Текст книги "Смертельный яд (Сильный яд)"

Автор книги: Дороти Ли Сэйерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

ГЛАВА 3

– Не думаю, что у них это займет много времени, – заметил Уоффлз Ньютон, – все чертовски очевидно. Послушай, старина, я пойду, продиктую по телефону свой материал. Ты расскажешь мне, если что-нибудь произойдет?

– Конечно, – откликнулся Сэлкомб Харди, – а заодно будь добр, позвони и в мою редакцию. Кстати, ты не мог бы еще сказать им, чтобы мне приготовили выпивку? А то у меня глотка пересохла, – он посмотрел на часы. – Если они не поспешат, мы не успеем к вечернему выпуску. Старик работает тщательно, но чертовски медленно.

– Для того чтобы все выглядело пристойно, они должны сделать вид, что совещаются, – промолвил Ньютон. – Даю им двадцать минут. Надо же им перекурить. Как, кстати, и мне. На всякий случай я вернусь без десяти» – и он начал пробираться к выходу.

У Катберта Логана, писавшего репортажи для утренней газеты, имелся больший запас времени, и он принялся за подробное описание процесса. Он был спокойным флегматиком и умел работать в любом месте. Он гордился своей наблюдательностью и любил описывать взгляды, манеру речи, цветовые эффекты и все остальное. Его статьи всегда были увлекательны, а иногда и просто изысканны.

Фредди Арбатнот, после ленча так и не ушедший домой, решил, что теперь-то он это сделает наверняка. Он начал ерзать на скамье, заслужив этим хмурый взгляд Уимзи. Вдовствующая герцогиня прошла вдоль скамей и с трудом протиснулась к лорду Питеру. Сэр Импи Биггз, до последнего отстаивавший интересы своей клиентки, удалился прочь в сопровождении судебной мелюзги, жизнерадостно болтая с прокурором. Скамья подсудимых опустела. Лишь красные розы, роняя лепестки, продолжали стоять на судейском столе.

Старший инспектор Паркер, отделившись от группы друзей, медленно пробирался сквозь толпу, чтобы поприветствовать герцогиню.

– Что ты об этом думаешь, Питер? – поинтересовался он, обращаясь к Уимзи. – Довольно чисто сделано, а?

– Чарльз, тебя нельзя допускать к работе, когда я за тобой не присматриваю, – ответил Уимзи. – Ты ошибся, старина.

– Ошибся?

– Она не делала этого.

– Ну прямо!

– Не делала. Все очень убедительно и неопровержимо, но все не так.

– Ты смеешься.

– Нет, не смеюсь.

Паркер помрачнел. Он верил Уимзи и теперь ощутил, что его чувство собственной правоты поколеблено.

– Где же ты углядел упущение?

– Упущений нет. Все очень убедительно. Все абсолютно правильно, за исключением одного: девушка невиновна.

– Ты превращаешься в доморощенного психолога, – с неловким смешком заметил Паркер, – не правда ли, герцогиня?

– Жаль, что я не знакома с этой девушкой, – ответила герцогиня в свойственной ей манере не отвечать на конкретный вопрос, – такое интересное и запоминающееся лицо, возможно, не слишком красивое с общепринятой точки зрения, но это еще интереснее, красивые люди так часто бывают глупыми. Я читала одну из ее книг, и она действительно очень хорошо написана: я до двухсотой страницы не могла отгадать, кто убийца, обычно мне это понятно на пятнадцатой. Как странно – писать книги о преступлениях, а потом самой оказаться обвиняемой. Возможно, кое-кто сочтет, что это расплата. Интересно, если она этого не делала, ей уже удалось самой вычислить преступника? По-моему, авторам детективов в реальной жизни не слишком удаются расследования. Конечно, за исключением Эдгара Уоллеса, от которого, по-моему, ничто не может укрыться, милого Конан-Дойля и этого чернокожего, не помню, как его зовут. Ну и, конечно, Слейтер – это кое-что; правда, все это было в Шотландии, а у них такие странные законы, особенно связанные с заключением браков. Ну, я думаю, нам осталось недолго ждать. Не обязательно мы узнаем истину, но хотя бы поймем, к какому выводу пришли присяжные.

– Да, они что-то задерживаются. Послушай, Уимзи, я бы хотел, чтобы ты сказал мне…

– Поздно, слишком поздно. Я заключил свое сердце в серебряную шкатулку и запер ее золотым ключиком. Теперь ничье мнение, за исключением присяжных, ничего не значит. Надеюсь, мисс Климпсон убедит их не совершать непоправимого. Раз открыв рот, она может говорить не умолкая два часа.

– Они там уже полчаса, – заметил Паркер.

– Все еще ждем? – осведомился Сэлкомб Харди, возвращаясь к местам для представителей прессы.

– Да. И это ты называешь двадцатью минутами? Уже три четверти часа.

– Их нет уже полтора часа, – заметила барышня, сиявшая за спиной Уимзи, своему жениху. – Что они там могут обсуждать?

– Может, они считают ее невиновной.

– Какие глупости! Конечно же, она виновна. Это видно даже по ее лицу. Такое неприятное, и она даже ни разу не заплакала.

– Ну не знаю, – откликнулся молодой человек.

– Не хочешь ли ты сказать, что она тебе нравится, Фрэнк?

– Ну правда, не знаю. Она не похожа на убийцу.

– А откуда ты знаешь, как выглядят убийцы? Ты что, когда-нибудь встречался с ними?

– Я их видел у мадам Тюссо.

– Ах эти, восковые. Все восковые фигуры похожи на убийц.

– Может быть. Хочешь шоколадку?

– Два часа пятнадцать минут, – нетерпеливо промолвил Уоффлз Ньютон. – Наверное, они там заснули. Придется делать специальный выпуск. А если они всю ночь просидят?

– Нам тоже придется сидеть всю ночь, только и всего.

– В таком случае теперь моя очередь сходить выпить. Позовешь меня?

– Ладно.

– Я говорил с приставом, – прошептал один из завсегдатаев подобных процессов, – судья послал спросить у присяжных, не может ли он им помочь.

– Да ну? И что они ответили?

– Не знаю.

– Они совещаются уже три с половиной часа, – пробормотала девушка за спиной у Уимзи. – Я так проголодалась.

– Правда, милая? Может, тогда пойдем?

– Нет, я хочу услышать приговор. Мы так долго ждали, что теперь нет смысла уходить.

– Ну, тогда я выйду куплю сэндвичей.

– Это очень мило с твоей стороны. Только не задерживайся, у меня наверняка начнется истерика, когда я услышу приговор.

– Постараюсь как можно быстрее. Еще хорошо, что мы не входим в состав присяжных – им ничего не дают.

– Как? Ни есть, ни пить?

– Ничего. Кажется, им даже не разрешают зажигать ни света, ни огня в камине.

– Бедняжки! Но здесь ведь центральное отопление?

– Да, и потому здесь жарко, так что пойду глотну свежего воздуха.

Прошло пять часов.

– На улице такая толпа, – сообщил завсегдатай, возвращаясь после разведки. – Какая-то группа стала освистывать обвиняемую, другие вступились, и началась потасовка, скорая даже увезла одного раненого.

– Правда? Как интересно! Смотрите! Вон возвращается мистер Эркхарт. Как мне его жалко. Наверное, так ужасно, когда в твоем доме кто-то умирает.

– Он разговаривает с прокурором. Они-то все, конечно, как следует пообедали.

– Сэр Импи Биггз красивее прокурора. Это правда, что он разводит канареек?

– Прокурор?

– Нет, сэр Импи.

– Да, правда. И получает за них призы.

– Как забавно!

– Держись, Фредди, – промолвил лорд Питер, – вижу там кто-то идет. Клянусь, они вот-вот будут в зале. Никогда не ждал этого с таким тяжелым сердцем.

Все встали. Судья занял свое место. На скамье подсудимых снова появилась обвиняемая. В свете электрических ламп лицо ее казалось смертельно бледным. Дверь в комнату присяжных открылась.

– Посмотри на их лица, – прошептала все та же барышня. – Говорят, что они никогда не смотрят на обвиняемых, когда выносят обвинительный приговор. Ой, держи меня!

Секретарь суда обратился к присяжным тоном, в котором официальная корректность боролась с укором.

– Господа присяжные, удалось ли вам достигнуть единого мнения относительно приговора?

Старшина присяжных встал. Лицо его выражало обиду и раздражение.

– К сожалению, нам не удалось достигнуть согласия.

Зал вздохнул, и повсюду послышались приглушенные голоса. Судья, не проявлявший никаких признаков усталости, учтиво подался вперед.

– Быть может, вам удастся достичь его по прошествии еще некоторого времени?

– Боюсь, что нет, ваша честь. – Старшина бросил свирепый взгляд в угол, где, крепко сжав руки и опустив голову, сидела старая дева. – По-видимому, мы никогда не придем к единому мнению.

– Может быть, я чем-нибудь могу вам помочь?

– Нет, благодарю вас, ваша честь. Нам все понятно, только мы смотрим на вещи по-разному.

– Жаль. Думаю, вам придется попытаться еще раз, если же вы и на этот раз не придете к единому мнению, то вернетесь и сообщите мне об этом. А пока, если вам понадобятся мои познания в области законодательства, они в вашем распоряжении.

Присяжные с мрачным видом удалились. Пурпурная мантия судьи мелькнула и исчезла. Голоса в зале стали громче, перейдя в гул.

– Готов поспорить, это твоя мисс Климпсон все тормозит, Уимзи, – заметил Фредди Арбатнот. – Ты видел, как на нее смотрел старшина?

– Умница, – откликнулся Уимзи. – Настоящая умница! У нее золотая голова; может, она чего и добьется.

– По-моему, ты пользуешься недозволенными методами воздействия на присяжных. Ты что, подавал ей знаки?

– Нет, – ответил Уимзи. – Хочешь верь, хочешь не верь, но я старался даже случайно не моргнуть глазом.

– Это делает тебе честь, – пробормотал Фредди. – Но все-таки как же чертовски хочется обедать!

Прошло шесть часов. Прошло шесть с половиной часов.

– Наконец-то!

Когда присяжные вышли в зал во второй раз, вид у них был усталый. Домохозяйка плакала, прижимая к лицу носовой платок. Простуженный выглядел так, что краше в гроб кладут. Волосы у художника растрепались и стали напоминать всклокоченный куст. У директора компании и старшины был такой вид, словно они хотели кого-нибудь придушить, и лишь старая дева сидела с закрытыми глазами, шевеля губами, словно молилась.

– Господа присяжные, удалось ли вам достичь согласия?

– Нет, и теперь мы абсолютно убеждены в том, что никогда его не достигнем.

– Вы уверены в этом? – переспросил судья. – Я никоим образом не хочу торопить вас. Я готов ждать сколько потребуется.

Директор компании издал такое рычание, что его услышали даже на галерее. Старшина сдержался и ответил охрипшим от усталости и споров голосом:

– Мы никогда не придем к единому мнению, ваша честь, даже если просидим здесь до второго пришествия.

– Прискорбно, – заметил судья. – В этом случае не остается ничего другого, как распустить вас и назначить новый суд. Я не сомневаюсь в том, что вы сделали все от вас зависящее, использовав все умственные и душевные силы для решения этого дела, обстоятельства которого вы слушали с таким терпением и вниманием. Я распускаю вас и освобождаю от обязанности заседать в жюри присяжных на ближайшие двенадцать лет.

Еще не были завершены формальности и мантия судьи еще полыхала в темном проеме двери, а Уимзи уже бросился к местам для адвокатов.

– Отлично, Бигги! – хватая защитника за мантию, воскликнул он. – У вас будет еще одна возможность. Включите меня в свою команду, и мы выиграем дело.

– Ты так думаешь, Уимзи? Я ожидал худшего.

– В следующий раз мы достигнем большего. Послушай, Бигги, приведи меня к присяге в качестве клерка или кого-нибудь еще. Я хочу допросить ее.

– Кого? Мою клиентку?

– Да. Меня взволновало это дело. Нам надо ее вытащить, и я знаю, что это возможно.

– Ну приходи ко мне завтра. А сейчас мне надо поговорить с ней. Я буду у себя в десять. До свидания.

Уимзи ринулся в сторону боковой двери, откуда выходили присяжные. Последней, в шляпке набекрень и неловко накинутом плаще, шла старая дева. Уимзи бросился к ней и схватил ее за руку.

– Мисс Климпсон!

– Лорд Питер! О господи, какой ужасный день. Вы знаете, это все в основном из-за меня, правда, еще двое очень мужественно меня поддержали. Надеюсь, я не ошиблась; ну не могла же я сказать, что она виновна, когда я уверена, что это не так? О боже, боже!

– Вы абсолютно правы. Она невиновна, и слава богу, вы убедили их и предоставили ей еще одну возможность Я докажу, что она этого не делала. Можно, я вас приглашу на обед? И… мисс Климпсон!

– Да?

– Конечно, вы станете ругать меня за то, что я не успел утром побриться, но за ближайшим утлом я собираюсь вас расцеловать.

ГЛАВА 4

На следующий день было воскресенье, но сэр Импи Биггз отложил назначенную партию в гольф, о чем нимало не сожалел, так как дождь лил как из ведра, и созвал срочный военный совет.

– Ну что, Уимзи, есть какая-нибудь идея? – осведомился он. – Позволь я представлю тебе мистера Крофтса из адвокатской фирмы «Крофтс и Купер», специалиста в области защиты.

– Моя идея состоит в том, что мисс Вейн не убийца, – заявил Уимзи. – Не сомневаюсь, что и вам в голову приходила эта мысль, но когда за ней стоит мой великий ум, она, несомненно, должна производить большее впечатление.

Мистер Крофтс, так и не решив, шутка это или глупость, почтительно улыбнулся.

– Безусловно, – согласился сэр Импи, – но я хотел бы знать, какое количество присяжных разделило эту точку зрения.

– Ну это я могу тебе сказать, так как я знаком с одной из них. Полторы женщины и три четверти мужчины.

– А конкретнее?

– Моя знакомая считает, что мисс Вейн невиновна. Остальные, конечно же, давили на нее как могли, так как она могла указать ни на одно слабое звено в цепочке доказательств обвинения и утверждала лишь, что единственное, свидетельствует в пользу обвиняемой, это ее поведение. Счастью, она жилистая и крепкая пожилая женщина с прекрасным пищеварением и поразительно твердыми нравственными устоями, и поколебать стойкость ее духа невозможно. Она подождала, пока они выдохнутся, а потом заявила, что все равно придерживается своего мнения и не станет говорить, что кто-то виновен, когда это не так.

– Очень полезная знакомая, – заметил сэр Импи. – Считает, что ни один догмат ее христианской веры не может быть поколеблен никакими доказательствами, приводимыми противоположной стороной. Но не можем же мы рассчитывать на то, что все присяжные окажутся христианами, готовыми принять мученичество за свои убеждения. А кто еще был на ее стороне?

– Совершенно неожиданно еще одна женщина. Преуспевающая толстушка, содержащая кондитерскую. Она сказала, что не считает вину доказанной, так как Бойз сам мог принять яд или получить его из рук своего кузена. Как ни странно, на нее повлияло то, что она дважды присутствовала на процессах, связанных с отравлением мышьяком, и в обоих случаях приговор ей представлялся неоправданным, особенно в деле Седдона. У нее не слишком высокое мнение о мужчинах (она похоронила третьего мужа), и она принципиально не верит специалистам. Она допускает возможность того, что мисс Вейн виновна, но приговаривать к повешению человека на основании медицинской экспертизы не станет. Сначала она была готова проголосовать с большинством, но потом ее начал раздражать старшина, пытавшийся подавить ее своей властью, и тогда она сказала, что поддержит мою знакомую, мисс Климпсон.

Сэр Импи рассмеялся.

– Очень интересно. Я бы хотел получать такие сведения обо всех присяжных. Мы тут семь потов спускаем, чтобы опровергнуть улики, а потом кто-то принимает решение на основании того, что лежит за гранью рационального, и к нему присоединяется еще кто-то, кто вообще не верит никаким доказательствам. А что за мужчина.

– Художник, единственный человек, который знаком с тем образом жизни, который вели эти люди. Он поверил рассказу вашей клиентки о причинах ссоры с Бойзом и сказал, что если она действительно испытывала к нему такие чувства, то вряд ли захотела бы его убивать. Скорее, она предпочла бы наблюдать со стороны за его мучениями. Кроме того, для него оказался убедительным ее рассказ о приобретении ядов, который остальным, конечно же, представлялся малодостоверным. Потом он сказал, что Бойз, судя по всему, был самодовольным хлыщом, и, кто бы его ни убил, этот человек принес благо обществу. Он имел несчастье прочесть несколько книг Бойза и считал его несносным выродком. Более того, он полагал, что Бойз вполне мог совершить самоубийство, и готов был поддержать любого, кто начал бы отстаивать эту точку зрения. Присяжных он поверг в панику, заявив, что привычен к работе по ночам и тяжелым запахам и готов просидеть всю ночь, если потребуется. Его поддержала мисс Климпсон, которая сказала, что ради правого дела можно пренебречь личным неудобством, а религия приучила ее к постам. В этот момент у третьей женщины началась истерика, а мужчина, у которого на следующий день должна была состояться важная сделка, вышел из себя, и, чтобы избежать рукоприкладства, старшина счел, что им лучше согласиться на том, что они не достигнут единого мнения. Вот как все это было.

– Ну что ж, они предоставили нам еще одну возможность, так что все к лучшему, – заметил мистер Крофтс. – Теперь они будут рассматривать это дело только на следующей сессии, что дает нам почти месяц. И возможно, в следующий раз судить будет Бэнкрофт, который не так строг, как Кроссли. Вопрос заключается в том, можем ли Мы Укрепить свои позиции?

– По крайней мере, я очень серьезно собираюсь это сделать, – откликнулся Уимзи. – Где-то должны быть доказательства. Я знаю, что вы все трудились как пчелы, но я буду работать как целый улей. Кроме того, по сравнению с вами у меня есть одно большое преимущество.

– Больше мозгов? – ухмыльнулся сэр Импи.

– Нет, я не дерзнул бы это утверждать, Бигги, но я верю в то, что мисс Вейн невиновна.

– Черт побери, Уимзи, неужто моя пламенная речь не убедила тебя в том, что и я в это верю?

– Конечно, убедила. Я чуть не расплакался и сказал себе: «Да, старина Бигги уйдет в отставку и перережет себе горло, если проиграет этот процесс, потому что он перестанет верить в британское правосудие». Но ты выдал себя, сказав, что сам факт разногласия у присяжных – уже победа. Что ты ожидал худшего. Кстати, это не очень неприлично, если я спрошу тебя, кто тебе платит?

– «Крофтс и Купер», – смущенно ответил сэр Импи.

– Они занялись благотворительностью?

– Нет. Все оплачивают издатели мисс Вейн и одна газета, которая публикует ее новую книгу. В результате всего этого они ожидают взлета ее популярности. Честно говоря, я не знаю, как они отнесутся к перспективе оплаты нового процесса. Они сегодня должны связаться со мной.

– Хищники, – заметил Уимзи. – Хорошо бы они не бросали этого дела, но вы можете сказать им, что я готов застраховать их от убытков. Впрочем, упоминать мое имя не надо.

– Это очень великодушно…

– Ну что ты! Ни за что на свете не хочу лишиться такого развлечения. Люблю такие дела. Но за это вы должны кое-что для меня сделать. Я хочу повидаться с мисс Вейн. Проведите меня к ней, чтобы я мог выслушать ее версию в относительном уединении. Понятно?

– Думаю, это возможно, – сказал сэр Импи. – А пока у тебя нет никаких предложений?

– Пока у меня не было времени. Но не волнуйся, я что-нибудь выужу. Я уже запустил червя сомнений грызть полицейские сердца. Старший инспектор Паркер отправился домой в тяжких раздумьях о своей профессиональной пригодности.

– Ты поосторожнее, – заметил сэр Импи. – Все, что нам удастся обнаружить, будет выглядеть гораздо более эффектно, если обвинению не станет об этом известно заранее.

– Буду тише воды, ниже травы. Но если мне удастся найти истинного убийцу, надеюсь, вы не станете возражать против его ареста?

– Нет, против этого я возражать не стану. Может, полиция станет. Ну что ж, джентльмены, если вопросы исчерпаны, я закрываю собрание. Мистер Крофтс, вы обеспечите то, о чем просил нас лорд Питер?

Мистер Крофтс взялся за дело с рвением, и на следующее утро лорд Питер уже стоял перед воротами тюрьмы Холлоуэй с необходимыми бумагами.

– Да, милорд. Вы имеете такие же права, как адвокат обвиняемой. Да, у нас есть отдельное помещение. Надзиратель отведет вас вниз и объяснит вам правила.

Уимзи провели по лабиринту пустых коридоров, и он оказался в маленькой комнатке со стеклянной дверью. Посередине стоял длинный стол с двумя стульями друг напротив друга.

– Здесь, милорд. Вы сядете с одной стороны, а обвиняемая с другой. Не вставайте со своих мест и ничего не передавайте через стол. Я буду наблюдать за вами из-за двери, милорд, через звуконепроницаемое стекло. Как только вы сядете, милорд, обвиняемую введут.

Уимзи сел и принялся ждать, испытывая какие-то странные чувства. Вскоре послышался звук шагов, и в комнату вошла обвиняемая в сопровождении надзирательницы. Она села напротив Уимзи, надзирательница вышла, и дверь закрылась. Уимзи встал и откашлялся.

– Доброе утро, мисс Вейн, – бесцветным голосом произнес он.

Обвиняемая остановила на нем взгляд.

– Садитесь, пожалуйста, – промолвила она необычайно глубоким голосом, который так понравился Уимзи на процессе. – Как я понимаю, вы – лорд Питер Уимзи и представляете здесь мистера Крофтса.

– Да, – ответил Уимзи. Его смущал ее пристальный взгляд. – Да. Я… э-э… был на процессе и… э-э… подумал, что, может, чем-нибудь смогу помочь.

– Очень любезно с вашей стороны, – откликнулась обвиняемая.

– Ничуть, ничуть! Я хотел сказать, что мне нравится заниматься расследованиями.

– Знаю. Поскольку я пишу детективы, то, естественно, с большим интересом изучала вашу деятельность. – Она улыбнулась, и его сердце растаяло.

– Это очень кстати, потому что тогда вы, наверное, догадываетесь, что я не такой осел, каким выгляжу в данную минуту.

Она рассмеялась.

– Вы совсем не похожи на осла, по крайней мере, не больше, чем кто-либо другой на вашем месте. Я понимаю, что это место оказало на вас угнетающее воздействие, но вы оживаете прямо на глазах. И я действительно очень благодарна вам, хотя, боюсь, мое дело безнадежно.

– Не надо так говорить. Оно не может быть безнадежным, если вы этого не делали, а я знаю, что не делали.

– Я действительно этого не делала. Но у меня такое ощущение, что все происходит как в одной моей книге, где я изобрела такое идеальное преступление, что потом не могла придумать, за что бы зацепиться детективу, и в конце концов пришлось, увы, прибегнуть к чистосердечному признанию убийцы.

– Если потребуется, мы поступим точно так же. Кстати, вы случайно не знаете, кто убийца?

– Я не думаю, что он есть. Скорее всего, Филипп сам принял яд. Он легко падал духом.

– Кажется, он очень тяжело переживал ваш разрыв?

– Отчасти да. Но, я думаю, в основном он страдал из-за того, что его недооценили. Ему нравилось думать, что все окружающие в заговоре против него и чинят ему всяческие препятствия.

– А это действительно было так?

– Скорее, нет. Но я знаю, что он многих оскорбил. Он считал, что имеет право что-то требовать от них, а это людям не нравится.

– Да, понимаю. А с кузеном он ладил?

– О да, хотя он всегда говорил, что мистер Эркхарт обязан заботиться о нем. Мистер Эркхарт довольно обеспеченный человек в силу своих профессиональных занятий, правда, Филипп никогда не претендовал на его деньги. Просто считал, что великие художники заслуживают того, чтобы жить за счет обычных людей.

Уимзи был хорошо знаком с таким складом ума. Однако его потряс тон, которым она это сказала, в нем сквозили горечь и даже презрение. Следующий вопрос он задал немного поколебавшись:

– Простите, что я спрашиваю, но вы очень любили Филиппа Бойза?

– Наверное, любила, да. Раз все сложилось именно так.

– Вы могли просто жалеть его, – спокойно ответил Уимзи, – он мог затравить вас своей назойливостью, наконец, охмурить.

– Наверное, все это вместе. Уимзи задумался на мгновение. – Вы были друзьями?

– Нет. – И Уимзи снова поразила плохо скрываемая жестокость, с которой это было сказано. – Филипп не умел дружить с женщинами. Ему нужна была преданность. Он получал ее от меня. Действительно. Но я не выношу, когда меня дурачат. Я не выношу, когда мне предлагают испытательный срок, будто рассыльному, чтобы выяснить, достойна ли я того, чтобы до меня снизошли.

Я серьезно отнеслась к его словам, когда он сказал, что не верит в брачные узы. А потом выяснилось, что он просто испытывал мою преданность. Ну что ж, она оказалась недостаточно глубокой. Я не хочу, чтобы мне делали предложение в награду за хорошее поведение, словно дарили амнистию преступнице.

– Я вас не осуждаю, – промолвил Уимзи.

– Да?

– Нет. Видимо, он был хамом, если не сказать грубее. Это напоминает мне хлыща, который выдавал себя за художника-пейзажиста, а затем взвалил на бедную девушку честь, в которой она совершенно не нуждалась. Не сомневаюсь в том, что он казался ей невыносимым со своими древними дубами и фамильным гербом, лебезящими слугами и всем остальным.

Харриет Вейн снова рассмеялась.

– Да, это смешно, но и унизительно. Так что, я думаю, Филипп обоих нас выставил на посмешище, и как только я поняла это, все кончилось.

Она сделала решительный жест.

– Понимаю, – промолвил Уимзи. – Человек с прогрессивными взглядами, но с отжившим викторианским отношением к семье. Он существует во имя Бога, она во имя Бога в нем, и так далее. Ну что ж, я рад, что вы придерживаетесь иных взглядов.

– Да? Вы считаете, это может помочь в той беде, в которую я попала?

– Нет, я смотрю шире. Я хочу сказать, что, когда все кончится, собираюсь жениться на вас, если, конечно, понравлюсь.

Улыбка исчезла с лица Харриет Вейн, и она слегка нахмурилась, а в ее взгляде появилась едва уловимая неприязнь.

– И вы туда же? Значит, сорок семь.

– Сорок семь чего? – осведомился захваченный врасплох Уимзи.

Дороти Ли Сэйерс

Я серьезно отнеслась к его словам, когда он сказал, что не верит в брачные узы. А потом выяснилось, что он просто испытывал мою преданность. Ну что ж, она оказалась недостаточно глубокой. Я не хочу, чтобы мне делали предложение в награду за хорошее поведение, словно дарили амнистию преступнице.

– Я вас не осуждаю, – промолвил Уимзи.

– Да?

– Нет. Видимо, он был хамом, если не сказать грубее. Это напоминает мне хлыща, который выдавал себя за художника-пейзажиста, а затем взвалил на бедную девушку честь, в которой она совершенно не нуждалась. Не сомневаюсь в том, что он казался ей невыносимым со своими древними дубами и фамильным гербом, лебезящими слугами и всем остальным.

Харриет Вейн снова рассмеялась.

– Да, это смешно, но и унизительно. Так что, я думаю, Филипп обоих нас выставил на посмешище, и как только я поняла это, все кончилось.

Она сделала решительный жест.

– Понимаю, – промолвил Уимзи. – Человек с прогрессивными взглядами, но с отжившим викторианским отношением к семье. Он существует во имя Бога, она во имя Бога в нем, и так далее. Ну что ж, я рад, что вы придерживаетесь иных взглядов.

– Да? Вы считаете, это может помочь в той беде, в которую я попала?

– Нет, я смотрю шире. Я хочу сказать, что, когда все кончится, собираюсь жениться на вас, если, конечно, понравлюсь.

Улыбка исчезла с лица Харриет Вейн, и она слегка нахмурилась, а в ее взгляде появилась едва уловимая неприязнь.

– И вы туда же? Значит, сорок семь.

– Сорок семь чего? – осведомился захваченный врасплох Уимзи.

– Предложений. Они поступают с каждой почтой. По-видимому, существует целая толпа идиотов, готовых жениться на дурной репутации.

– О господи, как неловко, – пробормотал Уимзи. – Я вообще-то совершенно не гонюсь за вашей дурной славой. Я и собственными силами могу попасть на страницы газет. Мне это не сложно. Пожалуй, я больше не стану возвращаться к этой теме.

В его голосе явно сквозила обида, и в ее взгляде появилось раскаяние.

– Простите, ради бога, но в моем положении нетрудно стать излишне ранимой. На меня обрушилось столько несправедливости.

– Понимаю, – откликнулся лорд Питер. – Глупо с моей стороны…

– Да нет, это я повела себя глупо. Но почему…

– Почему? Ну, просто я решил, что мне хочется жениться на вас. Вот и все. То есть вы мне нравитесь. Не знаю почему. В таких делах ведь нет правил.

– Понимаю. Ну что ж, это очень мило с вашей стороны.

– Я бы предпочел, чтобы в вашем голосе не звучала насмешка. Я знаю, что у меня глупое лицо, но тут уж ничего не поделаешь. На самом деле мне хотелось бы иметь кого-нибудь рядом, с кем можно разумно разговаривать и кто сделал бы жизнь интереснее. А я бы взамен смог предоставить множество сюжетов для ваших книг.

– Вряд ли вас устроит жена, которая пишет книги.

– Отчего же? Это здорово. Гораздо интереснее, чем обычные женщины, которых волнуют только наряды и светское общество. Хотя в незначительном количестве тоже интересно. То есть я хочу сказать, что не возражаю против нарядов.

– А как насчет старых дубов и фамильного герба?

– О, из-за этого вы можете не волноваться. Эти обязанности выполняет мой брат. Я собираю первые издания и древние печатные книги, что, конечно, утомительно, но вы не обязаны заниматься тем же, если не захотите.

– Я имела в виду другое. Что скажет ваш отец?

– Имеет значение лишь то, что скажет моя мать, а ей вы понравились, насколько она смогла рассмотреть вас в суде.

– О, так она приходила на смотрины?

– Нет, черт побери, я сегодня все время говорю какую-то ерунду. Просто я был абсолютно потрясен в первый день процесса и кинулся к матери, которая действительно разбирается в людях. И я ей сказал: «Послушай, я наконец-то встретил свою единственную, а ее подвергают страшным пыткам. Пойди, ради бога, со мной, поддержи меня!» Просто вы не представляете, как это было тяжело.

– Да, извините меня за жестокость. Только не забывайте, что у меня был любовник.

– Конечно. Уж если на то пошло, и у меня были любовницы. Это может случиться с каждым. Могу предоставить хорошие рекомендации. Говорят, что я неплох в постели – просто я сейчас нахожусь в невыгодном положении. Трудно выглядеть убедительно, сидя на противоположном конце стола, да еще когда за дверью маячит этот болван.

– Ну что ж, поверю на слово. Но «как ни увлекательно бродить по саду лучезарных образов, не отвлекает ли это ваш ум от предметов не менее важных»? Возможно…

– Ну, если вы можете цитировать Кай-Луня, мы точно поладим.

– Возможно, я не доживу до начала эксперимента.

– Перестаньте, нельзя быть такой пессимисткой, – возразил Уимзи. – Я уже объяснил вам, что на сей раз за дело берусь я. Можно подумать, что вы мне не доверяете.

– Несправедливые приговоры выносились и раньше.

– Просто потому, что рядом не было меня.

– Мне это никогда не приходило в голову.

– Вот и задумайтесь над этим. Вы сразу почувствуете, какое животворящее влияние окажет на вас эта мысль. Возможно, она даже поможет вам выделить меня из сорока шести предшественников, если черты моего лица сотрутся у вас в памяти. Кстати, я ведь не вызываю у вас отвращения? Если вызываю, я тут же вычеркну свое имя из списка претендентов.

– Нет, не вызываете, – с легкой печалью произнесла Харриет Вейн. – Вы не вызываете у меня отвращения.

– Вам ведь не противно на меня смотреть? Я вам не напоминаю червяка, и при взгляде на меня мурашки не бегут у вас по всему телу?

– Конечно, нет.

– Очень рад. Я с удовольствием пойду на любые незначительные изменения своей внешности, например, могу расчесать волосы на пробор, отрастить усы или отказаться от монокля, лишь бы подойти под ваш идеал.