Текст книги "Терроризм вчера, сегодня и навеки"

Автор книги: Дж. Арас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Афганистан

С конца 1999 г. в деятельности «Аль-Каиды» отслеживается оперативная пауза. Говорить о полном сворачивании активности не приходится – угон индийского авиалайнера в Кандагар в декабре 1999 г., теракт против американского эсминца Cole осенью 2000 г., организация транзита боевиков и денег в воюющую Чечню, десятки локальных терактов и инцидентов не дают таких оснований. Однако, руководство «Аль-Каиды», критически осмыслив негативный опыт распыления усилий в предыдущие годы, замыкает свои основные усилия на территории Афганистана.

Летом 1994 г. на военно-политическом ландшафте Афганистана, вот уже 15 лет находившегося в состоянии перманентной войны, появилась новая, доселе неведомая сила – Исламское движение Талибан (ИДТ), или движение талибов (от арабского слова taleb – студент). Его основу составляли молодые выпускники, получившие образование в религиозных школах – медресе на сопредельной территории Пакистана. Заучивание сур Корана назвать образованием в общепринятом понятии было бы сложно; однако студенты получали отменную военную подготовку по той самой системе, которая затем будет внедряться повсеместно по всей кризисной дуге от Боснии до Филиппин. Осенью 1994 г. талибы, в этническом плане представленные в основном пуштунскими племенами, взяли город Кандагар – главный центр Южного Афганистана, создав тем самым первый контролируемый плацдарм на афганской территории. Затем, воспользовавшись хаосом, анархией и расколом противника, они захватили Кабул в сентябре 1996 г., Герат – в августе 1998 г., и к началу 2000 г. контролировали не менее 80% территории страны, выступив с претензиями на роль законного правительства Афганистана.

Генезис Талибана, который был охарактеризован французским исследователем Жилем Кипелем «такой же катастрофой для исламского движения, какой для коммунистического движения были Пол Пот или Энвекр Ходжа», на самом деле был бы невозможен без организационно-технической поддержки Пакистана, финансового спонсирования Саудовской Аравии, и молчаливого согласия со стороны США, преследовавших свои геополитические интересы, и инвестировавших в Талибан как в инструмент их реализации. Результатом установления режима талибов и их экспансии явилось пролонгирование и ужесточение внутриафганского конфликта, а также растущая поддержка альтернативного таджикско-узбекского Северного альянса со стороны других геополитических центров влияния – России, Индии, Ирана.

Утверждение режима ИДТ на большей части территории Афганистана не могло не повлиять на долгосрочные планы Усамы бен Ладена и других членов руководства «Аль-Каиды», чья боевая молодость прошла в джихаде против Советов в афганских горах. Совпадение идейно-религиозных концепций и установок привело к логически понятной конвергенции организационных структур бен Ладена и лидера талибов муллы Омара Мухаммеда. Уже в 1996 г., вскоре после взятия Кабула, Усама покинул становящуюся все менее безопасной территорию Судана, и вернулся в Афганистан.

Именно в этот период на части территории Афганистана, контролируемой ИДТ, начала создаваться обширная инфраструктура обеспечения процесса военной подготовки боевиков для военизированных религиозно-политических группировок, действующих в кризисных зонах по всему пространству исламского мира. К середине 2001 г. эта финансируемая и поддерживаемая «Аль-Каидой» инфраструктура включала не менее 50 различных объектов, в т.ч. крупнейшие учебные центры Ришхор, Мазари-Шариф, Бадр-1 /-2, Кандагар, Баграм, подземные фортификационные комплексы Тора-Бора и Завар-Кили. По различным данным, в упомянутых лагерях и центрах со второй половины 90-х г.г. до осени 2001 г. прошли военную подготовку от 15.000 до 25.000 боевиков, позднее принимавших участие в боевых действиях на Балканах, Кавказе, в Кашмире, Филиппинах, Бирме, и многих других точках.

Фактически, к 2001 г. Афганистан трансформировался в гарантированный плацдарм, обеспечивающий проекцию военно-политических усилий «Аль-Каиды» на Пакистан, Иран, Центральную Азию, Индию, КНР, и Россию, в том числе Кавказ, а также другие перспективные геополитические направления.

Империя «Аль-Каиды»

К рубежу нового тысячелетия, всего менее чем за десять лет с момента своего создания, организация «Аль-Каида» подошла в качественно другом виде.

В организационном плане (насколько это может быть ясным из до сих пор не самых полных и достоверных сведений) она представляла собой сложную, многоэшелонную, децентрализованную корпоративную структуру с формальной вертикальной составляющей и неформальной (реальной) горизонтальной компонентой. Последний аспект исключительно важен с точки зрения понимания механизма системного функционирования «Аль-Каиды» и причин ее устойчивости и выживаемости в условиях массированного и разнопланового противодействия, оказываемого США и другими государствами до, и особенно после сентября 2001 года.

Усама бен Ладен, скорее всего, может рассматриваться в качестве формального лидера организации и ее идейного символа. Реальные вопросы стратегии решались в рамках четырех структурных комитетов Высшего совета (Majlis ash-Shura) – по военным вопросам; религии и праву; финансам; информации и пропаганде. Тем самым реализовывался принцип коллективного руководства. В состав Высшего совета входили руководители 24 ведущих военизированных религиозно-политических группировок, ассоциированных с «Аль-Каидой», и представляющие все основные регионы распространения ислама – Ближний Восток, Залив, Северную и Северо-Восточную Африку, Южную, Центральную и Юго-Восточную Азию. В качестве структур политического представительства и прикрытия задействовались «Международный исламский фронт против иудеев и крестоносцев», «Всемирный фонд джихада» и десятки других легально и полулегально действовавших организаций во многих странах мира, которые в свою очередь опирались на мусульманские общины при мечетях и контролируемые электронные, печатные и сетевые средства массовой информации.

Боевой компонент «Аль-Каиды» на территории Афганистана включал формирования Бригады-055, насчитывающей до 3.000 боевиков с тяжелым вооружением и техникой, погибшей позднее, в ноябре 2001 г. в Кундузском котле под ударами войск Северного альянса и американской авиации. Бригада могла быть усилена инструкторско-преподавательским и курсантским составом учебных центров, готовивших боевиков для зарубежных военизированных религиозно-политических организаций.

Оперативно-боевые звенья за пределами территории Афганистана до сих пор, по прошествии более чем года после начала борьбы с группировкой во всемирном масштабе, являются наиболее закрытым, и тем самым вызывающим максимальную озабоченность спецслужб компонентом «Аль-Каиды». Организованные по классической конспиративной схеме, автономные ячейки, многие из которых действуют в режиме долгосрочной консервации, способные самостоятельно спланировать и осуществить масштабный теракт, сохраняются, по различным сведениям в 75 или 88 странах мира, остаются наиболее опасным оружием людей бен Ладена.

Финансовые возможности империи «Аль-Каиды», вопреки распространенному заблуждению, основаны не столько на семейных ресурсах клана бен Ладенов, сколько на существенных скрытых пожертвованиях (zakyat), поступавших от неформальных объединений и отдельных состоятельных лиц, разделяющих идеи исламского интегризма. Только в Саудовской Аравии проживает более 80.000 человек, размер состояний которых превысил миллионную отметку в долларовом эквиваленте. Многие из них считали (и до сих пор считают) своим религиозным долгом отчислять значительные суммы на финансирование джихада. Эти средства аккумулировались на счетах различных благотворительных фондов и гуманитарных организаций, многие из которых, таких как Benevolence International Fund, раскрытый агентами ФБР в апреле 2002 г., действовали непосредственно на территории противника (то есть в США и государствах Европы), и впоследствии распределялись на оперативные нужды по нисходящей схеме. Лица, связанные с руководством «Аль-Каиды», контролировали различные предприятия, компании, коммерческо-предпринимательские структуры и банки в десятках стран на пяти континентах Земли. Осторожные экспертные оценки совокупной финансовой мощи организации останавливаются на отметке «несколько миллиардов долларов».

Империя наносит удар

Качественный рост многопрофильных возможностей «Аль-Каиды» стимулировал и логически подводил ее руководство к нанесению внезапного, масштабного, шокирующего, парализующего удара по основному противнику – Соединенным Штатам. Убежденность в реальности и эффективности такого удара была основана на восприятии Америки как слабого общества, пораженного внутренними пороками, ограниченного в своих действиях законами, правовыми сдержками, демократическими ценностями, и неспособного к адекватному ответу на брошенный вызов. По своей сути, конечной целью планируемой операции должно было стать лишение американцев иллюзии неуязвимости США – классический перенос боевых действий на территорию противника.

По прошествии более чем года после известных событий следует признать, что «Аль-Каида» до конца выложилась в свой удар. Была тщательно разработана многоходовая операция, кульминационной точкой которой явилось бы применение оружия, сопоставимого по своему эффекту с оружием массового поражения малой мощности, против органов государственного управления США (Белый дом, Пентагон) в Вашингтоне и объекта деловой активности (Всемирный торговый центр) в Нью-Йорке. В качестве оружия, и одновременного средства его доставки, были избраны пассажирские самолеты, которые предстояло захватить группам специально подготовленных боевиков – смертников. Как показали развернувшиеся события, это оружие оказалось абсолютным средством мега-террора.

Многие месяцы, если не годы, ушли на детальное ситуационное изучение, моделирование и планирование операции (в том числе с использованием современных компьютерных технологий и дизайна), отработку вариантов, заброску и усиление исполнителей, формирование обеспечивающих агентурных сетей. Решение этих задач было существенно облегчено поведением противника и наличием практически бездонных брешей в системе национальной безопасности. Сверхдержава, заявившая претензии на мировую гегемонию и рассматривавшая в качестве единственно реальной угрозы ракетный удар из космоса, элементарным образом не смогла отрегулировать проблему отсутствия координации и межведомственного соперничества между ФБР, ЦРУ, АНБ и другими бюрократическими структурами, отвечающими за безопасность нации. Состоялось то, что член комиссии палаты представителей американского Конгресса по разведке Сэм Чэмблис охарактеризовал точной формулировкой: «крупномасштабный крах разведывательных органов США».

Утром 11 сентября 2001 г. в 07.58 по Восточному стандартному времени самолет авиакомпании United Airlines, рейс 175 вылетел из Бостона в Лос-Анджелес с 56 пассажирами и 9 членами экипажа на борту. В 07.59 лайнер авиакомпании American Airlines, рейс 11, вылетел из Бостона в тот же пункт назначения с 81 пассажиром и 11 членами экипажа. В 08.01 оторвался от полосы рейс United Airlines, номер 93, маршрут Нью-Джерси – Сан-Франциско, 38 пассажиров, 6 членов экипажа. В 08.10 взлетел рейс American Airlines, номер 77, маршрут Вашингтон – Лос-Анджелес. Вскоре после взлета все четыре борта были захвачены в воздухе членами оперативно-боевой группы «Аль-Каиды» под руководством египтянина Мухаммеда Атты. В 08.45 один из самолетов врезался в северную башню Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Через 21 минуту второй «Боинг» таранил южную башню. В 09.40 третий самолет ударил в западное крыло Министерства обороны США в Вашингтоне. Четвертый самолет не долетел до цели – резиденции президента, рухнув по так до конца неясным причинам в Пенсильвании. Но еще до этого президент США Джордж Буш услышал сказанные ему на ухо помощником роковые слова: «Мистер президент, Америка атакована!».

У каждой войны есть признанная дата ее начала. Первая мировая началась 1 августа 1914 г., Вторая мировая – 1 сентября 1939 г., Третья мировая («холодная») война – 5 марта 1946 г. (с речи Черчилля в Фултоне). Датой начала Четвертой мировой войны, без сомнения, можно считать 11 сентября 2001 года, когда самолеты, управляемые смертниками, поразили символы экономической и военной мощи США, убив свыше 3.000 человек. Именно в этот день человечество перешло очередной Рубикон своей непростой судьбы.

Блок 5. Первый эшелон современного терроризма

Введение

Итак, в заключительной части третьей серии мы уже определили фигурантов Четвертой мировой войны, и дали их схематичную классификацию, а в четвертой серии рассказали о предыстории и начале этой самой войны. Сейчас же мы более подробно рассмотрим различные аспекты, связанные с активностью первого, наиболее опасного, эшелона международного терроризма – собственно террористических группировок и негосударственных вооруженных формирований. Наш интерес в первую очередь будет привлечен к оперативным и техническим аспектам террористической деятельности, которые стремительно видоизменяются на наших глазах, адаптируясь под динамику международной ситуации, глобальный военно-политический контекст, и научно-технический прогресс.

Асимметричная война

Теракты 11 сентября на территории США («Пирл-Харбор XXI века»), о которых мы уже рассказали, по своим оперативным, техническим и идейным аспектам стали практической, эффективной и эффектной реализацией классической концепции асимметричных боевых действий, отражающей неравноценные военные, экономические, финансовые и технические возможности вступивших в конфликт постиндустриальных и традиционных обществ.

Развернутую характеристику такой войны дал полковник Тимоти Спайсер, бывший офицер британских сил специальных операций SAS, ветеран Фолклендского конфликта и операций на Балканах, действующий директор частной военной организации Sandline International: «… концепция асимметричной войны – коктейль терроризма, организованной преступности, обычного регионального конфликта, проблем с природными ресурсами, массовой миграцией, контрабандой людей, заболеваниями…». Пол Уилкинсон, директор Центра изучения проблем терроризма и политического насилия при Университете Сент-Эндрюс, выразился еще более кратко и емко: «Реализация силы слабого против слабости сильного».

Чтобы отчетливее понять суть асимметричных боевых действий, вникнем в детали отдельного эпизода Четвертой мировой войны. Раннее утро 12 октября 2000 г. Акватория морского порта Адена (Йемен). Эсминец ВМС США Cole (бортовой номер DDG-67) – современный многоцелевой военный корабль стоимостью более миллиарда долларов, с уникальными возможностями загоризонтного поражения целей ракетным вооружением, сложнейшими системами управления, средствами радиоэлектронной борьбы, гидроакустического слежения, космической связи, обеспечивающими контакт в реальном режиме времени с любой точкой планеты; с высококвалифицированным экипажем, обучение, подготовка и содержание каждого члена которого обходится в астрономическую сумму, – короче, интегрированная боевая единица огромного флота единственной оставшейся сверхдержавы. И, с другой стороны – маломерный рыбацкий катер с подвесным мотором в пару сотен лошадиных сил, заряд в несколько десятков килограммов взрывчатого вещества, которое можно купить на любом базаре, и два малообразованных фанатика, готовых не только убить, но и умереть самим. Результат – 17 убитых и 46 раненных военнослужащих, материальный ущерб в сотни миллионов долларов, не поддающийся оценкам морально-психологический шок среди личного состава и командования, оперативное напряжение по всему периметру американских зарубежных военных баз, политический удар по дипломатическим усилиям США, и т.д.

Эпизод в Аденской бухте однозначно раскрывает суть асимметричной войны – практическую реализацию сторонами диаметрально противоположной философии ее ведения, экспрессивных действий против инструментальных действий. Асимметричная война – это, в первую очередь, отсутствие боевых действий в их привычном понимании, отсутствие четко выраженной линии фронта и тыла, отсутствие визуализированного противника, растворенного в обстановке, это – «бой с тенью». Асимметрия, техническая и психологическая, ориентированная в уязвимое солнечное сплетение противника, является абсолютным оружием международного терроризма новой волны, терроризма наступившего XXI века, на всех – стратегическом, оперативном и тактическом, – уровнях.

Арсенал современного международного терроризма характеризуется существенным наращиванием возможностей. Дешевизна и доступность средств ведения вооруженной борьбы при увеличении их эффективности делают незаменимыми компонентами этого арсенала легкое стрелковое оружие, противопехотные мины, взрывчатые вещества, а также многие другие конвенциональные средства. Распространение современных технологий пополняют этот арсенал самыми эффективными средствами обеспечения, какие только возможно купить за деньги, например – средствами космической связи. Наконец, внедрение фундаментальных научных знаний в сочетании с диффузией сырьевых компонентов и критических технологий, все более придают международному терроризму зловещее «измерение Апокалипсиса» в виде оружия массового поражения.

С учетом вышесказанного, было бы целесообразно в деталях рассмотреть некоторые, лишь основные, узлы в контексте оперативного и технического компонентов активности международного терроризма.

Захват

Захват заложников и создание демонстративной угрозы их жизни, как абсолютное средство давления на государственные структуры и общественное мнение, в целях выполнения выдвинутых требований и привлечения максимального внимания, отнюдь не является неким новым оперативным параметром, и фиксировался в террористической практике еще со времен «холодной войны». Единственным отличием современного периода, быть может, является масштабы такого рода терактов, и растущее пренебрежение к жизни заложников. Примером тому – более 5.000 человек, взятых в заложники чеченскими формированиями Басаева, Радуева, Бараева всего лишь в трех эпизодах войны на российском Северном Кавказе (Будденовск, Кизляр, Москва); при этом, уровень погибших составил, по различным оценкам, от 10 до 15% от общего числа захваченных заложников. Такого рода массовые захваты создают практически неразрешимую дилемму перед государственной властью, одновременно столкнувшейся с необходимостью жесткого подавления терроризма и диаметрально противоположной задачей спасения жизни людей. Именно такая политическая и морально-психологическая вилка, ситуация цугцванга, когда каждое дальнейшее действие лишь ухудшает ситуацию, вынуждая рубить гордиев узел, и является конечной целью спонсоров и заказчиков подобного рода терактов, не обязательно при информировании об этом рядовых исполнителей.

Одним из драматических эпизодов последнего времени, связанных с захватом заложников, но разрешившихся вполне благополучно, можно считать эпопею с японским посольством в столице Перу Лиме. Вечером 17 декабря 1996 г. 23 террориста, в том числе 3 женщины, переодетые официантками, вооруженные автоматическим оружием и ручными гранатометами, захватили здание в тот момент, когда там проводился дипломатический прием. Количество взятых заложников превысило 700 человек, среди них было 9 иностранных послов, 2 перуанских министра и 6 сенаторов. К утру выяснилось, что боевики принадлежат к лево-марксистской группировке «Революционное движение Тупак-Амару» (MRTA) их требование заключается в немедленном и безусловном освобождении более чем 400 боевых товарищей, находящихся в перуанских тюрьмах; единственным лицом, с кем будут вестись переговоры, должен стать сам президент Альберто Фухимори.

Последующие 140 суток характеризовались блокадой захваченного здания, затяжными переговорами с правительством, порционным отпуском заложников, взаимным психологическим давлением, многочисленными угрозами и интервью террористов в СМИ, челночными миссиями посредников из Красного Креста. Уже к Рождеству большинство местных и иностранных наблюдателей, анализируя развитие событий, считали, что правительство проигрывает противостояние, и в конечном счете, будет вынуждено капитулировать, выполнив требования боевиков. Но это был неправильный вывод.

Жесткий политик, президент Фухимори, и шеф перуанских спецслужб Владимиро Монтесинос, с самого начала не собирались идти на удовлетворение требований террористов, выпустив их подельников на свободу и создав им имидж победителей, что однозначно бы вызвало к жизни новый восходящий виток уже почти подавленной геррильи. Затяжные переговоры, сформировавшие иллюзии растерянности и готовящихся уступок, были, на самом деле, обусловлены соображениями тщательной подготовки силовой операции, в центре которой было спасение жизни заложников. Десятки отобранных военнослужащих сил специальных операций, морской пехоты и полиции Перу под руководством инструкторов американских подразделений антитеррора Delta и SEAL-6, интенсивно отрабатывали варианты скрытного проникновения в здание посольства на его макете в натуральную величину, который был спешно возведен на территории воинской части. Другая группа военнослужащих методично, в условиях строжайшей секретности, сооружала подземный тоннель, ведущий к захваченному объекту. Сотрудники спецслужб, на основании самых различных источников, собирали и анализировали всю информацию внутри здания: численность, уровень боевой подготовки и морально-психологического состояния террористов, система охранения, состояние заложников, их распределение по помещениям, инженерные характеристики строения, и многое другое.

24 апреля 1997 г., после тщательного анализа ситуации и гарантий успеха со стороны руководства силовых ведомств, президент отдал приказ на штурм. Через 6 минут покрытие двора посольства, на котором террористы, порядком утратившие бдительность за последние недели вялотекущего переговорного процесса, играли в футбол, взлетело на воздух; одновременно заряд направленного действия вышиб ворота, в которые бросились коммандос. В считанные минуты все 14 террористов, на тот момент остававшихся в здании были убиты; погибли 2 бойца штурмового подразделения; из 72 остававшихся на территории посольства заложников, погиб только один (от сердечного приступа); сама же операция вошла в историю антитеррора как одна из самых эффектных и удачных.

Угон

Угон транспортных средств – авиационных, морских, наземных, также не есть нечто новое в террористической практике, и по сути своей не является самоцелью, а лишь предпосылкой к захвату тех же самых заложников, в тех самых целях, о которых уже упоминалось выше.

Эпидемия угонов пассажирских самолетов, охватившая мир в конце 60-х – начале 70-х г.г., изначально инициированная палестинскими радикалами в Ближневосточном регионе, и затем распространившаяся практически на весь мир, весьма скоро была эффективно блокирована международным сообществом. Этому способствовало внедрение мер безопасности в аэропортах и непосредственно в воздухе, развитие тактических методов и специальных средств освобождения заложников, подписание и практическая реализация Монреальской международной конвенции о запрещении незаконных актов против гражданской авиации, и многие другие мероприятия. Успешные действия израильских и западногерманских спецслужб и сил специальных операций, освободивших заложников и уничтоживших террористов в ходе знаменитых операций в Энтеббе (1976 г.) и Могадишо (1977 г.) являются ярким тому подтверждением.

24 декабря 1994 г. 4 боевика из состава «Вооруженной исламской группы» (GIA), вот уже три года ведущей террористическую войну против правительства Алжира, захватили в алжирском столичном аэропорту аэробус А-300 компании Air France с 240 пассажирами и членами экипажа на борту. Обстоятельства захвата, в частности, путь, каким угонщики пронесли на борт автоматы и ручные гранаты, а также их реальные цели, до сих пор остаются неясными. После того, как алжирские власти блокировали вылет борта, террористы убили и выбросили на взлетную полосу трех человек – граждан Франции, Вьетнама и Алжира. Пришлось выпускать. Пунктом назначения захваченного самолета стал французский Марсель. После приземления террористы освободили 63 пассажиров (женщин и детей) и вступили в переговоры с официальными представителями. Их единственными требованиями были полная дозаправка самолета и последующий вылет в Париж для проведения пресс-конференции. Последнее требование выглядело необычным, и после тщательного анализа было признано уловкой, а реальным планом террористов – взрыв аэробуса над Парижем. Этого, вкупе с отказом угонщиков сдаться, оказалось достаточным, чтобы принять решение на штурм самолета в максимально сжатые сроки. 27 декабря, на четвертые сутки угона, сотрудники специального антитеррористического «эскадрона» GIGN французской жандармерии начали штурм борта. За 18 минут огневого боя все четверо террористов были убиты, из сотрудников спецподразделения, обеспеченных полным комплектом защиты, было ранено 9, что свидетельствует о подготовке боевиков и их решимости сопротивляться до конца. Пострадали также 13 пассажиров и 3 члена экипажа, но никто не погиб, что в такой драматической ситуации вполне выглядит как история со счастливым концом.

Следует признать, что сдерживание терроризма на воздушном фронте, продемонстрировало необычайную приспособляемость (адаптируемость) этого феномена к видоизменившимся оперативным условиям. Ответом на значительно сузившиеся возможности в воздухе стал рост террористической активности на море. Ведь морское судно, в отличие от воздушного, при известном проявлении мастерства и дерзости, может быть взято на абордаж. Экзотика эпохи «Веселого Роджера», казалось бы, навсегда сгинувшая в историю, вновь напомнила о себе, когда палестинские боевики захватили в 1985 г. итальянский круизный лайнер Achille Lauro, а в 1988 г. – греческое пассажирское судно City of Poros. Оба эпизода, сопровождавшиеся жертвами среди заложников, стали одними из первых, но далеко не последними терактами на море. Это направление, развивающееся параллельно с родственным феноменом современного морского пиратства (о котором расскажем позднее), рассматривается экспертами как одна из наиболее существенных угроз в системном контексте терроризма как такового.

Захват заложников в автомобилях, особенно многоместных пассажирских автобусах, и иных общественных транспортных средствах, становится настолько распространенной и обыденной практикой как в урбанизированных, так и в слаборазвитых периферийных обществах, что уже практически потерял себя как предмет профессионального интереса со стороны сценаристов Голливуда, падких только до оригинальных и острых сюжетов. Замкнутое пространство пассажирского салона дает максимальное психологическое преимущество вооруженному террористу, уголовному преступнику, или лицу с психическими отклонениями, в виде власти над беззащитными людьми. Особая ситуация остается с поездами. Технические особенности железнодорожного транспорта однозначно не позволяют угнать состав туда, где отсутствуют рельсы. Быть может, именно поэтому индонезийская группа «Фронт освобождения Южно-Моллукских островов», боевики которой захватили в мае 1977 г. поезд Гронинген – Амстердам и взяли в заложники 105 школьников, только для того, чтобы быть уничтоженными голландскими спецами из группы антитеррора ВАТ, все-таки вошла в историю терроризма как единственная организация, осуществившая подобную операцию. Обычно же, железнодорожные составы, в первую очередь пассажирские, становятся жертвами банальных терактов с применением взрывных устройств. В частности, «рельсовая война», ориентированная на максимальное количество жертв, является апробированным и предпочтительным оперативным параметром, своего рода «фирменным знаком», многочисленных религиозно-экстремистских и сепаратистских группировок, действующих в Индии; при этом их пакистанские «коллеги» почему-то предпочитают взрывать в основном пассажирские автобусы.

Следует признать, что сегодня, на начальном периоде Четвертой мировой войны, терроризм на транспорте имеет все предпосылочные тенденции к интенсификации, не в последнюю очередь потому, что именно бурно развивающаяся транспортная составляющая, обеспечивающая устойчивое сообщение между различными регионами планеты, является одним из важных компонентов процесса глобализации. Нельзя также забывать, что именно таранным ударом угнанных пассажирских самолетов, собственно, и началась сама эта война. И поэтому, ежедневно миллионы людей, застегивающих перед вылетом ремни безопасности в креслах, находятся под психологическим прессом страха – не перед стихией или техникой, но перед безграничной разрушительной силой человеческой ненависти.

Киднеппинг

Захват заложников, как средство выдвижения требований и инструмент их реализации, может носить не только массовый, как в двух предыдущих рассмотренных категориях, но точечный характер. Захват в заложники высокопоставленного, известного, популярного государственного, политического, или общественного деятеля, представителя мира искусства, и сформировавшаяся угроза их жизни или здоровью, непременно освещаемая всеми средствами массовой информации в самом интенсивном режиме, изначально являлся одним из предпочтительных средств выбора для террористических организаций периода «холодной войны». События, связанные с похищениями в 70-х годах прошлого века бывшего итальянского премьер-министра Альдо Моро «Красными Бригадами», или председателя Союза промышленников ФРГ Ганса-Мартина Шлейера боевиками «Фракции Красной Армии», подтверждают сказанное. Однако, развитие мер противодействия, не уступающее по темпам эволюции терроризма, сегодня существенно снизила угрозу киднеппинга, по крайней мере в отношении целей приоритетной категории, обеспечиваемых плотной физической охраной и техническими средствами безопасности.

Но терроризм не был бы феноменом, если бы он не обладал способностью к адаптации к видоизменяющемуся контексту, о которой уже говорилось выше. Применительно к киднеппингу, он стал фактически одной из точек сращивания терроризма с другим феноменом – организованной преступности, о котором еще будет сказано. Захват людей в заложники на рубеже двух веков был фактически конвертирован из политического преступления в банальный криминальный бизнес. Топ-лидеров в качестве объектов захвата сменили цели второй и третьей категорий, в большинстве своем – простые, пусть и обеспеченные люди, причиной для захвата которых стали их национальная принадлежность или материальное благосостояние, а гарантией свободы и жизни – назначенная сумма выкупа. Киднеппинг в обмен на выкуп (kidnapping-for-ransom – KFR) стал одной из значительных статей пополнения бюджета филиппинской террористической группировки «Абу Сайаф», ливанской «Хезболлах», «Революционных вооруженных сил Колумбии», многих повстанческих организаций на Африканском континенте. Особо зловещую известность в этой сфере приобрели чеченские вооруженные формирования, для которых торговля заложниками, наряду с финансовыми махинациями, контрабандой оружия и боеприпасов, незаконным оборотом наркотиков и поддельной валюты, стала источником денежных поступлений, обеспечивавших их существенные военные возможности. Только в период между первой и второй чеченскими войнами на территории сепаратистского анклава действовало до 60 группировок, сделавших киднеппинг своей профильной специализацией. В период с января 1997 г. по ноябрь 1999 г., по неполным данным, ими были захвачены 1.289 человек, в том числе 63 иностранных граждан, многие из которых были затем выкуплены, а некоторые – убиты. В частности, только группировки Арби Бараева и Руслана Хайхороева всего за два года выручили за заложников соответственно 20 и 17 миллионов долларов. А общая выручка всех чеченских бандгрупп за период с 1994 г. по этой статье дохода составила не менее 200 млн. все в той же валюте.