Текст книги "Беги, Четверг, беги, или Жесткий переплет"
Автор книги: Джаспер Ффорде
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
– Откуда ты знаешь?
– Скажем так, дежавю. Что-то должно произойти, и я в этом замешана.
Покинув ошарашенного напарника, я бросилась на станцию, показала билет контролеру и поднялась по стальным ступеням на платформу в пятидесяти футах над землей. Двери вагона с шипением открылись, и я вошла внутрь, на сей раз в точности зная, что делать.
Глава 4а.
Пять совпадений, семь Ирм Коэн и одна отчаявшаяся Четверг Нонетот
Эксперимент с неандертальцами явился одновременно и величайшей удачей и величайшим провалом генетической революции. Удачей, поскольку из небытия вернули двоюродного брата Homo sapiens, и провалом, поскольку ученые радостно взирали на поставленный эксперимент с высоты своей башни из слоновой кости, но не предвидели социальных последствий, которые могло вызвать появление нового человеческого вида в мире, где ему подобных не существовало уже более тридцати тысяч лет. Поэтому неудивительно, что столько неандертальцев чувствовали себя растерянными и не подготовленными к тяготам современной жизни. И Homo sapiens в этом случае показал себя человеком отнюдь не разумным.
ГЕРХАРД ФОН КАЛЬМАР. Неандертальцы: возвращение после недолгого отсутствия
Совпадения – странная штука. Мне нравится история об игроке в покер по имени Фэллон, шулере, застреленном в Сан-Франциско в тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году. Ребята сочли, что делить выигрыш в шестьсот баксов, оставшийся после покойного, – дурная примета, и потому решили отдать деньги первому встречному, надеясь их отыграть. Тот поставил эти шестьсот и выиграл две двести, а приехавшая полиция попросила его вернуть те первоначальные шестьсот, так как их надо отдать ближайшему родственнику покойного. После краткого расследования деньги вернули игроку, поскольку он оказался сыном Фэллона, не видевшим папеньку лет семь.
Отец рассказывал мне, что на большую часть совпадений можно спокойно не обращать внимания. «Было бы куда интереснее, – говаривал он, – если бы совпадений не было.»
Я вошла в вагончик воздушного трамвая и потянула стоп-кран. Водитель-неандерталец недоуменно смотрел на меня, пока я протискивалась в открытую дверь его кабины. Вытряхнув его оттуда, я дала ему в челюсть, а потом надела на него наручники. Посидит несколько дней в кутузке и вернется к миссис Киэлью. Стайка женщин на сиденьях в тихом шоке смотрела, как я его обыскиваю. Пусто. Осмотр кабины дал только коробку для сэндвичей, но вырезанного из куска мыла пистолета не обнаружилось.
Дама на высоких каблуках, которая в тот, первый, раз возбужденно тыкала в водителя зонтиком, теперь кипела праведным гневом:
– Какой позор! Напасть на несчастного беззащитного неандертальца! Я все расскажу мужу!
Другая женщина вызвала ТИПА-21, третья дала неандертальцу платочек, чтобы тот вытер разбитый рот. Я освободила Киэлью и попросила извинения, затем села и опустила голову на руки, не понимая, в чем ошиблась. Всех женщин звали Ирма Коэн, но ни одна из них этого факта не узнает – папа сказал, что такое случается сплошь и рядом.
– Что ты сделала? – спрашивал меня Виктор несколько часов спустя в отделе литтективов.
– Дала в челюсть неандертальцу.
– Почему?
– Я думала, у него пистолет.
– У неандертальца? Пистолет? Чушь!
Виктор запер дверь в кабинет – редкий случай. Агента Нонетот взяли под арест, предъявили обвинение, допросили и под конвоем препроводили к непосредственному начальнику, тот поручился за свою подчиненную, и меня освободили. Я бы лопнула от злости, не будь настолько сбита с толку. И еще мне было стыдно перед Киэлью за выбитый зуб.
– Если бы у него действительно оказался пистолет, то вырезанный из куска мыла, – продолжала я. – Он хотел, чтобы ТИПА-агенты из четырнадцатого его застрелили. Но это еще не все. Целились на самом деле в меня. Прокатись я на воздушном трамвае, мисс Нонетот, а не Киэлью вынесли бы из вагончика в пластиковом мешке. Меня подставили, Виктор. Кто-то манипулирует событиями, пытаясь убрать мою персону при помощи случайной пули ТИПА-снайпера, – может быть, у него шуточки такие. Не выдерни меня папа оттуда, я бы сейчас играла на арфе в райских кущах.
Виктор смотрел в окно, стоя ко мне спиной.
– И еще отгадки в том кроссворде!..
Аналогиа вернулся к столу, взял бумагу и прочел ответы, подчеркнутые зеленой ручкой.
– Надоеда, Четверг, прощай.
Он пожал плечами.
– Совпадение. Я легко могу составить любое предложение из любых ответов. Сама посмотри. – Он глянул на слова. – Планета, гибель, скоро. Что это значит? Что мир скоро погибнет?
– Ну…
Он сунул донесение о моем аресте в папку для исходящих бумаг и сел.
– Четверг, – негромко сказал он, хладнокровно глядя на меня, – я большую часть жизни провел в органах правопорядка и могу тебе сказать, что не существует такого преступления, как «покушение на убийство путем использования совпадений в альтернативном будущем неизвестным преступником или преступниками».
Я вздохнула и потерла лоб. Конечно, он прав.
– Хо-ро-шо, – вздохнул он. – Вот тебе мой совет, Четверг. Скажи, что неандерталец – преступник, что он напомнил тебе призрака, – в общем, ври, что угодно. Ведь только упомяни о несанкционированных действиях Хроностражи – и твой жетон отправится служить Скользому вместо пресс-папье. Я напишу тебе положительную характеристику для ТИПА-1. Если повезет и защита попадется хорошая, отделаешься выговором. Ради бога, неужели ты так и не усвоила урока после того неудачного пикника на Ml?
Он встал, потирая ноги. Тело переставало его слушаться. Тазобедренный сустав, вживленный несколько лет назад, снова требовал замены. Безотказен присоединился к нам, предварительно пропустив скопированные страницы «Карденио» через стихоанализатор. И, что было на него непохоже, проявлял внешние признаки возбуждения – едва не подпрыгивал.
– Ну и как? – поинтересовалась я.
– Изумительно! – ответил мой напарник, размахивая печатным отчетом. – Вероятность того, что автор – Уилл, девяносто четыре процента! Даже лучшая подделка давала не больше семидесяти шести! Но стихоанализатор отметил и следы соавторства!
– А чьего, не сказал?
– Семьдесят три процента сходства с Флетчером, а это уже кое-что, хотя у нас и нет исторических свидетельств. Подделать Шекспира – одно, а подделать вещь, написанную в соавторстве, – совсем другое.
Мы все сидели молча. Виктор задумчиво тер лоб, тщательно подбирая слова.
– Ладно, результат на первый взгляд странный и невозможный, но, пожалуй, нам придется признать, что это правда. Наша находка может оказаться величайшим литературным событием в истории. Пока лучше обо всем помалкивать, а я попрошу профессора Спуна взглянуть лично. Нам нужна стопроцентная уверенность. Не хочу опозориться, как с «Бурей».
– Поскольку книга не является государственной собственностью, – заметил Безотказэн, – то копирайт будет принадлежать Скокки-Маусу следующие семьдесят шесть лет.
– Все театры мира захотят поставить пьесу, – добавила я. – А права на экранизацию!
– Вот именно, – сказал Виктор. – Он сидит не только на самом фантастическом литературном открытии за последние три сотни лет, но еще и на бочке чистейшего золота! Вопрос в том, как эта штука столько лет провалялась у него в библиотеке и никто ее не обнаружил? Библиотеку же изучали начиная с тысяча семьсот девятого года. И как ученые ухитрились ее проглядеть? Идеи есть?
– Ретрокража? – предположила я. – А вдруг какой-нибудь оперативник Хроностражи решил вернуться в тысяча шестьсот тринадцатый год и украсть рукопись в порядке скромной прибавки к пенсии?
– ТИПА-12 очень серьезно относится к ретро-кражам, и меня заверяли, что подобные преступления рано или поздно раскрывают, а с виновными всегда поступают по всей строгости закона. Но все же такое возможно. Безотказэн, не позвоните ли в ТИПА-12?
Мой напарник потянулся было к трубке, но тут телефон зазвонил сам.
– Алло?.. Вы говорите – нет? Ладно, спасибо.
Он положил трубку.
– Хроностража говорит, они тут ни при чем.
– Как думаете, сколько она может стоить? – спросила я.
– Сотню миллионов, – ответил Виктор. – Две сотни. Кто знает? Я позвоню Скокки-Маусу и велю ему помалкивать. За одно то, чтобы только ее прочесть, убить могут. И больше никому об этом ни слова, понятно?
Мы кивнули.
– Хорошо. Четверг, управление очень серьезно относится к внутренним расследованиям. Завтра в четыре ТИПА-1 желает поговорить с тобой насчет происшествия на воздушном трамвае. Меня просили временно отстранить тебя от работы, но я их послал. Просто придумай до завтра какое-нибудь оправдание. Вы оба хорошо поработали. Помните: никому ни слова!
Мы поблагодарили его и вышли из кабинета. Безотказэн уставился в стену и через мгновение изрек:
– Меня все же беспокоят эти отгадки из кроссворда. Если бы я не верил, что совпадения всего лишь случайность или заезженный диккенсовский сюжетный ход, то решил бы, что тебя пытается достать какой-то старый враг.
– Причем с чувством юмора, – согласилась я.
– Это, очевидно, исключает «Голиаф» из списка подозреваемых, – задумчиво проговорил Безотказэн. – Куда звонишь?
– В ТИПА-5.
Я нашарила в кармане карточку агента Кроуви и набрала номер. Он ведь сам просил меня звонить в случае «чрезвычайно странных происшествий». Вот я и позвонила.
– Алло? – раздался грубый голос после долгих гудков.
– Четверг Нонетот, ТИПА-27, – представилась я. – У меня информация для агента Кроуви.
Долгая пауза.
– Агент Кроуви переведен.
– Тогда позовите агента Ффарша.
– Оба агента переведены, – отрезал мой собеседник. – Нелепый несчастный случай при укладке линолеума. Похороны в пятницу.
Неожиданная новость. Я не могла придумать никакого разумного ответа и потому пробормотала:
– Мне очень жаль.
– Мне тоже, – бросил грубиян на том конце провода и положил трубку.
– Что случилось? – спросил Безотказэн.
– Оба погибли, – тихо ответила я.
– Аид?
– Линолеум.
Мы немного посидели молча, ошарашенные этой новостью.
– Может, Аид умел манипулировать совпадениями? – спросил Безотказэн.
Я пожала плечами.
– А вдруг, – задумчиво произнес мой напарник, – тут и правда всего-навсего совпадение?
– Возможно, – ответила я, искренне желая в это поверить. – Ой, чуть не забыла. Мир погибнет вечером двенадцатого декабря, в половине девятого.
– Серьезно? – безразличным тоном спросил Прост.
Апокалиптические предсказания нас не удивляли. Миру предсказывали конец чуть ли не каждый год с начала истории человечества.
– И каким образом на сей раз? Чума или гнев Господень?
Сунув руку в карман, я достала выданный мне отцом пакетик и протянула Безотказэну. Тот взял его и принялся внимательно изучать.
Я посмотрела, который час, и собралась уходить.
– Что это такое? – спросил Безотказэн, разглядывая розовое желе.
– Сама не знаю. Не снесешь в лабораторию на анализ?
Мы попрощались, и я двинулась к выходу из конторы, по дороге налетев на Джона Смита, маневрировавшего тачкой, в которой лежала морковка величиной с пылесос. На овоще-переростке красовалась бирка с надписью «вещественное доказательство». Я открыла ему дверь.
– Спасибо, – пропыхтел он.
Я села в машину и выехала с парковки. На пять часов мне назначил прием врач, и я во что бы то ни стало должна была к нему попасть.
Глава 6.
Семейство
Лондэн Парк-Лейн служил вместе со мной в Крыму в семьдесят втором году. Он потерял ногу, подорвавшись на противопехотной мине, и друга – в результате военной ошибки. Другом был мой брат Антон, и Лондэн дал против него показания во время расследования последствий катастрофической «атаки легкой танковой бригады» в тысяча девятьсот семьдесят третьем. В провале операции обвинили моего брата, Лондэна с почестями отправили в отставку, а я получила Крымскую звезду за отвагу. Мы десять лет не разговаривали, а два месяца назад поженились. Забавно жизнь порой оборачивается.
ЧЕТВЕРГ НОНЕТОТ. Воспоминания о Крымской войне
– Милый, я дома!
С кухни послышалось царапанье – это Пиквик неуклюже бросился мне навстречу по скользкому кафелю. Я сама сконструировала его, когда клонированных домашних животных еще продавали без лицензии. Он принадлежал к ранней версии один-два, и этим объяснялось отсутствие крыльев – в первые два года устранять такой недостаток еще не умели. Дронт радостно щелкал клювом и дергал головой, затем сунулся в мусорную корзину, чтобы вытащить мне оттуда какой-нибудь подарок, и в конце концов извлек просроченный рекламный флайер распродажи в магазине «Лорна Дун». Я почесала ему горлышко, он побежал на кухню, остановился и снова задергал головой.
– Приве-ет! – откликнулся Лондэн из своего кабинета. – Хочешь сюрприз?
– Если приятный, то да! – ответила я.
Пиквик вернулся ко мне, снова заклацал клювом и потянул меня за джинсы. Затем бросился на кухню и стал ждать меня у своей корзинки. Заинтригованная, я подошла посмотреть. И тут я узрела причину такого возбуждения. Посреди корзины на огромной куче рваных бумажек лежало яйцо.
– Пиквик! – воскликнула я. – Да ты же девочка!
Пиквик снова задергала головой, возбужденно тычась в меня. Потом она успокоилась, осторожно залезла к себе в корзинку, распушила перья, потрогала яйцо клювом, обошла его несколько раз и наконец осторожно уселась сверху. Мне на плечо легла рука. Я накрыла своей ладонью пальцы Лондэна и встала. Он поцеловал меня в шею, и я обняла его.
– Я думал, что Пиквик – мальчик, – сказал он.
– Я тоже.
– Это знак?
– То, что Пики снес яйцо и оказался девочкой? – уточнила я. – Неужели ты на сносях, Лондэн?
– Нет, глупышка, ты понимаешь, что я имею в виду.
– Понимаю? – спросила я, глядя на него снизу вверх и старательно изображая невинное непонимание.
– Ну?
– Что – «ну»?
Я смотрела в его сияющее озабоченное лицо, старательно изображая недоумение. Но притворяться долго я не могла и вскоре разразилась девчоночьим хихиканьем и слезами. Он крепко обнял меня одной рукой, а другую ласково положил мне на живот.
– Он там? Ребенок?
– Да. Маленький пищащий розовый комочек. Семь недель. Родится в июле, наверное.
– Как себя чувствуешь?
– Нормально, – сказала я. – Вчера немного мутило, но, может быть, это с беременностью и не связано. Буду работать, пока не начну ходить вразвалочку, а потом попрошусь в отпуск. А ты как?
– Странно, – ответил Лондэн, снова меня обнимая. – Окрыленно во всех смыслах слова… С кем я могу поделиться новостью?
– Пока ни с кем, а то твоя мама засядет за вязание и увяжется вусмерть!
– А что ты имеешь против ее вязания? – спросил муж с деланным негодованием.
– Да ничего, – хихикнула я. – Только кладовка не резиновая.
– По крайней мере, ее вещи опознаваемы, – ответил он. – А вот джемпер, подаренный твоей мамой мне на день рождения… она меня случайно не перепутала с кальмаром?
Я снова уткнулась носом в шею мужа и крепко обняла его. Он ласково погладил меня по затылку, и так мы простояли несколько минут, не говоря ни слова.
– Удачный был день? – спросил он наконец.
– Ну, – начала я, – мы нашли «Карденио», меня застрелил снайпер из ТИПА-14, я прокатилась автостопом, видела Хоули Гана, пережила слишком много совпадений и дала в челюсть неандертальцу.
– На сей раз шины не пропорола?
– Даже две, причем одновременно.
– А каков из себя этот Ган?
– Трудно сказать. Он приехал к Скокки-Маусу, когда мы уже уходили. А что, снайпер тебя ни капельки не интересует?
– Сегодня вечером Хоули Ган будет говорить об экономических основах соглашения о свободной торговле с Уэльсом…
– Лондэн, – напомнила я, – сегодня мы идем в гости к моему дяде. Я обещала маме, что мы там будем.
– Да, я знаю.
– Может, ты все же спросишь меня об инциденте с ТИПА-14?
– Ладно, – вздохнул Лондэн. – Что там произошло?
– И не спрашивай!
Мой дядя Майкрофт объявил об уходе на пенсию. Ему стукнуло семьдесят семь, а после заварушки с Прозопорталом и заточения Полли в стихотворении Вордсворта «Как облако бродил я, одинокий» оба пришли к выводу, что с них хватит. Корпорация «Голиаф» предлагала Майкрофту не один, а целых два незаполненных чека, лишь бы тот возобновил работу над новым Прозопорталом, но дядя стойко отказывался, уверяя, будто не в силах возродить Портал, даже если бы захотел. Мы подъехали на моей машине к маминому дому и припарковались у обочины.
– Никогда не думала, что Майкрофт отойдет от дел, – сказала я, пока мы шли по улице.
– Я тоже, – ответил муж. – Как думаешь, чем он займется на досуге?
– Станет, скорее всего, смотреть «Назови этот фрукт!». Он говорит, что эти мыльные оперы и угадайки идеально способствуют постепенному отупению.
– Он недалек от истины, – добавил Лондэн. – Посмотришь несколько лет «Морж-стрит, 65», и смерть покажется желанным развлечением.
Мы открыли садовые ворота и поприветствовали дронтов, на шее у которых по случаю праздника красовались розовые ленточки. Я дала им несколько зефирчиков, и они жадно заклацали, наперебой выхватывая лакомство у меня из рук. Парадную дверь открыл Уилбур, один из сыновей Майкрофта, выглядевший значительно старше своих лет. Лондэн уверял, будто мой кузен нарочно состарился преждевременно, дабы побыстрее разделаться с работой, выйти на пенсию и посвятить себя игре в гольф чуть раньше положенного.
– Привет, Четверг! – радостно воскликнул он, провожая нас в дом.
– Привет, Уилби. Все в порядке?
– Я – в полном порядке, – ответил Уилбур, мило улыбаясь. – Привет, Лондэн. Читал твою последнюю книгу. Большой рывок, должен сказать.
– Спасибо на добром слове, – сухо отозвался Лондэн.
– Выпить хотите?
Он предложил нам по бокалу, и я жадно схватила свой. Уже поднесла его ко рту, когда Лондэн отнял его у меня. Я посмотрела на него, а он одними губами произнес:
– Малыш.
Черт. У меня даже мысли не возникло.
– Меня повысили, знаете? – сообщил Уилбур, провожая нас по коридору в гостиную.
Он остановился, давая нам возможность пробормотать невнятные поздравления, а затем продолжал:
– «Объединенное Пользопричинение» всегда продвигает тех, кто подает особые надежды, а я проработал десять лет в управлении пенсионным фондом, и «ОбПол» решило, что я созрел для чего-то нового и динамичного. И сейчас я исполнительный директор их филиала «Майкротех»!
– Господи, ну и совпадение! – саркастически сказал Лондэн. – Это что, компания Майкрофта?
– Простое совпадение, – подчеркнуто произнес Уилбур, – как вы сами сказали. Мистер Бодрофф, президент Майкротеха, объявил, что это лишь благодаря моей старательности; я…
– Четверг, дорогая! – вмешалась Глория, жена Уилбура.
В девичестве Скокки-Маус, она вышла замуж за Уилбура, ошибочно полагая, что он: а) богатый наследник и б) умен, как его отец, – но, как это ни печально, ни одно из ее ожиданий не оправдалось.
– Дорогая, ты просто божественно выглядишь! Ты похудела?
– Понятия не имею, Глория… а ты изменилась.
И действительно. Обычно разодетая в пух и прах, в дорогих нарядах и шляпках, ярко накрашенная и увешанная драгоценностями, на сей раз жена кузена облачилась в летние хлопчатобумажные брюки и рубашку. Косметикой она в кои-то веки не злоупотребила, а ее волосы, всегда тщательно уложенные, сегодня оказались стянуты в хвост простой черной резинкой.
– Что скажешь? – спросила она, поворачиваясь и давая возможность рассмотреть себя как следует.
– А куда делись платья по пятьсот фунтов? – спросил Лондэн. – К вам что, судебные приставы приходили?
– Да нет, это же последний писк! «КРОТкая мисс» рекламирует стиль Четверг Нонетот! Сейчас он самый модный!
– Забавно, – покивала я, недоумевая, когда же закончится вся эта нелепая раскрутка дела Эйр в прессе.
Корделия дошла до того, что получила лицензию на пазлы и фигурки-трансформеры, прежде чем я успела ее остановить. Интересно, к этому она тоже руку приложила?
– Если бы Джен Эйр спас Бонзо-вундерпес, – осведомилась я, пытаясь сохранить безразличный вид, – вы бы надели ошейники с шипами и стали обнюхивать друг другу задницы?
– Можно и без грубостей обойтись! – надменно ответила Глория, смерив меня взглядом. – Ты гордиться должна. Представь себе, в декабрьском номере «КРОТкой мисс» сказано, что коричневая кожаная летная куртка гораздо больше подходит к стилю Четверг Нонетот. Твоя черная, боюсь, немного устарела. А ботинки-то – бог ты мой!
– Минуточку! Как это ты утверждаешь, что я выгляжу не по-четвергнонетотовски? Я и есть Четверг Нонетот!
– Мода не стоит на месте, Четверг. Я слышала, в следующем месяце на пике будут морские беспозвоночные. Так что резвись, пока можно.
– Морские беспозвоночные? – откликнулся Лондэн. – Где же джемпер твоей матушки, связанный для кальмара? Выходит, мы на целом состоянии сидим!
– Неужели вы не можете вести себя серьезнее? – с отвращением фыркнула Глория. – Если выпадете из обоймы, о вас все забудут, ясно?
– Ясно, забудут так забудут, – ответила я. – Лонди, что скажешь?
– Конечно забудут, Чет.
Мы лукаво посмотрели на Глорию, и она расхохоталась. Глория вообще-то неплохая тетка, если суметь ее к себе расположить. Уилбур воспользовался возможностью рассказать нам побольше о своей новой замечательной работе и, как только его жена замолчала, вступил в разговор.
– Теперь я получаю двадцать тысяч фунтов, и машину, и хороший пенсионный пакет! Я могу уйти на пенсию в пятьдесят пять, и мне все равно будут выплачивать две трети зарплаты! А что сулит вам ТИПА-пенсионный фонд?
– Копейки, Уилбур, ты же знаешь.
Вошла копия Уилбура, только чуть поменьше и побледнее.
– Привет, Четверг.
– Привет, Орвилл. Как ухо?
– Да все то же. Что ты говорил об уходе на пенсию в пятьдесят пять, Уилл?
За разговором о пенсии меня позабыли. Шарлотта, жена Орвилла, тоже приоделась в стиле Четверг Нонетот. Они с Глорией тут же завели бесконечный разговор о том, какие кожаные ботинки, закрывающие или открывающие щиколотку, больше в стиле Четверг Нонетот и можно ли чуть подчеркнуть линию века контурным карандашом. Как обычно, Шарлотта соглашалась с Глорией – она вообще со всеми всегда и во всем соглашалась. Она была на редкость приветлива, но только лучше не садиться с ней в лифт, а то замучает тебя своей любезностью до смерти.
Мы оставили их, и я вошла в гостиную, ловко поймав за руку моего старшего братца Джоффи, который надеялся, как и все тридцать пять лет нашего общения, отвесить мне звонкий подзатыльник. Я выкрутила ему руку полунельсоном и ткнула носом в дверь – он и понять не успел, что происходит.
– Привет, Джофф, – сказала я. – Стареешь?
Отпущенный на свободу, он расхохотался, выпятил челюсть, поправил жесткий воротничок и крепко обнял меня, одновременно протянув руку Лондэну. Тот, предварительно убедившись, что Джоффи не спрятал в ней пищащей игрушки, как частенько бывало, сердечно пожал ее.
– Ну, как жизнь, мистер и миссис Дурынды?
– Все в порядке, Джофф. А ты как?
– Не так чтоб очень, Чет. Церковь Всемирного Стандартного Божества на грани раскола.
– Не может быть! – воскликнула я, как можно убедительнее изобразив удивление и тревогу.
– Боюсь, что так. Новая церковь Всемирного Стандартного Правого Божества отделилась от нас из-за непримиримых разногласий по поводу того, в каком направлении пускать по рукам поднос для пожертвований.
– Еще один раскол? Уже третий за неделю!
– Четвертый, – поправил Джофф. – А сегодня только вторник. Объединение стандартизированных пробаптистов с монахинями каких-то методистских и лютеранских орденов распалось вчера на две подгруппы. Скоро, – мрачно добавил он, – священников не хватит на эти осколки. Мне и так приходится обслуживать с десяток различных отколовшихся церквей каждую неделю. Я часто забываю, в какой церкви нахожусь в данный момент, а, сами понимаете, прочитать по ошибке проповедь для церкви Не Воспринявших Обетование Вечной Жизни перед братьями-идолопоклонниками святого Звлкикса Потребителя было бы весьма неловко. Мама на кухне. Как думаешь, папа появится?
Я не знала и так и сказала ему. На какое-то мгновение он пал духом, затем предложил:
– Может, придешь и выступишь на будущей неделе как профессионал на моем шоу «Дез Ар Модерн де Суиндон»?
– Кто, я?
– Ну, ты же у нас вроде знаменитость и моя сестра. Ладно?
– Хорошо.
Он весело подергал меня за ухо, и мы вошли в кухню.
– Привет, ма!
Мама суетилась вокруг волованов с курятиной. По какому-то капризу судьбы ее выпечка не совсем сгорела и выглядела вполне аппетитно, и это повергло маму в панику. Обычно ее попытки что-нибудь приготовить имели последствия, равносильные падению Тунгусского метеорита.
– Привет, Четверг, привет, Лондэн, не передашь мне ту миску?
Лондэн передал миску, пытаясь догадаться, что в ней.
– Здравствуйте, миссис Нонетот.
– Зови меня Среда, Лондэн, ты ведь теперь член семьи.
Она улыбнулась и хихикнула.
– Папа просил передать тебе привет, – быстро выложила я, пока она не заворковалась до полного самозабвения. – Я виделась с ним сегодня.
Мама оставила свои безумные кулинарные опыты и на мгновение задумалась – наверное, представляла себе, как горячо будет обнимать своего устраненного мужа. Полагаю, это большое потрясение – проснуться утром и узнать, что твоего супруга никогда и на свете не было. Затем она внезапно воскликнула:
– ДХ-82, брысь!
Это относилось к маленькому тасманийскому волку, который обнюхивал остатки курицы на краю стола.
– Разбойник! – ругнулась она.
Тасволк с сокрушенным видом сел на подстилочку у плиты и уставился на свои лапы.
– Я этого тилацина[10]10
Тилацин – тасманийский волк, вымершее сумчатое млекопитающее.
[Закрыть] когда-то спасла, – объяснила мама. – Он был лабораторным животным. Выкуривал по сорок сигарет в день, пока не сбежал. Я кучу денег трачу на никотиновые пластыри. Так, ДХ-82?
Маленький абориген Тасмании, воссозданный с помощью генной инженерии, поднял взгляд и покачал головой. Несмотря на отдаленное сходство с собаками, эти зверьки приходились родственниками скорее кенгуру, чем лабрадорам. Всегда ждешь, что он вот-вот завиляет хвостом, залает или принесет палку, но ему это и в голову не приходит. Вот только крадет еду и как одержимый ловит собственный хвост, а в остальном на собаку вроде бы и не похож.
– Мне очень не хватает папы, понимаешь, – задумчиво сказала мама. – Как…
Послышался громкий хлопок, свет замигал и мимо кухонного окна что-то пролетело.
– Что это было? – спросила мама.
– Думаю, – мрачно ответил Лондэн, – тетя Полли.
Мы нашли ее в огороде. Облаченная в вакуумный резиновый костюм, предназначенный смягчить падение, но не справившийся с задачей, она прижимала платочек к разбитому носу.
– Господи! – воскликнула мама. – С тобой все в порядке?
– Как никогда! – ответила тетя, глядя на воткнутый в землю колышек, затем крикнула: – Семьдесят пять ярдов!
– Отлично! – послышался голос с другого конца сада.
Мы обернулись и увидели дядю Майкрофта, который сверялся с бумажкой из своей папки, стоя возле окутанного дымом «фольксвагена» с откидным верхом.
– Катапульта для автомобильных кресел на случай аварии, – объяснила Полли, – вместе с самонадувающимся резиновым костюмом для смягчения падения. Дерни за веревочку – бац! – и летишь. Конечно, это пробный вариант.
– Понятно.
Мы помогли ей встать, и тетушка потрусила прочь, явно не слишком пострадав в процессе испытаний.
– Значит, Майкрофт все еще изобретает? – сказала я, когда мы вернулись на кухню и увидели, что ДХ-82 сожрал все волованы, второе и изрядную часть пудинга.
– ДХ! – рявкнула мама на виноватого и очень раздувшегося волка. – Ах ты мерзавец! И чем я буду теперь кормить гостей?
– А как насчет котлеток из тилацина? – предложил Лондэн.
Я пихнула его локтем в бок, а мама сделала вид, что ничего не слышала.
Лондэн закатал рукава и принялся обшаривать кухню в поисках чего-нибудь, что можно приготовить быстро и просто. Это оказалось нелегко: все шкафчики были забиты банками с консервированными грушами.
– А нет ли у вас чего-нибудь, кроме консервированных фруктов, миссис… то есть Среда?
Мама перестала укорять ДХ-82, и тот, обожравшись, заснул.
– Нет, – призналась моя родительница. – Мне в магазине сказали, что грядет дефицит фруктов, вот я и скупила весь запас.
Я подошла к лаборатории Майкрофта, постучала и, не услышав ответа, вошла. Обычно лаборатория напоминала пещеру Аладдина: хаос, свалка приборов, бумаг, аспидных досок и булькающих реторт. Обитель беспорядка, из которой навек изгнана аккуратность. Но сегодня все выглядело по-другому. Все машины были разобраны, аккуратно сложены и снабжены бирочками. Сам Майкрофт, очевидно закончив испытания катапульты, сейчас рассматривал какой-то маленький бронзовый предмет. Когда я окликнула его по имени, он подскочил от неожиданности, но, увидев меня, тут же успокоился.
– Привет, милашка! – тепло улыбнулся он.
– Здравствуй, дядя. Как дела?
– Хорошо. Я ухожу на пенсию – не трогай! – через час и девять минут. Ты здорово смотрелась по телевизору вчера вечером.
– Спасибо. Что ты делаешь, дядя?
Он протянул мне большую книгу.
– Улучшенный словарь. Это Нонетотовский словарь, где «благочестие» может оказаться после «опрятности» или чего-нибудь еще.
Я открыла книгу в поисках слова «форель» и нашла его на первой же странице.
– Экономит время, да?
– Да, но…
Майкрофт продолжал:
– А там лежит пылесосный фильтр для игрушек «лего». К твоему сведению, ежегодно в мире затягивает в пылесос детали конструктора «лего» общей стоимостью примерно миллион фунтов, и целых десять тысяч человеко-часов рабочего времени тратится впустую – на сортировку содержимого пылесборника.
– Ничего себе!
– Мое устройство сортирует все затянутые детали конструктора «лего» по цвету или форме, в зависимости от того, как повернута вот эта рукоятка.
– Впечатляет.
– Но все это просто хобби. Ты на подлинное новшество посмотри!
Он подозвал меня к доске, покрытой замысловатой вязью сложных алгебраических функций.
– На самом деле это Поллино увлечение. Новая математическая теория, в свете которой работы Евклида – всего лишь деление столбиком. Мы назвали ее Нонетотовой геометрией. Не стану загружать тебя деталями, просто взгляни сюда.
Дядя засучил рукава рубашки, положил на верстак большой шар теста и раскатал его скалкой в овальный блин.
– Сдобное тесто, – объяснил он. – Для чистоты эксперимента изюм я не клал. В традиционной геометрии формочка для теста всегда оставляет неиспользованные края, так?
– Так.
– Но не в Нонетотовой геометрии! Видишь эту формочку? Правда, с виду круглая?
– Да. Совершенно круглая.
– Отлично, – возбужденно продолжал Майкрофт. – Так вот, не круглая она, смотри! Она кажется круглой, но на самом деле она квадратная. Это Нонетотов квадрат. Видишь?
С этими словами он вырезал двенадцать совершенно круглых лепешечек из теста, не оставив никаких краев. Я нахмурилась и уставилась на кучку кружков, не веря глазам своим.
– Но как…
– Хитрая штука, да? – хихикнул он. – Правда, работает она пока только с Нонетотовым тестом, а оно плохо поднимается и на вкус как зубная паста, но мы над этим думаем.
