Текст книги "Цитадель песков"

Автор книги: Дуглас Брайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Дуглас Брайан
Цитадель песков

Старики в шемском селении Мухабад помнили еще то время, когда Дикие Пески не подступали к стенам Асгалуна. Но с годами таких стариков становилось все меньше и меньше… Селение давно уже было захлестнуто неумолимой пустыней. Там, где некогда бежали веселые речки, теперь оставались лишь пересохшие русла с растрескавшимся под палящим солнцем дном.

Песок поглотил несколько малых городов и селений, расположенных к северу от Мухабада. Пустыня сгладила всякие следы пребывания человека. К несчастью, источником жизни в этих городах были небольшие, но достаточно полноводные речки. Теперь, когда они пересохли и надежды на их «воскрешение» уже не осталось, люди покинули свои дома и перебрались южнее – в Асгалун, либо западнее – в Эрук.

А Мухабад выжил. Здесь имелось несколько колодцев, питавшихся артезианской водой. Люди продолжали сеять злаки, орошая свои поля драгоценной влагой. Южнее еще сохранились пастбища, и там паслись немногочисленные стада мухабадцев – коровы, овцы.

И все же с каждым годом климат становился все суровее, пески – все обильнее, а людей в селении – все меньше.

Напрасно пытались старейшины во главе с премудрым Диайе задабривать богов – те, казалось, не слышали людских просьб. И хотя священная Кобра – посредник между селянами и божественной Змеей, обвивающей Вселенную,– каждый день появлялась возле миски с молоком, которую наполняли для нее старцы, милостей от божества селяне так и не дождались.

Веру в божественную Змею принес в Мухабад странствующий жрец. Он явился на закате – облаченный в оранжевое, босой, дочерна загорелый, иссушенный ветрами и солнцем человек с длинной седой бородой. В руках он нес змею. Он сказал, что все селения, лежащие к северу от Муха-бада, прогнали его – и потому будут обречены на вымирание. С горящими сухими глазами заклинал он мухабадцев выслушать его, принять его веру, приютить у себя священную Кобру – иначе и Мухабад постигнет та же участь.

Жрец нашел себе приют в Мухабаде он сбыл стар и болен. Вскоре он умер. Кобра поселилась между корней огромного платана, росшего неподалеку от колодца. А спустя недолгое время пыльная буря сокрушила одно из селений, что изгнало жреца в оранжевом. Так начало сбываться его предсказание…

* * *

На рассвете в Мухабад явился всадник. Он сидел на верблюде, покрытом пылью. Судя по всему, он проделал долгий путь по пескам, прежде чем нашел это селение – единственный островок жизни среди бесконечных песчаных дюн и брошенных мертвых городов.

Однако, несмотря на усталость, всадник не выглядел изможденным. Его одеяние – белоснежный бурнус, шелковый платок, обернутый вокруг головы и закрывающий рот и подбородок, остроносые красные сапоги из хорошо выделанной кожи – казалось щегольским и нарядным. Ясные светлые глаза, выделявшиеся на загорелой коже, смотрели поверх платка холодно и испытующе.

Осанка молодого человека оставалась горделивой, походка – легкой, когда он спрыгнул со спины верблюда и не спеша пошел по единственной улице селения. Справа и слева от него тянулись низкие глинобитные дома. Наполовину рухнувший забор позволял заглянуть во двор и увидеть там засохшее дерево, разложенное для вяления темное мясо, нарезанное на тонкие длинные полоски, и очень тощую собаку, бесцельно бродившую по двору с поджатым хвостом.

Всадник удостоил эту жалкую картину лишь мимолетным взглядом и тотчас же отвернулся. Он искал нечто более драгоценное, нежели картинки из жизни обнищавших сельчан: он искал воду.

Колодец располагался в самом центре Мухабада. Священная Кобра спала, спрятавшись в глубокую нору между корней старого платана.

При виде колодца, несомненно, полного свежей прозрачной воды, всадник на миг утратил самообладание. Глаза его расширились, руки непроизвольно сжали поводья. И все же он не стал нарушать обычаев, принятых в этих безводных районах. Вместо того, чтобы броситься к колодцу сломя голову и спешно утолить жажду, всадник уселся на один из корней платана и принялся ждать, Видно было, что ждать ему приходилось часто и подолгу. Солнце успело подняться довольно высоко, а он так и не сменил позы,

Постепенно к платану под ходили жители Мухабада. Они молча рассматривали чужака, явившегося к ним из пустыни, но не решались заговорить с ним.

Он молчал. Солнце играло на рубинах, украшавших эфес его тонкой сабли. Два кинжала были заткнуты за широкий шарф, обвивавший тонкую талию незнакомца, а к седлу был приторочен хороший роговой лук. Внушительное вооружение внушало к себе почтение и заставляло любопытствующих держаться от чужака подальше.

Наконец премудрый Диайе решился нарушить общий «заговор молчания». Шагая широким хозяйским шагом, он приблизился к чужаку, несколько секунд рассматривал его в упор, щуря темные глаза, тонущие в морщинках, после чего заговорил: – Привет тебе, путник из пустыни. Незнакомец поднял голову и встал, желая приветствовать старейшину.

– Рад видеть и слышать тебя, мудрейший,– вежливо ответил он. Голос у незнакомца оказался высокий, с звенящей медной нотой, немного хрипловатый – от песка и долгого молчания.

– Ты проделал долгий путь по пескам, как я погляжу,– продолжал Диайе.

– Это не укрылось от твоих зорких глаз, мудрейший,– тотчас отозвался путник.

– Немногие решаются на подобный путь.

– И правильно делают,– усмехнулся чужак.– Мне пришлось нелегко.

– Мы так и подумали, глядя на тебя.– Диайе запустил в бороду смуглые сморщенные пальцы и, казалось, призадумался о чем-то далеком. Затем он очнулся от задумчивости и посмотрел незнакомцу прямо в лицо.– Сдается мне, странник, что тебя одолевает жажда.

– Дивлюсь зоркости твоих очей, мудрейший.– На этот раз в тоне незнакомца явственно прозвучала ирония. Однако он продолжал стоять совершенно спокойно и сохранял полную непринужденность.

– Если ты пожелаешь, мы предложили бы тебе воду из нашего колодца.

Мухабадцы медленно окружали незнакомца. Тот бросил на них быстрый взгляд через плечо и поежился: казалось, растущая толпа угнетает его. Рука чужака – тонкая, в серебряных с бирюзой перстнях – непроизвольно потянулась к сабле и лишь в последний момент отдернулась.

– Я с радостью принял бы ваш дар,– сказал он с полупоклоном.

– В таком случае, будь нашим гостем,– торжественно провозгласил Диайе.– Клянусь Коброй!

Человек, не побоявшийся Великих Песков, достоин глотка хрустальной воды из мухабадских колодцев!

Вокруг одобрительно загудели. Раздались рукоплескания.

Незнакомец медленно поднял руки к платку, закрывавшему его лицо, и снял его. По толпе пробежал легкий вздох изумления: открылось молодое безбородое лицо, привлекательное, почти нежное. На виске лежала, выбившись из-под платка, огненно-рыжая прядь.

– Я, Соня Огненная Грива, благодарю тебя за предложенное гостеприимство и с радостью принимаю воду из мухабадских колодцев! – звонко проговорил незнакомец.

– Женщина! – Диайе не сумел удержаться от удивленного возгласа.

Рыжеволосая женщина рассмеялась.

– Ты думал, мудрейший, что проделать подобный путь под силу лишь мужчине?

Диайе не ответил. Он был слишком потрясен.

Пока Соня пила воду и пойла своего усталого верблюда/зеваки продолжали глазеть на нее. Несколько человек остались любопытствовать и после, когда толпа разошлась, шумно обсуждая случившееся и гадая – кто могла быть эта таинственная женщина, которая не побоялась пересечь пустыню в одиночку.

Соня блаженно растянулась в тени платана. Кто-то из мухабадских женщин принес ей лепешку, и теперь, утолив и жажду, и голод, она наслаждалась покоем.

Неожиданно она почувствовала, что кто-то стоит рядом и пристально смотрит на нее. Приподнявшись на локте, Соня повернулась в сторону непрошеного соглядатая.

Это был высокий, стройный человек лет сорока, одетый в простую одежду местного жителя. У него было смуглое лицо, тонкий нос с горбинкой, большие влажные глаза. Гордая осанка этого человека странно не гармонировала с его обликом простолюдина.

– Не будет ли слишком назойливым,– она нарочно подчеркнула голосом последнее слово, намекая на бестактность визитера,– осведомиться: что нужно почтенному от бедной странницы?

– Прости.– Голос прозвучал глухо и устало.– Я не хотел тебя беспокоить.

– И все же побеспокоил,– заметила Соня, однако более дружелюбно. Она уселась поудобнее, потянулась, хрустнув косточками.– Ты хотел поговорить со мной?

– Если это не в тягость тебе.

Соня качнула головой.

– Садись рядом. Или ты предпочел бы место, скрытое от человеческих глаз? Тогда скажи – где, и пойдем туда.

– Безразлично.– Человек уселся рядом с Рыжей Соней.– Мое имя Афолле. Ты, я слышал, называла себя Соней… Ты гирканка?

– Как ты догадался?

Афолле неопределенно пожал плечами.

– Имя… Внешность… Ты очень красива,– добавил он неожиданно.

Соня тотчас подобралась и настороженно отодвинулась. Ее ладонь накрыла рукоять одного из кинжалов.

– Осторожней с этим,– предупредила она.– Я не доверяю мужской лести. Вы, мужчины, слишком много болтаете…

Афолле рассмеялся – почти против своей воли.

– У нас то же самое говорят о женщинах.

Но Соня не разделяла его веселости.

– О женщинах всюду говорят самые разные глупости,– хмуро пробормотала она.– Оставим это. Ты назвал свое имя, Афолле. Будет лучше, если ты назовешь и свое дело. У тебя ведь есть какое-то дело ко мне?

– Да.– Афолле помолчал, поглядывая на свою собеседницу искоса. Он как будто колебался: рассказывать ли ей все или же ограничиться какой-то частью истории.

Соня не торопила его. Водила пальцами по пыли, оставляя извилистые узоры, ждала, наслаждаясь бездействием и покоем.

Наконец Афолле проговорил:

– Я предложил бы тебе свой кров… если ты не откажешься, Соня. Мои жены и дети будут рады видеть тебя у нас. Они станут прислуживать тебе, если захочешь.

– Жены? – Соня приподняла бровь, усмехаясь.

– Да, я взял двух жен. Младшая, моя любимая,– Хилаль… Мы соединили наши судьбы давно, еще в годы юности. Она была очень хороша собой. Она и сейчас хороша, хотя годы оставили свой след на ее лице и руках. Хилаль принесла мне двоих сыновей. Превосходные мальчики! Старшая же, Сулайм, вошла в мой дом всего год назад…

– Как это? – Соня покачала головой.– Наверное, будет лучше, если ты объяснишь мне все с самого начала. Мне не хотелось бы допустить какую-нибудь неловкость, оставаясь у тебя в гостях, почтенный Афолле.

– Так ты согласна принять мое приглашение? – Афолле от волнения едва не подскочил.

– Разумеется. И с глубокой признательностью. Пока что Никто не предлагал мне ничего лучшего. Тебя не оскорбит, если я заранее предупрежу: у меня нет денег…

Смуглое лицо Афолле потемнело.

– Ни слова больше! Не говори о деньгах, женщина! Ты уже почти оскорбила меня!

– Прости.– Соня произнесла это от всей души.– Я недавно с проклятого Запада – там все только и говорят, что о деньгах…

– Ты ненавидишь Запад? – жадно спросил Афолле.

– Аквилонцев,– сквозь зубы ответила Соня,– но это неинтересно. Продолжай, Афолле. Ты обещал мне рассказать о своих женах.

– Разве? – Афолле еле заметно улыбнулся. Все-таки Соня была любопытна.

Соня неопределенно дернула плечом.

– Ты сказал, что твою младшую жену зовут Хилаль и что ты прожил с нею всю жизнь, между тем как старшую…

– Старшую жену, Сулайм, я ввел в свой дом всего год назад. Да, это так,– кивнул Афолле.– Она была женой моего старшего брата. Поверь, Сулайм – хорошая жена. Мой брат был доволен тем, что соединил с ней судьбу. Она родила ему трех дочерей и сына. Теперь же, когда брат мой умер, Сулайм и ее дети вошли в мой дом.

– Какой варварский обычай! – возмутилась Соня.– Неужели женщина не имеет права обрести свободу после смерти мужа? Неужели она не может хотя бы выбрать себе мужа по душе?

Афолле негромко посмеялся в бороду.

– Ты независима, горяча и никогда не жила под постоянной угрозой Великих Песков, странница. Подумай! Ведь после смерти моего брата Сулайм осталась совершенно беззащитной, одинокой. Кто защитит ее, кто вспашет принадлежащую ей полоску земли, кто позаботится о ее коровах? Вряд ли в нашем селении нашелся бы достойный муж для нее. По нашему закону и обычаю я обязан заботиться о ней. Это справедливо и милосердно, Соня!

Соня молча выслушала Афолле, чувствуя, как румянец медленно заливает ее щеки. Несомненно, этот житель песков был прав. Слишком уж поспешно осудила чужестранка обычаи земель, о которых почти не имела понятия.

– Мне стыдно,– проговорила она наконец.– Ты прав, а я ошибалась.

– Признак сильного характера! – воскликнул Афолле.– Ты сумела признать свою неправоту, Соня. Да, я не ошибся в тебе, когда с первого взгляда увидел: вот та, которая мне поможет.

Соня тряхнула. головой, расправила плечи.

– Мне не нравится, когда обо мне судят, точно о скаковой лошади,– заявила она.

– Прости.– Афолле встал, протянул Соне руку.– Позволь мне проводить тебя в свой дом. Там я расскажу тебе остальное. Кроме того, ты устала и нуждаешься в отдыхе. Несколько часов сна в прохладе, за стенами, на мягких коврах. В изголовье твоего ложа я поставлю кувшин с холодной водой, чтобы тебе приятнее дышалось.

Соня покачала головой.

– Да, Афолле, ты умеешь уговаривать. Думаю, ты убедил бы даже гремучую змею попить молочка и помурлыкать у очага.

Афолле развел руками, словно прося извинения. Мол, таков уж я уродился!

Соня легко поднялась на ноги.

– Идем. Я действительно хочу выспаться на нормальной человеческой постели. Давно уже мне не удавалось этого сделать.

* * *

С виду дом Афолле казался ничем не примечательной хижиной с соломенной крышей и серыми глинобитными стенами. Несколько узких окон выходили на дворик, где на открытой жаровне женщины стряпали обед для всей семьи. Пяток ребятишек разных возрастов занимались хозяйственными делами. Девочка лет тринадцати чесала шерсть, усердно работая большим костяным гребнем.

Однако, едва лишь войдя в низкую резную дверь, Соня остановилась в изумлении. Стены дома были завешены соломенными циновками. Повсюду стояли кувшины с холодной водой, отчего в доме царила приятная прохлада. Здесь действительно легко дышалось в самую лютую жару – Афолле не обманул.

Соня невольно улыбнулась. Она не выносила духоты. А в последнее время странствия то и дело заводили ее в жаркие края. Слишком жаркие, на Сонин взгляд.

Мягкое ложе из нескольких ковров точно манило к себе.

Из полумрака хижины навстречу Соне вышла маленькая женщина лет тридцати пяти. На ее смуглых руках позвякивали браслеты – медные и серебряные, украшенные бирюзой и яшмой. На правой лодыжке она носила широкий браслет с бубенцами, мелодично звеневшими при каждом ее шаге. Соне уже доводилось видеть такие браслеты – и в Эруке, и в Асгалуне. Многие верили, что звон бубенцов отпугивает злых духов, которые таятся в глубинах земли и только и ждут случая напасть на человека, схватить его за ноги и овладеть его плотью.

У женщины было приятное круглое лицо, блестящие черные глаза, пухлый рот, щедро накрашенный красной краской. Черная краска искусственно удлинняла брови, заставляя их сходиться над переносицей. В маленьких круглых ушках покачивались тяжелые серьги.

Завидев Соню, женщина поклонилась ей и, выпрямляясь, улыбнулась так искренне и дружески, что сердце Сони невольно растаяло.

– Мы несказанно рады тебе, гостья,– проговорила женщина.– Мой муж называет меня Хилаль. Я – младшая жена моего господина.

– И любимая,—добавила Соня.

Хилаль слегка покраснела.

– Это он так сказал?

– Разумеется. Хотя, глядя на тебя, я и сама бы так подумала,– ответила Рыжая Соня.

Хилаль покраснела еще гуще.

– Эти речи вливаются мне в уши, точно мед,– прошептала она.– Но не говори так больше… Ты смущаешь меня, женщина.

– Мое имя Соня.

Соня размотала с головы платок, и длинные рыжие косы упали ей на плечи. Хилаль восхищенно уставилась на этот огненный поток волос, от которого, казалось, в хижине разлился яркий свет.

– Это… твои настоящие волосы? – прошептала она еле слышно.– Чем ты их красишь?

Соня улыбнулась.

– Ничем. Они такие от природы.

Занятые разговором, женщины не услышали, как вошел Афолле.

– Не утомляй гостью, Хилаль,– молвил он с напускной строгостью. И обратился к Соне: – Я предложил бы тебе пива «доло» – мы варим его сами… У нас его пьют только мужчины, но ты ведь свободная женщина с Запада, а на Западе, я слышал, совершенно другие обычаи…

– Да,– проговорила Соня,– обычаи на Западе другие… И я с удовольствием выпью с тобой доло.

Афолле сделал едва заметный знак своей младшей жене, и та исчезла во внутренних помещениях дома, отгороженных от парадной половины – той, где принимали Соню,– колышащимися занавесками из крашеных тростниковых палочек.

Вскоре Соня уже угощалась сладкими лепешками и густым сытным напитком, который Афолле упорно именовал «пивом». Соня была склонна полагать, что это что угодно, только не пиво. Она припоминала кисловатый хмельной вкус айла, который пробовала в тавернах к западу отсюда; думала и о темном майде, которым угощали ее собратья-наемники – она разделяла их судьбу некоторое время, пока проезжала Пограничное Королевство и участвовала в нескольких битвах с варварами…

Здесь, в стране, занесенной песком, время словно остановилось. Или, что будет вернее, пошло вспять. Странный покой охватил Соню. Может быть, так и выглядит бессмертие, подумалось ей вдруг. Отсутствие смерти. Ведь смерть – это неуклонное движение времени. Так учили в жреческой школе.

Впрочем, и жреческая школа, и детство Сони, о котором она вспомнила так некстати – зачем только Афолле заговорил об «обычаях Запада»! – казались ей сейчас невероятно далекими, почти нереальными.

Хмель от крепкого напитка уже бродил у Сони в голове. Тем не менее она не утратила способности соображать.

Во-первых, она до сих пор не видела старшей жены Афолле. Нет, не это важно… А что?

Да! Зачем, собственно, Афолле пригласил ее к себе? Для чего рассказывал о своих семейных обстоятельствах? Зачем ему понадобилось оказывать гостеприимство странной женщине, которая не побоялась в одиночку пересечь Дикие Пески (так иногда называли в этих краях наступающую на человеческие жилища пустыню)? Здесь, на Востоке, недолюбливали бродяг без роду и племени, а еще меньше доверяли женщинам-воительницам. Впрочем, женщин-воительниц повсюду встречают без особого восторга, с этим Соня уже сталкивалась не раз.

Но голова ее тяжелела. Доло действовало.

– Прости, высокочтимый,– выговорила она, с трудом ворочая тяжелеющим языком.– Я нуждаюсь в нескольких часах сна. Твое доло оказалось сильнее моей воли…

– Оно и неудивительно,– улыбнулся Афолле.– Спи, Рыжая Соня.

И Соня, едва добравшись до постели, погрузилась в глубокий, спокойный сон.

* * *

Пробудилась она на рассвете следующего дня совершенно отдохнувшей. Некоторое время она лежала неподвижно, прислушиваясь и приглядываясь. Наконец в полумраке комнаты что-то зашевелилось. Соня повернула голову и встретилась глазами с женщиной лет двадцати семи. Женщина была некрасива – очень смуглая, с крупным носом, большими черными глазами навыкате, с длинным, ярко накрашенным ртом, который выглядел как свежая рана. Она перебирала крупу, при каждом движении посверкивая перстнями и позвякивая тяжелыми медными браслетами.

– Прости, я разбудила тебя,– проговорила женщина. У нее оказался глухой, хрипловатый голос.

– Нет, я уже выспалась. Спасибо господину этого дома,– отозвалась Соня.

Женщина едва заметно усмехнулась, дернув одним уголком рта.

– Господин этого дома милостив,– сказала она с непонятной интонацией. Словно втайне хотела посмеяться над Афолле.– Мое имя Сулайм, я – старшая жена хозяина.

– Привет тебе,– вежливо произнесла Соня и села на коврах, потирая глаза.– Сейчас утро?

– Да. Я принесу тебе завтрак, госпожа.– Отставив сито, Сулайм встала. На ней было длинное платье, белое с оранжевыми полосами. Соня заметила, что перстни украшали также пальцы ног Сулайм.

Не сказав больше ни слова, старшая жена Афолле удалилась.

Соня позавтракала кашей и кислым молоком. Завтрак принесла ей девочка, которую Соня еще прежде приметила во дворе, когда только прибыла в дом Афолле. Девочка вообще не разговаривала с гостьей – поставила глиняную миску и кувшин у ее ног и убежала.

Время решающего разговора с Афолле приближалось. Соня чувствовала это так же явственно, как полуденную жару.

Афолле появился в полутемной комнате, где отдыхала Соня, так неожиданно, словно вырос из-под земляного пола.

– Хорошо ли ты отдохнула? – осведомился он.

– Благодарю тебя. Твои жены чрезвычайно любезны,– ответила Соня. Она вовсе не собиралась начинать серьезную беседу первой и задавать вопросы. Этого требовали как правила вежливости, так и осторожность.

Но и Афолле явно не спешил.

– В это время года стоит жара,– заметил он.– Самое жаркое время суток лучше пересидеть в доме.

– Хоть я и провела немалое время в теплых краях, но плохо переношу жару,– подхватила Соня.– Весьма разумный обычай – оставаться в прохладных домах, пока солнце лютует на улице.

Они помолчали. Неожиданно Афолле улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

– Любой человек с Запада не удержался бы уже и спросил: для чего этот Афолле пригласил его к себе? Уж не ловушка ли это?

– Мало выгоды в том, чтобы заманить меня в ловушку,– заметила Соня.

– Такая красивая женщина дорого стоила бы на невольничьем рынке,– засмеялся Афолле.

Соня не подхватила его шутки. Нахмурившись, она возразила:

– Слишком дорого – для своего нового владельца! Вольного орла долго в клетке не удержишь…

– Ты права,– тотчас согласился Афолле.– Разумеется, речь идет об одной услуге. Видишь ли, Соня, я не могу доверить эту тайну никому из мухабадцев. Мои односельчане слишком алчны, слишком трусливы, слишком трясутся над своими жалкими полосками земли, которые из года в год приносят все более скудный урожай. Страх перед надвигающимися Дикими Песками, похоже, отнял у них последний рассудок.

– Но ты не таков, Афолле, не так ли? – улыбнулась Соня.

Афолле не поддержал ее шутки.

– Нет,– твердо произнес он,– я не таков. Слушай, Соня. Я владею одной древней тайной.– Он подался вперед. Глаза его горели..– Несметные сокровища, Соня! Власть! Возможно, старинная магия! И – кто знает? – может быть, именно я сумею остановить Дикие Пески и вернуть нашим землям плодородие.

Соня поморщилась.

– Только не изображай человеколюбца, будущего спасителя человечества.

Афолле усмехнулся.

– А ты, как я погляжу, не доверяешь бескорыстным людям!

– Их просто не бывает…– задумчиво ответила Соня.– Те, кто притворяется радетелями за окружающих; чаще всего на поверку оказываются холодными, жадными эгоистами, прикрывающимися высокими словесами.

– Но есть ведь и мечтатели…– напомнил Афолле.

Соня бестрепетно встретила испытующий взгляд его черных влажных глаз.

– Есть,– согласилась она.– Это тряпки, ни на что не годные юнцы или впавшие в младенческое состояние ума старцы… Надеюсь, ты не то и не другое, иначе мы с тобой никогда не договоримся.

– Итак, правду, Рыжая Соня. Я буду говорить тебе одну только правду, коль скоро ты отказываешься от терпких и сладких пряностей, которыми я собирался было приправить для тебя это блюдо… Что ж, приготовься: сейчас тебе предстоит вонзить зубы в черствую лепешку ничем не приукрашенной истины.

Соня не выдержала – расхохоталась.

– Не так, так эдак – тебе все же удалось навесить мне на уши пышные цветочки восточного красноречия! Хвалю тебя, Афолле!

– Хвалю и тебя, Соня! – отозвался хозяин дома и слегка кивнул молодой женщине, как равный равному.– Ты умеешь оценить шутку и не выйти за рамки учтивости. Итак, слушай. Я прожил жизнь простого человека с моей женой, милой Хилаль. Хоть я и знатного происхождения…

– Это заметно по твоей осанке,– перебила Соня, не чуждая мелкого тщеславия: ей хотелось похвалиться своей наблюдательностью.

Афолле еле заметно улыбнулся.

– Благодарю. Мое происхождение из древнего, некогда славного рода теперь уже не имеет никакого значения. Что с того, что предок мой стоял у трона Асгалунского владыки? Что с того, что нашей семье принадлежала крепость Аудагосте?

– Аудагосте? – Соня слегка подалась вперед.– Впервые слышу это название.

– Неудивительно.—Афолле горько сжал губы.– Ведь она уже много лет погребена под песками… неумолимыми песками, которые захлестывают нас, как самое Время!

– Как я понимаю, Аудагосте – ключ к тайне? – нетерпеливо спросила Соня.

– Ты заглядываешь на самое дно колодца моих помыслов,– согласился Афолле.– Но не спеши. Выслушай от начала и до конца. Мой старший брат был не таков, как я. Он никогда не забывал о славном прошлом наших предков. Наше происхождение, былое богатство, давно ушедшая слава – все это буквально не давало ему покоя. Сулайм говорит, он часто кричал по ночам – ему снились дни, которых он никогда не видел… Не знаю, как он выведал об Аудагосте. Много поколений сменилось с тех пор, как стены этой крепости высились над песками. Никто не знает, когда и как она исчезла. Ее больше нет на поверхности земли – вот все, что мы знаем… Но брат мой разведал нечто большее.

– Он был там, в Аудагосте?

– Да. Он был уверен, что отыщет там, на руинах, наши фамильные сокровища – они были утеряны вместе с крепостью. Может быть, он надеялся найти там нечто большее, чем золото.

– Что именно?

– Какую-то магическую вещь… талисман… Что-то, что дает власть над песками… Я не знаю! Он отправился туда один и возвратился спустя три месяца совершенно больной. Какая-то неведомая болезнь изглодала его в считанные дни. Он неудержимо худел, пища не задерживалась в его желудке. Как ни старались Сулайм и моя Хилаль выходить его – ничто не помогало. Брат угасал на глазах. Перед смертью он передал мне карту – карту Аудагосте. Теперь этой тайной владею я.

– Неужели ужасная гибель твоего брата тебя не останавливает? – спросила Соня.

Афолле покачал головой.

– Напротив! Я усматриваю в ней вызов. Вы-зов неких темных сил, которые ни за что не желают допустить нашу кровь в Аудагосте.

– Каких еще темных сил? Выражайся яснее! – Соня, чтившая Рысь – солнечное, яростное божество – ненавидела недомолвки и всякую темноту.– Ты знаешь, как эти силы называются?

– Нет/ Более того, я понятия не имею об их природе. Возможно, там таится разъяренная душа Диких Песков.

Соня пристально всматривалась в лицо Афолле, словно пыталась выискать в нем признаки безумия.

– Чего же ты хочешь от меня?

– Я хочу отправиться в Дикие Пески. Но не один. Мне нужен спутник. Человек, в чьих жилах не текла бы кровь нашего рода… Но я не хочу рассказывать о своей тайне мухабадцам. Ты должна меня понять.

– Я понимаю тебя, Афолле,– медленно проговорила Соня, кивая головой,– Боюсь, я слишком хорошо тебя понимаю…

– Ты пойдешь со мной в Аудагосте? – жадно спросил Афолле.

– Я должна подумать.

Афолле порывисто поднялся.

– Думай, женщина! Я не стану тебя торопить. Но через два дня, когда луна достигнет полноты своей беременности, я покину этот дом и направлюсь на север – разыскивать крепость, которую построили мои предки и которую поглотили Дикие Пески… Навстречу судьбе, какой бы она ни была!

* * *

Два всадника неспешно двигались на север. Верблюды ступали по песчаным дюнам. Зыбучий горизонт пустыни отодвигался все дальше, открывая перед путниками необозримые просторы. Куда ни глянь – везде все те же дюны, все тот же грязноватый желтый песок, и нигде – ни следа растительности. Земли, которые еще несколько поколений назад славились своим плодородием, ныне лежали под песками.

Что-то зловещее чудилось в этом наступлении сил природы на человека. Здесь, в пустыне, человек выглядел особенно малым и ничтожным созданием богов, беспомощным и дерзким.

И все же это был Человек – существо, способное бросить вызов и силам природы, и магии, и самим богам! Иногда у него это получалось – и неплохо получалось. Легендарный король и воитель Конан, чей 'прах поглотила земля пятьсот лет назад, осмеливался выступить против самих богов. Соня знала, что из этих схваток Конан выходил победителем.

Конечно, она – всего лишь женщина, ей далеко до дерзновенного киммерийца. И все же…

Соня тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли. Какой смысл думать о богах, о битвах? Впереди – песок и песок, и неизвестно еще, сумеет ли Афолле отыскать развалины крепости Аудагосте, поглощенной песками. А если и отыщет —. смогут ли они выполнить свою задачу и откопать там нечто, способное вернуть Афолле все то, о чем он грезит: богатство его предков? И чем окажется это нечто – быть может, не так-то просто будет распознать искомую вещь среди всякого хлама, какой обычно отыскивают искатели кладов на развалинах старых городов.

– Вот она! – крикнул Афолле, прерывая мысли Рыжей Сони.– Вот она! Мы нашли ее, Соня!

Соня стряхнула с себя задумчивость и устремила взгляд в том направлении, куда указывал ее спутник. Поначалу ей показалось, что перед ними наваждение, мираж, очередная издевка пустыни над человеческим сознанием. Над сероватыми песками поднимались могучие стены, сложенные крупными белыми камнями. Белоснежные башни с золотыми куполами, венчающими крыши, сверкали над стенами. Многоцветье мозаик, украшающих башни,– синих, красных, золотых,– ослепляло.

– Клянусь Рысью! – вскричала Соня.– Мы грезим, Афолле?

Ее спутник покачал головой.

– Нет, это она – Аудагосте… Такой она была во дни могущества моих предков, Соня.

– Откуда ты знаешь?

– Я читал описание в старинной книге… В той книге, что осталась после моего брата.

Афолле порылся в дорожном мешке, притороченном к седлу, и извлек оттуда флягу. Глотнув воды – на радостях он позволил себе лишний глоток – он вытащил из той же сумки небольшой том, переплетенный в кожу. Книга казалась очень старинной – она вся потемнела от времени. Переплет был в сальных пятнах, серебряные застежки покрылись зеленью.

Афолле расстегнул ремни, стягивающие переплет, и раскрыл книгу перед Соней. Пергаментные листы, густо исписанные незнакомыми Соне знаками, были для рыжеволосой искательницы приключений все равно что пустыми, однако миниатюра, выполненная с редким искусством, казалась более чем красноречивой. Там была изображена крепость – та самая, что высилась сейчас перед путешественниками. Невозможно было не узнать эти белые стены, эти витые изящные башни с полукруглыми окнами, эти витражные стекла, пестрые мозаики, мощные ворота, окованные медью…

– Аудагосте,– прошептал Афолле, закрывая книгу и бережно стягивая ремешки застежек.– Вот она! Мы у цели.

Соня покачала головой.

– Как же люди не видели ее прежде? Я уверена, что караванные тропы проходят неподалеку. Иначе зачем было бы возводить здесь крепость?

– Возможно, за годы караванные тропы сместились к востоку отсюда,– ответил Афолле.– Не знаю, почему никто не замечает ее. Может быть, она явилась мне, отзываясь на голос моей крови…