Текст книги "Эльфийские войны"

Автор книги: Дуглас Найлз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Три дня спустя

Посередине стола брызгала маслом старая лампа. Фитиль был прикручен, чтобы сберечь драгоценное масло на долгие темные зимние месяцы. Кит-Канан подумал, что сумрак, полный теней, подходит для этой безрадостной встречи.

За столом рядом с ним сидели Кенкатедрус и Парнигар. Оба – так же, как и сам Кит, – заметно исхудали за последние шесть месяцев. В глазах их застыло мрачное сознание того, что впереди их ждет еще немало таких же месяцев.

Каждый вечер в это время Кит встречался с двумя офицерами – своими друзьями ветеранами. Они собирались в этой комнатке с простым столом и стульями. Иногда они делили бутылку вина, но и эта роскошь теперь была нечастой.

– Мы получили сообщение от Гончих, – начал Парнигар. – Белому Локону удалось проскользнуть через линию фронта. Он рассказал мне, что небольшие отряды, которые у нас еще остались, бродят по лесам и наносят врагу частые и чувствительные удары. Но они вынуждены непрестанно передвигаться и не осмеливаются выходить на равнины.

– Конечно, не осмеливаются! – фыркнул Кенкатедрус.

Двое офицеров, как это часто бывало, начали спорить, отстаивая противоположные взгляды на тактику.

– Мы никогда не сдвинемся с места, если силы будут рассеяны по лесам. Мы должны собрать их вместе! Мы должны сосредоточить наши войска!

Кит вздохнул и поднял руки:

– Мы все понимаем, что наши «сосредоточенные войска» едва ли окажутся помехой для людей – по крайней мере, сейчас. Крепость – единственное, что спасает Гончих от разгрома, и партизанская война – это все, что мы можем сделать, пока… пока что-нибудь не произойдет.

Он смолк, понимая, что коснулся больной темы. Действительно, в Ситэлбеке они находились в относительной безопасности и могли противостоять открытому нападению. У них была провизия, которую с помощью жрецов можно было растянуть на год.

Поддавшись внезапному гневу, Кенкатедрус ударил кулаком о столешницу.

– Они держат нас здесь, словно зверей в клетке! – прорычал он. – На какую судьбу мы обрекли себя?

– Успокойся, друг мой.

Кит тронул своего старого учителя за плечо и заметил на его ресницах слезы. Впалые глаза были обведены коричневыми кругами, что усиливало впечатление изможденности. «Во имя богов, неужели мы все так выглядим?» – не мог не поразиться Кит.

Капитан из Сильваноста вскочил на ноги и отвернулся от них. Парнигар смущенно кашлянул.

– До утра мы ничего не можем предпринять, – заметил он и тихо поднялся.

У Парнигара, единственного из троих, в крепости была жена. Он тревожился о ее здоровье больше, чем о своем. Она происходила из людей, но все трое тщательно избегали упоминать об этом. Хотя Кит-Канан был знаком с женщиной и симпатизировал ей, Кенкатедруса по-прежнему раздражал этот межрасовый брак.

– Доброго отдыха вам, благородные эльфы, – попрощался Парнигар и вышел из дверей навстречу ночной тьме.

– Я понимаю, ты хочешь отомстить за поражение на равнинах, – обратился Кит-Канан к Кенкатедрусу, когда тот обернулся и закутался в плащ. – И я знаю, друг мой, твой час настанет!

Эльфийский капитан взглянул на генерала, который был много моложе его, и Кит понял, что Кенкатедрус хочет ему верить. Глаза его снова были сухими, и наконец, капитан неприветливо кивнул.

– Увидимся утром, – простился он и вслед за Парнигаром исчез в ночи.

Кит некоторое время сидел, неподвижно глядя на умирающее пламя светильника, не желая тушить свет, хотя и понимал, что с каждой минутой тратит зря драгоценное масло. Недостаточно топлива… недостаточно пищи… недостаточно солдат. Чего же у них достаточно, кроме проблем?

Кит-Канан попытался не думать об этом, унять раздражение. О, как ненавидел он это сидение в крепости-западне, окруженной целой армией, ненавидел зависимость от милости врага, притаившегося за стенами. Как он жаждал свободы лесов, где жил так счастливо в годы, проведенные вдали от Сильваноста.

Мысли Кита невольно обратились к Анайе – прекрасной, потерянной для него Анайе. Возможно, он оказался в ловушке уже после ее смерти, еще до начала войны, до того, как стал генералом армии своего отца, а затем и брата.

Наконец эльф вздохнул, понимая, что эти мысли не могут принести ему утешения, и неохотно погасил лампу. Его койка находилась в комнате, примыкавшей к штабу, и вскоре он уже лежал на ней.

Но сон не шел к нему. Сегодня вечером они не пили вина, и теперь нервное напряжение не давало Кит-Канану заснуть.

Наконец, когда все вокруг стихло, глаза Кит-Канана сомкнулись – но это не принесло благословенного забытья. Напротив, он словно прямо из бодрствования перенесся в правдоподобный, как реальность, сон.

Кит-Канану снилось, что он поднимается к облакам, но не на спине Аркубаллиса, как он летал много раз до этого, а с помощью собственных рук и ног. Он устремлялся вниз и нырял в воздушные ямы, словно орел – хозяин неба.

Внезапно облака перед ним расступились, и он увидел три остроконечные горные вершины, вздымающиеся над землей, скрытой дымкой далеко внизу. Чудовищные пики изрыгали дым и языки пламени, по склонам текли потоки лавы. Долины у подножия их выглядели адскими выжженными пустынями, покрытыми багровой лавой и бурой грязью.

Кит полетел дальше, и теперь внизу простирались безжизненные просторы. Окруженные отвесными скалами и острыми, как мечи, пиками, горные долины лежали под толстым слоем снега и льда. Все вокруг сверкало первозданной чистотой. Серые и черные отроги, скалы, подобные башням, поднимались среди бескрайних, ослепительно белых ледников. Местами снег пересекали голубые полосы – это был лед, чистейший и прозрачнейший во всем Кринне.

Внезапно взгляд Кит-Канана приковало движение в одном из ущелий. Он увидел могучую гору, что была выше всех окружающих. Лед на склоне ее подтаял и сполз, образовав нечто вроде грубого рисунка, напоминавшего лицо старого седобородого гнома.

Кит, продолжая лететь, снова заметил движение. Сначала ему показалось, что перед ним огромная стая орлов – диких, гордых птиц, господствовавших в небе. Затем он подумал, что это может быть стадо каких-то диких лошадей или коз необычного рыжевато-коричневого цвета.

В следующее мгновение он понял, кто это, – в памяти его возник Аркубаллис. Это были грифоны, целая стая грифонов! Сотни диких существ, наполовину орлов, наполовину львов, неслись навстречу Кит-Канану.

Он не чувствовал страха. Наоборот, он повернул прочь от горы с гномьим лицом и полетел на юг. Грифоны последовали за ним, и вскоре местность начала понижаться. Кит-Канан увидел голубые озера, замшелые камни и пустоши, поросшие низким кустарником. Затем показались первые деревья, и он снизился, следуя по течению горного ручья, в сторону зеленых равнин, открывавшихся перед ним.

А затем в лесу он увидел ее – Анайю! Она была раскрашена, как дикарка, и убегала от него прочь, ее обнаженное тело мелькало между деревьями. Во имя богов, как быстро она бежит! Хотя он летел по воздуху, она намного опередила его и вскоре исчезла – ветер донес до него лишь ее смех.

Затем Кит нашел ее, но она уже изменила внешность. Она постарела, приросла к земле. На глазах его она превращалась в дерево, поднимавшееся к небесам, и следы эльфийской женщины, которую он любил, исчезли.

Слезы струились по лицу Кит-Канана, но он не замечал этого. Они смочили землю и напоили дерево, и оно устремилось выше, к небесам. Эльф с печалью в сердце покинул ее и вместе с грифонами продолжил путь на юг.

Перед ним мелькнуло другое лицо. Он в изумлении узнал женщину из Эргота, которая помогла ему сбежать из вражеского лагеря. Почему теперь она явилась ему во сне?

Ручеек внизу разлился в поток, в него впадали другие потоки, и скоро ручей превратился в реку, несущую свои воды в покрытое лесами королевство – его родину.

Наконец Кит-Канан увидел впереди кольцо воды – это река Тон-Талас разделялась на два рукава, огибая остров, на котором лежал Сильваност. За ним к его дому следовали пятьсот грифонов. Гостеприимное сияние озарило его.

В саду он увидел другую эльфийскую женщину. Она подняла взор, призывая его домой, к себе. Сначала издалека ему показалось, что это его мать, но, подлетев поближе, он узнал жену брата, Герматию.

Кит проснулся внезапно, полный сил, возвращенный к жизни. Он вскочил с кровати – воспоминание о сновидении сияло перед ним, подобно путеводной звезде. Крепость вокруг все еще спала. Глядя в окно, прорубленное в восточной стене башни, командующий первым во всем Ситэлбеке встречал утреннее солнце. Набросив поверх туники плащ и надев высокие мягкие кожаные сапоги, он устремился к двери.

Внезапно со двора раздался тревожный крик. В следующее мгновение запел горн, за ним хор труб проревел предупредительный сигнал. Кит пронесся через караульное помещение и выбежал на улицу. Солнце едва заглядывало за крепостную стену, но он заметил тень, затмившую узкую полоску света.

На стене виднелись несколько лучников, они обернулись и направили оружие к небу.

– Не стрелять! – крикнул Кит. Тень снизилась, и он понял, кто это. – Аркубаллис!

Он взмахнул рукой, а гордый грифон, описав крут, приземлился перед ним и, присев на задние львиные лапы, поднял переднюю – массивную, украшенную когтями лапу орла. Острые желтые глаза моргнули, и на Кит-Канана нахлынула волна нежности к верному другу.

В следующее мгновение он задумался о том, что привело сюда Аркубаллиса. Он оставил его там, в Сильваносте, на попечении брата. Конечно же! Ситас прислал его сюда, чтобы он доставил Кита домой! И он почувствовал прилив воодушевления, подобного которому не испытывал годы.

Менее часа потребовалось Кит-Канану, чтобы отдать приказания офицерам. Он назначил Парнигара комендантом, а Кенкатедрус получил задание тренировать подвижный отряд из кавалеристов, копейщиков и лучников, предназначенный для небольших вылазок. Им предстояло носить имя Летучего отряда, но до своего возвращения Кит-Канан приказал ничего не предпринимать. Он предостерег обоих офицеров, чтобы они были начеку и не дали себя обмануть какой-либо военной хитростью. Ситэлбек был ключом к обороне равнин, и он должен оставаться непобедимым и неприступным.

– Уверен, у моего брата есть план. Мы встретимся и найдем выход из этого тупика!

Над городом кружился осенний ветер, принося с собой первые заморозки.

Кит взобрался на спину своего «коня», устроился в новом седле, которое на скорую руку соорудил для него один из Гончих.

– Удачи тебе, пусть тебе помогают боги, – сказал Кенкатедрус, сжимая в ладонях руку Кита, затянутую в перчатку.

– Возвращайся побыстрее, – добавил Парнигар.

Аркубаллис расправил над землей могучие крылья, достаточно мускулистые и толстые, чтобы сломать шею человеку.

Несколько взмахов – и Аркубаллис поднялся к верхушке здания внутри крепостных стен. Уцепившись за остроконечную крышу передними лапами с когтями орла, он оттолкнулся задними львиными ногами и оказался еще выше. С пронзительным воплем, разнесшимся по равнине, словно вызов на бой, грифон поднялся над стеной, постепенно набирая высоту.

Кит-Канана сразу же охватил ужас при виде вражеского войска, показавшегося внизу. С его башни, самого высокого сооружения в Ситэлбеке, не понять было, насколько необъятна армия Эргота. Теперь, со спины Аркубаллиса, он ясно увидел это. На земле отряды лучников подняли вверх оружие, но грифон уже был на недосягаемой для их стрел высоте.

Они летели дальше, минуя огромный табун лошадей. Тень грифона пронеслась по земле, и несколько коней в ужасе с фырканьем поднялись на дыбы. Тут же они рванулись с места, и через несколько секунд табун обратился в паническое бегство. Эльф с кривой усмешкой наблюдал, как люди-погонщики спешат убраться с его пути. Пройдет несколько часов, решил он, прежде чем в лагере наведут порядок.

Кит оглядел дымящиеся остатки лавовой пушки, превратившейся в черную бесформенную груду, похожую на обгорелое сучковатое дерево, пригнувшееся к земле под большим углом. Он видел ряды палаток, казавшиеся бесконечными, некоторые богатые, основная масса – самые простые. Земля во всем лагере была вытоптана и превратилась в грязь.

Наконец всадник оставил крепость и более широкий круг, образованный людской армией. Перед ним открывались пышно зеленеющие леса, усеянные точками прудов и озер, испещренные полосами рек и длинных извивающихся лугов. Он оказался среди дикой природы, а страдания войны остались далеко позади.

Сюзина Квивалин пристально рассматривала изображение в зеркале, пока оно не исчезло на расстоянии, уже недоступном для ее волшебного кристалла. Но даже когда оно пропало, воспоминание о могучих крыльях, уносящих Кит-Канана прочь – прочь от нее, – не шло у нее из головы.

Женщина видела его развевающиеся светлые волосы, выбивавшиеся из-под шлема. Она вспомнила приступ страха, охвативший ее, когда лучники начали стрелять, и как она постепенно пришла в себя, когда он набрал высоту и оказался в безопасности. Но внутри нее что-то проклинало его за то, что он ушел, и это что-то хотело, чтобы одна из стрел Эргота попала в цель. Конечно, Сюзина не желала его смерти, но мысль о том, что этот прекрасный эльф окажется узником в ее лагере, странным образом привлекала ее.

На мгновение она задумалась, удивляясь, что притягивало ее к эльфийскому командующему, смертельному врагу ее народа и главному противнику человека, который был ее любовником.

Когда-то генерал Гиарна был для нее больше чем просто любовником. Приятный в обращении, энергичный, красивый, он еще в самом начале их знакомства завоевал ее сердце. С помощью своего волшебного зеркала Сюзина представила ему информацию, достаточную, чтобы очернить имена нескольких могущественнейших генералов императора. Благодарный правитель давал Генералу-Мальчишке все больше привилегий.

Но с тех пор кое-что изменилось. Человек, которого, как ей казалось, она любила, теперь обращался с ней жестоко и надменно, вызывая у нее непреодолимый страх. Этого страха было достаточно, чтобы удерживать женщину в его власти, – она пняла, что попытка побега от генерала Гиарны означает смертный приговор.

Здесь, на равнинах, командуя многотысячной армией, Гиарна уделял своей женщине мало времени, и ей жилось легче. Но когда они встречались, он казался таким холодным, уверенным в себе, таким чудовищно целеустремленным, что она еще больше боялась его.

Гневно тряхнув головой, она отвернулась от зеркала, и, медленно потускнев, картина превратилась в отражение леди Сюзины и интерьера ее палатки. Женщина поднялась, взметнув волны шелка, и гордым шагом прошлась по дорогим коврам, устилавшим пол. Голову ее украшала рыжая коса, уложенная в виде короны, и диадема, сверкающая алмазами, изумрудами и рубинами, что делало Сюзину выше ростом. Кроваво-красное платье обрисовывало ее женственные формы.

Задержавшись, чтобы накинуть на обнаженные плечи шерстяной плащ – в последние несколько дней на равнинах стало прохладно, – Сюзина откинула полог палатки.

Как только она появилась, шесть вооруженных до зубов воинов, карауливших снаружи, стали навытяжку, подняв перед собой алебарды. Сюзина направилась к другой богатой палатке, стоявшей в отдалении. У входа беспокойно пританцовывал черный жеребец генерала Гиарны, и она поняла, что нужный ей человек внутри.

Вокруг нее до самого горизонта простиралась армия Эргота. Гигантский лагерь располагался вокруг крепости Ситэлбек. Здесь, в восточной стороне этого кольца, сосредоточены были штаб-квартиры трех генералов и их свиты. Среди грязи и дыма армейского лагеря позолоченные кареты благородных воинов и высокие шелковые палатки высших офицеров выглядели неуместно.

Перед Сюзиной выросла самая высокая из палаток, принадлежавшая генералу Барнету, главнокомандующему армией.

Двое стражей, дежуривших перед входом, мгновенно отступили в стороны, давая ей дорогу, один из них придержал полог палатки, пока она заходила. Женщина оказалась в полутьме, но глаза ее быстро привыкли к тусклому освещению. Она увидела генерала Гиарну, развалившегося за деревянным столом, уставленным едой и напитками. Напротив него, напряженно выпрямившись, сидел генерал Барнет. Сюзина заметила гнев и страх во взгляде старого генерала, устремленном на нее.

Позади сидящих стоял третий генерал, Ксальтан. Лицо ветерана покрывала смертельная бледность. Он поразил Сюзину, умоляюще взглянув на нее, словно надеясь, что она сможет поддержать его в безнадежном положении.

– Заходи, дорогая, – пригласил Гиарна мягким, приятным голосом. – У нас трапеза по поводу прощания с нашим другом, генералом Ксальтаном.

– Прощания? – переспросила Сюзина – она ничего не слышала об отбытии достойного солдата.

– По приказу императора, привезенному особым курьером – в сопровождении эскорта. Какая честь, правда? – жестоким, издевательским тоном пояснил Гиарна.

Внезапно Сюзина все поняла. Катастрофа с лавовой пушкой оказалась для императора последней каплей, последней неудачей генерала Ксальтана. Он направлялся в Дальтигот под конвоем.

К своей чести, командир жестко кивнул, сохраняя спокойствие даже под издевательским взглядом Гиарны. Генерал Барнет оставался неподвижным, но ненависть, сверкавшая в его глазах, была теперь направлена против Гиарны. Сюзина тоже почувствовала приступ внезапного отвращения к Генералу-Мальчишке.

– Мне жаль, – тихо обратилась она к приговоренному генералу. – Мне действительно жаль.

И в самом деле, глубина собственной печали удивила женщину. Она никогда не задумывалась о Ксальтане, лишь иногда ее посещало неприятное чувство, когда он разглядывал ее пышные формы.

Но Сюзина подозревала, что старик был повинен лишь в неспособности передвигаться со скоростью генерала Гиарны. К тому же он стоял на пути Гиарны к посту главнокомандующего. В докладах Гиарны императору, знала она, было много информации, исходившей от нее: новости о медленном продвижении войск Ксальтана, о никуда не годных артиллеристах карликов – все эти подробности вполне могли заставить мстительного и несдержанного правителя потерять терпение.

И теперь старому воину, который заслуживал лишь мирной жизни на пенсии, предстояли пытки, позор и казнь.

От этой мысли Сюзина почему-то почувствовала себя грязной.

Ксальтан смотрел на нее с жалкой надеждой – надеждой, которую она оправдать не могла. Судьба когда-то уважаемого офицера уже была предопределена: долгий путь в Дальтигот, возможно, в цепях, а затем встреча с инквизиторами императора, часто в присутствии самого Квивалина.

Ходили слухи, что император получает огромное удовольствие от вида мучений тех, кто, по его мнению, его предал. Для ужасных палачей не существовало ничего запретного – применялись самые изощренные пытки. Огонь и сталь, яды и кислоты – все служило инструментом нечестивой работы. Наконец, после дней или недель неописуемых страданий, инквизиторы закончат свое дело, и Ксальтана поставят на ноги – лишь затем, чтобы он смог вынести публичную казнь.

Тот факт, что ее дядя совершит это, не слишком ужасал Сюзину. Она с невозмутимым спокойствием принимала это – таков был ход вещей. Ее роль в королевской семье сводилась к тому, чтобы быть покорной и выполнять свои обязанности, обращать на пользу дар предвидения. Сюзина могла лишь играть свою роль, предоставив все судьбе.

Но сейчас ее охватило непреодолимое желание оставить и этот лагерь, и роскошную столичную жизнь, и тьму, которая, как ей казалось, окружает политику ее империи. Она не хотела больше видеть эти ужасы, знать о них.

Женщина немного успокоилась, лишь вспомнив о светловолосом эльфе, который так сильно привлекал ее. Несмотря на то, что он исчез, покинул Ситэлбек на спине могучего летающего коня, она была уверена – он еще вернется. Она сама не знала почему, но хотела быть здесь, когда это произойдет.

– Прощай, генерал, – тихо произнесла Сюзина, подойдя, чтобы обнять когда-то гордого воина. И, не взглянув на Гиарну, повернулась и вышла прочь.

Сюзина возвратилась к себе, внутри ее закипал гнев. Она стремительно расхаживала среди шелковых стен, подавляя желание начать швыряться вещами, закричать во весь голос. Несмотря на все ее попытки сохранить спокойствие, хваленая выдержка изменила ей. Она не могла прийти в себя.

Внезапно у нее перехватило дыхание от ужаса – полог откинулся в сторону, и на фоне света с улицы возникла могучая фигура генерала. Он прошел внутрь, и она инстинктивно отшатнулась.

– Это была приятная сцена, – прорычал он голосом, подобным порыву зимнего урагана. Его темные глаза сверкали, и теперь в них не было приятного выражения, возникшего при известии о приговоре Ксальтану.

– Что… Что ты имеешь в виду? – запинаясь, проговорила она, продолжая отступать от него.

Прижав к губам руку, Сюзина пристально глядела на него широко раскрытыми зелеными глазами. Прядь огненных волос упала на лоб, и она гневно отшвырнула ее прочь.

Гиарна в три быстрых шага приблизился к женщине и, схватив ее за запястья, прижал руки Сюзины к телу и уставился ей в лицо безумным взглядом.

– Перестань – ты делаешь мне больно! – запротестовала она, беспомощно извиваясь в его руках.

– Выслушай меня хорошенько, милочка, – прорычал он. – Не пытайся больше выставить меня на смех – никогда! Если ты осмелишься на это – конец твоей власти, конец всему!

Она задыхалась, слишком напуганная, чтобы говорить.

– Я выбрал тебя в качестве своей женщины. Когда-то это доставляло тебе удовольствие; может быть, доставит и еще. Это меня не касается. Но мне нужно твое искусство. Остальные поражаются моей осведомленности о положении дел в эльфийской армии, и ты будешь продолжать доставлять мне сведения. Но не смей оскорблять меня больше!

Генерал Гиарна смолк, и в его темных глазах, казалось, мелькнула насмешка над ужасом Сюзины.

– Ты поняла меня? – требовательно спросил Гиарна, и она быстро, беспомощно кивнула. Она боялась его могущества, его силы и могла лишь дрожать в его руках. – Запомни это хорошенько, – добавил генерал.

Он сверлил ее взглядом, проникавшим в самое сердце, и она почувствовала, что смертельно побледнела. Не произнеся больше ничего, он развернулся на каблуках и твердым шагом покинул палатку.

Перелет до Сильваноста занял четыре дня, потому что Кит позволял Аркубаллису вечерами охотиться в лесу, а сам в это время отдыхал на ложе из пышных сосновых веток среди знакомого, дружелюбного шелеста деревьев.

На второй день пути Кит-Канан рано остановился на ночлег – они достигли места, которое он хотел посетить. Аркубаллис приземлился посередине покрытой яркими цветами поляны, и Кит спрыгнул на землю. Он подошел к дереву, которое стало могучим и гордым. Оно отбрасывало широкую тень – гораздо больше, чем год назад, когда он в последний раз был здесь.

– Анайа, мне не хватает тебя, – тихо произнес Кит-Канан.

Он присел у подножия дерева и провел несколько часов в горько-сладких воспоминаниях об эльфийской женщине, которую любил и потерял. Но воспоминания не повергли его в совершенное отчаяние – ведь сейчас перед ним была сама Анайя. Она стала высокой, цветущей – частью леса, который она всегда любила.

Она была лесным созданием и вместе со своим «братом» Макели также и хранительницей леса. На мгновение мрачные мысли заслонили счастливые воспоминания. Почему они умерли? Зачем? Анайю убили разбойники, Макели погиб от рук убийц – посланных, как подозревал Кит, кем-то из самого Сильваноста.

На самом деле Анайа не умерла, напомнил он себе. Напротив, она прошла через чудесное превращение и стала деревом, крепко соединенным с землей леса, который она любила и с таким старанием охраняла.

Затем тревожное видение вторглось в воспоминания Кита, и смеющееся лицо Анайи, ярко представшее перед ним, слегка изменилось. Его по-прежнему манила прекрасная эльфийская женщина, но лицо ее больше не напоминало Анайю.

Герматия! Видение его первой возлюбленной – теперь жены его брата – потрясло его, как будто ему нанесли удар. Кит-Канан гневно замотал головой, пытаясь отогнать этот образ, вернуть лицо Анайи. И все же перед ним стояла Герматия, глядя на него дерзко и вызывающе, со своей колдовской улыбкой.

Кит-Канан резко выдохнул воздух, поражаясь влечению к женщине Сильванести, которое по-прежнему не покидало его. Он считал, что это чувство давно умерло, что это была юношеская влюбленность, угасшая в свое время и похороненная где-то в прошлом. Но сейчас он живо вспомнил ее гибкое тело, ее облегающее платье с глубоким вырезом, открывающее ровно столько, чтобы одновременно возбудить и желание, и любопытство. Он почувствовал стыд, обнаружив, что по-прежнему жаждет ее.

Кит-Канан тряхнул головой, пытаясь отогнать тревожащие воспоминания, и тут перед его мысленным взором неожиданно возникло еще одно лицо. Он снова вспомнил рыжеволосую женщину из Эргота, которая дала ему возможность сбежать из вражеского лагеря. В ней было что-то живое, трепещущее, что-то неотразимое – он вспоминал это лицо уже не в первый раз.

Кит разжигал небольшой костер и готовил нехитрый ужин, а душу его раздирали противоречивые чувства. Он расположился лагерем на поляне, изготовив себе мягкую постель, как обычно. Ночь прошла мирно.

Эльф пустился в путь с первыми лучами солнца, чувствуя себя так, словно он каким-то образом осквернил память Анайи, но вскоре, когда свежий воздух овеял его и разметал его волосы, мысли его вернулись к делам дня. Аркубаллис быстро и без происшествий нес его дальше на восток. После третьей ночи в лесу он почувствовал, что силы его удвоились, ум стал острее.

Теперь надежды его воспарили так высоко, как вершина Звездной Башни, которая уже появилась далеко на горизонте. Аркубаллис, не замедляя хода, нес его вперед, но Башня была далеко, прошло больше часа, прежде чем под ними показалась река Тон-Талас, окружавшая остров, на котором находился Сильваност.

Его уже ждали; лодочники махали ему руками и выкрикивали приветствия, когда он пролетал у них над головами; толпа эльфов спешила к дворцу Квинари. Двери у подножия Башни распахнулись, и Кит увидел светловолосого эльфа в шелковой мантии Звездного Пророка. Ситас поспешил навстречу им через сад, но грифон встретил его на полпути.

По-детски ухмыляясь. Кит спрыгнул со спины своего «коня» и обнял брата. Было так здорово оказаться дома.