355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дороти Иден » Темные воды » Текст книги (страница 13)
Темные воды
  • Текст добавлен: 9 сентября 2016, 23:25

Текст книги "Темные воды"


Автор книги: Дороти Иден



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Они?

Странный взгляд дяди Эдгара, казавшийся смесью любви и ненависти, все еще был с ней. Она не могла понять, почему по ней прошла волна страха.

– Я хотел бы жениться на вас, – вполголоса сказал Адам Марш, как будто разговаривая с самим собой.

Она яростно обернулась к нему.

– Не шутите надо мной. Возвращайтесь к Амелии. Она мне не простит, если потеряет вас.

Он не двинулся. Его глаза тоже сосредоточились на ее шее. Однако не так, как глаза дяди Эдгара.

– Вы носите очень дорогое украшение для человека, который говорит о себе, что не имеет ни гроша.

– Если вы воображаете, что у меня есть шкатулка с драгоценностями, переполненная подобными вещами, мистер Марш, то вы ошибаетесь.

Их глаза встретились в суровом решительном поединке. Первым заговорил Адам.

– Я ничего подобного не воображал. Я думаю, это вам подарил дядя.

Рука Фанни была на сапфировом кулоне. Почему он должен был заставить свои безобидные слова звучать так, как будто этот подарок был в своем роде взяткой? Ее снова охватил беспричинный страх.

– В чем дело? – услышала она его вопрос, заданный участливым голосом.

– Я пыталась, – напряженно сказала она, – я пыталась бежать отсюда. Но приехали дети, которые остановили меня, и сейчас…

– Я прошу вас не уезжать.

– Вы? Почему?

Не отвечая, он подошел ближе. В его глазах был тот глубокий странный блеск, который она уже однажды видела.

– Потому что мне бы не хотелось, чтобы вы уехали.

Ее голос потерял всю свою уверенность.

– Возвращайтесь к Амелии.

– Вы уже говорили это. Я не собираюсь делать этого, – его руки уже были на ее талии, и она безвольно позволяла притянуть себя к нему, – до тех нор, пока не поцелую вас.

Она почувствовала прикосновение его тела к своему. Она знала, что ей следовало бы бороться, но ее губы раскрывались, а глаза закрывались. Очень хорошо, пусть он поцелует ее. Чем может быть поцелуй? Конечно, не этим странным ошеломляющим восторгом, заставившим ее почувствовать сильное головокружение. Она вынуждена была опереться на него, ожидая прикосновения его губ, однако так и не дождалась его.

Потому что мгновением позже ее рванули назад так резко, что она чуть не упала.

– Не делайте этого, Марш, – донесся голос Джорджа. Его хватка на плечах Фанни была такой крепкой, что ей пришлось бы унизительно бороться, чтобы высвободиться. Она яростно сказала:

– Джордж, вы дьявол!

Джордж засмеялся от удовольствия и торжества. Его глаза были слишком яркими от того, что казалось несдерживаемым возбуждением.

– Фанни моя, мистер Марш, как вы, должно быть, заметили. Мне пришлось дать попять это и мистеру Барлоу тоже.

Адам был очень бледен, его рот сердито сжат.

– Вам не кажется, что вы слишком много на себя берете, Давенпорт? Мне кажется, ваша кузина не такой человек, которым можно командовать. Я предлагаю вам убрать от нее руки.

– Чтобы вы могли целовать ее в темном углу! Ни за что!

Никто из них не слышал, как подошла тетя Луиза. Вдруг оказалось, что она стоит там, похожая на огромный малиновый пион, дрожа от негодования.

– Фанни! Что здесь происходит? Неужели вы позволяете этим глупым мужчинам ссориться в вашем присутствии? Джордж! Мистер Марш! Я удивлена. Мистер Барлоу тоже здесь?

– Мистера Барлоу здесь нет, мама, – самоуверенно сказал Джордж. – Фанни и я послали его укладывать вещи. И только что мне пришлось объяснить мистеру Маршу положение вещей. Теперь Фанни идет танцевать со мной. Вы не должны беспокоиться, мама. Я владею ситуацией.

Фанни вырвала у Джорджа свою руку. Она пылала от ярости.

– Я не собираюсь танцевать с вами, Джордж. Ни сейчас, ни когда-нибудь в будущем! Я не собираюсь танцевать ни с кем. У меня болит голова. Прошу меня извинить.

– Но, Фанни…

– Нет, Джордж! Этой ситуацией никто не владеет.

– Но, Фанни…

– Вы хотели бы, чтобы я упала в обморок у ваших ног, тетя Луиза?

– Что за чепуха! Вы в жизни никогда не падали в обморок.

Фанни уже была у дверей. Джордж, красный и озадаченный, сделал невольное движение, чтобы последовать за ней. Адам стоял совершенно спокойно, его лицо было сдержанным и лишенным выражения. Он мог противостоять Джорджу, но он был слишком джентльменом (или слишком трусом?), чтобы противостоять тете Луизе. Опять она оказалась перед лицом разочарования. Как сказал Джордж, он хотел только урвать поцелуй в темноте.

Итак, ее красивое платье, ее удовольствие во время танцев, ее бесконечно оптимистическая надежда, что сегодня с ней может произойти что-нибудь чудесное, ни к чему не привели. У нее ни разу не было возможности потанцевать с Адамом. Она только поссорилась с ним, а затем безвольно подчинилась ему. Теперь она презирала его лишь немногим меньше, чем себя.

Она действительно чувствовала головокружение и слабость, и впервые безнадежность.

Она повернулась и побежала вверх по лестнице, прежде чем было произнесено еще что-нибудь.

Ханна зашла к ней в комнату узнать, не нужно ли ей успокоительного и не помочь ли ей раздеться. Фанни отослала ее. Она хотела только остаться одна.

Она позволила своему бальному платью соскользнуть на пол и легла на кровать в своих нижних юбках. Она могла слышать звуки скрипок, шум голосов и смех. Они звучали отдаленно, так как ее комната была в другом конце дома и выходила на тиссовую аллею, а далее на рощицу. Она подумала, что должен был почти наступить день, прежде чем разъедутся последние экипажи и остающиеся ночевать гости поднимутся наверх.

Ее голова сильно болела, и прошло много времени, прежде чем она смогла заснуть. Когда она все же заснула, то была внезапно разбужена резким воплем.

Она уставилась вверх, ощущая на себе тяжесть ночного кошмара.

О, это был всего лишь павлин, поняла она, почти готовая, и все же не в состоянии рассмеяться над своим глупым воображением. Хотя по-прежнему, казалось, было очень темно, скоро должен был наступить рассвет.

17

Амелия, уже одетая в свое утреннее платье из бледно-лилового муслина, стояла в дверях.

– Как вы себя теперь чувствуете, Фанни? Разве не грустно, что вам пришлось покинуть бал? Мама сказала, что вы почувствовали слабость.

Фанни проспала. Она с трудом приподнялась на подушках, чувствуя себя тяжелой и вялой.

– Спасибо, я чувствую себя лучше. Который час?

– Десять с небольшим. Мама сказала, что мы обе должны проспать все утро, но я не могла. Я вообще едва ли спала. Я до сих пор слышу скрипки. – Амелия начала вальсировать по комнате. – Разве все это было не великолепно? Кроме… – она начала слегка хмуриться, и Фанни задала вопрос, которого от нее ждали:

– Кроме чего?

– Ну конечно! – Амелия решила пофилософствовать. – Это не из тех случаев, когда ничего нельзя исправить. Просто я ожидала, что меня поцелуют, я твердо решила, что это должно произойти. Но я как-то так и не смогла получить такую возможность. Вокруг было так много людей, все хотели потанцевать или поговорить со мной. Мама говорит, что я имела большой успех.

– А кто должен был поцеловать вас, не имело бы значения, лишь бы это великое событие произошло, так?

– Фанни! Как вы можете быть настолько глупой? О, я понимаю, вы, как обычно, дразните меня. Но, Фанни! – Амелия оказалась в состоянии забыть о себе на время, достаточное для сообщения новостей, которые и привели ее в комнату Фанни. – Что произошло между вами и мистером Барлоу вчера вечером?

Сердце Фанни на мгновение остановилось. Неожиданно она почувствовала резкую тревогу.

– Почему вы спрашиваете?

– Потому что он уехал! Он ушел пешком или его подвез кто-то из разъезжавшихся вчера вечером гостей, и он сел сегодня на ранний утренний поезд в Лондон.

Облегчение захлестнуло Фанни. Ничто не могло бы обрадовать ее больше этого.

Затем внезапно она вспомнила особенно самоуверенный вчерашний взгляд Джорджа, его слова «Фанни и я послали его укладывать вещи».

«Фанни и я..». Какое отношение имел ко всему этому Джордж?

– Но разве он не попрощался? – задыхаясь, спросила она. – И никто не знал, что он уезжает?

– О да, папа знал. Он сказал, что мистер Барлоу просил переслать ему багаж. Теперь, когда он перенес такое сильное разочарование – папа говорит, что он выразился именно так – он хотел только уехать как можно быстрее. Полагаю, никто не может упрекнуть беднягу. Фанни, вы были к нему слишком жестоки.

Если он сказал дяде Эдгару, что уезжает, то все в порядке. У нее не было причин для этих суеверных страхов. Она попыталась сосредоточится на том, что говорила Амелия.

– А вы хотели бы выйти замуж за человека, которого не любили бы?

– Нет, конечно, не хотела бы, – честно признала Амелия. – Я не упрекаю вас. И папа тоже.

– Разве?

– Ну, он считает, что вы упустили прекрасную возможность, но он решил простить вас.

Фанни вспомнила, как Хэмиш Барлоу тем странным, почти мертвым голосом, сказал: «Ваш дядя никогда не простит вам..».

– Папа самый добрый человек на свете, – сказала Амелия. – Вам не следует бояться, что он будет сердиться на вас.

Но разве он не рассердился бы действительно очень сильно, если бы леди Арабелла не встала на ее сторону? Причина, по которой старая леди сделала это, была теперь совершенно очевидна. Нельзя делать Джорджа несчастным. И по какой-то причине дядя Эдгар всегда прислушивался к леди Арабелле, хотя и считал ее интриганкой.

Таким образом, с одной стороны был Хэмиш Барлоу, а с другой Джордж. Всегда был Джордж, который, даже без помощи бабушки, мог добиться своего любыми средствами. Фанни подумала, что не хочет больше жить.

Дора принесла ей горячий шоколад, свежий хлеб и масло.

– Вот так, мисс, – сказала она, ее цветущее лицо было полно сочувствия. – Хозяйка сказала, что я должна отнести вам это, потому что вам нездоровится.

Вместо того, чтобы упрекать ее, они ее баловали. Фанни не могла ничего понять.

– Надеюсь, вы чувствуете себя лучше, мисс, хотя после этой ночи мы все нуждаемся в хорошем отдыхе. Только вообразите себе, даже павлин вышел из себя. Кричать в три часа ночи!

Фанни уже забыла то мгновение замораживающего ужаса. Теперь оно ожило в ее памяти.

– Вы тоже слышали его, Дора?

– Клянусь, что да, мисс. Ханна и Кук говорят, что я сошла с ума, с чего бы павлину не спать в такой час ночи. Но я слышала его так же ясно, как сейчас вижу дневной свет. Или это могла быть…

Неужели тогда было всего три часа? Что за странное время для павлина кричать. Кто-то из танцоров, должно быть, наткнулся на его насест и потревожил его.

Она только наполовину вслушивалась в то, что говорила Дора.

– Кто еще это мог быть, Дора?

– Ну, та… та, другая птица, мисс!

– В дымоходе! Произвести весь этот шум! Дора, не сходите с ума!

– Нет, мисс, – сказала Дора с облегчением. – Скорее всего, это был всего-навсего павлин. Уильям говорит, он стал капризным от старости.

Странно, но имя Хэмиша Барлоу больше почти не упоминалось. Дядя Эдгар только однажды упомянул об этом. Голос его при этом был необычно робким для него.

– Ваша тетя и я думали о вашем собственном благе, Фанни. Однако, если вы хотите остаться с нами, мы тоже согласны.

Что-то побудило ее спросить:

– Дядя Эдгар, вы видели, как мистер Барлоу уезжал? Он был очень расстроен?

Дядя Эдгар ущипнул ее за щеку.

– Маленькая проказница! Теперь слишком поздно беспокоиться, был ли он сильно расстроен или нет. Но он был, уверяю вас. Он был как будто в оцепенении, бедняга.

Возможно, молчание тети Луизы было более красноречиво. Очевидно, муж не велел ей бранить Фанни. Поэтому она ограничивалась тем, что принимала холодный и укоризненный вид всякий раз, когда появлялась Фанни. Но даже это отношение ей было трудно поддерживать, так как она была очень занята, приводя все в порядок после бала, который, но общему мнению, имел большой успех. Со всех сторон поступали приглашения, и казалось, что Амелия, наконец, сможет вести светскую жизнь, которой она так страстно желала. Когда в приглашениях появлялось имя Фанни, она просила принести за нее извинения. Она сказала, что хочет посвятить себя детям. Вскоре должны были начаться и занятия в классной комнате.

Тетя Луиза поняла это как желание со стороны Фанни начать ту жизнь, которая должна была теперь стать ее будущим, поскольку она отказалась от, вероятно, единственного шанса на замужество. Она охотно согласилась на это, так как кто мог знать, когда эта дерзкая девчонка могла вновь повести себя непредсказуемо и все испортить. Однако Фанни действительно хотела быть с детьми и избегать всех этих пустых светских празднеств, где она всегда была «кузиной Амелии», некоей безымянной фигурой, приглашенной только из вежливости. Даже то несколько злобное удовольствие, которое она получала, похищая у Амелии всеобщее внимание, перестало быть забавной игрой. Она предпочитала общество Нолли и Маркуса.

Ей было почти двадцать один год, она должна была стать рассудительной, спокойной и сдержанной. Еще через десять лет она должна была утратить свою любовь к красивым нарядам и удовлетвориться серым платьем гувернантки. Она не думала, что ей еще когда-нибудь придется носить такое розовое бальное платье.

Таковы были ее решения, и она считала, что приняла их со спокойной уверенностью.

Все эти решения были выброшены на ветер, когда пришло приглашение из Херонсхолла мисс Фанни, мисс Амелии и детям пожаловать на чай, чтобы встретиться с Мартой Марш, тетушкой Адама.

В приглашении не было и намека на то, будет ли там Адам. Фанни не видела его с той короткой сцепы в оранжерее, когда она настолько близко подошла к обвинению его в том, что он охотится за приданым. К тому же Амелия тоже должна была поехать, а Амелия теперь обращалась с Адамом так же по-хозяйски, как Джордж с Фанни.

И все же сонное состояние Фанни исчезло, и она снова была полна жизни и энергии. Она не знала раньше, что можно презирать мужчину и все же любить его. Не понимала она и того, что даже просто увидеть любимого человека, не произнеся ни единого слова, это самое острое наслаждение, горькое и сладкое одновременно. Возможно, она продолжала бы чувствовать то же самое, даже если бы он женился на Амелии. Но он не был еще женат, а она, в конце концов, не была еще полумертвой старухой. Она не могла притушить свет своих глаз, как не могла заставить солнце перестать светить.

Херонсхолл, в противоположность Даркуотеру, был полон света. Он уже был с большим вкусом украшен бирюзовыми бархатными шторами и розовыми коврами, поразительное сочетание цветов которых очень подходило к простым белым стенам, и несколькими хорошо подобранными картинами и украшениями. Там же находились образцы китайского нефрита и фарфора.

Эффект был настолько простым, что оказывался в высшей степени великолепным. Нуждался ли Адам в женитьбе из-за приданого, если он мог позволить себе жить в таком доме? Но она слышала о людях, которые тратили в этой игре свой последний шиллинг, чтобы произвести нужное впечатление.

Она уже презирала себя за свои мысли, когда их приветствовала тетушка Адама. Мисс Марш оказалась высокой сухопарой старой леди с властной внешностью и с неожиданно мягкими глазами. С самого начала она, хотя и приветствовала Фанни и Амелию с величайшей вежливостью, была, очевидно, почти полностью поглощена детьми.

– Я люблю детей, – объяснила она и затем не делала попыток оторвать от них свое внимание.

Амелия начала беспокойно вертеться. Это вовсе не соответствовало ее представлению о визите. Она привыкла быть в центре внимания.

– Ваш племянник дома, мисс Марш? – наконец дерзко спросила она.

– Адам? О да, он скоро будет. Тогда мы будем пить чай.

Амелия снова уселась, довольная ответом, поправила свои локоны и заново завязала ленты шляпки. К счастью, дети были заняты этой совершенно непредсказуемой пожилой женщиной и лукаво, но вежливо, отвечали на ее вопросы. Должно быть, она обладала значительной долей дара Адама управляться с детьми, так как даже Нолли относилась к ней без враждебности.

Однако, когда Адам появился, он тоже обратил свое внимание целиком на детей, и если и обращался к молодым женщинам, то в основном к Фанни и с вопросами, касающимися Нолли и Маркуса. Понравился ли им бал? Как продвигаются их уроки? Какие игры они любят больше всего?

На этот вопрос Нолли ответила сама. Когда они закончили пить чай, она шумно потребовала играть в «спрячь наперсток».

Эта комната вовсе не была уютной и беспорядочной, как комната леди Арабеллы, где была тысяча укромных местечек. Тем не менее, мисс Марш добродушно согласилась на эту игру и предложила использовать также и утреннюю комнату. Это делало необходимой постоянную беготню туда и сюда, и случилось так, что в один из моментов Фанни обнаружила, что осталась в гостиной одна. Она была очарована китайской керамикой и стояла, разглядывая маленького верблюда земляного цвета, сделанного из какой-то глины, который выглядел старше, чем холмы Дартмура, когда заметила, что Адам стоит рядом с ней.

– Вам нравится это? Это бактрийский верблюд. Эта статуэтка была у моего отца одной из любимых.

– Он выглядит таким древним.

– Да. Умелец, сделавший его, превратился в прах много столетий назад.

Адам взял фигурку в руки и рассматривал ее. Фанни больше не видела фигурку, она видела только его сильные грубоватые руки, так уверенно держащие это поразительно безобразное существо. Она чувствовала самое ошеломляющее желание, чтобы он держал таким образом одну из ее рук, так же поворачивал и любяще рассматривал ее. Ей стало жарко, она готова была задрожать. Если бы теперь он захотел заключить ее в свои объятия, она наверняка сделала бы так, чтобы его губы обязательно коснулись ее губ. Сама мысль об этом заставила ее резко затаить дыхание, и, чтобы скрыть свое странное поведение, она торопливо сказала:

– Мистер Марш, прошу простить меня за то, что я сказала вам на балу.

– А что вы сказали?

Неужели он забыл? Неужели ее слова имели для него так мало значения?

– Ну, что вы можете быть заинтересованы в том, есть ли у меня еще дорогие драгоценности, кроме сапфирового кулона.

– А я и был заинтересован. Но исключительно в ваших интересах. Фанни, если вы иногда сомневаетесь… – его рука легла на ее руку, обхватив запястье. Он выглядел так, как будто собирался сообщить что-то чрезвычайно важное. Но оно так и осталось несказанным, так как вбежали дети, а за ними и Амелия.

– Кузина Фанни, Маркус нашел наперсток! Ну разве он не умница. Он был в… кузина Фанни, почему вы смотрите на этого смешного верблюда? В нем нельзя было бы спрятать наперсток.

– Ты когда-нибудь слышала о верблюдах, Оливия? – спросил Адам. – Это животные величайшей храбрости. Они могут продолжать передвигаться по пустыне, когда кажется бесспорным, что они должны умереть от голода и жажды. Но они никогда не отчаиваются отыскать оазис с зелеными пальмами, прохладной водой и финиковыми деревьями.

– А они действительно находят его? Адам покачал верблюда на своей руке.

– Этот действительно нашел. И вы видите, он стал слишком счастливым, чтобы умереть. Он прожил уже сотни лет. Однако важно всегда надеяться на лучшее, быть уверенным, что этот оазис существует.

Нолли радостно рассмеялась.

– Расскажите нам еще что-нибудь, мистер Марш. Маркус любит истории.

– Фанни! – голос Амелии резко вклинился в разговор. – Не пора ли нам ехать? У нас впереди долгий путь.

– Да. Да, в самом деле. – Голос Фанни звучал рассеянно. Она только неопределенно ощущала раздражение Амелии, и едва ли слышала причудливый рассказ Адама о счастливом верблюде. Ее пальцы были сомкнуты на запястье, как будто они могли бы сохранить невыносимо возбуждающее ощущение прикосновения Адама. Она чувствовала глупое желание расплакаться.

В последнюю минуту, уже при прощании, Нолли вспомнила самое важное.

– Кузина Фанни, можем ли мы пригласить мисс Марш и мистера Марша на день рождения Маркуса? Маркусу на следующей неделе исполнится пять лет, мистер Марш. Кузина Фанни говорит, что мы можем устроить чай в павильоне, если будет ясный день.

– Но это не настоящий званый вечер, Нолли, дорогая.

Амелия, сидя в экипаже, наклонилась вперед, ее лицо значительно повеселело.

– Почему бы нам не устроить из этого настоящий праздник? Я уверена, мама согласится. Мы могли бы поиграть в «спрячь наперсток» на воздухе или устроить настоящую охоту за сокровищами. Давайте, Фанни. Вы умеете придумывать всякие интересные вещи. Вы помните время, когда мы обычно играли в фанты? Мисс Марш, скажите пожалуйста, что вы приедете. Мама напишет вам. И мы можем пригласить всех Хэдлоу, и детей Греев для Нолли и Маркуса.

– Кажется, рождается праздник, – сказал Адам. – Что вы об этом думаете, тетя Марта?

Его тетушка улыбнулась замечательно приятной улыбкой, и ее суровое лицо преобразилось.

– Мне ничего не хотелось бы больше, чем побывать на празднике Маркуса.

– Мне пять лет, – сказал Маркус, осознавая свою важность.

– Ты глупый, нет еще, только будет на следующей неделе! – сказала Нолли. Ее лицо снова приобрело выражение покорности. – А у меня не будет дня рождения до будущего апреля. Еще так долго ждать. До того будет день рождения у кузины Фанни. На ваш день рождения мы тоже устроим чай в павильоне, кузина Фанни?

– Вряд ли, это ведь будет в октябре. В это время стоят туманы и падают листья.

– О, пойдемте все же, Фанни! Мы должны ехать. – Амелия снова пришла в дурное настроение. Почему-то сегодня Фанни уделялось слишком много внимания. Кого мог интересовать день, когда женщине исполняется двадцать один год? Так много!

– Я все же думаю, – сказала она обиженно, когда Трамбл подхлестнул лошадей, и они начали свой долгий путь через вересковые пустоши, – что вы не слишком хорошо себя вели во время игры. Превратили ее просто в предлог, чтобы поговорить с мистером Маршем наедине. Не удивительно, что мама называет вас прирожденной кокеткой. Как с бедным Джорджем и с бедным мистером Барлоу, а теперь с мистером Маршем.

Фанни была в слишком мечтательном настроении, чтобы обидеться на враждебность Амелии.

– Почему вы не говорите «бедный мистер Марш», как про остальных?

– Потому что он слишком умен, чтобы попасть в ваши сети.

– Вы это сами выяснили? – невинно спросила Фанни.

Амелия сердито покраснела.

– Не говорите глупостей! Я не кокетничаю. Я совершенно серьезна.

Когда они покинули экипаж в Даркуотере, Амелия, все еще обиженная, поспешно убежала в дом, Дора вышла, чтобы забрать детей, но когда Фанни хотела последовать за ними, ее окликнул Трамбл.

– Мисс Фанни! У меня есть для вас пакет.

– Пакет?

Трамбл достал аккуратный сверток из оберточной бумаги из-под своего кучерского сидения.

– Мистер Марш просил меня отдать его вам, когда мы приедем домой. Потихоньку. – Старик почти подмигнул Фанни. Его выцветшие голубые глаза поблескивали добротой.

– О-о! – у Фанни снова появилось нелепое чувство, что она готова задрожать. Она взяла пакет и машинально спрятала его под плащ. Она пожелала бы сохранить его в тайне, даже если бы Адам не намекнул ей, что следует так поступить. Она едва могла дождаться, пока доберется до своей комнаты, чтобы открыть его.

Это был бактрийский верблюд.

– О, нет! – прошептала она. – Он слишком дорогой. О, Адам!

Если бы он в эту минуту был здесь, она бросилась бы в его объятия.

Поэтому хорошо, что его здесь не было, трезво сказала она себе. Но почему он сделал ей такой подарок? Неужели для того, чтобы опровергнуть ее низкие подозрения, что он мог оказаться охотником за приданым? Неужели ее мнение имело для него такое значение?

Она могла только стоять, чувствуя всепоглощающую радость.

Только несколько минут спустя она заметила тонкий листок белой бумаги, упавший на пол вместе с оберткой. Он оказался торопливо написанной запиской.

«Моя дорогая Фанни – меня прервали, и я не успел Вам это сказать – если у Вас когда-нибудь появятся сомнения в том, что происходит, если, повторяю, Вы когда-нибудь почувствуете тревогу, Вы сообщите об этом мне или пошлете записку мне или моей тетушке? Если это предложение и кажется Вам сейчас чепухой, ситуация все же может измениться. Я буду очень счастлив, если Вы примете этот маленький дар как – скажем – счастливое предзнаменование».

И затем снизу было подписано:

«Я не позволил бы Вам выйти замуж за Барлоу».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю