Текст книги "Двенадцатая карта"

Автор книги: Джеффри Дивер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Мистер Райм был прав! Тип из библиотеки каким-то образом узнал, где она учится, и нанял Джонет, чтобы ее добить. И надо было сегодня тащиться в школу? Кричи!

И она закричала.

Или только успела открыть рот.

Джонет поняла, что сейчас будет, и мгновенно зажала ей рот.

– Тихо.

Второй рукой она обхватила Женеву за талию и потащила в дальний угол. Женева тщетно вырывалась и жалобно молила:

– Ну пожалуйста…

Свободной рукой Джонет шарила у себя в кармане.

Что она ищет? – мелькнула паническая мысль. Блеснул металл. Нож? Пистолет? Зачем нужны детекторы на входе, если в школу так легко пронести оружие?

Женева взвизгнула и забилась.

Рослая старшеклассница занесла руку.

Нет! Нет!..

Женева вдруг поняла, что смотрит прямо на серебристый полицейский значок.

– Кричать не будешь? – раздраженно спросила Джонет.

– Я…

– Не хочу, чтобы нас было слышно снаружи. Успокоилась?

Женева кивнула, и Джонет ее отпустила.

– Так ты…

– Да-да – коп.

Едва переставляя ноги, Женева отошла в сторону и привалилась к стене. Она тяжело дышала. Джонет направилась к выходу и, приоткрыв дверь, что-то шепнула в щель. Вошел детектив Белл и запер за собой дверь.

– Значит, вы познакомились, – сказал он.

– Вроде того, – ответила Женева. – Она действительно коп?

Детектив объяснил ситуацию:

– Во всех школах работают офицеры полиции. Как правило, молодые женщины, которые делают вид, будто учатся в старших классах. Или… как ты бы выразилась: «косят под старшеклассниц».

– А просто сказать мне об этом было нельзя? – раздраженно бросила Женева.

Джонет обвела взглядом кабинки.

– Я не знала, одни мы здесь или нет. Извини за дикую сцену, я не могла ничего сказать, чтобы случайно себя не выдать. – Она покачала головой. – Надо же было такому случиться именно с тобой – ты одна из хороших. С тобой я хлопот не знала.

– Коп… – недоверчиво прошептала Женева.

Джонет рассмеялась по-девчоночьи высоким голосом.

– Точно!

– Просто невероятно! Никогда бы не догадалась.

– Ты помнишь, как несколько недель назад взяли старшеклассников, которые пронесли в школу пистолеты? – спросил мистер Белл.

Женева кивнула.

– И еще, кажется, какую-то бомбу.

– Собирались устроить новую «Коломбину»,99
  Имеется в виду бойня в средней школе «Коломбина», штат Колорадо, произошедшая в апреле 1999 года, когда двое учеников, пронеся в школу оружие, застрелили 12 подростков и учителя, ранили еще 24 человек, после чего покончили с собой.


[Закрыть] – в своей ленивой манере, растягивая слова, сказал детектив. – Джонет об этом узнала и предотвратила бойню.

– Сама взять я их не могла, иначе бы засветилась, – заметила Джонет, словно бы сожалея, что ей не удалось лично произвести арест. – Ладно, пока ты в школе, я буду за тобой присматривать. Если почувствуешь что-нибудь неладное, подай мне знак.

– Как в банде?

Джонет усмехнулась:

– Жен, ничего личного, но ты и банды – вещи несовместимые. Если ты начнешь давать мне отмашку, думаю, любой сразу почует подвох. Давай ты просто почешешь ухо? Сойдет?

– Вполне.

– Я подойду и начну к тебе приставать. Немного тебя потреплю, но постараюсь вытащить из передряги. Как ты на это смотришь? Бить не буду, может, потолкаю немного.

– Да, все нормально… Слушай, спасибо за все. Я никому про тебя не скажу.

– Я и не сомневалась. – Джонет посмотрела на детектива: – Ну что, пора?

– Самое время.

После этих слов милый и галантный мистер Белл, исказив лицо, закричал:

– Какого хера ты здесь делаешь?

В ответ визгливо:

– Убери от меня свои грязные руки, ублюдок! – Джонет снова входила в роль.

Детектив взял ее под руку и вытолкнул за дверь. Девушка налетела на стену.

– Ах ты козел! Я твою гребаную задницу по судам затаскаю! За жестокое обращение или как там… – Она потирала руку. – Ты не можешь ко мне прикасаться – права не имеешь, ублюдок!

И она стремительно зашагала прочь. Немного обождав, детектив Белл и Женева тоже вышли в зал кафетерия.

– Актриса что надо, – шепнула ему Женева.

– Одна из лучших, – подтвердил он.

– Только, выходит, она вас спалила.

Детектив вернул ей учебник, ухмыльнулся:

– Все равно прикрытие никуда не годилось.

Женева уселась за столик в углу и достала из рюкзака учебник по культуре речи.

– А ты поесть разве не собираешься? – спросил детектив Белл.

– Нет.

– Дядя не дал денег на обед?

– Я в самом деле не голодна.

– Все-таки забыл, да? При всем к нему уважении, отцом он никогда не был – видно сразу. Сейчас я что-нибудь принесу.

– Нет, правда не надо…

– Да я, признаться, и сам проголодался, что твой фермер за целый день в поле. А уж сколько лет прошло, когда я последний раз пробовал индейку по-школьному! Хочу взять себе порцию, так что и тебе заодно прихвачу того же. Молоко будешь?

Женева немного подумала.

– Ну хорошо. Только я потом все верну.

– Обед за счет городского бюджета.

Он отошел и встал в очередь.

Женева собралась почитать учебник и вдруг заметила, что в ее сторону смотрит какой-то парень. Он приветливо помахал рукой. Она обернулась, проверяя, кому адресованы эти знаки внимания, но позади никого не было. У нее вырвался вздох изумления, когда она поняла, что он обращается к ней.

Кевин Чини встал из-за стола, за которым сидел со своими друзьями, и размашистым шагом направился к ней. О Господи! Неужели он правда сюда идет?.. Сам Кевин! Мечта всех девчонок! Совершенные губы, божественное телосложение. В баскетбол он играл так, словно силы тяжести просто не существовало, а двигался, будто танцевал брейк на показательном состязании виртуозов.

Детектив Белл, стоящий в очереди, напрягся, шагнул было к столику, но Женева мотнула головой, показывая, что все в порядке.

В порядке? Все просто ништяк.

* * *

После школы Кевин планировал поступать в университет: коннектикутский или «Дьюк». Рассчитывал получить стипендию по линии Спортивной лиги – он был капитаном баскетбольной команды, которая выиграла прошлогодний межшкольный чемпионат. Хотя стипендию он мог заработать себе и на оценках. Да, возможно, он не питал такой же любви к книгам и школе, как сама Женева, однако тоже числился в лучших учениках. Они немного друг друга знали – вместе посещали курс алгебры в этом семестре, время от времени встречались в холле или на школьном дворе. Случайно, конечно, случайно. Хотя… стоит ли отрицать, что ее всегда тянет туда, где он?

Остальные ребята Женеву просто не замечали, разве отпускали в ее адрес обидные замечания. Но только не Кевин. Он с ней здоровался, заговаривал насчет заданий по алгебре или истории. А иногда просто задерживался поболтать.

На свидания, конечно, не приглашал, зато обращался с ней по-человечески.

Однажды, прошлой весной, даже проводил ее до дома!

Ясный, солнечный день, который она помнила так отчетливо, словно смотрела запись на DVD.

Апрель, двадцать первое,

Обычно Кевин тусовался с фигуристыми «супермоделями». (Иногда даже с Лакишей заигрывал, что Женеву просто бесило, но она прятала ревность за беззаботной улыбкой.)

Что он хотел сейчас?

– Ты как, ничего? – Участливо сдвинув брови, Кевин опустился на побитый хромированный стул рядом с ней и вытянул длинные ноги.

– Да… – От волнения у нее пересохло во рту, голова вдруг стала пустой.

– Я в курсе, что с тобой приключилось. Ну и дела! Типа тебя задушить собирались. Я чуть с ума не сошел.

– Правда?

– Еще бы.

– Да, жуть какая-то.

– Ну, раз у тебя все нормально, я спокоен.

У Женевы вспыхнули щеки. Неужели это говорит Кевин?

– А чего ты в школу пришла? – спросил он. – Сидела бы дома!

– Сегодня тесты. По культуре речи и по алгебре.

Кевин рассмеялся:

– Ну ты даешь! После такого еще и тесты сдавать!

– Да, не могу пропустить.

– А с алгеброй у тебя без проблем?

Тема была несложная. Ничего особенного.

– Вроде да. И тема нетрудная.

– Ясно. Я, в общем, хотел сказать: все говорят, что ты тихоня, а случись с ними такое, они в школу бы носа не показали. Вот это я понимаю – молодец!

От такого комплимента у Женевы перехватило дыхание. Она опустила глаза, пожала плечами.

– Теперь я понимаю, какая ты. Нам надо чаще общаться. Только тебя почти не видно.

– Ну, школа, все дела…

Женева тут же мысленно себя одернула: вовсе не обязательно говорить, как он.

– Хорош по ушам катать, – пошутил Кевин. – Знаю я, что к чему: просто ты дурью торгуешь в БК.

– Я… – У нее чуть не вырвалась какая-то чушь. Она смущенно улыбнулась и потупила глаза на обшарпанный пол. – В Бруклине не торгую, только в Квинсе. У них там с баблом получше.

Жалкий лепет. Даже ладони стали липкими от испарины. Но Кевин громко расхохотался:

– Э-э… все, я догнал. Должно быть, в БК дурью торгует твоя мамаша.

Это могло показаться оскорблением, но на самом деле Кевин просто предлагал ей сыграть в «дюжины». Так эта игра называлась раньше. Сейчас говорили иначе: сыграть в «подколки», то есть обменяться колкостями, оскорблениями. «Подколки» относились к устной негритянской традиции и были частью литературных состязаний, словесным поединком. Серьезные авторы демонстрировали мастерство «подколки» со сцены, хотя в основном этим занимались дома и на школьных дворах, в пиццериях, барах, клубах или просто на улице. Чаще всего «подколки» не отличались оригинальностью. К примеру: «Твоя мамаша такая тупица, что ищет ценники в магазине "Все за один доллар"», «Твоя сестра такая уродина, что ее никто бы не трахнул, даже если бы она была наковальней».

Но приглашение сыграть в «подколки» здесь и сейчас подразумевало отнюдь не состязание в остроумии. По традиции, между собой соперничали либо парень с парнем, либо девушка с девушкой. Когда парень приглашал девушку с ним сыграть, это значило, что он с ней заигрывает.

Как странно. Нужно было подвергнуться нападению, чтобы тебя начали уважать. Говорил же отец: даже самое плохое порой оборачивается чем-то хорошим.

«Ну что же ты, подруга, давай – ответь что-нибудь». Игра, по сути, конечно, очень ребяческая, глупая, но подкалывать Женева умела. Они с Киш и ее сестрой могли этим заниматься часы напролет. «Твоя мамаша такая жирная, что вместо крови у нее соус «Рагу», «Твоя тачка такая убитая, что из нее уперли только рулевой противоугон»… Но Женева лишь молча улыбалась, чувствуя, как бешено колотится сердце и проступает испарина, и силилась придумать что-нибудь остроумное.

Перед ней сидел сам Кевин Чини! Даже если бы ей хватило духа подколоть его «по мамаше», в голову все равно ничего не шло.

Она уставилась на часы, перевела взгляд на учебник. «Черт возьми, тупица! Ну говори что-нибудь!»

С губ не срывалось ни единого слова. Она ждала, что Кевин вот-вот одарит ее красноречивым взглядом: «Недосуг мне общаться с такими дурами», – поднимется и уйдет. Но нет, он, видимо, решил, что ей просто не до игры из-за передряги, в которую она угодила утром.

– Серьезно, Жен. У тебя голова не одними ди-джеями, косичками и разными там модными фишками занята. Думаю, все дело в том, что у тебя есть мозги, а с умным человеком общаться приятно. Взять хотя бы моих ребят. – Он кивнул на столик, за которым сидели его дружки. – Народ не шибко продвинутый.

Неожиданно ее осенило. «Ну давай, подруга, лови свой шанс».

– Ага, некоторые из них такие тупые, что если и скажут чего умное, то сразу забудут, как говорить.

– Класс! – Весело хохоча, Кевин протянул руку, и они постучали кулак о кулак. Женеву словно током ударило. Она отчаянно сдерживалась, чтобы не улыбнуться, – в «подколках» это считалось дурной манерой.

Еще не утих веселый сумбур внутри, как она осознала, что, в сущности, он совершенно прав. Часто ли случается поговорить с кем-нибудь умным? С кем-то, кто может тебя выслушать и понять?

Кевин дернул бровью, взглядом указав на детектива Белла, который рассчитывался за еду.

– Я в курсе, что чувак, который косит под препода, на самом деле коп.

– У него это только на лбу не написано, – шепнула Женева.

– Точно. – Кевин рассмеялся. – Я понимаю: он за тобой присматривает, все дела. Но я хочу сказать, что тоже буду. Я и мои ребята. Если увидим что-нибудь подозрительное, дадим ему знать.

Женева ощутила прилив благодарности. Которая быстро сменилась тревогой. Вдруг он или кто-то из его друзей пострадает от того монстра, который на нее напал? Мысль о том, что из-за нее убили доктора Бэрри и ранили ту женщину около музея, по-прежнему тяжелым грузом лежала на сердце. Ей вдруг представилось: Кевин лежит в гробу в похоронном бюро Уильямса – очередная жертва стрельбы на улицах Гарлема.

– Тебе не обязательно рисковать, – сказала она серьезно.

– Понимаю, – ответил Кевин. – Но я так решил. Никто тебя больше не тронет, будь уверена. Ну ладно, я поскакал к своим. Еще увидимся?

– Конечно, – едва выдохнула она, чувствуя, как гулко колотится сердце.

Кевин пошел к своему столу. Женева смотрела, как он удаляется. Разговор ее так взволновал, что внутри все пылало, руки дрожали. «Ну пожалуйста, – пронеслась мысль, – пусть с ним ничего не случится…»

– Мисс?

Она вскинула глаза, моргая от удивления.

Детектив Белл склонился над столом с подносом в руках. Донесся аппетитный запах… Женева и не думала, что так голодна.

– Ты его знаешь? – спросил детектив.

– Да, все в порядке. Мы с ним в одной группе.

– Замечу, мисс, у вас слегка озадаченный вид.

– Ой… ну, не знаю. Наверное.

– Но это никак не связано с тем, что произошло сегодня утром в музее, да? – улыбнулся он.

Женева отвела взгляд, чувствуя, как к лицу приливает кровь. Детектив Белл поставил перед ней дымящуюся тарелку.

– А ну-ка, наляжем. От терзаний души нет средства лучше, чем индейка под соусом. Даже подумываю, не списать ли рецепт.

ГЛАВА 11

Кажется, взял все, что нужно.

Томпсон Бойд оглядел предметы, лежащие в корзине для покупок, и направился к кассе. Как все-таки он любил скобяные лавки! Интересно, откуда такая любовь? Может, еще с тех времен, когда отец каждое воскресенье возил его в магазин недалеко от Амарилло, чтобы подобрать инструменты для мастерской, которая находилась в сарайчике за их трейлером.

Или дело в том, что в скобяных лавках инструменты блестят новизной и всегда аккуратно разложены. Краски, клеи, ленты – все по порядку, всегда просто найти.

Все на своих местах, как по инструкции.

Еще ему нравился терпкий запах удобрений, масел и растворителей, который трудно передать на словах, но который легко узнает всякий, кто когда-нибудь бывал в старом хозяйственном магазине.

С инструментами Томпсон обращаться умел, и в этом была заслуга отца. Тот целый день работал на нефтепроводах, буровых вышках и нефтяных качалках, но немало времени проводил и с сыном, прививая ему любовь к труду, терпеливо обучая, как правильно использовать инструмент, делать замеры, чертить эскизы. Часы напролет Томпсон чинил сломанные вещи, учился превращать дерево, металл и пластик в предметы, которых раньше не существовало. Вместе с отцом они ремонтировали грузовичок или трейлер, латали забор, изготавливали мебель, мастерили для матери и тети подарки: сигаретницу, скалку, стол для разделки мяса. «Не важно, сынок, делаешь ты что-то маленькое или большое, – учил его отец, – к каждой вещи подходить надо с одинаковым мастерством. Одно не может быть лучше или труднее другого; все дело в порядке величины».

Отец был хорошим учителем и гордился тем, что создал его сын. Харт Бойд умер, держа в руках сделанный сыном набор для чистки обуви и деревянную цепочку для ключей с головой индейца, на которой было выжжено слово «Папа».

Уроки мастерства, как оказалось, прошли не зря. Ибо умение убивать – всего лишь умение. Химия или механика не сильно отличаются от плотничьего или малярного дела.

Весь вопрос в порядке величины.

У кассы он расплатился – наличными, разумеется, – поблагодарил продавца, руками в перчатках подхватил пакет и двинулся к выходу, но, не дойдя до двери, остановился и стал разглядывать электрическую газонокосилку в желтых и зеленых тонах. Чем она его так привлекла? Наверное, мысли об отце напомнили ему то далекое время, когда по воскресеньям он косил траву за трейлером, где жила их семья, после чего шел домой и садился с отцом смотреть игру, а мать тем временем что-то пекла на кухне.

Ему вспомнился сладковатый запах выхлопных газов, резкий, как выстрел, щелчок, когда лезвие попадает на камень, швыряя его высоко в воздух, и как от удара немеют руки.

Так же, должно быть, немеет все тело, когда лежишь на земле, умирая от укуса гремучника.

Подошел продавец и что-то сказал. Томпсон вздрогнул.

– Простите?

– Могу дать хорошую скидку. – Мужчина кивнул на газонокосилку.

– Спасибо, не надо.

Томпсон вышел на улицу, пытаясь понять, что на него нашло. Мелькнула тревожная мысль: что, если дело вовсе не в детских воспоминаниях? Может, машинка просто похожа на маленькую гильотину, эффективное орудие убийства?

Нехорошая мысль. Но никуда от нее не денешься.

Онемение…

Едва слышно насвистывая песенку из своей юности, Томпсон Бойд зашагал по улице, в одной руке держа сумку с покупками, в другой – небольшой портфель, в котором лежали пистолет, дубинка и еще кое-какие орудия его ремесла.

Он направлялся в Маленькую Италию, где после закрытия вчерашней ярмарки полным ходом шла уборка улиц. Заметив сразу несколько патрульных машин, Томпсон насторожился. Двое полицейских о чем-то расспрашивали хозяев фруктового лотка – корейца и его жену. Что тут, интересно, произошло? Дойдя до телефона-автомата, он еще раз проверил автоответчик. Сообщений о местонахождении Женевы пока не поступало. Впрочем, беспокоиться не о чем. Его информатор знает Гарлем как свои пять пальцев, так что это вопрос времени. Скоро Томпсону будет известно, в какую школу она ходит и где живет. Кроме того, ему есть чем заняться: оставалось одно незавершенное дело, которое он начал планировать даже раньше, чем убийство Женевы Сеттл, к тому же не менее важное.

А пожалуй, даже и поважнее.

Кстати, интересное совпадение: оно тоже имело отношение к детям.

У Джакса зазвонил сотовый.

– Да? Слушаю.

– Это Ральф.

– Что, как оно?

Джаксу вдруг стало интересно, не стоит ли сейчас фараончик, привалившись спиной к какому-нибудь забору.

– Поговорил с нашим общим другом?

Имелся в виду, конечно, Делайл Маршалл.

– Ага.

– Ну и… король граффити катит?

– Ага.

– Вот и славно. По делу что-нибудь есть?

– Да, я нашел то, что ты спрашивал. В смысле…

– Подожди, не сейчас. – Не хватало только обсуждать такое по сотовому. Он назвал Ральфу один из перекрестков на Сто шестнадцатой улице. – Встретимся через десять минут.

Джакс отключился и зашагал к назначенному месту. Две женщины в длинных хламидах, сжимающие в руках потрепанные Библии, поспешили отойти в сторону. Джакс не обратил на их косые взгляды никакого внимания.

Он шел неторопливо, прихрамывая на простреленную ногу, дымил сигаретой и наслаждался каждым глотком воздуха. Гарлем… магазины, рестораны, уличные торговцы. Чем здесь только не торговали: ткани из западной Африки, египетские анки, корзины, маски, флаги, силуэтные изображения членов Африканского национального конгресса – черные, зеленые, желтые; разнообразие постеров: Малькольм Экс, Мартин Лютер Кинг, Тина, Тупак, Бьонси, Шак… И множество портретов Джема Мастера Джея, выдающегося рэпера и диджея из группы «Run-D.M.C.», которого несколько лет назад застрелил какой-то подонок.

Воспоминания сыпались со всех сторон. Повернув голову, Джакс увидел закусочную быстрого питания. Ну надо же! Раньше в этом месте находился магазин хозтоваров. Здесь он в пятнадцать совершил первое преступление, с которого и начал свой путь к известности. Потому что стащил не выпивку и не сигареты, не оружие и не деньги, а коробку первосортного «Крилона», который израсходовал в течение следующих суток, отягощая кражу умышленной порчей имущества. Прошелся с баллончиком по Бронксу и Манхэттену, оставляя на стенах фигурную надпись – «Jax 157».

Следующие несколько лет Джакс «бомбил» свой тэг где только мог: на эстакадах, мостах, путепроводах, на стенах и афишных досках, на магазинах, муниципальных и частных автобусах, жилых домах и офисных зданиях. Он даже сумел подписать Рокфеллеровский центр, аккурат у золотой статуи, прежде чем два мордоворота-охранника угостили его ударной дозой слезоточивого газа и резиновых дубинок.

Пять минут без чужого внимания и немного плоской поверхности – вот все, что требовалось юному Алонсо Джаксону, чтобы появилось «Jax 157».

Сын разведенных родителей, он через силу доучивался в школе, терпеть не мог рутинной работы, постоянно попадал в неприятности и находил утешение только в «писательстве» (по единодушному мнению Кита Хэринга, художественных галерей в Сохо и рекламных агентств, граффитисты были не «художниками», а «писателями» – «райтерами»). Одно время он мотался с местной уличной бандой, но потом пересмотрел свой выбор. Как-то раз они тусовались на Сто сороковой улице, когда из проезжавшей тачки открыли огонь. Пиф-паф-бах, и Джимми Стоун, который стоял рядом с ним, повалился на тротуар с двумя дырочками в виске. И все из-за граммового пакетика героина…

На фиг такая радость. И Джакс ушел из банды. В одиночку денег, конечно, много не срубишь, зато безопаснее (если не считать случаев, когда пишешь тэги на подвесном мосту или вагоне метро на полном ходу… Об этом его подвиге слышали даже братки в тюрьме).

Алонсо Джаксон, теперь уже навсегда ставший Джаксом, с головой погрузился в искусство. Начал с того, что просто «бомбил» свой тэг по всему городу. Скоро ему стало ясно, что одним этим, даже если отметишься в каждом районе Нью-Йорка, выше желторотого выскочки в глазах настоящих королей граффити не поднимешься.

Прогуливая уроки, подрабатывая в закусочных, чтобы было на что покупать краску, иногда просто воруя баллоны, он вскоре перешел к крупной форме и достиг мастерства в разрисовке вагона по высоте. В метро он «бомбил» на линии А. Тысячи приезжих попадали из аэропорта Кеннеди в город на поездах, на которых вместо «Добро пожаловать в Большое Яблоко»1010
  Большое Яблоко – народное прозвище города Нью-Йорка.


[Закрыть] значилось таинственное «Jax 157».

Когда Джаксу исполнился двадцать один год, он уже дважды разрисовывал вагон по всей длине и вплотную подошел к тому, чтобы расписать целый поезд, – мечта любого короля граффити. Было на его счету и немало «кусков». Джакс не раз пробовал объяснить, что значит «кусок», но все попытки неизменно сводились к словам, что это нечто большее… Такое, от чего дух захватит что у обдолбанного в хлам наркомана, что у воротилы с Уолл-стрит: «Уф! Твою мать! Вот это шедевр!»

Эх, потрясные были деньки. Он – король граффити, в гуще самого мощного негритянского движения со времен гарлемского Ренессанса, имя которому – хип-хоп.

Ренессанс – это, конечно, здорово, но Джакс видел его как явление в первую очередь интеллектуальное, идущее из головы. Хип-хоп, напротив, вырывался из самой души, рождался не в колледжах, не в писательских мансардах, а пробивался с улиц, шел от озлобленных подростков из разбитых семей, от тех, кто ходил по улицам, замусоренным шприцами и забрызганным кровью. Это был грубый крик тех, кому приходилось кричать, чтобы их услышали. В своих четырех проявлениях хип-хоп удовлетворял все запросы: музыку создавали ди-джеи, поэзию – рэперы, танцами занимались брейкдансеры, изобразительное искусство, в которое Джакс вносил свою лепту, было представлено граффитистами.

Да вот же… Он даже остановился, глядя на то место на Сто шестнадцатой, где раньше стоял дешевый универмаг. После знаменитого энергосбоя 1977-го и последовавшего за ним хаоса магазин так и не восстановили; вместо него возникло настоящее чудо: лучший в стране хип-хоп-клуб «Мир Гарлема». На каждом из трех этажей играли свою музыку: трансовую, радикальную, экспрессивную. Брейкеры откалывали финты. Ди-джеи крутили пласты, развлекая забитые под завязку танцполы. Рэперы объяснялись в любви к микрофонам, прокачивая акустическое пространство блатными речевками, которые бились в ритме реального сердца. Именно здесь, в «Мире Гарлема», состоялись первые поединки рэперов. Джаксу довелось увидеть один считающийся самым известным: с участием «Колд краш бразерс» и «Фэнтестик файв»…

«Мир Гарлема», конечно, давно исчез, как исчезли тысячи «бомб» и «кусков», которые написал Джакс, вместе с работами других легендарных «райтеров».

Да, многие оплакивали кончину хип-хопа, вытесненного рэперами-миллионерами, разъезжающими в хромированных «хаммерах», говнюками вроде «Бэд бойз II», белыми мальчиками из пригородов, айподами, Интернетом с его mрЗ-серверами и спутниковым радио. Все это… ага, вот, кстати, живой пример: к обочине подкатил двухэтажный автобус с туристами. На борту красовалась надпись: «Рэп и хип-хоп-туры. Мы покажем вам настоящий Гарлем!» Пассажиры – пестрая смесь черных, белых и азиатов. До Джакса донеслись обрывки заученной речи водителя: «…а теперь мы поедем в ресторан, где можно отведать настоящую негритянскую кухню».

Но Джаксу не было дела до того, что трубили пустозвоны о закате эпохи. Духовная суть Гарлема осталась нетронутой; ее ничто не могло изменить. Взять, к примеру, «Коттон-клаб», размышлял он, жемчужину джаза и свинга двадцатых. Многие ли знали, что вход туда открыт только для белых (даже такому прославленному жителю Гарлема, как Уильям Кристофер Хенди, одному из величайших композиторов всех времен, там давали от ворот поворот… несмотря на то что в заведении исполнялась его музыка).

Ну и что? «Коттон-клаб» сгинул к чертовой матери. А Гарлем как был, так и остался. И будет всегда. Эпоха Ренессанса себя изжила, хип-хоп изменился до неузнаваемости. Однако прямо сейчас, на этих самых улицах, зарождалось и набирало ход совершенно новое течение. Джаксу было интересно, во что оно со временем выльется. Сможет ли он увидеть все своими глазами… Ведь если что-то в деле с Женевой Сеттл пойдет не так, он попросту не доживет до этого дня, в лучшем случае через сутки загремит обратно в тюрьму.

«Приятного знакомства с негритянской кухней», – мысленно пожелал он туристам отъезжающего автобуса.

Пройдя по улице еще несколько кварталов, Джакс наконец заметил Ральфа, который, ясное дело, стоял, привалившись спиной к какому-то зданию с заколоченными окнами.

– Привет!

– Ну как?

Джакс не остановился.

– Куда это мы? – Ральф пристроился рядом, стараясь не отставать.

– Хороший денек, грех немного не прогуляться.

– Чего хорошего? Холодина такая…

– Ничего, шевели ногами – согреешься.

Некоторое время они шли; Ральф о чем-то непрестанно стонал, Джакс его не слушал. Он остановился у лотка «Папайя кинг», купил четыре хот-дога и два стаканчика сока, даже не поинтересовавшись у фараончика, голоден ли тот. Да будь он хоть вегетарианец или его наизнанку выворачивает от манго!.. Расплатившись, Джакс зашагал дальше по улице, на ходу передав тощему его обед.

– Погоди хавать. Сейчас отойдем подальше.

Он огляделся. Не заметив никакой слежки, быстрым шагом двинулся дальше. Ральф семенил рядом.

– Ты мне не доверяешь?

– Ага.

– С чего так вдруг?

– С того, что у тебя было время меня заложить.

– Самый денек для пеших прогулок, – ответил Ральф и быстро отхватил кусочек хот-дога.

Пройдя еще с полквартала, Джакс свернул в пустынный переулок и через несколько шагов остановился. Ральф тут же припал спиной к металлической ограде напротив какого-то городского особняка. Джакс съел хот-доги и запил их манговым соком; Ральф расправился со своей порцией.

Двое мойщиков окон или рабочие с соседней стройки на обеденном перерыве. Ничего подозрительного.

– А хот-доги у них что надо! – прокомментировал Ральф.

Покончив с сосисками, Джакс вытер руки о куртку и обыскал Ральфа, сверху донизу прохлопав его по одежде. Похоже, все чисто, «жучков» нет.

– Теперь давай по делу. Что ты там для меня нашел?

– Девчонку – Сеттл. Учится в школе Лэнгстона Хьюза. Знаешь такую?

– Знаю-знаю. Она сейчас там?

– Понятия не имею, ты спрашивал только где – не когда. Но ребята на квартале еще кое-что сказали.

Снова это «на квартале»…

– Говорят, ее ни шаг не отпускают одну… держат на поводке.

– Кто? Копы? – Хотя глупый вопрос – конечно, копы пасут.

– Похоже на то.

Джакс допил сок.

– И… второе?

Ральф вопросительно поднял брови.

– То, о чем я просил.

– А, ну да.

Фараончик огляделся, затем вынул из кармана бумажный пакет и сунул его Джаксу. На ошупь это был небольшой автоматический пистолет. Отлично. Самое то. На дне пакета, позвякивая, перекатывались запасные патроны.

– Ну и?.. – осторожно осведомился Ральф.

– Ну и… – Джакс достал из кармана деньги, отсчитал несколько бумажек и передал Ральфу. Затем наклонился поближе. В нос ударил запах пива, лука и манго. – Так вот, наша сделка состоялась. Если я узнаю, что ты кому-то про нее вякнул, я тебя отыщу и порву от ушей и до самой жопы. Можешь спросить у Делайла. Он тебе скажет, что меня лучше не злить. Усек?

– Так точно, сэр, – едва слышно пробормотал Ральф стаканчику с соком.

– А теперь вали отсюда. Вон туда… и не оглядывайся.

Сам Джакс двинулся в противоположную сторону, на Сто шестнадцатую улицу, где смешался с потоком спешащих по магазинам людей. Он шел, низко опустив голову, но, несмотря на хромоту, довольно быстро… хотя и не настолько, чтобы привлекать внимание.

Чуть дальше по улице, напротив места, где некогда находился «Мир Гарлема», скрипя тормозами, остановился очередной автобус с туристами. Из салона сочился жиденький рэп. Однако кровавому королю граффити было недосуг размышлять о судьбах Гарлема и хип-хопа, как и о собственном уголовном прошлом. Пистолетом он обзавелся; знал, где найти девчонку. Все его мысли сосредоточились на том, сколько времени займет дорога до школы Лэнгстона Хьюза.