Текст книги "Буря в раю"
Автор книги: Донна Кауффман (Кауфман)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
…Эйприл нерешительно свернула на тропинку, ведущую к бунгало номер 14. С каждым шагом ее все сильнее тянуло бежать отсюда без оглядки.
«Что я ему скажу?» – в который раз спрашивала себя Эйприл. За два дня, прошедших с той церемонии, она ни разу не видела Джека. Честно говоря, она избегала его. И тщетно старалась убедить себя, что у нее действительно совсем нет времени.
Новобрачные и гости остались в гостинице на ночь. Эйприл думала поговорить с Джеком на следующее утро, попрощавшись с гостями, но он не появился на вертолетной площадке. Не появлялся он и в следующие двадцать четыре часа.
Похоже, он даже не пытался с ней увидеться.
Только два часа назад швейцар Доминго как ни в чем не бывало сообщил ей, что сеньор Джек оставил в холле сообщение. Он хотел бы увидеться с мисс Морган, и чем скорее, тем лучше. Эйприл тщетно старалась найти себе дело в холле или в столовой: опытные и хорошо обученные служащие решали мелкие проблемы без ее помощи. Дальше тянуть было нельзя. И, как ни странно, подчинившись велению долга, Эйприл испытала сильное облегчение.
Утренний ветерок играл прядью черных волос, выбившейся из строгой прически. Эйприл заправила прядь на место и, поколебавшись поднялась по ступенькам. Ей всегда нравились эти уединенные хижины, отделенные от шумного мира живой изгородью бугенвиллеи. Но сегодня Эйприл впервые подумала, что здесь как-то слишком тихо. И слишком пустынно.
Эйприл глубоко вздохнула и протянула руку к дверям. «Господи, – взмолилась она, – пожалуйста, сделай так, чтобы он согласился!»
Дверь приотворилась от первого же легкой толчка. Эйприл застыла на месте, ожидая, что сейчас встретится с Джеком лицом к лицу. Прошло несколько секунд, показавшихся ей часами, – он не появлялся. «Неужели ушел и оставил дверь незапертой? – удивилась Эйприл. – И как он не боится за свою камеру?» Она толкнула дверь – и до нее донеслись звуки льющейся воды.
Эйприл застыла на пороге: ее мысленному взору ясно представился Джек Танго под душем. Обнаженное мускулистое тело, вода, бурным потоком стекающая по груди, по животу и дальше…
Эйприл потрясла головой, прогоняя настойчивые видения, и задумалась, что же теперь делать. Сказать себе, что свидание не состоялось, и вернуться назад? Да, пожалуй… Но пока Эйприл искала достойное оправдание своему бегству, ноги словно сами собой перенесли ее через порог, рука закрыла дверь… Впрочем, тут Эйприл не согласилась со своей рукой и оставила дверь приоткрытой. Мысль о том, что путь к свободе открыт, придаст ей сил в будущем поединке.
Эйприл присела на диван. Три дня назад здесь валялась ковровая сумка: теперь она исчезла, зато на спинке висела небрежно брошенная тенниска – та самая, в которой Джек завтракал с Эйприл на следующий день после приезда. Рядом на полу валялась пустая банка из-под пива. Эйприл протянула к ней руку, но тут же отдернула, как будто прикоснулась к чему-то недопустимо интимному.
«Может быть, позвать его?» – подумала она, когда взор ее внезапно упал на небольшую кожаную сумку. Три дня назад Эйприл сама внесла ее в бунгало. Из открытого бокового кармашка торчала пачка снимков, проявленных и отпечатанных. Эйприл нерешительно протянула руку к сумке: ее разбирало любопытство. «Это свадебные фотографии, – сказана она себе. – Я наниматель, а значит, имею право посмотреть, что у него получилось».
Снимки лежали изображением вниз. Эйприл перевернула пачку – и, словно в зеркале, увидела свое лицо.
В изумлении она пробежала глазами всю пачку. Сбылись ее худшие опасения: здесь было десять-двенадцать снимков, и на каждом т них – Эйприл Морган.
Удивление и смущение Эйприл мгновенно сменились гневом. Как он посмел!.. Она начала просматривать пачку второй раз, внимательно изучая каждую фотографию, словно хотела найти новые доказательства его двуличия. Ведь тогда, десять лет назад, все тоже началось с невинных фотографий…
На одном снимке Эйприл поздравляла молодых. Эту фотографию она поспешно и едва ли не со злобой засунула в самый низ пачки, не желая видеть, какой радостью светятся на снимке ее глаза. Над следующим фотопортретом Эйприл надолго задумалась. Здесь она казалась такой… такой одинокой! Словно какая-то невидимая тяжесть навалилась ей на плечи, словно прозрачная, но непроницаемая стена отделяла ее от толпы беспечно пирующих гостей. Рука Эйприл дрогнула: она догадалась, в какой монет был сделан этот снимок. В тот самый миг, когда новобрачные обменивались поцелуем.
Гнев Эйприл утих, сменившись ноющей сердечной болью. Сколько лет она таила все свои чувства в себе, и вот теперь проезжий фотограф одним щелчком камеры вытащил их на свет божий и сохранил для вечности… Эйприл бросила взгляд на предпоследний снимок – и застыла, словно превратившись в соляной столб.
На этой фотографии она смотрела прямо в объектив, точнее, прямо на Джека. Полураскрытые губы, жаркий румянец, глаза, сияющие слишком откровенным чувством…
Эйприл поспешно сложила фотографии и сунула их обратно в кармашек сумки. Она не хотела думать о том, что читалось в ее взгляде на последнем снимке.
Жадное, ничем не прикрытое желание.
Багровая от стыда, Эйприл поспешно распрямилась – и встретилась с мерцающим взглядом зеленых глаз.
Джек стоял, небрежно прислонившись к двери ванной: полотенце обернуто вокруг бедер, в густых волосах на груди сверкают капельки воды. Эйприл молчала, не в силах отвести от него глаз. Одному богу ведомо, сколько времени – секунда или вечность – прошло, прежде чем Джек заговорил:
– Вам понравилось? – Кроме губ, на лице его не дрогнул ни один мускул.
Эйприл с каменным лицом скрестила руки на груди.
– Вы полагаете, мне это должно понравиться? Может быть, вы сделали эти снимки для моего удовольствия?
– Я ведь уже говорил вам: все, кроме свадебных фотографий, я делаю для себя и только для себя. Хотя… да, я надеялся, что вам понравится.
– Я, кажется, ясно дала понять, что не желаю позировать!
– А мне казалось, что у нас был договор.
До сих пор он говорил легким, непринужденным тоном, словно вел светскую беседу. Однако в последней фразе Эйприл почувствовал такую скрытую силу, что невольно отступила на шаг.
– Мы договорились провести несколько часов вместе. О фотосъемках речи не было.
Джек отодвинулся от косяка, однако не сделал ни шагу.
– Снова играем словами? Вы не хотите платить по счетам? Зачем же тогда пришли?
Пристальный взгляд его обжигал, словно пламя, и Эйприл не знала, пылают ли его изумрудные глаза гневом… или желанием.
Страх подкатил к горлу, и отчаянно захотелось бежать. Эйприл потерянно оглянулась на приоткрытую входную дверь, открывающую путь к свободе.
– Если хотите уйти – идите. Удерживать вас силой я не стану. Но пришли вы по собственной воле.
Несмотря на его миролюбивые слова, Эйприл казалось, что она в ловушке. Как в тот вечер много лет назад, когда Маркхем зажал ее в углу своего кабинета… Отбросив несвоевременные воспоминания Эйприл сухо ответила:
– По-моему, мой счет с лихвой оплачивают сделанные вами снимки. Разговор окончен. – Она повернулась к дверям, но в этот миг сильная рука схватила ее за запястье.
– Не так быстро, сеньорита Морган!
Эйприл и не пыталась вырваться. Джек ослабил хватку, терпеливо ожидая, когда она повернется к нему. Взглянув наконец ей в лицо, он мысленно восхитился ее самообладанием и обругал себя за глупость: в золотисто-карих глазах Эйприл явственно читался испуг.
– Вам незачем хватать меня за руку. Достаточно просто окликнуть, – тихо и спокойно произнесла она.
– Не убегайте, тогда и мне не придется вас ловить.
– Отпустите меня, – произнесла она так же тихо, отчетливо выговаривая каждое слово.
– Если я пообещаю больше вас не трогать, вы останетесь?
Эйприл кивнула, и Джек тут же отпустил ее руку.
– Эйприл, вы можете мне доверять. Просто помните, что я очень серьезно отношусь к обещаниям.
Эйприл гневно нахмурила брови, и Джек едва не расхохотался, заметив, что к ней возвращается обычное присутствие духа. Однако он даже не улыбнулся – разговор шел серьезный.
– Я не говорил, что не буду вас снимать. Голос его чуть смягчился. – Я сказал лишь, что эти фотографии никто не увидит. Вы слишком мало меня знаете – иначе не сомневались бы в моем слове.
Эйприл молчала: подбородок упрямо вздернут, губы сжаты в тонкую линию. Помолчав, Джек задал вопрос, на который больше всего хотел услышать ответ:
– Неужели вам так неприятно, что у меня останется память о вас?
На лице Эйприл отразилась внутренняя борьба. Наконец она чуть склонила голову, и от этого жеста молчаливой покорности внутри у Джека что-то сжалось. «Почему именно сейчас? – думал он. – После стольких лет, проведенных за непроницаемой стеной добровольного одиночества, в тщательном избегании всяких связей… И почему именно она?»
Джек не находил простых и легких ответов, да и не искал их. Просто смотрел в карие глаза, минуту назад сверкавшие яркими красками жизни, а теперь безжизненно потухшие, и чувствовал, как где-то у него в глубине сжимается тугая пружина желания. Всеми силами души он желал, чтобы Эйприл снова улыбнулась, вновь начала радоваться жизни. Хотел выяснить, что заставило ее спрятаться от мира, словно улитку в раковине. И, если возможно, вернуть в ее сердце радость и любовь.
Джек понимал, что должен бежать без оглядки, однако вместо этого шагнул к ней. Как хотелось ему сжать ее в объятиях!.. Но он дал слово. Джек сжал кулаки, чтобы не поддаться желанию, не протянуть руку к нежному лицу Эйприл, не прикоснуться к ее влекущим губам…
– Никто никогда не увидит этих снимков. Клянусь вам.
Эйприл чуть приоткрыла рот, и у Джека закружилась голова от желания вдохнуть в нее жизнь поцелуями.
Но нет, еще слишком рано. Он хотел не только отдавать, но и получать взамен. Хотел, чтобы в любви они были равны, как и во всем остальном.
– Пойду переоденусь. Вам можно доверять Эйприл? Вы не убежите?
Эйприл отреагировала немедленно, и Джек горько пожалел о том, что вместо этих слов не поцеловал ее. Она рванулась прочь, карие глаза сузились от гнева.
– Вы плохо меня знаете – иначе не стали бы задавать таких вопросов! – резко ответила она.
Джек молча повернулся и вышел из комнаты. Закрыв дверь, он привалился к ней спиной. Итак, буря разразилась. Теперь, что бы он ни сказал и ни сделал, ничто не в силах потушить пылающего между ними пламени влечения.
Джек тихо, невесело рассмеялся. Как играет с людьми судьба! Он приехал сюда отдохнуть, развеяться, немного ослабить постоянное внутреннее напряжение. А вместо этого сделал то, чего старательно избегал многие годы своей жизни, – завязал близкие отношения с женщиной.
– Ну и дубина же ты, Танго! – мрачно проворчал он. Однако Джек понимал, что выбора нет. Хочет он того или нет, Эйприл Морган полностью завладела всеми его мыслями и чувствами.
Джек развязал узел, и полотенце соскользнуло на пол. На губах его вновь появилась обычная скупая улыбка. Борьба невозможна, а значит, его задача – превратить поражение в победу. Эйприл еще не знает, что больше не одинока. У нее появился надежный друг и союзник.
И возлюбленный.
4
Как только за Джеком закрылась дверь, Эйприл добралась до дивана и буквально рухнула на него.
«Да кто такой, черт побери, этот Джек Танго?» – спрашивала она себя и не находила ответа.
Эйприл знала лишь одно: этот человек, появившийся в гостинице лишь пять дней назад, успел перевернуть вверх дном всю ее жизнь. Он разозлил ее своей самоуверенностью, заинтриговал таинственным блеском зеленых глаз, а главное – одной улыбкой и несколькими словами и камня на камне не оставил от твердого решения держаться от него подальше.
Эйприл тщетно старалась взять себя в руки. Взгляд ее то и дело возвращался к дверям ванной комнаты, а мысли – к человеку, скрытому за этой дверью. И ни разу Эйприл даже не взглянула в сторону выхода.
Ручка двери повернулась, и Эйприл замерла, не сводя с нее глаз. Появился Джек, на ходу вытирая голову полотенцем. Войдя в комнату, он небрежно бросил полотенце на низкий столик.
На нем была легкая рубашка с ярким рисунком в индейском стиле и выцветшие красные шорты – достаточно короткие, чтобы Эйприл могла по достоинству оценить его мускулистые загорелые ноги.
– Спасибо, – произнес он.
Эйприл испуганно вскинула глаза. Должно быть, он заметил, куда она смотрит, и теперь смеется над ней?! Но лицо Джека было совершенно серьезным.
– За что?
– За то, что не убежали. – Он повернулся в сторону кухонной двери, бросив через плечо: – У меня ничего нет, кроме пива. Хотите?
– Спасибо, нет. Мне еще придется работать… – Эйприл запнулась, взгляд ее не отрывался от Джека. Сквозь приоткрытую кухонную дверь она видела, как он открывает банку пива: на руке его вздулись мускулы… – После полудня, – закончила Эйприл дрогнувшим голосом. Господи, что с ней происходит? Какое-то безумие! И самое ужасное, что на этот раз он поймал ее взгляд.
Эйприл откашлялась и собралась заговорить, но Джек опередил ее. И слава богу: она ведь и сама не знала, что может вылететь сейчас из ее воспаленных уст.
– У вас бывают выходные? – Он присел на ручку софы, запрокинул голову и сделал большом глоток пива, прежде чем снова поднять на нее глаза.
Эйприл молчала: затаив дыхание, она следила за тем, как двигается его кадык… Боже правый, этот человек все делает сексуально – даже пиво пьет!
– Я… видите ли, официальных выходных не бывает. Но не беспокойтесь, я готова выполнить свою часть договора…
Джек поднял руку, словно призывая ее замолчать, затем вытер о шорты влажную ладонь. Взгляд Эйприл невольно скользнул по его бедру… Не заботясь о том, что может показаться невежливой, она отвернулась и уставилась в окно. Так безопаснее.
– Я спрашиваю не из-за этого дурацкого договора. Считайте, что во мне говорит профессиональное любопытство. Просто интересно, что вы делаете, когда чувствуете, что с вас хватит? Конечно, места здесь потрясающие, но все же управлять гостиницей – тяжелый труд.
– Да, иногда бывает нелегко. Но я привыкла. Это моя работа.
– Почему? – Эйприл застыла, и Джек поспешно добавил: – Я хочу спросить, как вам пришло в голову построить здесь гостиницу?
Опасность миновала, и Эйприл позволила себе улыбнуться.
– Мой дедушка владел здесь участком земли. Он построил маленький кемпинг для рыбаков и управлял им. Вот из этого кемпинга и вырос «Райский уголок». – О других, более весомых, причинах ее выбора Эйприл предпочла не упоминать.
– Давно он умер?
Эйприл вздрогнула. При этом вопросе она вдруг сообразила, что Джек Танго узнал о ней уже очень много. Гораздо больше, чем кто-либо другой. И, кажется, не собирается прекращать расспросы. В конце концов, придется повернуться к нему лицом…
Внезапно Эйприл охватило жгучее желание рассказать ему всю правду, но она поспешно отринула эту мысль. Как можно даже думать о том, чтобы довериться этому самоуверенному самцу!..
– Восемь лет назад.
Джек удивленно поднял брови.
– Конечно, мне было нелегко, – добавила Эйприл, – но почти все служащие деда остались и очень помогли мне на первых порах.
Опасаясь новых вопросов, она поспешно переменила тему:
Кстати, вы сказали «профессиональное любопытство». Что у вас за профессия? Вам тоже приходится много работать?
– Мой коллега Франклин полагает, что я работаю на износ, – сухо ответил Джек. – Он то и отправил меня в отпуск. Ему удалось убедить меня, что маленькая передышка меня не убьет. – Он рассмеялся. – Меня, может, и не убьет, а вот его – не знаю.
Эйприл повернулась к нему. Веселые огоньки в зеленых глазах Джека не могли утаить усталости и, как ей показалось, скрытого беспокойства.
– Так вы об этом говорили позавчера? Когда сказали, что на вас нельзя полагаться? Вы боитесь, что вас уволят?
На этот раз Джек рассмеялся более естественно:
– Да бог с вами! Вот уж о чем я никогда не беспокоился!.. Просто… видите ли, до недавних пор я работал с увлечением, но… – На этот раз он отвернулся к окну. – Но и сам не заметил, как из любимого дела моя работа превратилась и нудное «зашибание денег».
– Так чем же вы занимаетесь?
– Стоит ли об этом говорить? – Он небрежно пожал плечами, пытаясь скрыть звучащую в голосе душевную тяжесть. – Сейчас у меня другая задача: научиться отдыхать.
«Что же с ним произошло?» – спросила себя Эйприл. Даже сейчас, на диване, с банкой пива в руке, он напряжен, словно сжатая до предела пружина.
– Мистер Танго…
Он вздернул голову, и на его лице отразилась настоящая ярость.
– Джек, – поспешно поправилась Эйприл. Джек мгновенно успокоился. Да и ей самой показалось странным называть его по фамилии, – Я хочу попросить прощения. С начала нашего разговора я вела себя как последняя стерва. Только и делала, что ломалась и ныла. Даже не поблагодарила вас от имени всего «Райского уголка»…
– Я сделал это не ради «Райского уголка», mi cielo.
Если Джек хотел подбодрить ее ласковым обращением, то добился прямо противоположного. Эйприл застыла, как изваяние, щеки ее, покрытые золотистым загаром, заметно побледнели. Джек немедленно вскочил со своего места и сел рядом с ней.
– Эйприл! – Она не шевелилась. Джек протянул было к ней руку, но, вспомнив о своем обещании, тут же отдернул. – Посмотрите на меня!
Эйприл медленно повернулась лицом к нему.
– Что я такого сказал? Что вас напугало?
В его глазах Эйприл прочла искреннюю тревогу. И никаких скрытых мотивов. Внутренний голос твердил ей, что это слишком опасно. Она никому не должна доверять! Но Эйприл не хотела слушать. Ей нужно на кого-нибудь положиться. Она умрет, если не доверится ему.
– Простите. Вы ни в чем не виноваты… вы просто не знали…
– В чем я не виноват? Вот уже второй раз после каких-то моих слов вы застываете как статуя! Что вас так пугает?
– Да ничего… Просто глупость… – Эйприл тянула время, стараясь подготовиться к встрече с нежеланными воспоминаниями.
– Что такое, Эйприл? Объясните же мне, в чем дело, чтобы это не повторялось. – Он снова сжал руки в кулаки, так хотелось ему до нее дотронуться. – Вы можете мне доверять.
Эйприл откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. Джек отодвинулся, инстинктивно почувствовав, как трудно для нее это признание.
– Мой отец… он всегда меня так называл.
– Как? – Джек нахмурился, припоминая, что говорил ей только что. – «Mi cielo»? Но чем вас так пугает обычное мексиканское выражение?
Лицо Эйприл на мгновение исказилось, словно от боли.
– Простите. Он… его уже нет?
– Что вы! Живет и здравствует. Да, он меня так называл. Много лет назад.
Голос ее дрогнул, глаза затуманились дымкой воспоминаний, на лице читалась скорбь, которую, если бы не ее слова, Джек без колебаний отнес бы к умершему. И внезапный гнев охватил его – гнев при мысли о том, что он бессилен перед ее горем.
Пусть Джек не мог изменить ее прошлое, он страстно желал хотя бы утешить и успокоить ее в настоящем!
– Вы позволите мне к вам прикоснуться?
Эйприл подняла глаза, несомненно, удивленная такой просьбой, а затем чуть-чуть, еле заметно кивнула.
Он протянул руку к ее роскошным волосам, нежно провел пальцем по щеке, затем осторожно привлек ее к себе. Тело Эйприл напряглось, но Джек прошептал ей на ухо:
– Все хорошо, Эйприл. Доверьтесь мне. Позвольте мне обнять вас.
Эйприл доверчиво прильнула к его плечу, и Джек испытал радость, не выразимую никакими словами.
Он понимал, что Эйприл нужно выговориться. Возможно, она даже хочет заговорить, но не знает, с чего начать. Что до самого Джека, он готов был сидеть так хоть целую вечность. Дрожащими от волнения пальцами он поправил черную прядь, выбившуюся из ее затейливой прически. Он готов был отдать жизнь, чтобы узнать, о чем она сейчас думает, что вспоминает'? Что сделал с ней отец? И где, черт возьми, была в это время мать?
В голове у Джека вертелось еще с дюжину вопросов. Он мысленно проклял свой неутомимый охотничий инстинкт, хотя в глубине души понимал: его желание знать, что кроется в прошлом Эйприл, вызвано отнюдь не репортерскими привычками.
– Если вы хотите с кем-нибудь поговорить, я здесь, – прошептал он, вдыхая свежий и сладкий запах ее волос, и почувствовал, как Эйприл напряглась и слегка отстранилась от него.
– Мне пора идти, – прошептала она, словно делилась с ним какой-то тайной.
– Подождите, Эйприл!
Вместо ответа она отодвинулась на другой край дивана и повернулась к нему, тщетно стараясь укрепить на лице обычную маску профессиональной вежливости.
– Мы ведь так и не решили, что делать с вашей платой.
Эйприл отшатнулась, словно получила пощечину. Джек мгновенно сообразил, что сказал глупость – да еще какую! Теперь она решит, что его нежность и забота вызваны лишь холодным расчетом! Джек лихорадочно искал, что сказать, пока она, кипя от гнева, не убежала прочь.
– Простите, я не это хотел сказать… Да бог с ним, с этим договором! Забудьте о нем. – Он вздохнул и досадливо провел рукой по волосам. – Извините. Я просто хотел попросить, чтобы вы немного побыли со мной.
Гнев в глазах Эйприл сменился нерешительностью. Джеку стало стыдно, но он тут же подавил неуместное чувство вины. Сейчас главное – чтобы она согласилась. А позже он может хоть отхлестать себя по щекам за недостойные методы! Черт возьми, если она согласится, он позволит ей себя поколотить!
– И никаких фотокамер. Будем наслаждаться природой, отдыхом и обществом друг друга. – Эйприл нахмурилась, словно обдумывая его предложение. – Только выкройте время, а уж развлечения я обеспечу!
Эйприл широко раскрыла глаза, и Джек едва не рассмеялся, сообразив, в каком смысле она поняла его последнюю фразу.
– Нет, не такие развлечения, – успокоил он ее, широко улыбаясь. – Но ход ваших мыслей мне нравится!
Эйприл почти улыбнулась в ответ: по крайней мере, уголки ее губ приподнялись, и сердце Джека тут же забилось как сумасшедшее. Черт возьми, ну и попал он в переделку!
– Ну хорошо, – не слишком уверенно ответила она. – Но, возможно, я смогу освободиться лишь через несколько дней. Какое время вы предпочитаете?
– Не знаю. Как вам удобнее. Скажем, во второй половине дня? Думаю, гостиница не развалится, если вы исчезнете на три-четыре часа.
Эйприл улыбнулась – и Джек почувствовал, что эта улыбка вознаграждает его за все перенесенные страдания.
– Вы не представляете, что может произойти в гостинице за три минуты, не то что за три часа! – Джек хотел было что-то сказать, но Эйприл остановила его движением руки. – Я постараюсь. Договорились? – Она протянула ему руку.
– Договорились. – Джек сжал ее руку в своей и слегка потянул, заставив Эйприл чуть придвинуться к себе. Затем, не сводя глаз с руки, повернул ее ладонью вверх, медленно наклонил голову и поцеловал узкую нежную ладонь.
Подняв голову, он встретился с Эйприл взглядом. Несколько минут – или целую вечность – мужчина и женщина глядели друг другу в глаза. Только стук их сердец нарушал гулкую тишину.
Мало-помалу рука Эйприл выскользнула из его руки. Она поднялась и на дрожащих ногах повернулась к дверям.
Однако залитая солнцем лужайка больше не манила ее. Теперь в буйной зелени Эйприл чудилось что-то опасное. Мир за порогом был полон скрытых подводных камней, и только здесь, в объятиях Джека, Эйприл чувствовала себя в безопасности.
Вспомнив о словах сенатора Смитсона, Эйприл поняла, что опасения ее не столь необоснованны, как кажется. Кто знает, что ждет ее впереди? Может быть, новая боль, новые унижения?
Взявшись за дверную ручку, Эйприл обернулась. Джек стоял и смотрел на нее: радость и тревога смешались в его удивительных зеленых глазах.
Если она останется здесь, думала Эйприл, Джек защитит ее от боли и унижения. По крайней мере, попытается. Но кто сможет уберечь ее от иной боли – боли разбитого сердца?
Джек молча проводил Эйприл взглядом, затем одним глотком опрокинул в себя остаток пива и поднялся с кушетки. Итак, у Эйприл Морган какие-то проблемы с отцом. Настолько серьезные, что она застывает, как соляной столб, стоит кому-нибудь назвать ее любимым отцовским словечком.
Стоп! Точно так же она реагировала несколько дней назад на какие-то слова статора Смитсона. Что общего у сенатора с отцом Эйприл? Или с ее прошлым?
Джек присел к столу на плетеную ротанговую табуретку и, достав блокнот, начал заносить туда краткие, понятные лишь ему заметки – свои впечатления от Эйприл и сенатора и предположения о предмете их беседы.
На середине фразы Джек остановился, занеся карандаш над бумагой. «Чего ты хочешь? – спросил он себя. – Раскопать всю подноготную Эйприл Морган или защитить ее?»
Мысленно Джек давно уже начал составлять список неотложных дел. На второе место он поставил: «Разузнать, какие в гостинице средства связи», – ему хотелось побольше узнать о сенаторе Смитсоне.
Но на первом месте в списке стояло: «Снова встретиться с Эйприл, и как можно скорее». Она ушла всего десять минут назад, а он уже тосковал по ней.
– Не беспокойтесь, сеньор Джек все уладил.
Похоже, эта фраза превратилась в новый девиз гостиницы. За сегодняшнее утро Эйприл слышала ее уже раз пять.
– Что-то не так? – тревожно поинтересовался Антонио.
– Нет, все в порядке, – заверила Эйприл.
Антонио одарил ее белозубой улыбкой и растворился между столиками.
К чему волновать бедного метрдотеля? – подумала Эйприл. Конечно, он опрокинул на колени одной сварливой гостье целый стакан абрикосового компота, но ведь не нарочно же! И, уж конечно, Антонио не виноват в том, что улыбка одного из гостей – а именно Джека – моментально вернула разъяренной женщине мир и спокойствие духа.
«Должно быть, Антонио загляделся на ее декольте, – язвительно подумала Эйприл. – И возможно, тот же глубокий вырез побудил Джека прийти даме на помощь».
Разумеется, Эйприл нет никакого дела до того, чем Джек занимается и с кем. Просто как-то странно, что он вдруг взялся улаживать все мелкие недоразумения и скандалы, неизбежные в любой, даже самой лучшей гостинице. Он ведь, кажется, приехал сюда отдыхать?!
Эйприл понимала, что должна быть благодарна Джеку за помощь. Да что там – другая на ее месте просто прыгала бы от радости! Ведь Джек, взвалив на себя утомительную рутину мелких дел, освободил ей время и энергию для решения действительно важных вопросов. Например, сегодня она должна уговорить старейшин расположенного неподалеку индейского поселка, чтобы они разрешили членам племени наниматься в гостиницу подсобными рабочими…
Почему же, черт возьми, благодеяния Джека так ее раздражают? Эйприл несколько раз с силой сжала и разжала кулаки. Не помогло. По-прежнему хочется его поколотить. А ведь Эйприл никогда не одобряла насилия! Похоже, у нее что-то не в порядке с головой. Эйприл пробормотала себе под нос мексиканское ругательство и положила руки на стол ладонями вниз. Она хотела выглядеть спокойной и пить дальше свой чай, но боялась, что раздавит в руке хрупкую фарфоровую чашечку. «Уж самой-то себе не ври! – приказала она себе. – Признайся честно: ты чертовски зла на себя, потому что все эти дни мечтала о сильных руках Джека, о его широкой груди, а в самые темные ночные часы…»
Да, в самые темные ночные часы Эйприл сгорала от желания, воображая себе его поцелуи.
А Джек, похоже, решил поработать в гостинице внештатным психологом. Специалистом по разрешению конфликтов. Как, черт возьми, ему удается мгновенно успокаивать капризных богатых дамочек? Эйприл со стоном закрыла лицо руками. Она не хотела об этом думать.
Секунду спустя по коже у нее пробежал знакомый холодок, и Эйприл поняла, что уже не одна. Один бог знает, как ей удается безошибочно чувствовать его присутствие. За последние два дня это ощущение посещало ее не раз и не два – и каждый раз, подняв глаза, она видела Джека: он беседовал с гостями или что-то фотографировал. С ней заговорить он даже не пытался: в лучшем случае Эйприл получала улыбку и рассеянный кивок.
«Да какая разница! – с досадой сказала себе Эйприл. – Кто он тебе? Посторонний, малознакомый человек. Не все ли равно, хочет он с тобой разговаривать или нет?»
Эйприл подняла глаза. Да, и на этот раз она не ошиблась. Но сегодня Джек оказался гораздо ближе, чем обычно: уселся за ее столик напротив. Эйприл не решилась заговорить, не доверяя своему голосу: она молчала, уставившись на пеструю рубашку Джека так, словно хотела просверлить в ней взглядом дыры.
– У вас найдется свободная минутка? Не возражаете, если я к вам присоединюсь?
Эйприл открыла рот. Затем снова его закрыла и оглянулась по сторонам. Убедившись, что большинство отдыхающих уже покинули открытое кафе, она положила руки на колени и только после этого заговорила:
– Вы сами знаете, что свободного времени у меня немного. Если хотите услышать благодарность, считайте, что я вас уже поблагодарила. – Эйприл сняла с колен салфетку и поднялась с места. – Простите, не хочу казаться грубой, но, боюсь, мне пора приниматься за работу.
Однако она не уходила, а смотрела на Джека, вопросительно подняв бровь, словно ждала, что он согласится с ней или начнет спорить.
Джек едва сдержал улыбку. Боже правый, какие выразительные у нее брови! Поймать бы их сейчас в объектив… Но выражение золотисто-карих глаз ясно давало понять, что с подобным предложением лучше подождать.
– Тогда можно пригласить вас пообедать имеете? Или для этого вы тоже слишком заняты?
Эйприл открыла рот, но он не дал ей ответить – вместо этого протянул руку и приподнял салфетку, прикрывающую се полную тарелку.
– Почему вы не едите? У Пьера сегодня выходной?
Эйприл закусила губу, чтобы сдержать улыбку. Она была зла как черт, но, когда Джек чуть приподнимал уголки губ в легкой усмешке, трудно было не улыбнуться в ответ.
– Если бы это было так, вы, наверно, встали бы у плиты вместо него, – ответила она. Просто чтобы доказать ему, что никакой, даже самой чувственной улыбкой ее не проймешь.
Джек поднял брови, словно удивленный, что она еще сопротивляется, а затем уничтожил ее триумф одной фразой:
– Извините, сеньорита, но Пьер тут ни причем. Я приглашаю вас на обед, приготовленный собственными руками.
Эйприл наклонилась вперед, чтобы посмотреть, не стоит ли возле его кресла корзинка с холодным завтраком. Словно угадав ее мысли, Джек поднял руки ладонями вверх. Они были пусты.
– Я не знал, найду ли вас, поэтому оставил корзинку с едой в бунгало.
Эйприл негодующе фыркнула. Не слишком вежливо, но в данных обстоятельствах вполне уместно.
– В чем дело? Что вас не устраивает?
– Вы уже два дня изображаете мажордома и затыкаете своей грудью все пробоины! Никогда не поверю, что вы привыкли отдыхать таким образом! И мне кажется…
– Вы уже не в первый раз встречаетесь с такими приемчиками, верно? – Губы Джека растянулись в улыбке. – Черт, а я-то думал, что хитрость сработает!
За все тортильи в Мексике Эйприл не смогла бы согнать со своего лица ответную улыбку.
