Текст книги "Ночная Жизнь"

Автор книги: Джек Эллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Есть хочешь?

Когда он спросил, она поняла, что действительно хочет есть, и кивнула.

– Я тоже, – сказал Бобби. – Сейчас чего-нибудь принесу.

Он встал с кровати и зажег верхний свет. Когда он открыл дверь спальни, Ронни увидела, что в квартире темно, и поняла, что опять наступила ночь. Ее охватил приступ страха, и она тоже слезла с кровати.

– Ты куда?

– У тебя в холодильнике пусто. Я хотел пойти к себе и опустошить мой.

– Нет, не оставляй меня одну.

Бобби остановился у двери, затем повернулся и подошел к ней:

– Я не собираюсь тебя оставлять.

– Снова стемнело.

– Да, но мы же вместе. Все будет хорошо.

Ронни глубоко вздохнула.

– Хочешь, пошли со мной? – предложил он.

Она улыбнулась и кивнула. Он взял ее руку.

– Я не говорил тебе, что однажды написал весьма жизнерадостные стихи?

– Нет.

– Хочешь послушать?

– Угу.

– Пошли. – Он открыл дверь и снова повернулся к ней: – Все будет хорошо.

– Наверное, раз ты так говоришь.

– Да, я так говорю.

Карниш раздвинул портьеры. За окном была темнота. Он увидел свое отражение в стекле и поспешно отвернулся. В отличие от вампиров из романов он вполне четко видел свое отражение в зеркале, но это зрелище не доставляло ему удовольствия. Ничего особенного, просто он сам себе надоел. Вот и все. Он выключил верхний свет, затем подошел к столу, выключил настольную лампу и открыл окно настежь. В комнату ворвался порыв холодного ветра. Портьеры зашевелились, со стола на пол слетели бумаги. Карниш придвинул кресло к окну и сел. Темнота снаружи, темнота внутри. Его дом стоял на небольшом холме, и вид из окна открывался великолепный. Он видел Орлиное озеро – темное гладкое пятно, усыпанное отражениями огней, а вдалеке возвышались здания центральной части Миннеаполиса.

Карниш обвел взглядом панораму города и закрыл глаза. То, что он собирался сделать сейчас, он не делал уже очень давно. Несколько десятков лет. Не было необходимости, и потом, это занятие отнимало слишком много сил. Он выпустил свою тьму и распростер ее над городом. Но на сей раз он искал не врагов, а союзников. Зверей.

Царство, где он был господином, открылось ему. Они чувствовали, что он не совсем человек, эти твари, и ждали его приказа. Над городом вознесся собачий вой. Громко орали коты. Карниш улыбнулся про себя. Были там и другие звуки. Хлопанье крыльев. Шуршание насекомых, пробирающихся сквозь траву и опавшие листья. Стук когтей по асфальту.

Они знали его. Они подчинялись ему. Они перед ним преклонялись.

Он чувствовал их голод. Он чувствовал их инстинкты и страхи, во многом сходные с его собственными.

И он дал им то, чего они так жаждали, в чем так сильно нуждались.

Он вложил в них собственные желания.

Он разделил с ними свой план.

Он командовал ими.

Ночь становилась все темнее, тучи закрыли звезды, и Карниш почувствовал, как звери, подчиняясь его приказу, зашевелились, выискивая его врагов.

18

Наплыв начался ровно в восемь. Саймон сидел рядом с Бекки за столом регистрации. Он старался быть незаметным, но ничего не получалось. Почти каждый окидывал его подозрительным взглядом, но никто не удостоил даже словом. Саймон чувствовал себя каким-то уродом. Отщепенец среди отщепенцев. Он облокотился на подоконник и выглянул в окно. Со всех сторон к ночлежке стекались люди. Одни торопились, другие шли не спеша. Саймон не мог удержаться от того, чтобы не глазеть на них, когда они подходили к столу. В большинстве своем это были мужчины тридцати – сорока лет. Но все выглядели старше своих лет. Лица у них были шершавые и обветренные. Некоторые были одеты даже приличнее, чем Саймон, но в основном они выглядели так, будто только что вылезли из могил, в которых пролежали не один год. Они подходили к столу и останавливались там, как требовали правила, и под пристальным, почти враждебным взглядом Генри подписывали регистрационный лист, который давала им Бекки. Они аккуратно, почти любовно брали предложенную авторучку. Некоторые, подписываясь, очень близко наклонялись над столом, другие, наоборот, старались держаться подальше. Были и такие, кто быстро царапал ручкой какие-то каракули, и Саймон подумал, что это не подписи, а просто закорючки. Рядом с такими каракулями, когда человек уходил, Бекки обычно-что-то приписывала. Возможно, настоящее имя. А некоторые выводили свое имя медленно, как будто умение его написать было предметом их особой гордости. Один человек, лет пятидесяти, с рюкзаком за плечами, показал им экземпляр «Уличного листка». Бекки, взглянув на «Листок», улыбнулась и кивнула. Он тоже кивнул. Она подала ему регистрационный лист и пальцем указала, где расписаться. Мужчина поставил крестик и с надеждой посмотрел на Бекки. Она снова кивнула ему и улыбнулась. Он перевел взгляд на Саймона и тоже улыбнулся, обнажив беззубый рот, лиловые десны и язык, покрытый белым налетом. Потом, издав какое-то кудахтанье, он повернулся и пошел в спальный зал, а Бекки напротив креста написала имя.

– Я рада, что он пришел, – сказала Бекки, обращаясь к Генри. – Давно его не было видно.

Генри лишь фыркнул.

Среди нуждающихся в ночлеге были и женщины, правда, не очень много. Они выглядели измотанными и пристыженными. Ни одна из них не посмотрела на Саймона, и лишь немногие обменялись взглядами с Бекки. Некоторые пришли с детьми. Одна из женщин держала за воротник маленького мальчика; пока она расписывалась в регистрационном листе, он стоял у стола и глазел на Саймона. Даже когда, расписавшись, мать потянула его к входу в спальный зал, он то и дело оборачивался и снова смотрел на него.

Уже к девяти ночлежка была полна. Генри пошел в зал и, вернувшись, покачал головой:

– Все, мест больше нет.

– Сегодня мы должны пускать всех, – сказала Бекки.

Генри пожал плечами, не очень довольный такой перспективой, но спорить не стал. До десяти часов ночлежка приняла еще около двадцати человек. Бекки предупредила их, что коек больше нет, но они все равно расписались в регистрационном листе, и Генри отвел их в зал, где на свободном от кроватей участке пола были постелены одеяла. Саймон подумал о кровати у себя дома и о той, которую они делили с Бекки. Ему стало стыдно. Он никогда не считал себя особо обеспеченным человеком, но по сравнению с этими людьми у него было все. Бекки откинулась на стуле и улыбнулась ему.

– По-моему, наш план сработал. Если в других ночлежках сейчас такой же наплыв, то сегодня на улицах бродяг практически не останется.

Саймон кивнул, а про себя подумал: «Сегодня не останется, а как насчет завтра?»

– Что-то Мартина не видать, – вслух сказал он.

– Он не придет.

– Не пойму я его. Ты предложила ему место, и он должен быть благодарен.

Бекки покачала головой.

– Вряд ли ты на его месте вел бы себя по-другому. Когда у тебя нет ничего и кто-то пытается дать тебе что-то, это почти оскорбление. Никто не бывает благодарен, если вынужден пользоваться благотворительностью.

– И все же.

– Мартин, наверное, с Ли, если, конечно, он не совсем дурак.

– Он совсем не дурак. Не сомневайся.

Саймону почудилось какое-то движение на улице, но когда он взглянул повнимательнее, то ничего не увидел. Несколько мгновений он всматривался в темноту. Проехала машина, завернула за угол. И вновь тишина.

– Что такое? – спросила Бекки.

– Да нет, ничего. Слушай, может, мне сделать что-то полезное, или я так и буду всю ночь сидеть в этом кресле?

– Да, так и будешь сидеть, – сказал Генри и поднялся.

Бекки пожала плечами, а Генри пошел в спальный зал. Когда он скрылся из виду, Бекки встала со стула и, подойдя к Саймону, села к нему на колени. Она обняла Саймона за шею и, наклонившись, провела языком по его губам.

– Как, по-твоему, это достаточно полезное занятие? – спросила она.

– О да!

Она еще раз поцеловала его, потом встала, поправила волосы и блузку и снова села за стол. Потом бросила взгляд в направлении зала и нахмурилась. Что-то черкнув в блокноте, она опять посмотрела в сторону зала, встала из-за стола и, прислонившись к стене, скрестила руки на груди. В эту минуту она была невероятно мила. Просто красавица.

– Хочешь, пойду позову его? – спросил Саймон.

– Хочу.

– Для тебя – все что угодно. Я мигом.

– Вот, возьми, – сказала Бекки, вынимая из ящика стола фонарик. – Только постарайся никого не разбудить. – Она с благодарностью посмотрела на Саймона и улыбнулась.

Саймон подошел к залу и заглянул внутрь, но Генри нигде не увидел. Только ряды кроватей, уходящие в темноту. Может, Генри в дальнем конце? Саймон оглянулся, улыбнулся Бекки и вошел внутрь. Жизнь на улице изматывает человека. Бездомные постоянно находятся на ногах, стоит им на минутку присесть на скамейку в парке или на тротуар, как тут же появляется полицейский. Если ты пришел из ниоткуда, то тебе и пойти некуда. Никому не нравится, когда возле него отирается бездомный. Саймон часто видел бродяг, бездумно шляющихся туда-сюда по тротуару, но до сих пор не особенно задумывался, каково им приходится. Сил уже нет, а ты все ходи и ходи, целый день напролет.

В зале все спали. Спали как убитые. Саймон прошел до дальнего конца, но Генри все равно не нашел. Он подошел к углу, где спали женщины и дети. Мальчик, который смотрел на Саймона во время регистрации, лежал на одной койке с матерью. Она повернулась к нему спиной и мягко похрапывала, но мальчик не спал. Он лежал, засунув в рот большой палец, и внимательно наблюдал за Саймоном. Саймон кивнул ему:

– Привет, тигр.

Мальчик промолчал.

– Я тут ищу кое-кого, того парня в униформе. Ты его не видел?

Мальчик вынул палец изо рта и кивнул.

– Где он?

Мальчик приподнялся и через плечо матери показал пальцем на запасный выход. Саймон посмотрел в том направлении.

– Он пошел туда? – переспросил он.

Мальчик снова кивнул.

– Спасибо.

Саймон неслышно прошел мимо коек. Запасный выход был закрыт. Лампочка над ним тревожно мигала. Саймон протянул руку и хотел уже было толкнуть дверь, как вдруг кто-то потянул его за рукав. Он резко обернулся. Возле него стоял тот маленький мальчик и сосал палец. Саймон медленно выпустил из легких воздух, и сердце перестало так бешено колотиться.

– Ты напугал меня, тигр.

– Там что-то шумело, – сказал мальчик. Голос его был тихим и мягким.

– Где?

Мальчик кивнул на дверь:

– Он пошел посмотреть, что там.

– Человек в униформе?

Мальчик снова кивнул. Саймон присел рядом с ним на корточки:

– Ты возвращайся в кровать, а я пойду взгляну, в чем дело, хорошо?

Мальчик в очередной раз кивнул, повернулся и пошел к своей кровати.

Саймон протянул руку и, дотронувшись до двери, тут же отдернул ее. С той стороны что-то скреблось. Он отступил на шаг и уставился на дверь, а потом, сам не зная зачем, полез в карман и вынул распятие Фила.

Дурак. Это не оно. Оно не может быть здесь.

И все же Саймон не стал убирать распятие в карман. Он включил фонарь и направил луч на пол, чтобы не потревожить спящих. Потом снова протянул руку и открыл дверь. За дверью был лестничный пролет, который Саймону показался просто черной дырой. Он направил туда фонарь, и луч осветил бетонные ступени и металлические перила.

– Генри?

Саймон переступил порог, и круг света переместился вместе с ним, открыв взгляду ступени и нижнюю площадку. Там, внизу, что-то лежало. Саймон повел фонарем и увидел лицо Генри и его руки, подергивающиеся на окровавленном животе.

– Что случилось? – крикнул Саймон.

Внезапно рука Генри метнулась к нему и начала взбираться по ступенькам. Саймон вскрикнул и непроизвольно попятился. Что-то хрустнуло под его ногой и раздался жалобный визг. Раздавленная крыса корчилась на полу, оскалив желтые зубы. Саймона едва не стошнило. Он отступил еще на шаг. Рука Генри добралась уже до середины лестницы. Только это была не рука. Это была огромная крыса, еще больше, чем та, которую он только что раздавил. На нижней площадке зашевелились тени, устремляясь к открытой двери, и в следующее мгновение Саймон осознал, что это не тени, а крысы. Сотни крыс. Коричневый ковер из меха, змеиных хвостов, черных глазок и желтых зубов. Саймон выскочил за дверь и захлопнул ее за собой. С той стороны раздался тяжелый удар. Послышалось громкое шуршание. Саймон посмотрел на непрерывно мигающую лампочку над дверью.

– Черт побери, – выдохнул он.

Кто-то опять потянул его за рукав, и Саймон с криком отшатнулся. Мальчик попятился от него, широко открыв глаза. Саймон подтолкнул его подальше от запасного выхода, к койке матери, но тут из-под ближайшей кровати выскочила коричневая тень и метнулась ему под ноги. Он инстинктивно подпрыгнул:

– Вот дерьмо!

В зале уже никто не спал. Кто-то кричал, кто-то ругался. Повсюду двигались тени, метались по полу, прыгали по кроватям. Из коридора, оттуда, где осталась Бекки, донесся громкий пронзительный визг.

Улицы вокруг площади Батлер были тихими и немноголюдными. Ночь со вторника на среду никогда не была особенно урожайной, поэтому сегодня девушек было мало. Конни нетерпеливо расхаживала по тротуару, не в силах стоять на одном месте. Наконец появился Вилли. Он затащил ее в темный подъезд и грубо поцеловал. По-другому он не умел. Одной рукой он стиснул ей шею, другой залез под юбку и, отодвинув в сторону трусики, сунул пальцы. Конни взвизгнула от боли. Вилли поцеловал ее взасос, потом до крови укусил за нижнюю губу и отпустил, улыбаясь во весь рот.

– Где ты, мать твою, была прошлой ночью? – спросил он.

– У меня было неотложное дело, Вилли.

– Разве я не сказал тебе, что ты должна быть здесь? Говорил я тебе, или нет?

Вилли был невысоким, но очень мускулистым парнем и к тому же очень скупым. У него было белое, как мука, лицо и черные волосы и глаза.

– Прости меня, Вилли. Но сейчас я же на улице, так?

– Сейчас ты на улице. Ты мне должна. И будешь работать каждую ночь, пока не расплатишься. Ясно?

– Да.

– Чертова дура!

– Вилли, мне кое-что нужно. Ты обещал.

– Тебе кое-что нужно, сучка?

– Совсем чуть-чуть. Холодно.

Он ухмыльнулся и достал из кармана стеклянный пузырек. Насыпал немного порошка на свой розовый ноготь и поднес руку к лицу Конни. Она взяла его за ладонь, наклонилась и нюхнула. Он насыпал еще. Товар был неплохой. Лидокаин. ПСП. Чистый. Ее сразу унесло.

– Ммм-м, – проговорила она.

– Хочешь еще – работай. Я принес тебе пакетик, но отдам позже.

– Пожалуйста, Вилли, дай мне сейчас.

– Я сказал, потом. И приведи в порядок лицо. Ты похожа на кучу дерьма. Я тут покручусь и буду приглядывать за тобой. Если уйдешь, ничего не получишь. Ясно? Ничего.

И он ушел, растворился во тьме, как тень, как то существо, которое они видели прошлой ночью, словно был его младшим братом. Конни снова принялась расхаживать по тротуару, заглядывая в окна проезжающих мимо автомобилей, проводя языком по губам. Пожилая пара, окинув ее осуждающим взглядом, проехала мимо. Одинокий мужчина глянул на нее в зеркало. Она поманила его пальцем, но безрезультатно. Молодой парень, студент, сбросил скорость и оглядел всю, с ног до головы. Она приподняла юбку. Глаза студента округлились, но он проехал мимо. Никто не хотел покупать Конни. Ночь со вторника на среду всегда была неурожайной.

Проехали копы. Конни стояла на автобусной остановке и на них не смотрела. Копы долго на нее глазели, но обвинить им ее было не в чем.

Небо покрылось тучами, поднялся ветер. Начался дождь. Сначала он слегка моросил, потом стал накрапывать, и Конни встала под навес. Машин стало меньше, и теперь водители даже не смотрели на нее, не говоря уж о том, чтобы купить. Действие наркотика давно прошло. Конни замерзла, у нее болели ноги. И, как назло, не было сигарет.

Когда дождь немного утих, она снова принялась расхаживать. К черту Вилли. К черту все. Она начала плакать. Слезы были горячими, и ей стало чуть лучше.

Она начала думать о Саймоне, сама не зная зачем. Странный парень этот Саймон.

Надо пойти домой. Позвонить Саймону, позвонить Джеку, позвонить кому-нибудь, кому-нибудь, кто сможет помочь.

Улицы блестели, мокрые от дождя, лужи были похожи на бассейны света. Казалось, что ходишь по небу.

Конни была всего в квартале от дома, когда из кустов впереди вышла собака. Большая собака, немецкая овчарка, или что-то в этот роде. Очень большая. А в свете фонаря, падавшем на нее сзади, она казалась еще больше. Шерсть у нее на загривке топорщилась. Конни остановилась и уставилась на собаку. Она не любила собак, В детстве ее сильно покусал один пес, едва не загрыз. Она смотрела на собаку, а собака смотрела на нее. Собака была просто огромной. Конни повернула назад и, дойдя до перекрестка, свернула на юг. Ну ее к черту, эту собаку. Можно сделать и крюк. Она прошла с полквартала, когда из-за угла впереди вновь появилась та же собака и снова стала смотреть на нее. Конни сразу ее узнала и замерла. Собака тоже не двигалась, словно ждала, что будет делать Конни.

Она услышала всхлипывания и, осознав, что это всхлипывает она сама, зажала себе рот ладонью. Сзади послышался вой. Она обернулась, но успела заметить лишь, как две неясные тени мелькнули через дорогу и укрылись в темноте Когда она снова повернулась, большой собаки уже не было. Конни задрожала и шумно выдохнула. Внезапно окрестные улицы огласились лаем и воем, от которого у Конни кровь стыла в жилах.

– Боже милостивый, – пробормотала она и потянулась к висевшему у нее на шее распятию. Она сжала в руке прохладный металл и закрыла глаза.

«Господи, помоги мне благополучно добраться до дома».

Сзади послышался стук когтей по асфальту. Конни медленно обернулась и увидела, что собака стоит всего в двух метрах и пристально на нее смотрит. Ее глаза, в которых отражался свет фонарей, были похожи на две желтые луны, сияющие на черном небе собачьей морды. Собака раскрыла пасть и зарычала. Рычание было низким и грозным. Оно напомнило Конни смех Вилли. На негнущихся ногах она поковыляла вперед. Собака пошла за ней, клацая когтями по асфальту. Шерсть у нее на загривке стояла дыбом.

Конни всхлипнула и побежала.

Фильм назывался «Третий человек в горах». Ли смотрел его, еще когда был ребенком. Ничего особенного, но Мартин смотрел не отрываясь. Он сидел, наклонившись вперед, положив подбородок на сплетенные пальцы, и пялился на экран так, будто ему показывали величайший фильм всех времен и народов. Когда героиня поцеловала героя и сказала, что любит его, у Мартина повлажнели глаза, и он отвернулся, а когда главный герой поскользнулся и чуть не рухнул с горы, Мартин едва усидел в кресле.

– Ты что, первый раз телик смотришь? – поинтересовался Ли.

Мартин исподлобья окинул его взглядом прищуренных глаз и промолчал. Ли понял, что лучше ему заткнуться. Пусть развлекается. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Между коленями он держал банку с пепси и время от времени делал глоток-другой. Он сам не заметил, как задремал. Его разбудила тишина. Мартин стоял возле телевизора, держа руку на регуляторе громкости, и смотрел в потолок.

– Ты чего? – спросил Ли.

– Заткнись, – сказал Мартин.

– Чего?!

– Прислушайся.

Ли прислушался, но услышал только шум работающего холодильника.

Мартин нахмурился:

– Ты что, не слышишь?

– Не слышу чего? – уточнил Ли и вдруг услышал звук, похожий на плач ребенка.

Ли замер. Снова послышался этот же звук, такой слабый и удаленный, что Ли показалось, будто он продолжает спать и слышит его во сне.

– Это что еще за чертовщина? – Он поднялся с дивана, поставил банку с пепси на журнальный столик, прошел на кухню и снова прислушался. Ничего, только шум холодильника. Может, ему показалось?

– Черт меня побери со всеми потрохами, – раздался из гостиной голос Мартина, и Ли вернулся туда. Мартин стоял у окна, обеими руками придерживая раздвинутые шторы.

– Ну, в чем там дело? – спросил он.

– Чего ты меня спрашиваешь, это же твой район.

Ли подошел к окну, оттолкнул Мартина и прижался лицом к темному стеклу. Сначала он ничего не видел, потом разглядел какие-то тени. Двор так и кишел ими. Потом он снова услышал плач. Ли вгляделся в темноту и ужаснулся. Ветки старого вяза прогнулись под тяжестью тысяч и тысяч птиц.

– Страсть Господня, – прошептал он.

Тени, шевелившиеся на траве, тоже оказались птицами. Это было похоже на толпу зрителей на стадионе.

– Что за чертовщина? – Ли подошел к входной двери и включил наружный свет.

Это была ошибка. Зато она показала, насколько дело серьезно. Весь двор был заполнен птицами. Вместо травы шевелился живой ковер из перьев. Ли посмотрел вдоль улицы и встретил взгляд сотен желтых глаз, внимательно наблюдающих за ним. Стоящий через дорогу фонарь был облеплен птицами, словно комками грязи. Соседи тоже заинтересовались. Они выглядывали из дверей, открывали окна. Самое интересное, что птицы собрались только у дома Ли, больше их нигде не было. Ли начал открывать переднюю дверь.

– Ты что, мать твою, задумал? – спросил Мартин.

– Хочу посмотреть поближе. Заткнись.

Ли осторожно приоткрыл дверь, и тут же тысячи маленьких головок с желтыми глазками повернулись к нему. Взгляд их был зловещим и осмысленным. Ли просунул голову в щель и посмотрел вверх. Он увидел луну, на которую вдруг набежало облако. Затем это облако начало опускаться, и Ли увидел, что оно состоит из миллиона отдельных частей. Небо почернело, и ночную тишину разорвало хлопанье тысяч крыльев. Ли закрыл дверь и рамку с сеткой от насекомых и медленно отошел назад в коридор.

– Ну что там? – спросил Мартин.

В это время что-то ударилось в дверь, а наверху разбилось окно. Ли вздрогнул и проговорил:

– Похоже, у нас крупные неприятности.