Текст книги "Путеводитель по Галактике для автостопщиков"

Автор книги: Дуглас Ноэль Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Глава 7

Поэзия вогонов занимает третье место среди самой плохой поэзии во Вселенной.

Второе место занимает поэзия азаготов с планеты Крия. Когда их Великий Бард Хрюкер Вздутый читал свою поэму «Ода маленькому зеленому катышку, найденному мною у себя подмышкой летним утром», четверо из публики умерли от внутреннего кровоизлияния, а президент Центрально-Галактического Совета Изящных Искусств выжил лишь благодаря тому, что отгрыз себе ногу. Говорят, что Хрюкер был «недоволен» приемом, оказанным его поэме, и вознамерился было прочесть свой двенадцатитомный эпический труд, озаглавленный «Любимое мною бульканье в ванне», когда его толстая кишка, в отчаянной попытке спасти жизнь и цивилизацию, проскочила через его горло и защемила мозг.

Самая же плохая поэзия во Вселенной погибла вместе со своим создателем Полой Нэнси Миллстоун Дженнингс из Гринбриджа, что в графстве Эссекс, в Англии, при уничтожении планеты Земля.

Простетный Вогон Джельц улыбнулся очень медленно. Он сделал так не ради эффекта, а потому что не мог вспомнить правильную последовательность движения мышц. Он только что побаловал себя освежающей серией воплей на своих пленников, и теперь чувствовал себя отдохнувшим и готовым к небольшой гнусности.

Пленники сидели в Креслах для Прослушивания Стихов – привязанные к спинкам. Вогоны не питали иллюзий по поводу того, как люди воспринимают их стихи. Поначалу их попытки стихосложения имели целью навязать всем мнение о себе как о зрелой и культурной расе. Теперь же единственным мотивом для сочинительства была их беспросветная зловредность.

Лоб Форда Префекта был в холодном поту, по которому скользили электроды, закрепленные на его висках. Они соединялись со специальными электронными устройствами – усилителями образов, модуляторами ритма, аллитеративными отстойниками и стилистическими шлакосбрасывателями – специально разработанными для наиболее глубокого и объемлющего восприятия поэтического замысла.

Артур Дент дрожал. Он не имел никакого представления о том, что его ожидало, но ему совсем не понравилось ничего из того, что с ним до сих пор происходило, и он не ожидал изменений к лучшему.

Вогон начал читать какой-то гадкий отрывок из опуса собственного сочинения.

– Как суетны и бздоподобны… – начал он.

По телу Форда пробежали судороги. Это было хуже, чем даже он мог ожидать.

– …мне мочеиспускания твои! Как на букашке, хворой и безродной, обрыдли лишаи.

– А-а-а-а-а-а-а!!! – не выдержал Форд Префект, колотясь о спинку кресла головой, пронзаемой болью. Рядом с собой, как в тумане, он видел Артура Дента, развалившегося в кресле. Он стиснул зубы.

– Тебя я заклинаю, хряпни, – продолжал безжалостный вогон, – по грымзам драндулетовым моим.

Его голос поднялся до страстного и пронзительного крика.

– И круговертно сдрызни мои мощи, не то тебя в злокобеляцкий коржик сверну я биндель-вурделем своим. Смотри же у меня!

– А-а-а-ы-ы-ы-ы-ы-ы-х-х-х… – завыл Форд Префект, забившись в судорогах, когда последняя строка, усиленная электронным оборудованием, ударила ему в виски. Затем он обмяк.

Артур сидел в непринужденной позе.

– Ну, земляне, – проворчал вогон (он не знал, что Форд Префект был не с Земли, а с небольшой планеты вблизи Бетельгейзе, а если бы и знал, то ему было бы все равно). – У вас есть простой выбор: либо погибнуть в вакууме, либо… – он сделал паузу для мелодраматического эффекта, – сказать мне, насколько, по-вашему, хороши мои стихи!

Он откинулся на спинку огромного кожаного кресла, напоминающего формой летучую мышь, и уставился на них. Он снова сделал лицом улыбку.

Форд не мог отдышаться. Он провел шершавым языком по пересохшим губам и застонал.

Артур сказал жизнерадостно:

– Вообще-то, мне понравилось.

Форд повернулся к нему, уронив челюсть. Такое ему в голову просто не приходило.

Брови вогона удивленно поднялись и закрыли его нос, что сделало его чуть-чуть симпатичнее.

– Ну. хорошо… – пробормотал он в изрядном замешательстве.

– Да, да, – сказал Артур. – Я думаю, что некоторые метафизические образы очень эффектны.

Форд все еще таращился на него, пытаясь осмыслить этот совершенно новый для него подход. Может быть, они, в самом деле, смогут взять наглостью?

– Хорошо, продолжайте, – подбодрил вогон.

– Ну… и также интересна ритмическая структура, – продолжал Артур. – Она, как будто, противопоставляется… э-э… – он застрял.

Форд бросился ему на выручку, вставив:

– …противопоставляется сюрреализму, метафорично подчеркивающему… э-э-э… – он тоже завяз, но Артур был вновь наготове.

– …гуманизм.

– Вогонизм, – прошипел ему Форд.

– Ах, да, простите, вогонизм сострадающей души поэта, – Артур почувствовал, что его понесло, – который имеет целью посредством стихотворной формы возвысить одно, переступить через пределы другого, примириться с фундаментальными дихотомиями третьего, – (он вошел в триумфальное крещендо) – и оставить у слушателя ощущение глубокого и живого взгляда в… э-э… (…которое вдруг оставило его на полпути).

Форд быстро подхватил, выкрикнув:

– В то самое, о чем бы ни было это стихотворение! – Затем он шепнул: – Отлично, Артур, здорово!

Вогон пристально посмотрел на них. В какой-то момент его ожесточенное расовое самосознание смягчилось, но, нет, подумал он, слишком поздно. Его голос стал напоминать кошку, чешущую когти.

– То есть, вы хотите сказать, что я пишу стихи потому, что, несмотря на свою отвратительную грубую внешность, я, на самом деле, хочу любви. – Он сделал паузу. – Так?

Форд натянуто захихикал.

– Ну, да, – сказал он. – Разве все мы в глубине души не…

Вогон встал.

– Нет! – рявкнул он. – Я пишу стихи потому, что это доставляет моей отвратительной грубой внешности чувство несказанного облегчения. Я вас все равно выброшу за борт. Охрана! Отведите пленников к третьему шлюзу и вышвырните их вон!

– Как? – воскликнул Форд.

Огромный молодой вогон-охранник подошел и выдернул их из кресел своими толстыми руками.

– Вы не можете выбросить нас в космос, – завопил Форд. – Мы пишем книгу!

– Сопротивление бесполезно! – заорал в ответ охранник. Это была первая фраза, которую он выучил, поступив на службу в Вогонский Охранный Корпус.

Капитан посмотрел на них, равнодушно улыбаясь, и отвернулся.

Артур изумленно вертел головой.

– Я не хочу умирать! – закричал он. – У меня болит голова! Я не хочу отправляться на небеса с головной болью, это будет меня раздражать и я не получу никакого удовольствия!

Охранник обхватил их обоих за шеи и, почтительно поклонившись спине капитана, выволок с мостика, не обращая внимания на их сопротивление. Стальная дверь закрылась, и капитан снова остался один. Он задумчиво промурлыкал что-то и полистал свою записную книжку со стихами.

– Хм, – сказал он. – Противопоставляется сюрреализму, метафорично подчеркивающему…

Он на секунду задумался, потом с мрачной улыбкой закрыл книжку и сказал:

– Смерть слишком хороша для них.

В длинном коридоре со стальными стенами раздавалось эхо слабой борьбы двух гуманоидов, крепко зажатых подмышками у вогона.

– Да что такое? – хрипел Артур. – Это неслыханно. Отпусти меня, мерзавец!

Охранник тащил их дальше, не обращая внимания.

– Не беспокойся, – сказал Форд, но без надежды в голосе. – Я сейчас что-нибудь придумаю.

– Сопротивление бесполезно! – прорычал охранник.

– Пожалуйста, не надо, – проговорил, заикаясь, Форд. – Как можно сохранять душевное равновесие, когда тебе говорят такие вещи?

– О, Господи, – застонал Артур. – Тебе хорошо говорить о душевном равновесии, ведь это не твою планету сегодня уничтожили. Я проснулся сегодня утром и собирался отдохнуть от работы, почитать, почистить свою собаку. Сейчас только четыре часа дня, а меня уже вышвыривают из инопланетного космического корабля в шести световых годах от дымящихся останков Земли! – Вогон прижал руку, и он захрипел и забулькал.

– Ладно, – сказал Форд, – хватит паниковать.

– А кто паникует? – разозлился Артур. – Это просто культурный шок. Подожди, я сориентируюсь в ситуации, свыкнусь с окружающей действительностью, вот тогда и начну паниковать.

– Артур, у тебя истерика. Заткнись! – Форд отчаянно попытался собраться с мыслями, но охранник снова закричал:

– Сопротивление бесполезно!

– И ты заткнись! – огрызнулся Форд.

– Сопротивление бесполезно!

– Ох, смени пластинку, – сказал Форд. Он вывернул голову и заглянул охраннику в лицо. Ему пришла в голову мысль.

– Послушай, а тебе все это нравится? – спросил он вдруг.

Вогон застыл на месте, на лице его медленно проступила безграничная тупость.

– Нравится? – промычал он. – Ты это о чем?

– Я вот о чем, – ответил Форд. – Такая жизнь дает тебе чувство удовлетворения? Ты вот топаешь, орешь, вышвыриваешь людей за борт.

Вогон уставился в низкий стальной потолок, его брови почти наползли одна на другую. Его рот непроизвольно открылся. Наконец, он сказал:

– Ну, работа, в общем, непыльная.

– Это точно, – согласился Форд.

Артур тоже вывернул голову и посмотрел на Форда.

– Форд, что ты делаешь? – удивленно прошептал он.

– Да так, интересуюсь окружающим меня миром, – ответил Форд. – Итак, работа, значит, неплохая? – заключил он, обращаясь к вогону.

Вогон таращился на него, пока мысли его копошились в темных глубинах.

– В общем, да, – ответил он, – а в частности, это ты точно говоришь, в основном паршиво. Кроме… – он снова подумал, для чего ему потребовалось посмотреть на потолок. – Кроме насчет поорать, это я люблю. – Он вдохнул и заревел: – Сопротивление…

– Да, конечно, – быстро оборвал его Форд. – У тебя хорошо получается. Но если в основном паршиво, – он говорил медленно, чтобы его слова доходили наверняка, – так зачем же ты этим занимаешься? Ради чего? Женщины? Деньги? Крутизна? Или ты считаешь достойной тебя участью мириться с этим безмозглым однообразием?

– Э-э… – сказал охранник, – э-э… я не знаю. Я, вроде как… так и делаю. Моя тетя сказала, что служить в охране на космическом корабле – это хорошее занятие для молодого вогона: форма, вот, кобура… безмозглое однообразие опять же.

– Вот, Артур, – сказал Форд с выражением человека, обретшего истину в споре. – А ты думаешь, что у тебя проблемы.

Артур и в самом деле так думал. Кроме неприятностей с родной планетой, его уже почти придушил вогон, и к тому же, ему совсем не улыбалось быть выброшенным в космос.

– Вникни-ка лучше в его проблему, – задушевно вещал Форд. – Бедный парень, вся его жизнь сводится к тому, чтобы маршировать, выбрасывать людей из корабля.

– И орать, – добавил охранник.

– И орать, конечно, – сказал Форд, похлопывая по толстой руке, с дружелюбной снисходительностью сдавливавшей его шею. – И он даже не знает, зачем он это делает!

Артур согласился с тем, что это очень печально. Он сделал слабый жест, потому что уже не мог говорить от удушья.

Охранник глухо заворчал в замешательстве:

– Ну, если ты так считаешь, то я…

– Молодец! – подбодрил его Форд.

– Ну, допустим, – проворчал тот, – а какая альтернатива?

– Порвать с этим, конечно! – сказал Форд радостно, но медленно. – Скажи им, что ты не желаешь больше этим заниматься. – Он почувствовал, что к этому нужно что-нибудь добавить, но охранник был занят тем, что переваривал вышесказанное.

– Эм-м-м-м… – сказал вогон, – мне это не очень нравится.

Форд понял, что момент ускользает.

– Подожди минутку, – торопливо сказал он. – Ведь это только начало, ты не знаешь, что будет дальше.

Но в это время охранник снова сжал локти и вернулся к выполнению приказа доставить пленников к шлюзу. Очевидно, его задело за живое.

– Нет, пожалуй, если вам все равно, – сказал он, – я лучше засуну вас в шлюз и пойду поору для тренировки.

Но Форду Префекту было не все равно.

– Подожди, послушай! – заговорил он уже не так медленно и не так радостно.

– Х-х-х-р-р-х-х-х. – сказал Артур Дент почти без интонаций.

– Постой, – увещевал Форд. – Я хочу еще рассказать тебе кое-что о музыке, искусстве!.. Х-х-х-р-р-х-х-х!.

– Сопротивление бесполезно! – проревел охранник и добавил: – Понимаешь, если я буду стараться, то меня произведут в оральные старшины. А для тех, кто не орет и никого никуда не швыряет, переспектив мало. Так что я лучше буду делать то, что умею.

Они уже добрались до шлюза – массивного и тяжелого круглого люка во внутренней обшивке корабля. Охранник повертел рукоятки, и люк мягко открылся.

– Спасибо за участие, – сказал вогон. – Пока.

Он впихнул Форда и Артура через люк в маленькую камеру. Артур лежал, хватая ртом воздух. Форд заметался по камере и тщетно попытался задержать плечом закрывающийся люк.

– Но послушай, – крикнул он охраннику. – Есть целый мир, о котором ты ничего не знаешь. как насчет этого?

Он в отчаянии ухватился за единственный кусочек культуры, который он знал навскидку – первый такт пятой симфонии Бетховена:

– Да-да-да-дам! Разве это не пробуждает в тебе никаких чувств?

– Нет, – сказал охранник. – Но я расскажу об этом моей тете.

Если он и сказал что-то еще, то этого уже не было слышно. Люк герметично закрылся и все звуки, кроме глухого гула двигателей, замерли.

Они находились в гладко полированной цилиндрической камере около шести футов в диаметре и десяти футов в длину.

– А мне он показался потенциально способным парнем, – вздохнул Форд и прислонился к изогнутой стенке.

Артур лежал там, где упал. Он не взглянул на Форда. Он никак не мог отдышаться.

– Мы в ловушке, да?

– Да, – ответил Форд, – мы в ловушке.

– А ты разве ничего не придумал? Мне показалось, что ты собирался что-то придумать. Может быть, ты придумал и сам этого не заметил?

– Да, я кое-что придумал, – вздохнув, сказал Форд. Артур посмотрел на него с надеждой.

– Но для этого, – продолжал Форд, – нам было бы нужно быть по ту сторону этого люка. – И он пнул по люку, в который их только что засунули.

– Но это была хорошая идея, да?

– Да.

– И в чем она состояла?

– Я не успел продумать детали. Но ведь теперь это не имеет большого значения?

– И. что же будет дальше?

– Ну… люк перед нами автоматически откроется, мы вылетим в открытый космос, и, я думаю, задохнемся. Если ты наберешь полные легкие воздуха, то продержишься еще около тридцати секунд, – ответил Форд. Он заложил руки за спину и начал напевать про себя старинный бетельгейзский боевой гимн. В этот момент он показался Артуру настоящим инопланетянином.

– Вот как, – сказал Артур. – Значит, мы умрем.

– Да, – ответил Форд. – Если только… нет! Минутку! – Он метнулся через камеру к чему-то, что было вне поля зрения Артура. – Что это за выключатель?

– Что? Где? – воскликнул Артур, поворачиваясь.

– Нет, это глупая шутка, – сказал Форд. – Мы, конечно же, умрем.

Он прислонился к стенке и замурлыкал свою мелодию с того места, где остановился.

– Ты знаешь, – сказал Артур, – именно в такие моменты, когда я бываю заперт в шлюзовой камере вогонского космического корабля вместе с человеком с Бетельгейзе и вот-вот умру от удушья в открытом космосе, я начинаю жалеть о том, что не слушал, что говорила мне моя мать, когда я был маленьким.

– А что она тебе говорила?

– Не знаю, я ведь не слушал.

– А-а… – и Форд замурлыкал дальше.

«Это ужасно, – подумал Артур. – Колонны Нельсона больше нет, Макдональдса нет; все, что осталось, это я и слова «В основном, безвредна». Через несколько секунд останется только «В основном, безвредна». А ведь только вчера на моей планете все было так хорошо!»

Зажужжал мотор. Тоненький свист перерос в рев воздуха, вырывающегося в черную пустоту, усеянную невероятно яркими светящимися точками. Форд и Артур вылетели в открытый космос, как конфетти из хлопушки.

Глава 8

«Путеводитель по Галактике для автостопщиков» – замечательнейшая книга. Она дополнялась и исправлялась много раз в течение многих лет во многих редакциях. В ее создании приняло участие бесчисленное множество путешественников и исследователей.

Предисловие к ней начинается так: «Космос велик. Он просто огромен. Вы даже не поверите, насколько он умопомрачительно громаден. Вам может казаться, что от вашего дома до аптеки далеко, но это просто ерунда в сравнении с космосом. И т. д.»

(Дальше стиль книги становится менее высокопарным, и она начинает рассказывать о том, что вам действительно может пригодиться. Например, о том, что неописуемо прекрасная планета Бетселамин в настоящее время настолько обеспокоена кумулятивной эрозией, причиняемой десятью миллиардами туристов в год, что вся разница между количеством того, что вы съедаете и того, что вы выделяете, находясь на планете, хирургически изымается из веса вашего тела при отъезде. Поэтому жизненно важно брать справку при каждом посещении туалета.)

Справедливости ради надо сказать, что и лучшие умы, чем тот, что сочинил предисловие к Путеводителю, содрогались перед огромностью расстояний, разделяющих звезды. Некоторые, к примеру, предлагают представить себе два орешка – один в Рединге, другой в Йоханнесбурге, другие тоже дают не менее головокружительные сравнения. Истина в том, что человеческое воображение просто не в состоянии постигнуть межзвездные расстояния.

Даже свету, который движется так быстро, что большинству рас требуются тысячи лет, чтобы понять, что он вообще движется, нужно время, чтобы дойти от одной звезды до другой. Он идет восемь минут от звезды по имени Солнце до того места, где была Земля, и еще четыре года до ближайшей к Солнцу звезды Альфа Проксимы.

До противоположного конца Галактики, например, до Дамограна, он идет дольше: пятьсот тысяч лет. Рекордное время, чтобы проехать это расстояние автостопом – чуть меньше пяти лет, но при этом вы мало что увидите в пути.

Путеводитель по Галактике для автостопщиков говорит, что если вы наберете полные легкие воздуха, то сможете прожить в полном космическом вакууме около тридцати секунд. Однако, – продолжает он, – притом, что космос имеет умопомрачительные размеры, есть вероятность, что за эти тридцать секунд вас подберет другой космический корабль, которая равна двум в степени двести шестьдесят семь тысяч семьсот девять к одному.

По совершенно сногсшибательному совпадению, таким же был номер телефона квартиры в Айлингтоне, где Артур был на очень веселой вечеринке и познакомился с очень милой девушкой, с которой у него ровным счетом ничего не вышло, – она ушла с человеком, который пришел без приглашения.

И хотя планета Земля, квартира в Айлингтоне и телефон были уже уничтожены, очень утешительно осознавать, что они хоть как-то увековечены в том факте, что через двадцать девять секунд Форд и Артур были спасены.

Глава 9

Компьютер обеспокоенно заверещал что-то сам себе, заметив, что шлюзовая камера открылась и закрылась без видимой на то причины.

Это случилось потому, что Здравый Смысл ушел на обед.

В Галактике только что образовалась дыра. Она просуществовала ничтожнейшую долю секунды, была шириной в ничтожнейшую долю дюйма и длиной во многие миллионы световых лет.

Когда она закрылась, из нее выпало множество бумажных колпаков и надувных шаров, и они уплыли в даль Вселенной. Также из нее выпали семеро трехфутовых рыночных аналитиков и умерли отчасти от удушья, отчасти от удивления. Еще из нее выпали двести тридцать девять тысяч поджаренных яиц и материализовались большой кучей на пораженной голодом планете Погхрил в системе Пансел.

Все население Погхрила перед этим вымерло от голода, кроме одного человека, который умер через несколько недель от отравления холестерином.

За ничтожную долю секунды своего существования дыра реверберировала во времени взад и вперед самым невероятным образом. Где-то в глубоком прошлом она серьезно травмировала небольшую случайную группу атомов, плывших в стерильной космической пустоте, и столкнула их вместе, заставив принять причудливые и необычные конфигурации. Эти конфигурации быстро научились воспроизводить себя (этим они и были необычны) и доставили огромные проблемы всем планетам, до которых они добрались. Так зародилась жизнь во Вселенной.

Пять бешеных событийных водоворотов завертелись в диком вихре хаоса и разбились о мостовую.

На мостовой лежали Форд Префект и Артур Дент, раскрывая рты, как выброшенные из воды рыбы.

– Ну, вот, – просипел Форд, пытаясь вцепиться в мостовую, несшуюся сквозь Третий Уровень Непостижимости. – Я же говорил, что придумаю что-нибудь.

– Ну да, конечно, – сказал Артур.

– Это была отличная идея найти пролетающий мимо корабль, который нас спасет.

Реальная вселенная выгнулась под ними, оставив ощущение тошноты, а различные иллюзорные вселенные беззвучно помчались мимо, как горные козы. Вспыхнул Первичный свет, расплескав пространство-время, как сметану. Время расцвело пышным цветом, а материя сжалась в ничто. Величайшее простое число свернулось тихонько в углу и исчезло навсегда.

– Брось, – сказал Артур. – Шансы были микроскопичны.

– Но ведь получилось!

– Что это за корабль? – спросил Артур, когда бездна вечности разверзлась под ними.

– Не знаю, – сказал Форд, – я еще не открыл глаза.

– Я тоже, – сказал Артур.

Вселенная подскочила, застыла, задрожала и разлетелась на куски в самых неожиданных направлениях.

Артур и Форд открыли глаза и удивленно осмотрелись вокруг.

– Боже, – сказал Артур, – это, похоже, побережье в Саутенде.

– Рад слышать это от тебя, – сказал Форд.

– Почему?

– Потому что я подумал, что сошел с ума.

– Вполне возможно. Может быть, тебе только кажется, что я это сказал.

Форд подумал.

– А ты сказал это или нет? – спросил он.

– Наверное, да, – сказал Артур.

– Так, может, мы оба сошли с ума?

– Да, – сказал Артур, – учитывая все, мы сошли с ума, раз думаем, что это Саутенд.

– А ты думаешь, что это Саутенд.

– Да.

– И я тоже.

– Значит, мы сошли с ума.

– Сегодня отличный день для этого.

– Да, – сказал проходящий мимо маньяк.

– Кто это? – спросил Артур.

– Кто, человек с пятью головами и с кустом бузины, увешанным селедками?

– Да.

– Не знаю. Просто прохожий.

– А-а.

Они сидели на мостовой и смотрели с некоторым беспокойством, как огромные дети тяжело прыгают по песку, а дикие лошади с грохотом везут по небу в Неизведанные Области свежие запасы армированных изгородей.

– Ты знаешь, – сказал Артур, кашлянув, – если это Саутенд, то что-то с ним не так.

– Ты имеешь в виду, что море неподвижно, а здания колышутся вверх и вниз? – предположил Форд. – Да, мне это тоже кажется странным.

С ужасным грохотом Саутенд раскололся на шесть одинаковых кусков, которые заплясали и закружились в каком-то бесстыдном и непристойном хороводе. Форд продолжал:

– Вообще, происходит что-то очень странное.

Сквозь шум ветра раздался визг дудок, прямо из мостовой начали выскакивать горячие пончики по десять пенсов за штуку, из небес спикировала ужасная рыбина, и Артур с Фордом поняли, что нужно спасаться бегством.

Они рванулись сквозь стены звука, горы древней мысли, долины медитативной музыки, залежи стоптанных ботинок и тучи валяющих дурака летучих мышей, и вдруг услышали приятный женский голос. Голос звучал совершенно нормально. Он произнес:

– Два в степени сто тысяч к одному и падает. – И больше ничего.

Форд спрыгнул с луча света и заметался, ища источник голоса, но не смог найти ничего более или менее правдоподобного.

– Что это был за голос? – закричал Артур.

– Не знаю, – крикнул в ответ Форд. – Что-то вроде измерения вероятности.

– Вероятности? Что ты имеешь в виду?

– Ну, вероятность, знаешь, как шансы два к одному, три к одному, пять к четырем. Она сказала два в степени сто тысяч к одному, это очень низкая вероятность.

Без всякого предупреждения на них опрокинулся миллионолитровый бак заварного крема.

– А что это значит? – воскликнул Артур

– Ничего, просто крем.

– Нет, я имею в виду измерение вероятности.

– Понятия не имею. Я думаю, что мы на каком-то космическом корабле.

– В таком случае, – сказал Артур, – это явно не каюта первого класса.

На ткани пространства-времени вздулись огромные уродливые волдыри.

– А-а-а-у-у-ф-ф, – сказал Артур, чувствуя, что его тело плавится и растекается во всех направлениях. – Саутенд, похоже, растаял. Звезды вертятся. Пустыня. Мои ноги уплыли на закат. И левой руки тоже нет. – Он вдруг испугался. – Черт возьми, а на чем я теперь буду носить свои электронные часы?

Он в отчаянии вывернул глаза в сторону Форда.

– Форд, – сказал он, – ты превращаешься в пингвина. Прекрати.

Снова раздался голос:

– Два в степени семьдесят пять тысяч к одному и падает.

Форд семенил вразвалочку вокруг лужицы.

– Эй, кто вы? – закрякал он. – Где вы? Что происходит и когда это кончится?

– Пожалуйста, успокойтесь, – голос звучал ласково, как у стюардессы на авиалайнере, летящем на одном крыле и двух моторах, один из которых горит. – Вы в полной безопасности.

– Да что вы говорите! – бушевал Форд. – Я не хочу быть пингвином в полной безопасности, а у моего коллеги уже почти не осталось конечностей!

– Все в порядке, они уже на месте, – сказал Артур.

– Два в степени пятьдесят тысяч к одному и падает, – сказал голос.

– Правда, – сказал Артур, – они длиннее, чем я привык, но…

– Вы что, – в птичьей ярости крякал Форд, – не считаете нужным объяснить нам, в чем дело?

Голос прочистил горло. Гигантский птифур неуклюже ускакал вдаль.

– Добро пожаловать на космический корабль «Золотое Сердце», – сказал голос. – Пусть вас не тревожит то, что вы видите или слышите вокруг себя. Вы склонны к подверженности некоторым болезненным эффектам, поскольку были спасены от верной гибели при уровне невероятности два в степени двести семьдесят шесть тысяч к одному, а возможно, и выше. Скорость нашего полета составляет два в степени двадцать пять тысяч к одному и падает. Мы восстановим нормальное состояние, как только решим, что именно нормально. Спасибо. Два в степени двадцать тысяч к одному и падает.

Голос замолчал.

Форд и Артур обнаружили, что находятся в освещенной розовым светом кабине.

Форд был в возбуждении.

– Артур! – сказал он. – Это фантастика! Нас подобрал корабль с двигателем, работающим на бесконечной невероятности! Это потрясающе! Об этом ходили слухи, но официально все отрицалось. И все-таки они это сделали! Они построили невероятностный двигатель! Артур, это же… Артур? Что случилось?

Артур уперся плечом в дверь кабины, стараясь закрыть ее, но она была плохо подогнана. Маленькие мохнатые ручки просовывались во все щели, пальцы на них были перепачканы чернилами; безумно верещали какие-то тоненькие голоса.

Артур взглянул на него.

– Форд! – сказал он. – Там несметное количество обезьян, они хотят поговорить с нами о новой версии «Гамлета», которую они только что сочинили.