Текст книги "Перерождение"

Автор книги: Джастин Кронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Грей подумал о Ричардсе, танцующем красном огоньке и Джеке с Сэмом.

Черт!

Действовать следовало как можно быстрее – ликвидировать лужу рвоты на полу, пока никто не увидел. Спокойно, Грей, только без паники! Часы показывали 02:31. Ждать три с половиной часа он не собирался. Грей встал, перешагнул через мерзкую блевотину, бесшумно открыл дверь и выглянул в коридор: ни души. Скорость казалась вернейшей союзницей – он решил немедленно убрать рвоту, а потом самому убраться из Шале подобру-поздорову. Плевать на камеры слежения! Полсон, вероятно, прав: нереально просматривать видеозаписи денно и нощно, не говоря о том, чтобы ежесекундно! Грей взял из подсобки швабру, наполнил ведро водой и щедро плеснул дезинфицирующего раствора. Если кто-нибудь засечет, Грей посетует, что пролил «Доктор Пеппер» или кофе, которые на Уровень 4 проносить запрещается, хотя все проносят. Да, он скажет, что пролил «Доктор Пеппер», в чем чистосердечно раскаивается.

Особого недомогания не чувствовалось, по крайней мере, никаких перечисленных на плакатах симптомов в помине не было. Грей сильно вспотел, но винил в этом панику. Вытаскивая из раковины ведро, полное сильно пахнущей хлоркой воды, он ежесекундно прислушивался к себе, но тревожных сигналов не слышал. Значит, ему что-то приснилось, и из-за этого вырвало. Во рту до сих пор остался не только мерзкий вкус – противная теплая сладость липким налетом покрывала язык, зубы и горло, – но и ощущение мякоти, которая под давлением зубов лопалась и истекала соком. Он словно гнилой фрукт надкусил.

Грей отмотал несколько бумажных полотенец, достал из ящика перчатки и пакет для биоотходов и на тележке привез все в отсек. Ликвидировать лужу шваброй не получилось – слишком большая, поэтому Грей опустился на колени, промокнул рвоту бумажными полотенцами, а крупные ошметки сгреб в кучу и собрал руками. Упаковав все это в мешок, Грей налил на пол воды с хлоркой и начал орудовать шваброй. Заляпанные блевотиной туфли тоже пришлось протереть. Сладковатый привкус во рту превратился в тухлый, словно что-то испортилось. Грей вспомнил Мишку, который пах примерно так же, когда возвращался в трейлер, полакомившись полуразложившейся белкой или опоссумом, по-собачьи улыбался и лез к Грею ласкаться. «Улыбался» Мишка по-голливудски, обнажив моляры, и Грей на него не злился – что с собаки взять? – хотя тухлый запах не нравился ему ни тогда, ни сейчас, когда доносился из собственного рта.

В раздевалке Грей быстро переоделся, затолкал форму в контейнер для прачечной и поднялся на лифте на Уровень 3. Дежурил по-прежнему Дэвис. Он откинулся на спинку стула, задрал ноги на стол и просматривал журнал, помахивая носком сапога в такт песне, которую слушал через наушники.

– Сам не знаю, зачем до сих пор читаю это дерьмо, – перекрикивая песню в наушниках, начал Дэвис. – Какой смысл, если меня такие телки совершенно не заводят?! – Дэвис рывком убрал ноги со стола и показал Грею обложку журнала, где две обнаженные девушки слились во французском поцелуе «на публику»: их языки соприкасались самыми кончиками. Журнал назывался «Киски». Языки напоминали Грею куски мяса, такие, обложив льдом, в супермаркетах на витрины выставляют… Желудок сжался – новый приступ тошноты мог начаться в любую минуту.

– Ах да! – воскликнул Дэвис, а увидев выражение лица Грея, даже наушники снял. – Вы же, ребята, такие забавы не любите! Ну, извини! – Он наклонился было к Грею, но тотчас сморщился. – Боже, ну и запашок от тебя! В чем дело?

– Боюсь, съел что-то не то, – опасливо ответил Грей. – Пойду к себе, полежу.

Дэвис испуганно вздрогнул и отодвинулся подальше как будто от стола, а на самом деле – от Грея.

– Ни хрена себе!

– Клянусь, со мной ничего серьезного.

– Боже милостивый, Грей! – От страха глаза солдата чуть не вылезли из орбит. – Что случилось? У тебя жар?

– Меня просто вырвало. В мусорный контейнер. Наверное, съел слишком много, мне нужно прилечь.

Дэвис обвел Грея неуверенным взглядом.

– Вполне возможно, я видел, как ты ешь. И ты, и другие уборщики. Не стоит так на еду налегать! Да и вид у тебя, честно говоря, не очень. Не обижайся, но покойники и то краше. Неужели руководству придется сообщить?

Грей знал: в этом случае опечатают Уровень, и Дэвис застрянет здесь неизвестно насколько. Что случится с ним самим, Грей понятия не имел, а догадки строить боялся. Особого недомогания он не ощущал, и проблема заключалась, вероятнее всего, не в этом. Но она существовала! Кошмары ему и раньше снились, но такие, чтобы вызывали рвоту…

– Слушай, ты уверен? – не унимался Дэвис. – В смысле, случись с тобой что-то серьезное, ты бы мне сказал?

Грей кивнул, чувствуя, как по груди стекает капелька пота.

– Господи, ну и день! – раздосадованно вздохнул Дэвис. – Ладно, на, держи! – Он швырнул Грею ключ от лифта и снял с пояса рацию. – Потом не говори, что я помощь не предлагал! – крикнул он и зачастил в микрофон: – Докладывает пост охраны на Уровне 3. Дежурный уборщик заболел. Нужна замена…

Только Грей его уже не слышал, он спускался на лифте в фойе.

11

К западу от оклахомского города Рэндалл, на пару миль южнее границы с Канзасом, Уолгаст решил сдаться.

«Тахо» притаился в автомойке чуть в стороне от проселочной дороги, номер которой Брэд давно забыл. Светало, и Эми крепко спала, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Три часа они гнали во весь опор. Дойл, как заправский штурман, диктовал маршрут, который составлял по данным навигатора, а позади мигала цепочка огоньков – погоня. Порой, когда они неожиданно сворачивали, огоньки исчезали, но потом неизменно появлялись вновь: копы брали след. Около двух часов ночи Уолгаст увидел автомойку и, выждав момент, свернул. Теперь они сидели в темноте и слушали, как мимо проносятся машины.

– Думаешь, долго придется ждать? – спросил Дойл. Весь его гонор как рукой сняло.

– Трудно сказать, – отозвался Уолгаст. – Пусть подальше отъедут.

– А вдруг они заставу на границе выставят? Или вернутся, сообразив, что потеряли нас?

– Если есть идеи получше, с удовольствием выслушаю!

Дойл задумался. Огромные, нависающие над лобовым стеклом щетки автомойки усиливали чувство клаустрофобии.

– Честно говоря, нет, – буркнул Дойл, и в салоне снова воцарилась тишина. Уолгаст ждал, что вот-вот вспыхнет яркий свет и из громкоговорителя раздастся голос представителя полиции штата, который потребует выйти из машины, держа руки за головой. Сотовые вроде бы ожили: сигнал появился, но аналоговый, такой не кодируется, поэтому Уолгаст с Дойлом не могли позвонить Сайксу и сообщить, где находятся.

– Слушай… – неуверенно начал Дойл. – Прости, что я разборку затеял!

На такой разговор у Уолгаста не было ни сил, ни желания, а ярмарка с каруселями казалась событием далекого прошлого.

– Ладно, тема закрыта!

– Дело в том… Ну, мне нравится моя работа, то есть служба в ФБР. О такой я и мечтал. – Дойл тяжело вздохнул и протер запотевшее пассажирское окно. – По-твоему, что теперь будет?

– Не знаю.

– Да все ты знаешь! – едко парировал Дойл и нахмурился. – И насчет Ричардса в яблочко попал.

За окнам брезжил рассвет. Уолгаст взглянул на часы: почти шесть. Все, хватит тянуть время! Он повернул ключ зажигания и вывел «тахо» из автомойки.

Проснулась Эми. Она резко села, протерла глаза и, оглядевшись по сторонам, объявила:

– Я хочу есть.

– Ну что, покормим ее? – спросил Уолгаст у Дойла.

Дойл не ответил – Брэд чувствовал, что в сознании молодого коллеги появляется мысль, которая у него самого возникла уже давно. В принципе, последний вопрос на деле был констатацией факта: все кончено.

– Давай.

Уолгаст развернул «тахо» и погнал в обратном направлении, то есть к Рэндаллу. Главная улица городка – жалкие пять кварталов, где царило самое настоящее запустение: окна и витрины заклеены бумагой или замазаны мылом. Уолгаст решил, что где-то поблизости притаился «Уол-март» или другой супермаркет, из тех, что быстро стирают с лица земли городишки вроде Рэндалла. В конце квартала ярко горели окна какого-то заведения, а рядом у обочины припарковались как минимум пять пикапов. Так и есть, закусочная!

– Завтрак! – объявил Уолгаст.

Закусочная располагалась в продолговатом, как вагон, зале с навесным потолком, испещренным пятнами жира и копоти. С одной стороны тянулась длинная стойка, напротив – кабинки с мягкими сиденьями. Пахло крепким кофе и горячим маслом. У стойки сидело несколько мужчин в джинсах и фланелевых рубашках. Сгорбившись, они поглощали яичницу и кофе. Уолгаст с Дойлом и Эми заняли кабинку в глубине зала. Официантка средних лет с расплывшейся талией и ясными серыми глазами принесла кофе и меню.

– Чего желаете?

Дойл заявил, что ограничится кофе. «Луэнн» – гласил бэдж официантки, и Уолгаст, взглянув на него, поинтересовался:

– Луэнн, что сегодня самое вкусное?

– Если проголодались, все вкусным покажется, – лукаво улыбнулась Луэнн. – Кукурузная каша вполне приличная.

– Несите, – кивнул Уолгаст и вернул меню официантке.

– А девочке что? – спросила она, бросив взгляд на Эми. – Чего желаешь, солнышко?

– Оладушки.

– И стакан молока, – добавил Уолгаст.

– Принесу сию секунду, – отозвалась Луэнн. – Детка, оладушки тебе понравятся. Наш повар на них мастер!

Эми захватила в ресторан рюкзачок, и Уолгаст проводил ее до женской уборной.

– Мне пойти с тобой?

Девочка покачала головой.

– Ополосни лицо, вычисти зубы и причешись, – велел Брэд.

– Мы едем к доктору?

– Пока нет, наверное. Там видно будет.

Уолгаст вернулся в кабинку.

– Слушай, напарываться на приграничную заставу ни к чему, – тихо сказал он Дойлу. – Неизвестно, как фишка ляжет!

Молодой напарник кивнул: понятно. В перестрелке всякое случается – оглянуться не успеешь, как «тахо» изрешетят пулями, а их перебьют.

– А если связаться с отделением ФБР в Уичито?

– Слишком далеко, добраться не успеем, – покачал головой Уолгаст. – Тем более на этом этапе все будут твердить, что в жизни о нас не слышали. Задание-то с бухты-барахты возникло.

Дойл уставился на чашку с кофе. Глядя на хмурое, осунувшееся лицо коллеги, Уолгаст невольно его пожалел: не ради таких заданий юный Фил пришел служить в ФБР!

– Она хорошая девочка! – сделав глубокий вдох, сказал Дойл. – И какого черта…

– По-моему, с местной полицией проще договориться, – заметил Уолгаст. – Хочешь, отдам тебе ключи от «тахо». Я собираюсь рассказать им все, что знаю. Для нас это лучший выход.

– Для нее это лучший выход, – поправил Дойл без тени упрека: он просто констатировал факт.

– Да, для нее это лучший выход.

Еду принесли, как раз когда Эми вернулась из уборной. Поджаристые оладьи напоминали клоунское лицо, шевелюру повар «дорисовал» взбитыми сливками, а из черники выложил рот и глаза. Эми залила этот кулинарный шедевр сиропом и налегла на него с аппетитом здорового ребенка, запивая каждый кусок глотком молока. Наблюдать, как она ест, было одно удовольствие.

Уолгаст быстро расправился с кашей и отошел в предбанник. Сотовым пользоваться не хотелось, тем более что мобильник все равно остался в машине. Когда Брэд водил Эми в уборную, он заметил в коридоре на стене доисторический таксофон. Он набрал денверский номер Лайлы – раздались длинные гудки, потом включился автоответчик. Что сказать, Брэд не знал и молча повесил трубку. Если сообщение прослушает Дэвид, все равно сотрет.

Когда Брэд вернулся в кабинку, официантка убирала грязные тарелки. Он взял чек и подошел к кассе.

– Здесь есть поблизости участок, отделение полиции или что-то в этом роде? – спросил Уолгаст, вручая деньги Луэнн.

– Шериф отсюда в трех кварталах, – ответила та, проворно спрятала деньги в кассу и с лязгом захлопнула ее. – Только ходить туда не надо. Вон сидит Керк, заместитель шерифа. Что, Керк, правильно я говорю?

– Отстань, Луэнн! Не видишь, я завтракаю!

Уолгаст взглянул на сидящих у барной стойки. Керк, настоящий шкаф с двойным подбородком и грубыми обветренными ручищами, лакомился большой порцией гренков. На завтрак он явился не в форме, а в уютных «рэнглерах», застегнутых под огромным, будто накладным животом, и заляпанной жиром куртке «кархарт» землистого цвета. «В таком городишке небось сразу в трех разных местах работает!» – подумал Уолгаст и шагнул к заместителю шерифа.

– Хочу заявить о похищении ребенка! – объявил он.

Керк разом обернулся, вытер рот салфеткой и недоуменно уставился на Брэда.

– Чего?

От Керка сильно пахло пивом, а судя по щетине, он не брился как минимум сутки.

– Видите ту девочку? Это ее ищет вся страна. Вы же наверняка получили ориентировку!

Заместитель шерифа взглянул на Эми, потом снова на Уолгаста.

– Черт, вы шутите! – с круглыми от удивления глазами пробормотал он. – Это вас в Хомере засекли?

– Точно, точно! – возбужденно зачастила Луэнн и ткнула пальцем в Эми. – Я в новостях видела. Девочка та самая. Солнышко, ты та самая?

– Ничего себе! – Керк поднялся с табуретки, и все присутствующие затихли, внимательно следя за происходящим. – Полиция штата буквально с ног сбилась, вторые сутки девочку ищет. Где вы ее нашли?

– Вообще-то мы и увезли ее из Мемфиса, – с готовностью объяснил Брэд. – Мы похитители. Я специальный агент Уолгаст, а это специальный агент Дойл. Фил, поздоровайся!

Дойл вяло помахал рукой.

– Привет, ребята!

– Специальные агенты? Значит, вы из ФБР?

Уолгаст вытащил удостоверение и положил на стойку перед Керком.

– В двух словах и не объяснишь…

– И вы похитили девочку?

– Да, – кивнул Уолгаст. – А теперь мы хотим сдаться вам, сэр, разумеется, если вы закончили завтракать.

Кто-то из сидевших за стойкой захихикал.

– Да, да, я закончил, – заторопился Керк. Он тупо смотрел на удостоверение Уолгаста, точно не веря собственным глазам. – Что делается, черт подери!

– Ну же, Керк! – засмеялся сидевший рядом. – Арестуй их, раз сами напрашиваются! Или забыл, как это делается?

– Погоди, Фрэнк, я думаю! – Керк смущенно взглянул на Уолгаста. – Извините, я целую вечность аресты не производил. Вот колодцы куда чаще копаю. С преступлениями тут негусто, ну напьется кто, ну буянить начнет. В половине случаев это сам я. А сейчас… У меня даже наручников с собой нет.

– Ничего страшного, мы одолжим, – успокоил его Уолгаст.

Уолгаст посоветовал заместителю шерифа немедленно конфисковать «тахо», но Керк сказал, что за машиной вернется чуть позже. Агенты сдали оружие и вместе с Эми устроились в кабине пикапа Керка, который повез их через три квартала к двухэтажному кирпичному зданию мэрии, судя по крупным цифрам над главным входом, построенному в 1854 году. Уже рассвело, и солнце заливало город мягким, по-утреннему неярким светом. С зеленеющих тополей доносилось птичье пение. Уолгаст чувствовал какое-то безоблачное счастье, у него просто от сердца отлегло! Пока ехали, он держал Эми на коленях, а сейчас опустился перед ней на корточки и положил руки на ее плечи.

– Пожалуйста, слушайся этого дядю, – велел Брэд. – Он посадит меня в камеру, и какое-то время мы с тобой не увидимся.

– Я хочу остаться с тобой! – заявила Эми, и ее глаза заволокло слезами. В горле Брэда образовался комок, но он знал, что поступает правильно. Едва Керк сообщит об аресте, полиция штата почтит Рэндалл своим присутствием, и Эми будет спасена.

– Знаю, милая. – Уолгаст постарался улыбнуться. – Все будет хорошо, вот увидишь!

Полицейское управление Рэндалла располагалось в цокольном этаже. Видя, что похитители настроены мирно, Керк не надел на них наручники. Все четверо быстро обогнули здание и спустились в комнату с низким потолком, парой металлических столов, оружейным шкафом, полным обрезов, и картотечными шкафами вдоль стен. Свет проникал в высокие окна, облепленные прошлогодними листьями. Керк нащупал выключатель. Офис пустовал: секретарь появлялась не раньше восьми, а сам шериф… Заместитель понятия не имел, где его искать, лишь предположил, что «шериф где-то катается».

– Если честно, я не представляю, как оформить арест, – признался Керк. – Лучше шефа по рации вызову! Эй, а вы в камере подождать согласны? У нас всего одна, мы в ней старые коробки храним, но вам, надеюсь, места хватит.

Брэд согласился, тогда Керк отвел их с Дойлом к камере, отпер дверь и запустил.

– Я тоже хочу в камеру! – заявила Эми.

– Вот так похищение! – недоуменно нахмурился Керк. – В жизни ни о чем подобном не слышал!

– Все в порядке! – заверил Уолгаст. – Пусть со мной подождет.

Керк задумался.

– Ладно, пусть ждет в камере, по крайней мере, до приезда моего шурина.

– А кто ваш шурин?

– Джон Прайс, местный шериф.

Минут через десять подъехал мужчина в форме цвета хаки и направился прямо к камере. Шериф Рэндалла был по-юношески сухопар, а вот ростом не вышел, даже с учетом ковбойских сапог на каблуках, сшитых, по мнению Уолгаста, из какого-то модного материала – кожи ящерицы или шкуры пони. Очевидно, шериф Прайс носил их, чтобы казаться выше.

– Черт подери! – изумленно прогудел шериф. Он стоял, уперев руки в бока, и смотрел на задержанных. На подбородке белел клочок бумаги: вероятно, Прайс брился в спешке и порезался. – Так вы, ребята, из ФБР?

– Точно!

– Ну и дурдом! – Шериф повернулся к Керку. – А почему девочка в камере?

– Сама попросилась.

– Керк, нельзя же ребенка в камеру сажать! Этих двоих ты зарегистрировал?

– Решил тебя дождаться.

– Знаешь, Керк, тебе нужно всерьез поработать над повышением самооценки! – раздраженно проговорил шериф. – Сколько раз мы это обсуждали! Ты чересчур фамильярничаешь с Луэнн и остальными, вот они и зарываются! – Заместитель молчал, и Прайс сменил тему: – Пожалуй, стоит в полицию штата позвонить. Они же обыскались эту девочку! Эй, малышка, ты как, в норме?

Эми, сидевшая на бетонной скамье рядом с Уолгастом, коротко кивнула.

– Она сама к нему попросилась, – повторил Керк.

– Плевать мне, что она попросилась! – Шериф достал ключ и открыл камеру. – Пойдем, малышка! – позвал он и протянул Эми руку. – В тюрьме детям не место. Я колы тебе куплю! Керк, позвони Мэвис и скажи, что она нам срочно нужна!

Когда агенты остались вдвоем, развалившийся на скамье Дойл в изнеможении запрокинул голову и зажмурился!

– Боже милостивый! – простонал он. – Я что, на съемку «Зеленых просторов» попал?

Прошло около получаса. Из соседней комнаты доносились голоса Керка и Прайса, которые спорили, что делать и куда звонить в первую очередь. В полицию штата? Окружному прокурору? Пока официально даже арест не оформили. Впрочем, спешить было некуда, формальности могли подождать. Уолгаст услышал, как открылась дверь, и с Эми заговорила какая-то женщина: «Ты настоящая куколка! Как зовут твоего кролика? Любишь мороженое? Через пару минут откроется магазин, если хочешь, я сбегаю и куплю». В принципе, все это он предвидел еще в полумраке автомойки, когда сидел в «тахо» рядом с Дойлом и решил сдаться. О содеянном Уолгаст нисколько не жалел. Наоборот, радовался, а камера, первая из, вероятно, многих в его жизни, казалась чуть ли не уютной. Интересно, у Энтони Картера тоже возникали подобные ощущения? Он тоже говорил себе: «Вот такой теперь будет моя жизнь»?

К камере подошел Прайс с ключом в руках.

– Сюда едет полиция штата, – раскачиваясь на каблуках, объявил шериф. – Судя по тому, что я слышал, вы, ребята, осиное гнездо разворошили! – Он просунул сквозь прутья наручники. – Думаю, вы умеете ими пользоваться.

Дойл с Уолгастом надели друг другу наручники, Прайс открыл камеру и повел их в свой кабинет. Эми сидела за столом секретаря на складном металлическом стуле, держала на коленях рюкзачок и ела мороженое. Рядом устроилась пожилая женщина в зеленом брючном костюме и показывала девочке новую раскраску.

– Это мой папа! – объявила Эми.

– Этот дядя? – Женщина удивленно взглянула на Уолгаста. У нее были темные, старательно нарисованные брови и копна жестких цвета воронова крыла волос – парик. – Этот дядя – твой папа? – переспросила она.

– Не обращайте внимания, – покачал головой Уолгаст.

– Это мой папа! – строго, даже с укоризной повторила Эми. – Папочка, нам нужно идти. Сейчас же!

Прайс достал дактилоскопический набор, а Керк готовил фотоаппарат и специальную фоновую заставку.

– О чем это она? – поинтересовался Прайс.

– A-а, долгая история! – отмахнулся Уолгаст.

– Скорее, папочка, пойдем отсюда!

Уолгаст услышал, как открывается входная дверь. Женщина обернулась.

– Чем могу помочь?

– Доброе утро! – ответил мужчина, голос которого показался Уолгасту знакомым.

Шериф только-только собрался погрузить пальцы арестованного в дактилоскопический порошок. Мельком глянув на Дойла, Брэд сразу догадался, в чем дело.

– Это управление местной полиции? – церемонно уточнил Ричардс. – Привет-привет! Ба, неужели все «пушки» настоящие? Тут же целый арсенал! Сейчас я вам кое-что покажу!

Уолгаст повернулся и увидел, как Ричардс стреляет женщине в лоб. Выстрел был всего один, с близкого расстояния, а длинный цилиндр глушителя превратил его в хлопок. Женщина качнулась, парик съехал набок, глаза от ужаса стали совсем круглыми. На грязный пол потекла тонкая струйка крови. Руки женщины взметнулись, а через секунду повисли безжизненными плетями.

– Упс, пардон! – поморщился Ричардс и обошел вокруг стола. Комната наполнилась резким запахом пороха. Прайс с Керком от страха разинули рты и словно примерзли к месту. Или, пожалуй, дело было не в страхе, а в недоумении – оба чувствовали себя героями фильма с совершенно нелогичным сценарием. – Так… – Ричардс прицелился. – …Стоим и не двигаемся. Вот молодцы! – Он хладнокровно застрелил обоих.

Никто из троих даже не пошевелился. Убийство напоминало замедленное кино, хотя было совершено за считанные секунды. Уолгаст взглянул на мертвую женщину, потом на тела Прайса и Керка. Как удивительна смерть! Как абсолютна, непоправима и самодостаточна! Эми не сводила глаз с лица убитой: когда грянул выстрел, их разделяло лишь несколько футов. Рот несчастной открылся, будто она собиралась заговорить, по лбу струилась кровь, заливала глубокие морщины, растекалась, как река по долине. В руках Эми таяло недоеденное мороженое, вероятно, оно таяло и во рту, обволакивая язык молочной сладостью. «Ну вот, теперь вкус мороженого у Эми будет ассоциироваться с трагедией», – неожиданно подумал Уолгаст.

– Мать вашу, вы застрелили их, застрелили! – заголосил Дойл.

Прайс упал рядом со своим столом. Ричардс проворно опустился возле него на колени, достал ключ от наручников, швырнул Уолгасту, а потом вяло махнул пистолетом Дойлу, который косился на оружейный шкаф.

– Даже не думай! – предупредил Ричардс, и Дойл сник.

– Вы же не пристрелите нас? – освободив руки, спросил Уолгаст.

– Не сейчас.

Эми заплакала, подавилась воздухом и заикала. Уолгаст передал ключи Дойлу и прижал девочку к себе. Она казалась такой слабой, испуганной, сломленной.

– Тише, маленькая, тише, тише! – ничего другого Брэд придумать не смог.

– Все это очень трогательно, – заявил Ричардс, вручая Дойлу розовый рюкзачок Эми. – Если мы не уйдем сейчас же, мне придется снова стрелять, причем много, а я с утра уже настрелялся!

Уолгаст вспомнил придорожный ресторан: неужели там все тоже перебиты? Перепуганная Эми плакала и икала – от ее слез рубашка Брэда промокла насквозь.

– Господи, она же ребенок!

– Почему все повторяют это как заведенные? – недовольно переспросил Ричардс и указал пистолетом в сторону двери. – Вперед!

Освещенный утренним солнцем «тахо» стоял на подъездной аллее рядом с машиной Прайса. Ричардс усадил Дойла за руль, Уолгаста – рядом, а сам устроился сзади вместе с Эми. Уолгаст чувствовал себя абсолютно беспомощным: столько мучился, столько раз поступался собственными принципами, а сейчас вынужден повиноваться. Они покинули город и оказались в открытом поле, где ждал вертолет с обтекаемым черным корпусом без опознавательных знаков. Стоило подъехать – широкие лопасти пропеллера ожили. Вдали послышался вой сирен, с каждой секундой звучавший все ближе.

– Быстрее! – скомандовал Ричардс и махнул пистолетом. Едва они поднялись по трапу, вертолет взлетел. Уолгаст крепко прижимал к себе Эми. Реальность напоминала сон, ужасный, отвратительный сон: Брэд бессильно наблюдал, как у него отнимают самое дорогое. Этот сон ему снился и раньше, этот кошмар, в котором Уолгаст хотел, но никак не мог умереть.

Вертолет резко развернулся; в иллюминаторах мелькнуло поле, а у его кромки – несущийся вперед кортеж из девяти патрульных машин. Сидевший в кабине Ричардс ткнул в лобовое стекло и что-то сказал пилоту. Вертолет развернулся в другую сторону и неподвижно завис над полем. Патрульные машины отделяло от «тахо» лишь несколько сот ярдов. Ричардс знаком велел Уолгасту надеть наушники и приказал:

– Смотри!

Ответить Брэд не успел. Мелькнула ослепительная вспышка, и вертолет сотряс мощный удар. Уолгаст схватил Эми за плечи и прижал к себе, а когда снова выглянул в иллюминатор, от «тахо» осталась лишь дымящаяся яма, в которой бы легко уместился целый особняк. Наушники вибрировали от хохота Ричардса. Вертолет снова развернулся, набрал скорость так стремительно, что пассажиров прижало к сиденьям, и полетел прочь.

12

Он покойник. С этой аксиомой Уолгаст смирился, как с непреложным законом природы. Когда наступит развязка, Ричардс отведет его в уединенную комнату, смерит взглядом, таким же, каким напоследок одарил Прайса и Керка – бесстрастным взглядом снайпера, целящегося кием в шар или бумажным комком в мусорную корзину, – и все, конец. Впрочем, возможно, его выведут на улицу – Уолгаст очень на это надеялся! – и прежде чем Ричардс прострелит ему голову, он увидит деревья и подставит лицо солнечным лучам. Пожалуй, стоит даже попросить: «Я хотел бы умереть, глядя на деревья. Вы не возражаете? Сложностей-то в сущности никаких!»

Уолгаст находился на территории объекта уже двадцать семь дней. По его подсчетам, началась третья неделя апреля. Что стало с Эми и Дойлом, Брэд понятия не имел: их разделили сразу после приземления. Ричардс и группа вооруженных солдат куда-то уволокли Эми, а их с Дойлом снабдили усиленной охраной, а потом тоже разлучили. «Разбор полетов» не произвели, чему Брэд сперва немало удивился, но со временем понял причину: они с Дойлом выполняли неофициальное задание! Его история никого не интересовала, потому что с формальной точки зрения была лишь байкой. Уолгаст не понимал одного: почему Ричардс сразу его не пристрелил.

Брэда заперли в комнате тоскливее номера самого дешевого мотеля: ни коврика, ни шторки на окне, мебель громоздкая, безликая, привинченная к полу. Там, где когда-то стоял телевизор, из стены торчали провода. В крошечной уборной пол был холоднее льда. В коридор вела массивная дверь, и, когда она открывалась, снаружи раздавался громкий писк. Еду приносили молчаливые, неповоротливые мужчины в коричневых комбинезонах без опознавательных знаков. Они ставили подносы на столик, за которым Уолгаст проводил в ожидании целые дни. Дойл наверняка занимался тем же самым, если, конечно, Ричардс его уже не пристрелил.

Сосновый бор, видневшийся из окна, не особенно впечатлял, но порой Уолгаст любовался им часами. Весна уверенно вступала в свои права и напоминала об этом то капелью с крыш, то журчанием ручьев в канавах. В лесу таял снег, и отовсюду доносился перезвон вешних вод. Если встать на цыпочки, за деревьями просматривались забор и движущиеся вдоль него фигурки. Однажды, на четвертой неделе заточения Брэда, разразилась гроза невероятной силы. В горах целую ночь рокотал гром, а наутро, выглянув в окно, Уолгаст увидел: последние следы зимы исчезли, смытые дождем.

Через день приносили чистую докторскую форму и тапочки. Брэд пытался разговорить молчунов в комбинезонах, даже имена их спрашивал, но в ответ не услышал ни слова. Мужчины двигались неловко, их шаги казались тяжелыми и неуверенными, а лица – застывшими и апатичными, как у живых мертвецов из старых фильмов. Восставшие из могил окружали заброшенные фермы, стонали, путались в ногах и полуистлевших костюмах, в которых их похоронили, – мальчишкой Брэд обожал такие фильмы, не понимая, насколько они реальны. Живые мертвецы… Разве это не удачная метафора, обозначающая людей среднего возраста?

Порой целая жизнь превращается в беспросветную последовательность ошибок, каждая из которых подталкивает к последней черте. А ведь большинство этих ошибок не твои, а заимствованные: проникаешься чужой утопией и делаешь ее своим жизненным кредо. Эту истину Брэд вывел, когда катался на карусели с Эми, хотя зерно ее зрело в сознании почти год. Сейчас неожиданно появилось время, чтобы хорошенько поразмыслить. Заглянешь в глаза такому, как Энтони Картер, и видишь, куда приводят чужие мечты. В тот вечер на ярмарке в голову Брэда пришла первая за несколько лет нормальная мысль. Первая после случившегося с Лайлой и с Евой. Ева умерла, не дожив до годика лишь три недели, и с тех пор Уолгаст бродил по свету, как оживший мертвец или как человек, вместо ребенка несущий на руках призрака. Вот почему Брэд так легко ладил с Картером и остальными: он ничем от них не отличался.

«Где сейчас Эми? Что с ней? – снова и снова думал Брэд. – Только бы не страдала от одиночества и не боялась!» – надеялся он. И не просто надеялся, а исступленно цеплялся за эту мысль и отчаянно желал, чтобы так и получилось. Брэд гадал, увидятся ли они снова, порой вскакивал со стула и бросался к окну, точно ожидая разглядеть девочку в тени деревьев.

Часы текли сплошным потоком, перемежаясь лишь сменой дня и ночи да появлением мужчин с едой, к которой Уолгаст почти не притрагивался. Спал Брэд без сновидений. Когда просыпался, голова гудела, а руки и ноги казались тяжелыми, как гири. «Сколько мне осталось?» – все чаще думал он.

Утром тридцать четвертого дня к нему пришел посетитель. Сайкс. Господи, как он изменился! Если два года назад полковник выглядел безукоризненно, то сегодня, одетый точно так же, напоминал больного бездомного пса: форма мятая, вся в пятнах, на щеках и подбородке щетина, глаза налиты кровью, как у боксера-любителя после нескольких раундов против чемпиона мира. Сайкс тяжело опустился на стул напротив Уолгаста, сложил руки на коленях и откашлялся.

– Хочу попросить об услуге.

Уолгаст не помнил, когда в последний раз разговаривал. Он попытался ответить, но дыхательное горло отвыкло от активной работы и не слушалось, поэтому голос прозвучал, как хриплое карканье.

– Хватит с меня услуг!

Сайкс набрал в грудь побольше воздуха. Пахло от него отнюдь не свежестью – застарелым потом и нестиранной синтетикой. Взгляд полковника метался по убогой комнатушке.

– Вероятно, такое отношение кажется… неблагодарным. Да, согласен.

– Засуньте это согласие себе в задницу! – процедил Брэд и мысленно похлопал себя по плечу: молодчага!