Текст книги "Творец Бога"
Автор книги: Дуглас Ричардс
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– То есть ты решила, что сможешь воспроизвести этот результат на себе, как на лабораторной крысе?
– Именно. Несколько следующих экспериментов я провела во флотационной камере. Благодаря этому избавилась от постоянной бомбардировки мозга сигналами органов чувств и высвободила связанные нейронные области. Я смогла сосредоточиться на том, что происходит в творческих центрах моего мозга.
Она сделала паузу.
– У меня ушло еще полтора года, чтобы добиться нынешнего, стабильного приращения интеллекта от пятидесяти до ста единиц ай-кью за раз. Чем сильнее я улучшала собственный интеллект, тем очевиднее становились дальнейшие улучшения. На каждом последующем уровне проблемы, над которыми я билась неделями, решались за минуты.
Дэш размышлял над ее заявлениями. Неужели она действительно добилась таких результатов? Не исключено. Раз существуют ученые аутисты, значит, это возможно. Действительно, как и говорила Кира, известны редкие индивидуумы, способные легко вычислять квадратные корни или запоминать телефонные справочники. Сколько ему потребуется времени, чтобы добиться тех же успехов? Ответ прост: бесконечность.
Пусть история Киры выдумана, но пока все сходится и объясняет ее ночные эксперименты в «НейроКью» и флотационную камеру в ее квартире.
– И какого же ай-кью ты достигла?
– Его было невозможно измерить. Самые сложные задачи из тестов на коэффициент интеллекта казались просто очевидными. Эта шкала больше не имела смысла.
Дэш задумался.
– А как ты вводила эту вирусную смесь?
– Сначала – инъекции. Но потом я добилась прогресса и смогла поместить ее в полые желатиновые капсулы. Все равно что пить смесь, но капсулы принимать удобнее, и дозировка точнее. Капсула попадает в желудок, быстро растворяется и выпускает набор генетически усовершенствованных вирусов. Они сразу попадают в мозг и относительно быстро встраивают свою полезную нагрузку, гены, в клеточные хромосомы. А те стремительно запускают экспрессию.
Дэш помолчал, обдумывая ее слова.
– А тебе удалось устранить негативные эффекты?
– В основном, – тяжко вздохнула Кира.
– В каком смысле?
– Я потеряла способность испытывать эмоции. Я превратилась в аналитическое устройство. Мыслительная деятельность в чистейшей форме, лишенная предвзятости или эмоциональной нагрузки. Я проводила эксперименты в своей квартире, – пояснила она. – Заперлась там одна. Я допускала возможность ощутимых изменений личности, которые будут заметны знающим меня людям.
Кира опустила взгляд.
– Но один эффект переподключения оказался особенно тревожным, – призналась она.
Дэш выжидающе смотрел на нее.
– В тот короткий промежуток, пока длился эффект, – сказала Миллер, – мои мысли становились все более и более…
Она замолчала, подыскивая слово. Потом нахмурилась, покачала головой и обеспокоенно закончила:
– Думаю, правильнее всего сказать «социопатическими».
Глава 13
Дэш распахнул глаза. Кира Миллер вновь удивила его. Женщина прилагала такие усилия, убеждая его, что она не социопатка, шаг за шагом подрывала его уверенность – и закончила этим заявлением.
– Удобная позиция, – заметил Дэвид. – Ты образцовый член общества. Во всем виновата процедура. Это она делает из тебя психа. Как-то так, да?
Он злился, что позволил себе хоть на секунду поверить ее объяснениям.
– Послушай, мне не хотелось делиться этим с тобой. Но я могу добиться твоего доверия только одним способом – рассказать тебе правду обо всем. И – нет, я не делала ничего из того, о чем упоминал Коннелли. Я говорила о мыслях, а не поступках, – настойчиво заявила Миллер. – Это просто сильная предрасположенность, и она исчезла, как только архитектура мозга вернулась к нормальному состоянию.
– Так расскажи мне об этом социопатическом состоянии, – предложил Дэш.
Кира нахмурилась.
– Я должна уточнить, – сказала она, – социопатия – не самое удачное слово. Равно как и психопатия или мания величия, хотя они довольно близки. В основном это чистейший эгоизм без малейших признаков совести. Как его ни называй. Так сказать, безжалостный эгоизм.
– В отличие от чего?
– В отличие от того же состояния с примесью садизма.
Дэш задумался.
– Понимаю, – произнес он. – Тебя не прет от истязаний других людей, но если это потребуется ради достижения цели, тебя это ничуть не обеспокоит. Верно?
Кира неохотно кивнула.
– Большое утешение, – с отвращением заметил Дэвид, потом немного помолчал, размышляя. – Это твое «нечто вроде социопатии» не слишком-то похоже на побочный эффект от препарата, – наконец с подозрением закончил он.
Миллер нахмурилась.
– До экспериментов я тоже так думала. А сейчас понимаю, что из всех побочных эффектов переподключения это наиболее естественное следствие улучшенного интеллекта.
– Это еще почему?
– Концепция довольно сложная. Честно говоря, при нормальном уровне интеллекта она находится за пределами моих возможностей. Но я постараюсь объяснить.
Она собралась с мыслями и громко выдохнула.
– Давай начнем с самого начала. Когда наши древние предки впервые вышли на сцену, они не были «царями горы». Скорее наоборот. Им с трудом удавалось залезть на гору. Древние люди были всего лишь одним из тысяч видов, которые боролись за крошечную нишу на планете, изобилующей жизнью. Лучший шанс на выживание – миллион к одному; что уж говорить о восхождении на вершину пищевой цепи. Ни прочной шкуры. Ни скорости. Ни природного оружия.
– И тогда зародился разум, – заметил Дэш.
– Верно. Белому медведю хорошо живется и без интеллекта. А нам он был отчаянно необходим. Развитие интеллекта – единственный возможный путь для наших предков, и они вовремя справились с задачей.
Кира остановилась, многозначительно посмотрела на Дэша и заявила, подняв брови:
– Но с точки зрения выживания разум – это хитрость, жестокость и полнейший эгоизм. Что можно рассматривать как социопатическое поведение в своем изначальном виде.
Дэвид размышлял о тех образчиках человеческого поведения, которые видел во время службы в «Дельте». Он насмотрелся на такое, что заставило бы ветерана-патологоанатома согнуться в рвотных спазмах. Обезглавливания и прочие отвратительные пытки – демонстрация жестокости, превосходящей всякое воображение. Насилие, жестокость и жажда крови присущи человеческой природе, с этим не поспоришь. Ткни в любое столетие людской истории, и тебя захлестнут проявления ошеломляющей жестокости: резня тысяч мирных жителей, кровавые войны, обращение в рабство, пытки, массовые изнасилования и убийства, и прочие злодеяния, которые невозможно не заметить. Гитлер – всего лишь один пример из нескончаемой шеренги. Пусть человечество облачилось в плащ цивилизации и делает вид, будто этой стороны его натуры больше не существует, но агрессивность и жестокость, которые вознесли самого опасного хищника на планете на вершину пищевой цепочки, по-прежнему бурлят под гладью вод.
– Чтобы выжить, – продолжала Кира, – хомо сапиенс развивал интеллект. Жестокость и эгоизм жестко прошиты в наших генах. Это одна часть уравнения.
Она сделала паузу.
– Но хитрого и безжалостного разума было недостаточно. Чтобы завалить мастодонта, нам пришлось учиться работать в команде. Наш мозг оказался настолько сложен, что и после рождения требовал длительного развития. Человеческие младенцы были беспомощны намного дольше, чем детеныши любых других животных на Земле. Поэтому наш эгоизм нуждался в смягчении. Нам пришлось развить определенный коллективизм и понимание справедливости. Нам пришлось жертвовать ради наших детей и ставить выживание клана выше собственного.
Сейчас Дэш настолько увлекся беседой, что на время позабыл о необходимости подозревать каждое действие и слово Киры.
– Поэтому те, кто остались чистыми эгоистами, – продолжала она, – вымерли в этой долгой гонке. Те, кто были настроены на жестокость, но могли сотрудничать и работать в группе, выжили и обзавелись потомством. И по сей день тонкий баланс чистого эгоизма в одних случаях и чистой самоотверженности в других жестко прошит в наших генах. В рамках дискуссии прибегнем к крайностям. Назовем этот эгоизм социопатией. А самоотверженность – альтруизмом.
– Так ты веришь в существование альтруизма? Значит, Авраам Линкольн ошибся?
Кира Миллер заинтересованно вскинула голову. Она явно одобряла знакомство Дэша с апокрифической историей, приписываемой легендарному президенту.
В ней Линкольн ехал в поезде и обсуждал с попутчиком человеческую природу. Попутчик настаивал, что альтруизм существует, в то время как Линкольн энергично возражал, приписывая всем людским поступкам исключительно эгоистический характер. Беседа продолжалась, и тут Линкольн заметил, что вдалеке, на рельсах перед поездом, лежит козленок. Линкольн немедленно дернул стоп-кран, выскочил и бережно снял козленка с рельсов. Когда поезд вновь тронулся, попутчик сказал: «Послушай, Эйб, ты только что доказал мою точку зрения. Ты совершил полностью альтруистичный поступок». На что Линкольн ответил: «Вовсе нет. Я доказал свою точку зрения. Мои действия были абсолютно эгоистичны». Попутчик растерялся. «Это почему же?» – спросил он. «Если бы я ничего не сделал ради спасения этого бедного животного, то чувствовал бы себя просто ужасно», – ответил Линкольн.
Кира с сияющими глазами обдумывала ответ.
– Глубокий вопрос, – сказала она. – Если уж на то пошло, я считаю, что Линкольн прав. Но в рамках нашей дискуссии это скорее вопрос семантики. Альтруистическое поведение существует и является частью наших генов. Возможно, оно является еще одним аспектом эгоизма, но для моей мысли это неважно.
– И в чем же она заключается? – поднял брови Дэш.
– В том, что тонкий баланс между конкурирующими полюсами социопатии и альтруизма очень легко сместить в любую сторону. Конечно, некоторые люди рождаются с сильной генетической предрасположенностью к тому или другому, но большинство из нас балансирует на лезвии ножа. Средний человек, ощущающий на себе доброту и заботу, чаще всего будет делать добрые поступки в ответ. Но тот же человек, если его чуть подтолкнуть в другую сторону, станет преследовать собственные интересы даже в ущерб другим, даже за счет страданий собственных друзей и семьи. Чтобы гарантировать существование цивилизации, чуть заметно склонить весы к альтруизму, человеческому разуму пришлось изобрести религию.
– Изобрести религию? – нахмурился Дэвид.
– Именно. Существуют, или существовали, тысячи религий. И последователи каждой религии верят в божественное откровение, снизошедшее на ее создателей, и в бредовость всех остальных религий. Практически каждый человек согласен, что все религии были изобретены. За исключением той, в которой был рожден он сам.
Дэш предпочел не спорить.
– Продолжай, – сказал он.
– Большинство религий разделяют мнение, что где-то вне нашего мира существует нечто большее, чем мы, – продолжила Кира. – Что у людских страданий есть некая цель. Что наше существование продолжается в некоторой форме и после смерти. Все это помогает укрепить альтруистическую сторону уравнения. Почему бы не ограничиться эгоизмом – особенно теперь, когда мы не нуждаемся в клане для выживания, поскольку способны завалить мастодонта в одиночку? Ответ: потому что в следующей жизни нас ждет награда или наказание.
Она умолкла и покачала головой.
– Но что, если ты абсолютно точно знаешь – после смерти нет ничего? Никакой загробной жизни. Почему бы не стать совершенным эгоистом? Раз Бога нет, к чему всё остальное? Нет правильного и неправильного, есть только то, что делает тебя счастливым. Жизнь коротка, так возьми от нее по максимуму. И к черту всех остальных.
Дэш задумался.
– Но даже если ты не веришь в загробную жизнь, альтруизм все равно подключен. В этом мысль Линкольна – у альтруизма есть собственная награда. Человек совершает хороший поступок и от этого чувствует себя хорошо.
– Отлично, – сказала Кира. – Это верно. Уверенность в отсутствии загробной жизни еще не подразумевает воцарения чистейшей социопатии. Одно не обязательно следует из другого. Однако это все равно шаг в ту сторону.
Она сделала паузу.
– У нашего общества есть законы. И потому, даже если ты рассудил, что добро и зло относительны, что важен только ты сам, и преисполнился решимости стать абсолютным эгоистом, тебе все равно придется проанализировать соотношения рисков и доходности. Почему бы не украсть роскошный автомобиль, который так тебе понравился? Одна из причин – если тебя поймают, ты отправишься в тюрьму. Существует риск, что твой эгоистичный поступок не улучшит, а ухудшит твою жизнь.
Дэш прищурился.
– Если только ты не обладаешь абсолютной силой, – заметил он.
– Именно, – кивнула Кира. – Не стану обращаться к избитым штампам, но если ты не веришь в загробную жизнь и в состоянии безнаказанно сделать, что пожелаешь, вероятность социопатического поведения резко повысится.
– Так вот где связь, – догадался Дэш. – В своем разогнанном состоянии ты ощущаешь, что способна на любые поступки.
– Точно. При таком огромном интеллекте ты не можешь не ощутить свое превосходство и непобедимость. Ты действительно способен сделать, что пожелаешь. И в то же время ты видишь суровую реальность. Нет ни Бога, ни загробной жизни.
Это заявление заставило Дэша ощетиниться.
– И почему же рост интеллекта неизбежно сделает тебя атеистом? – спросил он.
– Изменения в архитектуре мозга превращают тебя в полностью рациональное существо. В твоем сознании больше нет места для веры. А без нее невозможно сохранять убежденность в существовании Бога и загробной жизни.
– А как твой усовершенствованный интеллект борется с проблемой происхождения Вселенной? Она, безусловно, была создана, что подразумевает существование создателя.
– Я не в состоянии понять свои размышления на эту тему в преобразованном состоянии. Одно могу сказать точно – когда я разогнана, я абсолютно убеждена, что Бога не существует, – ответила Кира и сделала небольшую паузу. – Ты спросил меня, кто создал Вселенную. Позволь спросить тебя: а кто создал Бога?
– Бог вечен, – нахмурился Дэш. – Он не нуждается в создателе.
– Правда? – переспросила женщина. – Тогда почему в нем нуждается Вселенная? Если Бог может существовать без создателя, почему этого не может Вселенная? Какой бы срез ты ни делал, в некий момент ты достигнешь объекта, который существует, не будучи созданным. Даже разогнанный разум не в состоянии полностью охватить это. Призывать Бога в качестве объяснения создания – просто удобная уловка, если ты не готов объяснить, как возник Бог.
Она помолчала.
– И даже если ты, чисто теоретически, признаешь Бога, с чего бы всезнающему и всемогущему существу тратить время на создание человечества? Чем сильнее ты исключаешь веру и опираешься на интеллект, отвечая на этот вопрос, тем крепче твоя убежденность, что Бог – всего лишь конструкт человеческого разума, и ничего больше.
Дэш, не соглашаясь, раздраженно покачал головой, но не стал продолжать спор.
– Так, значит, улучшенный интеллект изменяет баланс сил в войне альтруизма и социопатии?
Кира кивнула.
– В этом состоянии очень легко оправдать любой эгоистичный поступок. Если некто стал на моем пути, его убийство будет исключительно разумным шагом. Какая разница, умрет он сейчас или через тридцать лет? В любом случае существование бессмысленно. Бог мертв. Так почему же мне не совершить все необходимое, чтобы достичь предела своих возможностей?
Она подняла бровь.
– Ничего не напоминает?
Второй специализацией Дэша в колледже была философия, о чем Кира несомненно знала.
– Воля к власти Фридриха Ницше, – расстроенно ответил Дэвид.
Ницше прославлял концепцию сверхчеловека. Не версию Кларка Кента[12]12
Земное имя Супермена.
[Закрыть], а человека, чье восприятие добра и зла основывается исключительно на оценке, поможет ли ему нечто в достижении успеха или помешает. Добро есть все, что позволит реализовать свои возможности. Зло – все, что этому помешает. «Что хорошо? Все, что повышает в человеке чувство власти, волю к власти, самую власть. Что дурно? Все, что происходит из слабости».
Кира нахмурилась.
– Боюсь, что так, – подтвердила она. – Стоит начать в разогнанном состоянии размышлять над одним из вечных вопросов, и ты моментально воспроизводишь эту философскую школу, а потом развиваешь ее до такого уровня, с которым не справятся величайшие философы мира.
В комнате воцарилась тишина.
– Но ты сказала, что не совершала никаких действий под влиянием социопатических наклонностей, – наконец произнес Дэш. – Это правда?
– До сей минуты – да, – мрачно ответила женщина. – Моего врожденного альтруизма и чувства справедливости хватило, чтобы подавить – хоть и с огромным трудом – такие позывы. Но и они были сильны, – призналась она. – Так заманчиво отбросить последние крохи докучливого неандертальца и освободиться от всех моральных и этических уз… – Ее лицо выражало глубокую озабоченность. – Очень заманчиво.
Дэш не знал, что на это ответить.
– Я уже некоторое время не разгоняла интеллект, – тихо произнесла Кира.
– Из опасений, что не сможешь справиться с искушением? – спросил Дэш.
Она кивнула. Краешки губ изогнулись в невеселой улыбке.
– Иногда я думаю о себе как о Фродо из «Властелина колец». В моем случае сила кольца заключается в практически недостижимом уровне творчества и интеллекта. Как и ноша Фродо, она все время доступна, всегда рядом, притягивает и манит. Это почти непреодолимый соблазн, особенно когда мне отчаянно требуется какое-то озарение.
Дэш задумался. Он никогда не рассматривал кольцо из трилогии Толкиена как очередное проявление старого клише на тему власти, но, разумеется, так оно и было. Не кольцо обращало своего носителя к злу, а его сила.
– Власть развращает, – начал Дэвид, не в состоянии удержаться от банальной фразы, которую смогла опустить Кира. – Абсолютная власть развращает абсо…
Он так и не закончил свою сентенцию. Раздался грохот, похожий на выстрел из дробовика. Дверь комнаты, выбитая снаружи сильными и умелыми ударами двух мужчин, влетела внутрь.
Глава 14
От неожиданности Дэш резко дернулся и чуть не выдернул руки из суставов, инстинктивно пытаясь принять защитную стойку: его рефлексы не учитывали, что руки крепко связаны за спиной. Грохот выбитой двери сопровождала непроглядная тьма, в которую погрузилась комната – веревка, привязанная к дверной ручке, выдернула шнур лампы из розетки.
Двое незваных гостей, движимые инерцией ударов, ворвались в комнату, держа оружие на изготовку. И едва успев осознать, что внезапно ослепли, налетели на растяжку. Удивленное кряхтение, затем два глухих удара. Оба рухнули на пол спустя буквально пару секунд после начала атаки.
Они рассчитывали на скорость и эффект внезапности: даже если у женщины в руках пистолет, она не успеет отреагировать. Но никак не ожидали, что атака выключит свет в комнате и вынесет их на растяжку.
Когда дверь вылетела, Кира Миллер тоже подскочила от неожиданности, но быстро опомнилась. Мужчины все еще лежали на полу, пытаясь сообразить, почему в комнате внезапно потемнело и что ударило их по ногам, а женщина уже надвинула очки ночного видения. Оба непрошеных гостя мгновенно стали светящимися, хорошо различимыми силуэтами.
– Не двигаться! – рявкнула Кира.
Мужчина повыше уже полностью оправился от неожиданного падения. Девица не так умна, как им рассказывали, пренебрежительно подумал он. Здесь темно, как в пещере, а она кричит и по-дурацки выдает свое расположение. Не обращая внимания на приказ, мужчина беззвучно поднял руку с пистолетом и прицелился в ту сторону, откуда слышал голос.
В тот момент, когда он готовился открыть огонь, Кира выстрелила ему в грудь из шокера.
Мужчина дернулся в конвульсиях, а потом обмяк на полу. Миллер быстро втянула пару электродов, готовясь к новому выстрелу. Второй мужчина, не поднимаясь с пола, начал тихо менять позицию. Он собирался сделать вторую попытку, явно не наученный просчетом своего напарника.
– Если тебе ничего не видно, – прошипела Кира, – это еще не значит, что мне тоже.
Мужчина застыл на месте. Как и его парализованный напарник, он предполагал, что женщина не видит его и не может засечь его движения. Глупое и потенциально фатальное допущение. А ведь их предупреждали, что она очень умна и ее не стоит недооценивать.
– Вот это правильно, – самодовольно сказала женщина. – На мне очки ночного видения. Итак, давай попробуем еще раз. НЕ ШЕВЕЛИСЬ.
Она выделила последние слова, будто обращаясь к непослушному малышу.
С первой секунды нападения разум Дэша искал какой-то выход. Но даже если ему удастся освободиться, сбежать все равно не выйдет. Он видит не лучше двоих чужаков.
Кира достала из сумки «глок» с глушителем, хотя грохот выбитой двери наверняка перебудил все население мотеля, кое-кто из них уже звонил в полицию, и ценность глушителя была невелика.
– Сейчас я целюсь в тебя из пистолета, – сообщила Кира. – Сколько с вами еще человек и где они находятся?
– Больше никого, – ответил мужчина, помотав головой. – Только мы.
Кира выстрелила. Глушитель кашлянул, пуля прошла через бедро мужчины.
– Я спрошу только один раз, – зарычала женщина. – Сколько с вами человек и где они?
– Еще один, – прохрипел мужчина, пытаясь зажать рану и остановить кровь. – Снайпер, напротив твоего номера, чтобы никто не убежал. У него тепловизор.
Кира ничего не ответила. Она отрегулировала шоковый пистолет и выстрелила. Мужчина дернулся и обмяк, потеряв сознание. Женщина перезарядила пистолет и еще раз выстрелила в первого, отправив и его в бессознательное состояние. Затем достала из сумки лыжную маску, сделанную из того же материала, что и комбинезон, и натянула ее поверх очков. Ткань плотно прилегала к голове и очкам, не оставляя ни кусочка открытой кожи.
– Вот дерьмо! – сердито выпалила Кира. – Нам не хватило времени. Они не должны были выследить нас по меньшей мере еще шесть часов, – уныло добавила она скорее для себя, чем для Дэша.
Разбираясь с незваными гостями, женщина полностью владела ситуацией, но сейчас казалась растерянной, будто потерпела сокрушительное поражение. Дэвид по-прежнему ничего не видел, но ясно различал эти эмоции в голосе Киры.
– Мне нужно убираться отсюда, – после нескольких секунд молчания произнесла она. – Срочно.
Дэш отметил, что из ее голоса уже исчезли малейшие следы уязвимости.
– Я не могу доверять тебе несвязанному, и у меня нет времени тащить тебя с собой.
Сердце Дэша колотилось. Тогда что Кира с ним сделает? Пустит ему пулю в голову перед уходом? Дэвид понимал, что она собирается выйти через смежный номер, на другую сторону мотеля. У нее исключительные способности к планированию. Как она и ожидала, нападавшие следили только за дверью на фасаде мотеля, считая ее единственным выходом.
– А если он соврал? – в отчаянии произнес Дэш. – Если у них есть и второй снайпер?
– Он промахнется, – с легкостью ответила она. – Я укрыта с головы до ног – комбинезон, маска и очки. Все разработано так, чтобы полностью блокировать мой тепловой след. Ни один тепловизор меня не засечет – ни у снайпера, ни с воздуха.
Дэвид покачал головой.
– Это невозможно, – возразил он. – Военные работали над этим много лет. Такой технологии не существует.
– Теперь существует, – спокойно ответила Кира.
Дэш оторопел. Неужели это правда? Если словам женщины можно верить, она поразительно улучшила свой интеллект. Неужели она обратила свой гений на технологии защиты от тепловидения? В таком случае это хорошо объясняло, как ей удавалось столько времени оставаться в Штатах и избегать охотников.
Пока эти мысли метались в голове Дэша, Кира подошла к нему и быстро разрезала путы ножом, освободив ему руки. Потом, хотя она была вооружена и видела в темноте, поспешно отступила.
– Мне нужно идти, – торопливо произнесла она. – Я оставлю нож и пистолет в ванной соседнего номера. К тому времени, когда ты доберешься туда и избавишься от стяжек на ногах, я уже буду далеко.
Только сейчас Дэш вспомнил, что нужно дышать. Неужели она его отпустит?
– Черт! – вновь выругалась Кира. – Мне столько еще надо рассказать… Мы должны были уйти отсюда вместе, как союзники!
Затем женщина взяла себя в руки.
– Они узнают, что я рискнула похитить тебя, – быстро пробормотала она, – но не будут знать, как это интерпретировать. Они могут решить убить тебя или попытаться использовать… – Она помолчала. – Я понимаю, ты еще сомневаешься во мне. Но даже если ты считаешь каждое мое слово ложью, твое выживание зависит от одного принципа: никому не доверяй. И будь готов ко всему, – озабоченно предупредила женщина.
Она подхватила сумку и поспешила в смежный номер. Заскочив на десять секунд в ванную, отперла наружную дверь и бросила Дэшу из проема между номерами:
– Нам нужно закончить разговор в другой раз. – Помешкала, потом искренне добавила: – Дэвид, будь осторожен. Я хорошо о тебе думаю. Надеюсь, ты меня не разочаруешь.
Затем Миллер открыла наружную дверь и шагнула в ночь.