Текст книги "Тёмная сторона улицы"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Глава 2
Полицейские и воры

Прогудел гудок, и поток рабочих начал выливаться из здания «Лонсдейл металз». В кафе, расположенном напротив заводских ворот, Пол Шавасс встал и сложил газету. Он едва дождался этого момента и теперь быстро пересекал улицу.

Главный вход был блокирован шлагбаумом, который не пропускал ни одной машины, пока ее не проверит вооруженная охрана. Рабочие пользовались боковой калиткой и, толпясь, медленно протискивались в нее с непристойными замечаниями и добродушными шуточками.

Одетый так же, как они, в коричневую спецовку и кепку из твида, Шавасс смешался с толпой, двигаясь против основной массы людей. Когда он протискивался мимо них, его несколько раз добродушно обругали, но мгновение-другое – и он был уже внутри двора. Бросил взгляд в окошко охраны, заметил троих за столом, кофе и сандвичи и овчарку в углу.

Рабочие все еще двигались к воротам, а Шавасс быстро прошел к главному корпусу и спустился в подземный гараж. Прошлую ночь он провел, склонившись над планом здания С-2, пока тот не запечатлелся в его сознании так, что он мог передвигаться совершенно уверенно.

Несколько механиков еще болтались в гараже. Не обращая на них внимания, он поднялся по пандусу, миновал ряд машин, стоящих в грузовом дворе, и нажал кнопку служебного лифта. Минуту спустя он уже поднимался на третий этаж.

Он вошел. Было очень тихо, и Шавасс постоял, прислушиваясь, прежде чем двинуться дальше по коридору. Дверь в кассу была третьей от конца, на ней висела табличка: «Посторонним вход воспрещен». Он взглянул на нее мимоходом, повернул за угол и открыл дверь с надписью: «Пожарный выход». Бетонная лестница уходила в темный колодец, а слева у стены он нашел то, что искал, – распределительный щит.

Коробки с пробками были аккуратно пронумерованы белой краской. Он повернул ручку коробки номер десять на выключение и вернулся в коридор. Постучал в дверь кассы. Это был опасный момент.

По его информации, служащие обычно уходили на обед между двенадцатью и часом. В кассе оставался лишь главный кассир.

Но в этой жизни ни в чем нельзя быть уверенным. Уж если он чему и научился за семь лет службы в Бюро – так это осторожности. Кто-нибудь всегда мог захватить сандвичи с собой. С парой человек он справится, но если их окажется больше – вот тут ему придется туго. Вообще-то это было не так важно. «В конце концов все будет как надо», – подумал он и криво усмехнулся.

Глазок на двери открылся, и посетитель заметил, что на него смотрят.

– Мистер Крэбтри? – осведомился Шавасс. – Я из отдела технического обслуживания. На этаже частичное выключение электричества, и я проверяю все комнаты, чтобы найти причину неисправности. У вас все в порядке, сэр?

– Минутку. – Глазок закрылся, послышалось звяканье цепочки, дверь открылась, и оттуда выглянул маленький седой человек. – Похоже, света нет совсем. Входите!

Шавасс вошел, отметив, что они в комнате одни. Крэбтри снова принялся запирать дверь и накидывать цепочку. Ему было под шестьдесят, и он носил очки в золотой оправе. Он обернулся, и когда увидел перед собой дуло пистолета 38-го калибра, в ужасе расширил глаза. Плечи его ссутулились, он съежился и, казалось, стал еще меньше.

Шавасс подавил приступ раскаяния и легко похлопал кассира стволом по щеке:

– Делайте, что я вам скажу, и останетесь целы – понятно?

Крэбтри кивнул, а Шавасс достал из кармана спецовки наручники и указал ему на стул:

– Садитесь и держите руки сзади!

Застегнул наручники, веревкой привязал лодыжки кассира к стулу и присел перед ним на корточки.

– Так удобно?

Тот, похоже, уже пришел в себя и слабо улыбнулся:

– Относительно.

Шавасс оттаял.

– Вы выплачиваете рабочим от сорока до пятидесяти тысяч фунтов – в зависимости от сверхурочных. Какова сумма на этой неделе?

– Сорок пять тысяч, – ответил Крэбтри без малейших колебаний. – Или, если взглянуть по-другому, это больше полтонны веса. Я не думаю, что вы сможете далеко уйти.

Шавасс усмехнулся:

– Посмотрим, ладно?

В этой комнате деньги были везде. Часть еще была в пачках, с банковской оберткой, остальные по большей части были уже разложены по конвертам, лежащим на деревянных подносах. Дверь сейфа была открыта настежь, внутри стояла тележка, а в ней – несколько денежных мешков, судя по весу, с серебром и медью. Он сбросил мешки, подкатил тележку к столу, смахнул туда пачки банкнотов и конверты с деньгами вперемешку. Крэбтри был прав – тяжесть получилась изрядная, хотя на то, чтобы ее собрать, он потратил всего три минуты.

Он толкнул тележку к двери. Крэбтри сказал:

– Не знаю, известно ли это вам, но у нас много заказов от Королевских Воздушных Сил. Поэтому у нас солидная система безопасности.

– Тем не менее я здесь, а?

– Но вам не уйти с полутонной банкнотов. И ни одна машина не выйдет из ворот, пока ее не проверят. Это задача, над которой вам следовало подумать заранее.

– Жаль, у меня сейчас нет времени обсуждать все это, – сказал Шавасс. – Не забудьте купить вечернюю газету. Они обещали напечатать решение.

Он достал большой кусок пластыря и заклеил кассиру рот, прежде чем тот смог ответить.

– Дышать можете?

Крэбтри кивнул, в глазах мелькнуло что-то, похожее на сожаление, а Шавасс усмехнулся:

– Все было просто здорово! Почему-то мне кажется, что вам не придется долго тосковать в одиночестве.

Дверь за ним со щелчком захлопнулась, и Шавасс немного подождал в тишине. Он чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо в жизни. Казалось, прошла вечность, прежде чем он услышал тяжелый топот ног по коридору и беспокойный стук в дверь.

* * *

Все началось в прошлую среду. Было яркое солнечное утро, и Шавасс решил пройтись через парк по дороге в главную контору своего Бюро. Жизнь агента секретной службы – это странное существование, состоящее из коротких заданий, срочных и необходимых, за которыми следуют месяцы относительного бездействия. Они уходят на рутинные расследования или на административную работу.

Вот уже полгода Шавасс, как было приказано, являлся на работу, чтобы сидеть за столом в перестроенной мансарде старого дома на Сент-Джеймс-Вуд. День растягивался на то, чтобы тщательно изучить донесения со всех концов света. Очень важная работа, которую необходимо делать вдумчиво, но чертовски скучная.

А тем временем сияло солнце, небо было синим, женские платья казались короче, чем когда-либо. Он шел по траве меж деревьями, покуривая сигарету и осознавая – не первый раз в жизни, – что человеку не так много нужно, чтобы чувствовать себя полностью счастливым. Пусть даже на минуту. В отдалении часы пробили одиннадцать. Он взглянул на свои, выругался и заторопился.

Через полчаса он уже поднимался по ступеням дома на Сент-Джеймс-Вуд. Шавасс нажал кнопку звонка рядом с медной табличкой, надпись на которой гласила: «Браун и К° – импорт и экспорт».

Дверь открыл высокий седеющий человек в синей форме сержанта. Шавасс торопливо прошел внутрь.

– Я сегодня поздно, Джордж.

Вид у того был встревоженный.

– Мистер Мэллори спрашивал о вас. Мисс Фрэзер звонит вниз каждые пять минут.

Шавасс уже летел по резной лестнице, испытывая легкое волнение. Если Мэллори срочно требует его, значит, ожидается нечто важное. И если повезет, вся кипа донесений, которая накопилась на его столе, будет передана кому-то другому. Он миновал лестничную площадку и открыл выкрашенную белой краской дверь в дальнем конце коридора.

Джин Фрэзер оторвалась от ящика с картотекой – маленькая, привлекательная женщина лет тридцати, в красном шерстяном платье обманчиво простенького фасона, который очень шел к ее полной фигуре. Она сняла тяжелые очки и тряхнула головой.

– Что скажете в свое оправдание?

Шавасс усмехнулся:

– Я прогулялся по парку. Солнце светит, небо голубое, и мне казалось, что повсюду гуляют незамужние девушки.

– Должно быть, вы стареете, – заметила она и сняла трубку.

– Не следует так говорить. Юбки стали еще короче. Я все время вспоминал о вас.

Сухой далекий голос в трубке произнес:

– В чем дело?

– Мистер Шавасс здесь, мистер Мэллори.

– Пусть войдет. И в течение часа ни с кем меня не соединяйте.

Она положила трубку и обернулась, пряча в уголках рта насмешливую улыбку.

– Мистер Мэллори примет вас сейчас, сэр.

– Я люблю вас, – сказал Шавасс, направляясь к обитой зеленым сукном двери, открыл ее и вошел.

– Побеги из тюрьмы всегда были проблемой, – сказал Блэк. – Их никогда не бывает меньше двухсот пятидесяти в год.

Чарли Блэк, человек по натуре добрый, будучи главным управляющим специального отдела в Новом Скотланд-Ярде, привык, что подчиненные слушаются его указаний. Несомненно, было особое удовольствие в том, чтобы замечать, как начинают нервничать даже вполне безобидные люди, когда узнают, кто он. Но все мы созданы нашим окружением, сформированы событиями, которые случались с нами начиная со дня рождения. Блэк, на характер которого наложили отпечаток годы, проведенные под лестницей в доме на Белгрейв-сквер (его мать, овдовевшая во время Первой мировой войны, служила там кухаркой), неловко заерзал в кресле. Он оказался в центре внимания тех, кто был, по выражению его матери (упокой Господи ее душу), выше его.

Тут было все: серый фланелевый костюм, галстук старого Итона, неопределимая аура властности. Смешно, но на краткий миг он будто снова стал маленьким мальчиком, которого треплют по голове и щедро одаривают шестипенсовиками.

Но он быстро взял себя в руки:

– Все не так плохо, как выглядит со стороны. Полторы сотни заключенных каждый год уходят из открытых тюрем – их ничто не останавливает. Полагаю, тут прежде всего виновата избранная судом мера пресечения. Еще пятьдесят человек – те, кого освобождают под честное слово: на похороны близких или на свадьбу и тому подобное. Такие просто скрываются, вместо того чтобы вернуться.

– Таким образом, настоящих побегов остается около пятидесяти в год.

– Так и есть. Или, вернее, так было. В последние несколько лет наблюдается значительное увеличение особенно эффектных, даже театральных побегов. По-моему, все началось со знаменитого Уилсона, ограбившего поезд, который удрал из Бирмингема. Это был первый раз, когда банда вломилась в тюрьму, чтобы кого-то освободить.

– Они действовали как хорошо обученные десантники.

– И блестяще провели операцию.

– Думаете, в ней участвовал этот тип, Барон?

Блэк кивнул:

– По нашим данным, он отвечает, по меньшей мере, за полдюжины серьезных побегов в прошлом году. Вдобавок он создал подпольную линию, благодаря которой любой преступник, которому угрожает арест, может покинуть страну. В двух случаях нам удалось арестовать кое-какую мелочь – людей, которые помогали ускользнуть тем беглецам, за которыми следили.

– Ну и удалось вам из них что-нибудь выжать?

– Ничего – главным образом потому, что им действительно нечего было сказать. Все было организовано, как у коммунистов: система отдельных ячеек. Во время войны так же было организовано Сопротивление во Франции. Каждый человек занят своим делом. Он знает только на один шаг вперед и назад, не больше. И это значит, что даже если кто-то попадется, организация в целом остается в безопасности.

– А кто-нибудь знает, кто такой Барон?

– Тайная служба пытается выяснить это уже больше года. И ничего. Одно лишь можно сказать определенно – он не обычный проходимец, здесь что-то другое. Может быть, он – с континента?

На столе перед Мэллори лежала открытая папка. Он изучал ее содержимое несколько минут, потом покачал головой:

– Мне кажется, единственная надежда узнать о нем что-нибудь заключается в том, чтобы связаться с кем-то из его будущих клиентов. Теоретически это кажется невозможным. Сейчас в тюрьмах сидит примерно шестьдесят тысяч человек. Как узнать, который из них?

– Простым способом исключения. Существует принцип, в соответствии с которым он отбирает клиентов. Все они имеют большой срок и значительные денежные ресурсы. – Блэк открыл папку светлой кожи, вынул оттуда лист бумаги и фотографию. – Последний. Взгляните.

Мэллори посмотрел на фотографию и кивнул:

– Бен Хоффа – этого я помню. Случай в Дартмуре в прошлом месяце. Банда, замаскированная под морских десантников, устроила засаду во время маневров и похитила его из тюремной машины. О нем что-нибудь слышно?

– Ни словечка. Хоффа и два его сообщника, Джордж Сэкстон и Гарри Янгблад, получили по двадцать лет за ограбление в аэропорту в Петерфилде. Помните?

– Честно говоря, нет.

– Это было пять лет назад. Они напали на самолет воздушных линий Северной Дакоты, который перевозил около миллиона фунтов в старых банкнотах. Это был специальный груз, отправленный из Центрального банка Шотландии в Английский банк в Лондоне. Должен признать, проделали они это здорово. Действовали втроем и сумели улизнуть.

– А как они попались?

– У Хоффы оказалась не та подружка. Она решила, что ей лучше получить десять тысяч вознаграждения, обещанные Центральным банком, чем иметь дело с Хоффой, его добычей и смутными видами на будущее.

– Деньги были возвращены?

– Ни единого фартинга! – Блэк передал Мэллори еще фотографию. – Это Джордж Сэкстон. Сбежал из Грейндж-Энд в прошлом году. Точное повторение с Уилсоном. Полдюжины бандитов под покровом ночи вломились в тюрьму и увели его с собой. С тех пор о нем – ни словечка. Словно он вообще перестал существовать.

– Значит, остается Янгблад?

– И только он, или я заблуждаюсь, – угрюмо сказал Блэк и протянул через стол еще одну папку.

Лицо, смотревшее с фотографии, было умным, полным беспокойного жизнелюбия. Угол рта изогнут в легкой насмешливой улыбке. Мэллори сразу заинтересовался. Он быстро прочел данные, записанные на листе.

Гарри Янгбладу было сорок два года от роду. В семнадцать лет, в 1941-м, он пошел на флот и закончил войну в звании старшины торпедного катера. После войны продолжал ту же работу, только неофициально, и в 1949-м был осужден на восемнадцать месяцев за контрабанду. Обвинение в сговоре насчет ограбления почты было снято за отсутствием доказательств – в 1952 году. С тех пор, вплоть до его последней судимости в 1961 году, он больше не попадал в тюрьму, но полиция допрашивала его в связи с уголовными делами не меньше чем тридцать раз.

– Ну и тип! – сказал Мэллори. – Похоже, он приложил руку не к одному преступлению.

– Честно говоря, в душе я ему сочувствую. Обычно у меня нет желания сентиментальничать, когда речь идет о негодяях. Но если бы после войны все пошло иначе и он не связался бы с контрабандой, то мог бы стать неплохим человеком.

– А теперь он отбывает двадцатилетний срок?

– Теоретически. Но мы не вполне спокойны относительно будущего, учитывая, как ушли два его сообщника. Он сейчас в тюрьме Фрайдиторп, под усиленной охраной. Правда, пришлось перевести его на менее суровый режим – три месяца назад у него был инсульт.

Мэллори снова взглянул на фотографию:

– Должен заметить, мне он кажется вполне здоровым. Вы уверены, что инсульт – настоящий?

– Электроэнцефалограмма не может лгать, – ответил Блэк. – А она определенно показывает серьезное нарушение волновых импульсов мозга. И вот еще что – при помощи лекарств можно симулировать сердечный приступ, но не инсульт. Его обследовали весьма тщательно. Забирали в главный изолятор в Мэннингеме на три дня.

– А это не опасно? Я бы счел ситуацию вполне подходящей для похищения.

Блэк отрицательно покачал головой:

– Он почти все время был без сознания. Его держали в закрытой палате, и два охранника дежурили рядом днем и ночью.

– А в тюрьме нельзя было его лечить?

– У них нет нужного оборудования. Как и в большинстве тюрем – только небольшой лазарет и приходящий доктор. Серьезные случаи лечат в местной больнице. Если заключенный болеет долго, его переводят в тюремный госпиталь в Ворвуд. Но к Янгбладу это не относится. В любом случае управление не согласится на его перевод. В госпитале невозможно обеспечить усиленную охрану. Они будут до смерти напуганы при мысли о том, что какая-нибудь лондонская банда попытается воспользоваться случаем и отбить пациента.

Мэллори зажег очередную сигарету, поднялся и подошел к окну.

– Все это очень интересно. Конечно, мне уже доставили полный отчет, но ваш рассказ еще кое-что прояснил. – Он обернулся, нахмурившись. – Насколько я понимаю, все сводится к одному. Вы хотите, чтобы мы дали вам своего агента, которого можно поместить в тюрьму и который, по крайней мере предположительно, мог бы завоевать доверие Янгблада. А почему вы не хотите использовать своих людей?

– Большинство мошенников чуют полицейского за милю. Вот почему начальство и подумало о вашей организации, сэр. Понимаете, человек, который нужен для этой работы, не продержится и пяти минут, если в его поведении есть хоть намек на то, что он не жулик. Поэтому здесь очень важны его темперамент и личное отношение к делу.

– Значит, вы утверждаете, что мои агенты обладают преступным складом ума?

Блэк выглядел ошарашенным, и Мэллори кивнул:

– Вы совершенно правы. Они бы и дня не продержались, будь это не так.

– Вы думаете, что сможете найти кого-нибудь?

Мэллори кивнул, уселся за стол и снова взглянул в папку:

– Думаю, мы сможем это устроить. У меня есть кое-кто на примете. Он щелкнул тумблером внутренней связи и спросил:

– Шавасс появился?

Тон его был строгим.

– Боюсь, что нет, мистер Мэллори, – ответила Джин.

– Шавасс? Фамилия иностранная.

– Его отец был французским офицером. Погиб на войне. А мать – англичанка. Мальчик воспитан здесь. Можно сказать, что с тех пор он изрядно поездил по свету.

Блэк заколебался и осторожно заметил:

– Для этого дела ему понадобятся хорошие мозги, мистер Мэллори.

– У него степень доктора философии, и он специалист по современным языкам, – холодновато ответил Мэллори. – Был момент, когда он читал лекции в одном из старейших университетов. Надеюсь, этого вам достаточно?

У Блэка отвисла челюсть.

– Так какого черта он влез в эти игры?

– Старая история! Самое важное, почему он не уходит? – Мэллори пожал плечами. – Можно сказать, что в нем есть склонность к нашей работе. И если обстоятельства того требуют, он без колебаний нажмет на спусковой крючок. – Он слегка улыбнулся. – Вы ведь знаете, для большинства людей это достаточно трудно. Если подумать, вы бы его не одобрили.

Блэк выглядел ошеломленным.

– Говоря откровенно, сэр, ему бы следовало сидеть за решеткой!

– Вполне уместное замечание – при нынешних обстоятельствах!

Минуту спустя аппарат внутренней связи зазвонил, и Джин Фрэзер доложила, что Шавасс на месте.

Он задержался на пороге.

– Извините за опоздание, сэр.

– Сейчас это не имеет значения. Познакомьтесь с главным управляющим специального отдела уголовной полиции суперинтендантом Блэком. Он хотел бы посадить вас в тюрьму на несколько месяцев.

– Звучит заманчиво! – сказал Шавасс, подошел и обменялся с Блэком рукопожатиями.

В нем было чуть меньше шести футов роста, хорошо развит плечевой пояс. Двигался Шавасс, как настоящий спортсмен. И у него было интересное лицо. Оно было красиво, даже аристократично – но могло бы в равной мере принадлежать и солдату, и ученому.

Гены отца-бретонца ясно обозначились в высоких скулах. Когда он пожимал Блэку руку, его лицо осветилось непринужденной обаятельной улыбкой. Однако тридцать лет службы в полиции научили Чарли Блэка первым делом смотреть человеку в глаза. Глаза Шавасса оказались темными, взгляд отстраненным. Памятуя о характеристике, данной Шавассу, Блэк даже слегка поежился.

Со вздохом облегчения он услышал следующие слова Мэллори:

– Пожалуй, с остальным мы справимся сами, суперинтендант. Большое спасибо за то, что посетили нас. Как я уже говорил, вы внесли в дело кое-какую ясность. Можете сообщить начальству, что позднее я с ними свяжусь. Мисс Фрэзер вас проводит.

Он надел очки и принялся снова изучать лежащую перед ним папку. Блэк неловко встал, хотел было протянуть руку, потом передумал. Кивнул Шавассу и поспешно вышел.

Шавасс хихикнул:

– Господи, благослови британских бобби!

Мэллори взглянул на него:

– Вы о Блэке? Он даже хорош – когда занимается своим делом.

– Он выглядел как несчастный школьник, покидающий кабинет директора. Думал только, как бы побыстрее убраться!

– Чепуха! – Мэллори кинул папку ему через стол. – Поговорим, когда вы все это прочтете.

Пока Шавасс изучал печатные страницы документов и отчетов отдела уголовной полиции Скотланд-Ярда, Мэллори занялся другими бумагами. Через некоторое время он спросил:

– Ну и что вы думаете?

– Может быть, это интересно. Но с каких это пор вы начали помогать полиции?

– Есть одна-две вещи, о которых Скотланд-Ярд не догадывается.

– Например?

– Помните, какой скандал был в прошлом году, когда Генри Гэлбрейт, физик-ядерщик, который продал информацию китайцам, сбежал из тюрьмы Фэлвершем?

Шавасс кивнул.

– Должен признаться, я тогда был удивлен. По моим представлениям, Гэлбрейт не был на это способен.

– А потом он вынырнул в Пекине.

– Вы хотите сказать, что за всем этим стоит Барон? – Мэллори кивнул, и Шавасс слегка присвистнул: – Должно быть, они много заплатили.

– В довершение ко всему есть по меньшей мере три случая, когда мы были готовы схватить вражеского резидента, а тот вдруг исчезал. Один тип из министерства иностранных дел исчез месяц назад, а недавно вынырнул в Варшаве. Могу вам сообщить, что он очень много знал. Премьер-министр был в ярости. На этой неделе ему пришлось лететь в Вашингтон.

– Все это дает нам кое-какую интересную информацию о Бароне, – заметил Шавасс. – Кем бы он ни оказался – он не патриот. Скорее уж тупоголовый бизнесмен.

Он снова взглянул в папку, и Мэллори спросил:

– Так что вы об этом думаете?

– Относительно самой идеи, – Шавасс пожал плечами, – не знаю. Я сяду в тюрьму и окажусь в одной камере с Янгбладом, вот пока и все. Вы уверены, что это удастся организовать?

Мэллори кивнул:

– Министерство внутренних дел может устроить это напрямую, через начальника тюрьмы. Ему это вряд ли понравится, но придется подчиниться приказу. Знать будет только он один. Мы сделаем вам новые документы. Что-нибудь симпатичное и интересное – бывший офицер, уволенный за растрату. Недавно выслан из Бразилии как нежелательное лицо. Или что-нибудь в этом роде.

– Но мы потеряем много времени. Вы думали об этом? – спросил Шавасс. – Вполне логично, что Янгблад – следующий, кто должен смыться. Но ведь уверенности нет!

Мэллори покачал головой:

– Думаю, что есть. Вспомните его инсульт. Чертовски подозрительно! Раньше с ним ничего подобного не случалось. У него всегда было отличное здоровье.

– Судя по отчету, инсульт был настоящий.

– Знаю. Да и Блэк говорил, что его невозможно вызвать искусственно, с помощью лекарств.

– Он заблуждался?

– Скажем так: он недостаточно информирован. Согласно официальным данным, таких лекарственных препаратов не существует. Но в Голландии уже примерно с год проводятся эксперименты с мабофином. Этот препарат нарушает импульсы мозга – так же, как инсулин или шоковая терапия. Голландцы собираются использовать его для лечения душевнобольных.

– Вы хотите сказать, что это заговор, чтобы вытащить его из тюрьмы? А что должен делать я? Остановить его или попытаться отправиться с ним вместе?

– Путешествие может оказаться интересным. И вывести нас на человека, которого мы ищем.

– И еще одно – может пройти год или даже больше, прежде чем они начнут действовать.

– Похоже, вам не улыбается перспектива так долго пробыть гостем ее величества?

Шавасс бросил через стол папку с делом Янгблада:

– Проблема не в этом. Посмотрите на его лицо, обратите внимание на глаза. Забудьте вы все эти газетные россказни о мошеннике с прекрасным военным прошлым, о современном Робин Гуде, готовом помочь несчастным. По-моему, этот человек остер, как бритва, и готов, если нужно, ни за грош продать родную бабушку. Он тут же учует, что я – подставной. Мне не продержаться и недели, а тюрьма – опасное место, слыхали об этом?

– А что, если ему придется вас принять? Что, если у него не будет выбора?

Шавасс нахмурился:

– Я что-то не понял!

– Все, что вам нужно сделать, – это провернуть хорошенькое дельце и получить за него пять лет. Предпочтительно дерзкое ограбление, после которого ваша физиономия будет день или два украшать первые страницы газет.

– А вы не слишком многого хотите?

– По правде говоря, я уже кое-что нашел, – гнул свое Мэллори. – Получил через одного из информаторов в Скотланд-Ярде. Когда они находят фирму, которая не предпринимает необходимых мер для обеспечения своей безопасности, они предлагают ей свои рекомендации. В данном случае вы можете добиться большего эффекта. Но, конечно, придется в итоге дать себя поймать.

– Очень мило с вашей стороны расписать дело таким образом. А если я сумею улизнуть?

– Тогда поможет анонимный звонок в Скотланд-Ярд – и они узнают, где вы. – Мэллори улыбнулся: – Уверен, что Джин Фрэзер с этим справится.

Шавасс вздохнул:

– Должен сказать, мне хотелось бы побольше свободы действий. А какая фирма?

Мэллори открыл другую папку и толкнул ее через стол.

– "Лонсдейл металз", – сказал он.

* * *

Охранник у ворот потянулся и сделал несколько шагов, чтобы размяться. Утро было долгим, но до конца смены осталось всего десять минут. Он обернулся и увидел красный рабочий фургон, выезжающий из гаража на большой скорости. Фургон пересек двор. Встревожившись, он выскочил было вперед, но фургон притормозил и остановился в метре от шлагбаума, перекрывающего выезд. Молодой человек, который выбрался из кабины, выглядел потрясенным, на лице у него была кровь. Он потерял равновесие и упал на одно колено. Пока охранник помогал ему встать, подоспели еще трое.

Водителю, похоже, было трудно говорить. Он несколько раз сглотнул, потом драматически протянул руку в направлении главного корпуса:

– Там! Касса! – Вот и все, что он смог вымолвить.

Он тут же осел, и охранник едва успел подхватить его.

– Скорее туда, – сказал он троим, – а я втащу этого парня и позвоню в полицию.

Охранники бегом пересекли двор, с ними овчарка, а тот, что был покрепче, обхватил за плечи водителя фургона:

– Вы плохо выглядите. Пойдемте, вам надо посидеть.

Водитель кивнул, стирая кровь с лица, и они вместе вошли в будку охраны. В дальнейшем охранник никак не мог объяснить, что случилось потом. Он усадил водителя, а сам пошел к столу. Он не слышал ни звука, но едва протянул руку к телефону, как получил оглушающий удар в основание черепа и свалился на пол.

Он лежал так несколько минут, постепенно приходя в себя, смутно осознавая, что слышит, как поднялся шлагбаум и взревел мотор. Фургон выехал за ворота, а над ним сомкнулась тьма.

Шавасс поднялся по лестнице облупленного дома в Попларе и открыл дверь в конце коридора. Джин Фрэзер лежала на кровати и читала журнал.

Она спустила ноги на пол и, слегка нахмурившись, спросила:

– Это у вас кровь?

Шавасс небрежно вытер лицо:

– Уверяю вас, это нечто совсем другое.

– Вы пробрались туда?

– И даже выбрался.

Ее глаза расширились.

– С деньгами?

Он кивнул:

– Они внизу, во дворе. Лежат в старом «форде», который я купил сегодня утром.

– Полагаю, служители закона вот-вот прибудут?

Шавасс двинулся к окну, вытирая лицо полотенцем.

– Я бы так не считал. Я обогнал их машины еще на той стороне Темзы. Если бы так много людей не видели моей физиономии, я бы мог удрать с концами!

– Опасные фантазии! – Она надела туфли. – Нет, Пол, но как вам это удалось?!

– Как вопят мальчишки-газетчики: «Читайте все об этом!» Не хотелось бы испортить вам удовольствие!

Она вздохнула:

– Ну ладно. Пожалуй, мне следует пойти и позвонить в Скотланд-Ярд.

Когда она обходила кровать, он сгреб ее в объятия.

– Меня может очень долго не быть. Джин, – насмешливо заметил он. – Однако не думаю, чтобы вы не захотели подарить мне что-нибудь на память!

Она оттолкнула его голову, поцеловала разок и освободилась.

– Это лучшее, что я сейчас могу для вас сделать. Мне еще предстоит сыграть роль Далилы. Если Мэллори разрешит, я как-нибудь приду повидать вас в тюрьме.

Дверь за ней закрылась. Шавасс щелкнул замком. Теперь оставалось лишь ждать, когда за ним придут. Он положил пистолет на шкафчик у окна, зажег сигарету и улегся на кровать.

Минут через двадцать он услышал внизу какие-то звуки. Затем раздался робкий стук в дверь, и миссис Клегг, хозяйка, спросила:

– Вы дома, мистер Драммонд?

– Что вам нужно?

– У меня для вас письмо. Пришло, когда вас не было.

– Минутку!

Он глубоко вздохнул и отпер замок. Дверь тут же распахнулась, и его с силой толкнули на кровать, которая провалилась под тяжестью насевших на Шавасса четырех полицейских.

Он изобразил попытку сопротивления. Минуту спустя наручники защелкнулись на его запястьях и Пола рывком поставили на ноги.

Крупный, дружелюбного вида человек в желтовато-коричневом габардиновом плаще и потертой фетровой шляпе остановился на пороге, чтобы зажечь сигарету, затем вошел в комнату.

– Ну хорошо, сынок, где добыча?

– А вы почему не прыгаете? – спросил в свою очередь Пол.

– Поосторожней, сынок, скоро ты запоешь по-другому!

На лестнице послышались торопливые шаги, и в комнату влетел молодой констебль.

– Нашли, инспектор! – сообщил он, запыхавшись. – Лежат в старом фургоне, во дворе!

Инспектор обернулся к Шавассу и вздохнул:

– Сорок пять тысяч фунтов. И что хорошего они тебе принесли?

– Я вам после расскажу, – ответил Шавасс. – Боюсь, что мне придется подумать об этом.

– Времени у тебя будет навалом – лет семь, если я не ошибаюсь. – Он кивнул констеблям: – Давайте выводите его отсюда.

Пол нахально улыбнулся:

– Увидимся в суде, инспектор?

Когда его вели вниз, он все ещё смеялся.