Текст книги "На краю могилы"

Автор книги: Джанин Фрост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

22

Менчерес не стал комментировать мое возвращение с Владом. Если он и догадывался о произошедшем, то держал это при себе. Приехали моя мать, Дениз и Аннет: спускаясь со скалы в лес, я видела, как кружил перед посадкой их самолет.

У самого дома я услышала пронзительный крик. Менчерес прикрыл глаза и покачал головой. Он стоял снаружи и ждал моего возвращения.

– Им только что сказали о гибели Криспина, – пояснил он.

– Ты хотел со мной поговорить?

Мой ровный голос его удивил.

– Я думал, ты сначала захочешь повидаться с матерью?

– Нет, давай поговорим сейчас.

Влад учтиво поклонился.

– Я вас оставлю для разговора наедине, – сказал он и ушел в дом.

Менчерес окинул меня оценивающим взглядом, и я ответила ему тем же. Ни один из нас не шелохнулся. Наконец он нарушил молчание:

– Я воспользовался своей силой, чтобы определить местонахождение тела Кости. На мгновение я его увидел: тело усохло до состояния истинной смерти и в груди торчит кинжал.

Этот образ взорвался в моем мозгу с силой артиллерийского снаряда. Чудом удалось не разразиться оглушительными воплями, как это только что сделала Аннет. Но с отчаяния я проткнула ногтями ладони.

– Тебе известно, где он?

Если уж я ничем не могу ему помочь, то хоть привезу его тело домой.

– Нет. Видение сразу исчезло. Я думаю, Патра использует заградительные заклинания. Она и раньше прибегала к их помощи, когда хотела от меня скрыться. Но я обязательно попытаюсь еще.

– Спасибо.

Это было первое искреннее одобрительное слово, сказанное мною в адрес Менчереса. Он не улыбнулся, но его лицо стало менее напряженным.

– Это мой долг, и я хочу попрощаться с Кости, как он того заслуживает.

Мы оба долго молчали. Затем Менчерес снова заговорил:

– Еще при жизни Кости оставил распоряжение, согласно которому все завещано тебе. Теперь ты – глава его рода. Я поклялся кровью в верности нашему с ним союзу и теперь присягну тебе.

Тугой комок поднялся к горлу, а потом рухнул вниз, потянув за собой все эмоции. Я не могла позволить никаких переживаний, только кивнула:

– Если он хотел этого от меня, я выполню его желание.

По лицу Менчереса скользнула грустная улыбка.

– Он бы гордился тобой, Кэт!

Мои губы тоже дрогнули в отчаянной попытке изобразить улыбку.

– Это единственное, что дает Мне силы жить.

Из глубины дома послышался глухой удар.

Я выпрямилась:

– Ты хотел сказать что-то еще? Нужно повидать Аннет. Похоже, ей очень плохо, как и мне.

– Остальное подождет. Иди. Позаботься о его людях.

Несмотря на мою ревность и обиду за то, что Аннет не раз пыталась разрушить наши с Кости отношения, и еще на мою невольную зависть из-за лет, проведенных ею ранее с Криспином, при виде Аннет мне захотелось ее утешить. Если кто-нибудь и мог понять мои чувства, то лишь она.

– Иди ко мне, Аннет.

Я отстранила Джэна и Заступа, державших Аннет за руки. Они то ли пытались ее успокоить, то ли хотели предотвратить попытки разгрома нашего нового жилища. Кругом валялись обломки разбитой мебели. Из глаз Аннет ручьями текли розовые слезы, и выглядела она ужасно.

– Дайте мне уйти! – кричала она на Заступа. – Я не хочу жить без Криспина!

О, как хорошо я ее понимала! Но Влад прав: Кости заслуживает отмщения, и мой долг – его обеспечить.

Я обхватила руками голову Аннет:

– Ты будешь жить, чтобы отомстить за Кости. Патра надеется, что после его смерти нам будет не до нее. Это – величайшая ошибка с ее стороны. Ну же, Аннет! Пусть Кости порадуется, что много лет назад превратил тебя в вампира, а его враги ужаснутся.

Темно-розовые капли все еще стекали по щекам Аннет, но губы сжались в ровную линию. На моих глазах уродливая маска отчаяния сменилась решительным выражением, присущим уверенной в себе женщине, которая изо всех сил пыталась разрушить мое счастье с Кости.

Аннет смахнула слезы и поднялась на ноги. Ее вид сулил врагам жуткие мучения.

Потом она буквально ошеломила меня, опустившись на колено и склонив растрепанную голову:

– Криспин говорил, что, если с ним что-нибудь случится, главой его рода становишься ты. Я здесь и сейчас клянусь тебе в верности!

Подобного я никак не ожидала. Остальные вампиры рода Кости последовали примеру Аннет, даже Тэйт преклонил колени.

Ко мне подошел Заступ. Он был главой другого рода и не стал опускаться на колени – лишь склонил голову и поцеловал мое обручальное кольцо:

– В память о моем друге, который не мог ожидать от меня ничего другого, я остаюсь с тобой, Кэт.

Я хотела что-нибудь сказать, но у меня перехватило горло. Родни, пробормотав те же слова, поцеловал красный сверкающий камень. К моему изумлению, Джэн последовал их примеру. Я терзала ногтями ладони, едва сдерживая душившие меня слезы. «Не смей плакать, – твердила я себе. – Не смей!»

После того как вампиры принесли свои клятвы я откашлялась:

– Спасибо вам всем. Я клянусь, что буду достойна вашего доверия. Как сказал Заступ, Кости не ожидал от меня ничего иного. Менчерес!

– Да? – откликнулся он.

– Что дальше?

– В ближайшее время мы соберем всех, кто подчинялся Кости, чтобы официально признать твое главенство. Но мы по-прежнему находимся в состоянии войны.

– Что значит в ближайшее время? Есть некий обязательный срок?

На лбу Менчереса появились морщины.

– Нет, но в свете этой неожиданной трагедии тебе нужно время…

– Вздор! Вряд ли я стану более веселой, так что это можно пропустить. Смерть Кости ошеломит его подданных, поэтому, чем дольше они будут находиться в состоянии неопределенности, тем сильнее будет Патра. Как скоро можно организовать собрание?

Мое поведение явно шокировало Менчереса. Я предпочла не обращать на это внимания и нетерпеливо притопнула ногой:

– Ну?

– Завтра ночью. Я извещу всех лидеров.

– Значит, завтра.

Только как я до тех пор буду справляться с собой?

После нескольких замечаний по поводу моей бессонной ночи я ушла наверх, в одну из спален, чтобы никого не слушать. Но стоило мне растянуться на кровати и ощутить внутреннюю пустоту, желание спать кропало, я решила принять ванну. Затем часа два пролежала в теплой воде, глядя прямо перед собой.

Выйдя из ванной комнаты, я увидела Менчереса.

– У меня есть для тебя кое-что, – сказал он, протягивая маленькую резную антикварную шкатулку.

– Что это?

– Кости дал мне ее несколько месяцев назад. На тот случай, если с ним произойдет несчастье.

– Оставь ее на кровати. – Голос у меня охрип. Я боялась взять шкатулку, потому что руки внезапно задрожали. – И уходи.

Он сделал так, как я просила, и я осталась в спальне наедине со шкатулкой. Мне потребовалось двадцать минут, чтобы набраться храбрости и открыть ее, а потом я зарыдала.

К верхней крышке шкатулки были прикреплены две фотографии. Первая снята прошлым летом: Кости и я сидели на террасе в качалке, его лицо повернуто в профиль, и он что-то шепчет мне на ухо. Что бы это ни было, я улыбалась в ответ.

На втором снимке я лежала на боку на скомканных простынях в нашей постели и обнимала рукой подушку. Я спала обнаженной, рот полуоткрыт, а на лице сохранилось сонное и одновременно очень чувственное выражение. Одна грудь была полностью открыта, вторая едва виднелась под простыней, как и темно-рыжие завитки между ног. Я смутилась и перевернула фотографию и лишь тогда заметила на ней надпись: «Я сделал этот снимок однажды утром. Ты выглядела великолепно, и я не мог удержаться. Даже сейчас улыбаюсь, представляя, как ты покраснела».

При виде знакомого аккуратного почерка из моего горла вырвался сдавленный крик. Я не могла этого больше выносить. Стало так больно, что я начала задыхаться.

На самом верху лежала записка с надписью: «Моей любимой жене».

Буквы стали расплываться, потому что мои глаза наполнили обжигающие слезы.

Я знала, что, если прочитаю ее, хрупкое равновесие эмоций разрушится и я сойду с ума. Поэтому я захлопнула шкатулку и убрала ее под кровать. Отвлечься, нужно чем-то отвлечься! С отчаянной решимостью я схватила первую попавшуюся пару нижнего белья, кое-как натянула его, накинула халат и выскочила из спальни.

Когда я вошла в подвал, Док поднял голову. В руках он вертел два шестизарядных пистолета. Большинство вампиров предпочитают кинжалы, мечи идругие старинные виды оружия, но Док питал слабость именно к пистолетам. Они всегда были при нем:

– Рыжая Смерть! – приветствовал он меня.

– Сколько тебе лет?

Если мой вопрос его и удивил, Док этого не показал. Хотя мы изредка виделись с ним в течение прошлой недели, до сих пор почти не разговаривали.

– Сто шестьдесят, включая годы жизни.

У него был приятный южный акцент, отчего речь звучала более изысканно. Я почему-то рещила, что больше всего ему подойдет голубой или серый цвет.

Он протянул мне один из пистолетов:

– Хочешь с ней поиграть?

Я пробежала около сорока миль по лесу, два часа упражнялась с мечом и о стольких вещах передумала. Но это не принесло мне ничего хорошего. Пистолеты? Почему бы и нет!

– Твои пистолеты женского рода? – спросила я, принимая оружие.

В этой модели, чтобы патрон попал в ствол, надо было взвести курок. Я обычно пользовалась полуавтоматическим или автоматическим оружием, в зависимости от ситуации.

– Да, потому что женский род всегда опаснее, Кэт.

Мрачный юмор. В других обстоятельствах я бы оценила шутку. Я повертела пистолет в руке, молниеносно взводя и опуская курок. Пусть кинжалы были моим любимым оружием, это не означало пренебрежение к их огнестрельным собратьям.

– Очень хорошо, – заметил Док. – За той стеной нет ничего, кроме пыли. Покажи, как ты стреляешь.

Вместо ответа я выпустила всю обойму в обозначенный участок так, что шесть выстрелов слились в один. Увидев очерненный пробоинами треугольник, Док улыбнулся. Я не могла вернуть ему улыбку – сомневалась, что мое лицо на это способно.

– Дай мне еще пуль, и я напишу свое имя, – равнодушно ответила я. – А как насчет тебя?

Он взял пистолет и перезарядил его. Потом завертел оружие в руках с такой скоростью, что мои глаза не могли за ними уследить. Затем Док подкинул пистолеты, поймал их, стукнул друг о друга, перебросил за спиной и под ногами. Весь спектакль сопровождался оглушительными выстрелами. Не успел затихнуть последний, как Док вложил пистолеты мне в руки.

– Вот так!

Я посмотрела на стену в тридцати ярдах перед нами и поняла его шутку. Док воспользовался моим треугольником, кое-что добавил, и получилось мое имя. Учитывая, что он стрелял, не прерывая упражнений, результат впечатлял.

– Ты – находка для моего отряда, – искренне заметила я. – Ребята будут в восторге от твоего таланта.

– У меня непростые отношения с законом, – сдержанно ответил он. – Поэтому я предпочитаю держаться от него подальше.

– Как же Кости удалось заставить тебя изменить свои привычки?

Док помрачнел.

– Это не он. Кости мой грандсир. А изменила меня Аннет.

Ох! Я взглянула на него, стараясь оценить с женской точки зрения. Отметила стройность фигуры, приятно очерченное лицо, светло-карие глаза и зачесанные назад каштановые волосы. Да, он вполне соответствовал вкусу Аннет.

– Понятно.

– Это не то, о чем ты подумала. В восемнадцатом столетии я наткнулся на четверых парней, окруживших женщину позади салуна. Двоих я застрелил, остальные двое сбежали. Тогда я не знал, что не защитил даму, а лишил ее ужина. Но Аннет не забыла моего благородного заблуждения. Несколько лет спустя, когда я оказался при смерти, она нашла меня и предложила альтернативу. И я принял ее предложение.

Как это похоже на Кости – никогда не забывать добра. Я заморгала и отвернулась. Вероятно, Аннет тоже придерживалась этого правила.

– Ты не принадлежишь к роду Кости, уже сам – мастер, и Аннет тебе больше не указ. Почему же ты здесь?

Он серьезно посмотрел на меня светло-карими глазами:

– По той же причине, что и ты, – не прощаю долгов.

23

Наступило 27 декабря, и мы собрались ни больше ни меньше как в оперном театре. Согласно ситуации и настроению я была в черном. Могла бы явиться и в рубище, но у вампиров для таких случаев действовал свой обычай, и мне пришлось подчиниться. Черные кожаные ботинки дополняли наряд. Единственное светлое пятно – серебряная цепочка на талии с несколькими кинжалами, из того же металла. Это одновременно было молчаливой угрозой и гарантией защиты.

Вместе с Менчересом мы встали в центре сцены. Хотя причина собрания была известна всем прибывшим. Соблюдая протокол, Менчерес повторил известие о смерти Кости. Эти роковые слова раздирали мое сердце столь же мучительно, как и в первый раз, но я не позволила своему лицу выдать тяжесть чувств.

– …И согласно его воле главенство в роде переходит к его жене, Кэт. – Менчерес протянул мне руку, и я ответила рукопожатием. – Начиная с этой ночи все твои подданные становятся моими, а мои люди служат тебе. Для скрепления нашего союза требуется кровь. Кэтрин, известная под именем Рыжая Смерть, согласна ли ты пролить кровь, чтобы подтвердить нашу клятву.

Я повторила нужные слова, хотя не думала, что когда-нибудь их произнесу. Затем кинжалом сделала глубокий надрез на руке. Менчерес взял у меня клинок и тоже рассек ладонь, а потом сжал мою руку.

– Если я хоть в чем-то нарушу слово, кровь станет расплатой за предательство.

В завершение церемонии мы подняли соединенные руки, и моя рана быстро затянулась при контакте с кровью вампира, оставив ощущение легкого покалывания. Обряд выполнен, можно уходить.

Но оказалось, что это не все.

– Я отказываюсь признавать полукровку главой рода и требую свободы от ее власти!

– Томас, мерзкий выскочка! – Заступ покинул свое место у края сцены и вышел вперед. – Если бы Криспин был здесь, он бы вырвал твой хребет и им же избил тебя. Как его лучший друг, я сам сделаю это.

По правде говоря, меня такой поворот событий ничуть не удивил. Любой вампир на официальном собрании может потребовать для себя независимости. Если глава рода отнесется к этому благосклонно или есть предварительная договоренность, он может удовлетворить его просьбу без борьбы. Если же нет…

– Даже не думай, Заступ! – вмешалась я. – Кости одобрил бы твой порыв, я тоже. Но вызов брошен мне, и я его принимаю.

– Кэт… – Заступ сжал мои плечи и заговорил тише: – Ты несколько дней почти не спала, не ела и не пила, а лишь тренировалась. Если не я, то пусть Менчерес примет вызов. На примере этого негодяя он покажет всем, насколько неблагоразумен его поступок.

– Ты прав. – Заступ немного расслабился, но Кости не купился бы на это. – Этот подонок должен послужить примером, но урок ему преподам я. Иначе роду Кости грозят постоянные внутренние проблемы. Томас!

Я оттолкнула Заступа и шагнула к краю сцены.

– Твой вызов принят. Если желаешь получить свободу… – я сжала кулаки и покрутила головой, – выходи и получи ее!

Томас одним точным прыжком взлетел на сцену. Остальные вампиры расступились. Менчерес взмахом руки пресек протесты Заступа. Я почти улыбнулась – это лучшее лекарство от моей боли.

– Как ты хочешь умереть? – почти скучающим тоном спросила я. – Ты ведь знаешь, что это произойдет. Выбирай: мечи, кинжалы, палицы или рукопашная?

Томас был примерно одного роста со мной, голубоглазый, с рыжевато-каштановыми вьющимися волосами. Его аура свидетельствовала о немалой силе – явно не подросток в мире неумерших.

– Из уважения к своему прародителю я убью тебя быстро, – ответил он с легким ирландским акцентом.

Я громко рассмеялась. Своими пухлыми щеками и небольшим ростом Томас напомнил мне эльфа с коробки кукурузных хлопьев, которыми я завтракала в детстве. Даже захотелось спеть ему песенку, напечатанную на упаковке. Жаль, что он не в зеленом костюме, – сходство было бы полным.

– Если бы ты уважал Кости, не стал бы требовать свободу во время войны, – прошипела я. – В нынешних условиях твоя просьба не совсем уместна.

– Ему не повезло, что он увлекся такой шлюхой, – заявил Томас, выбирая кинжал (у меня на поясе висело достаточно ножей). – Это ты подтолкнула его к неразумной и пустой войне!

Вампиры, стоявшие на сцене, разразились громкими проклятьями, а меня охватила холодная ярость. Пытаешься нанести удар ниже пояса? Ладно!

Я вскрикнула и пригнулась, будто готовилась к прыжку. Томас в тот же миг рванул вперед. Как только он оказался прямо передо мной, а его кинжал – в миллиметре от моей груди, я отклонилась в сторону и своим кинжалом нанесла удар в живот. В следующую секунду второе серебряное лезвие пронзило ему сердце. Схватка длилась не больше пары секунд.

– Проклятый тупица! Наверное, ты не слушал Кости, когда он учил не обращать внимания на блеф.

С кинжалом в сердце Томас замер, словно окаменел. Я наклонилась и зашептала ему в самое ухо.

– Передай Кости от меня привет, – сказала я, поворачивая лезвие. – Ты еще пожалеешь о своей выходке, когда он за тебя возьмется.

Начавшее усыхать тело Томаса я спихнула ногой со сцены, и оно упало в оркестровую яму. Потом заткнула кинжалы за пояс, даже не потрудившись вытереть с них кровь.

В дальнем конце зала послышался какой-то шум. Хлопнули открывшиеся двери. Я подняла голову, и в этот момент Менчерес схватил меня за руку.

– Кэт, мне очень жаль, но я понятия не имел, что она на это решится, – сердито произнес он. – Ты не можешь на нее напасть на официальном собрании, это противоречит нашим законам. Нарушение грозит смертью всем нам.

Его слова развеяли мое замешательство, вызванное появлением в театре еще пятерых вампиров. Поначалу я решила, что кто-то опоздал. Однако разорвавший тишину ненавистный смех все объяснил. Я узнала этот смех, он жег меня раскаленным железом.

– Менчерес, муж мой, ты не хочешь поздороваться?

Мои побелевшие пальцы так сжали руку Менчереса, что его кости хрустнули, но мгновенно срослись. Патра, скользя между рядами с грацией змеи, обращалась к нему, но ее глаза были прикованы ко мне.

Патра не носила гладкую египетскую прическу, которая стала популярной после фильма о Нефертити. В ее свободно распущенных длинных черных волосах поблескивали золотые нити. Брови оказались не такими густыми, как предполагали в Голливуде, а совсем тонкими. Как и она сама. Ее фигуру скорее можно было назвать атлетической, нежели пышной. И кожа этой женщины была бледной, хотя и темнее моей. Почти медового оттенка. Нос несколько длиннее, чем требовали современные каноны моды, но он не портил ее лицо. Патра бесспорно была красива.

– Почему?

Я задала вопрос, не сводя глаз с Патры. Все мое существо напряглось до предела. В голове билась одна мысль: убить!

– Таковы наши законы. В качестве моей жены она имеет право присутствовать на любом собрании, но не может нападать. Мы тоже не должны причинять ей вреда. Она решила тебя спровоцировать, не позволяй ей так легко одержать победу.

О да, она меня провоцировала! Я испытывала непреодолимое желание разорвать ее в клочья и носить ее кровь вместо одежды.

– Привет, стерва!

Она рассмеялась, вкрадчиво мурлыча:

– Так это и есть полукровка? Наслышана. – Ее глаза опасно блеснули. – Ты хорошо спала в последнее время?

Одна часть мозга удивлялась моей выдержке. Вторая вдруг наполнилась смехом – веселым и беззаботным, совершенно не к месту и не ко времени.

– Патра! Это все, на что ты способна? Как скучно!

Не знаю, чего она ожидала, но только не этого. Черт, я и сама себе удивилась.

Патре не понравилось, что над ней смеются. Об этом красноречиво свидетельствовало разгневанное выражение ее лица.

– Я не так глупа, как ты думаешь, – продолжала я. – А теперь заткнись или проваливай, потому что ты нам мешаешь. На этот счет тоже установлены законы.

– Не волнуйся, уйду, – с презрительной улыбкой ответила Патра. – Я увидела все, что хотела. Ты – ничтожество, скоро о тебе не останется даже воспоминаний. Но прежде тебе будет полезно узнать, почему ты оказалась втянута в эту войну. Держу пари, мой муж ничего не говорил. Верно?

– Что ты хочешь мне рассказать?

Она снова засмеялась, и я поняла, что это самый ненавистный звук на свете.

– Ты не задавала себе вопрос, почему я восстала против Менчереса? Если бы не это, не было бы никакой войны и причин убивать тебя или Кости.

Вероятно, она ждала, что я заинтересуюсь и попрошу продолжить, но я хранила молчание.

Патра вздохнула:

– Что ж, я тебе объясню. Когда Менчерес предложил мне стать вампиром, я ответила, что соглашусь при одном условии: он проделает то же самое с Интефом, моим возлюбленным. Но когда я очнулась после смерти, Менчерес заявил, что Интеф был убит раньше, чем до него добрались его помощники.

Она замолчала и бросила обвиняющий взгляд в сторону Менчереса.

– Позднее Анубис, бывший друг Менчереса, разговорился. Выяснилось, что Интефа убили не римляне, а сам Менчерес. Так что, полукровка, ты оказалась на бойне из-за мести убийце моего любимого. Кто после этого может винить меня в смерти Кости?

Я посмотрела на Менчереса. Прежде чем встретится со мной взглядом, он на мгновение прикрыл глаза. И тогда я поняла, что все, что сказала Патра, – правда. До последнего слова! От такой жестокости при сведении личных счетов на мгновение мне захотелось заколоть их обоих. Но я опомнилась и повернулась к Патре.

– Мне понятны твои мотивы. Но тебе следовало разбираться с Менчересом, а не похищать родных и близких ни в чем не повинных людей, заставляя их превращаться в ходячие бомбы. Ты предпочла погубить Кости, и за это я тебя уничтожу. Ты лучше других должна понимать, почему я намерена это сделать.

Патра улыбнулась:

– Твоя, боль мне понятна, и я хочу тебя от нее избавить. – Она повысила голос: – Прощу всех, кто покинет ее и встанет на мою сторону! Более того, любой – мужчина или женщина, – убивший полукровку, получит щедрое вознаграждение. Даю слово богини!

Мой ответный взгляд был тверже алмаза на моем пальце.

– Ты – высокомерная, сука. Даю слово полукровки, что убью тебя!

Патра окинула меня на прощание пренебрежительным взглядом и повернулись спиной. В сопровождении все той же четверки вампиров она удалилась так же неторопливо, как и пришла.

Когда дверь за ней закрылась, я громко выдохнула. Меня всю трясло от ярости.

В театре воцарилась абсолютная тишина ни шарканья ног, ни кашля, ни звука. Я прошла к краю сцены, где было сложено оружие, и почти спокойно выбрала меч. Лучше сразу покончить с последствиями предложения Патры и на дожидаться, что меня сочтут слишком слабой для руководства вампирами.

– Кто из вас поверил этой стерве и считает, что может меня убить? Я – перед вами.

Несколько голосов раздалось из разных концов зала. На этот раз я не предлагала выбор оружия – одного за другим закалывала, рубила и обезглавливала вампиров, поднимавшихся на сцену. Я вкладывала в удары всю долго сдерживаемую ярость и муку и радовалась, что могу испытывать что-то кроме боли.

К тому времени, как было покончено еще с одним добровольцем, на моей одежде образовалось, не меньше дюжины прорех, и сквозь них нескромно просвечивало тело. К счастью, при контакте со свежей кровью вампиров мои собственные раны мгновенно залечивались.

Я повернулась к залу:

– Кто еще хочет рискнуть?

На вызов больше никто не откликнулся. Тогда я воткнула меч в центр сцены словно Эскалибур в скалу. Вытерев со щеки кровь обрывком рукава, я обернулась к Менчересу:

– Теперь мы можем уехать?