Текст книги "Без тебя жизни нет"

Автор книги: Дорин Оуэнс Малек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Все это я знаю лучше, чем ты. Тем не менее я за решеткой. – И Кэл закрыл глаза.

– Но ведь попытка не пытка! Мне стоило немалого труда найти адвоката, заинтересовавшегося твоим делом, а ты с такой легкостью отказываешься от ее услуг! Неужели я так мало значу для тебя?

Кэл открыл глаза, но упорно отводил их в сторону и не смотрел на Лару.

– Я не могу снова пройти через все эти муки. И в первый раз все было так унизительно! Пережить сейчас все сначала, да еще у тебя на виду… Нет, нет!

– Понимаю. – Лара пристально взглянула на Кэла. – Пускай гордыня уничтожает наше будущее. В этом, конечно, есть глубокий смысл!

Он молчал.

Лара решила изменить тактику:

– Прекрасно, Кэл. Ты, я вижу, от своего решения не отступишься, а я от более чем месячной беготни по твоим делам устала. Твоя бесконечная жалость к себе, несчастненькому, не находит у меня сочувствия, так что уж лучше я действительно уйду.

Схватив сумочку побелевшими пальцами, она решительно встала и быстро направилась к двери. Сердце ее стучало, как молот, во рту пересохло – она понимала, что идет на огромный риск. А вдруг он допустит, чтобы она ушла из тюрьмы, а значит, и вообще из его жизни?

Позади нее раздались торопливые шаги, она обернулась, и Кэл нежно ее обнял.

– Не уходи, – произнес он мягко. – Я вел себя глупо, не уходи.

Он поцеловал ее в щеку, и Лара растаяла.

Наблюдавший за ними надзиратель, бросившийся было к Кэлу, когда тот поднялся со стула, успокоился и вернулся на свое место.

– Послушай, – сказал Кэл, когда они вновь уселись за стол, – я хочу быть с тобой, хочу так, как никогда в жизни ничего не хотел. Но я не верю в счастливый конец. Можешь ты это понять?

– Да, могу, потому что Кэрол Новак рассказала мне о твоей жизни. Конечно, ты не привык к милостям судьбы. Но разве встреча со мной не была подарком? Может, именно с нее начался новый этап в твоей жизни? Может, отныне все пойдет иначе? Ты должен в это поверить, иначе наше с тобой будущее не состоится. Одной мне ничего не добиться.

– Ты не будешь одна, Лара. Если ты смогла приехать из Монтаны в Коннектикут, бросить свою работу и убедить адвоката заняться моим безнадежным делом, я просто обязан тебе помочь. И еще я сгораю от желания любить тебя, – сказал он тихо, сплетая свои пальцы с ее. – Так бы вот и выгнал всех отсюда и любил бы тебя прямо здесь, на полу.

– Боюсь, это не приблизило бы тебя к свободе, – поспешила охладить его пыл Лара, заметив опасный блеск в глазах Кэла.

– И ничто не приблизит, – сказал он мрачно. – Даже под залог меня, как беглеца, не выпустят…

– Кто знает, – перебила его Лара. – Кэрол Новак тоже поначалу так думала. Но, как оказалось, судья, к которому Кэрол обратилась с заявлением о пересмотре дела, не раз выпускал на поруки людей, бежавших после несправедливого приговора.

– Не про меня это сказано, – пробормотал Кэл. – Мне мой побег не забудется.

– Тем не менее мы попытаемся, правда?

Он устало кивнул.

– Итак, – весело начала Лара, – давай исходить из предположения, что тебя отпускают под залог и ты присоединяешься ко мне в общежитии, где мы прежде всего берем реванш за упущенное время, а затем разрабатываем стратегический план твоего освобождения.

– Что это за общежитие?

– Нечто вроде небольшой гостиницы для приезжих сотрудников правоохранительных органов, еще не подыскавших себе постоянного пристанища. Оно дешевле обычного отеля, и в каждом номере есть холодильник и электрическая плитка. Мой номер сильно смахивает на твою комнатушку на ферме.

– Ты испортила себе жизнь ради меня.

– Не ради тебя, а ради себя. Без тебя мне жизни нет. Лишь бы ты не опустил руки до того, как мы попытаемся добиться справедливости.

– Не беспокойся, больше такое не повторится.

– Расскажи мне как можно подробнее, что произошло в тот вечер, когда погиб сын Уинтерфилда. Кэрол предупредила, что важна любая мелочь. В нашем распоряжении двадцать минут. Начинай. – Лара вынула блокнот и ручку, и Кэл заговорил.

Через десять дней Кэрол Новак добилась, чтобы суд рассмотрел ее просьбу об освобождении Кэла из-под стражи под залог.

Глава седьмая

Кэл разглядывал растрескавшийся потолок своей камеры. Неужели он действительно сможет выйти отсюда? Он любит Лару без памяти, доверяет ей, но ведь она оптимист, а он – нет. У нее было счастливое детство, прошедшее в любящей семье, неудивительно, что Лара видит все в розовом свете. А он, Кэл, только удивлялся, что в грозу молния ударяет не в него. На сей раз молния в лице Боба Траска все-таки ударила – впрочем, не будь Боба Траска, нашелся бы кто-нибудь другой. Кэл вернулся туда, где, по мнению общества, ему и положено находиться, – в тюрьму.

В отличие от Лары он не надеется, что выйдет на свободу. Но ведь примчалась же она в Коннектикут, нашла адвоката, что было нелегко, добилась, что его, возможно, выпустят. Пока – под залог… Может, чудеса продлятся?

В окошко двери просунулась рука и забрала жестяную миску с нетронутым завтраком. Значит, через несколько минут он с толпой других арестантов отправится в душ, а уж на прогулку не пойдет: в девять он должен быть в суде, куда его в наручниках доставят двое полицейских. Там он – о радость! – увидит Лару. Она с наивностью пятилетнего ребенка полагает, что стоит ей постараться – и все обойдется. Дай Бог, чтобы ее не постигло горькое разочарование!

Лара вошла вместе с Кэрол Новак в зал и оглядела собравшихся в нем людей. Усаживаясь, она увидела, как ввели Кэла. Он сразу же начал шарить по залу глазами, разыскивая ее. Лара улыбнулась ему как можно более беспечно. В зале находились судебный пристав и прокурор по имени Кэнфилд – тщедушный рыжий молодой человек, с виду смахивающий на мальчика, но держащийся весьма уверенно.

Судебный пристав велел всем встать. Из боковой двери вышел судья, после чего пристав зачитал название дела и сообщил, что оно рассматривается первым. Кэл с трудом сглотнул и посмотрел себе на руки.

Он был в том самом костюме, который они купили вместе в Мёрфисбурге у Мэйзи Траск – Лара привезла его из Монтаны, – но пиджак теперь висел на нем мешком. Тем не менее стенографистка, молодая привлекательная шатенка, взглянула на Кэла, когда он встал, с плохо скрываемым интересом.

Судья по фамилии Мэллон, перелистав бумаги на своем столе, объявил:

– Мы здесь для того, чтобы решить вопрос об изменении меры пресечения Кэйлебу Черчиллю, находящемуся в настоящее время под стражей. Вам, мисс Новак, первое слово.

– Ваша честь, Кэйлеб Черчилль обвиняется в убийстве второй степени. Защита утверждает, что обвинение неправомерно, поскольку множество свидетельских показаний говорят о том, что смерть Мэтью Уинтерфилда – чистая случайность. При рассмотрении дела они не были учтены. Поэтому защита требует изменения меры пресечения мистеру Черчиллю, с тем чтобы вплоть до пересмотра его дела он был освобожден под залог в сумме двадцати пяти тысяч долларов.

Судья Мэллон взглянул на прокурора:

– Мистер Кэнфилд? Что скажет по этому поводу обвинение?

– Ваша честь, сегодняшнее заседание суда само по себе лишено смысла. Мисс Новак не упомянула о том, что мистер Черчилль более года находился в бегах. Смешно предположить, что он не захочет бежать снова, поэтому ради экономии государственных средств на его задержание я требую, чтобы защите отказали в просьбе.

Судья вздохнул, снял очки, провел рукой по седеющей шевелюре и с видом величайшего смирения посмотрел на Кэрол.

– Мисс Новак?

– Прошу Вашу честь иметь в виду, что обвинения, выдвинутые против моего подзащитного, могут быть полностью сняты при предстоящем рассмотрении дела.

– Я бы не стал столь поспешно делать подобные выводы, мисс Новак, – сухо произнес судья Мэллон.

– Но вы же сами говорили, что дело вопиет о пересмотре!

– Не стоит обвинять меня в забывчивости, мисс Новак. Я еще не склеротик, а намеки на провалы в памяти могут побудить меня изменить первоначальное мнение, – резко бросил судья.

Лара почувствовала тошноту.

– Простите, Ваша честь, – спокойно ответствовала Кэрол, – но вы не можете не признать: именно несправедливость обвинения настолько напугала мистера Черчилля, что заставила его бежать. Он усомнился, что суд будет праведным.

– Большинство обвиняемых обычно считают так, но не все нокаутируют полицейского и бегут.

Кэнфилд слегка улыбнулся. Лара готова была его убить.

– Прошу прощения, Ваша честь, но большинство обвиняемых находятся в ином положении, чем находился в то время мистер Черчилль, – сказала Кэрол с ледяным спокойствием. – Жертвой в этом деле являлся Мэтью Уинтерфилд, и его отец, конгрессмен Уинтерфилд, использовал все свои связи, чтобы подсудимому было предъявлено самое тяжкое обвинение.

– Ваша честь, я возражаю, – прервал ее Кэнфилд. – Кем была жертва, к делу сейчас не относится. Речь идет об изменении меры пресечения, то есть важнее всего установить, велика ли опасность, что обвиняемый может сбежать. Поэтому…

Судья Мэллон поднял руку упреждающим жестом:

– Мистер Кэнфилд, что относится к сегодняшнему слушанию, а что – нет, решаю я. Продолжайте, мисс Новак.

– Благодарю вас, Ваша честь, – сказала Кэрол. – Я убеждена, что нам следует понять душевное состояние Черчилля, толкнувшее его на побег. Человек, выросший в таких условиях и всю свою жизнь проведший в Хартфорде, где Уинтерфилды пользовались огромным авторитетом и влиянием, не мог не предположить, что суд поверит выдвинутым против него обвинениям, даже если они и несостоятельны.

Кэнфилд хотел возразить, но судья строгим взглядом остановил его.

– Как представлялся весь эпизод мистеру Черчиллю? Он вступился за знакомую девушку, пытаясь остановить расхулиганившегося юношу, а его обвинили в преднамеренном убийстве сына влиятельного человека. Сражаться с Уинтерфилдом при возможностях последнего было бесполезно, и, узнав, что судья – друг Уинтерфилда, а показаний защитника никто не слушает, он понял, что его дело безнадежно. Можно ли его за это порицать?

– Что скажет прокурор?

– Ваша честь, мисс Новак умело подменяет вопрос о побеге мистера Черчилля рассказами о его несчастливом детстве. Обвинение требует отказать в изменении меры пресечения.

Судья Мэллон, откинувшись на спинку стула, взглянул на Кэла.

– Я бы хотел услышать самого обвиняемого, – сказал он.

– Я никого не убивал, Ваша честь. Все было именно так, как говорила мисс Новак. Уинтерфилд вел себя безобразно, я хотел его остановить. Но он был пьян и набросился на меня с кулаками. Один его удар попал в цель, я в гневе ответил ему тем же. Я и ударил-то его не очень сильно, но он и без того еле держался на ногах, а тут как сноп рухнул на пол. Я даже не заметил, что он ударился головой, и, лишь нагнувшись, чтобы поднять его, увидел… – Он замолчал.

– Что вы увидели?

– Кровь.

– Итак, вы утверждаете, что ваш удар был спровоцирован самим Уинтерфилдом?

– Да, это так, Ваша честь. И многие из присутствовавших это видели и готовы были подтвердить под присягой, но их даже не пожелали выслушать.

– Поэтому вы сбежали?

Кэл кивнул.

– Я, разумеется, не одобряю бегства из тюрьмы, но при таких обстоятельствах… – задумчиво покачал головой судья Мэллон.

– А как вы относитесь к нападению на полицейского? – не веря своим ушам, спросил Кэнфилд.

– Не надо забывать первопричин, – поспешно вмешалась Кэрол. – Не будь этих несправедливых обвинений, мистер Черчилль никогда не попал бы в тюрьму, а следовательно, не был бы вынужден бежать.

– Вынужден бежать? – взвизгнул Кэнфилд. – Никто никогда не вынуждал его бежать! Недопустимо уже то, что рассматривается вопрос об изменении меры пресечения человеку, который уже однажды напал на полицейского и бежал.

– Я вас понял, мистер Кэнфилд. Вам известно, куда следует обратиться, чтобы опротестовать мои действия.

Лара подалась вперед.

– Просьба адвоката об изменении меры пресечения удовлетворяется. Сумма залога – двадцать пять тысяч долларов. – И Мэллон стукнул судейским молотком.

Кэнфилд в ужасе воздел руки к небу.

Лара вскочила с места и обняла Кэрол. Ей хотелось подбежать к Кэлу, но она не знала, допускается ли это протоколом.

– Радоваться рано, – сказал судья, обращаясь к Кэрол, которая не скрывала своего ликования. – Если этот человек сбежит, – он ткнул пальцем в Кэла, – вы не найдете достаточно глубокой ямы, чтобы спрятаться от меня. Ясно вам?

– О да, Ваша честь, – пролепетала Кэрол.

– Вам, сынок, повезло, как, быть может, никогда в жизни. Не злоупотребляйте моим доверием. – Судья, обращаясь к Кэлу, был суров и тверд.

– Будьте спокойны, Ваша честь.

Лара с торжеством взглянула на Кэла, которого уже выводили из зала заседаний, и он, ошеломленный и счастливый, ответил ей улыбкой.

– Ну, Новак, ты творишь чудеса! – воскликнул Кэнфилд, застегивая свой портфель. – Никогда бы не поверил, что это возможно.

– Придется поверить!

– Только судья Мэллон, и никто более, был способен прислушаться к твоему слезливому рассказу.

– В чем дело? – спросила Лара, когда они с Кэрол покинули помещение суда. – Прокурор вел себя так, словно вы зарезали его мать.

– Почти. Хотя Кэнфилд выглядит сущим младенцем, до сегодняшнего дня он не проиграл еще ни одного дела.

– Хорошо, что вы меня не предупредили об этом раньше.

– У вас есть двадцать пять тысяч долларов? – сухо спросила Кэрол.

Во второй половине дня Лара ожидала Кэла у ворот тюрьмы. После того как надзиратель снял с него наручники и Кэл сунул под мышку большой пластиковый пакет, ворота по сигналу со скрипом разошлись, и он попал в ее объятия.

– Я не стою тебя, – хрипло произнес Кэл.

– Стоишь, – возразила она, наслаждаясь ощущением его сильных рук, по которым тосковала каждый миг разлуки.

– Пошли отсюда, – предложил он. – Как сладко пахнет свобода!

– Пахнет, как и всюду в пригородах Хартфорда, выхлопными газами, цементной пылью и гарью. Что там у тебя в пакете?

– Личные вещи. Часы, бумажник, деньги и т. д. Когда выходишь из тюрьмы, тебе возвращают все конфискованное имущество.

Через полчаса они были уже в Ларином номере. Войдя, Кэл, даже не взглянув на обстановку, тут же потянул Лару в спальню. Он умудрился чуть ли не одновременно сдернуть с себя галстук и расстегнуть молнию на ее платье, бросая вещи куда попало.

– Ты скучала по мне?

– Больше, чем ты можешь себе представить.

– Не надо ничего представлять. Я знаю.

Слишком изголодавшиеся, чтобы медлить, они быстро достигли вершины блаженства, и Лара, положив голову ему на плечо, слушала, как его сердце обретает нормальный ритм. Ей казалось, что Кэл уснул, но он вдруг сказал:

– Миленький у тебя номер. Слава Богу, что ты это время жила в приличных условиях.

– А мне показалось, что ты ничего, кроме кровати, не заметил.

– Как же, как же… Заметил… Только что… Вот направо дверь в гостиную…

– Молодец!

– А там ванная.

– Верно!

– И по пути сюда я прошел через маленькую кухоньку.

– Хоть награждай тебя золотой медалью!

– Кстати, о кухоньке… У тебя там нет чего-нибудь съестного?

– Если считать съестным пол-лимона, банку горчицы и бутылку минеральной воды. Но тут вокруг полно заведений, где можно поесть.

– И навынос есть?

– Есть! А иначе как бы питалась я? Мне было не до кулинарных изысков.

– А китайский ресторан далеко отсюда?

– «Кремовая пагода» рядом. Меню в верхнем ящике телефонного столика.

Выслушав, как Кэл по телефону диктует названия заказываемых блюд, Лара заметила:

– Ждешь к обеду всю футбольную команду Уэст-Пойнта?

– Аппетит я нагулял на славу, – сказал он с улыбкой, тут же, впрочем, потухшей. – А деньги-то у тебя есть? У меня, наверное, найдется долларов шесть, но этого явно маловато.

– Деньги есть.

Помрачневший Кэл молча натянул брюки и закурил.

– Что с тобой, Кэл? – ласково спросила Лара, кладя руку ему на плечо.

– Ненавижу такую ситуацию, – ответил он угрюмо. – Я чувствую себя мужчиной на содержании.

– Не глупи. Мы с тобой единое целое. Когда эта кутерьма закончится, работой на ранчо я загоняю тебя до смерти. Каждый потраченный на тебя пенс ты возвратишь мне сторицей.

– Неостроумно.

– Почему? Разве ты не собираешься возвратиться со мной в Монтану?

– Ах, Лара, я хочу этого больше всего на свете, но ни о чем не могу думать до суда.

– Но разве мы не можем помечтать, что обвинения против тебя будут сняты и мы совместными усилиями вернем «Эль Чиело» его прежний блеск? Ты уже научился управляться с лошадьми, а Джим пока не ушел, поделится с тобой опытом. Сдается мне, что это Роуз не дала мне раньше времени продать ранчо. Не забывай, что она теперь на небе, сидит по правую руку от Бога и стала очень сильной.

– Она и на земле была сильной, – улыбнулся Кэл.

– Она знала! Знала, что мы будем вместе. И, наверное, хотела, чтобы мы хозяйничали на ранчо.

– А как с твоим преподаванием?

– Я взяла отпуск до января. Учительница, которая бы могла и хотела меня заменить, уже преподает в моих классах. Остается лишь окончательно уволиться.

– А что ты будешь делать, если обвинения не снимут? – спросил Кэл.

– Этого не может быть.

– Лара, отвечай на вопрос.

– Перееду сюда, чтобы иметь возможность ходить к тебе и ждать, когда тебя выпустят. Но зачем нам сейчас говорить об этом? – быстро сказала Лара.

– Да, пожалуй, не стоит, – согласился он.

К чему спорить? Она жаждет счастья, хоть ненадолго. Так тому и быть…

В дверь громко постучали.

– Принесли еду! – Кэл вскочил.

– Кошелек в сумке на стуле, – сообщила Лара. Глядя, с каким кислым лицом он достает деньги, Лара поняла, как трудно придется Кэлу, пока он не начнет сам зарабатывать на жизнь.

Он внес в комнату огромный пакет и начал выгружать на прикроватный столик ресторанные упаковки. Их количество вызвало у Лары приступ бурного смеха.

Кэл на минуту выскочил из комнаты и вернулся с тарелками, приборами и салфетками.

– Все нашел! – с гордостью объявил он.

– Еще бы не найти! Кухонька-то величиной с телефонную будку.

– Нечего насмехаться над голодным человеком! – Кэл молча набросился на еду, сосредоточенно пережевывая пищу. Наконец он произнес сдавленным голосом: – Я не в состоянии пошевелиться, – и лег на кровать рядом с ней.

– И не надо. Я не подозревала, что ты такой любитель китайской кухни.

– Я люблю все, кроме резиновой подметки, по запаху отдаленно напоминающей мясо под серым соусом. Тюремная пища хоть кого отучит от привередничества.

– Давай до следующего суда забудем обо всем на свете, кроме нас самих, – предложила Лара. – Договорились?

– Договорились! – ответил Кэл, целуя ее.

Настал день суда.

Они вошли в здание суда и увидали поджидавшую их Кэрол Новак.

– Готовы? – обратилась она к Кэлу.

– Как никогда! – бодро ответил он.

В зале заседаний Лара сразу заметила в первом ряду молодую красивую женщину, рядом с которой стоял пожилой мужчина в элегантной тройке.

– Кто это? – шепнула Лара на ухо идущей рядом Кэрол.

– Плохие новости, – ответила Кэрол мрачно. – Мне еще вчера сообщили, что ей разрешили присутствовать в зале суда, но я ничего не сказала Кэлу, – к чему расстраивать его раньше времени?

– Но кто же это? – повторила свой вопрос Лара.

– Мария Уинтерфилд и ее адвокат.

Лара остановилась и испуганно взглянула на Кэрол.

– Да, да, именно так, – кивнула та. – Сестра Мэтью Уинтерфилда. Боюсь, она приехала с одной целью – не допустить, чтобы Кэлу был вынесен оправдательный приговор.

Глава восьмая

– Но что она может сделать?

Кэрол пожала плечами.

– Хотя конгрессмена нет в живых, а Мария с матерью уехали из Хартфорда, имя Уинтерфилдов до сих пор имеет здесь достаточный вес. Должна признаться, я все время опасалась, как бы журналисты, пронюхав о пересмотре дела, не предали это огласке. Я даже просила судью не допускать их на заседание. Но эти люди, если уж захотят что узнать, из-под земли выкопают нужную им информацию.

– «Эти люди»? Что за люди?

– Богачи.

– А где же Кэнфилд? – Лара обвела взглядом зал в поисках окружного прокурора.

– Заменен, – ответила Кэрол, указывая на старика с седеющими висками и подстриженными усами. На нем был дорогой костюм, на запястье сверкали золотые часы.

– Интуиция подсказывает мне, что его присутствие – плохое предзнаменование, – дрожащим голосом сказала Лара.

– Задача – добиться отказа от изменения меры пресечения бывшему беглецу – казалась настолько простой, что ее доверили рядовому прокурору Кэнфилду. Теперь прокуратура приняла свои меры.

– И мы имеем…

– …окружного прокурора Джона Синголу собственной персоной.

Кэл повернулся к Ларе, и она весело ему улыбнулась, скрывая тревогу. Вошел судья, и Лара, чтобы быть поближе к Кэлу, пересела в первый ряд, сжимая на коленях дрожащие руки. Еще бы! На поле боя выведены тяжелые орудия, чтобы упечь Кэла в тюрьму, разлучить с ней. В глазах у нее потемнело, она с трудом удерживалась на стуле. Выпрямившись, Лара схватилась за подлокотники, словно спасаясь от корабельной качки.

– Как вы себя чувствуете? – озабоченно прошептала Кэрол на ухо Ларе. – Что-то вид у вас неважный.

– Я так боюсь, Кэрол!

Адвокатесса понимающе кивнула.

Началось заседание, но, как Лара ни старалась сосредоточиться, все плыло перед ее глазами. Вдруг она почувствовала, что взбунтовался желудок, и опрометью бросилась вон из зала.

Она еле успела добежать до женского туалета, где ее вырвало. Ополоснув лицо холодной водой, она подняла голову над раковиной и увидела в зеркале какое-то бледное страшилище. Лара прислонилась к стене и, не в силах двинуться с места, закрыла глаза, но через несколько минут раздался стук в дверь. Около нее стоял судебный пристав.

– Как вы себя чувствуете, мисс? Адвокат Новак послала меня узнать.

Лара кивнула, хотела сказать, что все хорошо, для беспокойства нет причин, но в глазах у нее потемнело, и она рухнула приставу на руки.

Очнулась Лара лишь ночью. Когда глаза привыкли к темноте, она поняла, что находится в больничной палате. Около кровати примостился на стуле Кэл. Он спал.

Постепенно в памяти всплыли события прошедшего дня: заседание суда, ее внезапное бегство из зала… Что там произошло? И почему Кэл на свободе? Она позвала его, но из сдавленного горла вместо членораздельной речи вырвалось какое-то щебетание. Лара откашлялась и снова окликнула Кэла. На этот раз он открыл глаза.

– О, родная, ты проснулась! – Он схватил ее руки в свои. – Как ты себя чувствуешь?

– Что я здесь делаю? – прошептала Лара.

– Утром в суде ты потеряла сознание. Вызвали «скорую» и доставили сюда, на обследование. Тебя не выпускают из-за каких-то сомнительных анализов. Ты помнишь что-нибудь? Я так перепугался. – Он поднес ее руку к губам. – И все из-за меня! Ты переволновалась!

– Что было в суде?

– Да я же тебе рассказываю, Лара. Ты потеряла сознание…

– Да нет же, – замотала она головой. – Что было в суде? Чем все кончилось?

– Свободен! – воскликнул он, улыбаясь во весь рот.

– Свободен?! А окружной прокурор, Мария Уинтерфилд…

– Лара, ты знаешь главное: я свободен, впереди никаких пересмотров, адвокатов, тюрем и так далее. А подробности я тебе сообщу, когда ты окончательно придешь в себя. Сейчас приглашу сестру – меня только для этого здесь оставили. – Он нажал кнопку звонка, а глаза Лары наполнились слезами. – Не плачь, девочка. Надо радоваться, а не плакать. – Он нагнулся и поцеловал ее.

– Я радуюсь, – прошептала она. – Но никак не могу поверить в такое счастье.

– Я тоже сначала не мог. Сидел словно не в себе. Но скажу тебе, этот судья – мировой парень. А вот и твои медики.

В палату поспешно вошли врач и сестра.

– Когда она проснулась? – обратился врач к Кэлу.

– Пять минут назад.

– Речь членораздельная?

– Вполне.

– Заикается, забывает слова?

– Да нет, разговаривает как обычно.

– Как вам кажется, она в здравом уме?

– Абсолютно.

– Почему бы вам не обратиться с этими вопросами ко мне? – раздраженно произнесла Лара. – Можно подумать, меня здесь нет.

– Доктор Марчетти, – представился врач, – сестра Лэнгфорд. Не оставите ли вы нас наедине с пациенткой?

– Я буду в коридоре, – сказал Кэл и вышел.

– Ох, ну и напугали же вы этого молодого человека! – объявил доктор Марчетти. – Он был в таком состоянии, что я уже собирался поставить для него вторую койку рядом с вашей.

Он поднял правое веко Лары и посветил ей в глаз. Она моргнула и зажмурилась.

– Вас привезли с давлением 98 на 55, – сообщил Марчетти.

– Это плохо?

– Хорошего мало. Чуть больше, чем у покойника.

– Должна вам сказать, что низкое давление – обычное явление в нашей семье. Моя бабушка – она умерла совсем недавно – вечно мучилась с этим.

– Сколько лет было вашей бабушке?

– Семьдесят восемь.

– А вам двадцать семь.

– Я была очень взволнованна.

– Тошнота бывает?

– Иногда.

– Руки, ноги не опухают, грудь не болит?

Лара с удивлением глядела на врача.

– Дело в том, – он поднял густые брови, – что вы беременны.

– Не может быть, – пробормотала Лара растерянно.

– Почему же? – Доктор пожал широкими плечами. – При той горячей преданности, какую здесь проявил ваш друг, естественно предположить, что у вас далеко не платонические отношения. Месячные не пропадали?

– Они у меня вообще бывают нерегулярно, я думала…

– …что это стресс, – подсказала сестра, подмигивая врачу.

– Не такая уж я дура, – улыбнулась Лара блаженно. – Я просто была поглощена другими делами и…

– Понимаю, – с сочувствием промолвил врач.

Тут Кэл просунул голову в дверь:

– Вы закончили? Можно войти?

– Еще нет. Считаю своим долгом сообщить, – продолжал врач, – у вас два или три месяца беременности. Утром вам можно сделать обследование ультразвуком – оно точно покажет срок. Поскольку беременность часто вызывает падение кровяного давления, мы, заподозрив ее, не давали вам никаких лекарств, которые могли бы повредить ребенку. На этот счет можете быть спокойны. Сейчас у вас давление нормальное. Если хотите, можете поесть. Утром вас выпишут.

– У меня к вам просьба. Не говорите Кэлу о ребенке. Я сама ему сообщу.

Доктор Марчетти обещал хранить молчание и ушел, а сестра подала Ларе меню.

– Придется подождать, – сказала сестра. – Время позднее, а наша кухня и днем работает медленно.

– Ну как? Жить будешь? – спросил, входя в палату, Кэл.

– Вероятно, буду. Иначе меня не стали бы кормить.

– Вот и хорошо. А какой диагноз?

– Пониженное кровяное давление. Проклятие семейства Келли.

– Кто такие эти Келли?

– Семейство бабушки Роуз. Келли – ее девичья фамилия.

– А когда тебя выпишут?

– Завтра утром. А теперь расскажи про суд.

– И не подумаю. Доктор Марчетти сказал, что тебе нужен покой. Завтра и поговорим обо всем.

– Доктор Марчетти ни словом не обмолвился о покое.

– Он сказал мне это в коридоре.

– А еще что он сказал?

– Что у тебя красивые колени, но это я и без него знаю.

В дверях появилась сестра.

– Вашему гостю, мисс Дэниелс, пора уходить. Время для посещений давно кончилось, а вашего друга оставили лишь потому, что он такое вытворял, такое вытворял… Надо было или вызывать полицию, или разрешить ему остаться.

Она искоса взглянула на Кэла, он ответил ей улыбкой.

– Вон! – шутливо прикрикнула сестра Лэнгфорд.

Кэл наклонился и поцеловал Лару. – Ты и оглянуться не успеешь, как я снова буду здесь.

Они ушли, а Лара погрузилась в раздумье. Итак, Кэл на свободе. Она беременна. Будущее сразу показалось ей прекрасным, но в то же время ее одолевала тревога, правда уже иного свойства.

А что, если Кэл вовсе не намерен обзаводиться семьей? Они никогда не говорили о такой возможности. Вдруг он не захочет взваливать на себя подобную ответственность? Всю жизнь он был один, привык ни перед кем не отчитываться, ни о ком не заботиться. А теперь придется содержать не только жену, но еще и ребенка.

Лара вздохнула, взглянула на поставленный перед ней поднос с едой, переставила его на тумбочку и повернулась на бок. Утро вечера мудренее. Она спала весь день, но силы ее на пределе, а сейчас главное… И тут она уснула.

В семь утра Лару разбудили – надо пройти обследование ультразвуком. Ее посадили в кресло-каталку и по коридору, где сновали взад-вперед санитарки, отвезли в кабинет УЗИ и продержали там битых два часа. Увидев наконец на экране свое будущее дитя, Лара расплакалась.

В ней растет ребенок Кэла. Настоящее чудо!

Еще плачущую, ее повезли обратно в палату, здесь ее ожидала Кэрол Новак.

– Что с вами? Почему вы в слезах? – спросила адвокатесса.

– Я беременна, – сообщила Лара, дождавшись ухода санитарки. – Только что на УЗИ видела своего малыша.

– Но ведь это замечательно! – восторженно воскликнула Кэрол, но, подумав, уже с меньшим энтузиазмом спросила: – Разве нет?

– Я-то вне себя от радости, но что скажет Кэл? Вы же знаете, какую жизнь он прожил.

– Вы полагаете, он будет недоволен?

– Мы не думали обзаводиться ребенком. Родители Кэла бросили его, просто-напросто подкинули… Ожесточившиеся сироты часто относятся к семейной жизни плохо. «Я, мол, обходился без семьи, к чему она мне теперь?» – рассуждают такие люди.

– Но бывает и наоборот, – сказала Кэрол. – Они стремятся создать семью и дают своим детям все, в чем было отказано им самим. Я знаю такие случаи. Кстати, Кэл рассказал вам про судебное заседание?

– Ни словечка, а я умираю от любопытства.

– Итак, в самом начале Кэл, узнав, что вас отправили в больницу, словно с цепи сорвался. Судебный пристав никак не мог его урезонить. К счастью, судья вошел в его положение и объявил перерыв. Кэл позвонил в больницу и узнал, что с вами. Окружной прокурор рвал и метал. Он требовал отложить заседание, но судья Мэллон настоял на своем. Затем судья сообщил, что ознакомился со всеми обстоятельствами дела и суда…

– Ну и…

– Когда перед вчерашним заседанием мне объявили, что приглашать свидетелей излишне, я поняла, что судья Мэллон составил представление о деле и уже принял решение. Из материалов дела ему стало ясно, что улик против Кэла не было, что судья не пожелал допросить свидетелей, а значит, их показания не могли повлиять на решение суда. Судья Мэллон сообщил, что следователь должен был констатировать смерть от несчастного случая, за которую Кэл ответа не несет. Тогда окружной прокурор потребовал рассмотрения факта нападения на полицейского, за что судья приговорил Кэла к штрафу и шести месяцам принудительных работ в ремонтной бригаде Хартфорда.

– А как же Мария Уинтерфилд с ее адвокатом?

– Ну, вы не поверите! – Кэрол с заговорщическим видом нагнулась поближе к Ларе.

– Я и не верю! Все прямо как в сказке!

– По-видимому, Мария с самого начала считала дело Кэла «грубым извращением правосудия», как она выразилась в разговоре со мной после вчерашнего заседания. Зная, что ее брат был избалован с пеленок и абсолютно неуправляем, все то время, что Кэл находился в бегах, она пыталась его разыскать.

– Она его искала?!

– Для чего наняла частного детектива, который, очевидно, в розыске Кэла преуспел не более, чем полиция.

– Пока мой дружок Боб Траск не пришел им на помощь?