Текст книги "Ричард Блейд, победитель"

Автор книги: Джеффри Лорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

Глава 8

В Сарме утверждали: время точит скалы, но оно не властно над тайриной Пфирой. Легенда – созданная, вероятно, при содействии правительницы – гласила, что она появилась на свет не из чрева смертной женщины; она просто жила всегда, неподвластная возрасту, увяданию и смерти. Согласно древним законам, тайрина могла иметь столько любовников, сколько желала ее душа – в любой час и в любом месте страны. Ее возлюбленными могли быть и мужчины, и женщины; лесбиянство в Сарме, как и в памятной Блейду Меотиде, считалось вполне естественным и отвечающим человеческой природе. Таких слов, как «половое извращение», в сармийском языке не было.

Все это разведчик узнал от Пелопса, своего слуги, наставника и единственного друга. Где же он? Что с ним сделали? Сейчас, стоя перед правительницей Сармы и Высшим Советом жрецов, он снова чувствовал себя нагим, безоружным и беззащитным, как в первые минуты появления в этом мире. Ему уже было ясно, что никакой помощи от Зены ждать нельзя; его дальнейшая судьба и жизнь вновь зависели от благосклонности местной королевы и ее советников. Только на этот раз, в отличие от замка Крэгхед и палубы «Жаворонка», дела обстояли еще хуже: хотя тайрина проявляла к чужеземцу явный интерес, жрецы были настроены весьма враждебно.

Блейд находился в большом зале, широкие окна которого выходили на гавань. Вдоль мраморных стен шла высокая скамья, вырезанная из того же мягкого белого мрамора, одного из самых распространенных в Сарме строительных материалов. Трон тайрины высился на небольшом подиуме; перед ним широким полукругом располагались сиденья жрецов Высшего Совета – или, как называл его Пелопс, Совета Пяти.

Пока что Блейду было не вполне ясно, в каком качестве он тут очутился. Кто он? Пленник, раб или принц, муж тайриоты Зены? Он торчал посреди этого просторного зала уже добрых два часа, чувствуя, как от усталости подкашиваются ноги. Несмотря на серьезность ситуации, его одолевала скука. Кроме того, он злился, хотя на его спокойном лице никто не смог бы заметить и следов раздражения. Сейчас, пока он не обрел друзей и союзников во дворце, не стоило проявлять недовольство.

– Твой брак с тайриотой объявлен недействительным; ее изгнали из дворца, осудив к заключению на галерах.

Вот и вся полезная информация, которую удалось получить за эти два часа. Все! Это означало, что его план провалился, и путь наверх, к власти и безопасности, закрыт. Зена забыта, словно ее никогда и не было; ему придется принять новые правила игры.

Вымытый, аккуратно подстриженный и причесанный, одетый в короткую кожаную тунику и сандалии с ремешками, доходившими до колен, разведчик стоял молча, как было ведено; скрестив руки на груди, он смотрел в непроницаемые лица жрецов.

Эта пятерка облаченных в длинные черные балахоны старцев явно относилась к коренным жителям Сармы, о чем свидетельствовали узкие черепа, темные, широко посаженные глаза и безволосые лица; головы жрецов были чисто выбриты. На миг Блейду почудилось, что на него глядят не люди, а пять старых стервятников с торчащими из черных балахонов тощими шеями. Они очень раздражали разведчика.

Наконец Крид, глава Совета, поднялся, чтобы объявить приговор. Остальные, дружно подперев руками безволосые сморщенные подбородки, наблюдали. Торус, Бальдур, Автар, Одисс. Их зрачки, похожие на потускневшие агатовые пуговки, снова и снова кололи лицо Блейда; он почти физически ощущал исходившую от них неприязнь. Несомненно, эти древние пожиратели падали с большим удовольствием швырнули бы его в пылающее чрево Бек-Тора.

Крид взмахнул рукой:

– Через два дня, моя тайрина, прибывает Черный Оттос, владыка Тиранны, за ежегодной данью. И мы, как всегда, заплатим, потому что слишком слабы и не можем сопротивляться воинству заморской империи. Оттос получит обычный вес метита; потом в его честь будут устроены игры и жертвоприношения… – Жрец помолчал, поглаживая голый череп, затем откашлялся и продолжил: – Мы хорошо знакомы с его слабостями… да, слишком хорошо… И потому я предлагаю подарить ему этого чужеземца. Оттос будет доволен… Наигравшись с ним, он вернет чужеземца Совету, и мы принесем его в жертву Тору. Быть может, Тор, потрясатель земли и неба, услышит наши молитвы, окажет милость и избавит нас от Черного Оттоса навсегда!

Остальные члены Совета с удивлением уставились на Крида, затем склонились друг к другу пошептаться; сейчас они напоминали стайку черных воронов. Блейд, уже не первый раз за время пребывания в Сарме слышавший о заморском властелине, понял из речи Крида немногое; намек на слабости Оттоса весьма смутил его. Он поднял взгляд на тайрину.

Слухи не лгали – эта женщина не имела возраста. Высокая, с бледной чистой кожей и едва заметным румянцем на щеках, великолепно сложенная, гибкая, длинноногая. Ни одной лишней унции жира, ни единой морщинки на высоком лбу. Угольно-черные волосы уложены в высокую прическу, украшенную гребнями; в них огненными искрами сверкали рубины. Черные, похожие на ягоды терновника, широко посаженные глаза, тонкие брови, прямой, чуть длинноватый нос над изящно очерченным чувственным ртом. Губы были очень яркими, видимо – накрашенными, других следов косметики Блейд не заметил.

Нагрудника на тайрине не было; она сидела обнаженная до пояса, прикрытая лишь длинной белой юбкой с многочисленными складками, спускавшейся до щиколоток. Ее груди были на удивление невелики – как у совсем молоденькой девушки. Крепкие, мраморно-белые, они заканчивались удлиненными алыми сосками – очевидно, тоже подкрашенными.

Тайрина подняла жезл, лежавший у нее на коленях, – изящный, украшенный драгоценными камнями стержень – и указала им на Крида.

– Будь осторожней, старик! Твои слова сильно смахивают на измену! Да, мы платим дань Тиранне, и это мне не слишком нравится – как и любому на восточных берегах Алого моря. Но Оттос сильнее, и мы вынуждены подчиняться. Сейчас только дань и мирный договор между нашими странами защищают Сарму от вторжения тираннского флота. И ты знаешь, что Оттос давно ищет предлог для его разрыва… Он хочет захватить наши земли, источник драгоценного метита! – Пфира резко вздернула голову, и камни в ее гребнях блеснули, словно рдеющие угли. – А посему – чтобы я больше не слышала речей о том, что мы намерены избавиться от дани! Ты понял, жрец?

Крид низко поклонился.

– Смилуйся над своим рабом, великая тайрина! Я только подумал, что…

Пфира резко повернулась на троне, опалив старого жреца яростным взглядом.

– Хватит о политике, Крид! Мы должны решить другое дело! Вернемся к этому чужестранцу, подаренному нам морем. Пока что мне не очень нравятся твои предложения.

Блейд, напрягая воображение, старался вникнуть в этот спор и выловить что-нибудь, способное сыграть роль крючка с наживкой. По-прежнему с бесстрастным выражением на лице, он чуть подался вперед, поедая взглядом тайрину. Он понимал, что от черных стервятников-жрецов милости ему не дождаться, и владычица Сармы оставалась его последней надеждой. Нет, не заметно, чтобы эту мраморную Диану охватила внезапная страсть; во всяком случае, она умело скрывала свой интерес к чужеземцу.

Блейд снова перевел глаза на Крида, наблюдая за его мрачной, обтянутой пергаментной кожей физиономией. Сперва после отповеди Пфиры жрец выглядел озадаченным; затем по его губам тенью скользнула хитрая улыбка, и лицо сразу же приняло смиренный вид. Сухой голос старца зашелестел снова:

– Однако что еще делать с чужаком, моя тайрина? Почему бы нам не извлечь хоть какую-то пользу? К тому же он совершил много проступков. Как доносит верховный фадрант Экебус…

Блейд обвел взглядом лица остальных членов Совета. Старые вороны согласно закивали, милосердия в их сердцах было не больше, чем у гиены, пирующей над протухшим трупом.

Тайрина сердито хлопнула жезлом о ладонь.

– Хватит длинных речей, Крид! Мне надоело суесловие!

Крид угодливо поклонился.

– Но мы же ничего не решаем, великая тайрина… мы только советуем… Ты, мудрейшая, примешь окончательное решение. Однако не забудь о тех неприятностях, которые этот человек уже принес нам. Фадрант Моканас мертв, ибо Стражу Побережья пришлось убить его. По какой же причине? Потому, что Моканас замышлял заговор! – жрец воздел тощие руки к потолку. – Моканас! Верный из верных! А кто подстрекал его? Этот чужак! Экебус все доложил Совету. Этот безродный бродяга способен убеждать глупцов и обладает властью над душами людскими. Мы имеем тому доказательства!

Они связаны друг с другом, догадался Блейд, – этот стервятник Крид, глава Совета, и Экебус, гордец и честолюбец Чем же? Борьбой за власть? Пока не слишком понятно. И Пелопс, и Зена предупреждали его, что интриги оплели дворец, словно паутина – старый камин. Ясно одно: Крид является врагом уже потому, что его, Блейда, ненавидит Экебус.

Тайрина в задумчивости провела тонкими пальцами по бледной груди, и Блейда кольнуло вожделение; он почувствовал его внезапно, словно жаркий вихрь опалил его чресла. Странное дело! До сих пор эта мраморная статуя не вызывала у него желания – как, вероятно, и он у нее. Может, теперь что-то изменится? Его дорога к свободе и власти проходила через опочивальню Пфиры, в этом сомневаться не приходилось. И вряд ли ему грозит отказ… По древним законам Сармы владычице страны следовало произвести на свет как можно больше отпрысков, естественно – девочек, чтобы сохранить и укрепить династию. Каждый год по дитю – это считалось вполне обычным. Взамен тайрина получала возможность удовлетворять собственные прихоти.

Их глаза встретились. Блейд, не мигая, смотрел в бледное лицо тайрины, но ее ответный взгляд был спокоен и холоден. Кажется, его мужское обаяние еще не растопило этот лед… Необычный случай! Он почувствовал укол страха, ибо самое мощное оружие его арсенала не действовало.

Впрочем, не все еще потеряно – тайрина тоже изучала его. Затем губы женщины дрогнули, и Блейд заметил проблеск интереса в ее агатовых зрачках. Ему даже почудилось, что Пфира едва заметно кивнула, хотя он не был полностью уверен в этом. С облегчением переведя дух, разведчик приосанился и гордо поднял голову. Возможно, льды тронулись?

Внезапно тайрина произнесла:

– Я приняла решение, – ее ладонь снова скользнула по обнаженной груди, – Этот чужеземец, выброшенный на побережье Алого моря, отныне находится под защитой моего дома. Таков древний обычай гостеприимства.

Крид проворчал:

– Есть и другой обычай, моя тайрина – посвящать пришельцев богу. Кроме того, подумай, каким отличным подарком стал бы этот бродяга для Черного Оттоса!

Один из жрецов, Автар, тоненько и мерзко хихикнул. Крид, казалось, готов был испепелить его взглядом.

Тайрина вдруг широко улыбнулась.

– Я подумала, Крид, и решила, что тоже не откажусь от такого подарка!

Словно тяжкий камень свалился с души разведчика, когда смысл ее слов дошел до него. Он победил! И постарается ублажить великую Пфиру, а там… там будет видно. Во всяком случае, ему дарована отсрочка.

Слова тайрины как будто не удивили Крида; пожалуй, старый жрец давно понял, к чему идет дело, однако не собирался подсказывать Пфире решение. Доводы рассудка ничто перед капризом женщины, но долг повелевал изложить их обстоятельно и до конца, что Крид и выполнил. Прикрыв ладонью рот, разведчик усмехнулся. Итак, все соответствовало тому, что рассказывал Пелопс: сармийцы были отъявленными формалистами, и если требовалось соблюсти каждую букву закона, они не жалели на это времени. Затем следовал апофеоз: тайрина приказывала, и подданные подчинялись без звука.

Крид, однако, спросил:

– А как же Тарсу, моя владычица? Такой удар для него… Мне казалось, что ты очень довольна этим слепцом…

Пфира нетерпеливо махнула скипетром, и ее жест сказал искушенному взгляду Блейда больше, чем долгие речи. За фасадом бесстрастной надменности скрывалась женщина! Непостоянная, капризная, изменчивая, как весенний ветер, – и очень опасная, ибо в ее руках находилась власть над страной. Он почувствовал, как спины коснулся легкий озноб.

– Тарсу неплох, очень неплох, – наконец произнесла тайрина. Глаза ее остановились на широких плечах Блейда, на его мускулистых руках и мощной груди, и владычица едва заметно улыбнулась. Почти улыбнулась! На самом деле лишь губы ее чуть дрогнули, явив взгляду разведчика ряд ровных жемчужных зубов.

– Тарсу неплох и хорошо послужил мне, – повторила она, – но мне уже становится скучно. И я никак не могу зачать от него! – Этот чужак, – жезл вытянулся в сторону Блейда, – по крайней мере, необычен. И он не лжет!

Блейд с трудом подавил ироническую усмешку. Не лжет! Хорошо, если она так думает. Конечно же, он лгал, но весьма правдоподобно. И еще – каким-то шестым чувством он угадывал следующий ход в игре, делая это умело, мастерски, профессионально. Интуиция, обостренная неукротимой тягой к выживанию, редко подводила его; и сейчас он чувствовал, что первый раунд остался за ним.

Пфира продолжала говорить, мерно покачивая скипетром.

– Чужеземец рассказывал, что судно, на котором он плыл вместе с братом, попало в шторм и было выброшено на берег. Это правда! Вы помните страшную бурю сорок дней назад? Мы тогда потеряли много кораблей.

Конечно, это было чистым совпадением, но Блейд молчаливо вознес благодарность и злому Тору, и доброму Беку; один из них вовремя устроил шторм, а второй – смягчил сердце тайрины.

– У него в самом деле был брат, – продолжала Пфира, – ибо мы получили сообщение о втором чужеземце. К несчастью, он не смог выбраться на берег, его унесло в открытое море. Там его схватили пираты, а затем высадили с корабля и оставили умирать в краю Пылающих Песков.

Блейд, пораженный, судорожно перевел дух. Когда его вели сюда, Экебус строго наказывал молчать – под страхом немедленной смерти. Однако сейчас он не мог сдержаться и воскликнул:

– Мой брат?! О, великая тайрина, ты говоришь, что Джеймс жив? Неужели это правда? – Впервые за пять с лишним недель Блейд услышал о том, что русский агент тоже оказался здесь – в Сарме или в каких-то сопредельных странах.

Пятеро жрецов с холодной ненавистью воззрились на него, злобное удовлетворение читалось на их лицах. Чужак заговорил, нарушая древний закон! Чернорясые стервятники уже вдыхали горелый запах его плоти.

Но Блейд смотрел только на тайрину. В ее темных глазах мелькнуло нечто похожее на сочувствие.

Крид поднялся и вытянул тощую руку в сторону святотатца:

– Он должен немедленно умереть, моя тайрина! Жаль, конечно… Черный Оттос получил бы большое удовольствие.

Пфира раздраженно отмахнулась от старика.

– Хватит, Крид! Формальности хороши, когда надо снять кому-нибудь голову, но сегодня я уже устала от них! Пока что Сарма под моей рукой, и мне решать, умрет он или останется жить.

Жрец побледнел, однако сдаваться не собирался:

– Но он заговорил! В присутствии Совета! В твоем присутствии, великая! Без разрешения! Ты знаешь закон – это кощунство! Никто, ни один человек не может нарушить закон, даже…

Правительница перебила его, гневно повысив голос:

– Довольно, Крид! Ты слишком много себе позволяешь! Ты намерен учить меня, тайрину Сармы, законам? Ты забыл, кто устанавливает их?

– Но, моя тайрина, я…

Однако Пфира уже не обращала внимания на жреца. Блейд, скользнув быстрым взглядом по старческому лицу, заметил блеск удовлетворения в антрацитовых глазах. Странно, но Крид выглядел как человек, добившийся своего. Был ли он доволен тем, что Пфира нарушила закон? Ее, казалось, это не беспокоило.

Тайрина поднялась и вытянула свой сверкающий камнями жезл в сторону чужестранца. Придерживая свободной рукой длинную, почти до пят, юбку, расписанную золотыми арабесками и туго обтягивающую стройные бедра, она повелела:

– Подойди ближе, странник!

Блейд с готовностью шагнул к трону, разобрав злобное шипение жрецов за спиной.

– Ты должен ползти ко мне на коленях, чужеземец!

Такой способ передвижения разведчику не нравился, но выбирать не приходилось. Смирив гордость, он встал на колени, не опуская, однако, головы и глядя прямо в лицо властительницы. Их безмолвный поединок продолжался довольно долго, и женщина первой отвела взгляд. Затем снова подняла глаза и слегка кивнула.

– Настоящий великан, – тон ее был довольным. – Но хотя ты почти вдвое больше бедняги Тарсу, я думаю, что тебе будет нелегко справиться с ним. Мы проявим справедливость… – она призадумалась на миг, – и ты, как и он, превратишься в слепца.

Ледяной холод коснулся сердца разведчика. Неужели ему выжгут глаза? Нет, непохоже… Лицо тайрины не предвещало такого исхода. Отбросив тревожные мысли, он спросил:

– Мой брат, великая тайрина! Ты сказала, что он жив?

Где он? Как до него добраться? Каким образом уничтожить? Эти вопросы стали сейчас первоочередными, опрокинув все планы Блейда. В конце концов, он прибыл сюда не услаждать местную Клеопатру, а свернуть шею агенту русских!

– Я не говорила, что он выжил, – ровный голос Пфиры прервал его мысли. – Я знаю лишь то, что пираты бросили твоего брата в Пылающих Песках. Там нет воды, а солнце печет страшнее, чем огонь в чреве Бек-Тора.

Сзади до Блейда донеслось злобное шипение жрецов. Кажется, Совет с редким единодушием желал, чтобы он разделил участь брата.

Не отрывая взгляда от Пфиры, разведчик выпрямился, голос его окреп, слова звучали уверенно и смело.

– Я должен найти своего брата Джеймса, великая тайрина. Всю жизнь мы были неразлучны, и я не могу бросить его в этом огненном пекле. Если существует хотя бы малая надежда, что он жив, я обязан идти за ним. Прошу твоей милости…

Жрецы за спиной Блейда закудахтали, словно наседки над лакомым червяком. Тайрина снисходительно улыбнулась:

– Посмотрим. Пока ты меня не убедил, но… посмотрим! Раз ты просишь моей милости, напомню, что ее надо заслужить. Но сначала исполни требование закона – мужчина, призванный на ложе тайрины Сармы, должен сразиться со своим предшественником.

Блейд, по-прежнему стоя на коленях, не отрывал взгляда от бледного лица владычицы, почти физически ощущая, как зрачки пятерки старых стервятников буравят ему спину. По большому счету он был доволен. Его не собирались подвесить нагишом в железной клетке, как в альбийском замке Крэгхед, или обкорнать снизу, как в монгских степях; ему не угрожали даже сомнительные зелья, коими попотчевала его когда-то снежная красавица Аквия. Правда, странные склонности Оттоса тревожили разведчика, слишком напоминая обычаи Меотиды, но Пфира, похоже, собиралась уложить его в свою постель, приготовив императору Тиранны иные подарки. Нет, судьба определенно благоволила ему!

Вдруг тайрина нахмурилась, подозрительно глядя на Блейда; разведчик уловил угрожающий блеск ее глаз и понял, что ей в голову пришла какая-то неприятная мысль. Привстав в кресле, она тихо, почти не разжимая губ, произнесла:

– Считаешь ли ты меня желанной, пришелец? – в голосе ее слышались одновременно и насмешка, и угроза. – Понимаешь ли ты, какую великую честь я оказываю тебе?

Блейд почувствовал, что перед ним разверзлась пропасть; один неверный шаг, и… В своем роде эта женщина была столь же жестокой, как альбийская королева Беата или Садда, принцесса монгов. Неужели она что-то заметила? Ревнует к Зене, собственной дочери?

Он усмехнулся, стараясь вложить в эту улыбку все свое обаяние.

– О, моя повелительница! Конечно, я не достоин такой чести, хотя желаю тебя больше всего на свете… возможно, больше, чем увидеть своего брата живым. Это все, что я могу сказать. – Он заглянул в непроницаемые агатовые зрачки, – Но как быть с этим Тарсу? Я не понимаю… Для воина позорно расправиться с беззащитным слепым калекой…

Пфира ободряюще похлопала его по плечу скипетром.

– Вполне вероятно, чужестранец, тебе и не удастся этого сделать. Тарсу уже прикончил трех претендентов на свое место. Тебя он тоже может убить, – она откинулась на спинку кресла, изучая чернобородого великана, стоявшего перед ней на коленях, – Но если он тебя убьет, я буду долго сожалеть об этом.

Нельзя сказать, чтобы это замечание вдохновило Блейда. Все еще не понимая, что же ему предстоит, разведчик спросил:

– Но как же я могу сражаться со слепым на равных?

– Скоро увидишь, мой воитель.

Тайрина повернулась к Криду.

– Устрой все, старик, и поторопись. Мне не терпится узнать, кто сегодня вечером разделит со мной ложе – Тарсу или этот странник… кажется, его зовут Блейд?

* * *

Ему даже не позволили взглянуть на будущего соперника. В сопровождении надежной охраны разведчик был доставлен в подземелье, расположенное под трибунами большого столичного ристалища; его стены из белого камня уходили ввысь футов на пятьдесят. Блейда не заковали в цепи, однако из длинной узкой камеры, куда его втолкнули стражи, бежать было невозможно. Воздух здесь пропитывал запах нечистот и пота; зловоние казалось невыносимым.

Пока Блейда вели по длинным коридорам, ушей его коснулась целая какофония звуков – крики, вопли, рыдания, истерический смех и угрозы. Он надеялся увидеть Пелопса, но не разглядел никого и ничего в темноте забранных решетками ниш, за которыми скрывались узники. Теперь, когда разведчик очутился запертым в тесной каморке, его охватило уныние; невольно он подумал, что у маленького учителя в настоящий момент больше шансов выжить, чем у него самого.

В камеру принесли еду, довольно основательный кусок мяса, и Блейд, несмотря на витавшие в воздухе отвратительные запахи, с аппетитом поел. Затем появились Экебус и Крид. Верховный фадрант и верховный жрец. Склонив головы друг к другу, они о чем-то шептались, словно два заговорщика. Возможно, так оно и было. Что обсуждала эти парочка? Что связывало этих столь непохожих и, казалось бы, далеких людей? Блейд не знал. Но сейчас такие проблемы не заботили его; он должен был прикончить человека и остаться в живых. Убить врага в полной темноте.

Экебус с видимым удовольствием разъяснил ситуацию, уставившись на Блейда холодными злыми глазами. Крид, стоявший у фадранта за спиной, время от времени согласно кивал и хмыкал, потирая сухие ладошки.

– Ты – крепкий мужчина и отличный боец, – с ухмылкой говорил Экебус. – Ты – не какой-нибудь низкорожденный раб, и не захочешь иметь преимущества перед слепцом. А посему ты будешь драться с этим Тарсу в темноте, такой же незрячий, как и он. Это честная схватка!

Блейд поскреб бороду и сердито посмотрел на фадранта.

– Оружие?

Экебус злобно кивнул на мощные плечи Блейда.

– Для тебя – только руки. У Тарсу будет меч, он ведь намного слабее тебя и надо уравнять шансы. Надеюсь, ты не собираешься отказаться от поединка?

– Он не может отказаться, – заверещал Крид. – Веление тайрины! Он должен заслужить честь взойти на ее ложе.

Экебус еще раз оглядел могучую фигуру Блейда и подергал себя за бородку, на сей раз – аккуратно подстриженную и напомаженную. Что-то странное чувствовалось в нем сегодня. Лицо фадранта, обычно застывшее в холодном спокойствии, вдруг кривила какая-то хищная усмешка; потом он с заметным усилием вновь принимал бесстрастный вид.

Экебус сказал:

– Ты волнуешься? Почему же? У тебя все идет куда лучше, чем я думал. Конечно, Зену тебе не видать, ее отправили на галеры. Но вместо тайриоты ты можешь получить саму тайрину! Поверь, замена того стоит!

Блейд решил немного поддразнить Стража Побережья.

– Ты тоже потерял Зену, фадрант. Если она прикована к веслу на галере, то не достанется ни тебе, ни мне. Но я успел познать ее любовь, а ты не понюхал даже обглоданных костей!

Фадрант, однако, пропустил издевку мимо ушей; обменявшись с Кридом взглядом, он расхохотался. Старец вторил ему тонким дискантом.

Наконец Экебус сказал:

– Ты прав, Блейд, я не понюхал даже костей. В Сарме, однако, еще много такого, чего ты не понимаешь и не поймешь никогда, – на его губах вновь появилась волчья усмешка. – Ладно, хватит болтать! Ты идешь сражаться, так запомни – никому еще не удавалось победить судьбу.

Экебус отвесил разведчику небрежный поклон и хлопнул в ладоши, вызывая стражу. Блейда вытолкали из камеры и погнали на огромную арену, со всех сторон окруженную рядами беломраморных ступенек. Он быстро прикинул, что здесь могло разместиться не меньше ста тысяч человек,

Ристалище покрывал слой песка; в самом его центре находился люк с вделанным в крышку железным кольцом. Блейд наблюдал, как рабы, которых подгоняли фадриты, отвалили тяжелую плиту, открыв черный провал с каменной лестницей, уходившей вниз, в полумрак. Экебус показал на нее мечом.

– Спускайся вниз, сьон Блейд. И поторопись! Тарсу уже ждет тебя.

Разведчик заколебался.

– Мне нужно время, чтобы глаза привыкли к темноте. Тарсу в этом не нуждается, он слепой. Вспомни, ты говорил о справедливости, фадрант.

– И я тебя не обманывал, чужеземец. Все предусмотрено. Тайрина велела, чтобы схватка велась честно, – губы Экебуса скривились в высокомерной ухмылке, затем он кивнул рабу: – Ну-ка, Шефрон, проводи его.

Раб по имени Шефрон, угрюмый мужчина лет тридцати, облаченный только в кожаный передник, подошел к ним. На шее у него болтался медный ошейник, иссиня-бледное лицо пересекал шрам. Блейд с отвращением посмотрел на него. Палач! Он в этом не сомневался. Голос у Шефрона был хриплым, и выглядел он словно покойник, час назад восставший из гроба.

Подойдя ближе, раб взял Блейда за руку; его холодные цепкие пальцы казались хваткой смерти. Разведчика передернуло.

– Пошли, сьон, – буркнул палач, – я провожу и все объясню тебе. Но идем быстрее. Тарсу и в самом деле заждался.

Блейд последовал за этой страшноватой фигурой вниз по лестнице; он спускался все ниже и ниже, в сгущавшуюся тьму. Где-то под ними возник мерцающий свет. Они продолжали спуск.

Наконец ступени кончились – в узкой камере, скудно освещенной единственным факелом. Блейд огляделся. Каморка была пуста и выглядела неприветливо. Три стены – каменные, четвертая – явно деревянная; до низкого потолка можно было дотянуться рукой. Шефрон, что-то бормоча под нос, подошел к деревянной стенке и постучал.

– Тарсу, ты готов?

В ответ раздался низкий грубоватый голос:

– Готов!

– Держи руку на перегородке, и ты почувствуешь, когда она начнет подниматься

– Хорошо Только кончай болтать и приступай к делу!

Хмурый бледный раб повернулся к Блейду и показал на деревянную стенку, затем – на тускло мерцавший факел.

– Ты, наверно, уже все понял, сьон? Я заберу факел с собой, поднимусь по лестнице и закрою люк. Ты останешься здесь в полной темноте, – он мрачно усмехнулся. – Да, будет темно… как в брюхе у Тора. Ни единого лучика света.

Блейд кивком укачал на перегородку.

– И потом ты поднимешь ее?

– Да, сьон. Мы поднимем ее, и ты окажешься наедине с Тарсу. В полном мраке, – Шефрон покачал головой. – Я не завидую тебе, сьон. Думаю, что больше не увижу тебя живым.

Тарсу нетерпеливо стукнул в стену кулаком.

– Посмотрим, – разведчик пожал плечами и задумчиво поглядел на перегородку, скрывавшую слепого противника. – Никому еще не удавалось победить судьбу.

Вытащив из железного кольца факел, Шефрон поспешил к лестнице. Вскоре разведчик остался один, в темноте; лишь высоко наверху виднелось светлое пятно люка. Он шагнул к перегородке и осторожно лег рядом на каменный пол. Прислушался. Положил ладонь на холодные осклизлые доски. Полная тишина. Издалека долетел резкий скрежет камня о камень, и светлое пятно исчезло: Шефрон закрыл люк.

Полный, абсолютный мрак. Блейд затаил дыхание и почувствовал, как деревянная перегородка медленно поползла вверх.

* * *

Шероховатая поверхность неторопливо скользила под пальцами Блейда куда-то в темноту; затем раздался слабый стук, и снова воцарилась тишина. Мрачное подземелье, чистилище, со слепым демоном, поджидающим в засаде… Сумеет ли он выбраться отсюда? Блейд затаил дыхание.

Вокруг – по-прежнему мрак и тишина; он мог полагаться на слух не больше, чем на зрение. Но запах, запах… Он явственно ощущал его – слабый запах пота… Близко. Очень близко. Слишком близко!

Меч со свистом рассек воздух прямо над его головой. Тарсу стоял рядом, ощупывая стену над распростертым на полу противником.

Блейд перекатился на бок, и в то же мгновение клинок, высекая искры, звякнул о каменный пол. Интересно, как у этого Тарсу с обонянием? Способен ли он тоже учуять запах врага?

Встав на четвереньки, разведчик метнулся к стене напротив и опять распластался на каменных плитах. Сделал глубокий вдох и задержал дыхание, пока не зазвенело в ушах. Он не представлял, далеко ли тянется это подземелье; он был уверен лишь в одном – лестница находится у него за спиной и до нее футов десять. Спускавшийся вниз проход был узким, мечом там не помашешь… Это может помочь, решил Блейд, если удастся заманить Тарсу на ступеньки.

Он подумал, что такой тактический ход стоит приберечь напоследок; сейчас ему хотелось добраться до меча.

Вдруг что-то с грохотом ударило в пол, но разведчик не шевельнулся, стараясь дышать как можно тише. Старый фокус! Тарсу бросил камень, рассчитывая, что противник выдаст себя. Блейд угрюмо усмехнулся, вжимаясь в холодный пол; такие хитрости его не пугали.

Снова запах пота. На этот раз – с какой-то примесью… Жир, масло? Похоже на то…

Блейд опять скользнул в сторону, перемещаясь на локтях и коленях, словно огромный краб-капид. Вовремя! Меч ударился в стену, выбив сноп искр, разлетевшихся, словно яркие метеориты в темном ночном небе. Тарсу вскрикнул от злости и разочарования, Блейд же резко бросил тело вперед, целясь ногой в невидимую точку в трех футах от искр.

Он не промахнулся; его босая ступня задела бедро противника, и тот со стоном упал, опустив клинок. Металл звякнул о камень.

Оба молчали. Блейд, навалившись на слепца, пытался использовать свое преимущество в весе и силе. Тарсу, значительно уступавший ему ростом, оказался жилистым и выносливым; он боролся с яростью и звериным неистовством, поразившим разведчика. Кроме того, тело слепца действительно покрывал жир, и Блейду никак не удавалось захватить его руку с мечом. Оттолкнув нацеленный в горло клинок, он попытался прижать Тарсу к полу, но тому удалось вырваться.

Теперь слепец попробовал достать горло Блейда зубами, но разведчик неожиданно и резко двинул головой; хрустнула кость, пахнуло хлынувшей из носа кровью. С воплем боли Тарсу ухватил врага за бороду, с корнем выдирая пучки волос и пытаясь замахнуться мечом. Внезапно его колено дернулось, и у разведчика на миг перехватило дыхание от сильного удара в пах. Он, тем не менее, продолжал сжимать обеими руками скользкую кисть слепца, пытаясь выкрутить ее и завладеть мечом, царапая ногтями маслянистую кожу. Рыча, противники перекатывались по холодному каменному полу, словно сцепившиеся в смертельной схватке тигр и леопард. Блейд не отпускал руку Тарсу; наконец тому пришлось разжать пальцы и отбросить меч. Лязгнул металл, разведчик, швырнув слепца на пол, ринулся на звук. Тарсу, однако, вцепился в него словно клещами и, дотянувшись до меча, толкнул свое оружие дальше в темноту; видимо, он неплохо ориентировался в подземелье и рассчитывал быстро найти клинок.