Текст книги "Навсегда"

Автор книги: Джеффри Дивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Привет, – поздоровался Тол с секретаршей и широко ей улыбнулся.

Маргарет Ладлем, согласно надписи на табличке, удивленно посмотрела на него.

– Да?

– Магги, не так ли?

– Чем я могу вам помочь? – Тон вежливый, но холодный. Тол вновь ей улыбнулся, а потом показал жетон и удостоверение детектива, отчего на ее веснушчатом лице появилась легкая тревога.

– Я пришел, чтобы поговорить с доктором Шелдоном. – Доктор Шелдон был кардиологом Сэма Уитли, и его визитную карточку Тол нашел в спальне супругов прошлым вечером.

– Так вы… – она всмотрелась в удостоверение.

– Детектив Симмс.

– Конечно. Одну секунду. Вы…

– Нет. О встрече я не договаривался, но мне нужно поговорить с ним. Это – важно. О пациенте Сэме Уитли.

– Пожалуйста, подождите.

Она позвонила, и несколько минут спустя в приемную вышел лысеющий мужчина лет пятидесяти с небольшим. Доктор Энтони Шелдон провел Тола в большой кабинет, стены которого украшали десятки дипломов и наградных листов. Жестом предложив Толу сесть в удобное кресло перед столом, он опустился на свой стул с высокой спинкой.

– Я потрясен случившимся. Просто потрясен.

– Мы расследуем их смерть. Если позволите, я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Да, конечно. Всем, чем могу. Но… вроде бы мы слышали, что они покончили с собой. Это так?

– Похоже на то. Но на некоторые вопросы у нас пока нет ответов. Как давно вы их лечили?

– Ну, во-первых, не их. Только Сэма Уитли. Его направил ко мне семейный врач.

– Рональд Уайнстайн, – кивнул Тол. И эту информацию он почерпнул из коробок с вещественными уликами, которые не дали ему заснуть до трех часов утра. – Я только что говорил с ним.

Кое-что Тол от Уайнстайна узнал: Уайнстайн не прописывал никому из Уитли «Люминакс» и никогда не встречался с Бенсонами.

Тол продолжил:

– Насколько серьезным было заболевание Сэма?

– Очень серьезным. Подождите… я не хочу что-нибудь упустить.

Шелдон нажал на кнопку аппарата внутренней связи.

– Да, доктор?

– Маргарет, пожалуйста, принесите мне медицинскую карту Уитли.

Мгновением позже женщина вошла в кабинет, полностью игнорируя Тола.

Он решил, что ему нравится такая вот внешняя холодность. И имя Маргарет, пожалуй, подходило ей больше, чем Магги.

– Благодарю.

Шелдон пролистал карту.

– Его сердце работало лишь на пятьдесят процентов своих возможностей. Ему требовалась операция по пересадке сердца, но мы не могли найти подходящий трансплантат. Поэтому собирались заменить клапаны и несколько главных сосудов.

– Он бы выжил?

– Вы про операцию? Или потом?

– И про первое, и про второе.

– Прогноз был не слишком благоприятный. Больший риск приходился на операцию. Сэм был немолод, с сильно поврежденными сосудами. Если бы пережил операцию, на последующие шесть месяцев шансы у него были бы пятьдесят на пятьдесят. А вот потом это соотношение начало бы изменяться в более благоприятную для него сторону.

– Значит, положение не было безнадежным.

– Нет, конечно. Но, как я ему и сказал, могло случиться так, что после операции он остался бы на всю жизнь прикованным к постели.

– То есть вы не удивились, узнав о его самоубийстве?

– Видите ли, я – врач. Самоубийство для нас лишено здравого смысла. Но ему предстояла очень рискованная операция и трудный, продолжительный период выздоровления, исход которого оставался неясным. Услышав о его смерти, я, конечно, огорчился, даже почувствовал собственную вину… может, не стоило мне ему все объяснять. Но, должен сказать, полной неожиданностью его самоубийство для меня не стало.

– Вы знали его жену?

– На прием она приезжала вместе с ним.

– На здоровье не жаловалась?

– Выглядела вполне здоровой.

– Они были близки?

– Да, жить друг без друга не могли.

– Доктор, что такое «Люминакс»?

– «Люминакс»? Это – комбинированный антидепрессант, одновременно снимает боль и тревогу. Я практически не знаком с принципом его действия.

– То есть вы не прописывали «Люминакс» Сэму или его жене?

– Нет… и я никогда ничего не стал бы прописывать супруге моего пациента, если только она сама не лечилась бы у меня. А что?

– При вскрытии у обоих в крови выявлено необычайно высокое содержание этого препарата.

– У обоих?

– Вот именно.

Доктор Шелдон покачал головой.

– Странно… Это и была причина смерти?

– Нет, их убила окись азота.

– Ага. Их автомобиль?

– Да, в гараже.

Доктор покачал головой.

– Полагаю, не самый худший способ ухода из жизни. И все же…

Тол взглянул на листок с пометками, сделанными по ходу расследования.

– В доме я нашел страховой полис из Центра поддержки кардиологических больных. Что это значит?

– Я предложил, чтобы он и Лиз обратились туда. Они работают со смертельно больными и ожидающими опасной операции людьми, с кандидатами на трансплантацию. В основном, занимаются консультированием и психотерапией.

– Могли они прописать этот препарат?

– Возможно. У них в штате есть и врачи.

– Я бы хотел с ними поговорить. К кому мне обратиться?

– Директор центра – доктор Питер Дехоивен. Они находятся в корпусе Джей. Вернитесь в главный вестибюль, на лифте поднимитесь на третий этаж, поверните налево и прямиком попадете к ним.

Тол поблагодарил доктора и вышел в приемную. Использование сотовых телефонов в больнице запрещалось, вот он и попросил Маргарет разрешить ему позвонить по одному из телефонных аппаратов, что стояли на ее столе. Она небрежно кивнула и вновь уткнулась в компьютер. Часы показывали 3:45. Через пятнадцать минут Тол должен был встретиться с Грегом Ла Ту.

Трубку взяла одна из секретарш отделения расследования убийств, и он попросил передать Ла Ту, что немного задержится.

– Но он уже ушел, – удивленно ответила секретарша.

– Ушел? Мы же договорились о встрече.

– Он ничего такого не говорил.

Разозленный, Тол положил трубку. Неужели Ла Ту просто посмеивался над ним, соглашался помочь в расследовании лишь для того, чтобы он, Тол, от него отвязался?

Он позвонил в Центр поддержки кардиологических больных. Доктора Дехоивена на месте не оказалось, но он договорился о встрече с ним на следующий день, в половине девятого утра.

– Все клапаны? – переспросил семидесятидвухлетний Роберт Коуви у своего кардиолога, сидевшей напротив. Надпись на нагрудном кармане белого халата гласила «Доктор Ленсдаун», но с ее светлыми волосами, забранными в пучок на затылке, и ярко-красной помадой на губах, он воспринимал ее исключительно как «доктора Дженни».

– Совершенно верно, – она наклонилась вперед. – И это еще не все.

Следующие десять минут она объясняла, какие еще медицинские пытки придется ему выдержать, чтобы получить шанс встретить свой семьдесят третий день рождения.

«Несправедливо, – подумал Коуви. – Чертовски несправедливо все складывается». Действительно, при росте в шесть футов весил он, насколько себя помнил, порядка 180 фунтов. Курить бросил сорок лет назад. Каждые несколько месяцев один уик-энд проводил с Вероникой в пешем походе. После того, как потерял ее, присоединился к клубу туристов, в походах без труда обгоняя вдов, которые не переставали с ним флиртовать.

– Вы женаты? – спросила доктор Дженни.

– Вдовец.

– Дети?

– У меня – сын.

– Живет неподалеку?

– Нет, но мы часто видимся.

– Рядом с вами живет кто-нибудь из родственников, близких друзей?

– Нет. Пожалуй, что нет.

Доктор Дженни пристально смотрела на него.

– Это тяжело, услышать все, что я сказала вам сегодня. А дальше будет еще тяжелее. Я бы хотела, чтобы вы кое с кем поговорили в больнице Уэстбрука. У них есть специальная служба для сердечников. Центр поддержки кардиологических больных.

– Психиатрическая служба?

– Скорее, психотерапевтическая.

– Они ходят в коротких юбках? – спросил Коуви.

– Мужчины – нет, – сухо ответила доктор Дженни.

– Туше. Спасибо, но это – не для меня.

– Все равно, возьмите телефон. Вдруг захочется просто поговорить. – Она достала карточку Центра и положила на стол.

Коуви задал несколько вопросов о предстоящих ему операциях, спросил о своих шансах. Поначалу ей отвечать не хотелось, но она поняла, что он умеет держать удар.

– Шестьдесят на сорок, не в вашу пользу.

– Это – оптимистический прогноз или пессимистический?

– Просто реалистический.

Коуви направился к двери. Доктор последовала за ним. Он решил, что она хочет проводить его, но Дженни протянула руку: он забыл карточку Центра поддержки кардиологических больных в Уэстбрукской больнице с номером телефона.

– Мне винить свою память?

– Она у вас лучше, чем у меня, – подмигнула ему Дженни и вернулась за стол.

Коуви согласовал с регистратором время сдачи анализов и вышел из здания, все еще держа в руке карточку Центра поддержки. Заметил урну. Направился к ней, поднял руку, чтобы бросить карточку в кучу пустых банок из-под газировки и мятых газет, но в последний момент передумал.

Чуть дальше по улице нашел телефон-автомат. С состоянием, превышающим пятьдесят миллионов долларов, Роберт Коуви полагал сотовые телефоны ненужной роскошью. Положив карточку на полку у телефона, он надел очки для чтения и полез в кожаный кошелек за монетами.

Доктор Питер Дехоивен, высокий, светловолосый мужчина, говорил с акцентом, который Тол никак не мог определить.

Они встретились ранним утром, как и договаривались, и теперь Дехоивен рассказывал Толу о миссии Центра помощи кардиологическим больным. Как выяснилось, сотрудники ЦПКБ помогали тяжело больным пациентам менять диету, подбирать комплекс физических упражнений, объясняли природу заболеваний сердца, боролись с депрессией и тревогой, находили сиделок, консультировали членов семьи. Помогали и с подготовкой похорон, с заключением страховых договоров, с завещаниями.

– В наши дни продолжительность жизни все увеличивается, – акцент Дехоивена то усиливался, то пропадал, – поэтому нам приходится дольше жить со своими болезнями, более продолжительный период времени осознавать, что смерть – рядом, на расстоянии вытянутой руки. Это – трудно. Вот мы и помогаем нашим пациентам лучше подготовиться к последнему этапу их жизни.

Когда доктор закончил свой рассказ о ЦПКБ, Тол объяснил, что приехал по поводу Уитли.

– Вы удивились, узнав об их самоубийстве? – спросил он, поправляя узел галстука.

– Удивился? – Дехоивен помялся с ответом. Может, вопрос поставил его в тупик. – Я как-то не думал, следовало мне удивляться или нет. Лично я Сэма не знал. Поэтому…

– Вы никогда с ним не встречались?

– У нас очень большая организация. С пациентами работают наши консультанты. Моя жизнь – бюджет, планирование и строительство нового здания на этой же улице. Вот на что и уходит практически все мое время. Мы расширяемся. Но я выясню, кто работал с Сэмом и его женой. – Чтобы получить эти сведения, он позвонил секретарю.

Как выяснилось, Уитли консультировала Клер Маккэффри, как объяснил Дехоивен, дипломированная медсестра и социальный работник-консультант. В ЦПКБ она работала уже больше года.

– Она – молодец. Представитель нового поколения консультантов, экспертов по старению, да. По этой теме она защитила диплом.

– Я бы хотел поговорить с ней.

Вновь пауза.

– Полагаю, это нормально. Могу я спросить, почему?

Тол достал из кейса вопросник и показал доктору.

– Я – статистик полицейского управления. Слежу за всеми смертями в округе и собираю о них информацию. Рутина, знаете ли.

– Ага, рутина. Но мы удостоены персонального визита. – На лице Дехоивена отражалось любопытство.

– Детали, зачастую, самое важное.

– Да, конечно. – По голосу Дехоивена чувствовалось, что искренность Тола не показалась ему убедительной.

Он позвонил медсестре. Как выяснилось, Клер Маккэффри собиралась на встречу с новым пациентом, но могла уделить Толу пятнадцать или двадцать минут.

Дехоивен пояснил, как пройти к ее кабинету. Но Тол ушел не сразу.

– Еще несколько вопросов.

– Да, сэр?

– Вы здесь прописываете «Люминакс»?

– Да, очень часто.

– Этот препарат выписывали Сэму? Мы не нашли в доме пузырек.

Дехоивен пробежался пальцами по клавиатуре компьютера.

– Да. Наши врачи несколько раз выписывали ему этот препарат. Он начал принимать «Люминакс» месяц назад.

Тол рассказал Дехоивену о высоком содержании «Люминакса», обнаруженного в крови обоих Уитли.

– Как такое могло быть?

– В три раза больше нормы? – Дехоивен покачал головой. – Не знаю, что и сказать.

– Они также немного выпили. Но мне сказали, что этот препарат не мог как-то повлиять на их смерть. Вы с этим согласны?

– Да, да. Препарат – неопасен. Может, разве что, вызвать сонливость и легкомысленность.

– Сонливость и легкомысленность одновременно? – переспросил Тол. – Вроде бы странное сочетание.

– Ничего странного здесь нет. «Люминакс» снимает тревогу и позволяет человеку расслабиться, вот почему мы широко его применяем. Он одобрен Администрацией по контролю за продуктами питания и лекарствами. А нас это очень радует. Кардиологические больные могут принимать его без опаски усугубить проблемы с сердцем.

– Какая компания производит препарат?

Дехоивен взял с полки толстый том, пролистал его.

– «Монтроз фармацевтик» в Парамасе, штат Нью-Джерси.

Тол записал название и адрес компании.

– Доктор, а был ли среди пациентов вашего центра… Дон Бенсон?

– Фамилия мне не знакома, но, как уже говорил, я знаю мало кого из пациентов. – Дехоивен вновь пробежался пальцами по клавиатуре. – Нет, у нас нет пациента по фамилии Бенсон. А почему вы спрашиваете?

Тол постучал пальцем по вопроснику.

– Статистика. – Он убрал листок в кейс, пожал доктору руку и направился в кабинет медсестры, который находился в том же коридоре, через четыре двери от кабинета Дехоивена.

Клер Маккэффри оказалась стройной брюнеткой его возраста. Забранные в конский хвост волнистые волосы, открытое, симпатичное, в веснушках, но усталое лицо.

– Доктор Дехоивен звонил насчет вас. Детектив…

– Симмс. Но зовите меня Тол.

– А я отзываюсь на Мак. – Она протянула руку, и, когда он ее пожал, на запястье зазвенели колечки браслета-амулета. Заметил он и золотое колечко на правой руке.

Она предложила ему сесть. Места в просторном кабинете хватало для письменного стола, двух кресел, дивана и кофейного столика. И здесь было куда уютнее, чем в кабинете Дехоивена. Стены украшали фотографии и постеры, с растениями, букетами цветов, морскими берегами, пустынями, лесами.

– Вас интересует Сэм Уитли, так? – В голосе сестры слышалась тревога.

– Совершенно верно. И его жена.

Она кивнула, и на лице ее отразилась печаль.

– Из-за этого я всю ночь не могла уснуть. Ужасно. Не могу в это поверить.

– У меня лишь несколько вопросов. Надеюсь, вас не затруднит ответить на них.

– Да, конечно.

– Вы виделись с ними в тот день, когда они умерли? – спросил Тол.

– Да. Мы встречались регулярно.

– И что вы делали?

– То же, что и с остальными пациентами. Следила за тем, чтобы они соблюдали диету, заполняла страховые формы, убеждалась в действенности препаратов, которые они принимали, помогала с тяжелой работой по дому… Возникли какие-то проблемы? Полиции что-то не ясно?

Глядя в ее встревоженные глаза, Тол решил не прикрываться вопросником.

– Это – необычная смерть. Она не укладывается в статистический профиль большинства самоубийств. По их разговорам у вас не возникло ощущения, что они намерены покончить с собой?

– Нет, разумеется, нет, – быстро ответила она. – Я бы постаралась помешать этому. Естественно.

– Но? – Тол почувствовал, что она выговорилась не до конца.

Клер не отрывала глаза от стола, переложила какие-то бумаги, закрыла папку.

– Просто… понимаете, есть один момент. Последние два дня я только и думала о том, что они мне говорили, искала какие-то намеки. И вспомнила, как они сказали, что им очень нравилось работать со мной.

– А что тут странного?

– Сказали об этом в прошедшем времени. Не нравится работать со мной. Им нравилось работать со мной. Тогда я тоже не увидела в этих словах ничего странного. А теперь… Мне следовало вслушиваться в то, что они говорили.

Чувство вины. Похоже, у Клер Маккэффри, как у адвокатов двух покончивших с собой супружеских пар, как у их врачей, чувство это могло задержаться надолго.

Может, навсегда…

– Вы знали, что они приобрели книгу о самоубийствах? «Последнее путешествие»?

– Нет, я этого не знала. – Клер нахмурилась.

– Они принимали «Люминакс», так?

Она кивнула.

– Это – хороший препарат, снимающий тревогу. Мы следим за тем, чтобы он был у пациентов под рукой, чтобы они могли принять его, если их вдруг охватит паника, или они начнут впадать в депрессию, – объяснила Клер.

– После смерти Сэма и его жены в их крови обнаружено необычно высокое содержание «Люминакса».

– Правда?

– Мы пытаемся выяснить, куда подевались рецепт или пузырек. В доме найти их не удалось.

– Они у них были, я знаю.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Не знаю, сколько еще таблеток они могли получить по рецепту. А пузырек… Может, они как раз выпили все таблетки и выбросили его?

– Уитли никогда не упоминали Дона и Сай Бенсонов? – продолжал Тол.

– Бенсонов?

– Из Грили.

– Нет. И я никогда о них не слышала.

– В тот день был в доме кто-нибудь еще?

– Не знаю. Пока я находилась там, мы были одни.

– А когда вы уехали?

– В четыре часа или чуть раньше.

– Вы так уверены во времени?

– Да. Я знаю, потому что по дороге домой слушала свою любимую радиопередачу. «Час оперы» на Эн-пи-эр. Они транслировали отрывки из «Мадам Баттерфляй».

– Это не о японке, которая… – он недоговорил.

– Покончила с собой. – Мак посмотрела на постер национального парка Гранд-Титон, потом на другой, с приливом на Гавайях. – Моя жизнь посвящена увеличению продолжительности жизни других людей. Это известие о Сэме и Лиз потрясло меня. Я говорила с доктором Дехоивеном. Он приехал из Голландии. Там на смерть смотрят иначе. К эвтаназии и самоубийству относятся более благожелательно… Узнав о смерти Сэма и Лиз, он лишь пожал плечами. Как будто это – пустяк. Но я не могу выбросить их из головы.

Пауза. Она моргнула, вновь посмотрела на часы.

– У меня – встреча с новым пациентом. Но, если могу чем-нибудь помочь, дайте мне знать. Кто вы… на самом деле? Детектив из отдела расследования убийств?

Тол рассмеялся.

– На самом деле я – математик.

– Он там, и я не могу его выгнать. Не знаю, что и делать, босс.

В панике Тол подумал, что разъяренная Шелли, указывая на его кабинет, говорит о самом шерифе, который спустился с последнего этажа, чтобы лично уволить Тола за команду 2124.

Но нет, она имела в виду совсем другого человека.

Тол вошел в кабинет, и его брови удивленно взлетели вверх, когда он увидел Грега Ла Ту.

– Я думал, мы договаривались встретиться вчера…

– Так где ты был? – пробурчал Ла Ту. – Проспал? Значит, так. Я получил информацию по завещаниям. Оба изменены…

– Что ж, это подозрительно.

– Дай мне закончить. Нет, не подозрительно. Они не оставили все свои деньги какому-то гуру, который взял под контроль их разум. У Бенсонов детей не было. Поэтому они добавили в завещание несколько благотворительных фондов и создали фонды для нескольких своих племянников и племянниц, на обучение в колледже. По сотне тысяч долларов каждый. Ерунда. Дочь Уитли ничего от них не получила.

Далее, сами Уитли, по прежнему завещанию, оставляли дочери треть своего состояния. Она получает столько же и по новому завещанию, но может получить больше, если займется созданием семейной библиотеки Уитли. Короче, завещания отпадают. Та же история со…

– …страховками.

– Именно это я собирался сказать. Страховка Бенсонов идет на уплату некоторых долгов и на вознаграждение ушедших на пенсию сотрудников его компаний. Двадцать, тридцать тысяч. Нет там ничего подозрительного… Что нашел ты?

Тол рассказал о докторе Шелдоне, кардиологе, потом о Дехоивене, Мак и Центре поддержки кардиологических больных.

– И Бенсон, и Уитли – пациенты Шелдона? – тут же спросил Ла Ту.

– Нет, только Уитли. То же – и с Центром поддержки.

– Нам нужна связь, как я и говорил. Что-нибудь…

– Вроде бы одна есть, – быстро вставил Тол. – Наркотики.

– Что, старики толкали наркоту?

Тол рассказал о «Люминаксе».

– От него человек одновременно становится сонным и счастливым. Может принять неправильное решение или согласиться на самое дикое предложение.

– К примеру, вышибить себе мозги? Чертовски хорошее предложение.

– Если принять тройную дозу…

– Ты думаешь, кто-то «накормил» их «Люминаксом»?

– Возможно, – кивнул Тол. – Консультант из Центра поддержки кардиологических больных уехала из дома Уитли в четыре часа. Они умерли около восьми. Достаточно времени для того, чтобы кто-то заехал к ним в гости и попотчевал «Люминаксом», скажем, растворенным в спиртном.

– Ладно, Уитли его принимали. А Бенсоны?

– Их кремировали на следующий день после смерти, помнишь? Мы никогда не узнаем.

– Ладно, твоя… как ты там ее называешь? Теория?

– Теорема.

– Состоит в том, что кто-то подсыпал им этого дерьма? Но кто? И почему?

– Эта часть мне еще не известна.

– Эти части, – поправил его Ла Ту. – Кто и почему. Две части.

Тол вздохнул.

– Ты действительно думаешь, можно дать кому-то наркотик, сказать, что они должны покончить с собой, и они это сделают?

– Давай это выясним.

– Как?

Статистик просмотрел свои записи.

– В компании, которая производит этот препарат. Она находится в Парамасе. Съездим и поговорим.

– Черт. В Нью-Джерси.

– У тебя есть идея получше?

– Мне не нужны никакие идеи. Это – твое расследование.

– Может, я и отдал команду двадцать один двадцать четыре. Но теперь – это общее расследование. Поехали.

Она выглядела бы прекрасно в короткой юбке, решил Роберт Коуви, но, к сожалению, пришла в брюках.

– Мистер Коуви, я – из Центра поддержки кардиологических больных.

– Зовите меня Боб. А не то я чувствую себя таким же старым, как ваш старший брат.

На его вкус, она чуть не вышла ростом, но тут же ему пришлось напомнить себе, что она здесь – с одной целью: помочь пережить тяжелые моменты жизни, когда ему в грудь будут вставлять свинячьи органы да латать прохудившиеся вены и артерии. А кроме того, он всегда говорил, что не в его правилах встречаться с женщинами, которые прожили на свете в три раза меньше, чем он.

Коуви распахнул дверь и с легким поклоном пригласил ее войти. Провел в гостиную, усадил на диван.

– Добро пожаловать, мисс Маккэффри…

– Может, лучше Мак? Так звала меня мама, когда я хорошо себя вела.

– А как она звала вас, когда вы вели себя плохо?

– Тоже Мак. Только с другими интонациями. Так что, начинайте.

– Начинать что?

– То, что собирались мне высказать. Что я вам тут совершенно не нужна. Что вы не нуждаетесь в чьей-либо помощи, что пригласили меня лишь для того, чтобы ублажить вашего кардиолога, что вас не нужно водить за ручку и гладить по головке, что вы не собираетесь менять диету, не хотите заниматься физическими упражнениями, не собираетесь бросать курить и не желаете отказываться от… – она посмотрела, какие бутылки стоят в баре, – …от вашего портвейна. Правила у нас следующие. Я не собираюсь водить вас за ручку или гладить по головке. Это – моя часть сделки. Но да, вам придется бросить курить…

– Бросил еще до того, как вы появились на свет, спасибо вам большое.

– Хорошо. И вы будете заниматься физическими упражнениями и перейдете на кардиологическую диету, продукты, полезные для вашего сердца. Что же касается портвейна…

– Подождите…

– Думаю, мы ограничимся тремя стопками на вечер.

– Четырьмя, – быстро вставил он.

– Тремя. И я подозреваю, что на самом-то деле обычно вам хватает двух.

– Я готов согласиться на три, – пробурчал Коуви.

Черт, она ему понравилась. Он всегда любил женщин с сильным характером. Как Вероника.

А она перешла к другим темам. Объяснила, чем занимается Центр поддержки кардиологических больных и чем не занимается.

– Как я понимаю, вы – вдовец. Сколько лет вы прожили с женой?

– Сорок девять.

– Так это же прекрасно.

– Мы с Вер жили душа в душу. Я страшно разозлился из-за того, что нам не удалось отметить пятидесятую годовщину. Я планировал большой прием. С арфистом, буфетом и баром. – Он вскинул брови. – Хотел заказать марочный портвейн.

– У вас есть сын?

– Совершенно верно. Рэндолл. Живет в Калифорнии. Руководит компьютерной компанией. Той, что действительно зарабатывает деньги. Только представьте себе! Носит длинные волосы, живет с женщиной… а ведь следовало бы жениться… но он – хороший мальчик.

– Вы с ним часто видитесь?

– Постоянно.

– Когда говорили в последний раз?

– Вчера.

– Вы сказали ему о вашем состоянии?

– Будьте уверены.

– Хорошо. Он собирается приехать сюда?

– Через неделю. У него много дел. Он готовит крупную сделку.

Мак что-то достала из сумочки.

– Наш доктор в клинике прописал вам вот это. – Она протянула ему пузырек. – «Люминакс». Препарат, снимающий тревогу.

– Я говорю «нет» наркотикам.

– Это – препарат нового поколения. Вам предстоит многое пережить. Эти таблетки вам помогут. У них практически нет побочных эффектов.

– Вы хотите сказать, после их приема я не превращусь в битника, каким был много лет тому назад, когда жил в Виллидж? Пожалуй, я откажусь.

– Он пойдет вам на пользу. – Сестра вытрясла две таблетки в крышку и протянула ему. Прошла в бар и налила стакан воды.

Наблюдая, как она ведет себя, будто хозяйка, Коуви недовольно пробурчал: на переговоры не идете?

– Нет, если знаю, что я права.

– Суровая женщина. – Он вновь посмотрел на таблетки. – Если я их приму, то мне придется отказаться от вечернего портвейна, так?

– Ничего подобного. Вы же знаете, умеренность – ключ ко всему.

– Вы не кажетесь мне умеренной женщиной.

– Да нет же, никакая я не умеренная. Но я сдерживаю себя, когда читаю проповедь. – И она протянула ему стакан с водой.

В Нью-Джерси они поехали уже во второй половине дня, ближе к вечеру.

Тол включил радио. Попытался найти программу «Час оперы», о которой упоминала медсестра Мак.

Ла Ту удивленно глянул на приборный щиток, словно и не подозревал, что в автомобиле установлен радиоприемник.

Пройдясь по всем диапазонам, Тол нашел несколько программ «Нэшнл паблик рейдиоу», но только не «Час оперы». В какое время она слушала «Мадам Баттерфляй»? Он не мог вспомнить. Сдавшись, Тол остановился на новостном канале. Ла Ту послушал новости пять минут, а потом переключил радиоприемник на средние волны, на спортивный канал.

Автомобиль он вел отвратительно. Постоянно менял полосы движения, то значительно превышая разрешенную скорость, то резко тормозя. Иногда показывал водителям средний палец.

Наконец Ла Ту свернул с автомагистрали на извилистую боковую дорогу.

Компания «Монтроз фармацевтик» занимала несколько зданий из стекла и хрома на территории технопарка. Судя по количеству «мерседесов», «ягуаров» и «порше» на стоянке для автомобилей сотрудников, дела у компании шли очень даже неплохо. В элегантной приемной жетоны управления шерифа округа Уэстбрук вызвали удивленно поднятые брови. Но, как заключил Тол, именно внушительные габариты Ла Ту и его злобные взгляды помогли им миновать все секретарские баррикады.

Пять минут спустя они сидели в кабинете президента компании, Даниэля Монтроза, энергичного лысеющего мужчины, вплотную приблизившемуся к пятидесятилетнему рубежу. По светящемуся в глазах уму и измятой одежде Тол догадался, что видит родственную душу: скорее ученого, чем бизнесмена. Монтроз качался взад-вперед на стуле, вглядываясь в них сквозь очки в тонкой стальной оправе.

Какое-то время все молчали, и Тол физически чувствовал, как нарастает напряжение. Он искоса глянул на Ла Ту, который сидел, откинувшись на спинку кожано-хромированного стула, и неспешно оглядывал кабинет.

– Мы готовились к конференции наших оптовиков, – внезапно подал голос Монтроз. – У нас – хорошие результаты.

– Правда? – спросил Ла Ту.

– Совершенно верно. Продажи растут. В этом году мы проводим конференцию в Лас-Вегасе.

– Расскажите нам о «Люминаксе», – перешел Ла Ту к цели их приезда.

– «Люминакс». Точно, «Люминакс»… Я бы хотел узнать, если, разумеется, не нарушу этим ваши правила, для чего вам это нужно? И почему вы приехали сюда? Вы ведь ничего не объяснили.

– Мы расследуем несколько самоубийств.

– Самоубийств? И «Люминакс» как-то в этом замешан?

– Да, конечно.

– Но… его основа – легкая производная диазепама. И трудно даже представить себе, какой должна быть смертельная доза.

– Нет, люди умерли по другой причине. Но мы обнаружили…

Неожиданно открылась дверь, и в кабинет вошла ослепительно красивая женщина. Увидев посетителей, она растерянно моргнула.

– Извините. – В тоне извинительные нотки отсутствовали напрочь. – Я думала, ты один. – И положила несколько папок на стол Монтроза.

– Это – полицейские от округа Уэстбрук, – пояснил президент компании.

– Полиция? Что-то не так?

Тол дал ей на вид сорок лет. Удлиненное лицо, холодные глаза, красота европейской модели. Стройные ноги с накачанными бедрами любительницы бега.

Ни Тол, ни Ла Ту на вопрос не ответили. Монтроз представил им женщину – Карен Биллингс. Должность у нее была очень длинная, что-то связанное с продвижением продукции компании на рынок и связей с пациентами, то есть конечными потребителями.

– Они спрашивают насчет «Люминакса». Говорят, что возникли кое-какие проблемы.

– Проблемы?

– Они только что сказали… – Монтроз передвинул очки выше по переносице. – Так что вы сказали?

Ответил ему Тол.

– Два человека покончили с собой. Содержание «Люминакса» в их крови в три раза превысило норму.

– Но от этого они не могут умереть. Не могли. И я не понимаю, почему… – Карен посмотрела на Монтроза. На их лицах не отражалось никаких эмоций. Потом холодно спросила Ла Ту: – Что вы хотели бы знать?

– Прежде всего, как препарат мог попасть к ним в кровь? – Ла Ту откинулся на спинку стула, который протестующе заскрипел.

– Вас интересует, как он мог попасть в организм?

– Да.

– Только через рот. В виде инъекций препарат не выпускается.

– Но его можно смешать с едой или напитками?

– Разумеется, – ответил президент. – Препарат растворим в воде. Горькая добавка…

– Горь?..

– Сам препарат не имеет вкуса, но мы вводим горькую добавку, чтобы дети выплевывали таблетку, если случайно сунут ее в рот. Но горечь можно замаскировать сахаром или…

– Алкоголем?

– При приеме препарата рекомендовано воздерживаться от… – вмешалась Биллингс.

– Я говорю не об инструкции, – прорычал Ла Ту. – Я спрашиваю, можно ли убрать горечь, растворив таблетку в спиртном?

Она помялась. Потом ответила: «Можно», – и раздраженно забарабанила ногтями по столу.

– А как он действует на человека?

– Снимает тревогу и поднимает настроение. Но не как таблетка снотворного. Человек просто расслабляется и чувствует себя более счастливым.

– Действует на способность соображать?

– Есть некоторая когнитивная димунация.

– Нельзя ли попроще? – буркнул Ла Ту.

– Человек испытывает легкую дезориентацию… как бывает, когда он счастлив.