Текст книги "Покоренная поцелуем"
Автор книги: Донна Валентино
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Глава 20
Хотя праздник Пасхи предполагает торжества до рассвета, было еще очень темно, когда Мария с монахинями, собрав свои узлы, направились к конюшне. Во дворе их поприветствовал Уолтер, держа в руках фонарь, освещавший целое стадо – кобылу Марии, коня Уолтера, двух безмятежных ослов, принадлежащих монашенкам, и замыкал его, сидя верхом на своем мерине, Филипп.
– Почему вы так рано уезжаете с праздника, Филипп? – спросила его Мария, не испытывая особой радости от его компании.
– Разве могу я вам позволить совершить эту поездку до монастыря лишь в сопровождении Уолтера в качестве вашего защитника, миледи? Сейчас в пути, особенно ночью, полно опасностей.
– Вы на самом деле хотите, чтобы эти люди нас сопровождали? – прошептала аббатиса. – Наверняка можно найти других.
– Но я никому так не доверяю, – ответила Мария, влезая в седло. Ее только беспокоило, что придется разделять неприятную компанию Филиппа, нет, все же нужно с этим смириться, даже приветствовать, так как в таком случае он лишится возможности совать свой нос в дела Хью, если он будет у нее на виду. Она осадила свою нетерпеливую кобылу, пропуская вперед Уолтера с Филиппом.
Следуя позади, она внимательно следила за ними. Она никогда не замечала, как они похожи, – такие же широкие плечи, почти одинаковый рост, их волосы также отливали серебром, отражая лунный свет, – единственное различие в лошадях. Но, вероятно, любой одетый в кольчугу, едущий верхом рыцарь отбрасывал ночью точно такую же тень.
Лошади сразу же ускакали далеко вперед, оставив позади ослов. Мария, открыв рот, хотела было крикнуть им, чтобы всадники умерили свой пыл, но в эту минуту впереди замаячил фундамент строящегося замка. Черный зев рва, кучи нагроможденных бревен, сарай, в котором Ротгар обещал ждать ее ровно в полночь. Она отвела от него взор и вонзила шпоры в бока кобылы, надеясь, что сумеет найти верную дорогу в ночи и не споткнуться.
– Леди, Мария! – донесся до нее крик аббатисы в холодном ночном воздухе. Проехав благополучно мимо сарайчика и избежав тем самым соблазна, Мария натянула поводья. Кобыла, задрав голову, захрипела от неудовольствия, – почему ото ее сдерживают, когда лошади впереди продолжают свой бег рысцой?
Вдруг она себя почувствовала абсолютно беззащитной, – она находилась на полпути между отставшими монахинями и далеким светом фонаря Уолтера, где рядом с ним маячила фигура Филиппа. Луна, казалось, лила свой свет прямо на нее, освещая ее со всех сторон.
– Лесные твари, – громко сказала Мария.
«Нет, это волки», – подумала она.
Вдруг облачко на небе, набежав на луну, скрыло ее, и вокруг упала непроницаемая мгла. Цоканье ослиных копыт становилось все ближе, впереди фонарь замер, – очевидно, Уолтер, заметив ее отсутствие, решил подождать ее. Наконец луна освободилась от взявшего ее в плен облака, и Мария снова тревожно оглядела то место, где могли притаиться волки.
Там, на краю, у кромки леса стоял Фен. При виде его страх перед волками покинул ее. Но Фен никогда не оставлял Хью. Может, что-то случилось за то Короткое время, которое она находится в пути?
Кобыла, чувствуя растерянность Марии, закусив удила, рванула вперед к своим друзьям, норманнским боевым коням. Ее внезапный рывок застал Марию врасплох. Она беспомощно пыталась натягивать на себя поводья, но потом, отказавшись от затеи, отчаянно прижалась к лошадиной гриве. Она все же сумела оглянуться назад, надеясь, что Фен, увидев, в какое положение она попала, придет ей на помощь, но этот таинственный, бесплотный не то мальчик, не то ребенок пропал, растворился в ночи, и нигде не было видно сквозь деревья его бегущей фигуры, не слышалось топота его ног, свидетельствовавшего о его нахождении где-то рядом.
Может, его там вовсе не было.
* * *
– Где леди Мария, вы ее видели? – Я сразу же заставлю тебя позабыть о леди Марии. Только станцуй со мной, Ротгар.
Он оторвал от себя руки девушки, отшатнувшись от сильного запаха эля из ее рта. Все люди вокруг него прыгали, кружась под музыку, смеялись, набивали свои животы едой и питьем.
– Где леди Мария, где она? Бритт, лицо которого покраснело от удовольствия, хлопнул Ротгара по спине.
– Ну, что Ротгар, вы уже устали от брачного ложа? Тогда испытайте нашу Гиту. Когда-то она давным-давно вам очень нравилась.
– Где леди Мария, мне нужно с ней поговорить! – Решительно действуя плечами, Ротгар прокладывал себе путь через веселящуюся толпу, обращаясь к любому, кто еще, по его мнению, не до конца окосел от вина, с одним и тем же вопросом, но в ответ видел лишь недоуменное пожимание плеч, беззаботные улыбки. Наконец он достиг дальней стены зала, все время повторяя ее имя, подчиняя его слова ритму биения сердца. В ее алькове никого не было.
Он немедленно потребовал разрешения войти в спальню к Хью. Эдит прикрыла руками глаза от неожиданного снопа света. Хью крепко спал рядом.
– Мария. Где она? Ей грозит ужасная опасность. – Ротгар чуть не задыхаясь, едва произнес эти слова.
– Она заходила сюда перед тем, как уснул Хью. – Нежные слова Эдит вызвали блаженную улыбку на лице Хью даже во сне. – Она поехала в монастырь, вместе с монахинями. Хью сказал, что он ее сразу же вернет, как только она снова образумится. Ротгар, ей не грозит никакая опасность. Уолтер вызвался сопровождать ее до монастыря.
* * *
Уолтер подъехал к ней, когда по цокоту копыт бросившейся вперед галопом кобыле понял, что Марии грозит опасность. Он, перехватив у нее поводья, остановил лошадь.
– Ах, Уолтер! – вскрикнула Мария, вся съеживаясь в седле. Сердце у нее беспорядочно билось после такой быстрой гонки через ночной холод. – Умерьте ваш пыл. Нельзя так рисковать в темноте. К тому же монахини сильно отстали.
– Они знают дорогу домой, миледи, – сказал Уолтер, хотя он и перевел своего коня на шаг, и они вскоре присоединились к Филиппу. Кокетливо задрав голову, кобыла терлась носами с конями. Вдруг Филипп бросил своего мерина в галоп. Уолтер, выхватив у нее из рук поводья, тоже пришпорил своего коня.
– Нет! – закричала Мария, пытаясь одной рукой вернуть себе поводья, а другой удержать равновесие. – Мы должны подождать аббатису. Ей там страшно.
– Мария, они прекрасно знают дорогу, – повторил Филипп слова Уолтера. – К тому же, кому в голову придет идея напасть на святых сестер?
– Отдайте поводья!
В ответ Уолтер только молча пришпорил своего коня. Теперь фонарь был в руках у Филиппа, его горящий луч растворялся в лунном свете. Филипп бросил его в канаву, где он еще продолжал слабо светить в темноте.
– Леди Мария! – доносился до нее жалостливый голос аббатисы. – Эти люди…
– Уолтер, я прошу вас, верните мне мои поводья. – Сердце Марии сильно стучало в груди, что только добавляло ей неуверенности и уменьшало ее шансы совладать с кобылой. Никогда прежде Уолтер перед ней себя так не вел. – Мне страшно.
– Держитесь покрепче, миледи, – сказал Уолтер, тяжело дыша. – Мы опасаемся погони, а мерин Филиппа отлично знает дорогу и в темноте.
Марии стало немного легче. То, что прежде ей показалось странностью в характере Уолтера, теперь предстало перед ее глазами, как разумная предосторожность. Хотя Гилберт ничего не знал об их отъезде, он вполне мог отправиться за ними вдогонку, и сейчас его фигура маячила где-нибудь в темноте.
Слава Богу, что с ней рядом Уолтер, он всегда так печется о ее безопасности. Она крепче ухватилась за гриву кобылы.
– Леди Мария! Это тот самый… предатель… не доверяйте…
Этот предостерегающий крик был настолько слаб, что она едва разобрала слова, но ничего не смогла понять.
– Мне казалось, что эта дорога ведет к Стиллингхэму, а чтобы добраться до монастыря, нужно взять правее, – сказала Мария, когда их маленькая группа повернула у развилки налево.
– Не беспокойтесь, Мария. Нам нужно ехать в этом направлении, – ободрил ее Филипп. Уолтер что-то проворчал в знак одобрения.
Она заметила какое-то движение среди деревьев, услышала легкое шуршание пожухлой листвы. Нет, это не хищник, так как лошади не подавали никаких признаков беспокойства. Оно напоминало ей колдовской, ускользающий образ Фена, стоявшего у кромки леса, но, как и прежде, оглянувшись через плечо, она никого не увидела.
* * *
Ему угрожает казнь за кражу лошади – наплевать. Ротгар стремглав побежал к конюшне. Кляча Эдвина не шла ни в какое сравнение с откормленными норманнскими лошадьми, поэтому ему нужно поскорее завладеть одной из них, если только он надеялся настичь Марию.
При слабом свете фонаря он увидел Гилберта Криспина, который уже стоял в конюшне, в своей боевой кольчуге неуклюже пытаясь оседлать своего коня. Вздрогнув от неожиданности, он повернулся к Ротгару, и на какое-то мгновение их взгляды встретились, – в черных глазах Гилберта сквозила адская боль, а в голубых глазах Ротгара – осмотрительность и беспокойство.
Гилберт повернулся спиной к коню. Крепко сжав зубы, стараясь заставить себя забыть о синяке на руке Марии, Ротгар прошел мимо, подыскивая себе подходящую лошадь. Он потом поговорит с Гилбертом.
– Я не нашел ее за столом. Думал, что она с тобой. – Дрожащий от трудно сдерживаемой ярости голос Гилберта заставил Ротгара остановиться.
– Она с Уолтером. – Ротгар снова посмотрел в глаза своему врагу. Чувствовалось, что оба они ужасно взбудоражены.
– Боже мой, – произнес Гилберт, обхватив обеими руками коня за шею, словно опасался упасть на соломенную подстилку.
– Ты знал о нем все давно, не так ли?
– Он не всегда был таким, только после того, как Вильгельм назначил Хью господином этого поместья. Ну, а чем ты лучше? Вспомни, как ты поступил с миледи в хижине дровосека?
– Ах, да. – Вероятно, приспело время, чтобы выразить их обоюдное разочарование. – Да, у нас есть что-то общее, норманн, – мы оба в равной степени виновны в изнасиловании.
– Но я не…
– И я этого не делал. Можно называть это как угодно, только не изнасилованием.
Гилберт тяжело, дрожа всем телом, вздохнул, и этот странный звук говорил о его невольном принятии не столь приятной для него истины. Затем он снова заговорил, хотя его слова были лишены внутренней силы.
– Посмотри, сакс, стоит ли мерин в деннике по твою правую руку.
– Нет, он пуст, – ответил Ротгар, бросив короткий взгляд на денник и удивляясь способности норманна подавлять свои личные чувства.
– Это значит, что Филипп вместе с ними. Я давно подозревал о существовании дьявольского заговора между ним и Уолтером. У нас нет времени. Обеспечь меня с тыла, и я спасу Марию, если только не подведет рука. Я чувствую ужасную слабость.
– Побереги спину! – закричал возмущенный Ротгар. – Я спасу Марию, ты, норманнский подлец, и отомщу за все, что ты ей причинил.
– Ах, вот оно что. Значит, теперь я должен бежать в испуге от каждого куста, ходить кругами, опасаясь твоего нападения? – Норманн хмыкнул, довольный собственным остроумием, не замечая мрачной решимости Ротгара.
Гилберт недовольно ворчал, седлая лошадь. Он зарычал от удивления, когда рука Ротгара обвила его за шею. «Все будет очень просто, – думал Ротгар, стоит посильнее надавить ему на горло, и норманн рухнет, его руки, словно клешни, будут бессильно сжиматься и разжиматься, он весь побагровеет из-за нехватки воздуха, доступ которого ему перекроет Ротгар». Норманн сразу стих, понимая, что сейчас может с ним сделать Ротгар.
– Да, тебе стоило все же опасаться каждого куста, – ехидно заметил, сплюнув, Ротгар. – Мне ничего не стоит лишить тебя твоей абсолютно бесполезной жизни, но я считаю нечестным делом расправляться с тем, кто пробует свою силу только на женщинах. Кроме того, если Филипп Мартел на самом деле действует заодно с Уолтером, мне может пригодиться твоя помощь, чтобы освободить Марию.
Слабая краска залила лицо Гилберта, – единственный признак, что Ротгар одолел его.
– Я не хотел причинять вреда Марии. Этому приему меня научил Уолтер.
– Неважно, кто научил тебя этой подлости, важно, что ты применил ее по отношению к женщине. Если ты только посмеешь еще хоть раз дотронуться до нее, я убью тебя, норманн, слышишь? Клянусь! – Мощным толчком он пододвинул его к коню.
– Она способна спровоцировать любого мужчину, заставить его потерять голову, – ворчал Гилберт, стараясь не потерять равновесия.
Ротгар бросил на него холодный, презрительный взгляд.
– Только попробуй еще раз к ней прикоснуться, и я отправлю тебя на тот свет. Клянусь! А теперь собери все свои силы и мужество, – сегодня ночью нам предстоит выступить против настоящих мужчин. Какая из этих лошадей самая быстроногая, норманн? Не пытайся меня обмануть или я перережу тебе горло, после того, как расправлюсь с Уолтером и Филиппом.
Гилберт, махнув рукой, указал на дальний конец конюшни.
– Там, в углу, стоит кобыла Хью. Но на ней давно уже не ездили. Она не допустит к себе сакса, могу побиться об заклад. Заранее предвкушаю удовольствие от того, как ты попытаешься совладать с ней, как, впрочем, и от того, как сломаешь себе шею, когда с нее свалишься.
– Бог создал лошадей на этой земле, чтобы на них ездили.
– А саксов, чтобы из них делали кровавый бифштекс.
Оба они напоминали перевозбудившихся самцов оленей, которые с ненавистью бодали друг друга в то время, как браконьер преследовал не поделенную ими самку. Ротгар решил больше не препираться, отложить свой гнев на потом.
– Мы тут с тобой обмениваемся колкостями, г, в это время расстояние между нами и ими растет. Нужно позабыть о распрях, норманн, покуда мы не спасем ее.
Задумавшись на минуту, Гилберт одобрительно кивнул.
– Ты знаешь, куда они поскакали?
– В монастырь.
– Я почти готов, – сказал Гилберт, подтянув подпругу.
Кобыла Хью выкатила на него свои большие глаза и прижала уши, но Ротгар был так решительно настроен, что оказался у нее на хребте значительно раньше Гилберта, который все еще влезал в седло.
Гилберт бросил презрительный взгляд на копье, которое Ротгар сжимал в руке.
– Ну-ка, сакс, возьми это, – сказал он, бросая ему широкий меч. – Надеюсь, ты умеешь им пользоваться?
– Это покажет поток крови, который польется у тебя из головы, когда я им пройдусь по нему острым лезвием, – ответил Ротгар, довольный своим новым оружием. Он прочно удерживал под собой капризную, своенравную кобылу. Когда они, ругая друг друга на чем свет стоит, пытались одновременно выехать из узких, рассчитанных на одного седока ворот, Ротгар признал, что они с Гилбертом – самые неподходящие товарищи по оружию.
* * *
Лошадь Филиппа, вероятно, позабыв, что знает хорошо путь в темноте, оступилась, и ее передняя нога глубоко провалилась в борозду. Кость с хрустом треснула, и этот хруст был похож на отзывающийся эхом, сопровождающий яркую, шипящую молнию гром; этот звук даже заглушил ее душераздирающие вопли, когда она, как подкошенная, упала на колени.
Лошадь Марии резко остановилась, присев на задние ноги, – она вся дрожала от страха. Уолтер, бросив поводья, пытался совладать со своим возбужденным конем.
– Филипп! – неистово заорал он.
– Я не пострадал, отец!
Каким-то образом Филиппу удалось спрыгнуть с лошадиной спины до того, как его большой, тяжелый мерин рухнул на землю. Он лежал на безопасном расстоянии от дрыгающихся ног лошади, уткнувшись лицом в землю, и поэтому слова его были глухими, невнятными.
Мария намотала на кулак поводья. Теперь она ни за что не отдаст их Уолтеру, что бы тот ни говорил или его дружок Филипп.
Она слышала, как Филипп назвал Уолтера даже отцом.
Но, может, она ослышалась? Скорее всего. Ее глаза и уши все время подводили ее: то ей показалось, что отец Бруно неверно произнес имя Ротгара во время брачной церемонии, то что она увидела Фена, то была уверена, что аббатиса не доверяет Уолтеру. Может, если бы она оказалась на месте Филиппа, лежала лицом вниз, дрожа от страха, что ей удалось так легко отделаться, то и ее обращенный к Уолтеру призыв на помощь мог показаться чем-то похожим на слово «отец».
Наконец Филипп встал на ноги, отряхиваясь.
– Когда ходишь, не болят кости? – поинтересовался Уолтер сиплым голосом.
– Чепуха! Только царапины. – Филипп протянул ему обе руки, на ладонях были заметны какие-то пятна, то ли кровь, то ли грязь. – Не о чем беспокоиться, Уолтер.
«Не о чем беспокоиться», – упрекала себя Мария, весьма довольная тем, что не осмелилась спросить у Уолтера, как именно его назвал Филипп. Он подошел к тяжело дышащей, вздрагивающей всем телом лошади, присел на корточки возле ее головы. Ловким, быстрым движением руки он перерезал ей ножом горло. Только лезвие сверкнуло при лунном свете.
– Жаль, конечно, этого мерина, – пробормотал он сквозь зубы, снова присоединившись к ним.
– Подойди поближе, Мария. Мы поедем верхом вместе.
Волна отвращения окатила ее:
– Эта кобыла слишком хрупкая, у нее тонкие кости, и ей не выдержать двух седоков.
– Но не идти же мне пешком?
– Забирайте в таком случае кобылу, а я пойду пешком. – Мария лихо соскочила с седла. Лучше идти одной, чем чувствовать обнимающие талию противные руки Филиппа.
– Но ты не сможешь дойти… очень далеко.
– Вы только что уверяли, что совсем близко от монастыря.
– Садитесь за мной, миледи, – Уолтер похлопал ладонью по широкому заду своего коня. Глубокое боевое седло прогнулось под тяжестью фигуры Уолтера, и на нем оставалось совсем немного места, лишь чтобы уцепиться, но если положить позади луки свернутую тунику, можно будет удержаться на спине животного.
Сжав протянутую руку Уолтера, Мария, почувствовав ее надежность, легко взобралась на лошадь.
* * *
– Черт бы тебя побрал, отвратительное вонючее дерьмо! – рычал Ротгар. Стоя в стременах, он изо всех сил пытался остановить вырывавшуюся из-под него, хрипевшую лошадь, чтобы не задавить выросшее перед ним, молча стоявшее бездомное существо. Вероятно, недовольный тем, что он выжил при первой стычке со смертью, Фен кинулся наперерез коню Гилберта, который, вскрикнув от неожиданности, чуть не вылетел из седла. Фен стоял посредине дороги между ними. Вытянув руки, он прикоснулся к животным, пощекотал им ноздри, давая себя обнюхать. Вскоре лошади успокоились и стояли смирно.
– Отойди в сторону, Фен. – Ротгар с трудом подавил в себе желание переехать через мальчишку. – Мы ужасно спешим. Леди Марии угрожает опасность.
Фен махнул рукой в сторону леса. Лошади, как по команде, повернули туда головы, заинтересованно запрядали ушами.
– Ну-ка прочь с дороги, ты, чудовищный каприз природы! – заорал Гилберт. Рука его нащупала меч.
– Погоди!
На лице Фена ничего не отразилось. Трудно было понять, оценил ли он по достоинству заступничество со стороны Ротгара. Он пошел в сторону леса, потом оглянулся на них. Он делал какие-то бессмысленные жесты, которые в конечном итоге убедили Ротгара в том, что Фену все известно о монахинях, рыцарях, об опасности, о Марии.
Она доверила ему жизнь Хью. Фен снова поманил их. Теперь он лихорадочно размахивал руками. Никогда прежде он не был так похож на лесного эльфа, за которого некоторые его принимали. Кто же мог лучше лесного эльфа знать, как найти его возлюбленную?
– Поедем через лес, – сказал Ротгар.
– Какого черта мы там не видели, ты, сакский идиот! Монастырь находится в стороне. Кроме того, в густую лесную чащу почти не проникают солнечные лучи. Мы никогда оттуда не выберемся.
– Но нас поведет Фен. – Задрав голову, Ротгар издал громкий боевой сакский клич и, пришпорив коня, бросился за Феном.
– Будь ты проклят, вонючий сакс, прекрати и возвращайся на дорогу!
– Отправляйся по ней сам, норманн, ты потеряешь лишь время на кружной путь, – бросил Ротгар через плечо. – Меня ждут неотложные дела, и я не намерен попусту тратить время. – Ротгар лишь улыбался, слушая доносившиеся до него сзади отборные ругательства. По стуку копыт коня Гилберта, он понял, что тот едет за ним следом. Вслед за Феном они въехали в густой лес. Он вел кобылу Ротгара, она послушно, вытянув морду, шла за ним. Конь Гилберта шел рядом, почти тычась носом ей в хвост.
В этом непроницаемом мраке не пробивался ни один луч света. Темные расплывчатые тени, которые могли быть деревьями, казалось, кружились перед глазами Ротгара, сбивая его с толку. Когда наступила полная темнота. Фен увлек их в непроглядную тьму.
Они словно ослепли. Кроме этого неприятного чувства мозг сверлила настойчивая мысль, что, судя по всему, они удалялись от монастыря, что их путешествие впотьмах уводило их все дальше от Марии. Черт подери, ему следовало бы послушаться норманна.
Он почувствовал безотчетное желание наброситься с мечом на эту кромешную темноту, сразиться с этим неуступчивым, непроницаемым мраком.
Вдруг неожиданно гнетущая темнота слегка рассеялась. Фен пошел быстрее, лошади побежали за ним легкой трусцой. Их манило к себе открытое поле, с узкой лентой дороги.
Несколько человек стояли, освещенные луной. Один из них, довольно грузный, пытался вдеть ногу в стремя, но лошадь поддавалась, ходила вокруг него кругами. Другой уже сидел верхом, позади на дополнительном седле восседал еще один всадник. Фен жестом показал на них, а сам тут же растворился в темноте. Подул резкий ветер.
– Мария!
Ротгар вогнал шпоры в бока лошади. Гилберт ускакал вперед, а ему приходилось, крутясь на месте, пресекать попытки этой сухопарой, горбатой кобылы сбросить его на землю. Ему удалось все же подчинить упрямое животное своей воле, но за это время Гилберт уже преодолел половину расстояния, отделявшего их от Марии. Ротгар ударил поводьями кобылу по шее, чтобы резким броском догнать норманна. Теперь и у него, и у норманна появился шанс. Неважно, кто из них первым доберется до Марии, важно, чтобы она в полной безопасности стояла в сторонке, пока они будут разбираться с этими предателями – Уолтером и Филиппом. Гилберт направил своего коня прямо на Уолтера с Марией, словно хотел протаранить лошадь Уолтера.
Глаза у нее широко раскрылись при виде Гилберта. Она, порывшись рукой у себя на поясе, вытащила ее и вскинула вверх. Лунный свет отразился от острого лезвия кинжала, украшенного драгоценными каменьями. Она была готова всадить его глубоко-глубоко в горло приближавшегося к ней норманна.
– Мария, не смей!
По какому жестокому капризу судьбы они опять должны продолжать обманывать друг друга, особенно сейчас, когда нужно было лишь сосредоточиться на одном, на гибели этого проклятого, несущегося навстречу ей норманнского рыцаря? Он хохотал, как безумец, прижавшись к шее своей лошади. Он летел к ней со всех ног. Но, как это ни странно, она не испытывала ужаса, заставлявшего обычно учащенно биться ее сердце, – нет, благодаря слуховому обману ей показалось, что она услышала голос Ротгара в ночи, и все ее существо обрадовалось и запело от счастья.
Да, это кричал Ротгар.
– Мария, не смей! Гилберт не причинит тебе вреда!
Ах, вон оно что! Она разглядывала залитую лунным светом дорогу, пытаясь увидеть там человека, которого там никак не могло быть.
– Мария!
Нет, ее глаза не обманули ее – это был он. Он летел, почти стоя в стременах на кобыле Хью, размахивая над головой мечом, издавая воинственные вопли. Расстояние между ними быстро сокращалось. Грубо выругавшись, Уолтер осадил лошадь, чтобы избежать удара меча Гилберта. Мария прижалась к луке седла, чуть не выронив из рук кинжал. Она так и не успела всадить его в горло норманну. Она пригнулась еще ниже, когда Ротгар проносился мимо них. Его меч поразил того, где промахнулся Гилберт. Рассекая со свистом воздух, меч Ротгара глубоко вошел в руку Уолтера, и он издал какой-то дикий рев, в котором отразились и его ярость, и боль, и отчаяние. Никогда прежде ей не приходилось слышать такого дикого воя. Ротгар молнией пронесся мимо, быстро сокращая расстояние между Уолтером и Филиппом. Он огрел плашмя мечом Филиппа по спине, и тот свалился на землю.
– Слезай, Мария, – крикнул Ротгар, не давая своей лошади наступить на лежавшего на земле Филиппа. – Уходи поскорее отсюда, сейчас начнется драка. Беги поскорее прочь!
– Почему ты ударил Уолтера?
С каким бы удовольствием он вонзил свой меч в руку Гилберта! Но тот продолжал сидеть в седле, с трудом переводя дыхание. Он был настороже, но не рвался к ней, вероятно, пытаясь подтвердить заверение Ротгара, что не причинит ей вреда.
Ротгару удалось развернуть лошадь.
– Поверь мне, Мария. Уолтер – твой враг!
– Уолтер? Не может…
– Ну-ка расскажи ей, как ты ударил ее брата по голове, Уолтер, и сколько ты заплатил тем наемным убийцам, которых ты подослал, к нам к хижине дровосека? Расскажи ей, как прихлебатели Филиппа грабили Лэндуолд, пытаясь бросить подозрение на его жителей, – едко поддразнивал его Ротгар.
– К тому же расскажи, как ты изнасиловал и избил эту сакскую женщину, а вину свалил на меня, – закричал Гилберт.
Дрожа всем телом, испытывая необычное смущение, она ожидала опровержения со стороны человека, которому так доверяла.
– Уолтер? Неужели это правда?
– Глупая сучка, – сказал Уолтер. – Посмотрим, понравится ли твоему идиоту-братику, если у него похитят одну из его женщин, как он украл у меня сегодня ночью Хелуит.
Неожиданный страх охватил ее; любовь и вера, которые она испытывала к нему на протяжении чуть ли ни всей своей жизни, боролись с тем, что видели ее глаза, что слышали ее уши. Она попыталась выпростать свою тунику из-под седла, чтобы сползти с крупа лошади, но Уолтеру удалось перехватить ее одежду.
Пришпорив лошадь, Гилберт начал приближаться к ним с левой стороны. Справа наседал Ротгар. Казалось, они просто хотят раздавить Уолтера между собой, но Уолтер бросил лошадь вперед, ему как-то удалось совладать с ней. Он гоготал, словно маньяк, бормоча что-то о выкупе.
– Ах, Уолтер, – прошептала она, обхватив его за талию двумя руками и прижавшись щекой к спине. Она слышала удары его предательского сердца, – раз, два, три, и с третьим ударом она вонзила свой кинжал ему в горло. Заплакав, она вся сжалась; слезы ее смешивались с горячей, солоноватой кровью Уолтера.
Гилберт пришпорил своего коня, но сакс опередил его. Схватив Марию, он посадил ее рядом с собой в седло, обнял ее, горячо прижавшись лицом к ее лицу. Лошадь Уолтера, не понимая, почему никто не удерживает ее за поводья, озабоченно ходила кругами и, подойдя к лошади Гилберта, сбросила свою ношу на землю. Нужно все же отдать должное этому гадкому саксу за его мужество в бою. Филипп все еще лежал на земле. Ротгар отлично справлялся с кобылой Хью, даже лучше, чем он, Гилберт, если принять во внимание ту слабость, которая время от времени охватывала его. Боевое искусство этого сакса сильно беспокоило его. Он хотел убить Ротгара, надеясь, что сакс не сумеет отбить его нападение верхом. Как это ни странно, но напряжение целого дня не лишило его сил, как это было прежде, голова у него была ясной, несмотря на то, что Мария не втирала ему в шею эту целебную мазь.
Развернув лошадь, он увидел их силуэты, – Ротгара и Марии на фоне ярко освещенного лунным светом неба. Они спешились, а лошадь шла за ними, выискивая в замерзшей земле траву. Он всем сердцем стремился к ней; большими неуклюжими пальцами он стирал бегущие по щекам слезы, нашептывая нежные слова.
– Выходит, ты не женат? – радостно воскликнула Мария. Она не скрывала своего восторга. – Нет, это был всего лишь хитрый трюк. Мы можем…
Гилберт пытался не прислушиваться к их беседе, желая при этом вообще закрыть глаза, чтобы их не видеть вдвоем. Она прижималась к Ротгару, ее бедра похотливо прижимались к его бедрам, ее распущенные волосы рассыпались у нее на спине, она улыбалась, глядя в его лицо.
Знакомый, на сей раз желанный розоватый туман возник опять у него перед глазами, окутывая, словно ватой, его мозг. Слава Богу, он теперь не видел подробностей, не видел, как тесно они прижимались друг к другу. Он обнимал его невесту, – она поклялась выйти за него замуж тогда, в хижине дровосека. Он все время сдерживал свое нетерпение, постоянно попадался на удочку. Она легла вместе с этим саксом по своей собственной воле! Рука его нащупала рукоятку меча. Проткнуть его, один только раз, именно сейчас, когда этот сакс думал лишь об одном оружии, о том, которое болталось у него между ног.
Гилберт покачал головой. Эта соблазнительная мысль ничего ему не принесет, кроме разочарования. Она упадет на кровоточащее тело сакса, завопит о вечной к нему любви. Ему уже приходилось наблюдать подобные сцены. Нет, лучше всего разлучить их. Если только его не будет рядом, она придет к нему. И такое ему приходилось видывать – женщины выражают всегда протест против насильного брака, против рабства, но, тем не менее, они смирялись с судьбой, и некоторым даже потом начинает все нравиться.
Легко, конечно, будет обмануть этого сакса, перехитрить его. В конце концов, норманны завоевали англичан с такой простотой, которая даже вызывала омерзение. Соскочив с коня, он наклонился над Филиппом, сжал его вывихнутое плечо. Тот негромко застонал и быстро задергал головой. Он оставил его лежать на месте, подошел к Уолтеру и пнул его ногой. Послышался глухой стон. Он пнул его посильнее, теперь стон стал громче.
– Да они оба живы, – крикнул Гилберт. – Давай их допросим.
Им очень хотелось узнать, чем руководствовался Уолтер в своем вероломстве, и они подошли поближе.
– Ты же был рыцарем Хью. Для чего ты пытался убить его? – прокричал Гилберт ему на ухо.
– Иди ко всем чертям, Криспин!
Гилберт пожал плечами. Вернувшись к Филиппу, он снова сжал его больное плечо. Он начал выламывать его до тех пор, покуда от крика у него не выступил на лбу пот. Мария вскрикнула и еще плотнее прижалась к саксу, что заставило Гилберта удвоить свои старания, покуда он не услыхал бормотание Уолтера.
– Отстань от него, я расскажу вам о том, что вы хотите узнать.
«Простая, вероятно, надрывная история», – бесстрастно подумал Гилберт. Уолтер продолжал рассказывать. Кто мог подумать, что у этого норманнского рыцаря была такая буйная молодость, что у него даже родился внебрачный сын, Филипп, от одной знатной леди. Или о том, что его семья не разрешила ему жениться и отправила его в ссылку после того, как он разорил их дочь. Принимая во внимание его отношение к Хелуит, можно было понять, что ему самому приходилось несладко.
Уолтеру удавалось не выпускать из поля зрения своего мальчика все эти годы, и он принимал очень близко к сердцу, когда многие отказывались понести за него расходы, связанные со службой в роли оруженосца. Больше всего его разозлило, когда и Мария, и ее брат Хью не пожелали взять его под свое крыло. Герцог Вильгельм, сам внебрачный ребенок, мог, конечно, понять его и решить вопрос в его пользу, но вместо этого поручал Филиппу лишь конторские, чиновничьи обязанности.
Уолтеру удалось бежать вовремя из ссылки, и он предложил план заставить Хью заплатить за то, что его отец отказался когда-то финансировать его безродного сына. И вот наступил день битвы. Уолтер с ней связывал свои надежды на вознаграждение для себя и для сына, он мечтал о том, что такой наградой может стать поместье Лэндуолд, но, к сожалению, Вильгельм подарил его Хью. Уолтеру ничего не досталось. Филиппу предложили такие бедные земли, что такой дар иначе как оскорблением не назовешь.
