Текст книги "Вист: Аластор 1716"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 6

Джантиффу все труднее было притворяться, что он не замечает странные перемены в поведении Скорлетты. Та никогда не казалась ему спокойной или уравновешенной, но теперь постоянно находилась в состоянии злобного, чреватого вспышками ярости молчания, перемежавшегося приступами нездоровой нервной веселости. Дважды Джантифф заставал ее с Эстебаном, когда они о чем-то шептались – при этом их беседа прерывалась настолько демонстративно, что Джантифф чувствовал себя лишним в своей квартире. В другой раз Джантифф, вернувшись домой, застал Скорлетту в припадке страха и отвращения – она бросалась из угла в угол, то закрывая лицо руками, то делая такие движения, будто пыталась стряхнуть с рук что-то мокрое и липкое. На такой спектакль Джантифф уже не мог не обратить внимание:

– Ну, что еще случилось?

Скорлетта тут же остановилась, глядя на Джантиффа помутневшими черными глазами, и разразилась гневными жалобами:

– Эстебан с его пикником! Танзель умрет от огорчения, если ее не возьмут, а Эстебан требует полный взнос. У меня не хватает талонов.

– Почему же он сам не заплатит за Танзель?

– Ха! Неужели ты до сих пор не понял, что как только речь заходит о деньгах, Эстебан думает исключительно о себе?[23]23
  У аррабинов отцовство всегда подвергается сомнению, но даже если оно признается, этот факт не влечет за собой никаких обязательств.


[Закрыть]

Джантифф сразу понял, к чему клонится разговор. Он сочувственно покачал головой и попытался проскользнуть в спальню. Скорлетта схватила его за руку, и опасения Джантиффа не замедлили оправдаться:

– Джантифф, у меня сто «деревянных». На пикник нужно еще пятьсот. Ты мне не займешь? Я для тебя сделаю что-нибудь приятное.

Джантифф поморщился, глаза его бегали по сторонам:

– Я устал, мне сейчас ничего не нужно.

– Но Джантифф, всего один озоль – от силы два. У тебя же их целая пачка!

– Мне нужно вернуться на Зак.

– Но обратный билет-то у тебя уже есть! Ты сам говорил!

– Да, да! Билет у меня есть! Но если придется где-то задержаться по пути, из-за Эстебана с его пикником у меня не останется денег!

– Но за себя-то ты платишь!

– Я достаточно потратился на пигменты из-за ваших культовых шаров.

– Подумать только, какая мелочность! – взорвалась Скорлетта, ударив кулаком по стене. – С тобой и связываться не стоит! Скажи спасибо, что я Эстебана уговорила!

– Не понимаю, о чем вы, – сухо отозвался Джантифф. – Какое Эстебану дело до моей мелочности и вообще до того, чем я занимаюсь и кто я такой?

Скорлетта собралась было разразиться очередной тирадой, но решила воздержаться и ограничилась кратким замечанием:

– Тебе бесполезно объяснять.

– Вот и хорошо, – холодно согласился Джантифф. – Давайте прекратим разговор на эту тему.

Лицо Скорлетты перекосилось недоброй усмешкой:

– А я думала, ты хотел переехать к этой скунше[24]24
  Скунша: юркий продолговатый грызун-паразит без шерстяного покрова, способный испускать различные отпугивающие и привлекающие запахи.


[Закрыть] Кедиде.

– Я выражал такое желание, – не повышая голос, ответил Джантифф. – По-видимому, это невозможно, так что и говорить не о чем.

– Ошибаешься! Всё очень просто устроить – если этим займусь я.

– Неужели? И как вы намерены сотворить такое чудо?

– Пожалуйста, Джантифф, не нужно подвергать сомнению всё, что я говорю. Если уж я за что-то возьмусь, я этого добьюсь, будь уверен. Старый Сарп переедет, если Танзель будет время от времени с ним совокупляться. А она ждет не дождется, чтобы ее взяли на пикник – так что все устроится наилучшим образом.

Джантифф с отвращением отвернулся:

– Не хочу участвовать в ваших мерзких махинациях!

Скорлетта уставилась на него, с неподдельным удивлением сдвинув черные брови:

– Почему нет? Каждый получит то, чего хочет. Что тебе не нравится?

Джантифф попытался сформулировать высоконравственное замечание, но все доводы, приходившие ему в голову, в аррабинской общаге казались вопиюще неуместными. Он глубоко вздохнул:

– Во-первых, я хотел бы сперва обсудить этот вопрос с Кедидой. В конечном счете...

– Ничего подобного! Кедида тут совершенно ни при чем. Ей-то что? Она забавляется со своими спортсменами – от того, где ты живешь, с ней или с кем-то другим, ей ни тепло, ни холодно!

Подняв глаза к потолку, Джантифф сдержал готовое сорваться с языка резкое замечание. Его представления и представления Скорлетты были несовместимы – зачем давать повод для лишних словоизлияний?

Скорлетта, однако, в поводах не нуждалась:

– По правде говоря, Джантифф, я была бы только рада от тебя избавиться. Вечно становишься в позу и любуешься собой, смотреть противно! Раскидываешь, развешиваешь повсюду свои каракули, чтобы каждую минуту всем напоминать о твоих драгоценных талантах! Так и не смог избавиться от элитарных предрассудков, выкормыш буржуйский! Ты в Аррабусе! Тебя здесь терпят, не забывай об этом!

– Никто меня не терпит! – не выдержал Джантифф. – Я плачу все, что положено, и работаю не меньше других!

Бледное круглое лицо Скорлетты подернулось лукавой хитрецой, как у избалованного ребенка, знающего, что он напакостил, но уверенного, что ему все простят:

– А у тебя странные рисуночки, очень подозрительные! Кого ни встретишь, всех рисуешь! Зачем это тебе? Кого высматриваешь? Признавайся!

– Я рисую людей, потому что мне так нравится. А теперь, если я не хочу опоздать на тухту...

– Вот еще, ты мне указывать будешь! Выкладывай талоны, я все устрою.

– Об этом не может быть и речи. Сначала устройте, а там посмотрим. Кроме того, талонов у меня не густо придется менять озоли в космопорте.

Мрачно сосредоточившись, Скорлетта не спускала с него глаз:

– Я должна дать Эстебану определенный ответ – он меня ждет с минуты на минуту.

– Отвечайте, что хотите.

Скорлетта решительно вышла из квартиры. Джантифф уже переоделся в рабочий комбинезон и вышел на улицу, когда вспомнил, что сегодня за него смену отрабатывал Арсмер. Чувствуя себя последним идиотом, он поднялся на лифте и вернулся домой. Пока он снимал в спальне комбинезон и сапоги, раздался характерный звук откатывающейся входной двери. Отворив стенной шкаф, Джантифф прислушался. В гостиную зашли несколько человек. Приблизились тяжелые шаги: кто-то раздвинул пошире створки перегородки между комнатами и заглянул в спальню, но не заметил Джантиффа, почти зашедшего в стенной шкаф, чтобы положить на полку сложенный комбинезон.

– Его нет, – Джантифф узнал голос Эстебана.

– Он сегодня на тухте, – откликнулась Скорлетта. – Садись, я посмотрю, отстоялось ли пойло.

– На мой счет не суетитесь, меня воротит от здешней сивухи, – этот голос, глуховатый и сиплый, Джантифф не узнал.

Сварливый козлиный тенорок, несомненно принадлежавший Сарпу, возразил:

– Вам хорошо говорить, с винным погребом да соковыжималками!

– Ничего, скоро и у тебя все будет! – с бесшабашной бодростью заявил Эстебан. – Подожди пару месяцев.

– Такая мысль могла придти в голову только гению или безумцу, – задумчиво произнес незнакомец.

– Скажите лучше: мечтателю! – торжествовал Эстебан. – Разве не так делается история? В праздном размышлении мечтателя осеняет идея. Он подчиняется ее неопровержимой логике – и рушится империя! Самое смешное, что вопрос жизни и смерти решился... благодаря чему? Благодаря жалким каракулям несмышленого щенка. Ирония судьбы!

– В данном случае «вопрос жизни и смерти» – не преувеличение, – сухо обронил незнакомец. – Имейте в виду.

– Забудем об опасениях, они только мешают! – воскликнул Эстебан. – С этой минуты будущее принадлежит нам! Смелость города берет!

– И все же, не следует торопиться. Я мог бы назвать сотню препятствий, грозящих провалом.

– Прекрасно! Мы изучим каждое по отдельности и обойдем их на безопасном расстоянии. Скорлетта, где пойло? Наливай, не жалей!

– Про меня не забудьте, – вставил Сарп.

Джантифф присел на койку. Он уже кашлянул, чтобы напомнить о себе, но его никто не услышал, потому что в тот же момент Эстебан громко провозгласил:

– За успех нашего предприятия!

– Не уверен, что мы настроены на одну и ту же волну, – незнакомец употребил непривычное для Джантиффа выражение. – Мне ваш проект представляется чересчур рискованным, практически неосуществимым. Бредовая затея.

– Ошибаетесь! – весело возразил Эстебан. – Достаточно разделить план на несколько этапов. Каждый этап сам по себе предельно прост. В вашем случае вообще не должно быть сомнений – разве у вас есть какой-нибудь другой выход из положения?

Незнакомец недовольно крякнул:

– Так-то оно так... Дайте-ка еще раз взглянуть на этот рисунок... Да, что и говорить... Поразительно! Нарочно не придумаешь.

Скорлетта съязвила:

– Пожалуй, стоит выпить за здоровье Джантиффа.

– Вот именно, – голос Эстебана помрачнел. – Как с ним быть? Нужно хорошенько подумать.

Джантифф прилег на койку, хотя подумал, что лучше было бы, наверное, под нее спрятаться.

– Ваш Джантифф – типичный пример неизбежных многочисленных проблем, – бубнил глуховатый голос. – Короче говоря: что нужно сделать для того, чтобы нас не опознали?

– Именно в этом отношении вы незаменимы, – отозвался Эстебан.

Послышался похожий на кашель смешок Сарпа:

– По определению, мы все незаменимы.

– Верно, – согласился Эстебан. – Любой из нас может добиться успеха только в том случае, если успеха добьются все.

– В одном сомневаться не приходится, – задумчиво произнесла Скорлетта. – Если мы сделаем первый шаг, пути к отступлению не будет.

Джантифф не мог не удивиться тому, насколько голос Скорлетты, ясный и рассудительный, отличался от яростных истерических восклицаний, только что применявшихся ею в той же гостиной с целью мелкого вымогательства.

– Вернемся к основной проблеме, – сказал сиплый голос. – Ваше отсутствие в Розовой ночлежке сразу заметят.

– Мы разъедемся по другим общагам!

– Пусть так – но рано или поздно кто-нибудь взглянет на экран и скажет: «Смотри-ка! Это старина Сарп! А с ним, чтоб меня разорвало, наша соседка Скорлетта! И Эстебан!»

– Я об этом много думал, – тихо возразил Эстебан. – Проблема преодолима. В конце концов людей, которые нас хорошо знают, не так уж много.

Сарп спросил:

– А о жирнейшем фарциссимусе[25]25
  На жаргоне аррабинов «фарцовщик» – инопланетный торговец или турист, привозящий контрабанду (как правило, жранину). «Жирный фарцовщик» – богатый и влиятельный инопланетянин. Соответственно, «жирнейший фарциссимус» – эвфемизм, означающий Коннатига.


[Закрыть] вы забыли? Шептуны пригласили его на Фестиваль.

– Пригласили – но он, скорее всего, не приедет.

– Как знать? – вмешался незнакомец. – И не такое случалось. Я настаиваю на том, чтобы ничто – ничто, слышите? – не было оставлено на волю случая.

– Согласен! Кстати, я уже подумал об этой стороне дела. Подумайте и вы. Если он приедет, то непременно полезет на вышку-мартышку,[26]26
  Вышка-мартышка: жаргонное словечко, означающее Пьедестал – главную трибуну над Полем голосов.


[Закрыть] не так ли?

– Возможно. Не обязательно.

– Хорошо. Так или иначе – либо он не приедет, либо окажется под рукой.

– Приемлемое утверждение.

– Если бы вам всучили кулек хрустящей водоросли, сообщив, что одна из палочек отравлена, что бы вы сделали?

– Выбросил бы весь кулек.

– То-то и оно! Несмотря на то, что таким образом в кормопровод отправится в основном безвредная, съедобная жранина.

– Ммм... Ну, это мы обсудим в другой раз. Пикник все равно устроим?

– Обязательно! – сказала Скорлетта. – Я обещала Танзели, нет причин ее разочаровывать.

– В какой-то степени это неосторожно. Не следовало бы обращать на себя внимание.

– Никто не обратит внимания. Не одни мы пикники устраиваем.

– И все же – почему бы не отменить пикник? В будущем представится возможность попировать, и не один раз.

– Кто знает, что нас ждет? Волчок крутится – а куда покатится?

– Как хотите. Не суть важно.

По той или иной причине Скорлетта направилась в спальню и, наклонившись к своему сундучку, краем глаза заметила Джантиффа. Резко выпрямившись, она издала сдавленный возглас удивления:

– А ты что тут делаешь?

Джантифф притворился, что с трудом просыпается:

– А? Что? Привет, Скорлетта. Уже обед?

– Я думала, ты на тухте.

– Сегодня меня сменил Арсмер. А что? Что такое? У тебя гости? – Джантифф сел, протирая глаза, опустил ноги на пол. Из гостиной слышалось оживленное бормотание. Входная дверь открылась и закрылась.

В спальню поспешно зашел Эстебан:

– Джантифф! Мы тебя разбудили?

– Да нет, все равно пора вставать, – Джантифф, щеголявший в трусах с тех пор, как снял комбинезон, с опаской поднял глаза на угрожающе нависшую над ним фигуру Эстебана. – Я сегодня вскочил с утра пораньше, не выспался. Потом вспомнил, что тухты не будет, и снова завалился.

Он поднялся, тем самым заставив Эстебана потесниться, и, захватив рубашку, прошел в опустевшую гостиную.

У него за спиной прозвучал тихий голос Эстебана:

– Скорлетта сказала, что ты согласился занять ей деньги на пикник.

– Да, – коротко ответил Джантифф, – согласился.

– Когда я получу деньги? Прошу прощения за спешку, но мне тоже нужно выполнять обещания.

– Завтра не будет слишком поздно?

– Нет, самое время. До завтра, значит.

Эстебан бросил многозначительный взгляд в сторону Скорлетты и вышел в коридор. Скорлетта вышла за ним.

Джантифф приблизился к стене и внимательно рассмотрел висевшие на ней наброски, один за другим. Ничто в этих набросках – по меньшей мере, с точки зрения Джантиффа – не возбуждало никаких подозрений и не носило крамольного характера. Загадочное обстоятельство!

Скорлетта вернулась. Джантифф успел вовремя отойти от стены. Скорлетта бросила на стол пару побрякушек и сказала деланно-беззаботным тоном:

– Эстебан – экстравагантная натура! Никогда не воспринимаю его всерьез. Что говорится, бурное воображение – особенно после кружки-другой пойла. Слышал, какие он тут развивал фантастические теории?

Скорлетта сделала паузу и отвела глаза, вопросительно подняв пушистые черные брови.

Джантифф поспешил ответить сразу, но с ленцой в голосе и позевывая:

– Я спал, как убитый. Не помню даже, когда он пришел.

Скорлетта коротко кивнула:

– О каких только интригах и заговорах не наслушаешься в общаге! От скуки люди готовы на стену лезть! Бред собачий.

– Это как понимать? Пикник – тоже бред собачий? Пикника не будет?

Скорлетта изобразила звонкий смех:

– Еще как будет! Давай, одевайся, поезжай в космопорт деньги менять! А я пойду договорюсь с Сарпом.

Глава 7

Джантифф вышел из Розовой ночлежки и медленно, размышляя на ходу, направился к магистрали. Он поеживался – дул бодрящий прохладный ветерок, хотя в небе не было ни облачка. Двон сиял, переливаясь подобно расплавленной жемчужине, но сегодня Джантифф впервые не обращал внимания на хроматические эффекты. Проехавшись по латерали, он перешел на Унцибальскую магистраль, скользившую на восток к космопорту. «Подозрительно! – думал он. – В высшей степени подозрительно. Что все это значит? Что происходит? Ничего хорошего, в любом случае».

В полутора километрах к востоку от космопорта отвод магистрали устремлялся на север, к Полю голосов, минуя Аластроцентрал. Джантифф почти бессознательно перешел на эту ленту и подъехал к Аластроцентралу зданию из черного камня в глубине огороженного двора, выложенного плитами светло-сиреневого порфира и усаженного вдоль дорожки, ведущей к зданию, двумя рядами лимонных деревьев.

Джантифф пересек широкий двор и, пройдя через воздушную завесу, оказался в фойе. За конторкой сидел худощавый темноволосый молодой человек – судя по прическе и по не поддающейся определению инопланетной манере держаться, явно не аррабин. Он вежливо обратился к Джантиффу:

– Добрый день! Чем могу служить?

– Я хотел бы поговорить с курсаром, – сказал Джантифф. – Хотя не знаю даже, как его зовут.

– Курсара зовут Бонамико и, насколько я знаю, в настоящее время он не занят. Могу ли я поинтересоваться, кого я имею честь представить курсару?

– Меня зовут Джантифф Рэйвенсрок, я из Фрайнесса на планете Зак.

– Одну минуту, пожалуйста, – служащий прикоснулся к кнопке и произнес:

– Господин курсар, вас желает видеть уважаемый Джантифф Рэйвенсрок с планеты Зак.

Из динамика в стене ответил тихий голос:

– Очень хорошо, Клод, я могу его принять.

Клод жестом пригласил Джантиффа следовать за собой. Они пересекли фойе, перед ними отодвинулась дверь, и они вошли в кабинет с зеленым ковром и стенами, обшитыми белым деревом. На массивном столе посреди кабинета теснились всевозможные предметы: книги, географические карты, фотографии, полированные кубики различных пород дерева, небольшая круглая подставка для просмотра голограмм и хрустальная сфера диаметром сантиметров пятнадцать, по-видимому выполнявшая функцию универсальных часов. Опираясь на стол, навстречу Джантиффу поднялся курсар Бонамико – крепко сложенный невысокий человек с грубоватым, но доброжелательным лицом и коротко подстриженными светлыми волосами.

Клод церемонно представил посетителя:

– Господин курсар, перед вами уважаемый Джантифф Рэйвенсрок.

– Благодарю вас, Клод, – сказал курсар, и обратился к Джантиффу: – Не откажетесь от чашки чаю?

– Не откажусь, – ответил Джантифф. – Очень любезно с вашей стороны.

– Клод, будьте добры, позаботьтесь о чае. Садитесь, господин Рэйвенсрок, расскажите, чем я мог бы оказаться вам полезен.

Джантифф осторожно опустился в мягкое кресло. Курсар оставался за столом:

– Вы недавно приехали?

– Совершенно верно. Как вы догадались?

– По обуви, – едва заметно улыбнувшись, пояснил курсар. – На магистралях Аррабуса редко приходится видеть хорошо сделанные ботинки.

– Да, разумеется, – Джантифф схватился обеими руками за ручки кресла и наклонился вперед. – Я должен рассказать нечто настолько невероятное, что даже не знаю, с чего начать. Думаю, следовало бы упомянуть о том, что во Фрайнессе на Заке меня учили трехмерному черчению и живописной композиции – другими словами, я умею с определенной степенью сходства зарисовывать то, что вижу. После прибытия на Вист я сделал много набросков, в том числе зарисовки людей, едущих по скользящему полотну, а также моих соседей и других жильцов Розовой ночлежки, где меня прописали.

Курсар кивнул:

– Продолжайте, я вас слушаю.

– Моя сожительница, то есть соседка по квартире – некая Скорлетта. Сегодня один из ее приятелей, Эстебан, пришел к ней в сопровождении старика по имени Сарп и еще одного человека, которого я не знаю. Они не догадывались, что я остался в спальне, и волей-неволей мне пришлось подслушать их разговор.

Джантифф воспроизвел беседу настолько точно, насколько позволяла память:

– В конце концов Скорлетта обнаружила меня в спальне и очень испугалась. Сарп и незнакомый человек сразу покинули квартиру. Мне все это очень не нравится. По сути дела, я случайно узнал о существовании какого-то зловещего заговора.

Джантифф прервался, чтобы прихлебнуть чаю, принесенного Клодом.

Курсар задумался:

– У вас нет сведений, позволяющих установить личность четвертого человека?

– Почти никаких. Когда он выходил из квартиры, дверь в спальню была раздвинута, и я успел его заметить краем глаза. Крупный, широкоплечий субъект, уже немолодой, черноволосый. По крайней мере, мне так показалось.

Курсар с сомнением покачал головой:

– Не знаю, что вам сказать. Несомненно, содержание подслушанной беседы позволяет предположить, что гости вашей соседки задумали нечто далеко выходящее за рамки мелкого хулиганства.

– Я тоже так думаю.

– Тем не менее, не совершено никаких противозаконных действий. Я не могу вмешиваться, пользуясь полномочиями представителя Коннатига, исключительно на основе содержания подслушанного разговора. В конце концов, люди говорят о самых разных вещах, но очень редко переходят от слов к делу. Аррабины, как вы могли заметить, склонны к сумасбродству и преувеличениям.

Джантифф разочарованно нахмурился:

– Разве нельзя навести справки, начать расследование?

– Каким образом? На Висте Аластроцентрал играет несущественную роль – мягко выражаясь. У нас тут что-то вроде крошечного анклава, окруженного вражеской территорией. У меня всего два помощника – Клод и Алейда. У них недостаточно работы, это правда, но ни Клод, ни Алейда не годятся в секретные агенты. У меня тоже нет требуемой квалификации. В Аррабусе нет ни разведывательной сети, ни какого-либо полицейского учреждения, куда можно было бы обратиться.

– Сидеть сложа руки тоже непростительно!

– Согласен. Прежде всего нужно получить какую-то фактическую информацию. Постарайтесь установить личность четвертого заговорщика. Вы можете это сделать?

Джантифф с сомнением наклонил голову:

– Наверное, могу. Эстебан устраивает загородный пикник, а этот субъект, судя по всему, собирается в нем участвовать.

– Превосходно. Узнайте, как его зовут, и продолжайте наблюдение. Если они перейдут от разговоров к делу, я смогу оказать противодействие.

Джантифф проворчал:

– Это все равно, что чинить дырявую крышу во время дождя.

Бонамико усмехнулся:

– Дождь, по меньшей мере, помогает установить, в каком месте прохудилась крыша! Тем временем, у меня есть еще одна возможность. Завтра я еду в Уонисс на совещание с Шептунами. Передам им ваше сообщение, а Шептуны уже примут меры по своему усмотрению. Они достаточно разумные люди, чтобы не пренебрегать опасностью. А вы попробуйте собрать дополнительные сведения.

Джантифф уныло согласился с курсаром, допил чай и покинул Аластроцентрал.

Скользящая лента несла его к космопорту. Обернувшись, Джантифф с тревожным сожалением смотрел на удаляющееся здание Аластроцентрала – ему казалось, что он потерял какой-то шанс. Но что еще он мог сказать или сделать? И, учитывая обстоятельства, что еще мог сказать или сделать курсар?

В космопорте Джантифф зашел в бюро обмена валют, получил большую пачку талонов за пять озолей и направился обратно в Розовую ночлежку. Мысли его вернулись к Кедиде. Та, конечно, обрадуется перемене. Сарп, в конце концов, далеко не приятнейший из возможных соседей. И все же – Джантифф поморщился – Кедида достаточно определенно высказалась по этому поводу. «Она всегда преувеличивает», – подбодрил он себя. Знакомый путь кажется коротким – немного погодя он уже заходил в квартиру.

Скорлетты не было. Джантифф собрал пожитки. Наконец события начинали складываться в его пользу! Прелестная, бесшабашная, обворожительная Кедида! Как она удивится... Яркие образы, носившиеся в голове Джантиффа, задержались, потускнели. Будущее без Кедиды представлялось мрачным и одиноким – но зачем обманывать себя? Будущее с Кедидой невозможно! Тем не менее, все как-нибудь обойдется, они что-нибудь придумают. Конечно, придется уехать из Унцибала – куда? Трудно вообразить себе Кедиду и ее экстравагантные привычки в контексте, скажем, Фрайнесса. Разительный контраст! Кедиде пришлось бы постоянно сдерживаться... Джантифф снова поморщился: на такое чудо трудно рассчитывать. Он принялся расхаживать по гостиной из угла в угол – три шага туда, три шага обратно – потом остановился, взглянул на выходную дверь. Жребий брошен: Сарп въезжает, он выезжает. Что ж, может быть, все к лучшему. Кедида к нему расположена – в этом Джантифф не сомневался. Так или иначе они как-нибудь приспособятся и будут счастливы...

Дверь открылась – вернулась Скорлетта. Застыв на пороге, она глядела исподлобья:

– Я все устроила. Ты готов?

– М-да. Должен сказать, Скорлетта, я подумал... Может быть, мне все-таки не следует переезжать.

– Что?! – заорала Скорлетта. – Ты надо мной издеваешься!

– Я подумал, что...

– Кому какое дело до того, что ты думаешь! Я все устроила, ты переезжаешь. Чтобы я тебя здесь больше не видела!

– Пожалуйста, Скорлетта, не горячитесь. В конечном счете, от вас не зависит...

– Зависит, и еще как! – набычившись, Скорлетта внезапно шагнула вперед; Джантифф инстинктивно отступил. – Смотри у меня, Джантифф, ты напросишься! Вечно шаришь по углам, вынюхиваешь, подслушиваешь!

Джантифф пытался протестовать – Скорлетта не слушала:

– Откровенно тебе скажу – с меня хватит! Тошнит от твоей холеной мелочности, от мазни твоей идиотской, от твоих буржуйских повадок! Ты даже совокупляться не можешь, не считая на пальцах, кто кому сколько должен! Убирайся к своей сиповке,[27]27
  Непереводимо (прим. автора).


[Закрыть] вы друг друга стоите! Любишь подсматривать? Так наглядишься – она тебе покажет с каждым встречным-поперечным, всю ночь напролет! Видела я этих ее «Эфталотов», вылезающих из спальни – на ногах еле держатся! Так может и тебе, заморышу, перепадет...

– Довольно, довольно! – закричал Джантифф. – Перееду только для того, чтобы избавиться от ваших скандалов!

– Тогда давай деньги! Девятьсот двадцать талонов.

– Девятьсот двадцать? – возмутился Джантифф. – Вы говорили: пятьсот.

– Пришлось занимать три места – для тебя, для меня и для Танзели, по триста «деревянных» каждое. Плюс двадцать на мелкие расходы.

– А ваши сто талонов?

– А что я буду их тратить? Они мне достались потом и кровью! Давай, гони талоны! – Скорлетта вся подалась вперед. Джантифф ошеломленно смотрел в круглое лицо, налитое ненавистью, как синяк – кровью. Он содрогнулся: с этой отталкивающей самкой он очутился в одной постели?

– Деньги!

Непослушными пальцами Джантифф отсчитал девятьсот двадцать талонов. Скорлетта ткнула ему в грудь желтой карточкой:

– Твой билет. Хочешь – езжай, не хочешь – проваливай!

В открытой двери за спиной Скорлетты появилась заглядывающая голова Сарпа:

– Сюда, что ли? Тут вроде не пыльно. Хотя, какая разница? Что одно стойло, что другое. Какая у меня койка – правая, левая?

Джантифф молча взял пожитки и ушел. Через час, когда Кедида вернулась домой, Джантифф уже расставлял на полке у нее в гостиной рисовальные принадлежности. Рассеянная Кедида не сразу заметила, чем он занимается:

– Привет, Джанти, дорогуша... сегодня тебе придется смыться поскорее – я буду занята с ног до головы.

– Кедида! Времени у нас сколько угодно! Все получилось!

– Замечательно! Что получилось?

– Я свалил старого Сарпа на Скорлетту! Наконец мы будем вместе!

Кедида застыла, будто пораженная электрическим током – неподвижно вытянув руки вниз, растопырив пальцы, упираясь большими пальцами в бедра:

– Ты не мог придумать ничего глупее! Не знаю, что и сказать...

– Скажи: Джантифф, я очень рада!

– Еще чего! Как я могу быть рада, если вся моя команда вот-вот сюда завалится, а ты стоишь в углу и маячишь перед глазами?

У Джантиффа челюсть отвисла:

– Твоя команда?

– Да, моя команда. С сегодняшнего дня я – шерль «Эфталотов»! Всегда об этом мечтала, и мечта сбылась. Чудеса, да и только! Скоро начнутся отборочные матчи, мы всех победим – нутром чувствую! Иначе не может быть. Больше никогда, никогда не будет никакой тухты, никакой скуки – впереди годы богатства, раздолья, веселья!

Джантифф мрачно опустился на стул:

– Что случилось с их предыдущей шерлью?

– Не поминай при мне эту криветку![28]28
  Местное оскорбительное выражение, обозначающее потасканную, нечистоплотную женщину с вульгарными манерами.


[Закрыть] У нее дурной глаз, она приносила несчастье, внушала пораженческие настроения! «Эфталоты»сами так говорят. Что усмехаешься? Все так и будет, вот увидишь!

– Кедида, дорогая моя, послушай! Шутки в сторону! – Джантифф вскочил, подбежал к ней, взял ее за руку. – Опомнись, не становись шерлью! Что ты выиграешь, чем ты рискуешь? Подумай! Подумай, насколько счастливее ты будешь со мной! Брось «Эфталотов»! Откажи им! Мы уедем из Аррабуса, сможем жить по-человечески! Ради чего ты жертвуешь своим будущим?

Кедида похлопала Джантиффа по щеке, закончив дружеский жест чем-то вроде досадливой вялой пощечины:

– Тебе когда на тухту?

– Нескоро – за эту неделю я свое отработал.

– Жаль. Потому что сегодня вечером я развлекаю друзей, и ты нам помешаешь.

Наступило молчание. Джантифф расправил плечи:

– Тебе достаточно предупреждать меня о необходимости освободить квартиру – можешь упражняться до упаду, когда тебе вздумается. Усердные тренировки, несомненно, помогут шерли истощенной команды выполнить ее последний долг.

Кедида ответила:

– Иногда мне кажется, Джантифф, что в глубине души я тебя презираю. И не проси меня вводить новый код дверного замка – каким он был, таким и останется.

Опасаясь самого себя, Джантифф вырвался из квартиры, скрылся в лифте, выбежал на улицу. Возвращение в Розовую ночлежку казалось немыслимым. Уже вечерело. Человеческая река – Унцибальская магистраль – несла его дальше и дальше. Мимо промелькнула незнакомая латераль Манчжури, а Джантифф все шагал, наклонив голову навстречу порывистому ветру, безразлично расталкивая плечами завороженные толпы. Потревоженные бесцеремонным обращением, аррабины яростно стонали и шипели, в спину Джантиффу неслись изощренные ругательства. Он их не слышал.

Джантифф отодвинул плечом толстуху в ярко-оранжевом платье с красными оборками. Та покачнулась, пытаясь удержаться на высоких каблуках, и повалилась на спину, путаясь в пламенных оборках, крича и дрыгая ногами. Приподнявшись на локтях, она разразилась ужасными проклятиями вслед спешившему удалиться Джантиффу. Протискиваясь вперед, Джантифф обернулся. Женщина с трудом поднималась на ноги, но никто даже не пытался ей помочь, никто не упрекнул обидчика, не бросил в его сторону осуждающий взгляд – аррабины продолжали неподвижно мчаться в никуда с озабоченно-восторженными лицами. Ругались только те, кого он толкал, другим было все равно. Джантиффа осенила печальная мысль: такова жизнь! Только что грузная, немолодая женщина ехала по Унцибальской магистрали, погрузившись в привычные мысли, гордая огненным оранжево-красным платьем – прошло мгновение, и бесчувственная случайная сила повалила ее навзничь, под ноги безразличных прохожих.

Джантифф задумчиво шагал по стремительно несущейся ленте. После столкновения с пышнотелой аррабинкой ярость его почему-то улеглась – он смотрел на поток плывущих мимо лиц с угрюмым отчуждением.

Странные люди, аррабины! Если уж на то пошло, все люди – в высшей степени странные существа. Джантифф пристально всматривался в лица, будто в них можно было найти намеки на разгадку сокровенных тайн бытия. Все лица чем-то похожи, но никогда не одинаковы – как снежинки, равномерно мерцающие радужными искрами на сугробах, но бесконечно разнообразные при ближайшем рассмотрении. Джантиффу начинало казаться, что он уже где-то видел каждого встречного, и не однажды. Тот сутулый старик вполне мог бы сойти за Сарпа! А долговязая женщина, откинувшая голову назад, могла бы заменить Гугейду, прозябавшую на шестнадцатом этаже Розовой ночлежки. Джантифф с усмешкой представил себе, что где-то по Унцибальской магистрали навстречу несется точная копия его самого. Каким человеком был сей псевдо-Джантифф, местная версия его безрадостной персоны?

Размышления о сходстве человеческих типов постепенно перестали вызывать у него интерес, и Джантифф вернулся к оценке нелицеприятной действительности. Выбор возможностей был удручающе скуден. К счастью, он в любой момент мог отправиться на космодром и покинуть Вист. Разумеется, так он и сделает. Довольно оскорблений, довольно скандалов! Не говоря уже о всячине, смолокне и студеле. Джантифф почувствовал новый прилив раздражения и обиды, причем больше всего он был недоволен самим собой. Неужели он, Джантифф – столь ничтожное, презренное существо? Стыд и позор! Он должен раз и навсегда избавиться от жалости к себе! Но как быть с чудесными планами на будущее? Их осуществление зависит только от него, ни от кого другого! И все надежды придется выбросить, как мусор на помойку, только потому, что его унизили? Будто для того, чтобы подчеркнуть сущность проблемы, заходящее солнце прикрылось тонкой полоской далекого облака, мгновенно вспыхнувшего по краям великолепным алмазным блеском. Сердце Джантиффа сжалось. Пусть аррабины живут непостижимо невежественной, мелочной жизнью! Сияние Двона, чистое и ясное, наполняет мир мифическим светом Царства Небесного!