Текст книги "Ричард Блейд, герой"

Автор книги: Джеффри Лорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

– Кто? – зловеще и спокойно произнес капитан. – Кто дал?..

Блейд плотно сомкнул губы. Может, свалить все на покойника Храпуна? Нет, не поверят… Он тоже не поверил бы. Шито белыми нитками.

– Экипажу запрещено хранить спотыкаловку, – пояснил Трехпалый. – Все корабельные запасы под замком и под надежной охраной. Если нашим дерьмоболам позволить пьянствовать в рейсе, судно придет в торговый порт без груза… или не придет вообще. Для пьянки – берег! Пять-десять дней хватает, чтобы перебеситься и спустить свои пакты. И все. Конец – до следующей стоянки.

– Это – закон, – подтвердил капитан.

– Поэтому мы хотим знать, кто дал тебе пойло, – продолжал помощник. – Продадим вас обоих. Будет у тебя приятель на берегу.

На берегу? Блейд не беспокоился за собственную шкуру. Он выкрутится! Не в первый – и не в последний! – раз его продают в рабство. Неделя-другая, и он либо сбежит, либо перережет глотку хозяину, либо заберется в постель хозяйки. В конце концов, в любой момент может истечь срок его командировки… Но Крепыш! Он не сомневался, что его приятель погибнет на берегу. И помочь ему невозможно… В иной ситуации он отбыл бы домой, оставив своему спутнику по странствиям в чужом мире то, что ценится там превыше всего: власть, богатство, славу… женщину, наконец! Но это – сокровища сухой земли. Никакими силами он не сможет вернуть списанного на берег хадра обратно в его клан, на его корабль, что качается в безбрежном океане под хрустальные песни катразских ветров…

Блейд разомкнул губы и, решив, что хватит валять дурака, сурово произнес:

– Я не скажу вам, где взял этот кувшин. – Он говорил громко, и надеялся, что Крепыш, там, за дверью, слышит его. – И я не стану лгать, потому что не хочу, чтобы подозрение пало на невиновного. – Он окинул сумрачным взглядом лица сидевших за столом хадров. – Однако справедливость требует, чтобы ваши убытки были возмещены. И я скажу, как это сделать.

Рыжий почесал седеющую грудь. Казалось, он что-то прикидывал и взвешивал, словно соизмеряя понесенный ущерб с уверенным видом и словами этого безволосого двурукого хрыла, говорившего так спокойно и веско.

– Как? – наконец спросил капитан.

– Полагаю, тебе известно, что стоимость раба определяется тем, что он умеет делать?

– Ну! Так ты, Носач, отлично чистишь нуж… – начал, ухмыляясь. Зубастый, но Блейд остановил на нем тяжелый взгляд, и старшина гарпунеров вдруг замер с раскрытым ртом.

– Еще я отлично умею вышибать зубы, сворачивать челюсти и проламывать черепа. Хочешь в этом убедиться, акулий потрох?

Зубастый захлопнул рот и словно съежился, стараясь отвести глаза от холодных зрачков сидевшего напротив человека. Потом он невнятно пробормотал:

– Н-нет… Хватит вчерашней ночи…

– Так вот, – продолжал Блейд, повернув лицо к капитану, – я – воин, боец, мастер клинка… и не только клинка, – он угрюмо ухмыльнулся и вытянул руку к двери. – Там девять твоих матросов… Девять! И я могу их всех… – он стиснул огромные кулаки и стукнул ими друг о друга. – Понимаешь! Вместе с их гарпунами, ножами и сетями!

Капитан кивнул; он понял.

– Цена воина, который может охранять хозяина и сражаться за него, много выше цены простого раба. Ты отвезешь меня на Восточный Архипелаг, и я покажу там, на что способен. Потом продай меня за максимальную цену – и мы квиты.

Блейд разжал кулаки и скрестив на груди руки, спокойно посмотрел на капитана.

– В этом что-то есть, – задумчиво протянул Трехпалый. – Случается, что сахралтам нужны хорошие драчуны. И, если не ошибаюсь, такой момент скоро наступит.

– Кто такие сахралты? – разведчик приподнял брови, уловив незнакомое слово.

– Ну, хрылы… Наши дерьмоболы так называют двуруких с островов.

– А нурешники?

– Нуры. Эти живут на огромном северном острове. Там холодно, и мы не ходим в те воды.

Блейд кивнул. Значит, тут есть два народа, на островах и на материке: хрылы-сахралты и нурешники-нуры. Интересно, кто же такие нурлы? Он уже раскрыл рот, когда голос Рыжего перебил его вопрос.

– Я хочу знать, кто пронес на судно спотыкаловку, – безаппеляционным тоном заявил капитан.

Трехпалый шумно вздохнул и, пожав плечами, встал и направился к подвесному шкафчику. На сей раз он извлек оттуда многократно сложенный толстый лист пергамента. Это была карта – отличная карта, признал Блейд, когда помощник капитана разложил её на столе прямо поверх игральных фишек.

– Смотри, Носач, – палец Трехпалого скользнул по голубой поверхности, изображавшей океан, и уперся в россыпь точек к северу от экватора. – Это Восточный Архипелаг Круглый год тепло, фрукты – ах, какие фрукты! – и добродушный народ. За хорошего драчуна они выложат двадцать золотых. А здесь, – помощник ткнул в пятнышки, притулившиеся на юге, примерно на пятьдесят пятой параллели, – Южные острова. Довольно холодно, и люди в тех местах суровые. Край света! – секунду он помолчал. – Но там богатые серебряные рудники, где требуются сильные надсмотрщики. За тебя могут отвалить тридцать или сорок монет. Мы же идем сейчас на восток и дней через пять будем как раз посередине, – он показал по карте, затем поднял на Блейда непроницаемый взгляд. – Ты слышал, Хозяин желает знать, кто протащил на корабль пойло. Так куда повернем через пять дней – на север или на юг?

Минуты три Блейд размышлял, просчитывая варианты. Итак, если он выдаст Крепыша, их обоих продадут в теплые края; иначе он окажется на руднике – либо надсмотрщиком, либо простым рабом-рудокопом. Оба варианта его не устраивали. Он не собирался выдавать приятеля – как из упрямства, так и не желая уступать давлению. В конце концов, хадры оказались гуманнее людей; они не стали бить или пытать его, а использовали методы чисто интеллектуального принуждения. Это являлось сферой профессиональной деятельности Блейда, и уступка была равнозначна признанию, что эти мохнатые четырехлапые китобои смогли переиграть лучшего агента МИ6А.

С другой стороны, ему хотелось попасть именно на Восточный Архипелаг, пусть даже в качестве раба. Изучая карту, Блейд заметил, что некоторые его острова весьма велики – не меньше Ирландии или даже Сицилии; неподалеку находились и другие островные скопления, протянувшиеся широкой полосой к северу и югу от экватора. Наконец, в северном полушарии, на расстоянии полутора тысяч миль от берегов Восточного Архипелага, лежал материк. Несомненно, Нурстад, страна нуров, о которых он не знал ничего!

Итак, любой опытный человек при взгляде на карту сказал бы, что острова Восточного Архипелага являются одним из центров этого скудного сушей мира. Блейд понимал, что, несомненно, сможет получить там всеобъемлющую информацию по интересующим его вопросам и выяснить, чем богат Катраз. Он не сомневался, что даже очутившись здесь по ошибке, обязан выполнить свое обычное задание – собрать сведения об этой реальности Измерения Икс, определив технологии, знания или сырье, которые могут представлять ценность для Великобритании. Недаром Лейтон не торопился забирать его отсюда; это означало, что на исследования и разведку отпущены обычные два-три месяца.

Однако половина этого срока уже прошла, а он пока не видел ничего, кроме идиллических красот Коривалла и необозримых просторов океана; он слышал только песни катразских ветров да речи спутников по плаванию, пересыпанные упоминаниями о дерьмоболах, акульих потрохах, блейдинах, нурешниках и хрылах. Ни интереса, ни пользы, ни выгоды! Но, возможно, вторая половина его странствия окажется более эффективной?

Для этого надо было попасть на Восточный Архипелаг. И если альтернатива, предложенная Трехпалым, его не устраивает, нужно навязать вождям клана Зеленого Кита свой вариант развития событий. Блейд протянул руку к карте, приподнял её и задумчиво поглядел на горки раскрашенных фишек. Потом повернулся к помощнику капитана.

– Любите играть в ба-тенг?

Трехпалый с недоумением посмотрел на него.

– Все любят… Что еще делать в перерывах между охотами?

– И велики ли ставки?

– За два последних дня я выиграл у Зубастого пять серебряных монет, – гордо заявил Трехпалый.

– А если пересчитать в золото?

– Нууу… десятая часть пакты, пожалуй… – тут помощник воззрился на Блейда и сказал: – Слушай, Носач, мы ведь не о том говорили. Поворачивать-то куда будем – к солнышку и фруктам или к копям в холодных горах?

Блейд безмолвствовал. Подождав немного, Трехпалый развел руками и посмотрел на Рыжего. Сообразив, что пора произнести веское слово старшего по званию, тот буркнул:

– Вот что. Носач… Иди-ка ты в карцер. И подумай.

Он встал и вышел в дверь, что находилась рядом с подвесным шкафчиком – видимо, в свою каюту. Трехпалый проводил капитана взглядом и сказал Блейду:

– Хозяин дело говорит. Поразмысли! И знаешь, Носач, никогда мы не продавали своих на Южные острова. Лучше удавиться, чем попасть в копи.

Когда Блейд под бдительным присмотром Башки шествовал обратно в свое узилище, он вспомнил, что собирался спросить про нурлов. Ладно, решил он, успеется. Он чувствовал, что еще не раз встретится с офицерами этого судна. И еще не известно, кто кого продаст в рабство.

* * *

Вечером в дверь карцера тихо поскреблись. Блейд оторвался от созерцания низкого потолка из темного дерева и пробормотал: «Tu ne cede malis, sed contra audentior ito».

Этими словами – «Не отступай перед бедой, но смело иди ей навстречу» – он и встретил Крепыша, доставившего узнику ужин и неярко горевший светильник.

– Вот, – сказал матрос, протягивая ему миску, – спросился у Башки принести тебе жратву.

Затем он погрузился в мрачное молчание, ожидая, пока пленник разделается с кашей, китовым мясом и основательной кружкой клана. Блейд искоса взглянул на приятеля.

– Что, проверил свой сундучок?

Крепыш махнул рукой; в его темных глазах плескалось отчаяние. Блейд стиснул его плечо – поросшее шерстью и нечеловечески широкое.

– Не бойся, парень. Я тебя не выдам.

– Даа… Ты так и сказал Рыжему… я слышал… – поерзав на жестком полу, он устроился поудобнее и нерешительно произнес: – Я за тебя, Носач… я за тебя… я кому хочешь печенку вырву!

– Ну-ну, – разведчик похлопал его по колену и негромко поинтересовался: – Разве эта твоя фляжка стоит таких хлопот? Видишь, как дело повернулось…

– Пришиби меня Кит! Попутало проклятое зелье! – Крепыш был безутешен в своем раскаянии.

– Ладно, обойдется, – ободрил его Блейд.

– Да как обойдется-то? – Крепыш широко распахнул глаза, полыхнувшие красным в отблесках пламени. – Ты что, готов залезть в вонючую дыру на Южных островах, акулья требуха? Нет! Я… я… никогда…

– Решил все рассказать? Чтобы нас вместе продали в Архипелаге?

Крепыш кивнул.

Некоторое время Блейд молчал, словно удивленный самоотверженностью этого существа; возможно, он оценивал искренность или меру отваги мохнатого матроса, решившего идти с ним на берег, в неволю. Наконец он сказал:

– Слушай, Крепыш, никому ни слова. Понял? Я запрещаю! И не бойся, мы вылезем из этого дела. Оба. Рудники отменяются!

– Но…

– Я сказал – слушай меня! – Блейд состроил грозную мину. – Да, и вот еще что… Принеси мне сотню чистых тентов, кувшинчики с красками – те, что в твоем сундучке, и кисти. Поживее!

Матрос покорно выскользнул за дверь.

Когда он вернулся, Блейд послал его за дополнительными светильниками и жиром, потом – за широкой гладкой доской. Вскоре все необходимое было заготовлено, и разведчик принялся за работу. Крепыш с любопытством следил за ним.

Хадры пользовались письменностью и цифровыми знаками сахралтов, так что тут разведчику не пришлось фантазировать. Прочую символику он продумал заранее, соотнеся её как со своим скромным даром живописца, так и с техническими средствами, которые были в его распоряжении. Благодаря этому, вся работа заняла не больше часа. Крепышу картинки понравились. Наблюдая, как Блейд выводит тонкие разноцветные линии, матрос только восхищенно ахал и причмокивал, позабыв про все свои горести.

Когда великий труд был завершен, Блейд спросил, кивнув в сторону двери:

– Сколько там народа на страже?

– Башка и еще три рыла, – сообщил Крепыш. – Самые дерьмоболы из гарпунщиков.

– Ну, зови всех, еть их в печенку, – распорядился узник.

Охранники вошли, столпившись у двери. Башка сел, почти перегородив выход, остальные через его голову с любопытством рассматривали разложенные в четыре ряда пятьдесят две фишки для ба-тенга. Впрочем, эти кожаные квадратики к ба-тенгу уже никакого отношения не имели.

– Ну, парни, глядите и слушайте, – сказал Блейд, поводя руками над своим художеством. – Эти игра называется покер.

– Пок-ррр, – зачарованно повторили пять хриплых голосов.

– Тут выложено по тринадцать карт каждого цвета или масти: красные, желтые, зеленые и синие, – продолжал искуситель, чувствуя себя змеем в саду Эдема. – Порядок, от младших к старшим, такой: единица, двойка, тройка… – он показывал на карты с разноцветными изображениями цифр; к счастью, сахралты пользовались привычной десятичной системой счисления. – Так считаем до десятки. Дальше идут кит, акула и корабль… Смотрите, корабль – самая старшая карта каждой масти.

Блейд перевернул карты и перемешал их – тасовать толстые кожаные пластинки было неудобно. Киты-валеты на его картинках пускали вверх пышные фонтанчики воды, дамы-акулы скалились в хищной зубастой усмешке, а короли-корабли походили на разбойные бригантины, что с распущенными, парусами устремились в погоню за богатым «купцом». Зато все было ясно и привычно для морского народа, неискушенного в земных средневековых титулах.

Он выдал каждому из своих партнеров по пять карт и некоторое количество неразрисованных тенгов – в качестве денег, для затравки, – после чего продолжил свои объяснения.

– Побеждает тот, у кого окажется самая сильная комбинация. Они бывают такими: один корабль; пара любых карт одного ранга – например, две пятерки или две акулы; две пары, тройка, стрит, флешь, фул, каре, стрит флешь… – рассказывая, разведчик одновременно выкладывал все эти комбинации на доске. – Получив свои карты, вы можете поменять любое количество из них – от одной до пяти. Но не сразу! Перед этим надо наполнить кошель (он решил заменить этим понятным словом термин «банк») деньгами и поторговаться…

Поторговаться! Хадры навострили уши. Торговля была для них таким же привычным и жизненно необходимым делом, как охота на китов, и в ней разбирался каждый матрос. Разведчик излагал правила, иллюстрируя их примерами; неофиты внимательно слушали. Они сыграли два десятка кругов – на пробу; затем стражники сбегали к своим койкам за мешками тенгов, и игра началась всерьез. Блейд попутно просвещал своих учеников по части психологических аспектов поединка за карточным столом. Он объяснил им понятие блефа и принцип сокрытия силы своих карт – то, что опытные покеристы называют советом святого Матфея: «Пусть твоя левая рука не ведает, что творит правая». Он рассказал о сдающем, анте и стрэдле, о том, как входить в игру, как брать прикуп, как повышать ставки и бороться за победу. И лишь одна деталь осталась за бортом этой подробнейшей лекции – математика.

Покер – математическая игра, в которой опытный специалист все время соотносит размер требуемой от него ставки с суммой в банке и вероятностью прикупить нужную карту. Большинство любителей напирает больше на психологию карточной борьбы, ленясь – или не умея – просчитывать шансы на выигрыш. Профессионал же никогда не пренебрегает теорией вероятностей и поэтому никогда не закончит стайерскую дистанцию с пустым карманом, при длительной игре он всегда окажется в плюсе.

Блейд был профессионалом

К трем часам пополуночи, когда появился сменный наряд охраны, он обчистил своих партнеров до последнего тенга. Во внушительной горке кожаных фишек, громоздившейся у его левого колена, поблескивало даже несколько серебряных пакт. Закончив первый урок, Блейд вернул все проигранное, и принялся обрабатывать новую команду стражей. Прежние его компаньоны, разобравшись со своими тенгами и пактами, ринулись по кубрикам, подымая с коек приятелей, чтобы сообщить им благую весть о замечательной игре пок-ррр, придуманной Носачем.

Рано утром Блейд позавтракал, приобщил к таинствам пок-ррра очередную смену и завалился спать. Он дьявольски устал, и ему казалось, что до конца своей жизни он больше не сядет играть в покер. Другое дело – бридж или хотя бы рамми! Едва его голова коснулась пола, как он провалился в сон; однако и там его преследовали двойки, тройки и каре хищных акул, пускающие фонтаны киты, стриты и флеши из кружившихся тесным хороводом тенгов с нарисованными на них красными, желтыми, зелеными и синими цифрами. Потом ему привиделось нечто более приятное: обнаженная Зоэ Коривалл, с которой они бегали по пляжам острова её имени, без устали занимаясь любовью под каждой пальмой. Возможно, то была не Зоэ, а Мод Синглер или другая женщина, Блейд больше интересовался её телом, а не метриками. Он понимал, что видит сон и твердо верил, что сон этот сбудется. Ибо теперь в его силах было направить судно Зеленого Кита к Восточному Архипелагу, в лагунах которого наверняка плещется немало смуглых девушек с ласковыми глазами. Он так стосковался по людям – двуруким и безволосым – что с удовольствием вернулся бы на свой остров. Там, по крайней мере, произрастали лотосы забвения. И вообще на Коривалле было совсем неплохо, пока его душу не поработили доктрины дзен-буддизма.

Дверь с грохотом распахнулась, и Блейд открыл глаза. На пороге, недовольно щурясь, стоял Башка – видно, его оторвали от партии в тот момент, когда в каждой лапе у него было по корабельному каре

– Вставай, Носач, – буркнул он. – Там Хозяин в остальные хотят, чтобы ты объяснил им насчет новой игры

Глава 6

– Триста двадцать семь пакт золотом, двенадцать тысяч восемьсот восемьдесят серебром, – подвел итог Блейд спустя десять дней. – Тенги да, тенги, – он повернулся к переборке, вдоль которой выстроились плотно набитые мешки. – Тенги, считая на вес, около тысячи фунтов. Ну, парни, я богатый человек!

«Парни» – Рыжий со своими старшинами – угрюмо молчали. Корабль, битком набитый ценным грузом, плавно покачивался у пирса в торговой гавани Териута, столицы и главного порта Восточного Архипелага, но на этом судне членам клана Зеленого Кита принадлежали разве что их собственные шкуры.

Блейд отхлебнул клана и задумчиво обвел взглядом стол, заваленный картами и звонкой монетой – свидетельством только что отгремевшей битвы. Последняя ставка была такова: все проигранное ранее – против корабля с грузом. Блейд играл против всей четверки сразу, позволив им объединить усилия; у него был красный акулий стрит флешь, у Рыжего – каре кораблей. Сильная карта, потому-то капитан, посовещавшись с помощниками, и пошел ва-банк. Но любые козыри могут быть биты, если умело взяться за дело. Блейд весело ухмыльнулся, разглядывая унылые мохнатые физиономии своих партнеров. Он не хотел мучить их неизвестностью, ибо давно испытывал самые теплые чувства к этим существам. Не исключая и покойника Храпуна.

Ведь что бы сейчас сделали на их месте люди? Люди, проигравшиеся дотла? Позвали бы дюжину крепких матросов и взяли счастливчика в ножи… Мало дюжины – вызвали бы две, три… хоть весь экипаж! Как в игорных домах Монако, где Блейд проводил кое-какие операции по заданию МИ6 в самом начале шестидесятых. Там клиенты с крупным выигрышем если и добирались до порога, то обычно не доживали до утра.

Но хадры – совсем иное дело! Да, они были грубыми китобоями, сквернословами, любителями выпивки и азартных игр. Но играли они честно.

– Ну, друзья мои, прошу к расчету, – произнес Блейд и сдвинул всю гору – монеты вперемешку с картами – в сторону Рыжего. – Это ваше.

Четверо хадров уставились на него непонимающими круглыми глазами.

– Ваше, – повторил разведчик и ткнул пальцем в сторону мешков с тенгами. – Там тоже ваше. И корабль ваш, и груз, и каюта. – Он кивнул в сторону каюты Лысака, которую занимал уже четыре дня. – Но не даром!

– Хмм… – к главе клана вернулся дар речи. – Чего же ты хочешь, Носач?

– Вы исполните три моих условия. Согласны?

Капитан недоверчиво покосился на него.

– Каких?

– Первое. Вы не обучите ни одного сахралта игре в пок-ррр. Мои privatissima… частные уроки, так сказать… навсегда останутся тайной племени хадров.

– Согласны, – кивнул Рыжий.

– Тогда повторяй за мной… и вы тоже, – Блейд кивнул помощникам и повернулся к чуть раскачивающемуся на веревках муляжу. – Мы, Рыжий, Трехпалый, Зубастый и Лысак, клянемся Зеленым Китом, нашим прародителем, что будем обучать игре пок-ррр только хадров. И с каждого, кого научим мы или члены нашего клана, мы возьмем клятву, запрещающую объяснять правила игры безволосым двуруким, что живут на суше. А если они каким-то образом прознают про сие, то ни один хадр, от века и до века, не сядет с ними за карточный стол, не возьмет в руки карты и не развяжет свой кошелек. В том клянемся!

Не успели отзвучать эти торжественные слова, как Трехпалый, самый молодой и самый любознательный, вопросил:

– Но почему? Конечно, мы сдержим обещание, но зачем ты взял с нас такую странную клятву?

Блейд печально улыбнулся и кивнул на горку монет на столе.

– Потому что за таким столом двурукие могут выиграть у хадров все. Ваши деньги, ваши товары, ваши корабли, вас самих. Вашу, свободу! Я знаю свой народ, и говорю вам: не стоит тягаться с ним в карты. Ясно?

Все четверо молча кивнули.

– Quod potui, feci, – заключил Блейд. – Что мог, я сделал.

Наступила тишина. Наконец Трехпалый промолвил:

– Я думаю, ты очень хороший человек. Носач…

Трое остальных согласно кивнули. Бросив вопросительный взгляд на капитана, старшина марсовых встал, вытащил из навесного шкафчика злополучную флягу Крепыша и чистые кружки, и разлил. Когда все выпили, скрепляя клятву, Блейд взял пустую глиняную посудину, подошел к двери, что вела на палубу, и, широко размахнувшись, швырнул кувшинчик в воду.

– Вот второе условие, – сказал он, вернувшись на место. – Принято?

– Принято, – с некоторым колебанием подтвердил Рыжий.

– И забыто, – добавил Трехпалый.

– Вот и хорошо, – Блейд с некоторым сожалением заглянул в свою кружку, потом допил клан и потянулся за кувшином. – Теперь – третье условие. Вы должны меня продать, парни.

С полминуты за столом царило ошеломленное молчание.

– Ну, ты даешь. Носач… – протянул Зубастый. – Что ж мы, распоследние дерьмоболы? Ха! Продать тебя сахралтам, еть их в печенку! Да никогда!

– Странное предложение, – согласился Трехпалый. – Почему бы тебе не сойти на берег свободным? Или, если хочешь… – он нерешительно поглядел на капитана.

– Да, – произнес тот. – Если хочешь, оставайся, Носач.

Лысак вдруг усмехнулся и добавил:

– На место Храпуна еще никто не назначен.

– Как же я мог забыть! – Блейд хлопнул себя ладонью по лбу. – Место Храпуна, конечно! – он поднял взгляд на старшину команды «стюардов». – Как по-твоему. Крепыш подойдет?

Лысак кивнул.

– Справный матрос. Я и сам о нем подумывал. Молодой, здоровый и не дурак… совсем не дурак. Если Хозяин не против.

– Не против.

Рыжий, суровый и немногословный, сегодня был на удивление сговорчив. Видно, поступок Блейда тронул его сердце, и мысль о позорной жизни на берегу больше не тяготила старого моряка.

– Тогда – спасибо за ваше предложение, парни, но в этом порту Носач сойдет на берег. Понимаете, люди должны жить с людьми, хадры – с хадрами… И чтобы двурукому Носачу жилось в Териуте полегче, лучше его продать.

– Ты мог бы взять денег, – предложил Трехпалый, ткнув изуродованной рукой в кучку монет на столе. – Пятьдесят или сто золотых нас не разорят. Верно, Хозяин?

Рыжий кивнул с явной неохотой, и Блейд ухмыльнулся. Правда, про себя.

– Не надо, ребята. Я и так принес вам одни убытки и неприятности. Выдайте мне что положено за работу – десять или двадцать монет серебром – и мы в расчете, – он сделал паузу, еще раз перебирая в голове самые убедительные доводы. – Значит, так: вы продадите меня, но не какому-нибудь трудяге, который разводит скот, строит корабли или хозяйничает в каменоломне. Мой господин должен быть человеком богатым и ученым… желательно – престарелым и не скупым… таким, которому нужен хороший охранник. Может быть, не для дела, а похвалиться перед соседями: вот, мол, какой боец провожает меня в баню… или куда тут ходят богатые старики…

Блейд допил вторую кружку прохладного горьковатого клана, вытер губы и вспомнил:

– Да, еще одно. У старика должна быть молодая дочь или наложница. Лучше – две или три. Учтите, это очень важное условие!

Он прижмурил глаза, и воображение нарисовало ему волшебный облик будущего хозяина: эдакий старичок-боровичок с седой бородой до пояса в окружении десятка прелестных девушек на фоне фонтана. Или бассейна. Блейд блаженно вздохнул, сглотнув слюну, длительное воздержание давало себя знать.

– Желательно, чтобы и кухня у него была хорошая, – добавил он.

Трехпалый беззвучно шевелил губами и загибал пальцы – запоминал условия. Богатый, ученый, старый, добрый… С отменной кухней и женщинами… Блейд надеялся, что помощнику хватит пальцев – все-таки, у него их оставалось еще семнадцать.

Разведчик пошарил в кучке монет и отсчитал себе двадцать серебряных пакт.

– Схожу полюбуюсь на город, – пояснил он – Может, и хозяина заодно присмотрю. Вы меня-то слишком дешево не отдавайте… дешевое не ценят. Тридцать золотых, не меньше!

У трапа, что вел на пирс, его нагнал Лысак.

– Эй, Носач…

Блейд повернулся, сверху вниз поглядывая на своего недавнего начальника.

– Я насчет убытков и неприятностей… Ты, акулья требуха, из-за этого не переживай… мы свое еще возьмем. Твой пок-ррр – отличная игра. Будем учить наших, будем с ними играть… и выигрывать!

Парню не откажешь в практической сметке, подумал Блейд.

– Играйте, – благословил он Лысака, коснувшись ладонью его мохнатой груди. – Играйте! Только – ради Зеленого Кита! – оставьте тем несчастным хадрам, что сядут с вами за карты, хоть клок шерсти на заднице!

* * *

Город Териут, столица острова Тери и всего Восточного Архипелага, поразил Блейда. Наверно, так выглядел бы Великий Рим, если б латиняне не были столь воинственны и удовлетворились бы Италией, Иберией, Элладой, Галлией, Малой Азией, Египтом и северным побережьем Африки. Город, не знавший разрухи и войн, не имеющий крепостных стен… Конечно, он был поменьше Рима, но все же тут обитало тысяч триста. В военной гавани, располагавшейся северней торгового порта, покачивалось два десятка боевых кораблей, весьма похожих на судно Зеленого Кита, на берегу высилось какое-то П-образное строение вроде стадиона и большая казарма для лучников и моряков. Стрелки, видимо, играли роль городской полиции – Блейд потом неоднократно встречал их. Ходили они парами; крепкие подтянутые парни с дубинками, кинжалами у пояса и короткими луками.

Он миновал шумную площадь, что раскинулась между складами товаров и предполагаемым стадионом, и в конце её наткнулся на большое мраморное здание бань. Собственно, это были бани-цирюльня-ресторан-универмаг, где клиент мог рассчитывать на комплексное обслуживание. Блейд вошел туда бородатым, заросшим, не слишком чистым, в убогой набедренной повязке – разбойник с большой дороги, а не добропорядочный гражданин. Через три часа на площади появился могучий смуглый красавец, чисто выбритый и подстриженный, в скромной, но вполне пристойной льняной тунике, перехваченной ремнем с медными бляшками и подвесным кошельком. Вдобавок, Блейд наелся до отвала – териотская кухня оказалась отменной! – и почерпнул массу полезных сведений, которыми издревле располагают только официанты, цирюльники и банщики. Пожалуй, прелестное заведение, которое он посетил, страдало только одним недостатком – женским телом здесь не торговали.

Впрочем, Блейда никогда не тянуло к профессиональным служительницам Венеры; и в данном случае он предпочитал сохранить свой пыл для жен – или дочерей – будущего хозяина. Теперь стоило оглядеться вокруг и выбрать этого счастливца. Весело насвистывая, разведчик зашагал к центру города. Если не считать неприятного эпизода с буддистским помрачением, эта реальность ему определенно нравилась. Тут его не травили собаками и медведями, как в Альбе; за ним не гонялись орды разбойников или кровожадных дикарей; здесь явно не имелось мрачных технологических чудес, столь донимавших его в Тарне, в отношения между полами были совершенно естественными, ничем не напоминая пресловутую Меотиду. Что же касается хадров, с которыми он провел больше месяца, то они оказались отличными парнями. Всего лишь одна попытка его повесить – и то довольно робкая, надо признать! Нет, Катраз действительно был прекрасным миром!

А самым прекрасным местом на нем был, несомненно, город Териут. Казалось, он весь состоял из просторных площадей, соединенных короткими улочками в сотню ярдов. Улицы оконтуривали кварталы; каждый – единое здание в три или четыре этажа, выстроенное в форме квадрата, прямоугольника или овала. В середине этих замкнутых сооружений были просторные зеленые дворы с дарившими прохладу фонтанами, бассейнами и искусственными водопадами; Блейд мог разглядеть их сквозь широкие арки, насквозь пронизывающие эти странные дома. Снаружи окна начинались на уровне второго этажа; первый обычно являл собой изящную колоннаду или систему портиков. Такие своеобразные галереи тянулись с обеих сторон улиц и обрамляли каждую площадь, защищая прохожих от солнца; между ними неторопливо двигались всадники, колесницы и нарядные повозки. На площадях тоже били фонтаны и возвышались многочисленные статуи людей, животных и каких-то мифических созданий. Некоторые здания – видимо, дворцы знати или центры городской жизни – поражали размерами и сложной изысканной архитектурой; над кровлями их тянулись к небу стройные башенки с резными парапетами.

И все это было выстроено из цветного мрамора!

То зеленоватый с изумрудными прожилками, напоминающий море в тихую погоду, то розовый, то огненно-красный, словно бушующий костер, то нежно-желтый, коричневатый, серый, голубой, то пестрый, как яшма, или черный, подобно обсидиану, полированный мрамор сверкал в лучах щедрого южного солнца победным великолепием. Стены многих дворцов украшали великолепные панно и мраморные мозаики; эти каменные картины сделали бы честь лучшим художникам Греции и Рима. Были тут и огромные здания из мрамора белого и чистого, как первый снег. Около одного стоял на страже отряд стрелков; в другое стекались толпы юношей – явно студенческого вида; третье походило на театр. Блейд понял, что белый цвет является признаком общественных сооружений.

Подметил он и кое-какие странности. Нигде не было статуй из меди, бронзы и другого металла – только мраморные, гранитные или из иных горных пород; в лавочках небольшие бронзовые статуэтки и хозяйственная утварь – к примеру, железные ножи и котелки – стоили куда дороже, чем превосходные поделки из камня, дерева, кости, стекла и перламутра. Правда, недостатка в самоцветах, ювелирных изделиях и звонкой монете не наблюдалось, но стоимостная шкала показалась Блейду довольно неестественной: золото, как и положено, ценилось раз в пятьдесят выше серебра, но медь, железо и особенно бронза стоили всего вчетверо дешевле серебра. Это значило, что пару пятнадцатифунтовых гантелей, с которыми он обычно проводил разминку по утрам в своей лондонской квартире, в Териуте можно было обменять на массивный золотой браслет весом в две унции!