Текст книги "Цитадель песков"

Автор книги: Дуглас Брайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Рыжая Соня почувствовала, как при виде этого изобилия у нее потекли слюнки. Но кроме всего прочего, в ней заговорил прирожденный кулинар: в каждой стране, куда заносила Соню ее странная, подчас трагическая и всегда непредсказуемая судьба, отважной молодой женщине доводилось пробовать какое-нибудь специфическое блюдо. И никогда она не упускала случая запомнить и повторить какой-нибудь рецепт, вывезенный ею из странствий. Иногда получалось неплохо, а иногда – почти несъедобно.

Вот и сейчас Соню глодало, быть может, совершенно неуместное любопытство: интересно, а как приготовлено вон то блюдо, на вид похожее на рубленый яичный желток с добавлением трав, пряностей и рыбного фарша? Выглядит забавно. Должно быть, вкусное – пальчики оближешь!

Однако задать вопрос Нуакшот Соня пока что не решалась. Их таинственная ночная гостья выглядела настоящей повелительницей, а с повелителями не обсуждают тонкости поварского искусства.

– Прошу! – Нуакшот сделала широкий величественный жест, приглашая Афолле и Соню занять место за столом.

Оба уселись. Соня, которая уже больше десяти дней не видела ничего, кроме солонины и сухарей, тотчас придвинула к себе блюдо, где были выложены кусочки мяса какой-то птицы, обваленные в золотистых сухарях и обжаренные в кипящем масле.

Афолле метнул в ее сторону тревожный взгляд.

– Ты что, собираешься здесь есть? – шепотом спросил он.

– А что? – отозвалась Соня.– Выглядит вполне съедобным. По правде сказать, мне дурно делается, когда я вижу такое количество яств…

– Выглядит-то оно неплохо,– согласился Афолле,—но ты не подумала о том, что во всем этом может быть замешана магия? Вдруг, откусив от этого мяса, ты погибнешь? Или станешь частью этой магии?

– Мне уже все равно,– призналась Соня.

На самом деле она лукавила: ей было далеко не безразлична ее будущая судьба. Не таким человеком была Рыжая Соня, чтобы променять свое будущее на кусок жареного мяса. Однако внутреннее чувство – инстинкт, если угодно,– которое никогда еще ее не обманывало, безошибочно говорило ей о том, что никакой опасности в этой снеди не таится.

Соня с наслаждением принялась поглощать жареное мясо. Афолле с опаской следил за ней. Однако ничего особенного пока что не происходило.

Улыбаясь, Нуакшот поднесла к губам бокал и пригубила вина.

– Угощайся, Афолле! – произнесла она ясным, звонким голосом.– Ты мой гость! Клянусь Жизнью и Смертью – тебе не грозит здесь никакой опасности.

Опустив глаза, Афолле попытался скрыть смущение. Соня тихонько хмыкнула.

Утолив голод, гости Нуакшот приступили к фруктам, оказавшимся сладкими и сочными. Настало время кое-что прояснить. Но прежде чем Афолле успел задать первый вопрос, Соня опередила его:

– Твоя кухарка, госпожа,– выше всяких похвал. Кто стряпает для твоего стола?

Вопрос, казалось, застал повелительницу Аудагосте врасплох. Пожав плечами, та отвечала:

– Не знаю…

– Но эта крепость,– вмешался Афолле,– она существует на самом деле?

– Конечно.– Нуакшот была удивлена.– Разве ты не гость в стенах этой крепости? Разве ты не вошел в ворота, не прошелся по улицам, не видел фонтана, не ел и не пил за моим столом? Скажи, разве ты не утолил голод?

– Благодарю тебя.– Афолле слегка наклонил голову, приветствуя Нуакшот.– Ты права, Твоя забота о нас велика. Но скажи – куда же девается крепость, когда она исчезает?

Нуакшот переплела тонкие пальцы, поиграла перстнем. Ее прекрасное лицо выглядело теперь задумчивым.

– Куда уходит то, что исчезло? – повторила она.– Где хранятся утраченные дни? Где живут умершие люди? Куда прячется время, когда она минует?

Она замолчала. В тишине было слышно, как где-то в глубине дворца еле слышно, мелодично журчит вода еще одного фонтана.

Осторожно, словно боясь спугнуть дикого зверя, Соня спросила:

– Ты владеешь тайной Жизни и Смерти, Нуакшот?

– Да,– просто ответила девушка.

Афолле напрягся и задрожал всем телом. Теряя самообладание, он закричал:

– Значит, ты нашла наше фамильное сокровище!

Подведенные краской брови Нуакшот медленно выгнулись, точно рассерженные кошки.

– О чем ты, Афолле? Какое сокровище из утраченных в Аудагосте ты называешь своим фамильным?

– Эликсир бессмертия! Ты нашла его!

Афолле так и трясся. Теперь он был поистине страшен. Казалось, еще миг – и он набросится на загадочную незнакомку и начнет ее душить.

Но Нуакшот оставалась невозмутимой.

– Выслушай меня, Афолле.– Голос повелительницы призрачной цитадели звучал твердо.– Ты поймешь, что эликсир не содержит в себе никакого бессмертия. Ты постигнешь также тайну Аудагосте… тайну смерти своего брата… и мою тайну – тоже.

Она хлопнула в ладоши, и неожиданно весь зал оказался усыпан белыми и розовыми розами. Аромат влажных свежих лепестков наполнил воздух.

– Как хорошо! – Соня с наслаждением потянулась. Она начинала понимать, что к чему. Никакой роковой тайны в Аудагосте они, похоже, не найдут – так почему бы не насладиться редкими минутами отдыха?

Однако Афолле так не считал. Он не спускал с лица незнакомки напряженного, требовательного взгляда.

– Что ж…– проговорила та, небрежно вертя в пальцах красную розу.– Начну. Мое имя – Нуакшот. Я – Рисующая Смерть. Вот как это случилось…

* * *

В тот день, когда в крепость Аудагосте вошел усталый караван, маленькая девочка по имени Нуакшот играла со своими братьями возле фонтана. Изможденные люди, покрытые пылью, со спутанными волосами и бородами, с потускневшими глазами, такие испуганные, словно они бежали из ада и дьяволы гнались за ними по пятам, приблизились к фонтану и начали жадно пить воду.

Дети стояли в стороне и наблюдали за ними, не скрывая любопытства. Нуакшот спросила одного из братьев:

– Кто они?

Но никто не мог ответить на этот вопрос.

Один старик, выглядевший менее испуганным, чем остальные, но более усталым, сел на краю фонтана и жестом подозвал к себе маленькую Нуакшот. Та приблизилась, отважно и доверчиво.

– Как тебя зовут, дитя? – спросил старик негромко, приятным глуховатым голосом.

– Нуакшот, господин,– ответила девочка.

– Кто твой отец? – снова спросил старик.

Девочка промолчала. Хоть и была она мала, но знала уже, что отцом ее был вовсе не муж ее матери. Если бы она родилась мальчиком, ее отдали бы в отцовский род – кто знает, возможно, из нее вырос бы воин в свите владыки Аудагосте или придворный мудрец, звездочет, врач, стихоплет. Но Нуакшот родилась девочкой, и это определило ее судьбу. Отец отказался от нее. Она осталась с матерью. Когда-нибудь она вырастет, станет обычной женщиной, получит мужа – воина или торговца, родит ему сыновей…

Все это Нуакшот знала не хуже любого, из своих братьев, однако не считала нужным говорить об этом с чужим стариком, пришедшим неизвестно откуда.

Но старик не спускал с нее ясных, странно светлых глаз. Наконец Нуакшот ответила:

– Мой отец – не муж моей матери.

– Тебя зачал владыка Аудагосте? – снова заговорил странный старик.

Нуакшот подумала немного над его словами и наконец спросила:

– Что такое «зачал», господин?

Откинув голову назад, старик от души расхохотался.

– Ты совсем невинное дитя! Но я чувствую в тебе кровь проклятого рода… Слушай меня, девочка. Сейчас ты мало что поймешь. Просто запоминай. Когда-нибудь… Когда-нибудь настанет время – и каждое мое слово отчетливо зазвучит в твоей памяти. И тогда – кто знает? – это спасет твою жизнь.

Твой отец – владыка Аудагосте. Люди этого рода высокомерны, чванливы, горды, они слишком высоко заносятся в своих мечтах и притязаниях. Сейчас, когда высшие силы взбудоражены, когда проснулись и ожили древние боги, когда само время изменило свой ход, их притязания стали опасны.

Аудагосте погибнет прежде, чем ты успеешь вырасти и стать женщиной. Я вижу гибель цитадели так же отчетливо, как воду этого благословенного фонтана.

Погибнут и люди. Но ты, Нуакшот,– ты можешь остаться в живых. Странное благословение на тебе… некий свет… его я тоже вижу так же ясно, словно внутри тебя кто-то зажег лампу.

С этими словами старик достал из рукава небольшой сосуд, синий, запечатанный печатью. Нуакшот с интересом рассматривала странный кувшин, оплетенный золотыми нитями.

– Что там, внутри, господин? – не выдержала она.– Злой дух, заточенный туда магией?

Старик снова рассмеялся. Девочка совершенно перестала бояться его. Ей казалось, что онй знакомы много-много лет.

– Нет, дитя мое. Никакого злого духа там нет. Там – эликсир Жизни и Смерти. Страшный дар. Но и прекрасный дар. Ты, благословенная в проклятом роду,– ты достойна получить его.

– Что я должна делать? О, дайте, дайте мне этот кувшин! – взмолилась девочка. Ей безумно захотелось владеть этим красивым сосудом. Она уже предвкушала, как поставит его в нишу среди других сосудов, украшающих дом ее матери.– Пожалуйста, господин! Я сделаю все, что вы велите! Только подарите мне этот красивый кувшин! Он будет частью моего приданого! Ведь когда-нибудь я вырасту и выйду замуж.

Последнюю фразу она произнесла, гордо подбоченясь.

Старик откровенно любовался ею.

– Ах ты, моя маленькая хитрая стрекозка! Ты – само очарование… Жаль обрекать тебя на такую ужасную судьбу… Но выхода нет. Либо смерть в возрасте пяти лет, вместе с проклятой цитаделью и ее жителями, либо… бессмертие. Быть может, ты сумеешь сберечь его.

С этими словами старик сломал печать, закрывавшую горло кувшина.

Нуакшот вытянула шею, пытаясь разглядеть содержимое сосуда. Старик встряхнул кувшин. Там что-то булькнуло.

– Это нужно выпить,– строго обратился он к Нуакшот. Теперь светлые глаза незнакомца смотрели на девочку сурово и холодно. Словно и не возникало между ними той теплоты и дружеской улыбки, что была всего лишь минуту назад.

Глубоко вздохнув, Нуакшот поднесла сосуд к губам…

Жидкость оказалась густой и терпкой, но довольно приятной на вкус. Ее было совсем немного. Нуакшот проглотила эликсир несколькими глотками.

И ничего не почувствовала. Никаких изменений.

А старик уже был далеко. Он шагал по дороге к дворцу владыки Аудагосте и не оборачивался на маленькую девочку, зачарованно глядевшую ему вслед.

* * *

А потом пришел смерч. Всесокрушающий смерч из пустыни, из Диких Песков. День превратился в ночь, воздух – в землю. Ветром разметало могучие стены крепости, а песком засыпало то, что еще оставалось от некогда роскошной цитадели.

Когда Нуакшот выбралась из-под песка, она поняла, что в живых осталась одна. Остальные либо покинули это место, либо погибли под развалинами.

Некоторое время она бродила, бесцельно вороша обломки камней и проливая бесполезные слезы. Но какая-то часть ее сознания подсказывала ей: смерть ей не грозит. Что угодно, только не смерть.

Эликсир, который заставил ее выпить таинственный старик, был эликсиром бессмертия.

С тех пор прошло много лет. Сколько? Девушка не знала. Постепенно изменения проникали в ее плоть все глубже. Спустя несколько лет она обнаружила, что может вызывать к жизни Аудагосте. Цитадель вновь поднималась над песками в том месте, где некогда высились ее горделивые стены. Вновь сверкал роскошью дворец владык Аудагосте. Только теперь он безраздельно принадлежал Нуакшот – незаконнорожденной и отверженной дочери гордого рода…

* * *

– Но самую страшную власть над Жизнью и Смертью я получила, когда на земле сменилось одно поколение людей,– продолжала Нуакшот.– Я поняла, что могу убивать и воскрешать по своему желанию…

– Как? – жадно спросила Рыжая Соня.

Значит, бессмертие все-таки существует! Рассказ Нуакшот волновал ее до глубины души. Девушка была лаконична и не произносила много слов, однако перед мысленным взором Сони вставало все: и площадь с фонтаном и играющими ребятишками, и загадочный старик, и синий флакон, оплетенный золотыми нитями, содержащий в себе проклятие бессмертия…

Да, проклятие! Нет, это было вовсе не то бессмертие, которого искала Соня. Что пользы в том, чтобы оставаться полузабытым призраком на развалинах и знать, что никогда не придет к тебе успокоение? Разве это – полноценная жизнь?

И все же…

– Я – Рисующая Смерть,– спокойно объяснила девушка.– Когда здесь появился твой брат, Афолле… Он знал, что ищет! У него была с собой книга.

– Да.– Голос Афолле прозвучал хрипло.– Он передал ее мне перед самой смертью.

– Эту книгу старик – тот самый – принес в Аудагосте… В ней заключались многие тайны. Я не читала этой книги, но каким-то образом знала о ней. Возможно, это знание передал мне старик – ведь я не все запомнила из его слов. Но он вложил в мою память немало знаний… знаний, которых прежде у меня не было.

Твой брат, Афолле, искал здесь эликсир бессмертия. Но он оказался алчным и жестоким. По дороге в Аудагосте он купил несколько рабов. Он заставлял их разрывать песок. Они трудились день и ночь. Когда у них кончилась вода, а поиски оказались безрезультатными, он без всякого сострадания убил их, одного за другим. Он перерезал им горло…

– Этого не может быть! – не выдержал Афолле.– Мой брат всегда был тихим, кротким человеком… Более ученым, нежели земледельцем… У нас в семье постоянно над ним подтрунивали.

– Увы, это правда! – Нуакшот покачала головой.– Я видела это своими глазами. В тот день я утратила осторожность и позволила ему обнаружить меня. Это погубило его…

Она замолчала. Видно было, что воспоминание причиняет ей боль.

Соня осторожно накрыла ее тонкую смуглую руку своей.

– Если тебе тяжело вспоминать, что случилось дальше, то не рассказывай. Не нужно бередить старые раны, Нуакшот. Иначе они никогда не заживут.

Но девушка тряхнула головой.

– Нет, Соня. Я расскажу твоему товарищу все. Иначе не видать ему покоя. Возможно, Аудагосте уже сказалась на нем губительно – ведь брат его утратил здесь рассудок. Призрак бессмертия мелькал перед его внутренним взором, дразнил, то являясь, то снова пропадая… И вот он заметил меня.– Она снова сделала паузу и наконец решилась: – Он набросился на меня, как дикий зверь, повалил в песок и… он изнасиловал меня!

Она вскинула глаза на Афолле и с вызовом посмотрела на него.

– Твой брат лишил меня девственности, Афолле! Он причинил мне боль и страдания! Никогда в жизни – а я прожила немало лет! – мне не было так стыдно! А потом он оттолкнул меня ногой и плюнул в песок рядом с моим бедром…

Соня взволнованно поднялась со своего места и обняла девушку за плечи.

– Успокойся, Нуакшот. Все это позади. Почти все женщины прошли через нечто подобное… Ведь даже первая брачная ночь часто оказывается обыкновенным изнасилованием…

Афолле сидел неподвижно. Казалось, рассказ Нуакшот лишил его последних сил.

– Мой брат —убийца? Насильник? Этого не может быть…– повторял он вполголоса, тихо покачивая головой.– Этого просто не может быть…

– Я не лгу! – яростно проговорила Нуакшот, высвобождаясь из объятий Рыжей Сони.

– Никто не ставит твои слова под сомнение, Нуакшот,– мягко сказала Соня.– Афолле потрясен твоим рассказом, только и всего.

Помолчав немного, Нуакшот овладела собой.

– Да,– молвила она задумчиво, – должно быть, я слишком долго не разговаривала с живыми, людьми… Слишком долго прожила я среди воспоминаний – своих и чужих…

– Расскажи, как ты отомстила моему брату за свой позор,– глухо попросил Афолле.

– Я нарисовала его,– непонятно сказала Нуакшот.

– Как – нарисовала?

– Так.– Она провела в воздухе пальцем несколько извилистых линий.– Я нарисовала его лицо на песке. Я умею это делать. Нужно рисовать при ущербной луне того, кого ненавидишь так сильно, что хочешь убить… Луна проливает свой умирающий свет на ненавистное лицо, и вместе с луной постепенно умирает тот, кого нарисовали…

– Власть над Смертью,-прошептала Соня.

– Я же говорила,– казалось, Нуакшот удивлена невнимательностью своих слушателей,– я – Рисующая Смерть.

– Да, ты нарисовала смерть моего брата, и он умер…– Афолле был потрясен.– Он умер! Я видел, как он угасал с каждым днем. Его дыхание прервалось в ту минуту, когда луна исчезла на небе… Была ночь новолуния, черная, как душа убийцы. Мой брат знал, от чего он умирает.

– Конечно! – Нуакшот торжествующе рассмеялась.– Ведь я сказала ему! На следующий день, когда он навьючивал на своего верблюда сумки, набитые разным барахлом, которое рабы откопали для него из-под песка, я приблизилась к нему. Он хмуро посмотрел на меня и спросил: «Что тебе нужно, потаскуха?» Я ответила: «Я не потаскуха, и тебе, негодяй, это должно быть хорошо известно! До встречи с тобой – будь проклят этот день! – я хранила мою девственность. Но я должна сказать тебе: я нарисовала твою смерть. В ночь, когда луна станет бесплодной и исчезнет с небосклона, ты угаснешь…» Он рассмеялся мне в лицо. Я видела,, что он мне не поверил. Прежде чем он успел оскорбить меня, я убежала, в пески и плакала целый день…

– Перед смертью он раскаялся в содеянном,– убежденно сказал Афолле.

Но Соня не была в этом так уверена.

– Почему же, в таком случае, он передал тебе книгу и завещал продолжать поиски Аудагосте? – возразила она.– Нет, он хотел, чтобы ваше сокровище вернулось в семью! Он предвидел, что унаследует эликсир бессмертия его старший сын. Ведь Сулайм считается твоей старшей женой, следовательно, и ее дети будут наследовать тебе в первую очередь! Дети же Хилаль теперь оттеснены на задний план. Поэтому главное сокровище вашего рода – эликсир бессмертия – достался бы детям Сулайм, это ясно как белый день.

Афолле закусил губу.

– Ты права, чужестранка. Проклятие! Многое бы я отдал за то, чтобы Ты ошибалась.

– И тем не менее Соня права.– Нуакшот устремила на Соню глубокий взгляд.– Ты добра и сострадательна. Скажи: чем я могу помочь тебе?

– Расскажи мне…– Соня заколебалась на миг, но потом улыбнулась широкой, ясной улыбкой и завершила свою просьбу: – Расскажи мне, как готовят вон то блюдо, похожее на рубленый яичный желток!

* * *

Ни Афолле, ни Соня не заметили, как их сморил сон. Когда они проснулись, цитадели уже не было. Они лежали на песке. Солнце вставало над пустыней – огромный красный шар, источающий беспощадный жар. Нуакшот в своих лохмотьях спала рядом, разметав по песку худые руки, обмотанные веревками вместо браслетов.

Соня наклонилась над девушкой, легонько коснулась ее плеча.

– Проснись, Нуакшот! Проснись, дитя! Солнце сожжет тебя. Пойдем, это время суток лучше переждать в шатре.

Девушка не ответила. Тогда Соня кивнула Афолле:

– Отнесем ее в шатер. Помоги мне.

Вдвоем они перенесли спящую в шатер и уложили ее на циновки.

– Ну, что ты об этом думаешь, Соня? – заговорил Афолле, когда оба расположились возле девушки.

Соня пожала плечами.

– Она, несомненно, много страдала… Странная жизнь, которую она вынуждена была вести в этих песках, похоже, лишила ее рассудка – в обычном понимании этого слова. Однако она рассудительна, логична, умна.

– Ты думаешь, она действительно нашей крови?

– Проверить это невозможно. Но подумай сам, Афолле: твой брат умер именно той смертью, которую описывала Нуакшот. Кем бы она ни была, она действительно Рисующая Смерть.

Афолле замолчал. Наконец в его молчании Соне почудилась какая-то невысказанная угроза.

– О чем ты думаешь, Афолле? – спросила рыжеволосая воительница.– Уж не хочешь ли ты похитить Нуакшот и вынудить ее рисовать лица твоих врагов?

Афолле криво усмехнулся.

– Подобные мысли приходили мне в голову, не стану отрицать, Соня. Но… как заставить ее? Если я попробую принудить ее, она попросту нарисует мое лицо и тем самым загонит меня в могилу. Обмануть? Но как? Да и ты, как я понимаю, мне этого не позволишь.

– Не позволю! – подтвердила Соня.– Мне искренне жаль эту девушку. Она не должна стать игрушкой в руках честолюбца.

– Хорошо.– Афолле кивнул. Теперь он выглядел уставшим и как будто постаревшим на несколько лет. Сильные страсти, пережитые им в эти дни, сказались на его состоянии. Он вымотался и измучился.– Мне тоже жаль ее, не скрою. Но что мы можем для нее сделать? Она настоящая дикарка.

– Думаю, лучше всего оставить ее в этих песках,– проговорила Соня. Наклонившись к спящей девушке, она легонько коснулась губами ее виска. Нуакшот пробормотала что-то во сне и неожиданно улыбнулась – невинной детской улыбкой.

– Но не можем же мы просто так ее бросить? – удивился Афолле.– Ведь она погибнет!

– Она не погибла за все эти годы,– возразила Соня.– А ведь с тех пор, как Аудагосте исчезла с лица земли, сменилось несколько поколений! Не станет ли, напротив, для нее верной гибелью жизнь среди людей? Среди людей, которых она совершенно не знает! Не забудь, она осталась один на один с Дикими Песками, когда ей было всего пять или шесть лет!

– Ты права,– со вздохом согласился Афолле.– Нам надо собрать все, что мы здесь отыскали… Все-таки это золото и серебро, драгоценные камни и расписное стекло. Мы смогли бы выручить за всю эту добычу кое-какие деньги.

– Ты поедешь продавать все это в Асгалун? —осведомилась Соня.

– Вероятно. Ты со мной?

– Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя со всем этим золотом одного? – удивилась Соня.– Я весьма хорошего мнения о тебе и твоих нравственных качествах, Афолле, и не ставлю под сомнение твою честность. Но и родную мать я, пожалуй, не отпустила бы сейчас с шальным золотом на рынки Асгалуна… без моего пригляда.

Афолле рассмеялся, сверкнув белозубой улыбкой на смуглом лице.

– Хорошо сказано, Рыжая Соня! Значит, решено: отправляемся в Асгалун и попытаемся выручить звонкую монету за все наши находки. А девушка…– Тут он посмотрел на спящую долгим, странным взглядом.– Что ж. Пусть Нуакшот Рисующая Смерть останется в Аудагосте. Это ее дом.

Но что-то в его голосе и взгляде, когда он пожирал спящую глазами, показалось Соне подозрительным.

* * *

К вечеру, когда стало немного прохладнее, Афолле и Рыжая Соня взялись за свои дорожные сумки. Впереди было много работы: следовало разделить добычу по справедливости и тщательно упаковать ее, чтобы не повредить хрупкие вещи. То, что бережно сохранили пески, могло быть разрушено в одно мгновение небрежным прикосновением человеческой руки.

Нуакшот проснулась, когда на небе появилась первая звезда. Она открыла глаза и улыбнулась, как ребенок.

Соня повернулась к ней.

– Вот ты и снова с нами, Нуакшот,—заговорила Соня с девушкой.– Где ты бродила так долго?

Нуакшот ничуть не удивилась такому вопросу.

– О, я отпустила мою душу гулять по межзвездному пространству,– ответила она.– Там я повстречала того старика… Того, со светлыми глазами. Он рассказывал мне что-то новое обо мне и моем бессмертии.– Она села, обхватила руками нечесаные черные волосы и закачалась из стороны в сторону. Теперь она говорила нараспев, словно в трансе:—Я не помню! Я опять не помню его слов! Он обращал ко мне какие-то речи. Эти речи были как шум водопада, как журчание воды по камням,.. О чем он говорил? О чем?

Она подняла голову и устремила на Соню отчаянный взгляд горящих черных глаз.

– Успокойся,– мягко произнесла Соня.– О чем бы он ни говорил, ты поняла и запомнила все, что имело для тебя хоть какое-то значение.

– Ты так думаешь? Ты на самом деле так думаешь?– В голосе Нуакшот прозвучала отчаянная надежда.– Он часто приходит ко мне в снах. Но чаще всего он просто молчит. Я спрашиваю, спрашиваю его, а он не отвечает. Улыбается. Но иногда – как сегодня – он пытается объяснить мне что-то. Ах, я такая глупая! Я не понимаю ни словечка.

– О чем ты спрашивала его, Нуакшот?

– Уже давно я ищу одного…

Нуакшот замолчала.

Теперь и Афолле прекратил работу и, отложив в сторону хрупкий хрустальный кубок, который заворачивал в верблюжью шерсть, подошел к разговаривающим и присел рядом на корточки.

– Кого ты ищешь, Нуакшот? продолжала расспрашивать Соня. Она говорила тихо и вкрадчиво, словно обращалась к испуганному ребенку. Собственно/ так оно и было. В определенном отношении Нуакшот осталась на уровне развития пятилетней девочки.

– Я ищу не кого-то. Я ищу… нечто. Одну вещь… Один способ.– Нуакшот с трудом подбирала слова. Наконец, будто бы решившись на отчаянный шаг, она вскинула на Соню глаза: – Я ищу возможности умереть!

Соня вздрогнула. Ее словно огрели палкой.

– Одумайся, дитя! Столько людей на земле взыску ют бессмертия! А ты обрела его и вот ищешь способа от него избавиться!

– Это не настоящее бессмертие, Соня,– ответила Нуакшот.– Это проклятие. Меня можно убить, я знаю. Постепенно я перестаю быть человеком. Никогда не превратиться мне в женщину с волосами, убранными под покрывало. Никогда моя мать не даст мне мужа, а муж никогда не даст мне детей. Не ходить мне с узким кувшином к фонтану за водой, не печь лепешки на плоских раскаленных камнях во дворе моего дома, не доить коров и коз, не чесать шерсти, не прясть, не ткать… Знала бы ты, Соня, как я тоскую по этой жизни! Лучше бы мне погибнуть вместе с Аудагосте!

Соня почувствовала, как сердце ее сжимается от жалости.

– Но послушай меня, девочка,– проговорила рыжеволосая воительница.– То, о чем ты мечтаешь, прекрасно. Однако эта участь доступна далеко не всем женщинам. И я когда-то думала, что вырасту и стану чьей-нибудь женой, матерью здоровых, веселых ребятишек. Однако судьба распорядилась иначе. Безжалостные враги уничтожили мой дом, погубили всех моих родных. И я обречена Скитаться по свету в поисках новой жизни… Мой лук со стрелами, мои кинжалы, да еще боги, которые видят все мои пути,– вот и все, на что я могу рассчитывать. Поверь, со временем и ты притерпишься к своей новой жизни…

Но Нуакшот только качала головой. Крупные слезы текли по ее смуглому лицу.

– Нет, Соня, ты не должна утешать меня. Сколько лун надо мною сменилось, а я так и не привыкла к своей горькой участи. Я перестаю быть человеком. Я чувствую, как отрава бессмертия переполняет мои жилы. Следующее поколение людей будет знать меня как чудовище из Аудагосте, как злого духа мертвой крепости!

Соня порывисто обняла девушку. Та молча плакала на ее плече.

Однако Афолле услышал в жалобах Нуакшот нечто, заставившее его насторожиться.

– Погоди-ка,– проговорил он, отстраняя Нуакшот от Сони.– Ты говорила что-то об отраве, переполняющей твои жилы…

Хищное выражение появилось на его лице. Афолле потянулся за кинжалом.

Нуакшот в ужасе отшатнулась.

– Что ты хочешь делать?

– Ничего особенного… Я не причиню тебе вреда, девочка. Дай-ка мне руку.

Нуакшот инстинктивно спрятала руки за спиной и прижалась плотнее к Соне. Соня нахмурилась.

– Перестань, Афолле. Ты пугаешь ее.

– Я хочу всего лишь сделать маленький надрез на ее пальце… На ее гладеньком тоненьком пальчике… Вот и все.

– Зачем? Что ты задумал?

Афолле раздувал тонкие ноздри, словно охотничий пес, почуявший дичь.

– Я должен увидеть, какого цвета у нее кровь.

– Кровь у всех одного цвета,– сердито отрезала Соня.– Кроме монстров, о которых болтают путешественники в тавернах, когда им не на что утолить жажду, вечно пылающую в их ненасытных желудках. У монстров она зеленая и воняет тиной. А у всех прочих живых созданий она красная, горячая и соленая…

– Я хочу убедиться в этом,– упрямо повторил Афолле.

– Нет! – пронзительно закричала Нуакшот.– Соня, Соня! Спаси меня!

– Только что ты хныкала и страдала, что не можешь умереть! – напомнил Афолле. Он смотрел на девушку с неприкрытой ненавистью.– Лицемерка! Ведьма! Ты погубила моего брата! За что? За то, что он сделал тебя женщиной? Кажется, ты мечтала выйти замуж! Я не верю, что он не предлагал тебе стать его второй женой!

Нуакшот молчала. В наступившей тишине было слышно лишь тяжелое дыхание Афолле и постукивание зубов Нуакшот.

Соня резко поднялась на ноги.

– Ну все, хватит! – воскликнула она.– Мне надоело выслушивать все эти мужские глупости и оскорбления. Девушка отомстила за свою поруганную честь. Не тебе судить ее. Разве мужчина может понять, что такое насилие?

Афолле заскрипел зубами.

– Пусть покажет кровь,– повторил он упрямо.– Я знаю, что говорю.

Нуакшот проговорила тихим, хриплым голосом, дрожащим от негодования:

– Да, ты прав! Ты прав, человек из Мухабада! Твой распутный брат, этот алчный негодяй, действительно предлагал мне стать его второй женой! Он предлагал мне и не такое, когда повалил меня на пески, задыхаясь и теряя человеческий облик от овладевшей им похоти! И я убила его… я убила его потому… потому…

– Потому что он видел, какого цвета твоя кровь! – заключил Афолле.

Нуакшот протянула руку и вытащила из-за пояса Сони кинжал.

– Тебе тоже не терпится умереть? – вызывающе спросила она.– Так смотри!

Быстрым движением она сделала надрез у себя на ладони. Тяжелая золотая капля скатилась по смуглой коже и упала на песок, мгновенно впитавшись в почву.

– Что это?– прошептала пораженная Соня.

Нуакшот молчала.

Афолле ответил вместо нее звенящим от торжества голосом:

– Это эликсир бессмертия, Соня! Мы нашли его!

* * *

Соня потянулась за кинжалом.

– Я не позволю тебе!..– выкрикнула она.– Оставь девушку в покое!

Нуакшот рассмеялась. Теперь она не походила больше на маленькую, насмерть перепуганную дикарку, которой проснулась в шатре у Сони и Афолле. И хотя одежда ее оставалась по-прежнему в плачевном состоянии, а волосы спутанной черной копной падали на плечи, сверкая перстнями, продетыми в длинные пряди, держалась она как та сказочная владычица Аудагосте, что предстала перед путешественниками прошлой ночью.

Откинув голову назад, Нуакшот горделиво проговорила:

– Не бойся за меня, Соня! Я и сама могу постоять за себя!

– Ты уверена, дитя мое? Нам, женщинам, не следует отвергать помощь друг друга.

– Я благодарна тебе, Соня… Я благодарна тебе за твою доброту, за искренность, за… бескорыстие.

Соня горько улыбнулась.

– Не так уж я бескорыстна, Нуакшот. Ведь я пришла на эти развалины за сокровищами… и в надежде узнать некую тайну. Тайну, связанную с поиском и обретением бессмертия.

– Я уже сказала, что мое бессмертие – это лишь насмешка. Не знаю, кем был послан тот светлоглазый старик. Не ведаю, откуда шел тот усталый караван и куда он исчез наутро. Я так и не дозналась, кто из богов – или какая природная сила! – наслала на Аудагосте тот губительный смерч. Но мое бессмертие…– Нуакшот передернула плечами.– Беги от него, Соня! Ты и так знаешь теперь слишком много.

– Хватит болтовни! – Афолле приближался к Нуакшот, держа наготове нож.– Я не хочу убивать тебя, девочка. Поверь мне. Мне не нужна вся твоя кровь. Я уверен: всего лишь нескольких капель будет довольно для того, чтобы…

– Чтобы ты обрел бессмертие плоти и вечную смерть души! – заключила вместо него Соня.– Чтобы ты получил власть над смертью! Чтобы ты мог уничтожать неугодных, просто нарисовав на песке их лицо! Да, Афолле, ты прав: в жилах Нуакшот течет почти неограниченная власть. Но я не позволю тебе завладеть ею.

– Да кто ты такая, чтобы остановить меня? – зарычал Афолле. Он терял человеческий облик на глазах. Призрак власти и богатства туманил его разум.

– Я – Рыжая Соня. Этого довольно, чтобы преградить путь такому негодяю, как ты.