Текст книги "Темные воды"

Автор книги: Дороти Иден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

8

Загадка, связанная с Адамом Маршем, оставалась неразрешенной. Конечно, он не давал ей никакого адреса, возмущенно сказала Фанни в ответ на вопросы дяди Эдгара. Чинг Мей со своим ограниченным знанием английского не могла дать никакой информации, кроме того, что этот человек был там и предложил свою помощь. «Его осень доблый», – просто сказал она, и ее плоское желтое лицо осталось невыразительным. Было невозможно сказать, была ли она изумлена действиями совершенно незнакомого человека или просто не поняла того, что пытались ей объяснить. И все же Фанни неожиданно вспомнила, как Адам Марш остановился, чтобы сказать несколько слов Чинг Мей. Было ли это случайностью, как тогда казалось?

– Он говорил по-китайски, – невольно сказала она, и дядя Эдгар остро взглянул на нее.

– Раньше вы мне этого не говорили.

– Я только сейчас вспомнила.

Нолли и Маркусу тоже задавали вопросы. Девочка сказала своим бесстрастным голосом:

– Он нам понравился. Он понравился Маркусу. Маркус, которого заставили заговорить, просто повторил, как марионетка, сказанное его сестрой:

– Он нам понравился, – не имея, очевидно, ни малейшего понятия, о ком шла речь.

– Он приезжает навестить нас? – тут же спросила Нолли.

– Нет, насколько мне известно, – сказал дядя Эдгар. – Хотя теперь я начинаю сомневаться. Возможно, этот таинственный джентльмен и объявится.

Фанни попыталась сделать свое лицо таким же невыразительным, как лицо Чинг Мей. Она знала, что это бесполезная попытка. Ее рот, ее глаза всегда предательски выдавали ее чувства.

Адам Марш сказал, что любит вересковые пустоши – не то чтобы вересковые пустоши могли быть поводом, чтобы снова приехать из Китая повидать эту семью.

Он интересовался детьми, а вовсе не ею. Как могла она удержать это опустошающее открытие вне своих глаз?

В павильоне у озера были подвешены китайские воздушные колокольчики, и их нежное звяканье казалось голосом летних дней. Солнце светило целую неделю.

Затем ветер переменился, и снова накатил туман. Но это случилось не раньше вечера. А днем они устроили свой первый летний пикник у озера. Это предложил дядя Эдгар за завтраком. К чаю должны были прийти Хэдлоу из Грэндж Парк, и, поскольку день был таким прекрасным, они, конечно, предпочли бы пикник душным комнатам.

Его глаза поблескивали тяжеловесной шутливостью, когда он добавил, что Амелия, конечно, должна быть рада возможности повести Роберта гулять в лес.

Амелия возмущенно покраснела.

– Папа, он же всего только школьник!

– На три месяца младше вас, если быть точным. Уверяю вас, молодому человеку недостаточно просто зачесать свои волосы наверх, чтобы убедить мир в том, что он взрослый. Но он повзрослеет, моя дорогая, он повзрослеет.

Амелия надулась, однако не стала высказывать другие возникшие у нее мысли. По крайней мере, Роберт был слишком молод, чтобы заинтересовать Фанни. В прошлом молодые люди демонстрировали приводящую в ярость склонность покидать ее общество ради общества Фанни, и Фанни откровенно поощряла их, а ее глаза при этом коварно блестели. Ей не было до них никакого дела, ей просто нравилось пользоваться своей властью над ними.

Теперь, когда она выросла, подумала Амелия, встряхивая своими локонами, она хотела бы доказать, что является достойной соперницей Фанни. Например, этот таинственный Адам Марш, к тому же Фанни все время с самой своей поездки в Лондон выглядит такой рассеянной. Если бы этот джентльмен появился, а папа, кажется, думает, что это возможно, она собиралась яростно флиртовать с ним, а может быть, даже влюбиться в него, поскольку он должен был оказаться очень привлекательным. Она собиралась одержать верх над мисс Фанни.

Затем мистер Хэмиш Барлоу, адвокат, прибывающий из Шанхая. Он должен приехать к ее балу. Можно было надеяться, что он тоже окажется привлекательным и интересным мужчиной, с романтическим ореолом дальних стран. И, кроме того, он должен быть холостяком. Если у него была жена, все это было бы совершенно бесполезно. В общем, с удовольствием решила Амелия, это лето обещало быть захватывающим. Она могла бы даже пококетничать с Робертом Хэдлоу сегодня, просто так, чтобы немного попрактиковаться.

Она медлила в своей комнате, наряжаясь перед зеркалом до тех пор, пока Хэдлоу не прибыли и их экипаж не был поставлен в конюшню. Она намеревалась не спеша, лениво спуститься к озеру последней, так, чтобы все глаза были обращены на нее. Вместо того, чтобы надеть шляпку, она возьмет свой зонтик от солнца. Каждый должен был подумать, какую очаровательную картину она собой представляет, мисс Амелия Давенпорт в своем сиреневом муслине, неторопливо идущая вдоль озера летним днем.

Как оказалось, она не была последней, кто собирался спуститься в павильон, так как, когда она покинула свою комнату и понеслась по коридору – ее грациозное прибытие можно было приберечь до тех пор, когда будет кому смотреть на нее – она почти врезалась в своего отца, выходившего из комнаты леди Арабеллы.

– О, папа! Разве бабушка не идет на пикник? День был теплым.

Папино лицо слегка блестело от пота. Он с грохотом захлопнул за собой дверь.

– Она недавно спустилась, – сказал он коротко. – А почему вы не развлекаете ваших гостей?

– А вы почему, папа? – передразнила Амелия. Она всегда была способна шутить со своим отцом, но теперь она выбрала неудачный момент.

– Потому что я занятый человек и не могу бегать за каждым по его желанию, – рявкнул Эдгар. – Где слуги? Ни один не отозвался на звонок, когда я хотел послать кого-нибудь наверх присмотреть за этим гнусным котом. Ваша бабушка каким-то образом заперла его в гардеробе.

– Разве он кричал, папа? Я не слышала.

– Я думаю, вы были слишком заняты выслушиванием собственных мыслей. – Папа с трудом восстанавливал свое обычное хорошее настроение. Он ущипнул ее за щеку. – Вы выглядите очень хорошенькой. Для кого этот наряд? Роберт?

– Я собираюсь только попрактиковаться на нем, – призналась Амелия, и, наконец, папа рассмеялся.

– Ах вы кокетка. В таком случае давайте спустимся. Не говорите бабушке ничего про этого кота. Она только захочет подняться и удостовериться, что с ним все в порядке. Мы не хотим, чтобы пикник был испорчен.

Тем не менее он по-прежнему выглядел странно отсутствующим, и ей приходилось делать одно и то же замечание дважды, прежде чем он слышал ее. К тому же он помешал ее планам впечатляющего одинокого приближения. Но, несмотря ни на что, пикник удался.

Три горничных, с развевающимися лентами чепчиков, несли и несли подносы с горячими булочками и лепешками, клубничным джемом, чашками густых желтых девонских сливок и для центра стола огромный фруктовый торт. Мама наливала чай из серебряного чайного сервиза королевы Анны в зеленые с золотом дрезденские чашки. Хэдлоу – миссис Хэдлоу, Анна и Роберт – сидели в легких бамбуковых креслах, но леди Арабелла, не доверяя их упругости, велела принести вниз свое крепкое высокое кресло. Китайские колокольчики звякали с тонким стеклянным нездешним звуком. Фанни сидела на траве на диванной подушке, немного в стороне от остальных, впервые не беспокоясь о том, чтобы околдовать Роберта Хэдлоу, который выглядел более взрослым и почти симпатичным. Дети тихо сидели рядом с ней. Нолли держала в руках свою совершенно уродливую китайскую куклу. Чинг Мей стояла невдалеке. Джордж наблюдал, прислонившись к дереву. Наблюдал в основном за Фанни, но временами его быстрый взгляд останавливался на каждом из них. Он не пытался разговаривать. Теперь он вел себя в точности так, как ему нравилось. Если вежливый разговор казался ему скучным, он молчал. Иногда Амелия задумывалась над тем, насколько проницательно он пользовался своей болезнью.

Солнце сияло. Над мерцающей водой носились стрекозы. Деревья мягко шелестели, колокольчики звякали. Это была идиллическая картина английского летнего дня. После прибытия папы слегка принужденная атмосфера покинула компанию и было много смеха. Папа обожал пикники и был так хорош на них. Пикник действительно был в точности таким же, как обычно. Даже маленькая тонкая фигурка китаянки перестала казаться такой нездешней и варварской и, во всяком случае, была настолько незаметной в тени деревьев, что можно было почти забыть о ее присутствии. Роберт Хэдлоу делал вид, что считает ее привезенной специально для того, чтобы гармонировать с погодой.

– Неужели она настоящая? Давайте воткнем в нее иголку и проверим?

Правда, Роберт становится очень приятным. Но все же… человек постарше, лучше знающий жизнь… некто, кто целовал бы ее руку… Амелия мечтала, а тени становились длиннее, и первый намек на поднимающийся туман заставил потускнеть солнечный свет.

Уже было прохладно, женщины доставали свои шали и собирались идти в дом.

– Ну что же, дети, – Амелия наблюдала, как ее отец достал свои массивные золотые часы, – вы были тихими, как две полевые мышки. Поэтому давайте теперь послушаем, может ли это звучать лучше, чем эти тренькающие колокольчики. Он завел часы и протянул их, улыбаясь при виде их сосредоточенных лиц. Прозвучала короткая однообразная мелодия.

– О! – прошептала Нолли. – Как мило. – Маркус осторожно поставил коротенький пальчик на выпуклую поверхность часов. Чинг Мей рассмеялась звенящим звуком, напоминающим воздушные колокольчики, звуком чистого удовольствия.

Туман накатил так быстро, что уже вползал в открытые окна, когда они вернулись к дому. Солнце совершенно исчезло, и казалось, что наступил уже другой день, серый, прохладный и наполненный звуком поднимающегося ветра. После продолжительной беготни туда-сюда окна были закрыты, потревоженные занавески успокоены, лампы зажжены. Туманы над пустошами были естественной частью зимы, но летние туманы, которые накатывались, похищая свет и тепло с угрожающей быстротой, не любил никто.

Фанни оставила детей на попечении Чинг Мей и Доры и пошла переодеться к обеду. Сегодня она чувствовала себя более счастливой, потому что дети вели себя шумно и совершенно по-детски, и даже Чинг Мей, чувствовавшая, казалось, странную робость по отношению к дяде Эдгару и тете Луизе, но больше но отношению к дяде Эдгару, расслабилась достаточно, чтобы рассмеяться. Все остальные дни она замыкалась в молчании. Однажды она захотела написать несколько писем своей семье, и Нолли, уже демонстрировавшая хорошее не по годам знание грамоты, старательно показала ей, как правильно подписать конверт. Она написала имя своего брата похожими на пауков китайскими значками, а адрес – Шанхай, Китай – по-английски. Фанни разрешила ей сходить в деревню, чтобы отправить письма, так как это была приятная прогулка для нее и детей. Это был единственный случай, когда она покидала дом.

Спустившись вниз, Фанни услышала собачий лай. Он доносился издалека, неясно и меланхолично. Этот звук заставил ее подумать о мокрой вересковой пустоши и несущихся облаках, и о чувстве страха. Однажды она, Амелия и Джордж следовали за охотой на своих пони и увидели разорванную на куски гончими лисицу. Больше она никогда не ездила на охоту.

Охотничий сезон давно окончился, и она задумалась о том, чьи это гончие были спущены. Лай доносился настолько издалека, что она, кажется, могла просто вообразить его. Но колючее чувство опасности не было воображаемым. Оно осталось с ней, когда звук гончих пропал.

Леди Арабелла, тяжело дыша, спустилась позади нее по ступенькам.

– Фанни, с вашей стороны нехорошо разрешать детям играть в моих комнатах в мое отсутствие.

Фанни в удивлении повернулась.

– Но они ни в коем случае не были в ваших комнатах!

– А тем более играть там в «спрячь наперсток», – продолжала ворчать леди Арабелла. – Все вещи перевернуты вверх дном. Бедный Людвиг прячется в моей спальне.

– Когда это произошло?

– Думаю, когда я была внизу, на озере. Меня не было только в это время.

– Но дети тоже были там, – сказала Фанни. – Они были со мной. Во всяком случае, я уверена, чтоони не войдут в ваши комнаты без приглашения. Они слишком… – она остановилась. Она не хотела говорить, что они ужасно напуганы. Нолли часто думала о пустой птичьей клетке, а Маркус побаивался самой старой леди.

Достаточно удивительно, но теперь леди Арабелла начала хрипло хихикать.

– Так вот оно что, как интересно, не правда ли? – сказала она себе. – Конечно, мне следовало догадаться. Мы больше не будем говорить о детях.

– О чем вы говорите, бабушка Арабелла?

Старая леди покачала пухлым указательным пальцем.

– Фи, фай, фо, фам, чую, английским духом пахнет, – процитировала она с удовольствием. – Я наблюдала, как поднимается туман. Разве вас не впечатляет, как он окутывает все вокруг, все стирает, сглаживает? Мне показалось, я слышала недавно собачий лай.

– Я тоже слышала, – сказала Фанни с беспокойством. – Но я не люблю туман так, как вы. Он слишком многое скрывает.

Но только когда они все собирались к обеду, ворвался Джордж, его глаза сияли возбуждением.

– Из тюрьмы сбежал заключенный! Выпустили ищеек. Вы слышали их?

Амелия вскрикнула.

– О, я знала, что что-то должно было случиться. Я знала об этом весь день!

– Это из-за тумана, – сказал Джордж. – Они всегда пытаются бежать в тумане. Если погоня пройдет здесь, я предложу им свою помощь.

— Вы не сделаете ничего подобного, – резко сказала его мать. – Вы инвалид.

– Но я все же могу стрелять из ружья и работать шпагой, – возмущенно сказал Джордж. – Черт побери, я не собираюсь пропустить это развлечение.

– Охоту за беглецом едва ли можно назвать развлечением, – спокойно сказал дядя Эдгар. – И обычно беднягу не подстреливают. В любом случае, если этот парень был достаточно умен, чтобы сбежать, он сейчас находится далеко отсюда. Я предлагаю не позволять ему портить наш обед. Пойдемте, Амелия, дорогая. – Дядя Эдгар издал характерный для него тихий смешок удовольствия. – Вы выглядите так, как будто воображаете, чтоон уже скрывается под вашей кроватью.

– О, папа! – слабо сказала Амелия. – Как вы можете шутить с этим?

– Я не шучу. Я уважаю дух авантюризма в этом бедняге. Кто не попытался бы добыть свободу в подобных обстоятельствах?

– Он может быть опасен, – запротестовала тетя Луиза. – В самом деле, Эдгар, вы иногда заводите свою филантропию слишком далеко.

Дядя Эдгар снова хохотнул и слегка покраснел. Он выглядел так, словно не раз за сегодняшний день навещал графинчик с виски. Спиртное часто смягчало его, но никогда не овладевало им полностью.

– Не беспокойтесь, любовь моя. Мне бы следовало, конечно, выдать его властям, если бы я, например, наткнулся на него в темноте. Но давайте признаем, что все мы испытываем к нему тайное сочувствие. Фанни, разве это неправда?

Фанни вспоминала опустошенное лицо и худую молчаливую фигуру заключенного, которого она видела на железнодорожной станции прошлой ночью. Она могла теперь представить себе его, ползущего, едва дыша, по мокрому папоротнику, молящегося, чтобы ищейки побежали в другую сторону. Он был чужим человеком, но на мгновение прикоснулся к ее жизни, прикоснулся к жизням всех этих людей…

– Охотиться за ним, как за лисицей, – сказал Джордж, лицо которого горело возбуждением.

У буфета раздался звон, это у одной из служанок выскользнуло блюдо. Окна были задернуты шторами, на длинном столе горела дюжина свечей. В этой комнате было тепло и безопасно. Никто здесь ни от кого не скрывался, не был объектом охоты, или отчаянно голоден, или испуган…

После обеда верхом приехал сэр Джайлс Моуэтт. Он остановился, чтобы торопливо выпить стакан портвейна и предупредить их, что, по его мнению, заключенный скрывается где-то по соседству.

– Но, если мы не поймаем его, он выберется на возвышенность и попытается пройти через вересковые пустоши в Оукхемптон. Так что вам, леди, не стоит беспокоиться.

– Не тот ли это человек, который приехал вчера из Лондона? – спросила Фанни.

– Да, тот самый негодяй. В тумане он сделал пролом и перебрался через стену. Мерзавец скользкий, как уж. Но мы его схватим, не бойтесь.

– Разве удача никогда не сопутствует преступнику? – задумчиво спросил дядя Эдгар.

– Только тем из них, которых не разоблачили в их преступлениях. А мы надеемся, что таких немного. Но это едва ли тема для разговора при дамах. И к тому же мне пора. Я пришлю словечко, когда мы поймаем его. Всем доброй ночи.

Тетя Луиза позвонила Баркеру и велела обойти дом и проверить, все ли окна и двери заперты. Вздрогнув, она запахнула шаль на своих обширных плечах.

– Я всегда ненавидела эти вересковые пустоши. Кому еще приходится жить в такой опасности?

– Боже правый, любовь моя, но ведь этот человек всею лишь вор, а не головорез.

– Откуда вы знаете, во что он может превратиться в отчаянном положении? Да, Дора, в чем дело?

Дора робко постучала у открытой двери и теперь стояла, беспокойно сжимая пальцы.

– Пожалуйста, мадам, дети расстроены. Мастер Маркус плачет, а мисс Нолли волнуется по поводу своей куклы. Не могла бы мисс Фанни…

– Неужели китаянка не может управиться с ними? В самом деле, Эдгар, зачем мы держим ее здесь, если она не может держать в порядке двух маленьких детей?

– Но она ушла искать куклу мисс Нолли, – вставила Дора. – Ее оставили внизу у озера, и она действительно не хочет ложиться спать без нее. Это единственная вещь, из-за которой она поднимает шум. – Дора огляделась, прислушиваясь. – Но Чинг Мей ушла за этой куклой уже ужасно давно, – сказала она тревожно.

Фанни вскочила.

– Я думаю, она заблудилась в тумане. Я пойду и найду ее.

Дядя Эдгар шагнул вперед, задерживая ее.

– Нет, вы не пойдете. Из-за тумана, а еще больше из-за этого заключенного.

– Я бы сказал, что вам наверняка не надо идти, – энергично сказал Джордж. – Пойду я. Я возьму свое ружье.

– О, не застрелите кого-нибудь! – попросила Амелия.

– Пойдем Баркер и я, – сказал дядя Эдгар. – Мы, вероятно, встретим эту глупую женщину у порога. Как она собиралась искать куклу в такой кромешной тьме?

– Она должна была быть в пагоде, – объяснила Дора. – У нее была свеча, чтобы зажечь на месте. Мисс Фанни…

– Да, я иду наверх, – сказала Фанни. Ей хотелось броситься к расстроенным детям, но еще больше ей хотелось выйти наружу и найти Чинг Мей. Она не знала, как объяснить это чувство необходимости, разве только тем, что она могла поклясться, что кукла была у Нолли, когда они вернулись с пикника. Дядя Эдгар, в хорошем настроении после успеха с музыкальными часами, донес Маркуса до дома на своем плече, а Нолли цеплялась за его руку. Звучали взрывы возбужденного хохота. Можно было бы догадаться, что позже они обернутся слезами. Но на счету дяди Эдгара был в самом деле очень большой успех, если он сумел заставить Нолли позабыть о своей возлюбленной кукле.

Она думала о внушающем суеверный страх звяканье воздушных колокольчиков в тумане и о беспомощности слабого света одной свечи в целом мире темноты. Туман всегда плотно собирался над озером, скрывая воду так же надежно, как это делали водяные лилии. А вдруг Чинг Мей, не знакомая с тропинками, оступилась…

– Как давно она ушла? – спросила Фанни, следуя за маленькой стремительной фигуркой Доры вверх по лестнице.

– О, я не могу сказать, мисс. До того, как дети принялись за свой хлеб с молоком, а с тех пор я еще искупала их.

– Но, Дора, это должно быть около часа назад!

– Я не могла бы сказать, мисс. Я не думала об этом до тех пор, пока мисс Нолли не отказалась ложиться спать без своей куклы. Затем я забылась и сказала, что, должно быть, глупая женщина свалилась в озеро, и мастер Маркус начал реветь.

Маркус все еще плакал, хотя и менее бурно, когда они добрались до детской. Он утомился настолько, что испускал только беззвучные сдавленные рыдания. На щеках Нолли не было слез. Она стояла у окна, отодвинув занавеску, и смотрела во тьму. Когда Фанни вошла, она обернулась, и Фанни увидела ее белое, как ночная сорочка, лицо и сердитые обвиняющие глаза.

– Что вы все сделали с Чинг Мей, кузина Фанни?

– Мы все, как ты говоришь, не сделали с ней ничего. Она, должно быть, потеряла дорогу в тумане. Дядя Эдгар ушел искать ее. Сейчас она будет здесь. Теперь я хочу, чтобы вы оба, дети, легли спать.

–Тогда вы поцелуете нас на ночь, кузина Фанни? – утомленно спросил Маркус.

– Конечно, поцелую. Разве я не делаю это всегда? Идем, Нолли. В постель. Ты получишь свою куклу, когда придет Чинг Мей.

– Вы посмотрите, не идет ли она, кузина Фанни?

– Никто не может ничего увидеть в таком тумане. – Фанни торопливо задернула оконную штору. – Дора, добавьте немного угля в камин. Я посижу около него, пока дети не заснут.

– Неужели вы задуете наши свечи, кузина Фанни? – Нолли нерешительно пошла к кровати.

– Когда вы заснете. Не раньше. Я обещаю.

– А Чинг Мей не испугается в темноте?

Фанни запихивала Маркуса в постель. Она сказала:

– Чинг Мей поступила очень храбро, приехав с вами в Англию. Я не думаю, что она испугается небольшой темноты. – Как бы между прочим она добавила: – Нолли, ты помнишь, что оставила свою куклу в пагоде?

– Нет, я не оставляла ее там. Я все время держала ее под мышкой. Потом мы побежали к дому По крайней мере, я думаю, что она была у меня.

– Так что ты не уверена, значит, она там, внизу. Ну что же, скоро ее спасут. Дора, вы можете идти. Я побуду здесь, пока не вернется Чинг Мей.

Маркус заснул почти сразу же. Еще через пятнадцать минут, как раз когда Фанни уже собиралась задуть свечи, Нолли сонно сказала:

– Я надеюсь, что те собаки не утащили мою куклу.

– Собаки?

– Те, лай которых мы слышали. Маркус сказал, что это волки. Вот какой глупый! Волки!

Нолли тоже спала, ее длинные темные ресницы лежали на белых щеках. Никто из детей не пошевелился, когда тетя Луиза подошла к двери и скрипуче прошептала:

– Фанни! Ваш дядя говорит, что бесполезно пытаться дальше искать в темноте. Он говорит, что или женщина вернется, или она сбежала.

– Сбежала! – воскликнула изумленно Фанни. – Она бы и не подумала о таком!

Тетя Луиза была тенью в дверном проеме, огромной, подавляющей начальственной тенью.

– Я не понимаю, как вы можете утверждать, что больше остальных знаете, Фанни, как работают мозги у этих азиатов. Я лично никогда не доверяла этой женщине. Я совершенно уверена, что она понимала каждое наше слово. И ваш дядя тоже уверен в этом. А теперь, прошу, не мешайте детям, не сидите здесь всю ночь.

Фанни поднялась.

– Но неужели это все, что можно сделать для Чинг Мей? Да еще с этим заключенным, к тому же.

– Моя дорогая девочка, что вы предлагаете? Чтобы мы начали искать в озере в кромешной темноте? Вы можете сидеть здесь и пытаться услышать ее, если хотите. Что касается меня, то я иду спать.

Вероятно, тетя Луиза не хотела быть бессердечной. Она просто не придавала большого значения безопасности одной маленькой молчаливой подозрительной иностранки, к тому же служанки. Дядя Эдгар, доброта которого всегда имела практический характер, отнесся бы к этому так же. Джордж думал бы только о том, чтобы разрядить свое ружье в любую тень. Так что Фанни оставалось только надеть плащ и уличные туфли, пробраться через террасу, миновать розовый сад и пойти вниз по тропинке к озеру.

Ветер утих. Не было слышно ни звука до тех пор, пока внезапно высокий нездешний силуэт пагоды не проявился сквозь густой туман и не послышалось тонкое прерывистое звяканье едва качающихся колокольчиков.

Она принесла с собой спички. Она стала зажигать их одну за другой, вошла в пагоду и увидела бамбуковые кресла и стол, где они так давно были на легкомысленном пикнике.

Она мягко позвала:

– Чинг Мей! Это я, Фанни. Ответьте мне, если можете.

Туман образовывал ореол вокруг слабого пламени спички. На озере что-то приглушенно плеснуло. Колокольчики снова звякнули, очень слабо. Кроме этого, не было ни движения, ни звука.

Дядя Эдгар был прав. Бесполезно пытаться искать в темноте. Чинг Мей, очевидно, сбилась с дороги и должна была укрыться до наступления дня в кустарнике. Было холодно, но не настолько, чтобы это было опасно. Она не должна была пострадать.

Успокаивая себя этими мыслями, Фанни пошла но направлению к дому. Как раз напротив рододендронов кто-то прыгнул на нее и яростно вцепился.

– Вот ты где наконец, иностранная чертовка!

– Джордж! Джордж, отпустите меня сейчас же! Удивительно сильные руки Джорджа наклонили ее голову назад. Он пытался рассмотреть ее лицо.

– Джордж, это я! Фанни! – еще хорошо, что она узнала его голос, или она сошла бы с ума от страха.

– Фанни! – он ослабил свою хватку. Твердый предмет, давивший ей в бок, оказался его шпагой, слава богу, она была в ножнах. Если бы у него в руке был обнаженный клинок, он мог бы проткнуть ее насквозь.

– Я думал, что вы одна из этих проклятых иностранцев.

– Проклятых иностранцев?

– Русские, китайцы, какая разница? Разве вы не знаете, что в темноте ходить небезопасно?

– Я выходила поискать Чинг Мей. Я не смогла найти ее. Отведите меня обратно в дом.

– Подождите немного, Фанни. – Его рука снова сжалась вокруг нее. Он отвел назад капюшон ее плаща. – У меня никогда не бывает возможности встретиться с вами наедине, как сейчас.

Он поцеловал ее, прежде чем она успела отвернуть лицо, поцеловал грубым царапающим жадным поцелуем, который наполнил ее сначала отвращением, а затем яростной злостью. Ее поцеловали впервые. Первый в жизни поцелуй – и он должен был оказаться именно таким! Ее глаза наполнились злыми слезами. Она вырвалась, и, преодолевая желание бить и царапать Джорджа, заставила себя стоять спокойно лицом к лицу с ним в темноте.

– Джордж Давенпорт, если вы когда-нибудь посмеете еще раз сделать это, если вы посмеете…

– Я же говорил вам, что темнота небезопасна, – пробормотал Джордж, однако страсть уже ушла из его голоса. И неизбежно злость Фанни тоже умерла. Она знала, каким увидела бы его, если бы могла рассмотреть – робким, ошеломленным, неповоротливым, пытающимся понять своим угнетенным умом проявившуюся в нем ярость.

Он небезопасен, беспокойно подумала Фанни. И все же неизбежная жалость наполняла ее. Это не его вина, что он стал таким. Как-то нужно набраться терпения, пока его состояние не улучшится.

– Простите, если я причинил вам боль, Фанни. Правда, Фанни, я не хотел сделать вам больно.

– Я говорю вам, Джордж, если вы когда-нибудь сделаете это снова, я думаю, что могла бы почти убить вас.

– Но вы бы не стали, не так ли, Фанни. Вы убиваете только врагов, не друзей. Так что оставайтесь моим другом, Фанни, и вы будете в безопасности.

Оказавшись в своей комнате, Фанни увидела китайскую куклу Нолли, лежащую вниз лицом на ее кровати. Она остолбенело уставилась на нее. Неужели она сама в рассеянности положила ее сюда? Или Нолли в забывчивости обронила ее? Во всяком случае она была здесь, причина всех неприятностей.

Это была очень маленькая и невинная игрушка, но она послужила причиной смерти старой китаянки.