Текст книги "Ночная Жизнь"

Автор книги: Джек Эллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

27

Мартин Бадз смотрел в лицо смерти. Он ничуть в этом не сомневался, так как лицо это занимало его мысли уже долгое время. Просто он не ожидал, что встретит ее именно в таком обличье. Никогда не думал, что пойдет искать ее среди ночи, в разрушенном пожаром здании, с мешком крестов, Библией и святой водой.

Жизнь – странная штука, но смерть оказалась еще более странной. Смерть завернула его в холодную влажную простыню. Смерть прижимала его к себе, как любовник, и улыбалась ему, как потерянный и вновь обретенный друг. А потом смерть заговорила с ним.

– Чего ты боишься больше всего на свете? – спросила она шепотом, который звучал как снаружи, так и внутри Мартина.

В его сознании закружились воспоминания. Ему казалось, будто какое-то насекомое ползает у него в мозгу и вытягивает свои мерзкие скользкие щупальца, пытаясь выдавить из него соки – воспоминания, страхи.

Давным-давно Мартин решил для себя, что когда смерть придет за ним, то он не станет сопротивляться. Жизнь и так полна борьбы, и ему не страшно было ее покидать. Здесь выписался, там вписался. А смерть? Смерть – это всего только коридорный, несущий твои вещи. Какой смысл сердиться на коридорного? То, что смерть пришла к нему в образе вампира, ничуть его не удивило. В этом мире его уже почти ничего не удивляло. Хотя нет, не совсем так. Саймон Бабич значительно его удивил, а Ли Чэндлер – и того больше. Если еще и остались какие-то сюрпризы, то они будут того же рода, думал он. Приятные сюрпризы.

Он попытался сказать смерти, что в этом мире не осталось ничего, чего бы он боялся. Все его страхи остались в прошлом. В его теле гнездилась болезнь века. Его жизнь давным-давно утекла сквозь пальцы.

Давай же. Сделай то, что ты умеешь лучше всего на свете, Смерть.

Лицо, в упор смотревшее на него, вдруг выразило смущение, и Мартин улыбнулся, чтобы его приободрить. Меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы смерть чего-то испугалась и не сделала то, что должна. А затем он услышал крик. Не свой. Он доносился откуда-то снизу, из большой глубины. Он узнал голос Ли Чэндлера:

– Мартин!

Мартин подумал, что смерть может забрать и Ли, а это было бы неправильно. Ли еще не готов к смерти. Он слышал, что голос Ли подбирается ближе. Ли нашел лестницу и взбирался по ней наверх. Скоро Ли, опережая свой срок, тоже посмотрит в лицо смерти.

По всему телу Мартин чувствовал тысячи мелких покалываний, как будто простыня, в которую он был завернут, была покрыта сосновыми иголками. Покалывания усилились, и Мартин подумал, что это больше похоже не на иголки, а на червей. Тысячи червей, пожирающих его тело.

Вот как это происходит.

Он нашел в себе силы, набрал полную грудь воздуха и, отвернув лицо от бледной тестообразной морды, заорал что было сил:

– Ли-и-и-и! Выбирайся отсюда! Немедленно!

Мартину показалось, что вся темнота здания слетелась и обернулась вокруг него, как будто существо, в чьих объятиях он был, стало зданием. Покусывания червей внезапно превратились в пламя, гуляющее по всему его телу.

– Ну-ка, отвали от него, ты, ублюдок! – услышал он яростный крик Ли.

Мартину удалось повернуть голову, и сквозь тьму он смог увидеть Ли, стоящего у двери в разрушенную квартиру, выставив перед собой руку с крестом.

– Ли, – очень мягко и увещевающе сказал Мартин. – Беги отсюда, немедленно.

Простыня, держащая Мартина, внезапно сдавила объятия, и остатки воздуха вырвались из его легких. Он больше не мог дышать. Мартин посмотрел в лицо смерти и увидел на нем выражение страха. И внезапно они, через дыру в потолке, поднялись еще на этаж. Голос Ли летел за ними, но звучал он уже подавленно. «Вот и хорошо, – подумал Мартин. – Беги отсюда, Ли».

Смерть снова улыбалась ему, шептала что-то, что он не совсем понимал. Простыня слегка отпустила его, и он снова почувствовал едящих его червей. Потом услышал, как булькает вода, стекая в дыру в полу. А смерть, похоже, неплохо проводила время. На мгновение ему даже показалось, что она вот-вот рассмеется. И вообще она была явно довольна собой. И это взбесило Мартина. Он готов был снести безразличие, но самодовольство – это уже чересчур. И он подумал, что поднять небольшой бунт против смерти было бы не такой уж и плохой идеей. Он, повернув голову, посмотрел в это бледное, самодовольно улыбающееся лицо и плюнул ему прямо в глаза.

Ричард Карниш не смог бы с уверенностью сказать, в какую минуту его страх сменился яростью, но это произошло где-то между нападением на бродягу, вооруженного крестом, и тем моментом, когда он увидел двух охотников, проникших вслед за ним в сгоревший дом. Он смотрел сверху, как двое людей внизу медленно продвигаются все ближе к нему: Он не стал проникать в их сознание. Зачем предупреждать их о своем присутствии? Он хотел застать их врасплох. Он понимал, что теперь они захватили с собой оружие, способное причинить ему значительный вред. И поэтому он использовал крысу. Когда та выбила крест из руки одного из них, Карниш ринулся вниз, схватил человека и через дыру в потолке поднял его на второй этаж. Он слышал, как тот, что остался внизу, кричал – испуганный и взбешенный. Времени, чтобы разделаться с тем, который был в его объятиях, было достаточно. Его звали Мартин. Карниш проник в его сознание в поисках страха, который должен был сделать его смерть более острой. И почти мгновенно он понял, что с этим парнем что-то не так. В нем не было страха. Мартин смотрел ему в лицо и улыбался. Мартин без сопротивления отдался на съедение. Карниш был настолько удивлен этим, что не услышал, как второй вскарабкался по лестнице. Интересно, у этого второго тоже нет страха? Смущенный, Карниш отступил еще на один уровень вверх. Здесь он снова целиком посвятил свое внимание Мартину. Но тот по-прежнему не проявлял ни малейшего страха. Довольно неприятный изъян его души. Карниш приготовился копнуть поглубже, затронуть, если понадобится, детские страхи. Этому человеку он не даст умереть легкой смертью.

Но Мартин повел себя совершенно неожиданным образом. Он начал сопротивляться. ЧЕЛОВЕК ПЛЮНУЛ ЕМУ В ЛИЦО!

Карниш потерял самообладание. Он закричал от бешенства и, поглотил Мартина одним убийственным глотком. Его тело смялось в объятиях Карниша, и в пролом в полу, бурля, полилась вода. И в этот момент Карниш почувствовал, что человек испытывает не страх, а, наоборот, облегчение, освобождение от боли. Карниш опять закричал, расстроенный таким поворотом событий. Он утолил голод, но пища без приправы из боли и страха оказалась безвкусной, и Карниш был неудовлетворен. Снизу закричал второй человек. Его злость была так велика, что даже Карниш. ее почувствовал. На мгновение он подумал, не разделаться ли и с ним, но решил, что это будет не очень мудро с его стороны. Зато очень опасно. Было ясно, что этот другой без боя не сдастся. Карниш испытал облегчение, когда он отступил, прогромыхал вниз то лестнице, прошел по остаткам коридора до входной двери. Карниш послал ему вдогонку мысль с намерением вызвать в душе у человека страх: «Мы еще встретимся». Но этого не произошло. Вместо того чтобы испугаться, человек с радостью ухватился за эту мысль. Карниш покачал головой. Ярость проходила, и возвращался страх: «Что же это за люди? Почему они его не боятся?»

Карниш остался в доме один. Через темные проломы в полу он плавно опустился на первый этаж. Тот человек, который убежал, недолго останется в одиночестве. Остальные не заставят долго себя ждать. Надо ускользнуть отсюда до их прихода. Он не стал рисковать и не пошел через парадный вход. Они могли оставить там еще одну западню. Тело Карниша все еще ныло от предыдущих контактов со святой водой. Кара за грехи. Даже представлять себе эти страдания и то было больно. Повернувшись, он уже направился было в противоположную парадному входу сторону, как вдруг услышал за спиной голос. Он застыл на месте, холодный ужас захлестнул его. Голос снова что-то сказал, ему ответил другой. Карниш медленно повернулся. На полу, у подножия лестницы, лежала рация. Он поднял ее и повертел в руках. Затрещал эфир, и голос сказал: «Ли, это Джек. Ответь, Ли. Что у вас происходит?» Карниш перевернул рацию. На тыльной стороне он увидел наклейку: «Уличный листок». Карниш улыбнулся, довольный. Теперь он знал, кто был восьмым, кто руководил остальными, незримый. Улыбаясь, он направился в темноту, к пролому в стене.

Саймон и Бекки добрались до Вашингтон-авеню как раз в ту минуту, когда Ли выбрался из сгоревшего дома. Они стояли довольно далеко, примерно в квартале, там где Хеннепин пересекается с Вашингтон, но даже с такого расстояния Саймон увидел, что что-то случилось.

– Что-то случилось, – сказала Бекки.

Саймон ничего не ответил. Он взял ее за руку и побежал Ли навстречу. Ли пересек Вашингтон, споткнулся о бордюр и упал в газон на бульваре. Когда подбежали Саймон и Бекки, он перевернулся на спину. Его лицо блестело от пота, он хватал воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. В глазах его застыло страдание.

– А где Мартин? – спросила Бекки.

И тут Саймон понял, что это физическое страдание. Ли был охвачен горем.

– Оно схватило его, – прохрипел Ли.

– О, только не это!

Бекки присела рядом, положила руку ему на плечо. Он сел и покачал головой. В глазах у него стояли слезы.

– Как это произошло? – спросил Саймон.

Ли посмотрел на него снизу вверх:

– Эта сволочь застала нас врасплох.

– Вы подготовились? Вытащили кресты наружу?

– Да, черт возьми. Проклятая крыса напала на нас, выбила у Мартина крест. А потом… – Ли покачал головой. – Все произошло буквально в секунду. Как будто тьма кинулась вниз и схватила Мартина. Я пытался его остановить, но оно улетело наверх, через дыру в потолке.

Ли сглотнул комок, подступивший к горлу, и опустил взгляд.

– А ты уверен, что Мартин умер? – спросил Саймон.

– А вот это ты мне скажи, – ответил Ли, и черты его лица стали жесткими. – Эта хреновина обернулась вокруг него и сжала. Вода лилась из ног Мартина. Дерьмо.

Саймон отвернулся, кивнул:

– Он все еще там?

– Был там, когда я убегал, – сказал Ли и снова добавил: – Дерьмо.

Бекки обняла его за плечи.

– Ты правильно сделал, что убежал. Иначе тоже был бы сейчас мертв.

– Откуда ты можешь знать?

– Даже не сомневайся, – мягко сказал Саймон. – Я тоже убежал, когда оно съело Фила. Мы оба могли бы быть сейчас мертвыми, Ли.

– Я хочу, чтобы эта сволочь подохла, – отчеканил Ли, глядя в траву.

– Не сегодня, – сказал Саймон.

Ли в изумлении уставился на него.

– Что значит – «не сегодня»?

– У нас потери, – объяснил Саймон. – Это слишком опасно.

– Ты что, только сейчас об этом узнал? Мы все знали о том, что это опасно, когда подписывались на это дело. Если мы не остановим гада, то кто тогда это сделает?

Саймон покачал головой. С другого конца улицы, держась за руки, торопливо шли Бобби и Ронни. Когда они подошли ближе, Бобби вопросительно посмотрел на Саймона, потом перевел взгляд на Ли:

– Вы поймали его?

Ронни тоже посмотрела на Ли и сразу все поняла.

– Боже мой, – прошептала она.

– Оно схватило Мартина, – сказал Саймон.

Бобби сильно побледнел.

– Нет!

– Да, – сказал Ли, вставая с травы.

Рация в сумке у Саймона затрещала. Он достал ее и ответил:

– Мы здесь, Джек.

– Я никак не могу связаться с Ли и Мартином, – сказал Джек.

Саймон сделал глубокий вдох:

– Ли цел. Но оно схватило Мартина.

Повисла тягостная тишина.

– Боже милосердный, – наконец сказал Джек.

– Мы убьем этого сукина сына, – повернувшись лицом к роковому зданию, медленно проговорил Ли.

Саймон сказал в свою рацию.

– Подожди минуту, Джек.

Он подошел к Ли и положил ему руку на плечо. Тот стряхнул ее.

– Мы не можем кинуться туда очертя голову, – сказал Саймон. – Если оно схватило Мартина, то может так же легко схватить любого из нас. Мы не имеем права так рисковать.

Ли промолчал.

– Давайте проясним ситуацию, – предложил Саймон. – Все детали.

Ли сделал глубокий вдох, надул щеки, выдыхая, и с каменным лицом повернулся к Саймону.

– Давай проясним, – сказал он – Что ты хочешь знать?

– Где ты в последний раз видел эту тварь?

– На втором этаже, – ответил Ли. – Я поднялся за ней по лестнице, а она перелетела на третий этаж.

– Это было уже после того?

– Нет, Мартин был еще жив. Оно утащило его с собой на третий этаж. Они поднялись туда через дыру в потолке, и Мартин кричал, чтобы я убирался. Потом он замолк, а сверху, из дыры, вдруг полилась вода, прямо как дождь. Черт побери.

– Ладно, теперь успокойся и скажи мне, когда ты выбирался оттуда…

– Когда я сбежал оттуда, ты хочешь сказать.

– Когда ты выбирался, – настойчиво повторил Саймон, – оно преследовало тебя?

Ли нахмурился. Потом, впервые за это время, на его губах появилась улыбка:

– Нет. На самом деле оно закричало. Как будто очень на кого-то злилось.

– На кого же?

– На Мартина, наверное. Держу пари. Малыш Мартин здорово его разозлил. Да, это у него всегда отлично получалось.

– Почему он не погнался за тобой?

– Потому что, если бы он меня поймал, я бы его убил. – Ли в упор смотрел на Саймона.

Саймон кивнул:

– Он испугался.

Ли печально рассмеялся:

– Да, может быть.

Снова затрещала рация. Саймон взял ее и сказал:

– Слушаю тебя, Джек.

Помехи, затем послышался звук медленного дыхания.

– Джек?

Снова дыхание, потом низкий смешок. Когда Саймон услышал его, у него волосы встали дыбом. Он повернулся к Ли, чувствуя, как кровь отливает от лица:

– Где твоя рация?

Широко раскрыв глаза. Ли похлопал себя по бокам и развел руками. Рация снова затрещала, и Джек сказал:

– Он подобрал одну из наших раций, больше нельзя ими пользоваться. Выключите их и немедленно возвращайтесь. Нам надо поговорить.

Ли выхватил у Саймона рацию:

– Ты труп, слышишь меня, ублюдок? Я надеру тебе задницу. Я тебя живьем зажарю, ты, мешок с дерьмом.

Снова смех, низкий, грудной, почти женский. Саймон протянул руку и взял у Ли рацию.

– Мы скоро придем, Джек, – сказал он.

И вновь из динамика послышался смех. Саймон поспешно выключил рацию, но смех продолжал звучать. Все в изумлении уставились на Саймона. Оказалось, что включена рация Бобби. Он выключил ее, и наступила тишина.

– Я иду за ним, – сказал Ли.

– Нет, – сказал Саймон. – Давайте вернемся назад. Не будь таким бестолковым, Ли. Сейчас это слишком опасно.

Ли выругался и пнул ближайшее дерево. Он повернулся лицом к зданию и что-то прошептал, а потом сказал уже громко:

– Мне надо забрать машину. Встретимся у Джека.

Он повернулся и, ссутулившись, пошел прочь.

– Черт возьми, – сказал Саймон.

Бекки взяла его за руку:

– Пошли. Надо уходить отсюда.

Целых пять минут Джек смотрел на рацию. Она молчала, не было слышно даже помех. Но тот мягкий смех, который донесся из динамика пять минут назад, еще звучал у него в ушах. Голос говорил ему о невообразимых зверствах и ужасах, о коварстве, недоступном человеческому пониманию. А хуже всего, что голос этот показался Джеку знакомым. Он уже слышал его раньше. В этом он был абсолютно уверен. Вот только не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах.

Чувство вины, которое он испытал сегодня, стало еще сильнее. Один из тех, кого он послал сегодня в ночь, чтобы сделать работу, которую должен был сделать он сам, еще двадцать лет назад, погиб. Мартин Бадз лицом к лицу встретился с чудовищем, которое он, Джек Холден, всячески пытался забыть и не вспоминать никогда. Мартин Бадз заплатил ту цену, которую не хотел платить Джек Холден. А еще раньше эту цену заплатила Конни Хонунг.

Джек потер глаза и несколько раз глубоко вдохнул. Он чувствовал себя испуганным и слабым. Потом достал из стола бутылку «Джонни Уокер», налил себе солидную порцию, но не притронулся к выпивке. Он посмотрел в чашку и покачал головой. Он стал слишком много пить. Это был всего лишь способ спрятаться, уйти от реальности. Это неправильно. Другие люди страдают, потому что он не захотел взглянуть правде в глаза двадцать лет назад. Джек оттолкнул чашку виски. Больше ни капли. Хватит убегать.

Он потянулся к столу и вынул из ящика свой самодельный крест. Трудно поверить, что два карандаша, схваченных поперек резинкой, могут стать источником великой силы. Джек провел пальцами по желтой поверхности карандашей, потрогал их графитовые острия и положил крест обратно на стол. Теперь он жалел, что приказал остальным выключить рации. От этого чувство одиночества становилось острее. Остальные были на улице, в ночи. Они подвергали себя опасностям, но они по крайней мере были вместе. Они не были одиноки.

Чувствуя, что сейчас он совсем расклеится, Джек встал и потянулся. Они скоро вернутся. У него еще есть шанс исправить свои ошибки. Теперь, когда Мартин погиб, им понадобится еще один человек на улице. Этим человеком будет он. Джек повернулся и посмотрел на себя в большое, во всю стену, зеркало, висящее над столом. Старый, седой, уставший, он чувствовал себя еще старше, чем выглядел. Джек провел рукой по волосам и отвернулся от зеркала. Лучше не присматриваться, а то можно увидеть, как близок уже конец его жизни. Когда проводишь целые дни за компьютером, это как-то не очень бросается в глаза. Он прошел в заднюю комнату, затем в ванную. Плеснул воды себе на лицо, промыл глаза, растер лицо полотенцем и посмотрел на себя в зеркало. Щеки бьши красными, зато теперь он по крайней мере не выглядел сонным. Он пригладил волосы. Теперь он чувствовал себя намного лучше.

Услышав, как открылась входная дверь, Джек улыбнулся про себя. Дети вернулись. Теперь ему не будет так одиноко. Он вышел из ванной, выключил свет и направился в кабинет. У стола, улыбаясь ему, стоял человек. Джек внезапно поймал себя на том, что улыбается в ответ.

– Привет, – сказал он.

– Привет, Джек Холден, – сказал человек.

Джек перестал улыбаться. Он узнал этот голос.

– Ты? – тихо произнес он.

Человек снова улыбнулся. Одежда на нем изменялась и шевелилась, словно живая. Его лицо тоже переменилось, и внезапно Джек совершил путешествие во времени, сместился на двадцать лет назад.

– Оно его съело, – сказал Пит Ти, улыбаясь до ушей.

– О Боже милостивый, – прошептал Джек.

Он попытался дотянуться до своего самодельного креста, но было уже слишком поздно. Пит Ти исчез, и тьма метнулась к Джеку и схватила его в свои объятия.

28

Саймон и Бекки вслед за Ронни и Бобби шли вверх по Хеннепин. Бекки, склонив голову Саймону на плечо, обнимала его за талию. Бобби и Вероника шли, держась за руки, и тихо разговаривали друг с другом. Саймон подумал, что странно видеть их вместе в такой ситуации. Ему никогда и мысли в голову не приходило, что у Бобби и Вероники может что-то получиться. Но это произошло на удивление быстро. Хотя в последнее время много всего произошло, и все на удивление быстро. Он обнял Бекки за плечи и крепко прижал ее к себе.

– Я уже скучаю без Мартина, – прошептала Бекки прерывающимся голосом.

– Да, я тоже, – ответил Саймон.

– Уже двое, Саймон, – сказала она.

Он молча кивнул. Двое погибли, а Конни тяжело ранена. Он мысленно пожелал ей скорейшего выздоровления.

– Может быть, нам не под силу с ним справиться? Подумай, Саймон, это же вампир. Боже, похоже, мы просто сошли с ума! Как нам только в голову пришло связаться с вампиром? Даже думать об этом, и то…

– Если мы его не остановим, тогда кто это сделает?

– Я не знаю.

– Мы найдем его и обезвредим, – мягко сказал Саймон.

Бобби и Ронни свернули на Седьмую Южную улицу. Саймон и Бекки свернули следом за ними и едва не наткнулись на них. Они стояли и смотрели на дом Джека.

– Что за чертовщина творится у него в кабинете? – сказал Бобби.

Саймон взглянул через его плечо. Свет в окне мерцал, как будто кто-то то загораживал, то открывал лампу.

– Это он! – крикнул Саймон и кинулся через дорогу, едва не угодив под машину. Раздались скрип тормозов и яростная брань водителя.

Саймон на бегу полез в сумку и достал водяной пистолет. Другой рукой он снял с шеи крест. Пинком он открыл дверь в кабинет Джека. Она с громким стуком ударилась о стену и, отскочив назад, захлопнулась, но к тому времени Саймон был уже внутри. За столом Джека стояло нечто, похожее на колонну из тьмы с двумя лицами. Одно лицо принадлежало Джеку Холдену. Глаза его закатились, рот был открыт в беззвучном крике. Другое лицо он уже видел раньше, в переулке, когда оно бледной луной висело над Филом. Черные, как будто жидкие, глаза, узкая полоска рта. Оно повернулось к Саймону и зашипело, словно змея. На нем застыло выражение ярости, смешанной с неожиданным испугом. Это было одновременно человеческое лицо с чертами мягкими, как у ребенка, и в то же время это звериная морда. Его тело, если то, что было под лицом, действительно являлось его телом, больше всего смахивало на дыру в воздухе. Абсолютная тьма небытия, проступившая сквозь трещину в реальности.

Саймон поднял водяной пистолет и выстрелил. Струя святой воды описала дугу над столом Джека. Чернота под лицами внезапно широко распахнулась, словно это была большая простыня, обернутая вокруг Джека. Там, где ее коснулась святая вода, взметнулись яркие языки пламени. Ярость исчезла с лица, нависающего над Джеком. Остался только животный страх. Оно закричало. Саймон выстрелил еще раз, и струя святой воды воспламенилась на полпути через стол, превращаясь в жидкий солнечный свет. Тьма наполнила комнату. Там, где стояли Джек и эта тварь, остался лишь Джек. Он беззвучно рухнул на пол. А за ним обнаружилось существо, подобного которому Саймон никогда не видел. Ростом оно было больше двух метров. И полностью обнажено. Руки, похожие на длинные белые жерди, были раскинуты в стороны, как будто оно держало стены, не давая им сомкнуться и раздавить его. Что-то белое свисало с рук, словно растянутое на них покрывало. Но это было не покрывало, это была кожа, или плоть чудовища, развернутая из его торса, который был раскрыт от шеи до паха, словно распоротый острым ножом. Тысячи маленьких, но острых, как бритва, зубов слабо мерцали на внутренней стороне его кожи. Саймон уставился на него, а существо опустило руки и начало собирать себя. Было впечатление, будто оно себя самого оборачивает в собственные объятия. Казалось, его тело стало совсем жидким. Оно трепетало, как поверхность воды от легкого бриза. На груди у него проявились соски. Тьма, которая свободно плавала в комнате, вдруг стала ложиться на тело вампира, покрывая его, как бы создавая на нем видимость одежды. Через несколько секунд Саймон уже смотрел на респектабельно одетого человека, стоящего посреди комнаты с таким видом, будто ничего не случилось.

Существо снова подняло руки и простерло их к Саймону. Тьма струилась из них, как длинное черное покрывало. Тьма облетела вокруг Саймона и накрыла его словно огромным крылом. Саймон почувствовал, как что-то острое и смертоносное скользнуло в его голову, пытаясь пробиться к мозгу. Он буквально одеревенел. Его охватил смертельный ужас.

Саймон зажмурился и вскрикнул от боли и страха. Пальцы его сжались сами собой, и из пистолета вырвалась струя святой воды. Тьма сразу же отпустила его и отступила. Водяной пистолет превратился в огнемет, посылающий огненную смерть во все стороны. И вдруг тьма пропала, ушла через дверь в заднюю комнату, словно какая-то птица из потустороннего мира вылетела в нее, взмахивая черными крыльями. Дверь, выходящая в переулок, с треском открылась. Птица выскользнула в нее и пропала. Крик ее растворился в лабиринте улиц.

С шумом распахнулась передняя дверь. Саймон с криком обернулся, но это был всего лишь Бобби. Он вбежал в кабинет, держа перед собой в вытянутой руке крест.

– Саймон! – крикнул он.

Но Саймон уже склонился над Джеком. Старик лежал в прежней позе, но все его тело сотрясалось. Он был гол. А еще он как бы сжался, уменьшился в размерах, словно из него вынули все внутренности. Его руки скребли по груди, оставляя в неестественно мягкой плоти глубокие борозды.

– О Боже, – прошептал потрясенный Бобби.

Джек Холден выглядел как новорожденный ребенок. Кожа его стала мягкой и скользкой. С головы до ног все его тело было покрыто маленькими кровоточащими ранками. Саймон вспомнил о зубах внутри плоти вампира и с содроганием представил, что чувствовал Джек, когда эти зубы вонзились в него. А Джек лежал на полу возле стола в луже воды, которая медленно вытекала из его тела. Саймон смотрел, как она растет, а его тело, казалось, впитывается в пол. В чем бы ни заключалась природа того процесса, с помощью которого вампир поглощал свои жертвы, этот процесс не был остановлен. Джек медленно растекался по полу на глазах у Бобби и Саймона.

Дверь снова открылась. Вошли Вероника и Бекки. Бекки тяжело дышала. Саймон вытянул руку, предупреждая, чтобы они не подходили ближе.

Джек Холден кашлянул. Изо рта у него выплеснулась кровь, потекла по подбородку и смешалась с вытекавшей из тела водой. Его глаза были открыты, но Джек уже ничего не видел. Он смотрел в вечность. Потом он заговорил.

– Пит Ти, – слабо прошептал он и снова кашлянул. И снова изо рта у него пошла кровь. – Это был Пит Ти.

– Пит Ти, – повторил Бобби.

Джек Холден дернулся и застыл неподвижно.

– Он мертв, – сказал Саймон, а тело Джека продолжало оседать и растворяться. Его плоть, кожа и кости превращались в красно-розовую студенистую массу, вокруг которой •медленно растекалась лужа воды.

– Нет! – крикнула Бекки и выбежала на улицу.

Некоторое время Саймон стоял, тупо глядя на то, что осталось от Джека. Потом отвернулся. Его колени были мокрыми от вытекшей из Джека воды. Шатаясь, он прошел мимо Ронни и Бобби на улицу. Там он наклонился, и его вырвало на тротуар.

Это были страдания, которых не в силах постичь человеческий мозг. Это было возмездие, неотвратимое и беспощадное. Оно жгло его изнутри, словно вся его кровь превратилась в жидкий огонь. Ковыляя, он вышел из переулка на улицу, тщетно пытаясь собраться, придать себе нормальный человеческий вид. Боль была просто невообразимой. Святая вода жгла не только его тело, но и его разум. И ДУШУ.

Он часто задавал себе вопрос, есть ли у него душа, но теперь он мог в этом не сомневаться. И душа его страдала больше всего, потому что испытание святой водой напомнило ей о ее истинной природе. Казалось, тысячи маленьких огоньков падают на него, как капли дождя. Ковыляя вдоль улицы, он продолжал гореть. Его тьма, как плащ, волочилась за ним. Он потерял контроль над собой. Боль была настолько сильна, что он не мог сосредоточиться на чем-то еще. А улицы между тем не были безлюдными. Ночь только-только началась. Люди сновали из театров в рестораны, из ресторанов к машинам. Он видел изумление на лицах встречных прохожих, чувствовал их страх, чувствовал, что они не верят собственным глазам. Неудивительно: они узрели его истинное обличье. Прошло несколько долгих мучительных минут, прежде чем ему удалось найти силы собрать себя воедино. Но даже после этого он едва мог передвигать ноги и ковылял вдоль улицы, как пьяный, став очень похожим на тех, кто обычно шел ему в пищу. Один раз он споткнулся и во весь рост растянулся на тротуаре. У него не было сил подняться на ноги. Он дополз до стены дома и оперся на нее. Какая-то женщина, проходя мимо, остановилась рядом и посмотрела на Карниша. Он поднял глаза и попытался заставить ее уйти, но она лишь нахмурилась:

– С вами все в порядке?

Он не ответил.

– Вам нужна помощь?

– Нет, – выдохнул он.

Продолжая хмуриться, она неуверенно пошла прочь. Карниш заставил себя подняться и идти дальше. Ему пришло в голову, что Саймон и остальные, возможно, преследуют его. Если они найдут его в таком состоянии, ему конец. Он даже не мог заставить себя разозлиться. Он чувствовал только страх. Страх такой сильный, такой глубокий, что заглушал все другие чувства и эмоции. И это был не страх перед смертью. В данный момент смерть сама по себе волновала его меньше всего. Но святая вода вернула Карниша к действительности. Как легко было забыть, что во вселенной существует определенный порядок. Как легко забыть, что ты всего лишь смертный враг Создателя этого мира. Забыть, что всему когда-то приходит конец, что рано или поздно возмездие в итоге настигнет его, и он будет проклят навечно.

Шагая по тротуару, Карниш едва не плакал. В его голове теснились образы мук и страданий, и эти муки были куда более мрачными и ужасными, чем те, которые он напускал на свои жертвы. Он был приговорен к такой судьбе. Если когда-нибудь смерть придет за ним, это будет лишь началом, началом цепи страданий, которая, как ему было отлично известно, будет бесконечной.

Карниш добрался до Николет и свернул на север. Но пока-то он жив. Сегодня ему удалось спастись. Охотники дали ему возможность уйти. Другого шанса может уже не представиться.

Как мог он быть настолько глуп, что поддался гордости и злости? О нем стало известно! Он должен был сразу уехать!

Что ж, придется исчезнуть из этого города. В банках Швейцарии у него лежат миллионы долларов. С такими деньгами он купит себе любую личность и сможет осесть в любой точке земного шара. Карниш вспомнил Калькутту. Он презирал этот город, но там так легко потеряться среди отчаяния, болезней и смерти. Там можно веками охотиться, и никто не заподозрит о твоем существовании. Он был слишком горд, он был одержим желанием найти других таких же, как он, и позволил ему управлять его жизнью. Но западный мир не для него и не для подобных ему.

Настало время покинуть его.

Ли Чэндлер заметил на Хеннепин странного человека. Что-то в его походке, в наклоне головы было ему знакомо. Казалось, тело его непрерывно меняет форму. Длинное черное облако тьмы метнулось за его спиной и тут же пропало, снова втянувшись в него. Прохожие сторонились его как чумного и обходили на почтительном расстоянии. Ли притормозил и вгляделся внимательнее.

Это он. Ли с бешено колотящимся сердцем смотрел, как, дойдя до угла, человек свернул направо и пошел в сторону Николет. Аллея была пешеходной зоной, и Ли не имел права заезжать туда на машине. Другие водители нетерпеливо сигналили, но он упрямо стоял на светофоре до тех пор, пока не увидел, в какую сторону повернет это существо. Ага, снова на север. Он проехал еще квартал и остановился на углу Четвертой Южной улицы. И снова принялся ждать, не обращая внимания на то, что из-за него образовался затор. Интересующий его человек появился на углу и повернул на восток по Четвертой. Ли выжал сцепление и медленно Поехал за ним.

Добравйшсь до Четвертой Южной улицы, Карниш испытал невыразимое облегчение. Он повернул налево и пошел к своему лимузину. Еще квартал или два – и он будет в безопасности. В безопасности до тех пор, пока не наступит конец времен и настанет Страшный суд. А когда это будет, не знает никто. Даже он, который, если можно так выразиться, получил информацию об устройстве мироздания из первых рук, и то не мог страшиться судьбы, которая постигнет его так нескоро.