Текст книги "Путеводитель по Галактике для автостопщиков"

Автор книги: Дуглас Ноэль Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава 22

Он стоял спиной к Артуру и смотрел на последние отблески, исчезающие во тьме за горизонтом. Это был пожилой человек высокого роста, в длинном сером одеянии. Когда он обернулся, лицо его оказалось худощавым и утонченным, усталым, но не злым. Вы бы с радостью доверили свои деньги человеку с таким лицом. Но пока он не обернулся, и даже не отреагировал на удивленный возглас Артура.

Наконец, последние лучи солнца погасли, и он повернулся. Его лицо все еще было освещено чем-то, и, оглядевшись, чтобы найти источник света, Артур увидел в нескольких ярдах какой-то аппарат, как он догадался, на воздушной подушке. Он тускло светился в темноте.

Человек посмотрел на Артура, как тому показалось, печально.

– Ты выбрал холодную ночь для визита на нашу мертвую планету, – произнес он.

– Кто… кто вы? – заикаясь, спросил Артур.

Человек отвел взгляд. На лице его снова промелькнула печаль.

– Мое имя не имеет значения, – сказал он.

Казалось, что ум его был чем-то занят. Он явно не стремился к разговору. Артур почувствовал неловкость.

– Я… э-э… вы напугали меня… – сказал он, запинаясь.

Человек снова обернулся к нему и приподнял брови.

– М-м-м? – спросил он.

– Я сказал, что вы меня напугали.

– Не тревожься, я не причиню тебе зла.

Артур нахмурился.

– Но ведь вы стреляли в нас! Ракеты.

Человек слегка усмехнулся.

– Автоматическая система, – сказал он и поежился. – Древние компьютеры в недрах планеты отсчитывают темные тысячелетия, и время лежит тяжким грузом на их пыльных базах данных. Наверное, они стреляют по случайным мишеням, чтобы развеять скуку.

Он серьезно посмотрел на Артура и сказал:

– Я ведь сторонник научного прогресса.

– А… э-э… в самом деле? – отозвался Артур, которого начинало выводить из себя забавное, добродушное поведение старика.

– О, да, – сказал старик и попросту снова замолчал.

– А-а… – сказал Артур, – э-э… – У него было странное чувство, как у человека, которого застали с чужой женой, удивленного тем, что муж спокойно входит в комнату, переодевается, роняет несколько фраз о погоде и снова уходит.

– Ты, кажется, смущен чем-то? – вежливо поинтересовался старик.

– Нет… то есть да. Видите ли, мы не ожидали, что здесь кто-то есть. Насколько я смог понять, вы все умерли, или что-то в этом роде.

– Умерли? – удивился старик. – Господи, конечно, нет, мы просто спали.

– Спали? – недоверчиво переспросил Артур.

– Да, пережидали экономический кризис, – сказал старик, видимо, не заботясь о том, понимает ли Артур хоть слово из того, о чем он говорит.

– Экономический кризис?

– Видишь ли, пять миллионов лет назад галактическая экономика пришла в упадок, и видя, что изготовление планет на заказ – слишком большая роскошь.

Он не договорил и посмотрел на Артура.

– Ты ведь знаешь, что мы строили планеты? – спросил он важно.

– Ну да, – ответил Артур, – насколько я понял.

– Удивительная профессия, – сказал старик, и в глазах его появилось мечтательное выражение. – Больше всего я любил делать побережья, особенное удовольствие мне доставляли фьорды. В общем, – сказал он, возвращаясь к теме, – наступил кризис, и мы решили, что будет разумнее просто его переспать. Поэтому мы запрограммировали компьютеры, чтобы они разбудили нас, когда все кончится.

Незнакомец подавил зевок и продолжал:

– Наши компьютеры связаны с галактическим рынком ценных бумаг, и мы должны были проснуться, когда экономика будет восстановлена в достаточной мере для того, чтобы люди могли позволить себе наши весьма дорогие услуги.

Артур, регулярно читавший «Гардиан», был потрясен.

– Но, по-моему, так поступать непорядочно.

– Разве? – простодушно спросил старик. – Извини, я не знаком с современными нравами.

Он указал внутрь воронки:

– Это твой робот?

– Нет, – донесся оттуда металлический голос, – я сам по себе.

– Если это можно назвать роботом, – пробормотал Артур. – Скорее, это электронная зануда.

– Пусть он подойдет, – сказал старик. Артур с удивлением услышал повелительные нотки в его голосе. Он позвал Марвина, и тот взобрался по склону, старательно изображая хромоту, которой у него не было.

– А впрочем, – передумал старик, – оставь его здесь. Ты должен пойти со мной. Грядут великие события. – Он повернулся к своему средству передвижения, которое, хотя не было подано никакого сигнала, медленно поплыло к ним в темноте.

Артур посмотрел на Марвина, который потащился, столь же демонстративно волоча ноги, обратно в воронку, что-то уныло бормоча себе под нос.

– Идем, – позвал старик. – Идем сейчас же, пока еще не поздно.

– Поздно? – спросил Артур. – Для чего?

– Как твое имя, человек?

– Дент. Артур Дент.

– Не для чего, а для кого. Пока не поздно для тебя, Дентартурдент, – сказал старик сурово. – Тебе грозит гибель, понимаешь? – В его усталых глазах снова появилась мечтательность. – На мой взгляд, они у меня никогда не получались особенно хорошо, но говорят, что иногда они очень эффектны.

Артур заморгал глазами.

– Какой необычный человек, – пробормотал он сам себе.

– Прощу прощения? – не понял старик.

– Нет-нет, ничего, извините, – смутился Артур. – Так куда же мы теперь?

– В мой аэромобиль, – ответил старик, жестом приглашая Артура садиться в аппарат, который уже висел рядом с ними. – Мы направляемся в недра планеты, где сейчас наш народ оживает после пятимиллионолетнего сна. Магратея пробуждается!

Артур ощутил невольную дрожь, садясь рядом со стариком. Странность происходящего и беззвучное подрагивание взмывающего в ночное небо аэромобиля взбудоражили его.

Он взглянул на старика, лицо которого слабо освещалось огоньками приборной панели.

– Извините, – спросил он, – а как вас все-таки зовут?

– Как меня зовут? – переспросил старик, и лицо его снова стало печальным. – Меня зовут, – сказал он, помолчав, – Слартибартфаст.

Артур поперхнулся собственным языком.

– Простите, как? – вымолвил он с трудом.

– Слартибартфаст, – тихо повторил старик.

– Слартибартфаст?

Старик строго посмотрел на него.

– Я же говорил, что мое имя не имеет значения, – сказал он.

Аэромобиль мчался сквозь ночь.

Глава 23

Широко известен и очень важен тот факт, что истина зачастую совсем не такова, какой представляется. Например, на планете Земля люди всегда предполагали, что они разумнее дельфинов, потому что они придумали так много: колесо, Нью-Йорк, войну и т. д., а дельфины всегда только плескались в воде и развлекались. Дельфины же, напротив, всегда считали себя разумнее человека – причем, по той же самой причине.

Интересно, что дельфины знали о предстоящем уничтожении Земли задолго до катастрофы, и предпринимали многочисленные попытки предупредить людей об опасности, но большинство их посланий неверно истолковывалось как желание поиграть в мяч или посвистеть за какие-то кусочки еды. В конце концов, они махнули рукой и покинули Землю с помощью собственных средств незадолго до появления вогонов.

Самое последнее послание дельфинов было ошибочно воспринято людьми, как удивительно затейливая попытка сделать двойное сальто назад сквозь обруч, свистя при этом «Звездно-полосатый флаг». На самом деле это послание означало: «Прощайте, и спасибо за рыбу».

Истина заключается в том, что на планете был только один вид, более разумный, чем дельфины. Существа этого вида проводили много времени в научных лабораториях, бегая в колесах и производя пугающие своим мастерством и утонченностью опыты на человеке. Факт, что человек и в этом случае совершенно неверно истолковал суть этих отношений, полностью отвечал замыслу этих существ.

Глава 24

Аэромобиль бесшумно мчался в холодной темноте, единственный проблеск света в кромешной магратейской ночи. Он двигался быстро. Спутник Артура был погружен в свои мысли, и когда Артур пару раз попробовал вовлечь его в разговор, он вместо ответа спрашивал, удобно ли ему, и вновь замолкал.

Артур попытался определить скорость полета, но снаружи была полная темнота, и сориентироваться было невозможно. Ощущение движения было таким мягким и легким, как будто они вообще почти не двигались.

Затем вдали появилась светлая точка и выросла за несколько секунд до такого размера, что Артур понял, что она движется к ним с огромной скоростью, и попытался представить себе, что это за аппарат. Он вглядывался, но не мог различить никаких отчетливых контуров. Вдруг аэромобиль нырнул и понесся вниз прямо навстречу этому объекту. Они сближались с невероятной скоростью, столкновение было неизбежно. Артур едва успел вздохнуть, как все уже кончилось. Следующее, что он смог осознать, было серебристое свечение, окружавшее его со всех сторон. Он обернулся и увидел далеко позади быстро сжимавшуюся черную точку.

Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что произошло. Они нырнули в туннель. То, что он принял за движущийся им навстречу объект, было его освещенным входом. Серебристое свечение испускали круглые стены туннеля, по которому они мчались, очевидно, со скоростью в несколько сот миль в час.

Он в страхе закрыл глаза.

Через какое-то время он почувствовал, что скорость снизилась, а немного позже понял, что они постепенно останавливаются.

Он снова открыл глаза. Они по-прежнему были в серебристом туннеле, но теперь они сновали и петляли по целому подземному лабиринту. Наконец, они остановились в небольшой камере с округлыми стальными стенами. Здесь сходились несколько туннелей, а в дальнем конце камеры Артур увидел большой круг неясного, раздражающего света. Он раздражал тем, что действовал на глаза, невозможно было сфокусировать на нем взгляд или понять, насколько он далеко или близко. Артур предположил (и был неправ), что это ультрафиолетовый свет.

Слартибартфаст торжественно посмотрел на Артура.

– Землянин, – сказал он, – мы находимся глубоко в сердце Магратеи.

– Откуда вы знаете, что я землянин? – удивился Артур.

– Скоро тебе все станет ясно, – мягко сказал старик. – По крайней мере, – добавил он с некоторым сомнением в голосе, – яснее, чем сейчас.

Он продолжал:

– Хочу предупредить тебя, что помещение, в которое мы сейчас проследуем, не существует в буквальном смысле внутри нашей планеты. Оно слишком… велико. Мы пройдем через шлюз в огромное гиперкосмическое пространство. У тебя это может вызвать шок.

Артур издал какой-то нервный звук.

Слартибартфаст нажал кнопку и добавил, не совсем убедительно:

– Я и сам очень боюсь. Держись крепче.

Аэромобиль рванулся вперед, прямо в круг света, и Артур неожиданно для себя отчетливо понял, на что похожа бесконечность.

В действительности это не было бесконечностью. Бесконечность сама по себе выглядит плоско и неинтересно. Глядя в ночное небо, вы видите бесконечность: расстояние необъемлемо и оттого бессмысленно. Помещение же, в которое попал аэромобиль, было отнюдь не бесконечным. Оно было просто громадным, настолько, что давало гораздо лучшее представление о бесконечности, чем сама бесконечность.

Мысли Артура вертелись и прыгали, когда они с неизмеримой скоростью передвигались в пространстве, а шлюз, через который они проникли сюда, остался где-то позади невидимым булавочным уколом в мерцающей стене.

Стена.

Стена бросала вызов воображению, она пленяла его и сокрушала. Стена была парализующе огромной и отвесной, она тянулась вверх, вниз и во все стороны, теряясь из вида. Человек мог умереть просто от шока, вызванного головокружением.

Стена казалась совершенно плоской. Потребовалось бы точнейшее лазерное измерение, чтобы определить, что, головокружительно ниспадая вниз, бесконечно поднимаясь вверх и простираясь в стороны, она все же изгибается. Ее края смыкались через тринадцать световых секунд. Другими словами, эта стена представляла собой внутреннюю поверхность полой сферы диаметром свыше трех миллионов миль, залитой невообразимым светом.

– Добро пожаловать, – сказал Слартибартфаст. Их аэромобиль двигался в три раза быстрее скорости света и казался сейчас крохотной пылинкой, ползущей незаметно для глаз в этом умопомрачающем пространстве. – Добро пожаловать, – сказал он, – в нашу мастерскую.

Артур смотрел по сторонам с ужасом и изумлением. Перед ними, на расстоянии, которое он был не в состоянии ни оценить, ни даже осознать, рядами висели в пространстве сумрачные сферические тела, окруженные непонятными конструкциями, сплетенными из металла и света.

– Здесь, – сказал Слартибартфаст, – мы создаем большинство наших планет.

– Вы хотите сказать, – сказал Артур, с усилием подбирая слова, – что вы решили начать снова?

– Нет, нет, что ты, – воскликнул старик. – Галактика еще недостаточно богата для этого. Нет, нас разбудили, чтобы мы выполнили один чрезвычайный заказ для очень… особенных клиентов из другого измерения. Тебе это может быть интересно… посмотри, вон там, подальше, впереди.

Артур посмотрел туда, куда указывал старик, и разглядел конструкцию, о которой тот говорил. Она была единственной из всех, подававшей признаки какой-то активности, хотя это было скорее некое интуитивное впечатление, чем что-то конкретно видимое.

Но именно в этот момент яркая дуга пробежала по конструкции, отчетливо высветив поверхность заключенной в ней темной сферы. Артур увидел знакомый рисунок, неясные контуры, которые он знал подсознательно, как он знал слова, и которые составляли часть его сознания. Несколько секунд он сидел, пораженный, а образы бешено кружились в его голове, пытаясь улечься и обрести смысл.

Одна часть его мозга говорила, что он прекрасно знает, что это за контуры, а другая отказывалась принять эту идею и отказывалась от ответственности думать в этом направлении.

Снова вспыхнула дуга, и в этот раз не было никакого сомнения.

– Земля… – прошептал Артур.

– Пожалуй, Земля, версия номер два, – радостно сказал Слартибартфаст. – Мы делаем копию по нашим старым чертежам.

Последовала пауза.

– То есть, вы хотите сказать, – проговорил Артур медленно и с расстановкой, – что Землю создали вы?

– О да, – ответил Слартибартфаст. – Ты бывал в месте, которое называлось, кажется, Норвегией?

– Нет.

– Жаль, – сказал Слартибартфаст. – Это я ее проектировал. И даже получил премию. У нее были такие симпатичные ажурные края. Я очень расстроился, когда узнал, что ее уничтожили.

– Вы расстроились!

– Да. Еще пять минут, и это не имело бы такого большого значения. Как досадно и нелепо.

– А?

– Мыши были вне себя.

– Мыши были вне себя?

– Да, – кротко сказал старик.

– Ну да, наверно и кошки тоже, и собаки, и утконосы, но.

– Но только они за это не платили, правда?

– Послушайте, – сказал Артур, – может, мне лучше не тратить время, а просто взять и сойти с ума?

Некоторое время аэромобиль летел в неловком молчании. Затем старик попытался спокойно объяснить.

– Землянин, планету, на которой ты жил, нам заказали и оплатили мыши, которые ею и правили. Ее уничтожили за пять минут до того момента, ради которого она, собственно, и была построена, и теперь нам приходится строить вторую такую же.

Разум Артура зафиксировал только одно слово.

– Мыши? – спросил он.

– Именно, землянин.

– Извините, не понял, вы говорите о маленьких зверьках с белой шерстью, которые ассоциируются с сыром и с визжащими женщинами, стоящими на столах, из комедий начала шестидесятых?

Слартибартфаст вежливо кашлянул.

– Землянин, – сказал он, – мне иногда трудно понять твою речь. Не забывай, что я проспал пять миллионов лет, и мало что знаю о комедиях начала шестидесятых, о которых ты говоришь. Создания, которых ты называешь мышами, не совсем такие, какими кажутся. Это лишь проекция на наше измерение огромных гиперразумных всемерных существ. Все, что касается сыра и визга – просто внешнее проявление.

Старик помолчал и продолжал, сочувственно нахмурившись:

– Боюсь, что они просто ставили на вас опыты.

Артур подумал немного, и лицо его прояснилось.

– Теперь я вижу, – сказал он, – почему мы не поняли друг друга. Видите ли, это мы ставили на них опыты. Их часто использовали в бихевиористских исследованиях – Павлов, и все такое. На мышах проводили различные тесты, учили их звонить в колокольчики, заставляли бегать по лабиринтам и прочее, чтобы исследовать природу процесса обучения. На основе наблюдений за их поведением мы узнавали важные вещи о самих себе.

Артур замолк, осекшись.

– Как тонко!.. – сказал Слартибартфаст. – Это достойно восхищения.

– Что? – спросил Артур.

– Разве можно было лучше скрыть свою настоящую природу и направить вашу мысль? Побежать по лабиринту не в ту строну, съесть не тот кусочек сыра, неожиданно умереть от миксоматоза. Если все это тщательно рассчитать, то кумулятивный эффект будет колоссальным.

Он помолчал.

– Видишь ли, землянин, это исключительно мудрые гиперразумные всемерные существа. Твоя планета и народ составляли матрицу органического компьютера, выполнявшего десятимиллионолетнюю исследовательскую программу. Позволь мне рассказать тебе эту историю. Это займет какое-то время.

– Время для меня теперь не проблема, – уныло сказал Артур.

Глава 25

Существует множество вопросов, связанных с жизнью, самые популярные из которых: «Для чего люди рождаются на свет?», «Почему они умирают?», «Почему тратят столько времени на электронные часы?»

Много-много миллионов лет назад раса гиперразумных всемерных существ (чье физическое проявление в их всемерной вселенной практически не отличается от нашего) так устала от постоянных споров о смысле жизни, которые отвлекали их от их излюбленного времяпрепровождения – брокианского ультра-крикета (забавная игра, заключающаяся в том, чтобы неожиданно ударить человека без видимой на то причины и убежать), – что решила сесть и решить все вопросы раз и навсегда.

Для этого они построили себе гигантский суперкомпьютер, который был настолько удивительно разумен, что еще до того, как были подключены его базы данных, он начал с «Я мыслю, следовательно, я существую», и, прежде чем его успели выключить, дошел до существования рисового пудинга и подоходного налога.

Он был величиной с небольшой город.

Его главный терминал был установлен в специально построенном главном офисе, на огромном главном столе из лучшего ультракрасного дерева с крышкой, обитой лучшей ультракрасной кожей. Пол в офисе был устлан благоразумно роскошными темными коврами, на стенах висели великолепные гравюры и портреты главных программистов и их семей, экзотические растения в кадках обильно украшали комнату, величественные окна смотрели на обсаженную деревьями городскую площадь.

В день Великого Включения два программиста в строгих костюмах и с кейсами прибыли и были допущены в офис. Они понимали, что в этот день они представляют весь свой народ в величайший для него момент, но держались спокойно и сдержанно. Они почтительно сели за стол, открыли свои кейсы и достали из них записные книжки в кожаных переплетах.

Программистов звали Ланквил и Фук.

Несколько секунд они сидели в почтительном молчании, затем, обменявшись взглядом с Фуком, Ланквил протянул руку и прикоснулся к маленькой черной панели.

Неуловимо тихое гудение сообщило им о том, что огромный компьютер включился в рабочий режим. Через несколько секунд он заговорил с ними глубоким, звучным голосом. Он сказал:

– Что это за великая задача, ради которой я, Глубокомысленный, второй по величине компьютер во Вселенной Времени и Пространства, был призван к существованию?

Ланквил и Фук переглянулись в удивлении.

– Твоя задача, о компьютер… – начал Фук.

– Нет, минуточку, это неверно, – обеспокоенно прервал его Ланквил. – Мы однозначно разрабатывали величайший компьютер, а вовсе не второй по величине. Глубокомысленный, – обратился он к компьютеру, – разве ты не таков, каким мы тебя создали: величайший и мощнейший компьютер всех времен?

– Я назвал себя вторым по величине, – изрек Глубокомысленный, – и таковым являюсь.

Еще один встревоженный взгляд между программистами. Ланквил прочистил горло.

– Это, должно быть, какая-то ошибка, – сказал он. – Разве ты не больше Миллиарда Гаргантюмозга, который может за одну миллисекунду сосчитать все атомы в звезде?

– Миллиард Гаргантюмозг? – сказал Глубокомысленный с нескрываемым презрением. – Это простые бухгалтерские счеты; не упоминайте о нем при мне.

– Разве ты, – беспокойно спросил Фук, подаваясь вперед, – не лучший аналитик, чем Звездный Мыслитель Гуголплекс из Седьмой Галактики Света и Созидания, который может рассчитать траекторию каждой пылинки в пятинедельной песчаной буре на Бете Данграбада?

– В пятинедельной песчаной буре? – сказал надменно Глубокомысленный. – И вы спрашиваете об этом меня, который проанализировал векторы всех атомов в Большом Взрыве? Не досаждайте мне разговорами об этом карманном калькуляторе.

Программисты сидели в неловком молчании. Через минуту Ланквил снова спросил:

– А разве ты уступишь в силе убеждения Великому Гиперболическому Нейтронному Аргументатору с Цицероникуса-12, Магическому и Неутомимому?

– Великий Гиперболический Нейтронный Аргументатор, – пророкотал Глубокомысленный, – сможет заговорить арктурского мегаишака настолько, что у того отнимутся ноги. Но только я смогу убедить его после этого пойти погулять.

– Так в чем же проблема? – спросил Фук.

– Проблемы нет, – величественно ответил Глубокомысленный. – Просто я второй по величине компьютер во Вселенной Времени и Пространства.

– Но почему второй? – добивался Ланквил. – Почему ты называешь себя вторым? Ведь ты, конечно же, не имеешь в виду Мультикорковый Перспектрон Титан? Или Мозготрон? Или…

На пульте компьютера презрительно замигали лампочки.

– Я не потратил бы ни единой ячейки мысли на этих кибернетических примитивов! – прогремел он. – Я говорю не о ком ином, как о компьютере, который придет вслед за мной!

Фук начал терять терпение. Он отпихнул свою записную книжку и пробормотал:

– Ну вот, только пророчеств мы еще не слушали.

– Вы ничего не знаете о будущем, – произнес Глубокомысленный, – но я, в изобилии своих схем, могу анализировать бесконечные потоки данных вероятности будущего и предвижу, что однажды должен быть создан компьютер, даже рабочие параметры которого я не достоин рассчитать, но спроектировать который, в конце концов, будет моей судьбою.

Фук тяжело вздохнул и искоса глянул на Ланквила:

– Может, мы все же зададим вопрос?

Ланквил сделал ему знак подождать.

– Что это за компьютер, о котором ты говоришь? – спросил он.

– В этот раз я больше ничего о нем не скажу, – сказал Глубокомысленный. – Теперь спрашивайте у меня то, что хотели. Говорите.

Они посмотрели друг на друга и пожали плечами. Фук успокоился и собрался.

– О Глубокомысленный Компьютер, – сказал он, – задача, для выполнения которой ты создан, такова. Мы хотим, чтобы ты сказал нам… – он замолк на секунду, – …Ответ!

– Ответ? – удивился Глубокомысленный. – Какой ответ?

– Жизни! – с жаром воскликнул Фук.

– Вселенной! – произнес Ланквил.

– Всего на свете! – сказали они хором.

Глубокомысленный замолк, размышляя.

– Мудрено, – сказал он, наконец.

– Но ты сможешь?

Компьютер снова задумался.

– Да, – сказал он, – смогу.

– Значит, ответ есть? – прошептал Фук, у которого от волнения перехватило дыхание.

– Простой ответ? – уточнил Ланквил.

– Да, – ответил Глубокомысленный. – Жизни, Вселенной и Всего на Свете. Но, – добавил он, – мне нужно над этим подумать.

Внезапно раздался шум и крики. Двери распахнулись, и два сердитых человека в выцветших синих балахонах и поясах Круксванского университета ворвались в комнату, растолкав стоявших у дверей лакеев, тщетно пытавшихся преградить им путь.

– Мы требуем, чтобы нас впустили! – крикнул младший из двоих и двинул молодого аккуратного секретаря локтем в кадык.

– Прочь! – кричал старший. – Не смейте стоять у нас на пути! – и он выпихнул за дверь младшего программиста.

– Мы требуем, чтобы вы не смели стоять у нас на пути! – завопил младший, хотя он уже уверенно стоял посреди комнаты, и никто больше не предпринимал попыток его остановить.

– Кто вы такие? – гневно спросил Ланквил, поднимаясь с кресла. – Что вам нужно?

– Я – Мэджиктайс! – заявил старший.

– А я настаиваю на том, что я Врумфондель! – выкрикнул младший.

Мэджиктайс повернулся к Врумфонделю.

– Эй, все уже в порядке, – одернул он его сердито, – на этом не нужно настаивать.

– Отлично! – закричал Врумфондель и ударил кулаком по ближайшему столу. – Я Врумфондель, и это не требование, а непреложный факт! Мы требуем непреложных фактов!

– Нет! – раздраженно воскликнул Мэджиктайс. – Как раз этого мы и не требуем!

Почти не переводя дыхания, Врумфондель заорал:

– Мы не требуем непреложных фактов! Мы требуем полного отсутствия непреложных фактов! Я настаиваю на том, что я, может быть, Врумфондель, а может и нет!

– Да кто же вы, черт возьми, такие? – воскликнул в отчаянии Фук.

– Мы – философы, – ответил Мэджиктайс.

– А может быть, и нет, – сказал Врумфондель, строго грозя программистам пальцем.

– Мы философы, – твердо повторил Мэджиктайс. – И мы пришли сюда как представители Объединенного Союза Философов, Мудрецов, Светил и прочих Мыслителей, и мы хотим, чтобы эту машину выключили, и выключили сейчас же!

– А в чем, собственно, проблема? – спросил Ланквил.

– Я скажу вам, в чем проблема, любезный, – сказал Мэджиктайс. – Проблема в демаркации сфер деятельности.

– Мы настаиваем на том, – снова завопил Врумфондель, – чтобы проблема была в демаркации или не была в демаркации.

– Пусть машины складывают и вычитают, – угрожающе сказал Мэджиктайс, – а вечными истинами будем заниматься мы. Мы прекрасно знаем свои права, дружище. По закону поиски Высшей Истины являются неотъемлемой прерогативой работников мыслительного труда. Если какая-нибудь треклятая машина найдет ее, мы все тут же окажемся без работы. Что толку нам сидеть всю ночь и спорить, есть Бог на свете или нет, если наутро этот аппарат может просто взять и выдать нам номер его телефона?

– Верно! – закричал Врумфондель. – Мы требуем жестких границ сомнения и неопределенности!

Неожиданно комнату заполнил громоподобный голос.

– Могу я высказать замечание по этому поводу? – осведомился Глубокомысленный.

– Мы устроим забастовку! – взвизгнул Врумфондель.

– Правильно! – согласился Мэджиктайс. – Мы проведем национальную забастовку философов.

Уровень шума в комнате резко повысился: это включились дополнительные басовые динамики, чтобы добавить голосу Глубокомысленного немного мощности.

– Я просто хотел сказать, – прогрохотал компьютер, – что мои схемы уже получили не подлежащее отмене задание на расчет Окончательного Ответа Жизни, Вселенной и Всего на Свете, – он сделал паузу, довольный тем, что все внимание сосредоточилось на нем, а затем продолжил, уже тише. – Но выполнение этой программы займет некоторое время.

Фук беспокойно посмотрел на часы.

– Сколько? – спросил он.

– Семь с половиной миллионов лет, – ответил Глубокомысленный.

Ланквил и Фук посмотрели друг на друга, хлопая глазами.

– Семь с половиной миллионов лет!… – воскликнули они хором.

– Да, – произнес Глубокомысленный. – Я ведь сказал, что мне нужно подумать. И мне кажется, что выполнение подобной программы должно вызвать огромный и неиссякаемый общественный интерес ко всем областям философской науки. Будет предложено множество теорий относительно того, к какому ответу я, в конце концов, приду. А кто, если не вы, сможет лучше всех использовать этот рынок? Ведя друг с другом ожесточенную полемику, и поливая один другого грязью в популярной прессе, вы сможете всю жизнь оставаться у кормушки. Как вам идея?

Философы смотрели на компьютер с открытыми ртами.

– Чтоб я сдох! – сказал Мэджиктайс. – Вот это я называю мыслить! Скажи, Врумфондель, почему мы с тобой не умеем так рассуждать?

– Хрен нас знает, – прошептал Врумфондель в священном ужасе. – Наверное, наши мозги слишком высокоразвиты, Мэджиктайс.

С этими словами они развернулись и вышли прочь, навстречу новой жизни, какая не снилась им даже в самых сладких снах.