопроса. – Понятия не имею.

Уинстон положил шляпу на колени.

– Здесь все выглядит совсем запущенным, – сказал он. Странно, но факт запустения приобрел значительность, когда он упомянул об этом. – Прошу меня простить, но я никогда не слыхивал об Иллирии. С вашего позволения, где это находится?

– Несколько недель отсюда на юго-запад. В долине Мавагонди.

– Понятно. – Судя по его тону, он ничего не понял. – А кто такой Мавагонди?

– Это река. Вы и про нее не знаете?

Он взглянул ей прямо в глаза.

– Боюсь, я мало что знаю про те места. – Он помрачнел – Вы со своим спутником направляетесь домой?

– Нет, – ответила она. – Мы ищем убежище Хейвен.

– Убежище? Вы, конечно, можете остаться здесь, – предложил Уинстон. – По сдается мне, что вам здесь будет не слишком уютно.

– Спасибо, но я же сказала, что нам нужно не вообще убежище, а убежище Хейвен. Так называется это место.

Уинстон кивнул, наморщив лоб. По его глазам видно было, что он усиленно размышлял.

– Это возле Бостона?

Чака снова взглянула на Квсйта и подумала, не стоит ли его разбудить.

– Не знаю, – сказала она. – А где этот Бостон?

Уинстон улыбнулся.

– Ну и ну, – сказал он, – похоже, кто-то из нас заблудился. Интересно только кто.

Она уловила блеск в его глазах и улыбнулась в ответ. Несмотря на его старомодную манеру изъясняться, она поняла, что он сказал: они оба заблудились.

– Так где же этот ваш Бостон? – снова спросила она.

– Сорок миль к востоку. Прямо по автостраде.

– Какой автостраде? Нет здесь никакой автострады. Но крайней мере, я ничего подобного не видела.

Огонек сигары разгорелся и снова потускнел.

О боже. Да, должно быть, прошло слишком много времени.

Она обхватила руками колени.

– Уинстон, должна признаться, что я не понимаю, о чем мы говорим.

– Я тоже. – Он смотрел ей прямо в глаза. – Что такое Хейвен?

Ее потрясло такое невежество.

– Вы шутите?

– Вовсе нет, я серьезно спрашиваю. Пожалуйста, просветите меня.

Ладно, все-таки он живет в такой глуши.

– Хейвен – это родина Авраама Полка, – с надеждой пояснила она.

Уинстон в недоумении потряс головой.

– А кто такой этот Полк? – спросил он.

Полк жил в конце эпохи Строителей Дорог. Он знал, что миру приходит конец, а города умирают. Он спасал все, что мог. Ценности. Знания. Историю. И он спрятал все это в убежище, куда ведет подводный вход.

– Подводный вход, – повторил Уинстон. – Как же вы надеетесь проникнуть туда?

– Боюсь, что никак, – сказала Чака. – Боюсь, что мы прямо здесь откажемся от этой затеи и повернем домой.

Уинстон кивнул.

– Костер прогорает, – сказал он.

Она подгребла угли кочергой и подкинула полено.

– Никто не знает, был ли Полк на самом деле. Может, это просто миф.

Снаружи мелькнула молния. Секундой спустя прогремел гром.

– Этот Хейвен чем-то напоминает Камелот, – сказал он.

Что еще за Камелот?

– Вы имеете в виду, – спросил он, затянувшись своей горящей травой, – что мир там, снаружи, весь в развалинах?

– Нет, снаружи все очень красиво.

– Но там руины?

– Да.

– Обширные?

– Да, повсюду. В лесах, в реках. Даже на мелководье в морских гаванях. Повсюду. Некоторые из них даже каким-то непонятным образом действуют. Например, едет поезд, которым никто не управляет.

– И что вам известно о Строителях?

Она пожала плечами:

– Очень мало. Почти ничего.

– Их тайны скрыты в Хейвене?

– Да.

– И вы собираетесь повернуть назад?

– У нас не осталось сил, Уинстон.

– У меня просто дух захватывает от любознательности, что вами движет, Чака.

Черт бы его побрал.

– Послушайте, вам легко говорить. Вы и понятия не имеете о том, что нам пришлось пережить.

Уинстон не отрывал от нее глаз.

– Согласен, не имею. Но какая награда ждет в конце пути! А море уже близко.

– Нас осталось только двое, – сказала она.

– Историей движут не толпы, – сказал он. – И не благоразумные обыватели. Курс всегда прокладывает отважный капитан.

– Нет, все кончено. Нам еще повезет, если мы доберемся до дома.

– Может, и не доберетесь. А на пути к цели риск вам обеспечен. Но вы должны решить, что для вас ценнее – риск или награда за него.

– Вот мы и решим. У меня есть спутник.

– Он подчинится вашему решению. Все зависит от вас.

Она пыталась удержать злые слезы.

– Мы такого натерпелись. Сделали все, что могли. Идти дальше неразумно.

– Ценность разума часто преувеличивают, Чака. В тысяча девятьсот сороковом году было бы разумно принять условия Гитлера.

– Принять что?

Он отмахнулся от вопроса:

– Не имеет значения. Но разум, находясь под давлением, обычно склоняется к осторожности, когда требуется отвага.

– Я не труслива, Уинстон.

– Уверен, что нет.

Он затянулся своей сигарой. Сизый дым доплыл до Чаки. Глаза защипало, и она отшатнулась.

– А вы не привидение? – спросила она.

Вопрос звучал вполне резонно.

– Боюсь, что да. Я то, что остается на песке, когда отступает прилив. – В его глазах играли отблески костра. – Интересно, если никто из живущих не помнит события, то сохраняет ли смысл само событие? Ведь оно в таком случае как бы и не происходило.

Квейт заворочался во сне, но не проснулся.

– Боюсь, что не знаю, – ответила Чака.

Они надолго замолчали.

Уинстон поднялся на ноги. Ей показалось, что он недоволен ею.

– Старому человеку жестковато сидеть на полу. Разумеется, вы правы: вам придется решать, стоит ли идти дальше. Камелот никогда не существовал в действительности. Единственный смысл его заключался в том, что он существовал как идея. Может, и ваше убежище Хейвен – тоже всего лишь идея.

– Нет, – твердо сказала она. – Хейвен существует на самом деле.

– Кто-нибудь, кроме вас, ищет его?

– Была еще одна группа, они тоже потерпели неудачу. Думаю, что больше никто не возьмется за поиски.

– В таком случае, Чака из Иллирии, вы должны хорошенько подумать, ради чего вы вообще пустились в путь. Ради чего погибли ваши товарищи. Что вы ищете на самом деле.

– Деньги. Все очень просто. Древние рукописи бесценны. Мы бы прославились на всю Лигу. Ради этого и пошли.

Он задумался.

– Тогда ступайте назад, – сказал он. – Если это чисто коммерческое предприятие, пошлите все к черту и вложите деньги в недвижимость.

– Простите, куда?

– Но, скажу я вам, вы вовсе не по этой причине отправились на поиски. И домой вы возвращаетесь, потому что забыли, ради чего взялись за это дело.

– Мы не забыли.

– Забыли, забыли. Хотите, я скажу вам, ради чего вы на это отважились? – Какое-то время он, казалось, не мог подобрать слова. – Ваш Хейвен не имеет ничего общего ни со славой, ни с деньгами. Конечно, если бы вы туда добрались, разгадали эту тайну, вы бы и прославились, и заработали неплохо – если бы еще и домой сумели вернуться. Но в действительности вы получили бы нечто неизмеримо большее, и, подозреваю, знаете об этом: вы открыли бы, кто вы такие на самом деле. Разве вы не обнаружили бы, что являетесь потомками тех, кто построил Акрополь, написал «Гамлета», долетел до спутников Нептуна.

– Нет, – сказала она. – По-моему, нет.

– Тогда мы утратили все, Чака. Но вы еще можете вернуть утраченное. Если захотите. Если и не вы, то кто-нибудь другой. Но оно того стоит, любую цену можно заплатить за это.

Он почти слился с темнотой.

– Уинстон, – окликнула она. – Я вас не вижу. Вы еще здесь?

– Я здесь. Система устарела, и зарядки хватит ненадолго.

Сквозь него просвечивало небо.

– Да вы и в самом деле привидение, – сказала она.

– Вполне возможно, вы не достигнете цели. Наверняка можно предвидеть только трудности и испытания. Но держитесь. Никогда не сдавайтесь.

Она уставилась на него во все глаза.

– Никогда не теряйте мужества.

Внезапно ее пробрала дрожь и появилось ощущение, что она бывала здесь раньше, встречала этого человека в какой-то другой жизни.

– В вас есть что-то знакомое. Может, я где-то видела ваше изображение?

– Не могу сказать.

– Может, дело в словах. Они отдаются эхом.

Он смотрел прямо на нее.

– Может быть. – Сквозь его очертания у входа в грот просвечивали звезды. – Не забывайте, что бы ни случилось, вы – одна из избранных. Член братства избранных. Вы не одиноки.

Она смотрела, как он постепенно исчезает, оставался только едва тлевший кончик сигары.

– Вы ищете самое себя.

– Вы все это себе придумали.

– Я знаю вас, Чака. – Он совсем исчез, оставался только голос. – Я знаю, кто вы на самом деле. И вы тоже вскоре выясните это.

– Это его имя или фамилия? – спросил Квейт, пока они седлали лошадей.

– Не могу сказать. – Она нахмурилась. – Я вообще не могу сказать, был ли он на самом деле или только привиделся мне. Никаких следов. Никаких отпечатков.

Квейт взглянул на восходящее солнце. Утро было ясное.

– Вот так всегда в этих местах. Не то действительность, не то иллюзия. Жаль, что ты меня не разбудила.

– Мне тоже жаль. – Она вскочила в седло и потрепала лошадь по холке. – Он сказал, что море всего в сорока милях отсюда.

Над ними струился теплый утренний воздух.

– Так ты решила ехать дальше?

– Квейт, ты когда-нибудь слышал о Нептуне?

Он покачал головой.

– Может быть, – сказала она, – в следующий раз мы отправимся туда.