Текст книги "Во тьме (ЛП)"

Автор книги: Дори Лавелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Но, если я не обращусь к ней, к кому еще мне обратиться?

Наступает утро, а плана у меня все еще нет. Даже хуже, у меня в голове такой туман, что у меня ощущение, что меня накачали наркотиками. В оцепенении, я выполняю свои обязанности. В этот раз, я уже не испытываю такого отвращения, чистя туалеты. Я воображаю, что, когда я отчищаю слизь, то счищаю с себя собственную грязь, очищаю свой путь для большей ясности. Так я ощущаю чуть больше контроля над ситуацией.

Но я считаю минуты до прихода Хизер. Если бы я могла ускорить время. Наконец, время наступает. Я устала ждать. С меня льется пот, пока я иду в зал для свиданий.

У меня сжимается сердце, когда я не замечаю ее в комнате. Поворачиваюсь к охраннику, и он подтверждает, что у меня есть посетитель, что я должна сесть за стол номер восемь.

– Он скоро будет.

– Он? ― хмурюсь я. ― Это мужчина? Я ждала свою сестру.

Я не понимаю. Uоворила с Хизер вчера, и она сказала, что придет. Мой отец решил прийти вместо нее? Он единственный мужчина в списке моих посетителей. Хизер упоминала, что он чувствует вину за то, что не пришел с моей матерью в последний раз. Я хочу увидеться с ним, но он не сможет помочь мне, как Хизер.

Встретиться с ним на пару минут принесет лишь боль нам обоим. Я хочу как-то исправить свое положение, чтобы я могла видеться с ним так часто, как хочу, без ограничений. Если он придет сегодня с визитом, то я увижу Хизер только на следующей неделе. За это время может многое случиться. К тому времени меня уже может не быть в живых.

Охранник не успевает ответить, приходит мой посетитель. Видя его лицо, я вскакиваю со стула. Я хватаюсь за живот, задыхаясь.

Мой посетитель ― Трэвис. Что он здесь делает? Его нет в списке.

Во мне закипает гнев, заставляя меня испытывать тошноту. Они что позволят посещать меня кому угодно?

Он одет в джинсы и угольную рубашку, которую я очень хорошо узнаю. Это рубашка, которую я купила Уинстону в аэропорту, когда мы полетели на Мальдивы. Трэвис одел ее специально. Он хочет причинить мне боль, напомнить мне о том, на что он способен. Не важно, как далеко я убегу, он всегда будет на шаг впереди.

– Ты выглядишь так, будто только что увидела призрака, ― говорит он, улыбаясь лишь уголками губ.

Он надушился тем же одеколоном, который я почувствовала, когда проснулась от своего кошмара. Запах был таким же реальным, как и сейчас.

Я пытаюсь заговорить, но в моем горле застревает ком. Инстинкты подсказывают мне уйти, отказаться сегодня от посетителей. Но я не могу. Может быть, это скрытое благословение. Я сейчас в диком ужасе, но, может быть, не так уж плохо, что он здесь. Это предоставит мне возможность вступить с ним в схватку.

Он опускается на стул, зарезервированный для моего посетителя, для того, кому я не безразлична, того, кто меня любит.

– Не присядешь? ― спрашивает он. В его тоне намек на смех. Он веселится, мучая меня.

Я падаю на стул, мои ноги не держат меня.

– Выглядишь хреново, ― говорит он. ― Наверное, неудивительно, учитывая обстоятельства.

– Чего ты хочешь?

Я опускаю руки, чтобы он не видел, что они дрожат.

– Может уже хватит?

– Я только начал, сладкая. Только то, что ты за решеткой, не значит, что все кончено.

Он резко выдыхает.

– Наверное, я пришел посмотреть, что ты получила по заслугам. Если бы не ты, мой брат был бы еще жив.

– Ты лжец.

Я тычу в него пальцем.

– Ты убийца. Ты убил собственного брата, ублюдок.

– Тишина, ― предупреждает дежурный охранник. Я ощущаю его взгляд на своей правой щеке, но не смотрю. Мой взгляд прикован к Трэвису.

– Я хочу, чтобы ты, черт возьми, оставил меня одну, ― произношу я стальным тоном. ― Ты получил, что хотел. Я за решеткой за преступление, которое совершил ты. Чего еще ты хочешь?

Я могу спросить его о том, почему он преследует меня за решеткой, но он, определенно, хочет, чтобы я думала, что все это только в моей голове. Пусть лучше так и думает. Я должна действовать осторожно. Последнее, что мне нужно, чтобы он запаниковал и убил меня до того, как я соберу против него доказательства. Пусть думает, что я смирилась со своей участью.

– Я хочу извинений.

Он ненадолго закрывает глаза, а затем открывает их снова.

– Ты мне его должна, ты так не считаешь?

Я пялюсь на него на грани того, чтобы рассмеяться. Я собираюсь сказать что-нибудь ехидное, когда я замечаю кое-что на его лице, бледное пятнышко на верхней губе, похожее на высохший клей.

– Что это? ― вырывается у меня.

Ему не нужно отвечать мне, так как я уже поняла, что он носил усы, что использовал маскировку, чтобы перемещаться по тюрьме, притворяясь охранником.

С одной стороны, облегчение знать, что я не выдумщица. Но с другой, мне неприятно знать, в какой опасности я нахожусь.

Он прикасается к своей верхней губе, его зрачки расширяются лишь на секунду, но я успеваю заметить панику в его глазах.

– Я ухожу, ― вдруг говорит он, вставая на ноги. ― Ты права. Теперь, когда ты за решеткой на очень долгий срок, у меня нет причин быть здесь.

Когда он уходит, я хочу сказать ему, что не на такой уж и долгий, что я найду способ выйти и посадить за решетку его вместо себя. Но я держу рот на замке. Я уже зашла слишком далеко.

Его внезапное решение уйти подсказывает мне все, что мне нужно знать. Я застала его врасплох, и он не знает, как к этому относиться. Вероятно, он будет корить себя за безрассудство. Каждая ошибка, которую он совершает, может привести его в тюрьму. И он только что совершил первую. Я чертовски уверена, что он допустит их еще.

Я опускаю голову на стол и прижимаюсь лбом к дереву, пытаясь изо всех не расплакаться от облегчения и страха. Меня бесит, что он украл у меня время, которое я могла провести с сестрой. Но в то же время, я увидела правду. Но что теперь? Как он в следующий раз ударит, и как я смогу защититься?

***

Так как мои сокамерницы решают полностью воспользоваться своим временем для визитов, я нахожусь в камере одна. Тишина ― как раз то, что мне нужно, чтобы проанализировать произошедшее. Я опускаюсь на матрас, мои колени ослабли.

Козлиная бородка, который отвел меня обратно в мою камеру, захлопывает дверь, но, когда я слышу звук ключа в замке, я вскакиваю на ноги и бегу к двери.

– Я хочу увидеться с начальником тюрьмы, ― кричу я.

Козлиная бородка не сразу открывает дверь. Его глаза сужаются до щелочек, когда он смотрит на меня.

– Что ты сказала?

Я задираю подбородок и смотрю ему прямо в глаза.

– Мне нужно увидеться с начальником тюрьмы.

Я знаю, что мою просьбу могут и не выполнить. За все время в тюрьме, я видела начальницу тюрьмы всего три раза, в основном издалека. Она проводит большую часть времени в своем офисе. Она принимает участие только тогда, когда заключенные ведут себя очень плохо, и нужно принимать радикальные меры.

– Ты что думаешь, что ты в отеле? ― Козлиная бородка выпячивает грудь. ― Думаешь, можешь выдвигать требования?

Я опускаю взгляд и делаю вдох, чтобы успокоиться. Я должна пойти на этот риск. Я снова поднимаю взгляд с мольбой в глазах.

– Это важно. Пожалуйста, отведите меня к ней.

Его губы растягиваются в медленной ухмылке. Затем он качает головой.

– Такому не бывать.

Он захлопывает и запирает дверь, я слышу его шаги, когда он уходит.

Я бью руками по двери, кричу ему, чтобы он меня выпустил, ору, как ненормальная. Если они не идут навстречу по-хорошему, мне придется привлечь их внимание другими способами. Я отказываюсь, чтобы меня игнорировали.

Продолжаю кричать и требовать встречи с начальницей тюрьмы, пока у меня не заканчивается воздух, а горло не начинает саднить. Я веду себя, как ребенок, у которого случилась истерика, но какой выбор у меня еще есть?

Я удивлена, когда, через пятнадцать минут, на пороге моей камеры появляется начальница тюрьмы, а рядом с ней другой охранник. Я рада, что это не Козлиная бородка.

Габриэлль Уилсон бледная женщина, всегда одетая в синий костюм, носит тугой пучок на затылке. Она больше похожа на бизнесвумен, чем на начальницу тюрьмы.

– Надеюсь, что у тебя была веская причина устраивать весь этот шум.

Она упирает руки в бедра с напряженным выражением лица.

Главное, что она пришла. Думаю, что мне оказали честь. Это мой шанс. Настало время рассказать ей, что происходит.

Я делаю по направлению к ней несколько шагов, но она поднимает руку, чтобы показать, что я должна оставаться на месте. Вероятно, она думает, что я опасна. Я ее не виню. В конце концов, я в тюрьме за убийство.

Я пячусь назад, впиваюсь ногтями в ладони.

– Мне было нужно... мне нужно поговорить с вами.

Она сводит брови вместе.

– О чем?

Она бросает взгляд на свои черные кожаные наручные часы.

– У меня есть дела.

– Я в опасности. Меня кое-кто преследует.

– Здесь в тюрьме?

На ее губах появляется легкая улыбка. Она мне не верит.

– Могу я спросить тебя, кто тебя преследует?

Охранник рядом с ней усмехается.

Я поднимаю подбородок.

– Его зовут Трэвис Слейд.

Она выгибает идеальную бровь.

– Брат человека, которого ты убила?

В мое сердце вонзается невидимый кинжал.

– Я этого не делала. Трэвис Слейд убил своего брата. Он подставил меня. Я невиновна.

– Мисс Макнелли, ― начальница качает головой, ― вы здесь, потому что суд признал вас виновной. Пытаться убедить меня в обратном не имеет смысла. Смиритесь с решением суда.

– Я не пытаюсь убедить вас в своей невиновности.

Моя цель ― заставить ее поверить, что Трэвис преследует меня. Мне нужна ее защита. Как только я найду доказательства своей невиновности, кто-нибудь поможет мне выйти отсюда.

– Трэвис Слейд пришел сюда, одетый в форму охранника. Он вошел в яму, когда я была там. Он хотел причинить мне боль... убить меня.

У меня заплетается язык. Она снова смотрит на часы.

– Зачем бы ему это делать?

– Потому что я угроза для него.

У меня опускаются плечи.

– Он боится, что я найду способ доказать, что убийца он, а не я.

Начальница тюрьмы скрещивает руки на груди.

– Вы знаете, как много заключенных говорит мне, что они невиновны? Удивительно, что я еще не сошла с ума.

– Я сойду с ума, если вы не поможете мне, ― с отчаяньем выпаливаю я. ― Если вы что-нибудь не сделаете, то однажды войдете сюда и найдете мой труп.

Она молчит, внимательно рассматривая меня, ее темные глаза изучают мое лицо.

– Вы утверждаете, что подумываете совершить суицид? В этом случае, может, нам стоит перевести вас в Блок E.

Я слышала о Блоке Е, месте, где держат сумасшедших заключенных. Если я окажусь там, игра закончена. Как только меня признают сумасшедшей, больше никто не поверит, что я невиновна.

– Я не собираюсь убивать себя, ― я распрямляю плечи. ― Если вы ничего не сделаете, Трэвис меня убьет.

Начальница вздыхает.

– Дженна, первые несколько недель в тюрьме самые тяжелые. На поверхность всплывают многие страхи.

Ей действительно жаль меня, как было жаль врачу.

– Со временем станет легче, ― она делает паузу. ― Я проигнорирую ваше поведение сегодня, но в следующий раз будут приняты дисциплинарные меры.

Не успеваю собраться с мыслями, как она выходит из камеры и просит охранника запереть меня.

Весь оставшийся день я хожу в мрачном депрессивном настроении. Если начальница отказывается защищать меня, тогда кто защитит? Кто поверит мне?

После долгого утопания в разочаровании, я решаю, что не могу просто сдаться. Чем дольше я остаюсь здесь, тем тяжелее будет выйти отсюда. Я должна найти другой путь... и быстро.

На следующий день, во время прогулки по тюремному двору, я отвожу Саншайн в сторонку и рассказываю ей все. А затем прошу ее об услуге.

– Ты сказала, что твой брат грабитель, так?

– Лучший.

– Мне может понадобиться его помощь.

Глава 13

Трэвис

Сев в машину после своего визита к Дженне, я бью себя кулаком по ладони. Я знал, что рискую, входя в «Крик» в качестве посетителя.

Видеть шок на ее лице того стоило, но я, как идиот, раскрыл себя.

Я крепко сжимаю челюсти и бросаю взгляд в окно заднего вида.

– Бл*ть.

Вот он. Клей, на который я приклеивал усы над верхней губой.

Играть в игры весело, но это может стать опасным, если я не буду осторожен.

Дженна вела себя совсем не так, как я ожидал. Она была чертовски напугана, когда увидела меня, но, на мой вкус, слишком хорошо управляла собой, особенно, после всех трудов, которые я приложил, чтобы посеять хаос в ее голове. Хоть даже в ее глазах стоял страх, она все еще была решительно настроена доказать свою невиновность, сражаться. Меня это не устраивает.

Я хочу увидеть ее раздавленной и сломленной, что значит, что мне нужно поднять ставки. Я не остановлюсь, пока от нее не останется лишь пустая оболочка. Как только я добьюсь этого, я уничтожу ее раз и навсегда.

Когда я завожу двигатель, звенит мой телефон. Это Стор. Я сбрасываю звонок.

Сегодня я не совершу еще одной глупой ошибки. Говорить с главой тюремной охраны прямо сейчас перед тюрьмой будет неразумно, особенно, после того, что произошло сегодня. Я должен восстановить контроль над ситуацией.

Я завожу машину и отъезжаю от здания. Направляюсь на кладбище. Как только паркуюсь, звоню Стору.

Сейчас идет дождь, крупные капли ударяют о ветровое стекло, как пули. Звук такой громкий, что мне приходится добавить громкость на телефоне.

– Повтори, что только что сказал.

Я прислоняюсь головой к подголовнику и закрываю глаза.

– Я сказал, что у нас проблема.

Он говорит недостаточно громко. Словно боится, что его услышат.

Я открываю глаза.

– О какой проблеме ты говоришь?

– Она говорила с начальницей тюрьмы.

– Что? Как, бл*ть, это произошло? Я же говорил тебе не давать им общаться.

Массирую свой пульсирующий висок.

– Я пытался, как мог.

Меня раздражает, что голос Стора так сильно дрожит. Он не может проявлять слабость, не сейчас.

– Я совершил ошибку, наняв тебя, Стор? Мне нужно было выбрать кого-то другого?

Перед тем, как его нанять, я пустил по его следу детектива. Его жена больна раком, двое детей учатся в колледже, долги растут, как снежный ком, так что он был идеальным кандидатом.

– Я хочу, чтобы ты был осторожен.

– Мне жаль, ― он умолкает. ― Не знаю, смогу ли это сделать. Если меня поймают, я потеряю работу. Я не могу ее потерять, парень. Мне нужно платить по счетам.

Дерьмо.

– Обо всех твоих счетах позаботятся, если ты сделаешь так, как я попросил, ― сжимаю зубы. ― Если ты справишься хорошо, я могу даже нанять тебя для чего-то другого, за что заплачу еще лучше. Ты же не хочешь всю свою жизнь работать в тюрьме?

– Конечно же, нет.

– Тогда соберись, сделай чертову работу и будешь вознагражден. Думай об этом, как об интервью на лучшую работу.

– Хорошо, ― мямлит он, на линии слышно его тяжелое дыхание. ― Что она тебе сделала? Я смотрел новости. Я знаю, что она убила твоего брата, но баба получила заслуженное наказание. Почему ты ее преследуешь?

– Ты не поймешь. А теперь прекрати задавать дурацкие вопросы и придерживайся нашего плана. Конец близок.

Он не знает, что Дженна не единственная, кто будет устранен в конце всего. Теперь, когда он выставил себя передо мной трусом, я не могу рисковать тем, чтобы он сдал меня. Как только работа будет завершена, ему придется умереть.

– Что я должен сделать дальше? ― спрашивает он.

– Я хочу, чтобы она вернулась в яму. Убедись, что камера видеонаблюдения отключена, как и в прошлый раз. И включи мою. Мне нужна запись. Дай мне знать, когда все будет готово.

Глава 14

Дженна

Хизер грустными глазами рассматривает мое лицо. Я знаю, что она в шоке от того, как я выгляжу. Мне не нужно смотреться в зеркало, чтобы знать, что мои щеки впали, а под глазами образовались темные круги. Моя форма сильно обвисла на мне.

– Ты ничего не скажешь? ― натягиваю один из рукавов. ― Знаю, что тебе тяжело видеть меня в таком состоянии.

– Прости, милая, ― она промачивает глаза. ― Ты права. Просто мне тяжело видеть тебя... в этом месте.

Между нами повисает молчание. В данный момент слова бессильны. Мне разбивает сердце знать, что это я причиняю ей такую боль, пусть и ненамеренно.

– Я так рада тебя видеть.

Натягиваю улыбку, которая не способна растопить лед вокруг моего сердца.

– Я не могла дождаться нашей встречи.

Она качает головой.

– Я все еще не могу поверить, что ты в тюрьме, ведь ты невиновна.

– По крайней мере, ты веришь в это. Мне кажется, что даже мама с папой мне не верят.

– Конечно же, я верю, Дженна, ― она делает паузу. ― Как и мама с папой. Просто... им очень тяжело. Они все еще пытаются прийти в себя.

По ее щеке скатывается слеза.

– Мы все пытаемся.

– Знаю.

Я опускаю взгляд, чтобы взять передышку от жгущей боли в ее глазах.

– Дженна, ― говорит она, ― посмотри на меня, милая.

Я поднимаю глаза, и наши взгляды встречаются.

– Я могу что-то сделать для тебя? Хочешь, я принесу твои книги или еще что? Что поможет тебе почувствовать себя лучше?

– Возвращение моей свободы. Это единственное, что поможет мне почувствовать себя лучше. Мне нужно, чтобы ты помогла мне.

Я не хочу быть, как многие другие заключенные, смирившиеся со своей участью. Это не моя жизнь.

Хизер открывает рот, но не произносит ни слова.

– Ты... ты поможешь мне?

– Ты же знаешь, что я ничего не хочу больше, чем помочь тебе вернуть свободу и твою жизнь, но как? ― она пожимает плечами. ― Что я могу сделать?

Я бросаю беглый взгляд на одного из двух охранников в комнате, того, что ближе к нам. Он отвлекся на то, чтобы не дать пожилому мужчине обняться с заключенным, которого он навещает. К счастью, Козлиная бородка, похоже, выходной. Я не видела его весь день.

Я поворачиваюсь к Хизер.

– У меня есть план.

Она проводит рукой по волосам.

– Надеюсь, ничего, что навлечет на тебя неприятности. Сладкая, я, правда, думаю, что помочь тебе может только твой адвокат.

– У меня больше нет адвоката.

Я прикусываю нижнюю губу.

– Я не могу доверять Престону или еще кому-либо. Могу ошибаться, но, что, если он работает на плохих ребят? Что, если он помогал им посадить меня?

– Я не понимаю.

Хизер наклоняет голову, ее волосы касаются плеча.

– Разве он не сделал все возможное, чтобы доказать твою невиновность? Я хочу сказать....

– Я тоже так думала... поначалу, ― неуверенно пожимаю плечами. ― Я знаю лишь, что невиновна, в то время как настоящий убийца на свободе и может продолжить убивать. Просто поразительно, сколько свидетелей давали показания против меня. И моя соседка, женщина, которая пыталась помочь мне в день моего ареста. Что ж, думаю, что ей заплатили за показания против меня. Она солгала. Мне нужно найти доказательства моей невиновности.

– Дженна, ты должна быть осторожной. Я не хочу, чтобы ты пострадала, ― Хизер понижает голос до шепота. ― По тому, что ты рассказала мне, эти люди очень опасны.

– Поэтому я хочу провернуть все без юридической помощи, пока что. Мы можем нанять другого адвоката, когда я получу надежные доказательства. Мне нужно, чтобы ты помогла мне. Я не знаю, кому еще могу доверять.

– Хорошо, ― Хизер вытирает слезу. ― Я сделаю все, о чем ты меня попросишь. Что у тебя на уме?

– Нам нужно найти доказательства, что он убийца.

Мне не нужно упоминать имя Трэвиса, потому что Хизер уже знает, о ком я говорю. Я много раз называла ей его имя во время суда. Но она о многом не знает. Если она собирается помочь мне, мне придется открыться ей.

Я наклоняюсь вперед и говорю чуть громче шепота.

– Он преследует меня, Хизер. Я здесь не в безопасности.

Зарываюсь руками в волосы.

– Думаю, он планирует убить меня. Я очень напугана.

Хизер закрывает губы руками, а ее глаза расширяются от ужаса.

– О, Боже мой. Ты рассказывала это кому-нибудь, может, начальнице тюрьмы?

– Они мне не верят. Кто-то здесь помогает ему, ― я смеюсь с сарказмом. ― Когда меня бросили за решетку, я думала, что теряю лишь свободу. Теперь я боюсь лишиться еще и жизни.

Хизер сводит брови вместе, ее лицо темнеет от боли.

– Ты уверена, что ты не...

– Ты думаешь, я сошла с ума, так? ― огрызаюсь я, а затем возвращаю самообладание. ― Я ничего не придумываю.

Хизер прикасается к моей руке.

– Я не думаю, что ты сошла с ума, сестренка. Расскажи мне все.

Закрываю глаза.

– Я вижу его повсюду. Он притворяется охранником. Я вижу его в тюремном дворике на прогулке. Иногда, когда я просыпаюсь, я ощущаю в воздухе его одеколон. Он пытается сломать меня.

Не рассказываю Хизер, что Трэвис заходил в яму. Она уже и так сильно переживает за меня.

– Прекрати, ― она поднимает руку, выставив ее ладонью ко мне. ― Ты серьезно?

– Да. Клянусь, что это правда.

Я смаргиваю слезы.

– Но никто здесь не верит мне, так что они не могут защитить меня.

– Его видел кто-нибудь еще?

Я трясу головой.

– Не думаю. Он достаточно умен, чтобы не попасться. Но опять же, я не имею понятия, как много людей здесь работают на него.

Сжимаю руки вместе.

– Ты же мне веришь?

– Конечно, верю. Меня злит, что ты проходишь через все это одна.

Она моргает, и на ее ресницах повисает капля.

– Нам нужно вытаскивать тебя отсюда, подальше от этого монстра. Я сделаю все.

Сестра отклоняется на стуле, обнимает себя руками.

– Но мы не можем провернуть это в одиночку. Я все еще думаю, что тебе стоит связаться с твоим адвокатом. Может быть, ты ошибаешься, и он один из хороших парней.

– А вдруг нет?

Я сжимаю переносицу.

– Мне стоит тщательно выбирать, кому доверять. Как только у меня будет достаточно доказательств, я свяжусь с адвокатом. Обещаю. Первым делом, нам надо нанять частного детектива. Ты можешь это устроить?

– Сделаю, ― Хизер умолкает. ― Я люблю тебя, Дженна. Очень люблю. И я сделаю все, чтобы вытащить тебя отсюда.

– Спасибо тебе.

Сглатываю ком в горле.

– Я обещаю, что верну тебе деньги.

Сложно давать обещания из-за решетки, но я не знаю, что еще сказать.

– Давай сейчас не будем об этом. Я приеду на пару дней в Нью-Йорк, и все устрою. Что ты хочешь, чтобы я рассказала частному детективу?

– Дай ему его имя и фото. Уверена, что его лицо мелькает во всех новостях и по всему интернету.

Я облизываю свою пересохшую нижнюю губу.

– Мне нужно, чтобы частный детектив проследил за ним... и узнал его адрес.

Хизер кивает.

– Это все?

– Да! Это все.

Трэвис так много всего украл у меня. Как только я с ним закончу, у него не останется ничего.

– Очевидно, что он унаследует много денег от брата, ― говорит Хизер.

– Знаю.

У меня опускаются плечи при мысли, что Трэвис получит деньги брата, которого убил. Меня мало волнует, что наследство Уинстона достанется кому-то другому, мы не были женаты, но меня злит, что оно достанется Трэвису. С таким количеством денег на счетах, он может сотворить много зла.

– Ты в порядке? ― спрашивает Хизер.

– Не знаю, буду ли теперь когда-либо в порядке.

Я надеюсь, что наследство Уинстона не будет до конца оформлено, пока я не выйду из тюрьмы. Если Трэвис успеет получить деньги, он использует их, чтобы убедиться, что я никогда не выйду отсюда. Если к тому времени я все еще буду жива.

– Хизер, я не рассказывала тебе еще кое о чем.

– Выкладывай.

Плечи Хизер видимо напрягаются, а на лицо набегают тени.

– Он сделал тебе что-то еще?

– Он был здесь.

Я закрываю лицо руками.

– Да, ты упоминала, что он преследует тебя.

– Знаю, но я действительно имею в виду, что он был здесь, прямо в этой комнате. Он пришел навестить меня в последний визит. В тот день, когда я ждала тебя.

Качаю головой.

– Почему ты не пришла?

Я так увлеклась построением планов, что забыла задать ей этот важный вопрос.

– Не понимаю. О чем ты? ― она прикасается к моей руке. ― Я приходила с визитом. Я была здесь, а они сказали мне, что тебе не разрешено иметь посетителей.

Она заправляет прядь волос за ухо.

– Я так переживала.

– О, Боже мой.

Когда все встает на свои места, мой мир начинает сходить с орбиты.

– Он подстроил это, Хизер. Уверена, что он заставил своих людей отправить тебя восвояси, чтобы самому нанести мне визит.

– Это сумасшествие, ― Хизер зарывается обеими руками в волосы. ― Что он тебе сказал?

– Он был недолго. Думаю, он просто хотел помучить меня. Но хорошо, что он пришел. Я кое-что заметила.

Я рассказываю ей, что видела на верхней губе Трэвиса, и о своих подозрениях.

– Это все меняет, ― отвечает она, напряжение уходит с ее лица.

В свете последних новостей, очевидно, что ей стало легче поверить, что Трэвис на самом деле преследует меня.

После ухода Хизер, я чувствую себя намного лучше, до того, как Престон звонит мне, чтобы спросить, передумала ли я насчет того, чтобы он представлял мои интересы. Он заверяет меня, что он готов сделать все, что в его силах, чтобы доказать мою невиновность.

Я говорю ему, что не передумала, но проходит несколько часов, в течение которых я погружена в мысли, и я начинаю сомневаться, что он работает на Трэвиса. Если бы он работал на него, зачем бы он хотел вытащить меня, когда так усердно трудился, чтобы меня посадили?

К концу дня ничего не меняется. Я все еще в смятении.

Глава 15

Я пячусь назад, когда Козлиная бородка врывается в нашу камеру в сопровождении охранника. Пока они переворачивают матрасы и обыскивают наши вещи на предмет контрабанды, нас отводят ждать в комнату отдыха.

Хоть обыски проводят часто, и мне нечего скрывать, у меня колотится сердце, и неважно, сколько глубоких вдохов я делаю, чтобы успокоиться, оно никак не успокаивается. Я не сразу привыкла, что нарушают мое личное пространство.

Пока другие заключенные разговаривают, ожидая, когда нас позовут назад, я смотрю на пустой телевизионный экран.

– Ты выглядишь дерьмово. Ты в порядке?

Саншайн опускается на стул рядом со мной.

– Мне и правда нужно отвечать на этот вопрос?

Она наклоняется вперед.

– Ты же ничего не прячешь, так?

Я бросаю на нее взгляд.

– О чем ты? О контрабанде?

Саншайн пожимает плечами.

– Просто спрашиваю.

– Почему ты вообще об этом подумала?

Она поднимает руки.

– Не психуй, тигрица. Это просто вопрос. Я здесь на твоей стороне.

– Ну, ответ на твой вопрос нет, ― вина гложет меня изнутри, и я качаю головой. ― Прости, что наехала на тебя. Просто у меня выдался плохой день.

– Не у тебя одной. Я ненавижу обыски. Никогда не знаешь, что они могут...

Она не успевает закончить предложение, как дверь комнаты отдыха распахивается, и внутрь врывается Козлиная бородка. Как только я замечаю, что он несется в мою сторону, у меня в жилах стынет кровь.

– Откуда ты это взяла?

Он подносит маленький, прямоугольный пакет так близко к моему лицу, что мне трудно разглядеть, что это.

– Мы нашли эти таблетки снотворного в твоей подушке. Откуда ты их взяла?

Я с усилием сглатываю, жар поднимается вверх по моей шее.

– Они не мои.

Откуда я могла их взять? И зачем бы стала прятать в камере? Я бы никогда не стала рисковать быть пойманной на контрабанде, в особенности, потому что я знаю, что моим наказанием станет ужасающая яма. После того, что я там пережила, я больше не хочу, чтобы меня там запирали.

– Мы нашли их в твоей подушке, ― повторяет он, приближая свое лицо к моему. Его теплое дыхание пахнет беконом. Он недавно позавтракал.

– Я клянусь, что они не мои. Не знаю, кто подложил их туда.

Отклоняю голову, как можно дальше, чтобы его слюна еще раз не попала мне на лицо во время разговора.

– Не смей мне врать.

Он снова выпрямляется и отдает другим охранникам приказ запереть других заключенных, пока он разбирается со мной. Я смотрю, как другие уходят, вероятно, испытывая облегчение, что это не их поймали, и встречаюсь взглядом с растерянными глазами Саншайн как раз перед тем, как ее проводят через двери.

У меня возникает подозрение, что она могла предать меня, укол боли пронзает мою грудь.

Боже, пожалуйста, пусть она не имеет к этому отношения. Я не хочу думать, что моя единственная подруга здесь предала меня. Если не она подложила таблетки мне в подушку, тогда почему перед этим она спросила меня, скрываю ли я что-то?

Как только мы с Козлиной бородкой остаемся в комнате одни, он ставит руки по обе стороны моего стула и снова дышит мне в лицо. Я заставляю себя не отворачиваться.

– Ты же знаешь, что это значит, да?

– Вы не можете отправить меня в яму, ― на мои глаза наворачиваются слезы. ― Вы не можете наказать меня за то, чего я не делала.

Конечно же, он может. Меня уже не первый раз наказывают за чужие преступления.

Вместо ответа, он просто усмехается, его мясистые пальцы смыкаются на моем предплечье, и он сдергивает меня со стула. Это движение такое резкое, что стул опрокидывается.

– Вы не можете этого сделать, ― кричу я, но он игнорирует меня.

В моей голове крутятся две мысли, пока меня тащат в яму, пинающуюся, кричащую и плачущую. Трэвис может ждать меня там внутри, и в этот раз он может убить меня.

В памяти всплывает лицо Саншайн, и меня охватывает сильнейшее чувство вины. Она не имеет к этому отношения. Я чертовски уверена, что Козлиная бородка пробрался в нашу камеру, когда нас не было, и подкинул таблетки. Сегодняшний обыск устроили только ради меня.

Когда мой локоть попадает ему в живот, я хочу сказать ему, что он взяточник и хочу угрожать разоблачить его, но так как я на его милости, я могу подвергнуть себя еще большей угрозе.

– Заткнись, ― рычит он, усиливая хватку.

Мы возвращаемся на тускло освещенную лестницу. Я почти спотыкаюсь, пока он тащит меня вниз.

Внизу, он спиной распахивает стальную дверь, крепко держа меня рукой поперек талии. Мы покидаем лестницу, и мне в ноздри бьет запах сырости и плесени. Мы пришли.

Я сопротивляюсь, когда он пытается втолкнуть меня в яму, но он намного сильнее, чем я, так что он побеждает. Он бьет меня между лопаток и толкает с такой силой, что я приземляюсь на задницу. Игнорируя пронзающую меня боль, я карабкаюсь на ноги. Но уже поздно. Дверь захлопывается, и я остаюсь одна в темноте и со своими страхами.

– Выпустите меня.

Я бросаюсь на дверь, вытираю слезы и пот с глаз. Мой голос такой тихий и надломленный, что снаружи его не услышать.

Уставшая и отчаявшаяся, я скольжу вниз по двери и оседаю на пол. Я не двигаюсь, прислушиваюсь к своему грохочущему сердцу... и чему-то еще.

У меня перехватывает дыхание, когда я слышу звук чье-то дыхания. Это он. Я уже почуяла запах его одеколона.

Я подтягиваю колени к груди, по моей спине прокатывается волна дрожи. Я знала, что он вернется. Я боюсь лишь того, в каком состоянии я буду после его ухода. Трупом?

Поднимаю взгляд, когда тьму прогоняет мягкий свет. Он на койке с большой свечой в руке, вероятно, электрической.

– Привет, Дженна. Почему ты так удивлена видеть меня? Ты знала, что я вернусь, так?

– Отстань от меня, ― хриплю я, пытаясь ползти к двери.

Я так ослабла, что мои колени подгибаются, когда я пытаюсь встать на ноги. Я падаю обратно.

Все еще отчаянно желая сбежать, я сильнее вжимаюсь в холодную дверь, хоть и знаю, что мне не уйти, нет, пока он не закончит со мной.

– Ты так чертовски сексуальна, когда боишься. У меня сразу встает.

Он ставит свечу у своих ног, широко разводит ноги и кладет руку на пах. Больной сукин сын.