Текст книги "Ричард Блейд, победитель"

Автор книги: Джеффри Лорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

Глава 6

За девять дней странствий по болотам, равнинам и холмам Сармы Блейд впитал массу новой информации. Теперь, вооружившись этими сведениями, он был готов планировать свои дальнейшие шаги. Главной его целью по-прежнему являлось выживание; он твердо намеревался решить сию задачу, ускользая из ловушек и минуя капканы, которые приготовил ему этот мир красноватых вод, бурых холмов и туманного блеклого неба.

Впрочем, в один из капканов он уже угодил – в тот самый, которого так долго и искусно избегал на Земле. Он женился, взяв супругу царственной крови по законам приютившей его страны; и хотя отношения с Зеной складывались пока вполне нормально, Блейд уже чувствовал легкое утомление и скуку.

После их первой ночи, когда юная тайриота превратилась в женщину, он взял инициативу в свои руки – точнее, отобрал ее у Зены. Она попробовала сопротивляться, и пару раз ему пришлось использовать свое преимущество в силе. Наконец он заявил ей:

– В моей стране, Зена, мужчина главенствует в постели. Так что тебе, хочешь или не хочешь, придется к этому привыкать!

Кажется, юная супруга смирилась с его сексуальными привычками, стараясь не вспоминать, что в Сарме и днем, и ночью правят женщины. Зато, едва лишь им удавалось уединиться, она требовала от мужа все новых и новых доказательств его привязанности. Блейд был крепким мужчиной; но сейчас он с удовольствием провел бы неделю-другую в какой-нибудь монашеской обители.

План действий окончательно созрел в его голове, и, после некоторых размышлений, разведчик посвятил в него Зену и Пелопса. Из прежних своих визитов в Измерение Икс он вынес твердое убеждение, что лишь дерзкая отвага, помноженная на точный расчет, способна обеспечить успех. И здесь, в Сарме, он не собирался изменять свою тактику.

В результате путники направились в город Барракид, расположенный на травянистой равнине за Бурыми горами – местом тренировок гладиаторов, которым предстояло выступать в столице. Подневольные бойцы обитали в большом лагере за городской чертой, подальше от распаханных земель, фруктовых плантаций, пастбищ и искусственных прудов с рыбой; их было несколько сотен, а в самом Барракиде и его окрестностях невольников насчитывали тысячами

– Где лучше спрятаться беглому рабу? Среди других рабов, – объяснил спутникам Блейд. – Никто не найдет травинку в поле, дерево в лесу, камешек на морском берегу.

Перетрусивший Пелопс не хотел идти в Барракид. Он вопил, что не желает опять превращаться в раба, поминая при этом Бека, Тора, огненную пасть божества и раскаленные сковородки Экебуса, приготовленные беглецу. У Блейда опускались руки, но Зена сумела уговорить бывшего учителя. Девушка уже не прекословила супругу ни в чем, стараясь предугадать любое его желание. Она была влюблена, и Блейд не сомневался, что юная тайриота променяет царский дворец Сармакида на хижину раба, лишь бы не разлучаться с ним. Сам он, правда, предпочитал дворец.

Он поведал Зене обычную легенду о далекой стране на том краю света, морском путешествии и ужасном шторме; о судне, напоровшемся на скалы, погибшем экипаже и своем чудесном спасении. На этот раз, правда, была добавлена важная подробность – любимый брат-близнец, спутник по плаванию. С дрожью в голосе Блейд сообщил, что не теряет надежды на спасение дорогого братца и постарается разыскать его в Сарме. Растроганная Зена обещала помочь супругу, восхищаясь про себя его верностью родственному долгу.

Когда они подошли к Барракиду, Блейд еще раз проинструктировал своих спутников, которые должны были выложить Моканасу, местному правителю-фадранту, не менее убедительную историю, чем сочиненная им самим для Зены. Он знал уже, что на него, чужестранца, не распространяются некоторые законы Сармы; точнее говоря, он мог пренебречь кое-какими местными обычаями, что было сейчас весьма кстати. В этой стране существовала каста рабов-гладиаторов, удостоенных за свои кровавые труды ряда привилегий. Вступая в нее, местные жители теряли свободу; Блейд же, на правах чужеземца, мог развлечь публику на правах вольнонаемного. На первых порах роль воина из далекой страны, непобедимого бойца, готового махать мечом на всех ристалищах Сармы, вполне устроила бы его. То был верный и, возможно, единственный путь к успеху, известности и власти.

Но Зену он решительно не устраивал.

– Тебя же могут убить! – в ужасе вскричала юная тайриота. – Ты – мой муж, и твоя жизнь принадлежит только мне! А я вовсе не хочу, чтобы ты погиб на арене! – И, прильнув к могучей груди Блейда, она разрыдалась.

Разведчик нежно погладил золотистые локоны своей возлюбленной и кивнул в сторону Пелопса.

– Другого выхода нет, Зена. Спроси его.

Маленький учитель, которому была уготована роль слуги чужеземного воителя, почесал свой заросший пушком затылок и заметил, что если милостивый сьон обращается с мечом столь же умело, как с женщинами, то никаких проблем не возникнет. Он был, к тому же, на голову выше и вдвое сильнее любого сармийца, так что в поединке один на один ему не грозила никакая опасность. Другое дело групповые сражения, где многое зависело от выучки и сплоченных действий всего отряда…

Тут Зена расплакалась еще сильней, и Блейд наградил утешителя яростным взглядом.

– Не лей слезы по мне раньше времени, детка, – произнес он, приподняв ее заплаканное лицо. – Постарайся убедить этого Моканаса, что я достоин выступать на столичной арене, вот и все. Дальше – мое дело.

Со слов Пелопса разведчик знал, что тайриота, как и другие знатные люди Сармы, могла владеть командой собственных гладиаторов. Она платила за обучение и снаряжение воинов-рабов, выступавших на ристалищах под ее цветами, но лишь крупные специалисты воинского дела решали, кто, когда и с кем будет биться. Так повелось с древних времен, и в истории Сармы случалось, что удачливым и сильным доставался драгоценный приз – ложе девушки благородной крови.

– Не волнуйся, – повторил Блейд, – дело верное. Мы с Пелопсом останемся в лагере, а ты, Зена, отправишься в Сармакид и скажешь то, о чем мы договорились. Надеюсь, тайриоту не станут расспрашивать слишком подробно.

Его супруга вытерла слезы и грустно покачала головой.

– Не знаю, муж мой… Наша мать, тайрина Пфира, очень подозрительна. Все будет так, как она повелит…

Блейду давно было известно, что любовь и согласие редко обитают в королевских дворцах; Сарма, вероятно, не являлась исключением. В паузах между любовными утехами Зена поведала супругу немало жутких историй. Тайрина отличалась редкой плодовитостью, но, согласно древней традиции, ее детей мужского пола умертвляли при появлении на свет; престол наследовался по женской линии. Взрослых дочерей-претенденток вполне хватало, и те, кто проявлял излишнюю настырность, тоже лишались голов – ради спокойствия в государстве. Лицемерие и обман, коварные интриги и убийства – в этом сармакидские владычицы не уступали ни повелителям монгов, ни альбийским баронам.

– Постарайся убедить тайрину, – сказал Блейд, поглаживая кудри своей подруги. – Твоя история выглядит вполне правдоподобно. Про такую мелочь, как Пелопс, вообще не стоит упоминать. Меня же ты нашла на берегу и, проявив милосердие, повелела идти в Барракид и готовиться к состязаниям, чтобы прославить твой герб и доказать собственную доблесть. Вот и все, что ты должна сказать, Зена. Думаю, тебе поверят.

– Но, Блейд, ведь нам придется расстаться! Я совсем не хочу…

– Если ты натворишь глупостей, Зена, и скажешь, что избрала меня в мужья, вся история раскроется, и мы с Пелопсом, скорее всего, попадем на сковородку. Он – за побег, а я – за то, что помог беглому рабу. Ты этого хочешь?

Тон Блейда был суров, и из глаз девушки снова брызнули слезы; затем она молча кивнула головой. На этом спор был закончен; и когда путники добрались до Барракида, Зена объявила, что рослый чужестранец находится под ее покровительством и вскоре покажет свое боевое искусство на празднике в столице. Тут, в провинции, ее приказ не вызвал лишних вопросов, и тайриота в сопровождении воинского отряда отбыла в Сармакид.

Ее эскорт состоял из воинов Моканаса – того самого фадранта, который следил за подготовкой гладиаторов в барракидском лагере. Для сармийца он выглядел слишком рослым и могучим; вдобавок его хитрая физиономия доверия не вызывала. Вначале разведчик немало позабавился, глядя, как этот звероподобный великан с огромным брюхом гнет спину перед Зеной; потом его охватили опасения. Впервые он отчетливо и ясно понял, что власть над Сармой принадлежала женщинам; и раболепные поклоны фадранта свидетельствовали, что власть их, сильная и жестокая, коренилась в нерушимых древних традициях. Об этом не стоило забывать. В любом из семи миров, в которые переносил Блейда компьютер, выжить было непросто; но в стране, где царит абсолютный матриархат, эта задача усложнялась вдвое.

В лагере ему отвели маленькую хижину, сложенную из грубых валунов – одно из многих таких же строений, рядами тянувшихся на опаленной солнцем равнине к северу от города. Неподалеку простиралось огромное озеро с темными водами, называвшееся Патто; где-то на западе, за бурым горным хребтом, лежала столица Сармы, город Сармакид. Позади хижин, на равнине, высились две дюжины виселиц – для устрашения ленивых и непокорных; еще дальше стояло каменное изваяние Бек-Тора, дуального божества-гермафродита, сочетавшего доброе и злое начала. Добрая ипостась бога олицетворяла, естественно, женщин, злая – противоположный пол.

Распорядок дня в гладиаторском лагере был суров и однообразен. Упражнения для тренировки силы и выносливости сменялись разучиванием приемов боя, учебными схватками на тяжелых деревянных мечах и бегом. Последнему придавалось весьма большое значение – каждый претендент, желавший блеснуть на столичной арене, должен был пробегать пять-шесть миль в день. За гладиаторами никто не следил, охрана отсутствовала; сюда попадали только по доброй воле и, насколько понял Блейд, от желающих не было отбоя. Иными альтернативами являлись плантации, галеры и рудники, которые страшили рабов больше всего. Каждый, кто мог держать в руках меч, предпочитал сытную пищу и славную смерть монотонному труду на полях или медленной гибели в копях и шахтах.

Прошло три недели. Блейд трудился на ристалище под одобрительными взглядами местных ланист, Пелопс предпочитал сидеть в каменной хижине, занимаясь их нехитрым холостяцким хозяйством. Лишь иногда он отваживался вылезти наружу и дойти до продуктового склада, хотя тут ему грозило куда меньше опасностей, чем на побережье капидов. Он был слугой чужеземного воина, искателя удачи, умелого бойца, и никого не интересовало, чем маленький учитель занимался прежде и где встретил своего нынешнего хозяина. Однако страх не покидал Пелопса, и временами Блейду казалось, что он боится собственной тени.

В один из жарких дней разведчик совершал обычную пробежку. Почти нагой, лишь в пропотевшей набедренной повязке, он мчался по выжженной солнцем равнине, покрытой чахлой травой. Дорога от лагеря до холма, где высилась огромная статуя Бек-Тора, составляла мили три; как всегда, Блейд остановился передохнуть в тени гранитного колосса.

Это гигантское изваяние одновременно внушало ему отвращение и будило любопытство. Бог сидел в позе лотоса, словно Будда; его мощные длани были вяло опущены вниз, на плоской физиономии застыла сонная улыбка, чудовищный живот подпирал нависшие над ним груди с острыми сосками… Женские груди, что соответствовало дуальной природе великого Бек-Тора, бога Сармы.

Его двуполая сущность являлась основой местной религии; как уже было известно Блейду, владыка земли и небес сочетал два начала: доброе, созидательное – женское, и злое, разрушительное – мужское. Пожалуй, не столько сочетал, сколько вмещал в одно тело благожелательного гения Бека и жестокого демона Тора, находившихся в постоянной борьбе. Сармийцы редко рисковали упоминать второе имя бога; однако, взывая к доброму Беку, всегда молчаливо склоняли голову перед безжалостным Тором.

Пелопс, для которого Блейд поистине был благодарным слушателем, шепотом повествовал о жутких обрядах, во время которых сжигали живьем младенцев женского пола; мальчики почему-то считались неподходящими для этой процедуры. Видимо, зло, как всюду и везде, требовало определенных жертв со стороны добра.

Блейд, с отвращением покосившись на отвислые груди божества, гневно сплюнул в траву у его ног. Бек-Тор ответил безмятежной улыбкой – подобные мелочи его не задевали. Он торчал тут неисчислимое множество лет и, попирая каменным седалищем породившую его землю, с оскорбительным равнодушием не замечал пришельца с Земли, ничтожного червяка, проникшего в его мир. Блейд скрипнул зубами и помочился на гигантскую ступню.

Он уже поворачивал обратно, когда раздался шорох и из-за массивных каменных ягодиц бога появился Моканас. На лице фадранта блуждала жестокая ухмылка, обнажавшая кривые зубы, почерневшие от смолы чико – местного дерева, чья кора шла на приготовление жвачки. На миг он показался Блейду ожившим воплощением идола – такое же огромное брюхо, плоская физиономия, мощные руки. Необъятную талию фадранта опоясывал широкий ремень с мечом; в руках он держал хлыст. На толстой шее болталась серебряная цепь с круглой бляшкой – знаком власти над жизнью и смертью любого из обитателей Барракида.

Хлыст протянулся к оскверненной ступне божества

– Ты совершил святотатство, чужеземец! И я готов это засвидетельствовать! – губы Моканаса опять растянулся в ухмылке. – Теперь я могу отхлестать тебя… – он подумал и, возведя к небесам маленькие глазки, мечтательно добавил: – или подвесить за ноги во славу Бека и на устрашение прочим богохульникам.

Подобное наказание считалось одним из самых суровых в Сарме, и за те дни, что Блейд провел в Барракиде, ему дважды пришлось лицезреть подобную экзекуцию. За дерзость, неповиновение, кощунство и другие проступки раба подвешивали на столбе за ноги, заодно обвязав тонкой веревкой гениталии. Срок кары зависел от тяжести проступка. Несчастные, оставшиеся в живых после этой пытки, превращались в евнухов.

Разведчик окинул Моканаса быстрым взглядом. Их отношения складывались непросто, с одной стороны, фадрант по достоинству оценил воинское искусство чужака, с другой – испытывал к нему самую черную зависть. Причин для этого было предостаточно – и великолепное сложение пришельца, и его сила, и умение владеть любым оружием. Одно то, как чужеземец попал сюда, в лучший лагерь сармийских гладиаторов, являлось вызовом Моканасу. Будучи реалистом, Блейд подозревал, что лишь покровительство тайриоты спасает его от клинков убийц.

Он постарался успокоиться и с дружелюбной улыбкой произнес:

– О каком святотатстве ты толкуешь, почтенный фадрант? Я только окропил траву. А если что-то и попало на камень, так все уже высохло.

Моканас снова растянул толстые губы. Он был ниже Блейда дюймов на пять, но по местным стандартам мог считаться великаном. Кривые толстые ноги фадранта походили на древесные корни, грудь и плечи бугрились тугими мышцами. Несомненно, он обладал страшной силой, но отвислое брюхо делало его неуклюжим. Блейд не сомневался, что справится с ним.

– Я видел то, что мне захотелось увидеть, – нагло заявил Моканас, щелкнув хлыстом. – Если я считаю, что совершено святотатство, значит, так оно и было. И теперь даже тайрина Зена не помешает мне вздернуть тебя, – он уставился прямо в лицо разведчику. – Ты не нравишься мне, чужеземец! Боги Сармы тоже не любят чужих. И если Тор желает уничтожить тебя моими руками, я не стану возражать.

Блейд ответил фадранту твердым взглядом. Этот человек чего-то хотел от него, но пока разведчик не мог понять, к чему тот клонит дело. Спокойно и веско он сказал:

– Неужели, почтенный, ты прошел такой долгий путь по жаре, чтобы сказать то, что я давно знаю? Мне ты тоже сильно не нравишься. Ты жирный мерзавец, но далеко не глуп, и следил за мной с какой-то целью. Зачем? Ну, выкладывай!

Фадрант грубо расхохотался, теребя толстыми пальцами хлыст.

– Да и ты не глуп, чужак! Конечно, я пришел сюда не за тем, чтобы любоваться, как ты поливаешь мочой Бек-Тора, – он кивнул в сторону равнодушного истукана, начертай перед грудью священный знак.

Блейд терпеливо и настороженно ждал. Неужели Моканас собирается убить его? Конечно, фадрант вооружен, но чтобы ткнуть жертву мечом, надо сначала догнать ее. Маленькая пробежка по равнине, и эта груда жира не устоит на ногах от легкого толчка…

Моканас сделал шаг вперед. Блейд мгновенно отпрянул; руки его, с окаменевшими ладонями, скрестились в защитной стойке. Пожалуй, решил он, не стоит долго гонять этого борова; черный пояс карате давал ему неоспоримое преимущество.

Фадрант остановился, стегнул по песку кнутом и снова хрипло захохотал.

– Я не собираюсь пускать тебе кровь, чужак. Даю слово!

Словам Блейд не верил; он больше полагался на свои кулаки. Но надо ли обострять отношения с всесильным фадрантом? Во всяком случае, стоило прежде выслушать его. Нахмурив брови, разведчик резко произнес:

– Говори, чего тебе надо, или оставь меня в покое, почтенный! И учти – я не отношусь к доверчивым людям.

Моканас пожал мощными плечами.

– Я хотел потолковать без свидетелей, чужак. В Барракиде появился большой вельможа с побережья, Экебус, верховный фадрант. Слышал о таком?

Блейд насторожился. Экебус, любитель охотиться на беглых рабов? Тот самый, который приставал к Зене и получил удар плетью? Что ему тут надо?

Он кивнул.

– Да, мне о нем говорили. И что же?

Моканас снова ухмыльнулся; от него разило потом и горьким запахом смолы чико.

– У него столько вопросов, что они не поместились в переметной суме. Он прибыл в Барракид вчера ночью, когда вы, воины, уже спали, и начал толковать мне про какого-то беглого раба. И про одного чужеземца, Блейд Похоже, Экебус ему не слишком благоволит.

– Неужели? – Блейд пожал плечами. – Ну, спасибо тебе, почтенный. В моем родном краю мужчины предпочитают знать своих врагов. А ты назвал сразу двух – Экебуса и себя.

– Я ничего не ведаю ни о тебе, ни о твоей стране, – покачал головой толстый фадрант, – зато я хорошо знаю, что творится в Сарме. Экебус любит власть, а получить ее можно только через женщину. Это он и собирается сделать… – Моканас помедлил. – Хочет стать первым мужем Зены…

– Ну, здесь он опоздал, – слетело с уст Блейда, и он тут же проклял свой длинный язык. Проговорился! Какая глупая ошибка!

Жирный фадрант уставился на него, его губа отвисла от изумления.

– Вот оно что! Я почти догадался, когда увидел, как тайриота заботится о тебе и этом недомерке Пелопсе! Но стоило ли влезать в ваши дела? Теперь-то я понимаю… – он почесал толстый загривок. – Значит, ты не просто чужак, который хочет подзаработать кошель-другой монеты… Тебе нужно больше, куда больше!

Блейд молчал, размышляя, стоит ли прикончить Моканаса прямо сейчас, или прежде выяснить, к чему тот ведет дело. Пока он склонялся ко второму варианту.

Фадрант внезапно захохотал. Он никак не мог остановиться и буквально исходил пеной, хлопая себя кнутовищем по толстым ляжкам.

– Да, опоздал наш сиятельный Экебус, опоздал, и это ему сильно не понравится! Ну, у него свои мысли насчет тебя. И ничего не изменишь, чужак. Он желает, чтобы тебя прикончили, и поручил это мне!

Моканас хлопнул по рукояти меча, и мышцы разведчика снова напряглись.

– И что же? – поинтересовался он. – Ты взялся за эту работу?

Фадрант глубокомысленно нахмурился. Помолчал. Вытащил клинок наполовину, затем с лязгом вогнал его обратно в ножны.

– Я бы не возражал, – произнес он наконец. – Уж очень ты мне не нравишься… Однако, коли ты – супруг тайриоты, это меняет дело. Понимаешь?

Блейд кивнул.

– Ну и ну… – Моканас с озадаченным видом чесал в затылке. – Значит, ты сделался первым мужем Зены… И теперь она отправилась в Сармакид, чтобы подготовить тайрину к такой неожиданной новости… Испросить ее милостей… Я верно говорю?

– Мне милости не нужны. Я готов сражаться под цветами тайриоты и завоевать ее еще раз – в бою!

Моканас надолго задумался, что-то прикидывая. Лоб его пошел складками, губы беззвучно шевелились; похоже, толстый фадрант раздумывал, с кем из двух партнеров надежней заняться бизнесом. Минут через пять он проворчал:

– Здорово ты обошел Экебуса. Хм-м… первый муж тайриоты… И теперь она старается для тебя в Сармакиде… Да, чужак, Экебусу за тобой не угнаться… Значит, я на твоей стороне, – и Моканас льстиво улыбнулся.

Блейд отвесил насмешливый поклон.

– Благодарю тебя, великий воин! Ты оказал мне большую честь и мне, и тайриоте!

Фадрант не понял сарказма.

– Ладно, не стоит… Нужно порешить с другим – я-то ведь обещал Экебусу твою голову и взял с него деньги. Теперь я должен или убить тебя, или вернуть монету… – он тяжко вздохнул. – Есть, правда, еще один выход… коли ты сам разберешься с Экебусом. Прямо этой ночью. Годится?

– Неплохой вариант, – усмехнулся Блейд. – Особенно для тебя.

– Но это еще не все… Ты прикончишь Экебуса… я уж все подготовлю, как должно… а потом расскажешь обо мне тайриоте… Пусть знает, что ты обязан мне жизнью! – фадрант вытер потный лоб. – Тут, в Барракиде, слишком жарко. В Кальтапе еще хуже, а Сейден стоит в горах… мне такие места не нравятся. Вот Сармакид – то, что надо! Согласен?

– Ничего не стану обещать, Моканас, – ответил Блейд, – но тайриота узнает о тебе. А сейчас расскажи-ка, что ты придумал.

Фадрант скосил заплывшие жиром глазки на ряды каменных хижин, тянувшиеся вдоль озерного берега. Сейчас над плацем поднимались клубы пыли – видно, бойцы начали разминку.

– Идем, – мотнул он головой. – Я проголодался и хочу пить. Поговорим по дороге, – и Моканас тронулся с места.

Блейд шагал рядом с ним, не забывая выдерживать дистанцию в пару ярдов. Покосившись на него, толстяк ткнул рукой в сторону лагеря. У его западной окраины торчал сигнальный столб с тремя поперечинами, на которых полоскались разноцветные флажки.

– Это Экебус, – пояснил фадрант. – Передает весть из Барракида… дожидается за озером со своими людьми. Хочет знать, как идут дела.

Блейду пришлось поверить на слово, так как читать сигналы он не умел. Видимо, принятое сообщение полагалось повторить.

Моканас снова пригляделся к пестрым флажкам и заметил:

– Все сделаем нынче ночью. Тут намечается маленькая драка… с десятком негодяев из бывших разбойников… решили зарезать меня и утечь в горы… – фадрант ухмыльнулся. – Бунт этот – моих рук дело! Почитай, каждый пятый в лагере – мой шпион… А знаешь, кто главный бунтовщик? – Он сделал многозначительную паузу. – Ты!

– Я?

– Само собой. В свалке тебя и прикончили бы… Экебус со своим отрядом стоит неподалеку, как услышит шум, тут же примчится помогать… Вот так-то! Отличный план, а?

Блейд кивнул.

– Был отличным. Пока ты мне все не рассказал.

– Ясное дело. Но теперь я придумал кое-что получше. Я скажу тебе, где затаился Экебус, и ты его прирежешь. Проще некуда. На мечах он для тебя не соперник.

Блейд помолчал, подумал и снова кивнул.

– Ладно, Моканас. Я только одного не понимаю – откуда Экебус все разузнал про меня и Зену? Кто донес ему, что я в Барракиде?

Жирный фадрант озадаченно посмотрел на спутника:

– А что ж тут непонятного, приятель? Флаги, конечно. Новости уже разошлись по всей Сарме. Когда пропала молодая тайриота, из крепости на берегу капидов послали сообщение в Сармакид, владычице Пфире. Потом из столицы пришел приказ начать поиски. Ну, а когда тайриота объявилась здесь, я сразу же сообщил в Сармакид и, как положено, Экебусу. С тех пор он каждый день требует сведений о тебе. Все очень просто.

Да, все очень просто, подумал Блейд. Значит, когда Зена добралась до столицы, ее мать уже все знала. Возможно даже, к фактам добавили немного лжи… Зене пришлось нелегко!

Флаги на мачтах… Эта примитивная форма связи действовала почти со скоростью телеграфа! Пожалуй, не стоит недооценивать сармийцев, решил Блейд, ощущая смутную тревогу. Неужели он теряет контроль над ситуацией? Это ему совсем не нравилось. Он предпочел бы руководствоваться собственным планом, а не подсказками Моканаса.

– Да, кстати, – добавил толстый фадрант, – все, понимаешь ли, может случиться. И если Бек будет милостив к Экебусу, мне придется поклясться, что именно ты – зачинщик бунта.