Текст книги "Одно жаркое индийское лето"

Автор книги: Душан Збавитель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Впрочем, от этого маленькие «агрессоры» ничуть не стали симпатичнее. Они быстро бегали, высоко подпрыгивали, бестолково метались по комнате и садились прямо на меня. На другой день лестница и коридоры дома буквально ими кишели. Когда я пошел ужинать в ресторан, расположенный на веранде второго этажа одного из зданий, которое находилось за несколько улиц от общежития института, то увидел, что коридоры там тоже усеяны такими же сверчками. А посреди этого живого ковра, блаженно раскинувшись, лежала кошка, в тот день явно неплохо закусившая – брюшко у нее раздулось, словно шар.

Дня через четыре сверчков и след простыл. Они исчезли так же быстро, как прилетели. А поскольку было сухо и жарко, никакие новые насекомые больше не показывались.

Наконец-то – впервые за все свои восемь приездов в Калькутту – я смог спать без москитной сетки, хотя последний проведенный здесь месяц жил в непосредственной близости от южнокалькуттских озер, где после дождей даже зимой комаров тьма-тьмущая. Москиты теперь уже не так опасны, как прежде. Современная Индия почти покончила с такой болезнью, как малярия. Но укусы назойливых комаров все равно не дают спокойно спать, и потому от них защищаются москитной сеткой с густо расположенными ячейками. Она имеет форму параллелепипеда и закрепляется на особых рамах в головах и в ногах постели или просто привязывается шнурами к скобам в стене. Сетка – надежная защита от москитов и других летающих насекомых; утром, проснувшись, вы увидите всех их восседающими на сетке снаружи, это утешает, ибо вы можете живо себе представить, что было бы с вами ночью без такого великолепного защитного приспособления.

Однако нужно заметить, что иностранцы, приезжающие в Калькутту, обычно несколько преувеличивают «зоологическую опасность». Так, например, никакой опасности не представляют милые маленькие ящерицы тактики, бегающие по стенам и потолкам всех жилищ. Они подстерегают комаров и других насекомых, а потому даже полезны. И я не удивился, когда узнал, что услышать при утреннем пробуждении характерный чмокающий звук, давший этим ящерицам их бенгальское название, считается у индуистов хорошей приметой.

Да и змеи – прежде всего вызывающие всеобщий страх кобры – не представляют в Калькутте никакой опасности. Пожалуй, лишь за исключением пригородных домов и вилл с садами, где порой появляются ядовитые змеи и скорпионы. Но подлинные трагедии случаются чрезвычайно редко.

До поездки в Индию я бы не поверил, что когда-нибудь буду испытывать такую неприязнь к собакам, которых ранее очень любил. В Калькутте их бесчисленное множество. Лишь меньшую часть люди держат у себя, как это принято и у нас, большинство же собак бездомные. Это – плебеи без роду и племени, маленькие, светло-коричневые, с острыми мордами и быстрыми лапами. Вы найдете их всюду. Жарким летом они чаще всего удобно располагаются на прохладных плитках тротуара или на каменных ступеньках домов. Они питаются отбросами, и, судя по тощим бокам, никто их не прикармливает, но и не преследует, и не истребляет. Индийцы традиционно склонны не убивать живые существа, что выражено в требовании ахимсы – не обижать животных. Даже больных животных здесь оставляют умирать естественной смертью, в некоторых местах Индии вы встретите предписываемые религиозными верованиями больницы для разных тварей, наиболее известная из них – приют для больных и раненых птиц в Дели.

Расскажу в этой связи о таком случае. Я ехал в джипе из Мединипура в Бишнупур, и прямо под колеса нашей машины, мчавшейся на большой скорости, бросился один из четвероногих бродяг. Наш шофер успел нажать на тормоз и повернуть руль, так что не задавил пса. Поскольку я сидел впереди, то все видел и успел вовремя ухватиться за перекладину над головой; но двух моих друзей, которые сидели на заднем сиденье, так крепко тряхнуло, что у них вскочили большие шишки. Я ожидал, что они накинутся на шофера и мне удастся обогатить свой словарный запас несколькими новыми бенгальскими ругательствами. Но один из них, увидев, как от джипа в канаву бежит невредимый пес, сказал шоферу:

– Боги воздадут тебе, ты спас живое существо от смерти.

Честно говоря, эти калькуттские шавки не всегда так уж безобидны. Судя по газетам, примерно тридцать раз в месяц какая-нибудь из них кого-то укусит, чаще всего – если взбесится, но такое может случиться где угодно в мире, и никто не обращает на это серьезного внимания. Однако ночью калькуттские псы становятся хуже чумы. Днем они отсыпаются в холодке, а когда темнеет, в них вселяется бес – собаки начинают бегать по улицам, дерутся, лают друг на друга и воют. По ночам меня будили их яростный лай и завыванье, особенно в полнолуние, когда они, можно сказать, соревнуются в исполнительском мастерстве. Видно, сон у индийцев крепче, чем у европейцев, – я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь пожаловался, что собаки мешают спать.

Под утро собираются стаи ворон, и по непонятным причинам они начинают так громко ссориться, что трудно услышать самого себя. «Будильничек» не из самых приятных.

Это лишь некоторые из калькуттских неприятностей. Их, безусловно, гораздо больше, и что именно следует причислить к ним – часто вопрос личных претензий того или иного иностранца. Кое-кто, например, боится нищих-прокаженных, но в последнее время их стало тут значительно меньше. Большинство европейцев с недоверием относятся к калькуттской воде, однако то, что течет здесь из водопроводных кранов, – действительно питьевая вода, а по вкусу она даже лучше пражской. Правда, вскипятить ее и остудить в холодильнике не помешает. Но когда в жаркие летние дни приходится восстанавливать много литров вышедшей с потом жидкости, это покажется вам чересчур сложным. Впрочем, воду вам поднесут в качестве первого знака внимания в любом ресторане, в кафе или столовой, иногда приятно охлажденную, иной раз – прямо из-под.<рана; и вряд ли в сильную жару вы устоите перед таким искушением.

Если из вышесказанного у вас возникнет представление, будто жизнь в Калькутте не слишком легка, вы не будете так уж далеки от истины. Но за все неприятности этот удивительный город щедро вознаградит каждого, кто хочет почувствовать, что он действительно в Индии, посреди бьющей ключом жизни. Даже жители других областей Индии признают, что в их стране Калькутта – самый индийский город, микрокосм и концентрат проблем всего государства. Здесь на каждом шагу вы невольно узнаете об Индии больше, чем где бы то ни было, познакомитесь с ее заботами и трудностями (их предостаточно) и еще с тем, куда она идет и какой будет, когда современная цивилизация достигнет отдаленных уголков этой страны. А ради этого стоит смириться с кое-какими неприятностями.

Путешествия короткие и длинные

Может быть, большую часть материала, касающегося транспорта в Индии, и особенно в Калькутте, стоило включить в предыдущую главу, посвященную неприятным страницам тамошней жизни, но я этого не сделал.

Каждый раз я восхищаюсь тем, что в этом огромном, перенаселенном городе вообще еще что-то ездит, и с уважением констатирую, что по всей стране транспорт делает замечательные шаги к лучшему и становится все более удобным, увеличиваются скорости передвижения. Это проявляется и в сотнях километров новых шоссе, и в увеличении количества самолетов, поездов и автобусов.

Еще лет пятнадцать назад, когда впервые стали серьезно задумываться над тем, как решительно модернизировать калькуттский транспорт (для осуществления этого проекта обещали финансовую поддержку и Международный банк, и Всемирная организация здравоохранения, и Фонд Форда, и международный Клуб помощи Индии), было проведено основательное обследование калькуттской транспортной сети, к сожалению с той же тщательностью больше уже никогда не повторявшееся.

Если набраться терпения и простоять перед калькуттским вокзалом Хаура целый день, то можно насчитать 620 трамваев и автобусов, которые на 31 маршруте совершают за день в общем пять тысяч рейсов и перевозят около полумиллиона пассажиров. Еще тогда на один этот вокзал ежедневно прибывали или уезжали примерно 180 тысяч человек, которые едва вмещались в 280 поездов. Эти немалые цифры с той поры порядком устарели; увеличилось число пассажиров, возросло количество массовых транспортных средств, а также легковых и грузовых автомашин. Но радикальное и плановое решение проблемы калькуттского городского транспорта до сих пор не осуществлено.

Когда я возвращался из Мединипура в Калькутту, наш поезд пришел на вокзал Хаура после девяти часов утра, в самое неподходящее время. Именно в эти часы в Калькутту начинают прибывать поезда с сотнями тысяч людей, которые должны попасть на работу. Из дверей вокзала на улицу текли вереницы пассажиров. Мне нужно было с объемистым чемоданом добраться до противоположного конца города, но как? О трамвае или автобусе нечего было и помышлять – они отъезжали, так густо обвешанные гроздями людей, что от одного их вида мороз пробегал по коже.

Тогда я направился к стоянке такси перед зданием вокзала. Вместо машин тут стояла огромная очередь. Не спеша, через большие интервалы к стоянке подъезжали такси. Под строгим надзором полиции люди из очереди садились в машины, обычно в каждую по пять-шесть попутчиков-пассажиров, едущих в одном направлении. Плату за проезд они обычно делили поровну.

В очереди было человек триста. Какое-то время я терпеливо стоял в ее конце, который быстро превращался в середину, но вскоре мое терпение лопнуло – слишком медленно двигалась очередь. Здесь надо было простоять по меньшей мере два часа, и я уже решил сдать чемодан в камеру хранения и идти пешком в направлении центра, где, может быть, скорее удастся раздобыть машину. Но со мной рядом оказался один из жителей Колагхаты, которому, очевидно, поручили доставить меня до моего калькуттского прибежища в целости и сохранности, и он счел это делом чести. Ни за что на свете не хотел он допустить, чтобы я ушел с вокзала пешком, и чуть ли не силой потащил меня к дежурному полицейскому. Там он обрушил на пожилого капитана лавину слов: мол, перед ним важный гость, которому несколько недель назад вручил государственную премию сам главный министр, он отлично говорит по-бенгальски, у него тяжелый чемодан, и гость никак не может с ним выбраться отсюда. Приветливый капитан решил все же убедиться, владею ли я бенгальским, затем предложил мне чашечку чаю и послал двух подчиненных отыскать для меня какой-нибудь транспорт. Минут через двадцать полицейский отвел меня в сторонку, куда въезд машинам был запрещен и где уже стоял не слишком обрадованный таксист. Полицейский заставил его заехать сюда, чтобы нас никто не видел, иначе разъяренная толпа ожидающих разорвала бы его в клочья.

Притом что в Калькутте изрядное количество такси, в часы пик их не хватает. У водителей тоже есть свои причуды. В полдень нередко может случиться, что вас откажутся везти в нужное вам место, потому что шофер едет обедать совсем в другую сторону. Вечером же водители не хотят ехать в некоторые районы Калькутты, пользующиеся дурной репутацией, ибо опасаются грабителей; на шоферов такси действительно порой нападают, поэтому многие ездят с «напарником». В ночные часы водители такси обычно отказываются от дальних поездок, поскольку там трудно найти пассажиров на обратный рейс. Вы не раз прочтете в газете, в рубрике «Письма читателей», жалобы на подобное поведение водителей такси и тут же – ответы компетентных лиц, что, мол, это недопустимо и у шофера, который так поступает, в наказание может быть отобрана лицензия. Но на практике это не слишком помогает.

Зато нельзя не восхищаться людьми за рулем, которые обладают поистине крепкими нервами. Они ездят главным образом на машинах индийской марки «амбэсадор», по виду которых никто бы не сказал, что они сравнительно новы. Пожалуй, я ни разу не видел, чтобы спидометр, приборы, показывающие количество горючего и температуру воды, работали. Рессоры разбиты, «дворников» не существует, мотор при каждом нажатии на стартер жалобно взвывает. Но они ездят – и еще как! Калькуттский шофер проведет машину по самой узкой улочке, проберется между рикшами и двуколками, между пешеходами и скотом с акробатической ловкостью, минуя глубокие ямы и абсолютно игнорируя дорожные знаки. Редко когда он держится предписанной левой стороны дороги – в Индии до сих пор левостороннее движение, как в старой Англии, – а мчится в лоб машинам, едущим навстречу, и в последнее мгновение всегда успевает увернуться.

Лучшими шоферами считаются более пожилые, особенно старые, сикхи; не потому, что они ездят осторожнее или медленнее, чем их младшие коллеги. Но их возраст говорит о ничем не восполнимом жизненном опыте – если уж кто-то дожил, сидя за рулем да еще в Калькутте, до седин, он должен быть поистине чародеем.

Шоферы калькуттских такси – в основном бородатые сикхи в тюрбанах. Некогда они имели здесь на эту профессию, можно сказать, монополию; ныне к ним уже присоединилось великое множество не сикхов, прежде всего бенгальцев. Но если бы я жил в Калькутте и искал шофера для своей машины, то непременно отдал бы предпочтение сикху, причем самому старому, какого только сумел бы отыскать.

Разумеется, для большей части городских жителей такси – роскошь. Плата за проезд теперь, после забастовки шоферов и последовавшего за ней повышения таксы, довольно высока, особенно на большие расстояния – из одного конца города в другой. Отсюда и постоянная давка в более дешевых видах транспорта – автобусах и трамваях.

Автобусов на калькуттских улицах вы насчитали бы великое множество. То тут, то там промелькнет какой-нибудь «лакшари бас» [13]13
  «Автобус, люкс“» (англ.).


[Закрыть], в котором гид демонстрирует иностранным туристам, удобно рассевшимся в салоне с кондиционером, прелести и достопримечательности города. Довольно прилично выглядят и автобусы разных фирм, привозящие по утрам служащих на работу, чтобы они вовремя были в своих канцеляриях, а в предвечерние часы доставляющие их домой. Школьные автобусы с яркими надписями вдоль всего корпуса развозят детей, но это, разумеется, могут позволить себе лишь частные школы, где в достаточно высокую плату за обучение включаются и расходы на транспорт.

Вот типичное объявление: «Для доставки ребенка в школу ищу владельца автомашины, который ежедневно ездит по трассе Рашбехари Авеню – Парк Сёркас. Отвечать под девизом: соответствующее вознаграждение».

Городские автобусы имеют довольно обшарпанный вид – и неудивительно. Они должны вмещать невероятное множество пассажиров и не раз в день наполняются в прямом смысле слова до отказа. Поэтому они так быстро ветшают снаружи и изнутри. Среди них есть и старенькие двухэтажные автобусы лондонского типа, которые в часы пик под тяжестью висящего на дверях и даже на боковых окнах живого груза клонятся набок, как Пизанская башня. Случается, что они и переворачиваются, но это бывает не так уж часто. Кондукторы строго следят, чтобы не перегружался верхний этаж, где даже не разрешается стоять. Если вам посчастливится занять сиденье наверху, вы совершите очень приятную поездку. Перед вами будет отличный вид на улицы с их сутолокой и оживленным движением.

Разумеется, гораздо больше обычных, не двухэтажных автобусов. С грохотом и бренчанием, непрерывно сигналя, ползут они со скоростью улитки по улицам, перегруженным транспортом от тротуара до тротуара, и каждые сто метров делают остановки… или не останавливаются вовсе. Очевидно, это зависит от темперамента и настроения шофера. Бывает, что он лишь слегка притормозит, и люди вскакивают в автобус на ходу, виснут на подножках или, махнув рукой, ожидают следующего. Автобусы недороги – за полрупии вы можете проехать почти восемь километров. А то и вообще ехать даром – и не по собственной вине.

Дело в том, что билеты продает кондуктор, на месте которого я не хотел бы оказаться ни за что на свете. В автобусе, где между прижатыми друг к другу пассажирами, как говорится, и яблоку негде упасть, он должен пробираться из конца в конец и собирать плату. Неудивительно, что ему это не всегда удается. Да еще он должен следить за тем, чтобы на местах, отведенных для женщин, не сидели мужчины. На остальных женщин уже ни кондуктор, ни пассажиры внимания не обращают. Если все женские места в автобусе заняты, никто не сочтет нужным усадить старушку, которая едва держится на ногах, или беременную женщину.

Правда, последние ездят в автобусе лишь в пору, когда люди не спешат на работу или с работы, например рано утром. К полудню толпы на автобусных остановках тоже редеют, но стоит одному автобусу увязнуть в каком-нибудь заторе, как уже несколько следующих и в это время будут набиты по самую крышу.

Замечательная новинка, введенная во всех больших городах Индии несколько лет назад, – маршрутные такси, о которых мы уже упоминали ранее. Их называют здесь минибасы. На стенах низенького микроавтобуса обозначены исходная и конечная остановки, например Гарнахат Роуд – Хаура Стейшн, чтобы дать примерное представление о маршруте машины.

На этой трассе по вашему требованию микроавтобус остановится где угодно. Строгое предписание требует, чтобы в нем никто не стоял, так что шофер берет нового пассажира лишь в случае, если освободится место. Да стоять здесь и невозможно – потолок такой низкий, что стоять во весь рост может лишь ребенок или карлик. Проезд на маршрутном такси в два раза дороже, чем на других средствах городского транспорта, но относительное удобство многократно перевешивает этот недостаток.

Есть тут, разумеется, и старенькие трамваи. Они тихоходны, скрипучи и неуклюжи. Эти серые вагоны с трудом продираются через центр Калькутты, но задень перевозят немалое количество пассажиров. Среди переполненных трамваев порой можно увидеть более свободный – по этому признаку вы уже издалека определите, что он предназначен только для женщин; мужчин этот трамвай не повезет ни в коем случае, даже если вагоны совершенно пусты, а на остановке толпится добрая половина мужского населения города.

В списке транспортных средств Калькутты мы найдем и местную достопримечательность. Это пешие рикши, какие сегодня уже редко где увидишь. И таких рикш здесь несколько десятков тысяч. Сфера их деятельности ограничена лишь центральной частью города, в окраинных районах и по всей провинции их давно вытеснили велорикши. Однако для велорикш центр Калькутты закрыт, чтобы они не создавали уличных заторов. Пеший рикша в самом деле может со своей двуколкой пробраться всюду, и средство его заработка по размерам значительно меньше и короче того, на каком обычно перевозит пассажиров его коллега-велосипедист.

Я живо помню, какое неприятное впечатление произвел на меня двадцать лет назад первый взгляд на этих несчастных. В большинстве своем они полуобнажены – только повязка вокруг бедер да полотенце вокруг лба – и довольно темнокожи – это профессия неприкасаемых и представителей самых «низких» каст. Особенно возмущает европейца вид какой-нибудь толстой супружеской пары, усевшейся в маленькой коляске еще и с детьми на коленях и торгующейся с тощим работягой за каждую пайсу. И все же вопрос, ездить или не ездить на рикше, не так прост. Европеец обычно почти инстинктивно отказывается от такого средства передвижения – но чем бы прокормился этот бедняк, если бы так поступали все? А потому изредка в случае необходимости пользовался рикшей и я, но сидеть, сгорбившись под навесиком, смотреть, как у старого или, наоборот, слишком молодого бедняги по спине стекают струйки пота, – ощущение не из приятных. Я всегда старался заплатить рикше больше, чем он просит.

На таком рикше, разумеется, можно ездить лишь на очень небольшие расстояния – с тяжелыми покупками с базара, с большим пакетом на почту или каких-нибудь два квартала по затопленной дождем улице. У рикш-велосипедистов в предместьях и в провинции радиус поездок гораздо шире. За две-три рупии они отвезут вас в соседнюю деревню, их пестро размалеванные серебристые коляски с откидными навесами от дождя и солнца вы можете увидеть и в весьма дальних краях, где такси еще невидаль. Но работа таких рикш непроста; лучше всего вы поймете это, когда дорога хоть самую малость пойдет в гору, – пассажирам приходится слезать, а рикша, соскочив на землю, с трудом толкает свою коляску. И все же так тяжко зарабатывают на пропитание подчас и очень молодые рикши, совсем мальчишки, которым следовало бы сидеть за школьной партой или гонять мяч.

Как уже было сказано, заезжать в калькуттский центр эти «деревенские такси» не смеют. Зато там беспрепятственно и неограниченно курсируют массивные, не менее трех метров длиной, двухколесные тележки для доставки разнообразных грузов, а нередко и стародавние конные дрожки. И потому не стоит удивляться, если здесь часто становишься свидетелем того, что калькуттцы метко называют английским словом «джем», т. е. «пробка», «затор».

Чаще всего он возникает на перекрестке. Возможно, в индийских правилах уличного движения и существует нечто, называемое преимущественным правом в езде, но на практике в Калькутте я ни с чем подобным не встречался. Все шоферы с разных сторон, без ладу и складу въезжают на перекрестки, точно они единственные хозяева улицы; все равно кто-нибудь в последний момент притормозит или остановится. Автомобили обгоняют друг друга слева и справа, и в малейшую щель, образовавшуюся в мчавшихся навстречу друг другу потоках, немедленно всовывается новая машина. Нередко случается, что три машины, из которых одна широким поворотом собиралась свернуть в боковую улочку, беспомощно стоят лоб в лоб посреди перекрестка и вплотную к каждой из них сразу же останавливается еще несколько новых. И в этом клубке беспомощно оглядывается по сторонам, размышляя, как бы проскользнуть, какой-нибудь рикша. Он спешит выбраться отсюда не только для того, чтобы побыстрее доставить по назначению своего пассажира, но и чтобы ускользнуть от ругани шоферов, а то и от удара полицейской дубинки. Ибо рикшу проще всего объявить виновником «джема».

И вот на перекрестке стоят уже не менее дюжины всякого рода драндулетов, крыло к крылу, бампер к бамперу, и гудят. Такова, как мне кажется, первая реакция всех индийских шоферов на любой транспортный конфликт. Стародавние ручные гудки и современные клаксоны надрываются в трогательном согласии, их вопли заглушают даже ругань пострадавших. Однако нужно признать, что шоферы в Индии ругаются куда приличнее, чем, например, у нас, в Чехословакии. Большинство их в подобной ситуации терпеливо сидят за рулем, тешась надеждой на то, что какая-нибудь таинственная сила сама собой размотает этот транспортный клубок, – хотя среди многочисленных индуистских богов до сих пор не появилось такого, в чьем ведении находился бы городской транспорт и порядок на улицах.

Если поблизости оказывается полицейский, которому ликвидировать затор предписывает служебная обязанность, он тут же начинает бегать между машинами, энергично размахивать руками и пронзительным свистом увеличивать шум. Через некоторое время ему обычно удается заставить одного отъехать от края «пробки», другого – подать назад, третьего – чуть продвинуться вперед, и вот уже машины начинают потихоньку трогаться с места. Если полицейского не найти, его роль вынужден взять на себя кто-либо из пострадавших – вероятно, тот, кто больше торопится. Но дело уже не идет так быстро и просто – не хватает авторитета полицейской формы и дубинки.

Более сложные «джемы» случаются в узких улочках. Сколько раз приходилось беспомощно сидеть в машине, пристроившейся в хвост бесконечной очереди; по другую сторону – такая же вереница автомобилей, едущих в противоположном направлении, и нигде ни единого зазора, куда можно проскользнуть. Приходится стоять несколько томительных минут, полчаса, а то и больше. Однажды я поставил рекорд – полтора часа. Большей частью даже не узнаешь повода незапланированной остановки. Лишь изредка причиной тому бывает какая-то действительно серьезная поломка, сошедший с рельсов трамвай, столкновение двух грузовиков, один из которых загородил мостовую, или что-нибудь в таком роде. На узких улочках достаточно одному шоферу остановиться в самом неподходящем месте и забежать куда-то по делу, как через минуту образуется пробка. А это, право же, бывает весьма часто, ибо на запреты парковать машины калькуттские шоферы редко обращают внимание.

Если же «джем» случается на каком-либо из главных проспектов города, особенно на Чауринги, среди машин, которые тут стоят примерно в шесть рядов (точнее, в шесть замысловато переплетенных косичек), между ними сразу же начинают шнырять продавцы с самыми различными товарами и совать их под нос шоферам и пассажирам, сидящим у открытых окон. Один предлагает венки из живых цветов, другой шариковые ручки, третий какие-то брошюры. Еще один хочет во что бы то ни стало прикрепить к вашей рубахе миниатюрный бумажный флаг Индии и энергично добивается, чтобы вы пожертвовали денег на какое-то благотворительное начинание. Порой в окно машины протянется ладонь нищенки или калеки – в этой сумятице они могут не бояться полицейского. А в «щелях» между бамперами и крыльями машин шныряют пешеходы; воспользовавшись заминкой в движении, они спешат перебраться на другую сторону улицы.

Просто удивляешься, как сравнительно редко происходят здесь дорожные аварии, т. е. настоящие катастрофы, а не легкие столкновения, в результате которых появляются царапины на поверхности машин, вдавливаются крылья, гнутся бамперы. В Калькутте на транспорте, по статистике, каждый месяц бывает примерно сорок несчастных случаев со смертельным исходом. Это не так уж много, если соотнести эту цифру с количеством населения и невероятно беспорядочным движением машин и пешеходов.

Шоферы очень внимательны и ни о чем так не заботятся, как об исправности тормозов. К этому их вынуждает и солидарность пешеходов, которые, ведя повседневную войну с автомобилистами и мотоциклами, подчас расправляются с виновным прямо на месте и достаточно жестоко. Если машина сбивает пешехода, никто не пытается выяснить, по чьей вине это произошло. Тут же собирается толпа, шофера вытаскивают из машины и избивают. Люди явно не слишком доверяют авторитету полиции, тем более что далеко не всегда полицейских можно обнаружить на месте.

Подобная же судьба, как это ни странно, порой ожидает и машинистов так называемых «местных» поездов. Они доставляют в Калькутту людей, работающих в городе, но проживающих нередко более чем в часе езды от него. Такие местные поезда, например, из Чандарнагара или Баракпура к северу от Калькутты в часы пик ходят с получасовым интервалом, битком набитые рабочими, которые вовремя должны попасть на свои предприятия. Местные поезда соединяют и отдельные вокзалы внутри города – в Калькутте их более двадцати, – и потому не успевает поезд остановиться, к примеру, на Шиальдском вокзале, как в него кидаются толпы желающих попасть в Балигандж или Джаббалпур в южной части Калькутты. Люди висят не только на подножках, но и между вагонами, на окнах, а нередко даже вскарабкиваются на единственное никем не занятое место – на крышу вагона.

Перегруженная линия не всегда свободна, и, если семафор прикажет машинисту сделать остановку, он, разумеется, обязан подчиниться. Но кто объяснит тысячам едущим, почему они опаздывают на работу? В газете вы можете прочесть: «Вчера поезд из Кхасры опоздал на час. После получасового ожидания на колее, занятой грузовым составом, рассвирепевшие пассажиры атаковали локомотив, машинисту удалось убежать, кочегар избиг. Только вмешательство полиции позволило машинисту вернуться на локомотив, порядок был восстановлен, и поезд смог продолжить путь. Кочегару пришлось прибегнуть к медицинской помощи».

Если вы едете из Калькутты в какой-нибудь не слишком отдаленный город или городок, не следует забывать о часах пик. Возможно, что и в другое время дня вам придется в поезде стоять; порой поезда переполнены до отказа и без явных причин. Однако вне часов пик путешествие в них обычно не связано с какими-либо исключительными неудобствами.

В местных поездах нет первого класса, только третий, да совсем мало вагонов второго класса. Это имеет свою причину. Билеты второго класса стоят примерно в два раза дороже билетов третьего, мало кто их покупает, но никакая сила на свете не помешает толпе заполнить вагоны второго класса точно так же, как третьего. Билеты проверяют только при выходе с вокзала, а там уже не выяснишь, кто в каком классе ехал.

Если вы отправляетесь в Калькутту с более далекой станции, в местном поезде билет второго класса дает единственное преимущество – вы сядете: поезда заполняются ближе к городу. Возвращаясь из Колагхата, я в виде исключения предусмотрительно купил билет второго класса (всего в отделении нас было пятеро, в том числе трое полицейских). На следующей же станции площадка между половинами вагона, где стоят пассажиры третьего класса, была заполнена. Каждый входящий первым делом вопросительно смотрел на полицейских, не возражают ли они, затем большинство попросту присаживалось на корточки на полу. За пять остановок до Калькутты вагон второго класса был уже полон, а под конец набит точно так же, как и остальные вагоны третьего класса.

В скорых поездах дальнего следования, разумеется, ситуация совсем другая. Там билеты проверяют в пути, наряду со вторым классом существует еще более удобный первый, а кроме того, и класс «люкс» – причем весьма дорогой, – вагоны которого снабжены кондиционерами. В таких поездах больше багажа, чем пассажиров. Каждая семья путешествует с массой вещей, количество и разнообразие которых просто поражают. Нередко видишь металлические сундуки с тяжелыми висячими замками, с пестро размалеванными крышками и стенками. Найдешь тут и «беддинги», т. е. матрацы, подушки, простыни и одеяла в непромокаемом мешке или в другой упаковке соответствующего размера. Друг на друге громоздятся металлические судки с едой, кувшины с водой и различными напитками, всевозможные ранцы и узелки. Все это образует на полу вагона солидную гору; вместо багажных полок вагоны оснащены откидными верхними полками, так что для багажа не хватает места.

Если принять во внимание, что экспрессы часто обслуживают почти тысячекилометровую трассу, то количество багажа не должно удивлять. Нередко путь длится полных сорок восемь часов, а ведь не каждый любит искать еду на станциях или заказывать ее из вагона-ресторана, не все доверяют качеству воды на остановках или готовы довольствоваться чаем в глиняных мисочках, которые после питья выбрасывают через окно вагона. Спят в поезде и на нижних, и на верхних полках, но, кроме пассажиров класса «люкс», железная дорога никого постельными принадлежностями не обеспечивает. С доставкой в вагон и из вагона всей этой горы тюков проблем никогда не возникает: непременной принадлежностью каждого, даже самого маленького вокзала являются кули, которые носят на головах все, что людям заблагорассудится привезти, и особенно багаж иностранцев, за который в буквальном смысле слова дерутся, ибо груз тут бывает полегче, а плата выше.