Текст книги "Тайна замка Амрок"

Автор книги: Дуглас Брайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Что тебе нужно, болван? – спросил он из-за двери. – Я тебя не звал. Оденусь сам и выйду позже.

В этот раз я опять расслышал женский голос.

Если бы его милость обнаружил, что я подслушиваю, не сносить мне головы! Однако риск вполне оправданный. Образцовый слуга должен знать о своём хозяине больше, чем тот знает сам.

Только после полудня граф вышел из опочивальни.

– Ваши булочки на этот раз не вполне удачны, – сказал ему я.

– При чём тут булочки! – весело и удивлённо воскликнул его милость. – Что ты понимаешь, тупица!

Было видно, что ему очень хорошо. Он даже подарил мне серебряную монету.

Пусть простит меня леди за такую подробность, но спальня, особенно – кровать его милости – хранила немало свидетельств тому, что граф проводил время не один. Во-первых, блюдо со злосчастными украденными булочками стояло на прикроватном столике, рядом с кувшином из-под вина. Одна булочка была недоедена и сохранила на себе следы маленьких, аккуратных зубов.

– Кром великий! – не выдержал Конан. – Хватит о булочках!

– Во-вторых, на подушке мною был найден женский волос – длинный, золотистого цвета. В-третьих…

– Достаточно! – перебил слугу Ченси. – Мы верим тебе. Была женщина. Не стоит перетряхивать при всех дядиной постели!

– Я никогда бы не решился рассказывать об этом, – дрогнувшим голосом сказал Грателло. – Если бы это не имело значения в настоящий момент! Замку нужен хозяин, а мой рассказ, возможно, поможет разгадать тайну надписи.

– А возможно, и нет, – спокойно произнесла Альвенель. – Говори дальше.

Выдержав приличную паузу, слуга возобновил рассказ. Конана не оставляла мысль о том, что Грателло только изображает обиду, так же, как недавно изображал непонятливость. Кроме того, было очевидно, что он получает большое удовольствие от рассказа.

– Прошёл ещё месяц. Настала пора снегов. Вершины гор занесло, и даже дорога, вырубленная в скале, была малопригодна для подъёма и спуска.

Живущих в замке это мало беспокоило – припасов в леднике было достаточно даже для самой долгой зимы, в дровах и угле мы тоже не испытывали нужды. К тому же, если бы его милости вздумалось развеяться, он воспользовался бы одним из своих изобретений, способных переносить его по воздуху.

Но граф не покидал замка. Вставать он начал поздно, вечера проводил в своей мастерской или в библиотеке. А по ночам довольно часто общался с таинственной незнакомкой, которая – я готов был поклясться, замка не покидала и обычным путём в него не проникала. Я сделал единственно возможный для меня вывод: она просто прячется в одной из потайных комнат. Их в замке множество.

За несколько дней до зимнего солнцеворота, ближе к полудню, ко мне явился по времени наш конюх.

– Хорошо бы тебе взглянуть на эти следы! – сказал он. – Я никогда такого не видел, чтоб мне лопнуть.

Со внешней стороны крепостной стены, у самого моста действительно были следы, оставленные на снегу… Я решил, что это проделки шута, который от безделья из дурака сделался недоумком. Видели ли вы, господа, когда-нибудь следы курицы?

– Чу то за чушь? – удивился Тью.

– Ты увидел на снегу следы курицы? – расхохотался Фаэрти.

– Да, господин. Следы курицы величиной с хороший сельский дом. Они были глубокими, что не удивительно при таких размерах.

– Гм… А откуда вели эти следы и где они заканчивались? – спросил кхитаец, прищурившись.

– Начинались они сразу перед мостом со стороны ворот, но на самом мосту их не было и за мостом – тоже. Казалось, будто бы исполинская курица спорхнула с неба. Кто бы ни был это… оно обошло замок дважды и исчезло у края пропасти.

Я взял на себя смелость доложить об этом его милости.

– Это удивительно, – сказал он рассеянным голосом. – Удивительно.

– Ваша милость не желает взглянуть? – спросил я.

– Не теперь… после… – проговорил граф, и кое-что новое вдруг увидел я в лице своего господина. Не страх, не волнение перед неизвестным – то была тоска, глубокая внутренняя боль.

– Может, вашим слугам лучше устроить засаду на это чудище? – предложил я. – Тогда мы смогли бы понять хотя бы, с чем имеем дело.

– Не думаю, – отвечал он. – Понять это вам не удастся.

На свой страх и риск две ночи кряду я, конюх и мажордом Джокс дежурили на крепостных стенах в надежде подкараулить чудовище. Но оно не появлялось. Не было его и на третью ночь, когда мы бросили нашу вахту – уж больно холодно было на стене! А следующей ночью произошло нечто неслыханное.

Грохот и ужасный вой разбудили меня и прочих слуг в замке. Доносились эти звуки со стороны ворот. Мигом мы вооружились и, прихватив пылающие факелы, бросились на стену. То, что мы увидели оттуда, испугало даже безмозглого шута!

– Воистину так, – вставил Баркатрас.

– Чудовище, огромное, на птичьих лапах, с длинным хвостом, усеянным роговыми шипами, стояло у ворот. Зверь был покрыт крупной зеленоватой чешуёй, голова его напоминала голову жабы, если бы у жаб бывали клыки. Из ноздрей валил пар, глаза горели злобой. Конюх закричал, как ребёнок, и повалился без чувств.

Чудовище пыталось ударами своего хвоста высадить ворота, и они уже начали поддаваться. Хочу заметить, ворота эти не сломать самым крепким тараном!

Как ни велика была ярость этого зверя, не она им управляла, о, нет. На спине его, в особом седле сидел человек – очень большого роста, повыше господина из Киммерии. С головы до ног всадник был закован в молочно-белые доспехи. На плече его висел щит с изображением падающей звезды, а в руках он держал боевое рыцарское копьё.

Всадник, приподнимаясь на стременах, кричал злые слова, а наш господин – он стоял прямо над воротами, на смотровой площадке, – отвечал ему.

– Ты не уйдёшь от моего гнева, вероломный похититель чужих невест! – раздавался громовой голос неизвестного рыцаря.

– Откуда ты знаешь язык этих мест? – насмехался его милость. – Выучил, пока шлялся по пустошам?

– Я научился твоему языку, чтобы ты понял смысл проклятий, которые я обрушу на твою голову! – отвечал пришелец. – Принимай мой вызов, иначе я похороню тебя под обломками твоих стен!

– Убирайся восвояси! – воскликнул граф Амрок. – Ты сам виноват в том, что случилось. Она больше не принадлежит тебе.

– Трус! Ночной вор!

– Глупец! Проваливай, пока цел!

Мы не стали мешкать и принялись обстреливать чудовище и всадника из луков и арбалетов.

Стрелы не причиняли вреда обоим, отскакивая, как от камня. Но зверь хотя бы перестал ломать ворота. Он рычал и выл, размахивая передними лапами, – несообразно маленькими для такой большой туши.

Его милость жестом подозвал меня к себе. От моего факела от поджёг фитиль, торчавший из небольшого туго набитого мешочка.

– Получай! – вскричал он и метнул мешочек под ноги чудовищу. Раздался взрыв, и зверь, испугавшись, метнулся прочь. Его вой, потрясающий стены, донёсся издали и вдруг стих.

– Может, он упал в пропасть? – предположил я.

Его милость с сожалением покачал головой. Он был бледен, и руки его тряслись, хоть он и держался с великим достоинством.

– Он ещё вернётся, – сказал граф. – Но, надеюсь, не сегодня. А сейчас отправимся в тепло и отпразднуем нашу победу.

Его светлость весь переполнялся лихорадочным возбуждением. В холле он приказал Джоксу, чтобы тот немедленно подал лучшего вина на всех.

– Граф не пьёт со слугами, но полководец может выпить со своими солдатами! – заявил он.

Мы были в смущении и растерянности. Ещё бы – пробуждение посреди ночи, встреча с чудовищем, а теперь ещё и пир! Кроме того, мы постепенно осознали, что оказались в осаждённом положении. Одно дело, когда стихия не пускает вас из дома, совсем другое – когда чья-то неведомая агрессивная мощь пытается ворваться извне. Должно быть, уныние при этих мыслях отразилось на моём лице.

– Не хмурься, старина! – воскликнул хозяин. – У меня ещё много чудесного порошка, произведённого по старому кхитайскому рецепту. Его действие ты только что видел. Он отпугнёт от замка любую нечисть!

– Да, это замечательный порошок, – молвил Тьян-по. – У меня на родине его используют для праздничных огней, фейерверков. Очень красиво!

– Интересно, – полюбопыствовал Ченси, – а в военных целях его можно применять? Должно быть, порошок обладает большой разрушительной силой.

– Весьма большой! – подтвердил кхитаец. – Однажды, во время праздника риса, целое селенье взлетело на воздух из-за неосторожного обращения с порошком. Хорошо, что его не используют в сражениях.

– Согласен, – буркнул варвар. – В битве главное – не победа любой ценой, а доблесть. Однако граф молодчина. Может, он и испугался чудища, но сообразил взорвать свою детскую хлопушку!

– Не думаю, господин, что граф боялся чудовища, – мягко возразил Грателло. – Скорее, его милость испытывал чувство неловкости перед его хозяином…

– Что ты болтаешь? – ухмыльнулся Ченси. Мы уже смекнули, что дядя увёл женщину из-под носа какого-то чудака, разъезжавшего на драконе или гиппопотаме. При чём тут неловкость? Обычное дело.

Фаэрти и Тью расхохотались, покачнувшись на стульях.

– Если господа всё время будут перебивать и без того медлительного рассказчика, – вставил шут, – то мы все, исключая даму, обзаведёмся седыми бородами до полу, пока он закончит.

Грателло стоял, подобный неудачно сработанной статуе. Годы, проведённые без хозяина, сказывались: былая выдержка начинала изменять ему. Он испугался, что случайно выдаст присутствующим то, что на самом деле о них думает. Чтобы этого не произошло, лакей торопливо подбежал к столу, распечатал два полных кувшина с вином и наполнил кубки гостей.

– Рассказывай дальше, – велел Тью, взмахнув полуобъеденной индюшачьей ногой, причём брызги жира пролетели в опасной близости от лица стряпчего.

Тот и бровью не повёл.

– Мы вошли в залу. Вот в эту самую залу, – продолжал Грателло, вернувшись на место. – И в объятия его милости кинулась прелестная молодая леди. Я видел её в неровном свете нескольких свечей – их было слишком мало, и тут дарил полумрак. Но и он не мог скрыть красоты незнакомки. Её полупрозрачные одежды переливались – они тоже источали свет, призрачный и чарующий, похожий на мерцание светлячка. Она быстро говорила на неведомом мне языке и покрывала лицо его милости поцелуями.

– Можете идти, – сказал граф нам, – пейте за моё здоровье.

И лично затворил двери за нами. До утра никто из нас не сомкнул глаз. Все гадали – откуда взялась в замке эта женщина?

С того дня она перестала таиться. Её часто можно было видеть рядом с его милостью. Понемногу она освоила бритунское наречие и распоряжалась нами, как госпожа. Нам оставалось только принять все как есть.

Долго ревнивый рыцарь, хозяин чудовища, не беспокоил нас. Но мы помнили о его угрозах. Починили ворота, установили на стенах котлы со смолою и навалили туда тяжёлых камней. Каждую ночь один из нас дежурил, готовый поднять тревогу в случае нападения.

Но беда выбрала другой путь в замок Амрок. Я прислуживал хозяину и загадочной госпоже за ужином. Ничто не предвещало несчастья, напротив – его милость был доброжелателен, и дама его сердца весело переговаривалась с ним. Но внезапно все горевшие свечи погасли, и зала погрузилась в темноту. Женщина вскрикнула от неожиданности, граф привстал, и тут в стене осветился прямоугольник, словно распахнулась дверь, которой там на самом деле никогда не было. В светящемся проёме стоял уже виденный мною великан в латах, а за ним – десяток отвратительных человекоподобных существ, полуголых, поросших шерстью. Они сжимали в своих лапах кривые сабли и щерились в зверских гримасах, латник отдал им короткий приказ, и дикари окружили господина. Один из них приложил острую кромку сабли к его горлу, готовый отрезать голову его милости. Великан закричал на чужом языке – он обращался к женщине. Она поднялась, бессильно заломив руки и опустив голову, и направилась в эту, невесть откуда взявшуюся дверь.

– Не ожидал! – сказал латник хозяину. – Пусть это будет тебе уроком. Не буду убивать тебя в твоём же доме. Я не разбойник и не вор, вроде тебя.

– Почему ты называешь меня вором? – хладнокровно спросил его милость. – Я ничего не крал у тебя. Она сама пришла ко мне, потому что ты ей омерзителен.

Великан сжал кулаки, так что латные рукавицы заскрипели.

– Хочешь вывести меня из себя, чтобы я оборвал твою жалкую жизнь? – спросил он.

– Вовсе нет, – отвечал граф. – Я только говорю правду, ничего кроме. Но не лги – ты оставляешь меня в живых только потому, что обещал ей. Если я умру, тебе нечем будет её запугивать, и она захочет отомстить. Знай, лорд Неизвестность, я найду её во что бы то ни стало, отыщу даже в сопредельном мире. Нигде не будет тебе покоя!

– Ты прав! – загрохотал пришелец. – Я поклялся не убивать тебя. Но не злоупотребляй этим, жалкий воришка. Следующая наша встреча закончится по-другому. Я приму меры, чтобы ты не попадался мне на глаза!

Отвратительные слуги великана один за другим вернулись обратно, в светящуюся пустоту. Латник взмахнул рукой, и его не стало. Провал исчез.

Когда свечи вновь зажгли, на том месте, откуда явился грозный великан, снова была стена – ровная, крепкая какой и была прежде. Но теперь на ней проступили письмена, те самые, которые вы видите.

– Он запечатал вход! – воскликнул его милость. – Глупец! Дешёвой магией он пытается встать на пути науки!

Граф рассмеялся, но нервное напряжение оказалось сильнее его на этот раз. Он слёг в горячке и два долгих дня не приходил в себя. Поправившись, его милость заказал через господина Фаррела много учёных книг, бумажных, пергаментных и даже папирусных из Стигии. Это стоило больших денег, но хозяин не поскупился. Больше года он корпел над ними, ставил опыты, один из которых, в конечном итоге, послужил причиной его безвременной гибели… На этом, с позволения господ, я умолкаю.

– Все это чистая правда, – подтвердил шут, и в его голосе не было насмешки. – По крайней мере, я знаю столько же.

– Лорд Неизвестность, – произнёс Тьянь-по после недолгой паузы. – Любопытное прозвище. Как жаль, что я не слышал его на языке сопредельного мира… В имени этом и поэзия, и неумолимость судьбы, и вызов.

– Все это демонщина какая-то, – сказал Ченси. – Не понимаю, как подобные истории вообще могут происходить здесь, в Бритунии, в стране здравого смысла и простого подхода к жизни!

– Не вполне согласен с этим, – молвил Гаспар. – Наши предки оказались подпорчены общением с пиктами, гаэлыдами и прочими тёмными народами, вся культура которых сводится к разнузданным пляскам и страшным сказкам, лишённым морали. Вот с нами теперь и происходит, как вы выразились, демонщина.

– Разве народные предания лишены морали? – удивился кхитаец. – Я знаю многие из них и уверяю, морали в них хоть отбавляй.

– О чём они говорят? – неожиданно разозлился Фаэрти. – При чём здесь мораль? Уж не собираются ли они читать нам нравоучения? Они мне надоели. Эй, Тью, Ченси, давайте перебьём их всех, красотку только оставим, и заживём здесь господами!

– Осел! – коротко отозвался Ченси.

– Крайне неразумно, – сказал стряпчий. – Моё исчезновение повлечёт за собой расследование. Герцог не поощряет убийств судейских чиновников.

– Ещё одно слово про леди Альвенель, и я выброшу тебя в окошко, – заявил варвар.

– А я не буду ему препятствовать, – добавил Ченси.

Фаэрти, заклёванный со всех сторон, злобно сверкнул глазами.

– Он пошутил! – сказал Тью. – Он всегда так шутит.

– Мы все так и подумали, – заверил его Фаррел. – Однако не угодно ли вам приступить к разгадке надписи? Время настало. Если у кого-нибудь есть соображения на этот счёт, пусть он произнесёт их вслух.

– У меня нет соображений, – с лёгким вздохом признался кхитаец. – Но сегодня, слава небесам, не последний вечер. Я подумаю ещё.

– А мне так и вовсе не по себе, – задумчиво произнёс Гаспар. – Возможно, я догадался. Но вот произнесу я это заклинание, дверь в сопредельный мир откроется, а оттуда на нас набросится какая-нибудь тварь… Мы ведь даже безоружны! Лучше завтрашним вечером, когда мы примем меры предосторожности.

– Вы напрасно опасаетесь, – голос Альвенель прозвучал с лёгкой насмешкой. – Никто не набросится, и дверь не откроется. Ни о чём вы не могли догадаться, и надписи этой не прочтёте никогда!

– Откуда такая уверенность? – оскорблённо надулся Гаспар. – Это возмутительно! Какая-то авантюристка осмеливается сомневаться в учёности магистра наук, преподавателя, автора трудов…

Тьянь-по при этом язвительно хихикнул и загородил лицо салфеткой.

– Учёные труды не помогут, – сказала Альвенель. – Эту надпись нельзя прочесть.

– Почему? – В глазах Ченси вспыхнули огоньки острого интереса.

– В самом деле, почему? – осведомился стряпчий и, обернувшись, взглянул на письмена, покрывавшие стену.

– Потому что это подделка. Ничего не значащая галиматья. Фальшивка. Надувательство.

Все вскочили и заговорили разом в сильнейшем возбуждении. Тью, который ничего в надписях не понимал и совершенно ими не интересовался, был ужасно рад случаю погорланить. Он разразился потоком ругани и остановился только тогда, когда Ченси дал ему подзатыльник.

– Смелое заявление, – сказала Фаррел, перекрикивая общий шум. Странно, но в его голосе, спокойном и холодном, оказались вдруг такие железные нотки, от которых многим стало не по себе. Гул затих как по волшебству.

– Смелое заявление, – повторил стряпчий. – Не угодно ли госпоже подтвердить свою версию?

– Ещё как угодно, – Альвенель улыбнулась, и весьма уверенно. Ченси глядел на неё во все глаза. – В рассказе слуги я заметила одну неувязку. Судите сами. Граф Амрок, как подобает хозяину, наверняка сидел на почётном месте, там, где теперь восседает его шут. Оно удобно ещё и тем, что возле него находятся два настенных подсвечника, то есть там светлее. Теперь прикиньте, какое значительное расстояние отделяло графа от открывшейся двери в сопредельный мир. Пока страшные уроды с саблями добрались бы до хозяина замка, он успел бы вскочить, принять бой – кстати, на стене рядом висит меч, настоящее оружие хорошего качества. На худой конец граф убежал бы из залы, входная дверь буквально в двух шагах. «Нет, – сказала я себе, – это подозрительно». Но где же истинная надпись? Где появлялся светящийся портал? Там, за спиной графа. Вот почему он ничего не предпринял. Просто не успел. Пусть слуга снимет этот гобелен, который, кстати, совершенно здесь неуместен. Ну?!

Грателло, белый, как мрамор, стоял неподвижно. Одним ловким движением Ченси вскочил со своего места, подошёл к указанному гобелену на стене, схватился за его края и рванул. Пыльная ткань упала к его ногам.

– Поразительно! – воскликнул стряпчий. – Ещё одна надпись!

– На этот раз подлинная, – утвердительно произнесла Альвенель.

– Вынужден взять свои слова обратно, – процедил Гаспар. – Вы неглупы, это ясно.

– Любопытное письмо, – произнёс Тьян-по. – Больше похоже на орнамент из цветов и вьющихся побегов. В Хоарезме находили подобные. Интересна также и манера письма – сильная, твёрдая рука, штрихи устремлены вверх – так пишут на выдохе… Это целая наука.

Конан наблюдал за происходящим очень внимательно. Он не привык разгадывать загадки усилиями ума, но обожал всякие головоломки, требующие решений, действий и хитрости.

– Пусть слуга сознаётся, почему он скрыл настоящую надпись, – предложил он.

Сидящие за столом посмотрели на Грателло, а тот уставился себе под ноги.

– Милейший, отвечай! – «железным» тоном велел стряпчий и нахмурился.

Слуга молчал.

Конан бегло оглядел присутствующих: Шут пропал, отметил он про себя.

– Ты вынуждаешь меня принять меры, – сказал Фаррел. – Последний раз советую тебе…

Тяжёлый, долгий грохот, донёсшийся снаружи, прервал его. Шум перекрыл голос бури.

– Что это? – испуганно спросил Гаспар.

– Похоже на обвал, – ответил Конан, прислушиваясь. – Большой обвал.

Ченси подошёл к окну, отодвинул гардину и выглянул.

– Ничего не разобрать, одна чернота, – молвил он.

– А вдруг это чудовище на куриных лапах штурмует замок? – Гаспар заметно побледнел. Он сильно жалел, что ввязался в это предприятие. Мысль о наследстве перестала возбуждать его.

– Чего гадать? Всего и делов – пойти да посмотреть, – заверещал Тью. – Если пришёл этот гад, мы его подвзорвем. Дядин порошок, небось, остался цел. Лежит где-нибудь в кладовой. А?

Очевидно было, что ему хотелось что-либо «подвзорвать».

На пороге залы появился Джокс. Он ступал торжественно, словно собираясь объявить о прибытии важной персоны, никак не ниже герцога по достоинству.

– Господа! – провозгласил он. – Спешу сообщить, что мост обрушился. Мы заперты в замке.

– Казался таким надёжным, крепким, простоял сотни лет – и бесславно развалился, чтобы упасть на дно ущелья, – сказал Тьянь-по. Ветер раздувал его одежды и уже унёс в неизвестность смешную коническую шапочку из рисовой соломки. – Как это верно и символично напоминает мне историю о вековом дубе, который…

– Вы бы подумали, как отсюда выбраться, – мрачно произнёс Гаспар.

– Тут и думать нечего, – кхитаец пожал плечами. – В замке оставались летающие механизмы, созданные покойным хозяином. Они и перенесут нас через пропасть.

– Вы готовы лететь верхом на табуретке? Вы, почтенный человек, учёный с мировым именем?

– Вряд ли полёт на табуретке причинит ущерб моему имени, – отвечал Тьянь-по. – Да и вы, когда вам надоест тут торчать, тоже полетите, как миленький.

Конан, цепляясь за страховочную верёвку, которую держали Ченси и Тью, выбрался из пропасти.

– Не похоже, чтобы мост упал сам, – произнёс он. – Ему помогли. Раствор, которым были скреплены камни, держит прочно.

– Очень возможно, – сказал Гаспар, ёжась на ветру. – Слуга скрыл подлинную надпись, другой – свалил мост, оставив нас в западне… Может, они людоеды? Может, они питаются теми, кого им удаётся заманить в этот проклятый замок?

– И каждый раз при этом они ломают мост, – улыбнулся кхитаец. – Думаю, мокнуть здесь дальше бессмысленно.

– Но в замке опасно находиться! – не унимался Гаспар. Похоже было, что у него сейчас начнётся истерика.

– Зато там сухо и много вина! – возразил Тью. – Лучше промочить горло, а не одежду!

– Образчик бритунского остроумия, – пробормотал варвар.

У самого входа они услышали звон колокола.

– Ночная стража! – объявил Тьянь-по. – Первый вечер прошёл.

– Нельзя сказать, чтобы впустую! – хмыкнул Ченси. – По сравнению с нашими предшественниками мы хотя бы не бьёмся над разгадкой полной чепухи!

Фаррел встретил их у порога.

– Негодный слуга исчез! – воскликнул он. – Воспользовался суматохой и скрылся.

– Думаете, он покинул замок по воздуху? – осведомился Тьянь-по.

– Джокс клянётся, что летательный механизм остался только один, и тот неисправен, – отвечал стряпчий. – Положение наше неутешительно.

– Прохвост прячется где-то здесь, – оскалился варвар. – Он сам говорил, что тут полно потайных комнат.

Тью поддержал его:

– Надо все обыскать, найти мерзавца и развязать ему язык!

– В самом деле, – сказал Гаспар. – Должен же кто-то объяснить нам, наконец, что всё это значит?

– Лично я никого искать не собираюсь, – произнёс Ченси и зевнул. – Ночь. Темно, как у черномазого за шиворотом. Надо дождаться утра и заодно отдохнуть.

– Это разумно, – кивнул кхитаец. – Давайте разойдёмся по спальням. Пусть каждый из нас как следует присмотрит за собой.

– Но ведь мы так и не узнали толком, что случилось! – Гаспар снова заговорил истерическим голосом.

Тьянь-по, усмехнувшись тонкими губами, ответил:

– Дорогой мой! У нас будет ещё много времени, чтобы разобраться.

И кхитаец лёгкой походкой удалился по коридору. Гаспар, втянув голову в плечи, устремился следом за ним. Их комнаты располагались рядом.

– Ты идёшь? И где этот осел Фаэрти? – спросил Ченси у Тью.

Тот неожиданно взорвался:

– Я не знаю, где Фаэрти! Я не помню, чтобы меня нанимали в няньки человеку, который старше меня! Да, старше, и на целый год! Я спать не собираюсь. И пусть эта кхитайская гусеница мне не указывает!

– Нас с тобой, к несчастью, поселили в одной комнате, – напомнил Ченси. – И если ты среди ночи припрёшься и помешаешь мне спать, произойдёт нечто ужасное. Имей это в виду и делай, что хочешь. А вы, господин варвар, передайте вашей приятельнице пожелания доброй ночи. Я хотел бы поутру потолковать с ней по делу.

Ченси отобрал у Тью подсвечник и ушёл вверх по лестнице.

– Сильно волноваться не стоит, – мягко произнёс Фаррел. – Если через неделю я не объявлюсь при дворе у герцога, меня начнут искать и первым делом направятся сюда. Увидят, что стало с мостом, и приведут все в порядок. Спокойной ночи, господа.

– Ну так что? – Тью с надеждой посмотрел на киммерийца. – Начнём поиски?

– Пожалуй, только позже, – отозвался Конан. – Прежде я должен поговорить с женщиной. Дождись меня в зале, где мы обедали.

– Но ведь ты ненадолго?

– Если у тебя нет терпения, займись чем-нибудь, – отрезал варвар. Уходя, он совсем не подумал, в каком положении оставил своего добровольного помощника. Сам Конан прекрасно видел в темноте и хорошо запоминал расположение комнат и направления коридоров. А Тью остался один в холле без света.

– Где же демонская зала? – бормотал он, шаря в темноте, натыкаясь на стены и бранясь. Отыскав на ощупь перила лестницы, Тью стал подниматься наверх, оступился и расквасил себе нос. Его ругань долго разносилась эхом по пустым переходам. Поднявшись неизвестно на какой этаж, Тью вышел в один из коридоров и побрёл наугад. Здесь было светлее, но ненамного.

Свернув наудачу три или четыре раза, Тью понял, что безнадёжно заблудился.

Альвенель, обнажённая, при свете двух свечей сидела перед большим зеркалом и расчёсывала свои густые волосы.

– Мог бы и постучаться, – сказала она. – Впрочем, я по звуку шагов догадалась, что это ты.

– Ты удивительно догадлива, – ответил варвар. – И красива. Редкое сочетание.

– Почему даже очень хорошие мужчины так глупо устроены и всегда говорят скучные, пошлые вещи? – искренне удивилась она.

Конан пожал плечами.

– Я и в самом деле признаю, что ты умна, – сказал он миролюбиво. – Сегодня ты произвела на всех впечатление. Только знаешь, мне показалось, что ты сразу отнеслась к рассказу слуги без особого доверия. Тебе известно что-то ещё…

– Если ты такой внимательный, признайся, что Грателло не похож на человека, которому можно доверять.

– Это верно. – Киммериец присел на край кровати и стянул с себя через голову тунику и рубаху из грубого полотна. Женщина с удовольствием рассматривала его тело, отражённое зеркалом.

– Я насторожился, – продолжал он, – когда слуга описывал происходящее в зале, после того, как погасли свечи. Может, он видит в темноте? Тогда у него опасное преимущество перед многими из нас.

– Меня больше занимает другое, – голос Альвенель прозвучал неожиданно зло, – что он делал, когда латник-великан и его слуги угрожали графу? Почему он ничего не предпринял? Из его повествования не следует, что к его горлу был приставлен меч. Ему ничто не угрожало.

– Он попросту трус, – с презрением сказал варвар.

– Если бы он был только трусом… – Женщина отвернулась, и Конан заметил слезы у неё на глазах.

– Брось, – проговорил киммериец. – Тебе ничего не угрожает, я же с тобой. Иди ко мне. Я знаю хороший способ отдохнуть.

Альвенель поднялась со стула, подошла к нему и положила руки на плечи варвара. От запаха её тела у Конана закружилась голова. Он крепко обнял Альвенель и уже собирался повалить её на кровать рядом с собой, как она вдруг напряглась, вскрикнула и попыталась вырваться.

– Да что с тобой? – воскликнул Конан, но осёкся.

Лицо женщины было искажено брезгливостью и страхом.

– Посмотри, что у тебя за спиной, – сказала она. – Только осторожно.

Оборачиваться варвар не стал – он бросил взгляд на зеркало, в котором отражалась вся кровать целиком.

– Лучше спать с равнодушной женщиной, чем с таким отродьем, – усмехнулся киммериец. Сзади и левее его, на подушке, покачиваясь на лапах, стоял огромный скорпион, ярко-красный, с чёрным хвостом.

– Знаешь, откуда эта тварь? – спросил Конан, не двигаясь с места.

Альвенель посмотрела на него расширенными глазами и отрицательно мотнула головой.

– Из Стигии, – сказал он. – Его яд убивает мгновенно. Скорость и быстрота реакции намного больше человеческой. Он опаснее самой опасной змеи. Осторожно вынь из ножен мой меч и протяни его мне рукояткой вперёд. Медленно…

Пока Альвенель выполняла приказ, Конан наблюдал за скорпионом в зеркало. Тот заподозрил угрозу, хвост его задрожал, а на загнутом, остром жале показалась капелька яда.

Не вытягивая руки, варвар раскрыл ладонь, и когда рукоять меча оказалась в ней, плавно сжал пальцы.

– У меня есть только жалкая доля мгновения, – сказал он. – До чего приятное ощущение. Только доля мгновения между жизнью и смертью…

Испугавшись ещё больше, Альвенель заглянула в его синие глаза – в них проснулось какое-то удивительное веселье, словно не было для этого человека ничего приятнее, чем находиться на краю гибели.

Потом ослепительной молнией сверкнул в воздухе клинок, и целое облако перьев взметнулось кверху.

Тьянь-по пожелал Гаспару хорошо выспаться и юрко шмыгнул в свою комнату. Гаспар представил с тоской, как будет сейчас ворочаться на холодной кровати и думать над своим печальным положением, и его передёрнуло. Проклятый кхитаец! У всех узкоглазых, вследствие вырождения их расы, нервы устроены таким образом, что узкоглазые не испытывают никаких волнений. Они слишком примитивны для этого.

Подозрительный и недоверчивый, учёный ещё вчера вытребовал у мажордома ключи от своей комнаты. Красть у него было решительно нечего, но осторожность никогда не помешает! К тому же, в дорожной сумке лежит толстый свиток пергамента – черновик трактата о слабоумии среди зембабвийских негров. А в черновике много помарок и исправлений, а также ошибок, ещё не замеченных автором, и потому неисправленных. Если проклятый кхитаец засунет в рукопись свой нос, у него будет возможность посмеяться над Гаспаром, а этого представитель передовой расы никак не может допустить.

Ключ, как это свойственно всем ключам вообще, провалился на самое дно кармана, и учёный извлёк его не без труда. Потом выяснилось, что он забыл, как надлежит вставлять его в скважину. Бороздкой влево? Или вправо? Гаспар положился на удачу и прогадал – ключ застрял и теперь не желал вылезать обратно.

Пока учёный боролся с замком, на него накатил страх. С ним такое бывало в детстве в похожей ситуации. Ему казалось, что за ним гонится людоед, он приближается, он все ближе и ближе, а дверь все не открывается, и счёт уже ведётся даже не на мгновения, а ещё меньше… Гаспар застонал от ужаса и весь вспотел.

– Как глупо, – сказал он себе. – Надо взять себя в руки.

Он отпустил ключ, торчащий из скважины, прижался спиной к стене, глубоко вздохнул и сосчитал до двадцати пяти. Стало полегче. Тогда он снова повернулся и едва не потерял сознание, даже не успев испугаться. Его напряжённые нервы сократились сами по себе, и солидный учёный подпрыгнул от неожиданности, увидев перед собой бледное, перекошенное лицо.