Текст книги "Древо познания"

Автор книги: Дороти Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Ух ты! – воскликнула она. – Как похоже! Я сразу узнала. Правда, на портрете она красивее, чем в жизни.

Восприняв это как комплимент, Каролина опять улыбнулась.

Все еще разглядывая рисунок, миссис Гастингс продолжала:

– Не могу вам передать, как мы все рады, что вы наконец-то поправляетесь.

– Спасибо, – отозвалась Каролина. – А вы, наверное, уже думали: бедный Алекс, у него такая…

– Мы ничего подобного не думали! – возразила та. – Каждый, у кого есть глаза, увидел бы, что вы плохо себя чувствовали. Но теперь вы идете на поправку, набираете вес…

– Благодаря вашей великолепной стряпне… – похвалила ее Каролина. – Я вчера вечером познакомилась с Присциллой, – как можно более безразлично добавила она и с замиранием сердца стала ожидать реакции.

– А-а-а. – Миссис Гастингс тяжело вздохнула. – Я слышала, что она вернулась. Она что, приходила сюда?

– Да… То есть я имею в виду, мы встретили ее в отеле. Вы, конечно, знакомы с ней?

– Да, – признала миссис Гастингс. – У этой дамочки семь пятниц на неделе. И никогда не угадаешь, в каком она настроении. То как ангел, а то змея настоящая. Она быстро сгорит. Нельзя всю жизнь жить на грани.

– Пожалуй, – неуверенно согласилась Каролина.

– Она не останется надолго. Никогда нигде не задерживается. И даже не берите в голову, не стоит из-за нее беспокоиться, Каролина.

– Конечно. Спасибо, вы были так добры ко мне, в особенности когда я была такой…

– Ерунда, – быстро отрезала та. – Мы просто не знали, как вам помочь. Не знали, что будет для вас лучше. Вы были в такой печали, таком горе. Что тогда произошло? – осторожно спросила она. – Кто-то умер в этой автокатастрофе?

Чувствуя, что ее глаза уже полны слез, Каролина сделала глубокий вдох, чтобы сдержать их, и поспешно ответила:

– Да, умер. И от этого очень больно.

– О, дорогая! – с таким состраданием произнесла миссис Гастингс, что Каролина не выдержала и слезы хлынули из ее глаз.

Миссис Гастингс прижала ее к себе.

– Бедная девочка. Мы же не знали никаких подробностей. Не знали, что кто-то умер… кто-то очень дорогой вам обоим. А с вами рядом даже не было матери, чтобы пожалеть и приголубить. Алекс рассказывал мне, что вас воспитывала бабушка.

– Да, – всхлипнула Каролина, положив голову ей на плечо.

Через некоторое время Каролина взяла себя в руки, вытащила бумажную салфетку, вытерла слезы и попыталась улыбнуться.

– Я никому не скажу, если вы не хотите, чтобы об этом знали, – пообещала миссис Гастингс. – А теперь садитесь и скушайте бутерброд. И пейте кофе, пока горячий. Если я вам понадоблюсь или захочется с кем-нибудь поговорить, вы знаете, где меня найти, да?

– Да. – Каролина протянула руку миссис Гастингс. – Спасибо.

– Не за что. Алекс ведь тоже очень переживает, да? Он, правда, никогда не говорит об этом вслух. Весь в свою мать, все держит в себе.

– А вы ее знали? – осторожно спросила Каролина. – Маму Алекса?

– Да. Они жили здесь какое-то время.

– Он говорил, у нее была железная выдержка, как у стоика.

– Да, – задумчиво произнесла миссис Гастингс, как будто погружаясь в прошлое, вспоминая. – Матери-одиночке всегда тяжело.

– Она была вдовой? – удивилась Каролина.

Алекс никогда не говорил ей об этом. Вообще мало рассказывал о своем детстве.

– Вдовой? – переспросила миссис Гастингс. – Гм, вероятно. Не работайте слишком долго, – вдруг переменила она тему разговора. – Выходите подышать свежим воздухом. А снег все валит и валит… – добавила она, уже выходя из комнаты.

Каролина медленно ела бутерброды, думая о том, что миссис Гастингс так тщательно скрывает о матери Алекса. Может, то, что она не была вдовой. Наверное, лучше спросить у Алекса. Или не стоит наступать на больную мозоль? И, видимо, надо было признаться миссис Гастингс, что умер их неродившийся ребенок, а не взрослый, как та, судя по всему, поняла. Но я, должно быть, еще не готова говорить об этом.

Доев завтрак, она решила прислушаться к совету миссис Гастингс и пойти немного погулять, чтобы проветриться, перед тем как вернуться к работе. Отнеся поднос на кухню, она стала одеваться, но не смогла найти шарф и выругалась, решив, что, должно быть, обронила его в отеле. Натянув шапку и перчатки, она вздохнула и решительно постучала в дверь кабинета.

Алекс сидел, облокотясь на спинку стула, положив ноги на стол, с карандашом в зубах. Он тупо уставился на кляксу на промокашке.

Каролина с нежностью посмотрела на него. Ей так захотелось прикоснуться к его волосам, почувствовать их запах, родной и почти забытый. Она молча подошла к нему сзади и поцеловала в голову.

Вздрогнув от неожиданности, он обернулся.

– Привет, ты что, уже закончила на сегодня.

– Нет, я просто собираюсь пойти подышать свежим воздухом. Почему бы тебе не пойти со мной? – вдруг спросила она.

Он внимательно посмотрел на нее своими выразительными зелеными глазами и снял ноги со стола.

– Пожалуй. – Вынув карандаш изо рта, он швырнул его на стол и встал.

Поцеловав ее в щеку, он вышел в коридор одеваться.

Каролина с каким-то щемящим чувством тоски наблюдала за тем, как он натягивает ботинки.

– Ну хорошо, пойдемте, миссис Барнард, опорочим девственно-чистый снег.

– Да, Алекс, прости меня за вчерашний вечер, – неожиданно для самой себя сказала она.

– Все в порядке, пошли. – Он взял ее за руку, и они вышли из дому.

Все в порядке? Разве? Хотелось бы верить, что это так. Тяжело вздохнув, она посмотрела на небо. Оно было чистым, ярко-голубым.

Вместо того чтобы идти по дороге, Алекс потащил ее на пустырь. Она обернулась, посмотрела на их следы на снегу.

Алекс все еще прихрамывал на левую ногу, но уже не так сильно. Она уж было открыла рот, чтобы спросить, не трудно ли ему идти, но передумала. Ведь вчерашнее упоминание о травмированной ноге он воспринял болезненно. И он уже не ребенок, ему лучше знать, на что он способен.

Не подозревая, что миссис Гастингс нахмурясь наблюдает за их прогулкой, они медленно забрались на холм и стали любоваться видом.

Вокруг, на сколько хватало глаз, было белым-бело. Светило ласковое солнце, было безветренно, все дышало покоем и чистотой. Взглянув на крыши домов, запорошенные снегом, она тихо сказала:

– Миссис Гастингс спросила меня сегодня, погиб ли кто-нибудь в автокатастрофе. Я ответила, что да, но не сказала кто. Она обещала никому не говорить.

Он сжал ее руку.

– Она сказала еще, что помнит твою маму.

– Да, я так и думал.

– Вы жили вдвоем?

– Да.

– Она была вдовой?

– Нет, – спокойно возразил он и взглянул на нее. И добавил: – Я не знаю, кто мой отец, она мне так никогда и не сказала.

– Она не была замужем?

– Нет.

– Бедняжка. Ей, наверное, было очень тяжело.

– Да.

– Расскажи мне, – попросила она.

Он вздохнул и посмотрел вокруг.

– Я даже не знаю, почему она оставила меня, не отдала в детский дом.

– Полагаю, потому что она тебя любила.

– Нет, – не согласился он. – А если и так, она никогда не показывала мне этого, у нее было лишь невероятное чувство долга. Моя мать была типичной жертвой обстоятельств. Мы были бедны, но я всегда был накормлен, одет и получил хорошее образование. Она не делала тайны из того, что родила ребенка без мужа. Мне даже кажется, что она этим гордилась.

– Значит, в школе все знали, что…

– Что я незаконнорожденный? Да.

– И это закалило тебя?

– Да, – засмеялся он.

И сделало одиночкой, подумала она. Вот почему он на мне женился. Чтобы у нашего ребенка был отец. Но я не буду его об этом спрашивать, не сейчас по крайней мере.

– А когда ты вырос, ты купил дом, в котором мы сейчас живем, да? – осторожно поинтересовалась она.

– Даже не знаю почему, но я как-то проезжал мимо и, увидев, что дом выставили на продажу, купил его. Я иногда совершаю необдуманные поступки.

Такие, например, как женитьба на мне? – пронеслось у нее в голове. Посмотрев вдаль, она вздохнула.

– Здесь так красиво, не правда ли? Совсем не похоже на Австрию. Другая архитектура, другие люди… Кажется, я начинаю приходить в себя, Алекс.

– Я знаю. – Он с грустной усмешкой взглянул на ее нелепую шляпу, надвинутую на уши и на глаза. – У вас замечательный нос, миссис Барнард.

Улыбнувшись, она ответила:

– А у тебя все замечательное.

– Правда? – И тут его настроение опять переменилось. – Пошли домой, пока мы совсем не окоченели. Я уже не так проворен, как раньше, а спускаться мне гораздо тяжелее, чем подниматься.

– Я помогу тебе, – предложила она с натянутой улыбкой. – Облокотись на мою руку.

– Если я это сделаю, мы оба упадем.

– Звучит заманчиво, – поддразнила она его, и он рассмеялся.

Но смех его прозвучал фальшиво.

– Ну все, пошли. Мне еще надо закончить главу, а тебя ждет твой мольберт.

Не показывая своего разочарования и обиды на то, что он всячески избегает близости, распахнув объятия навстречу ветру, она побежала вниз. Добежав до дороги, Каролина остановилась, чтобы подождать Алекса. С болью в сердце, которая, казалось, никогда не утихнет, она стояла и, намеренно не оборачиваясь, дожидалась, когда он спустится. Она была уверена, что он не хочет, чтобы она наблюдала, как он хромает.

Озеро выглядело безмятежно-гладким, как стекло.

– Как ты думаешь, оно когда-нибудь замерзает? – спросила Каролина, услышав, что он приближается.

– Думаю, что да. И если это произойдет в этом году, я бы не хотел, чтобы ты ходила по льду.

– Хорошо, не буду, – пообещала она. – Ты отлично выглядишь. Вот видишь, как хорошо я на тебя влияю. – А потом вспомнила, что это совсем не так, во всяком случае в последнее время. – Ну, то есть… я имела в виду…

Он обнял ее и прижал к себе.

– Тихо, не надо больше об этом. Мы смотрим теперь только вперед, не забыла?

– Да, – прошептала она. Так сказал доктор, и Алекс, похоже, принял это как принцип.

– Пойдем.

Он взял ее за руку и повел к дому.

Ругая себя за свое глупое поведение, которое расстроило их обоих, она представила, как много времени ей понадобится на то, чтобы перестать оглядываться назад.

– Если бы все думали, перед тем как что-то сказать, Каролина, – мягко заговорил он, – то люди вообще перестали бы разговаривать друг с другом. Прекрати беспокоиться по поводу моих чувств и не старайся угадать, о чем я думаю. Так что иди и спокойно продолжай свой прекрасный портрет.

– Мне кажется, что он и в самом деле удастся. Я чувствую это.

– Я знал с самого начала, что ты очень талантливый художник.

Она поцеловала его в щеку и пошла наверх.

Еще немного – и он придет ко мне, пообещала она сама себе. Присцилла ничего для него не значит. Он сам сказал, что у нее вздорный характер. Хотя и у меня последнее время характер не подарок.

И в среду и в четверг ничего не изменилось. Она приезжала к миссис Маккуллох, они выпивали по чашечке кофе, потом в течение часа Каролина работала над портретом и после обеда ехала домой.

В пятницу же все вышло по-другому. Она приехала как обычно, выпила чашечку кофе, а потом вошла Полли и провозгласила:

– Сегодня пятница!

– Я знаю, что сегодня пятница, Полли, – произнесла миссис Маккуллох строго и немного недоуменно.

– Вторая пятница месяца.

Они уставились друг на друга.

– Ради всего святого, почему же ты мне не напомнила?

– Я напоминаю.

Удивленно переводя взгляд с одной женщины на другую, Каролина спросила:

– Что-то случилось?

– Да, Каролина. Мне очень жаль, но каждую вторую пятницу месяца я играю в бридж с друзьями. О Господи, похоже это они. Я попрошу, чтобы…

– Перестаньте, один день ничего не изменит.

– А как же обед?

– Ничего страшного, пообедаю дома. Я вполне могу сама сделать себе сандвич.

Все еще обеспокоенная, миссис Маккуллох попросила Полли проводить гостей в кабинет.

– Не волнуйтесь, – настаивала Каролина, собирая свои вещи. – Я приду завтра.

– Мне правда очень неловко…

– Не стоит беспокоиться.

Миссис Маккуллох проводила ее до двери.

– Где же ваша шляпа и шарф? – пожурила она ее. – Посмотрите на себя, на улице холодно!

– Я на машине, не суетитесь.

Поцеловав ее на прощание, Каролина вышла. Замечание миссис Маккуллох напомнило ей о потерянном шарфе, и, так как она закончила работу раньше, чем предполагала, она решила поехать в отель и спросить, не находил ли кто-нибудь ее шарф.

Припарковавшись рядом с отелем, она поспешила внутрь. Избегая смотреть на свои бесконечные отражения в зеркалах, она прошла прямо к стойке администратора.

Администратор, молодая хорошенькая девушка, что-то отмечала в регистрационной книге.

– Извините, – начала Каролина.

Девушка подняла голову, и на лице ее засияла дежурная улыбка.

– Я, кажется, недавно оставила у вас свой шарф…

– Голубой кашемир? – прервала ее девушка.

– Да, – радостно согласилась Каролина. Администратор вытащила его из ящика и вручила Каролине.

Поблагодарив, Каролина направилась к выходу и, не желая того, опять наткнулась на свое отражение в зеркале.

В том же зеркале она увидела отражения Алекса и Присциллы.

6

Остолбеневшая Каролина продолжала смотреть на их отражения. Они обнимались где-то в глубине зала позади нее. Руки Присциллы были на груди Алекса, а он обнимал ее за талию. Пытаясь оттолкнуть ее? Или, напротив, привлечь к себе? Неожиданно их отражения заслонил пожилой джентльмен. Когда она снова их увидела, Алекс с Присциллой находились еще ближе друг к другу. И чуть ли не целовались.

Тихо вскрикнув, она поспешила к машине. Включая зажигание, Каролина обернулась. Алекс и Присцилла прощались: все очень невинно, на виду у прохожих, они и не думали прятаться.

«Мы сможем встретиться, когда я вернусь?» – вспоминала Каролина слова Присциллы. Итак, они это сделали. Интересно, знает ли она, что он женат? Успокаивал ли он ее, объяснял… Неужели он сам сюда дошел? Или Присцилла заехала за ним на машине? Слишком большое расстояние для его ноги. Но, с другой стороны, если отчаянно хочешь кого-то увидеть, то и больная нога не помеха, ведь так?

Занятая своими размышлениями, догадками, ревностью, Каролина не помнила, как добралась домой, въехала в гараж и заглушила мотор.

Дура, подумала она, я ведь опять могла попасть в аварию.

После той автокатастрофы она оказалась как в ловушке в своем мирке страхов и сомнений и уже не могла выбраться оттуда. Она зациклилась на своих чувствах, не обращая внимания ни на что другое. Если даже Алекс и ищет общества повеселее, это еще отнюдь не означает, что он хочет вернуться к Присцилле, думала Каролина.

Он приедет домой и обязательно мне расскажет о встрече с Присциллой, мы посмеемся вместе, и все будет хорошо. Посмеемся? Как давно мы уже не смеялись вместе. Как давно не говорили друг с другом открыто. Сколько уже не занимались любовью, сколько не целовались! А я упорно продолжаю себя убеждать, что все в порядке, хотя все далеко не в порядке. Конечно нет. Он, безусловно, добр ко мне, я даже, наверное, ему нравлюсь, он не хочет причинять мне боль… Но вот любит ли он меня?..

Она закрыла глаза и откинула голову на спинку сиденья. Я вот обвиняю его, что он не хочет говорить со мной об этом, но ведь я и сама не хочу. Боюсь. Хочу, но только с одним условием – услышать от него заверения в любви. Но любил ли он меня когда-нибудь?

Она вспомнила, как все удивились, что он вдруг женился. Разве не так? Все намекали на его безграничную любовь к свободе. Семья – это не для Алекса… Алекс с пеленками – просто нонсенс. Ну что, захомутала она тебя?.. Не специально, не намеренно, но, тем не менее, если бы не ребенок, он все еще был бы свободен…

Погрузившись опять в состояние страха и подавленности, она стала размышлять дальше. А люблю ли я его достаточно, чтобы отпустить, позволить ему уйти? Достаточно, чтобы притвориться, что больше не люблю его? Похоже, именно так и придется поступить. Он ведь не уйдет от меня просто потому, что я скажу, будто готова вернуть ему свободу. Он слишком честный для этого. И потом, он наверняка ведь знает, как сильно я его люблю, как полагаюсь на него, по крайней мере сейчас. Уже ничего не вернуть, поэтому единственно приемлемый для меня вариант – просто уйти.

Но действительно ли он хочет вернуть себе свободу? Вспомнив, каким он был и каким стал, она закусила губу, безуспешно пытаясь сдержать вновь подступившие слезы. Вынесу ли я расставание с ним? Смогу ли уйти?

Каролина не знала, сколько времени она просидела в машине, пока не почувствовала, что совсем замерзает, – пять минут или, может, даже пять часов.

Но в конце концов, сделав над собой усилие, она вылезла из машины и направилась в дом. Подумай об этом, Каролина, говорила она себе, взгляни на вещи трезво. Ведь ты уже заметила много признаков того, что он больше не любит тебя. Ты ведь просто притворялась, что ничего не замечаешь.

Каролина сняла пальто и вошла в гостиную. Там было тоже холодно. Почувствовав, что дрожит, она разожгла огонь в камине и вытянула руки, чтобы согреться. Она была не голодна. Даже наоборот – ком стоял у нее в горле.

Я, безусловно, люблю его, но что это будет за жизнь, если он останется со мной из жалости! Мы будем несчастливы оба. Для меня будет невыносимо видеть его с каждым днем становящимся все более и более несчастным.

Хлопнула входная дверь, и Каролина подпрыгнула на месте.

– Каролина?

– Я здесь, – тихо отозвалась она.

Она слышала, как он хромал по коридору, как открыл дверь в гостиную.

– Ты рано вернулась сегодня.

– Да, – ответила она. – Миссис Маккуллох играет сегодня с друзьями в бридж. – Переведя дыхание, она повернулась к нему лицом. – Ходил на прогулку?

– Да.

– И как далеко добрался сегодня?

Он ответил не сразу, подошел к ней поближе и обеспокоенно, но нежно спросил:

– Что-то не так?

– Нет. Так как далеко ты сегодня дошел? – Ее голос звучал взволнованно, и она ничего не могла с собой поделать. Она забыла, что ей надо было держать себя в узде. – Я тут подумала… У нас ведь ничего не получается, да? – затараторила она. – Я не могу продолжать притворяться, что… А когда я сегодня увидела тебя…

– Увидела меня? – Он тоже занервничал.

– Да. Я поехала в отель поискать шарф, который обронила там накануне…

– И увидела меня с Присциллой?

– Да. Ты целовал ее.

– Да.

Она отвернулась и уставилась на огонь.

– Это, конечно, не мое дело, так как… ну, потому что… – Ну же, Каролина, скажи это! Скажи, что больше не любишь его! Но она не смогла. – Ты сказал ей, что мы женаты?

– Да.

– Но ненадолго, так ведь?

Он ничего не ответил, и она опять взглянула на него.

– Если я пробуждаю в тебе чувство неуверенности, если ты мне не доверяешь, то, наверное, я не подхожу тебе.

– Видимо, – прошептала она. – И если бы я тогда не забеременела, ты бы никогда на мне не женился, правильно?

– Да, – согласился он. – Как, впрочем, и ты никогда не вышла бы за меня замуж.

Она было уже открыла рот, чтобы оспорить это, но передумала.

– Я пыталась… – начала она, но не смогла продолжить, так как слезы встали у нее в горле.

– Знаю.

Он выглядел грустным и уставшим. И это естественно: конец брака – дело невеселое. А это был конец. Она знала. Предчувствовала уже несколько недель подряд, просто не желала признаться самой себе. Чтобы скрыть свои чувства, она отвернулась.

– Ты ела?

Она покачала головой.

– Я сделаю тебе сандвич…

– Нет, спасибо. Я вовсе не голодна. Я лучше пойду прогуляюсь, подышу немного свежим воздухом. – Она встала и, проходя мимо него, прошептала: – Я любила тебя Алекс. – И сейчас люблю. Боже мой, как же сильно я люблю его, пронеслось у нее в голове.

– Да.

Да. Поэтому будет лучше, если я уйду тихо. Без сцен, без драм, просто уйду. Она шла вдоль озера, и слезы замерзали у нее на щеках. Интересно, ходит ли еще автобус до Глазго? Тот, на котором он ездил мальчиком? А где он останавливается? В деревне? Я там спрошу. Иди сейчас и спроси! Ты же можешь сесть на поезд до Глазго, используешь свою кредитку. Надо будет устроиться на работу…

Прикусив губу и решив больше не думать об Алексе, она пошла вперед. Снег хрустел под ногами, а холод, проникая в мельчайшие щелочки одежды, держал ее своими ледяными щупальцами.

Я не скажу ему, что уезжаю, да он, наверное, и не ожидает, что я останусь. После того что мы сказали друг другу… Но, возможно, надо будет написать записку. Я поеду завтра к миссис Маккуллох, заберу портрет, чтобы доделать его попозже, и от нее пойду на автобус. А если автобуса не будет, поймаю машину. Удастся ли мне уехать незаметно? Я все равно не вынесу сцены прощания.

Придется что-нибудь придумать. Закину свой рюкзак в машину сегодня перед сном.

Определившись с решением, она вошла в справочное бюро. Ей сказали, что автобус отходит в десять. Теперь надо вернуться домой и помириться с Алексом. Я не хочу уезжать после ссоры, не хочу, чтобы он чувствовал за собой вину.

Когда она вернулась, он был на кухне – готовил ужин. Она грустно улыбнулась.

– Вкусно пахнет, – заметила она.

Он обернулся, явно удивленный.

А она продолжала:

– Извини меня за все, что я наговорила тебе сегодня. Я просто чувствовала…

– Себя потерянной?

– Да, – созналась она. – Когда будет готов ужин?

– Где-то через час.

Она кивнула.

– Тогда я пойду погреюсь в ванной.

Ей отчаянно хотелось прикоснуться к нему, прижаться последний раз. Но тогда он догадается, что она чувствует. Слезы уже вот-вот готовы были хлынуть у нее из глаз; она быстро отвернулась и твердыми шагами пошла к себе наверх.

Ты больше не должна плакать, Каролина. Больше так нельзя. Надо начать новую жизнь, быть храброй, сильной, такой, какой ты была раньше.

После ужина они сидели в гостиной, смотрели телевизор или притворялись, что смотрели. Она в основном наблюдала за Алексом, вспоминая… О чем он, интересно, думает? Что чувствует? Господи, как же больно…

– Я, пожалуй, пойду к себе, – быстро проговорила она. – Спокойной ночи, Алекс.

– Спокойной ночи. Кстати, Каролина, – позвал он. В его голосе чувствовалось такое же напряжение, как и в ее. – Флетчер попросил меня поехать с ним завтра посмотреть машину. Ты не против?

– Нет. Конечно нет, – быстро ответила она. Ей ведь это только на руку, разве не так? – Я, скорее всего, поеду к миссис Маккуллох, займусь портретом. А потом мне надо будет съездить в деревню. Извини, ты не мог бы одолжить мне немного денег? – неуверенно попросила она.

Он, видимо, оскорбился.

– Почему одолжить? Дать. – Он достал из кармана кошелек и протянул ей деньги. – Я вернусь к обеду, и тогда мы сможем поговорить, – пообещал он. – Все обсудим и все решим.

– Хорошо, – согласилась она.

Решим? – думала Каролина, поднимаясь в спальню. Как при разводе? Или при финансовом соглашении? Нет, я не желаю ничего подобного. Он и так мне достаточно дал, даже гораздо больше, чем я заслуживаю. Отныне я ничего у него брать не стану.

Раз Алекса не будет дома, я смогу спокойно упаковать чемодан, собрать вещи. Не теперь, утром. А сейчас лучше напишу записку.

Она села за стол и начала сочинять ему записку.

«Дорогой Алекс…»– начала она и в отчаянии уставилась на лист бумаги.

Что написать? Что я слишком люблю тебя, чтобы пытаться удержать? Люблю настолько, что готова отпустить? После некоторого раздумья она принялась писать.

Она попыталась сказать все в завуалированной форме, не прямо. Она не стала писать, что не любит его. Потому что врать в данной ситуации казалось ей чем-то недостойным и нечестным. Она знала, что уклоняется от четкого объяснения. Записка состояла из обрывистых предложений, полуоправданий. И, хотя все это уже не имело никакого смысла, она чувствовала, что не может уйти, не сказав хоть что-нибудь. Слезы полились из ее глаз, капая на бумагу. Она не стала даже перечитывать записку, просто закончила ее словами: «Будь счастлив».

Руки ее дрожали, когда она складывала письмо и надписывала его имя на конверте. Спала она плохо, а наутро глаза были красными и опухшими от слез. Немного помогла холодная вода, и все же не надо было обладать большой сообразительностью, чтобы догадаться, что она провела бессонную ночь.

Алекс, однако, ничего не сказал про ее внешний вид. Он только долго внимательно смотрел на нее. В глазах у него застыла печаль.

За завтраком она постаралась съесть как можно больше, чтобы казаться здоровой и не вызывать у него подозрений. Алекс тоже, казалось, делал над собой усилие.

Раздался звонок в дверь, и Каролина взглянула на мужа, как будто пытаясь запомнить черты его лица. Вот и все.

– Это Флетчер, – тихо сказал он.

– Да.

– С тобой все будет в порядке?

– Да, – выдавила она. – Иди. – Боже мой, уходи скорее.

Он кивнул, хотел было что-то сказать, но повернулся и вышел.

Внутри у нее все сжалось. Ей показалось, что она впала в кому. Но сделав глубокий вдох, она встала и пошла в гостиную посмотреть, как он уезжает.

Я вижу его в последний раз. Он обернулся на дом, как будто знал… как будто чувствовал, что это конец… и забрался в машину Флетчера.

– Я люблю тебя, – прошептала она сквозь слезы. Тяжело сглотнув, Каролина вернулась на кухню.

Она убралась, помыла посуду и, глотая слезы, пошла наверх собираться. Когда все вещи были уложены, глаза ее опять были опухшими, нос заложен, а кожу на щеках щипало от соленых слез. Оставив конверт на письменном столе, она вышла из дому.

До дома миссис Маккуллох она ехала медленно и осторожно, боясь, что какая-нибудь неожиданная поломка в машине вдруг помешает ей уехать.

Стоя перед дверью, она набрала воздуха в легкие и позвонила.

– Простите, что я без предупреждения, – извинилась она перед Полли, открывшей ей дверь. – Я всего на пару минут. Миссис Маккуллох дома?

– Она в гостиной.

– Спасибо. – Натянуто улыбнувшись, Каролина поспешила в комнату.

– Каролина? – удивленно воскликнула миссис Маккуллох. – А я тебя сегодня и не ждала. С тобой все в порядке? – забеспокоилась она. – Ты выглядишь не лучшим образом. Не заболела ли? Погода стоит такая, что нетрудно простудиться.

– Немного простыла, – ответила Каролина, с радостью уцепившись за предложенную версию. – Я заехала на минутку, чтобы…

– Полли, принеси нам кофе, – перебила ее миссис Маккуллох. – И…

– Нет, я не могу задерживаться, так как очень спешу. Думаю, что я поработаю над портретом в выходные. – Каролина взглянула на часы. Девять тридцать. Надо поторапливаться. Она быстро подошла к мольберту. – Я просто возьму все это… – Потом собрала свои краски, взяла мольберт под мышку и глупо улыбнулась. – Я пойду, ладно? Извините, что побеспокоила. Всего хорошего. – Чувствуя, что вот-вот расплачется, она выбежала из дома миссис Маккуллох, положила все в багажник и поспешно уехала.

Ведя машину, она широко раскрытыми глазами смотрела вперед и старалась не моргать, сдерживая слезы. Вернувшись домой, она быстро взяла вещи, упаковала портрет и поспешила по направлению к деревне.

– Что-нибудь не так? – тихо спросил Флетчер.

– Что? Нет, извини. Просто…

Просто у Алекса было чувство, что что-то не так. Он нахмурился. Каролина, конечно, плакала, но это же не означает, что… А может быть, она все-таки осознала, что это не может так больше продолжаться, что нельзя всю жизнь притворяться. Она выглядела такой убитой…

Не обращая внимания на Флетчера, он полностью погрузился в свои мысли. Боль в ноге обычно мучила его, но сейчас она отступила перед его душевными страданиями и он ее практически не чувствовал. Нет, я не могу, не имею права оставить ее одну вот так.

Неожиданно он тронул Флетчера за плечо и заявил:

– Мне надо вернуться домой, Флетчер. Прости, мне нужно вернуться.

Как-то спонтанно, вдруг у него возникло предчувствие опасности, ощущение, что ему надо срочно, безотлагательно увидеть Каролину. Интуиция никогда в жизни его не обманывала. Он резко повернулся к Флетчеру.

– Ты можешь отвезти меня домой?

– Домой?

– Да, обратно. Я не могу объяснить. Просто…

– Нужно обратно… – закончил за него Флетчер. – Хорошо. Но если эта машина окажется стоящей, а я из-за тебя не сумею ее купить, то… – Не закончив мысль, он съехал на обочину и, пропустив проезжавшие машины, развернулся. – Эх, писатели, – миролюбиво проворчал он. – Готов поспорить, что пришел в голову новый сюжетец…

– Да, – согласился Алекс, не находя приемлемого объяснения своему поступку. Объяснять свои страхи, говорить о чувствах… Все это будет звучать глупо. Не то чтобы он боялся выглядеть глупо, но вдруг предчувствие его все же обманывает?.. – Спасибо, я тебе очень обязан.

Когда они подъехали к дому, Алекс вздохнул с облегчением, увидев ее машину и мольберт в багажнике. Он поспешил внутрь.

– Каролина? – позвал он.

Ответом была тишина.

Обойдя все комнаты, он наконец-то открыл дверь ее спальни и вошел. Когда он увидел записку на столе, у него засосало под ложечкой.

Развернув записку, он быстро прочитал ее, перевел дыхание и перечитал вновь. О, Каролина! Он стремительно выбежал из комнаты. Куда она могла поехать? На чем? Должно быть, миссис Маккуллох знает. Без сомнения, Каролина была у нее. Спотыкаясь, он побежал вниз по ступенькам и чуть не сбил с ног миссис Гастингс, которая как раз входила в дом.

– Извините! – бросил он на лету. – Я очень спешу.

– Да, – пробурчала миссис Гастингс себе под нос. – Не понятно, зачем ей было идти на автобус?

Уже в дверях он резко затормозил и обернулся.

– Что?

– Каролина, – нетерпеливо объяснила та.

Он подбежал к ней и стал трясти за плечи.

– Что Каролина?

– Автобус! – воскликнула она. – Я удивилась, что она пошла на автобус!

– Какой автобус?

– Тот, который идет из деревни!

– В Глазго?

– Конечно, в Глазго! У нас разве есть какой-нибудь другой автобус?

– Да, действительно. Спасибо! – Он чмокнул ее в щеку и выбежал.

Ошарашенная, глядя ему вслед, она покачала головой и пошла на кухню. Наверное, серьезно поссорились, подумала она. Впрочем, у него достаточно времени, чтобы догнать ее. Этот автобус идет целую вечность.

Залезая в машину, он взглянул на часы, включил зажигание, но снова выключил его. Автобус не прибудет в Глазго раньше полудня. И даже если он найдет ее, что бы там ни произошло, он в любом случае не собирается сразу ехать назад. Выбравшись из машины, он поспешил обратно в дом. Игнорируя боль в ноге и не обращая внимания на расспросы миссис Гастингс, он отправился в свою комнату, бросил в сумку пару сменного белья и захромал вниз. Каждый шаг причинял ему мучительную боль.

Он зашел к миссис Гастингс на кухню и предупредил ее, что уезжает на несколько дней.

Через пять минут он уже мчался в машине по направлению к Глазго.

Может быть, я не прав, говорил он сам себе. Но ее письмо какое-то бессмысленное. А мне нужно знать. Наверняка.

Он никак не мог найти место для парковки около автобусной остановки, злился, что теряет драгоценные минуты. Но потом посмеялся сам над собой – у него ведь в запасе еще целых полчаса.

Не в состоянии стоять на месте, он стал ходить взад и вперед. Морозный ветер бил ему в лицо, но он все продолжал двигаться, пока его не пронзила острая боль в ноге. Но он даже не обратил на нее внимания, так как наконец увидел автобус, который подползал к остановке.