Текст книги "Найти мертвеца (Где будет труп)"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Кстати, – спросил суперинтендант, – этот молодой парень, которого вы встретили по дороге – куда он девался?

Гарриэт огляделась вокруг, словно ожидала обнаружить мистера Перкинса по-прежнему возле своего локтя.

– Понятия не имею. Я совершенно забыла о нем. Он, должно быть, сбежал, когда я вам звонила.

– Странно, – произнес Глейшер, сделав пометку впоследствии навести справки о мистере Перкинсе.

– Но он, вероятно, не мог ничего знать об этом, – сказала Гарриэт. – Он был ужасно удивлен и напуган. Поэтому и вернулся со мной.

– Придется нам проверить его, даже если речь идет просто о формальности, – произнес суперинтендант. Гарриэт собралась возразить, что это только трата времени, когда вдруг осознала, что по всей вероятности, это была и ее собственная мысль – «надлежало проверить». Она промолчала, и суперинтендант продолжал: – Ну, ладно, мисс Вэйн. Боюсь, нам придется попросить вас задержаться в пределах нашей досягаемости на несколько дней. Что вы думаете делать?

– О, я совсем не знаю. Наверное, мне лучше всего остановиться где-нибудь в Уилверкомбе. Вам не нужно бояться, что я сбегу. Я хочу быть в курсе этого дела.

Полицейский посмотрел на Гарриэт несколько неодобрительно. Каждый, конечно, был бы доволен находиться в центре внимания при столь ужасных обстоятельствах, но леди, несомненно, должна бы желать совсем другого. Тем не менее инспектор Умпелти просто дал скромный совет, что гостиница Клеггса, где не продастся спиртное, считается как и дешевой, так и достаточно удобной.

Гарриэт рассмеялась, внезапно вспомнив, что романист в долгу у газетных репортеров. «Мисс Гарриэт Вэйн, когда ее интервьюировал наш корреспондент в гостинице Клеггса, где не продается спиртное…» Этого нельзя допустить.

– Не люблю гостиниц, где не продается спиртное, – твердо заявила она. – Какой в городе лучший отель?

– «Респлендент» в общем-то, – ответил Глейшер.

– В таком случае вы найдете меня в «Респленденте», – сказала Гарриэт, поднимая свой пыльный рюкзак и готовясь к бою.

– Инспектор отвезет вас туда на машине, – сказал суперинтендант, слегка кивнув Умпелти.

– Очень любезно с его стороны, – забавляясь, отозвалась Гарриэт.

Через несколько минут машина сдала ее на хранение в один из тех чудовищных приморских дворцов, которые выглядят так, словно их проектировал немецкий изготовитель детских картонных игрушек. Его стеклянный подъезд был украшен оранжерейными растениями, а величественный купол его вестибюля поддерживался золочеными пилястрами, уходящими ввысь из синего плюшевого океана. Гарриэт небрежной походкой прошла через его обширное великолепие и потребовала большую комнату на первом этаже с односпальной кроватью, личной ванной и с видом на море.

– Боюсь, что все комнаты заняты, – произнес портье, бросив скучающий взгляд на рюкзачок и туфли Гарриэт.

– Конечно, нет, – сказала она. – Ведь только начало сезона. Попросите хозяина прийти на минуту и переговорить со мной. – Она с решительным выражением лица уселась в ближайшее мягкое кресло и, окликнув официанта, потребовала коктейль.

– Вы не присоединитесь ко мне, инспектор?

Инспектор поблагодарил ее, однако объяснил, что его положение обязывает быть благоразумным.

– Тогда в другой раз, – улыбаясь проговорила Гарриэт и бросила официанту на поднос фунтовую банкноту, которую с нарочито надменным видом извлекла из туго набитого бумажника.

Инспектор Умпелти слабо ухмыльнулся, когда увидел, как портье поманил официанта к себе. Потом он скромно вышел из-за конторки и произнес несколько слов. Немного позже к Гарриэт с подобострастной улыбкой приблизился помощник портье.

– Мы убеждены, мадам, что сможем предоставить вам все удобства. Американский джентльмен проинформировал нас, что он как раз освобождает комнату на первом этаже. Она выходит на эспланаду [4]4
  Эспланада – площадь перед большим зданием.


[Закрыть]. Надеюсь, что она вас устроит.

– Есть там личная ванная? – без энтузиазма в голосе спросила Гарриэт.

– О да, мадам. И балкон.

– Превосходно, – сказала Гарриэт. – Какой номер? Двадцать третий? Надеюсь, там имеется телефон? Итак, инспектор, вы будете знать, где найти меня, не так ли?

Она дружелюбно улыбнулась ему.

– Да, мисс, – ухмыляясь, ответил инспектор Умпелти. У него имелась своя причина для веселья. Если бумажник Гарриэт послужил ей гарантией для приема в «Респленденте», то его собственный шепот, что это «знакомая лорда Питера Уимси», обеспечил ей вид на море, ванну и балкон. Как раз этого Гарриэт и не знала, а то бы она рассердилась.

Как ни странно, образ лорда Питера навязчиво присутствовал в ее мозгу, когда она звонила в «Морнинг Пост», и даже когда она направлялась на дорогой и превосходный ужин в «Респленденте». Если здесь их ничего не связывало, то было бы простой вежливостью позвонить ему и честно рассказать о трупе с перерезанным горлом. Но под давлением обстоятельств это действие можно было неверно истолковать. И во всяком случае, происшедшее могло оказаться всего лишь некоего рода глупейшим самоубийством, и не стоило того, чтобы привлекать его внимания. Совсем не такая уж сложная и интересная проблема, как, например, ключевая ситуация в «Тайне авторучки». В этой захватывающей тайне один злодей в данный момент был вовлечен в совершение преступления в Эдинбурге, а сам тем временем создал искусное алиби, в котором были завязаны паровая яхта, сигнал точного времени по радио, пять часов изменения во времени от летнего к зимнему. (По-видимому, джентльмен с перерезанным горлом двигался от Уилверкомба. По шоссе? На поезде? Пешком с полустанка Дарли? Если нет, то кто его доставил туда?) Конечно, она должна попытаться сконцентрироваться на этом алиби. Большие трудности возникли с городскими часами. Какое могло произойти изменение во времени? И достаточно ли этого для полного алиби, если ориентироваться на часы, которые пробили полночь в соответствующий момент? Мог ли человек, позаботившийся об этом, быть соучастником? Кто наблюдал за часами на городской ратуше? (Зачем перчатки? И оставила ли она свои собственные отпечатки пальцев на бритве?) В конце концов нужно ли было отправляться в Эдинбург? Возможно, там не было ни городской ратуши, ни часов. Могли, разумеется, быть часы на церкви. Но церковные часы и трупы на колокольнях за последнее время слишком часто встречаются в романах. (Странно поведение мистера Перкинса. Если разгадка всего этого – убийство, то не мог ли убийца уйти куда-нибудь по воде? Возможно, ей надо заняться берегом, а не дорогой возле него. В любом случае сейчас уже слишком поздно.) И она не должным образом отработала паровую яхту. Насчет ее скорости. А ей надо знать о таких вещах. Лорд Питер, конечно бы знал, он достаточно много управлял паровыми яхтами. Должно быть приятно – быть НА САМОМ ДЕЛЕ богатым. Та, которая выйдет замуж за лорда Питера, станет, разумеется, богатой. А он занятный. Никто не мог сказать, что с ним было бы скучно жить. Но сложность заключалась в том, что узнать, понравится ли жизнь с ним, можно только попробовав это. Но довольно. Даже узнавать все о паровых яхтах. Вероятно, романист не может сочетаться браком со всеми, от кого ему нужна точная информация. Гарриэт наслаждалась чашкой кофе, она делала наброски образа американского писателя-детективиста, который вступал в новый брак для каждой своей книги. Для книги о ядах ей пришлось бы выйти замуж за химика-аналитика; для книги о чьем-нибудь завещании – за адвоката; для книги об удушении – разумеется, за палача. Возможно, в этом что-то было. Конечно, книга-розыгрыш, мистификация. А злодей мог освобождаться от каждого супруга методами, описанными в книге, над которой она Работала в данное время. Слишком очевидно. Ну, конечно.

Она встала из-за стола и прошла в некое подобие холла, где Пространство посередине было очищено для дансинга. С одного конца сцену занимал небольшой оркестр, а вокруг стен были установлены маленькие столики, где посетители могли выпить кофе или спиртное и понаблюдать танцы. Когда Гарриэт заняла свое место и сделала заказ, на сцене появилась пара явно профессиональных танцоров, которые напоказ исполняли вальс. Мужчина – высокий и белокурый, с густо набриолиненными лоснящимися волосами и с гомосексуальным, нездорового цвета лицом с большим меланхоличным ртом. Девушка, в подчеркивающем фигуру темно-лиловом атласном платье с огромным турнюром и шлейфом, изображала викторианскую скромницу, когда томно вращалась в руках своего партнера под мелодию «Голубого Дуная». «Autres temps, autres moeurs [5]5
  Иные времена, иные нравы (франц.).


[Закрыть]», подумала Гарриэт. Она осмотрела помещение. Бросились в глаза длинные юбки и костюмы семидесятых – а также страусовые перья и веера. Даже у скромниц чувствовалось подражание. Но оно было таким очевидным! Кажущиеся тонкими талии были следствием не беспощадно туго затянутой шнуровки, а стараниями очень дорогих портных. Завтра, на теннисном корте мускулистые молодые женщины сегодняшнего дня должны появиться в коротких, просторных блузках, когда их талии не скованы узами. И косые взгляды, опущенные вниз, насмешливо-сдержанные глаза – маски да и только! Если это являлось «возвратом к женственности», так приветствуемым светскими корреспондентами мод, то здесь был совершенно другой вид женственности – основанный на базе экономической независимости. Находилось достаточно глупых мужчин, верящих, что вернулись милые золотые деньки смиренной женственности, которые воскресят в памяти былые фасоны. «Едва ли, – подумала Гарриэт, – когда-нибудь они отлично поймут, что все это только для того, чтобы убрать шлейф и турнюр и, надев короткую юбочку, одержать легкую победу, при этом забрав деньги из их кармана. О, хорошо, это ведь игра, и по-видимому, всем им известны ее правила».

Танцоры кружились до окончания вальса. Оркестранты проверили струны и, потуже затянув колки, снова налаживали свою музыку под шелест небрежных хлопков. Затем танцор-мужчина выбрал себе партнершу с одного из ближайших столиков, а тем временем девушка в темно-лиловом приняла приглашение крепкого промышленника в костюме из твида, который вышел с противоположного конца дансинг-холла. Другая девушка, блондинка в бледно-голубом, поднялась из-за своего уединенного столика, стоящего возле сцены, и увлекла за собой какого-то почтенного мужчину. Остальные посетители встали, сопровождаемые собственными партнершами, и заняли площадку под мелодию следующего вальса. Гарриэт поманила пальцем официанта и попросила еще кофе.

«Мужчинам, – размышляла она, – нравится иллюзия, что женщина зависит от их одобрения и благосклонности ради ее кровного жизненного интереса. Но нравится ли им реальность? Нет, – думала Гарриэт с горечью, – когда мужчина минует свою первую молодость. Вон там девушка, выполняющая обязанности Армии Спасения [6]6
  Армия Спасения – буржуазная религиозная благотворительная организация в Англии и США; создана в 1865 г.


[Закрыть], в группе собственнически глазеющих на нее самцов, превратится в хищную ведьму, похожую на женщину за соседним столом, пока не найдет чем занять свой мозг, конечно, если предположить, что он у нее есть. В таком случае мужчины скажут, что она их пугает».

«Хищная ведьма» была тощей женщиной с душераздирающим слоем косметики, одетая по преувеличенной моде, которая с трудом красила бы и девятнадцатилетнюю девушку. Она и раньше привлекла внимание Гарриэт своим блестящим экзальтированным взглядом. Женщина сидела одна, но казалось, что она кого-то дожидается, судя по ее пристальному взгляду, беспрестанно блуждающему по холлу, главным образом сосредотачиваясь на столике профессиональных танцоров рядом со сценой. Сейчас она производила впечатление крайне взволнованной. Ее руки, украшенные кольцами, нервно подергивались, и она прикуривала одну сигарету за другой, только для того, чтобы затушить ее, докурив до середины, и схватиться за зеркальце в сумочке, чтобы заново беспокойными движениями привести в порядок косметику, а затем снова начать тот же процесс со следующей сигаретой.

«Дожидается своего жигало, – мысленно поставила диагноз Гарриэт с некоего рода жалостливым отвращением. – Наверное, джентльмена с лягушачьим ртом. Похоже, он самая лучшая рыбка для жаркого».

Официант принес кофе, и женщина за соседним столом схватила его за рукав.

– Мистер Алексис сегодня здесь?

– Нет, мадам, – несколько нервно ответил официант. – Нет, он отсутствует.

– Он болен?

– Наверное, нет, мадам. Хозяин просто сказал, что он не придет.

– Он не оставлял записку?

– Не могу сказать, мадам. – Официант беспокойно переступал с ноги на ногу. – Мистер Энтони не сомневается, что ему выпадет счастье…

– Нет, нет, не беспокойтесь. Я привыкла к мистеру Алексису. Меня устраивает его шаг. Это не имеет значения.

– Да, мадам, благодарю вас, мадам.

Официант ускользнул. Гарриэт заметила, как он пожал плечами и обменялся фразами с метрдотелем. Его губы и брови были красноречивы. Гарриэт почувствовала раздражение. Дойдет ли она до такого, если не выйдет замуж? Вызывать презрение публики к собственной персоне, заискивая перед официантами? Она снова посмотрела на женщину, которая поднялась, чтобы покинуть холл. Она была с обручальным кольцом. По-видимому, брак не спасал ее. Одинокая, замужняя, овдовевшая, разведенная, она идет к такому же концу. Гарриэт задрожала и вдруг почувствовала, что сыта по горло холлом и танцевальной площадкой. Она покончила с кофе и удалилась в маленькую гостиную, которую занимали три тучные женщины, ведя между собой нескончаемую беседу о болезнях, детях и слухах.

– Бедняжка Мюриэл – она совершенный инвалид с тех пор, как родила своего последнего ребенка…

–..я говорила достаточно решительно, сказала: «Теперь ты вполне понимаешь, что если уедешь раньше на месяц, то будешь должна мне деньги…»

–...двадцать гиней в неделю и гонорар хирургу – сто гиней…

– …оба прелестные мальчики, но Ронни в Итоне [7]7
  Итон – закрытое учебное заведение для мальчиков из аристократических семей.


[Закрыть], а Уилфред – в Оксфорде [8]8
  Оксфорд – один из старейших английских университетов, основан в 1167 г.


[Закрыть]…

– …они не должны позволять, чтобы дети имели такие счета, дорогая. Фунты оскудевают все больше… я едва ли знакома с ней, но мне будет все равно…

– …некоторого рода – лечение электрическим током, такое же удивительное…

– …а что с ценами и налогами и всей этой ужасной безработицей…

– …вы не можете бороться с нервной диспепсией [9]9
  Диспепсия – расстройство пищеварения.


[Закрыть], но это очень затрудняет дела…

– …оставила мне дом полный народа в беспорядке; эти девушки так неблагодарны…

«И эти, – подумала Гарриэт, – наверное, они счастливы. Ну их к черту! Как там по поводу городских часов?»

Глава 4
Свидетельствует бритва

Пятница, 19 июня

Несмотря на ужасы, свидетелем которых она была и коим следовало бы прогнать весь сон из-под век любой уважающей себя особы женского пола, Гарриэт крепко проспала в своей комнате на первом этаже (с ванной, балконом и видом на эспланаду) и пришла на завтрак с отменным аппетитом.

Получив экземпляр «Морнинг Пост», она погрузилась во внимательное прочтение своего собственного интервью, с фотографией на первой странице, когда к ней обратился хорошо знакомый голос:

– Доброе утро, Шерлок. А где же халат? И сколько трубок дешевого табака вы поглотили? Подкожное лекарство – на столике в туалетной комнате.

– Как же вы добрались сюда? – спросила Гарриэт.

– Автомобиль, – коротко ответил лорд Питер. – Они вытащили труп?

– Кто вам рассказал о трупе?

– Я разнюхал об этом издалека. Где труп – там собираются стервятники. Могу я присоединиться к вам на яйца с беконом?

– Конечно, пожалуйста, будьте так любезны, – ответила Гарриэт. – Откуда вы приехали?

– Из Лондона – подобно птице, услышавшей зов своего супруга.

– Я не звала вас… – начала Гарриэт.

– Я вас и не подразумевал. Я имею в виду труп. Но, тем не менее, раз мы уже заговорили о птицах, вы выйдете за меня замуж?

– Разумеется, нет.

– Я так и думал, однако чувствую, что также могу задать вам вопрос. Послушайте, они нашли тело?

– Мне об этом неизвестно.

– В таком случае я ничуть не надеюсь, что они найдут его. Дует постоянный юго-западный ветер, ревет буря. Утомительно для них. А без трупа невозможно следствие. Вы больше всех обследовали тело; как говорится ИМЕТЬ-ЕГО-ТРУП-В-НАЛИЧИИ [10]10
  Лорд Питер употребляет выражение HAVE HIS CARCASE ACT (название романа «HAVE HIS CARCASE». Видимо, – шуточная игра слов с HABEAS CORPUS, что означает английский закон 1679 года – один из основных конституционных актов, устанавливающих судебный контроль за правомочностью задержания и содержания под арестом, по которому каждый арестованный имеет право требовать, чтобы в течении суток судья гласно предъявил ему обвинение; в противном случае арестованный из-под стражи освобождается. Этот закон, однако, не распространяется на лиц, подозреваемых в государственной измене и в особо тяжких преступлениях; кроме того, английский парламент в прошлом много раз приостанавливал его действие.


[Закрыть].

– Нет, но в самом деле, – запротестовала Гарриэт, – как вы услышали об этом?

– Мне позвонил Сэлкомб Харди из «Морнинг Пост». Он сказал, что «моя мисс Вэйн» обнаружила труп, и спросил, знаю ли я об этом. Я ответил, что мне ничего неизвестно, а мисс Вэйн очень несчастна без меня – пока. Так что я улизнул, и вот я здесь. Привез Сэлли Харди с собой. Надеюсь, что он действительно позвонил мне ради этого. Находчивая старая птица Сэлли – всегда на месте.

– Наверное, он рассказал вам, где меня найти.

– Да, похоже, ему известно все по этому поводу. Мне было довольно обидно. Подумать только, о том, куда ушла путеводная звезда моих небес, я должен спрашивать у «Морнинг Пост»! Судя по всему, Харди все знает. Как это попало в газеты?

– Я сама позвонила им, – ответила Гарриэт. – Видите ли, первоклассная реклама и все такое.

– Так оно и есть, – согласился Уимси, щедро намазывая масло. – Позвонили им, рассказав с всех кровавых подробностях, не так ли?

– Естественно; это первое, о чем я подумала.

– Вы деловая женщина. Простите меня, но не означает ли это определенную огрубелость души?

– Очевидно, – отозвалась Гарриэт. – На данный момент моя душа напоминает рогожу.

– Но посмотрите, дорогая, вспомнив о том, что я любитель трупов, не считаете ли вы, что можете позволить мне, как мужчина мужчине, занять с вами равное положение.

– Если вы предлагаете, – согласилась Гарриэт, немного стыдясь себя самое. – Конечно, могу. Но я думала…

– Женщины обязательно позволяют дать волю своим эмоциям, – колко сказал Уимси. – Ладно все, что я могу сказать, – это то, что с вас компенсация. Будьте добры ВСЕ подробности.

– Я устала передавать подробности, – капризно проворчала Гарриэт.

– Вы еще больше устанете перед полицейскими и лихими мальчиками из газет, которые собираются доконать вас. Мне с величайшим трудом удалось приостановить Сэлкомба Харди. Он – в вестибюле. В курительной «Флаг» и «Горн». У них быстроходная машина. На поезде прибывает «Курьер» (это милая, уважаемая старомодная газета), а «Громовержец» и «Комета» околачиваются в баре в надежде, что может быть вы соизволите предложить что-либо их вниманию. Трое спорят со швейцаром, наверное – это местные. Фотографический контингент всем скопом набился в единственный «Моррис», чтобы запечатлеть место, где был обнаружен труп, которого, поскольку прибывает прилив, они не увидят. Расскажите мне все, здесь и сейчас, а я для вас организую рекламу.

– Превосходно, – сказала Гарриэт. – Я скажу ТЕБЕ все, не могу больше.

Отодвинув свою тарелку в сторону, она взяла чистый ножик.

– Это, – проговорила она, – дорога по берегу моря от Лесстон-Хо к Уилверкомбу. Берег изгибается примерно вот так, – она злилась за перечницу.

– Лучше возьмите соль, – посоветовал Уимси, – Она не раздражает слизистые ткани носа.

– Благодарю вас. Эта линия соли – пляж. А этот кусочек хлеба – скала во время отлива.

Уимси подвинул свой стул ближе к столу.

– А эта ложечка для соли, – сказала Гарриэт с истинным наслаждением, – может быть трупом.

Лорд Питер не перебивал, пока Гарриэт рассказывала свою историю, только раз или два он вмешивался с вопросами о времени и расстоянии. Он сидел, опустив взор на схематическую карту, которую изобразила Гарриэт посреди столовых предметов, его глаза были непроницаемы, его длинный нос, казалось, подергивался от сосредоточенности, как у кролика. Когда она закончила, лорд некоторое время сидел молча, затем произнес:

– Давайте кое-что проясним. Во сколько времени вы точно добрались до того места, где завтракали?

– Ровно в час. Я посмотрела на часы.

– Когда вы проходили мимо утесов, вы могли видеть весь берег, включая скалу, где обнаружили труп?

– Думаю, могла.

– Кто-нибудь тогда находился на скале?

– Право, не знаю. Я даже не помню, обращала ли я внимание на скалу. Видите ли, я думала о еде и действительно смотрела по сторонам дороги, выискивая подходящее место, чтобы спуститься к морю. Мои глаза не сосредоточивались на расстоянии.

– Понимаю. В некотором отношении, довольно печально…

– Да, это так, однако я могу сказать вам одну вещь. Я абсолютно уверена в том, что на берегу ничего не ДВИГАЛОСЬ. Как раз перед тем, как спуститься, я осмотрелась вокруг. Отчетливо помню, как подумала, что пляж кажется совершенно и восхитительно пустынным – великолепное место для пикника. Ненавижу проводить пикник в толпе.

– А единственный человек на пустынном берегу мог оказаться толпой?

– Для успешного пикника – да. Вы знаете людей. Стоит им заметить, как кто-нибудь мирно принимает пищу, они стекаются со всех четырех сторон света, усаживаются рядом с ним, и место становится похожим на Корнер-Хауз в час пик. Я уверена – в Моем поле зрения не было ни одной живой души, гуляющей или сидящей где-нибудь. Но так или иначе, когда я уже находилась на скале возле трупа, я в этом не присягнула бы. И когда я Увидела ЭТО с пляжа, вначале приняла труп за водоросли. Мысленно я не стала бы замечать водоросли.

– Хорошо. Значит, в час дня пляж скорее всего был пустым, возможно, если не считать трупа, который выглядел как водоросли. Тогда вы спустились по склону утеса. Оттуда, где вы завтракали, скала была видна?

– Нет. Там что-то вроде маленькой бухты – и все. Утесы немного выступают, а я сидела под их прикрытием у подножия скалы, чтобы было, к чему прислониться. Я завтракала, и это заняло примерно полчаса.

– Вы тогда ничего не слышали? Шаги или еще что-нибудь? Машину, например?

– Ничего.

– А потом?

– А потом, боюсь, что я задремала.

– Что могло быть более естественным… И сколько времени вы спали?

– Наверное, около получаса. Когда я проснулась, то снова посмотрела на часы.

– Что вас разбудило?

– Около остатков моего сэндвича пищали чайки.

– И это происходит в два часа дня?

– Да.

– Минуточку. Когда я сегодня утром приехал сюда, было довольно рано для визита к одной знакомой леди, так что я прогулялся вниз на пляж и подружился с одним рыбаком. Он случайно упомянул, что отлив у Клыков вчера был в 1.15 после полудня. Следовательно, когда вы прибыли, волн практически не было. Когда вы проснулись, это изменилось, и волны около сорока пяти минут прибывали. Подножие вашей скалы, которую, кстати, местные называют Утюг Дьявола, – открыто только на полчаса – между приливом и отливом, да и то только весной в полнолуние, если вы поняли это выражение.

– Я отлично понимаю, но не вижу, какое это имеет ко всему отношение.

– Хорошо, это – если кто-нибудь проходил по краю воды к скале, он мог подойти к ней, не оставив никаких следов.

– Но следы остались! О, понимаю! Вы думаете о вероятном убийце.

– Конечно, я предпочел бы, чтобы это было убийством. Не так ли?

– Да, разумеется. Ну, это факт. Убийца мог появиться откуда угодно, с любой стороны. Если он пришел из Лесстон-Хо, он должен был прийти после меня, потому что я могла наблюдать за берегом, когда шла вдоль него, а тогда там никто не проходил. Но в любое время он мог прийти и со стороны Уилверкомба.

– Нет, не мог, – сказал Уимси. – В час дня, как вы говорили, к его там не было.

– Он мог находиться на стороне Утюга, обращенной к морю.

– Да мог. Ну, а как насчет трупа? Мы можем довольно точно сказать, когда пришел ОН.

– Как?

– Вы говорили, что на его ботинках не было мокрых пятен. Следовательно, к скале он пришел не замочив ног. Нам нужно только точно выяснить, когда открыт песок на той стороне скалы, которая ближе к берегу.

– Конечно. Как глупо с моей стороны. Ну, мы можем это легко выяснить. Так на чем я остановилась?

– Вы проснулись от крика чайки.

– Да. Итак, потом я обошла вершину утеса и вышла к скале, там он и лежал.

– И в этот момент вы никого не видели?

– Ни одной души, если не считать человека в лодке.

– Да – в лодке. Итак, предположим, что лодка пришла во время отлива, и ее обитатель подошел к скале вброд.

– Вполне возможно. Лодка находилась довольно далеко.

– Видимо, все зависит от того, когда туда попал покойный. Нам надо это выяснить.

– Вы решили, что это должно быть убийство?

– Да, самоубийство кажется довольно сомнительным. Да и зачем совершать самоубийство таким способом?

– А почему бы и нет? Намного опрятнее, чем проделать такое в своей спальне или где-нибудь наподобие этого. А не начинаем ли мы не с той стороны? Если нам узнать, кто был этот человек, мы могли бы поискать записку, которую он после себя оставил, чтобы объяснить, почему он это сделал. Наверное, к этому времени полиция все узнала о происшедшем.

– Возможно, – недовольным тоном произнес Уимси.

– Что вас беспокоит?

– Две вещи. Первое – перчатки. Зачем кому бы то ни было перерезать себе горло в перчатках?

– Понятно. Меня это тоже беспокоит. Может быть, у него было какое-нибудь заболевание кожи, и он привык всегда надевать перчатки. Я должна была посмотреть… Я начала снимать перчатки, но они были… грязные.

– Гм! Я вижу, вы все еще сохраняете некоторую женскую хрупкость. Второй пункт моего беспокойства – оружие. Зачем Джентльмену с бородой носить с собой опасную бритву?

– Он принес ее намеренно.

– Да, в конце концов почему бы и нет? Моя дорогая Гарриэт, Думаю, вы правы. Мужчина перерезал себе горло, вот и все. Я Разочарован.

– Это разочаровывает, но не может помочь. Хэлло! А вот и мой друг инспектор!

Это действительно оказался инспектор Умпелти, который прокладывал себе путь среди столиков. Он был в штатском – крупная, приятно смотревшаяся фигура, одетая в твид. Он любезно приветствовал Гарриэт.

– Я подумал, вам хотелось бы посмотреть, как получились ваши снимки, мисс Вэйн. Мы опознали этого человека.

– Неужели? Опознали? Хорошая работа. Это – инспектор Умпелти; лорд Питер Уимси.

Инспектор, казалось, был очень обрадован знакомству.

– Вы рановато на работе, милорд. Но не думаю, что вы обнаружите что-нибудь слишком загадочное в этом происшествии. Судя по всему, это – явное самоубийство.

– К сожалению, мы пришли к такому же заключению, – согласился Уимси.

– Однако, как он это сделал, не знаю. Но никогда нельзя понять этих иностранцев, не так ли?

– Я говорила, что он выглядел скорее как иностранец, – сказала Гарриэт.

– Да. Он – русский или что-то в этом роде. Его зовут Поль Алексис Голдшмидт; известен как Поль Алексис. Он из этого самого отеля. Один из танцоров-профессионалов из здешнего дансинга, вам известен этот сорт людей. Похоже, о нем мало что знают. Он внезапно появился здесь более года назад и попросился на работу. По-видимому, он был хорошим танцором, а у них имелась вакансия, так что его приняли. Ему двадцать два года или около того. Холостой. Живет на квартире. Ничего предосудительного о нем неизвестно.

– Документы в порядке?

– Принял британское подданство. Говорит, что бежал из России во время Революции. Он, должно быть, был тогда ребенком примерно лет девяти, но мы еще не выяснили, кто о нем заботился. Когда он неожиданно появился здесь, он был один, и его квартирная хозяйка никогда не слышала о ком-либо, кто имел к нему хоть какое-нибудь отношение. Но вскоре нам стало кое-что известно, когда мы тщательно разобрали его вещи.

– Он не оставил какого-нибудь письма для коронера [11]11
  Коронер – чиновник, главной обязанностью которого является осмотр трупов, обнаруженных с признаками внезапной или насильственной смерти и производство дознания по этому вопросу.


[Закрыть]или еще что-нибудь?

– Пока мы ничего не обнаружили. А что касается коронера, здесь не стоит беспокоиться. Не знаю, сколько пройдет времени, мисс, прежде чем вы понадобитесь. Видите ли, мы не можем разыскать труп.

– Не имели ли вы в виду, – сказал Уимси, – что врач с дьявольским оком [12]12
  Видимо, имеется в виду «зловещий доктор Фу Манчи» – главный герой серии популярных в то время остросюжетных романов Сакс-Ромера (псевдоним писателя Артура Сарафилда Варда (1883–1959).


[Закрыть]и таинственный китаец уже переправили труп в уединенный домик на торфяных болотах?

– Я понимаю, вы будете смеяться, милорд. Нет – это несколько проще. Видите ли, течение движется в северном направлении обратно к бухте, и с южно-западным ветром труп смоет с Утюга. Или его выкинет на берег где-нибудь в Сэнди Пойнтз, или его подхватит течением и вынесет к Клыкам. Если он будет там, нам придется ждать до тех пор, пока не стихнет ветер. В такое волнение на море вы не сможете добраться туда на лодке, не сможете нырнуть в море со скалы – даже если предположить, что вам известно, где нырять. Это неприятно, однако, тут ничем нельзя помочь.

– Гм, – произнес Уимси. – Как хорошо, что вы сделали эти фотографии, Шерлок, иначе у нас не было бы даже доказательств, что там когда-нибудь находился труп.

– Тем не менее, коронер не сможет вести дознание по фотографиям, – уныло произнес инспектор. – Как бы это ни выглядело как обычное самоубийство, это уже не столь важно. Однако, досадно. Мы хотим привести это дело в порядок, когда можно будет его продолжать.

– Естественно, – сказал Уимси. – Ладно, уверен, что если кто и сможет привести все в порядок, так это вы, инспектор. Вы производите впечатление человека с незаурядным умом. Я обязан предсказать, Шерлок, что до ленча инспектор Умпелти разберет документы покойного, добудет его полную историю у хозяина отеля, узнает место, где была куплена бритва, и объяснит загадочное наличие перчаток.

Инспектор рассмеялся.

– Не думаю, что я многое вытяну у хозяина, милорд, да и о бритве, которая здесь ни к селу ни к городу.

– Но перчатки?

– Ну, милорд, полагаю, что единственная особа, способная рассказать нам об этом, – это сам погибший бедняга, а он – мертв. Однако, что касается документов, тут вы совершенно правы. Я сейчас посмотрю… – Он замолчал в нерешительности, затем перевел взгляд с Гарриэт на Уимси и обратно.

– Нет, – сказал милорд. – Успокойтесь. Мы не собираемся Упрашивать вас пойти с нами. Мне известно, что детектив-любитель обычно обременяет полицейского во время исполнения его обязанностей. Мы собираемся отправиться осмотреть город как безупречная маленькая леди и джентльмен. Я бы только хотел, если это вас не обеспокоит, взглянуть на один-единственный предмет – на бритву.

Инспектор с большой готовностью согласился, чтобы лорд Питер увидел бритву.

– И если хотите, пойдемте со мной, – добавил он доброжелательно, – вы спрячетесь от всех этих репортеров.

– А я нет! – сказала Гарриэт. – Мне необходимо увидеться с ними и рассказать все о моей новой книге. Бритва – это всего лишь бритва, а хорошо двигать рекламу – означает продажу. Вы вдвоем быстро идите вперед, а я присоединюсь к вам чуть позже.

Она ушла в поисках репортеров. Инспектор неловко усмехнулся.

– А этой молодой леди пальца в рот не клади, – заметил он. – Но можно ли ей доверять, что она будет держать язык за зубами?

– О, она не упустит хорошего сюжета, – беспечно проговорил Уимси. – Пойдемте выпьем.

– Слишком мало времени прошло после завтрака, – возразил инспектор.

– Или покурим, – предложил Уимси. Инспектор отказался.

– Тогда давайте спокойно посидим в холле, – сказал Уимси, присаживаясь.

– Извините меня, – снова отказался инспектор Умпелти. – Мне надо позвонить. Я должен сообщить в участок, что вы хотите взглянуть на бритву… Точно под каблуком у этой молодой леди, – вслух размышлял он, и, пожав громадными плечами, прошел через вертящиеся двери. – Бедняга!