Текст книги "Ангел-истребитель"

Автор книги: Донн Кортес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Ладно, ладно. Ей тридцать с чем-то. Симпатичная, не замужем, традиционной ориентации. Доволен?

Чарли медленно выдохнул дым, косясь на Джека.

– Но?..

– Скажем так: Никки занимается своей карьерой.

– Ясно. А как ты с ней познакомился?

– Мы работали вместе. – Джек тут же сообразил, что сболтнул лишнее.

– Да? И чем занимались?

Джек медленно затянулся сигарой, выгадывая время.

– Она вкладывала мои деньги в ценные бумаги, но ничего путного не вышло. Я не говорил с ней вот уже несколько недель. – Он произнес это без выражения, и Чарли понял намек.

– Что ж, хорошо хоть, она не продавала твоих произведений, – сказал он. Откинувшись на спинку стула, Чарли выдул серию колышущихся колечек дыма.

– Я давно ничего не произвожу. И уже не знаю, что это такое – искусство, – признался Джек.

– Ничего страшного. Искусство меняется. Знаешь, я долгие годы бился над определением искусства, которое подошло бы к любому стилю, к любой технике, ко всем носителям. Вот что у меня вышло: искусство субъективно. В этом все дело. Можно даже обойтись без творца, необходим лишь кто-то, кто воспримет что-нибудь как произведение искусства. И тогда это что-то станет искусством.

– Значит, художник – фигура второстепенная?

– Может и так случиться. Вот смотри: скажем, ты пришел на океанский берег, там очень красивый закат, удивительная игра света на поверхности воды. Ты это создал? Нет. Ты фотографируешь то, что увидел, теперь ты – художник? Да. А что, если ты просто любуешься закатом, не делая снимков? Ты запоминаешь все, что видишь, но никого рядом нет. Замешано ли тут искусство? Мне кажется, да Пейзаж был красив, наблюдатель прочувствовал его красоту, пропитался ею.

– Следуя этой логике, – задумался Джек, – все что угодно может стать произведением искусства. Все, что переживает человек. Вся боль.

– Все восприятие, – поправил его Чарли. – Искусство не вещь, оно чувство.

Джек думал о том, чем занимался последние три года. О том, что его восприятие постепенно трансформировалось. О том, как менялся его взгляд на происходящее.

– И тогда что-то, в чем ты прежде не видел никакого искусства, – медленно проговорил Джек, – может стать искусством. Ни в чем при этом не изменившись.

– Конечно. Основная разница между художником и публикой – в том, что художник видит произведение искусства первым, а затем пытается донести свое видение до остальных. По моему разумению.

– Я всегда считал, что главное в искусстве – это передача мессиджа, послания, – сказал Джек, изучая тлеющий кончик сигары. – Конкретный мессидж, который передается с помощью конкретной техники. Но за несколько лет мои взгляды как бы перевернулись вверх ногами. Теперь... теперь искусство – в том, чтобы получить конкретный мессидж с помощью конкретной техники.

– Боюсь, я не уловил твою мысль.

Джек развел руками.

– Не думаю, что могу это объяснить. Я лишь хочу сказать...

Он умолк. А что он, собственно, хочет сказать? Что, по-видимому, он начинает получать удовольствие, пытая людей, – не потому, что причиняет им боль, а потому, что видит в этом средство самовыражения?

– Я хочу сказать, – повторил Джек, – что вновь начинаю думать об искусстве.

Бросив на него косой взгляд, Чарли заулыбался:

– Потрясающе, Джек! Вот только... – он подался вперед, уже без улыбки. – Только, по-моему, тебе это не очень-то нравится. И я знаю почему.

– Едва ли, – сказал Джек.

– Чувство вины. Мне уже приходилось сталкиваться с подобным. С художником случается что-то скверное, и его первый импульс – дать выход своим переживаниям в искусстве. Вот только художники зарабатывают на жизнь произведениями, а это значит, что он получает выгоду из собственного несчастья. И тогда художник начинает обвинять себя в случившемся, полагая, что каким-то образом сам навлек на себя беду, якобы с целью заработать.

Чарли свел вместе ладони: тлеющая сигара торчала меж его пальцев, как дымовая труба на церковной крыше.

– Это логическая петля, Джек, и ты не должен дать ей захлестнуть тебя. Каждый художник в подобном положении должен это услышать, и я скажу тебе: твоей вины здесь нет. И, что не менее важно, выразить скорбь, потерю, гнев через искусство – правильно. Это не святотатство, это не оскорбит память Джанин, или Сэма, или твоих родителей. Они бы хотели, чтобы ты сделал это, Джек; избавься от яда, который отравляет тебе душу. Выпусти его наружу, не носи в себе, продолжай жить. Если тебе кажется, что на этом нельзя делать деньги, откажись от них, спусти гонорары на благотворительность. Черт, не хочешь – не показывай никому своих работ. Но продолжай работать.

– Продолжай работать, – вздохнул Джек.

– Да. Сложно, я понимаю, но все же... А чем еще ты мог бы заняться? В этом твоя жизнь, Джек. Ты – тот, кто ты есть. Знаешь, некоторые до почтенных седин живут, не догадываясь, в чем их призвание; просыпаются, идут на работу, возвращаются домой. А у тебя есть нечто большее. Цель, страсть. Попробуй похоронить ее, и она вылезет наружу, так или иначе.

– Вот-вот, – кивнул Джек. – Так или иначе...

* * *

Для встречи Ричард выбрал ресторанчик под названием «Ди-Ви-8». Небольшое модное местечко – скорее бар, чем бистро, всего в квартале от Бульвара. Он ждал ее за столиком наверху, в зеленом шелковом костюме и с грандиозным бокалом мартини, в котором плавали сразу четыре оливки.

– Здравствуй, Никки, – произнес Ричард, когда она уселась. Все такой же отталкивающий, каким она его помнила, с каким-то вдавленным лицом и узенькими глазками, которые словно принадлежали одной из тех противно тявкающих собачонок, которых принято носить на руках. Ежик волос топорщился, густо смазанный гелем, а запах одеколона Никки учуяла еще прежде, чем подошла к столу вплотную.

– Ричард? – сказала она с профессиональной улыбкой.

– Что-нибудь выпьешь?

– Скотч с водой.

Ричард подал знак официанту и устроил целое представление, выясняя, какой из имеющихся в наличии сортов самый лучший.

– Как ты узнал, что я снова в городе? – спросила Никки.

– Ну, у меня множество контактов, – беззаботно отозвался Ричард. – Кто-то из них дал мне номер твоего мобильника. Только не спрашивай кто: я очень серьезно отношусь к конфиденциальности.

– К чьей угодно, только не к моей.

– Что ж, это изменится, как только ты начнешь на меня работать. Помнишь, что я говорил о наших клиентах? Они весьма богаты и крепко держатся за свою анонимность. Очень внимательны. Ты мне нравишься, и я думаю, будешь пользоваться успехом, но это, конечно, не означает, что сначала мне не пришлось навести о тебе справки.

– Кажется, тебе и так многое известно.

– Не так уж и многое. Скажем... чем ты занималась с тех пор, как уехала?

– Тем же, чем и обычно, только в других городах.

– Так. А в каких конкретно?

– Дай вспомнить... Де Мойн, Калгари, Сиэтл, потом немного в Портленде...

Ричард вытащил записную книжку и делал в ней пометки.

– Так-так. Работала там на кого-то?

– Нет. Независимость превыше всего.

– Аресты были?

– Нет.

– Не уточнишь сроки? В самых общих чертах.

Никки почувствовала укол раздражения, но подавила гнев; вопрос справедлив. Подумав, она назвала Ричарду приблизительные даты своих перемещений за последние два года. Принесли заказанный напиток, который она встретила с благодарностью.

– Знаешь, что мне здесь нравится? – вдруг сменил тему Ричард.

– Вволю оливок?

Он хохотнул.

– Нет. Делов картинах. – Он указал на ближнюю стену, где висело громадное полотно. Фоном служили складки черного бархата, как на дешевых картинках, какие можно купить в Мексике, но вместо фигуры матадора, грустного клоуна или большеглазого ребенка картина изображала томного Капитана Крюка. – Они постоянно меняются. Многие местные художники выставляют и продают здесь свои работы.

– Ага, настоящий очаг культуры. А теперь позволь мне задать тебе пару вопросов.

– Спрашивай, о чем хочешь.

– Кто за тобою стоит? "Триада"?

– Нет-нет, ничего подобного. Ни "тонгов", ни "триад". Я всего лишь преуспевающий местный бизнесмен.

– Ну да. А кто на тебя работает? Есть такие, кого я знаю?

– Возможно. Я приготовил список с именами нескольких моих девушек; можешь позвонить им, уточнить. Думаю, у них не будет ко мне никаких претензий.

Вынув из кармана сложенный листок бумаги, Ричард протянул его Никки. Она развернула, прочла. Вверху красовалась "шапка": Эстетский Эскорт Экстаз, а под ней – с десяток имен (без фамилий, разумеется), сопровождаемых телефонными номерами. Какие-то показались Никки знакомыми, но на Бульваре можно наудачу бросить использованный презерватив и угодить им в проститутку по имени Дженнифер или Бренди.

Она осведомилась о расценках и правилах; и те, и другие оказались подходящими. Ричард сказал, что держит в штате адвоката на случай неприятностей, хотя его услуги еще ни разу не понадобились. Все делается на основе выездов к клиентам; девушки никогда не появляются в самом офисе. Налажена система оплаты по кредитным картам, а платежи проходят под невинной вывеской "услуги по доставке". Наличные чаевые девушки оставляют себе.

Все казалось разумным. Ричард не лез за словом в карман и вел себя сдержанно. И все же...

Никки сказала, что все обдумает и свяжется с ним. Он улыбнулся и пожал ей руку, когда она встала, чтобы уйти.

Почему же ей кажется, что здесь скрыт подвох?

* * *

Потом Джек направился домой.

"Домом" была квартира на третьем этаже в доме без лифта, расположенном на Коммершал-драйв. Жилье стоило здесь недорого, но дома содержали в порядке; они часто служили декорацией Нью-Йорка в местных фильмах или телевизионных постановках. Брызгал легкий дождичек – практически туман, – который коренные жители Ванкувера игнорируют, считая, что ради него не стоит открывать зонтик.

Джек шел мимо бильярдных, винных погребков, закрытых магазинов, в витринах которых плетеная из конопли одежда чередовалась с африканскими масками и скульптурой. Влажный воздух нес множество приглашений: аромат свежемолотых кофейных зерен зазывал посидеть в кафе для полуночников, запах сыра и пепперони тянул в пиццерию, а латиноамериканский ресторан предлагал окунуться в многоголосый смех под ритм самбы. Джек вдруг понял, что поселился в этой части города не только из-за дешевизны; он выбрал ее, потому что она была живая, здесь все бурлило: люди, продовольствие, товары. Здесь он видел некий потенциал.

Но конечно, и тут имелась своя изнанка. Бродяга с жидкой бороденкой проковылял мимо, обернув плечи запятнанным одеялом. Его глаза были пусты, потрескавшиеся губы безмолвно шевелились, словно он вел беседу с кем-то, кого мог видеть лишь он один. Джек задумался, назовет ли Чарли восприятие этого бездомного "искусством".

Влажный, раскрашенный неоном асфальт. Где-то вдалеке вкрадчиво рокотали электрички, движимые упрятанной в рельсы молнией. Джек почувствовал, как ослабло натяжение его вдруг показавшихся ненужными, неуклюжими мышц; голова приятно гудела от выпитого вина.

Он гадал, что сейчас, в эту самую минуту, делает Никки.

Наверное, можно найти ее, стоит только постараться. У него записаны телефонные номера в нескольких городах, имена ее знакомых. Кого-то, с кем Никки просила связаться в случае, если с ней что-нибудь случится. "Ты ведь делаешь это ради незнакомых людей, так сделай и ради меня, – сказала она – Пусть люди знают, как я умерла. Почему умерла. То, чем мы занимаемся, – единственная чертова вещь в моей жизни, в которой есть хоть какой-то смысл, и я не хочу в итоге оказаться в какой-нибудь долбаной безымянной могиле".

И добавила: "Если продашь права на экранизацию, пусть меня сыграет Камерон Диас".

Джек миновал эфиопский ресторанчик, южно-американский книжный магазин, итальянский гастроном с огромными банками оливок и связками сосисок в витрине. Несметное множество культур перемешалось на этой улице. Навстречу Джеку и мимо него прошелестел скейтбордист с короткой щетиной на голове, в проклепанной кожаной куртке и мешковатых брюках во рту – зажженная сигарета, рядом рыскает питбуль. Джек гадал, что думают эти двое о поколении бэби-бумеров.

Лестничные клетки его многоквартирного дома пахли призраками выкуренных косячков и зажаренного лука, но Джек не возражал; это лучше, чем химический запах хвои с оттенком хлорки. Поднимаясь, он слышал, как за закрытыми дверьми квартир мурлычут телевизоры и радиоприемники.

Квартира Джека была маленькой, с окнами на улицу. Он бросил куртку на обтрепанную кушетку – единственный предмет меблировки, не считая листа пенки в спальне, – и на минуту задержался у окна.

Затем подошел к штабелю ящиков у стены и начал распаковывать компьютерное оборудование.

* * *

Вернувшись домой, Никки принялась обзванивать девушек, чьи телефоны выдал ей Ричард.

Первый номер не отозвался. Второй тоже. По третьему никогда не слышали о девушке с именем, которое назвала Никки.

Она попробовала позвонить в само агентство, но попала в похоронный зал. Скомкав бумажку, швырнула ее в мусорное ведро.

Зачем? Ричард не рассчитывал на бесплатный трах и наверняка понимал, что она станет звонить по номерам. Очевидно, ему было наплевать... значит, он уже получил необходимое. Но что она ему рассказала? Так, небольшой экскурс в историю... Перечислила города, в которых побывала за последние два года.

Где они побывали вдвоем с Джеком.

* * *

И вновь «Волчьи угодья» объявились в Сети.

Разумеется, Джека не ждало никаких новых сообщений. Патрон был последним членом Стаи, который еще оставался в живых, а он не мог заходить на сайт, пока тот был отключен. Прямо сейчас автоматика сайта рассылает подписчикам электронные приглашения посетить его на новом месте.

Джек задумался, не отправить ли Патрону весточку. Просто чтобы узнать, последует ли ответ: что, если Гурман с Патроном, вопреки всем доводам, действительно одно и то же лицо?

Пока он размышлял над этим, пришло сообщение.

Очевидно, Патрон тоже думал о нем.

* * *

ПАТРОН: Привет, Следователь. Поздравляю с победой над Гурманом.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Какого цвета небо?

ПАТРОН: Ага. Умно, ничего не скажешь. Хочешь убедиться, что твое терпение не испытывает какой-то электронный призрак, да? Небо настолько же синее, как и глубины твоей души. Удовлетворен? Или предпочитаешь, чтобы я обсудил с тобой свою мать?

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Теперь нас только двое. Никто не отвлекает, незачем строить из себя кого-то другого. Я переловил остальных членов Стаи. Я убил их. И тебя ждет та же участь.

ПАТРОН: Все возможно. Только давай не будем пока отказываться от «Волчьих угодий»; здесь удобно обмениваться мнениями, а нам есть еще что обсудить.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Если ты воображаешь, что сможешь выследить меня через расположение сервера, то ошибаешься. Гурман был близок к этому, но я учусь на своих ошибках.

ПАТРОН: А я – нет. Я их просто не совершаю.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Да ну? Мне многое о тебе известно: кто твои жертвы, чего ты пытаешься добиться. Я знаю, что обычно ты выбираешь для нападения праздничные дни. Все твои убийства подразумевают детально разработанный сценарий... И чем больше в нем деталей, тем больше поводов для ошибок.

Остается только одно: поймать тебя.

ПАТРОН: Не волнуйся. Скоро у тебя появится масса другой пищи для размышлений. Приятных снов.

* * *

Патрон покинул веб-сайт.

Какое-то время Джек смотрел на экран. А потом отправился спать.

* * *

На следующее утро его разбудил стук в дверь.

От туманного, полусонного состояния Джек мгновенно перешел к нервной, пропитанной паникой трезвости. Вскочив со своего импровизированного матраса, он сунул руку в открытую коробку и вытащил пистолет. Не покидая спальни, крикнул:

– Кто там?

– "Федерал экспресс".

"Как же", – пробормотал Джек. Знала ли хоть одна живая душа, где он устроился?

– А от кого посылка? – крикнул он.

– Может, откроете дверь, сэр? – Молодой мужской голос с ноткой усталости. Естественно.

– Скажи сначала, от кого эта долбаная посылка! – проревел Джек.

– Ладно, ладно... Тут написано: "Чарли Холлоуэй".

Внезапно ощутив себя полным кретином, Джек сунул пистолет обратно в коробку и, оставаясь в одних трусах, на цыпочках направился к двери. Посмотрев в глазок, он увидел молодого типа двадцати с чем-то лет в униформе, с прямоугольным пакетом и электронной папкой в руках. Джек отпер дверь.

– Джек Сэлтер? Распишитесь здесь.

– Конечно. М-м... простите, что накричал.

– Нет проблем.

Курьер вручил ему пакет, забрал свою папку и ушел, не сказав больше ни слова.

Джек закрыл дверь. "Так бы и убил тебя, Чарли", – пробормотал он, ухмыляясь вопреки собственной воле. Пакет поставил на стол в кухне, принялся рыскать в посуде, нашел нож. Вскрыл упаковку и развернул ее.

Первым, что Джек увидел, был простой листок белой бумаги. Подобрав его, Джек прочел: "Небольшой презент от Близкого Друга". Без подписи.

Из пакета Джек достал коробку поменьше. Прямоугольная, она была завернута в яркую упаковочную бумагу: космические корабли бороздят космос под звездным дождем. Коробка казалась странно знакомой.

К ней был привязан ярлычок с небольшим рисунком северного оленя и надписью: "Сэму от Санты". Джек узнал собственный почерк.

Коробка задрожала. Нет, не сама коробка; дрожат его руки. А на бумаге вовсе не звезды... это брызги...

В последний раз он видел эту коробку под рождественской елкой в собственном доме, три года тому назад.

Патрон знал, что Следователь – это Джек.

Патроном был Чарли Холлоуэй.

* * *

ИНТЕРЛЮДИЯ

Дорогая Электра,

сегодня я ужасно себя чувствую. И причина того, что я ужасно себя чувствую, страшно сложна и запутанна, так что наберись терпения, и я все объясню.

Дядя Рик пришел сегодня на ужин. Я сразу поняла, с ним что-то не так: когда он расстроен, у него сразу делаются такие грустные глаза, даже если он улыбается, шутит и делает вид, будто все в порядке. В общем, когда мы поели и мама с папой ушли в другую комнату, я спросила напрямик, что у него стряслось. Знаю, совать нос в чужие дела некрасиво, но я ничего не могу с собой поделать. Так уж я устроена. Привожу краткое содержание состоявшегося разговора:

Я: Ну, что стряслось?

Дядя Рик: Что? Стряслось? Не глупи. Ха-ха. Как дела в школе?

Я: Нормально. Итак – что стряслось?

Дядя Рик: Ничего. Совсем ничего, лучше и быть не может. Ха-ха-ха. Как поживает твой песик?

Я: Нормально. Итааааак... что стряслось-то?

Дядя Рик: Да ничего не стряслось! И вообще, тебе-то какое дело? Ха.

Я: Дядя Рик, ЧТО У ТЕБЯ СТРЯСЛОСЬ?

Дядя Рик: Меня бросила моя девушка. Ох...

Спокойно, Электра, он не заплакал. Но, знаешь... Я видела, как ему больно. Аядя Рик был совсем как Руфус, когда я говорю, что тот плохо себя ведет. Но дядя Рик не вел себя плохо, в отличие от своей девушки. Я хочу сказать: неужели она не видела, какой он замечательный? Ни дать ни взять слабоумная. Так я ему и сказала. По-моему, не очень-то помогло.

Мне было ужасно жаль дядю Рика, правда. Но... я вроде как и обрадовалась в то же самое время. И от мысли, что ему плохо, а я радуюсь, я снова огорчилась, только совсем по-другому.

Хотелось бы мне утешить его. Жаль, что нам с дядей Риком не суждено быть вместе.

Этому никогда не бывать, Электра. Он так и останется просто дядей Риком, а все остальное ни за чпю не пройдет. Я еще не сошла с ума (даже если разговариваю с тобой, как с одушевленным существом); я знаю, что это было бы неправильно, дико и противозаконно. Я уверена, дядя Рик первым бы ужаснулся, если б узнал о моих чувствах... На его месте я ужаснулась бы сама. «В чем дело, племянничек Рик? Хочешь попрыгать на косточках тетушки Фионы? Чудесно. Мне как, сейчас вызвать полицию или уютом?»

Точно. Прямо мрак.

Но я и правда люблю его. Безо всяких там гормонов. Хочу, чтобы он был счастлив.

Когда я ему в этом призналась (ну, про счастье), он только пожал плечами и говорит: «По крайней мере, страдания обогатят мое искусство». Какая странная мысль: обогатить искусство. Словно нужно претерпеть какие-то ужасные, болезненные переживания, чтобы потом статуя сошла с пьедестала и протянула тебе квитанцию об уплате.

ЗАЧЕМ ТЕБЕ СТАТУЯ, ФИОНА? ВЕДЬ У ТЕБЯ ЕСТЬ Я.

Это верно. Спасибо, Электра.

И спокойной тебе ночи.

Глава 12

Голос на другом конце телефонной линии казался смущенным, но искренним.

– Ума не приложу, о чем ты говоришь, Джек, – сказал Чарли. – Не посылал я тебе никаких коробок.

Одной рукой Джек прижимал к уху телефонную трубку, в другой держал рождественский подарок. Отложив коробку, он подобрал обертку пакета "Федерал экспресс" и изучил наклейку с адресом. Тот был выписан фломастером, заглавными буквами. Никакого сходства с почерком Чарли, да и с чьим бы то ни было почерком тоже.

– Извини, – проговорил Джек. Голова пульсировала от выпитого накануне вина. – Наверное, кто-то решил меня разыграть. Забудь о моем звонке.

– А... Что тебе прислали-то? Собачьи какашки? Порнуху для геев?

– Если я тебе скажу, – заметил Джек, – то розыгрыш удастся.

– Ну, тогда не говори, и мы посмеемся сами, да?

– Точно, – согласился Джек. – Потом поговорим.

И повесил трубку.

Он сидел, глядя на яркую обертку коробки. Та казалась нереальной, словно вывалилась вдруг из другого измерения. Она обладала какой-то мрачной гравитацией, притягивая взгляд Джека независимо от того, в каком углу комнаты он находился.

Он заставил себя думать.

Так, он знает, что я – Следователь. Знает имя моего агента, мой адрес. Ну конечно: он убил мою семью, побывал в моем доме, он знает обо мне все, что только можно знать. Он даже высказал суждение обо мне, когда я выдавал себя за Поцелуя Смерти: дескать, у меня "самый мощный потенциал". Он питал на мой счет большие надежды...

Или же Патрон просто действовал наугад, основываясь на известных ему фактах? Допуская, что Джек и Следователь – одно и то же лицо, он прислал коробку, надеясь, что это подвигнет его на какой-то отчаянный шаг.

Убить Чарли, например.

Джек хорошо обдумал, что делать дальше, прежде чем вновь подключился к "Волчьим угодьям".

Его ждало сообщение.

* * *

ПАТРОН: Дорогой Джек, сейчас ты уже должен был получить мой скромный подарок. Мелочь, конечно, но ценен не столько дар, сколько внимание. Я уже собирался оставить его себе в качестве сувенира – ты ведь знаешь нас, коллекционеров, – но мне действительно показалось, что тебе следует это иметь. Если обертка покажется знакомой, это потому лишь, что я верю в систему повторного использования отходов; изначально в коробке лежала небольшая пластмассовая игрушка, фигурка какого-то супергероя, но я посчитал, что нынешнее содержимое окажет на тебя куда большее впечатление.

Да, еще: раз уж мы перешли на имена, прошу тебя, зови меня Пат.

Отвернувшись от монитора, Джек снова воззрился на коробку. Проглотил застрявший в горле комок. Отчего-то ему не пришло в голову, что в коробке может лежать что-то другое Что-нибудь, кроме ярко раскрашенной игрушки, которую он купил сыну.

Это не имело значения. Очередные психологические игры, очередная попытка отвлечь от главного. Джек не собирался тратить на это время. Нужно сконцентрироваться.

И влезть в шкуру Следователя.

* * *

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Мне кажется, ты теряешь нить, Патрон. Посылка, что бы в ней ни было, до меня не дошла, вдобавок меня зовут вовсе не Джек. Видно, ты не имеешь представления, кто я и где я. Это хорошо.

* * *

Ответ пришел незамедлительно.

* * *

ПАТРОН: Приношу свои извинения за возможную путаницу. Установить чью-то личность через Сеть – дело мудреное, не правда ли? Как и найти истину. Любой может заявить что угодно, опровергнуть что угодно. Полагаю, есть только один способ увериться наверняка. Мне придется убить Джека.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Сомневаюсь. Это как-то не вяжется с твоими методами. Ведь ты не убиваешь из утилитарных соображений.

ПАТРОН: О да, но порою действительно необходимо обновить правила. Не забывай, всем членам Стаи изначально пришлось убить по проститутке, даже твоему покорному слуге. Миленькая такая была азиаточка, из Вьетнама, кажется... Я весьма благодарен Джинну-Икс за его взыскательный вкус, хотя это убийство как таковое к числу моих шедевров не относится. Увы, приходится делать то, что диктуют обстоятельства...

В данном случае роли это не играет: наш дорогой Джек – художник, что делает его в моих глазах отличной мишенью. Как правило, я не обрываю карьеры столь многообещающих кандидатов, но покуда Джек не доставил мне ничего, кроме разочарования. За прошедшие годы он так ничего и не создал. Я почти забыл о нем...

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Возможно, ты преследуешь его потому, что боишься связываться со мной?

ПАТРОН: Ты предлагаешь мне выбор? С радостью переключусь на другую жертву. Назови себя.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Сам понимаешь, этого я сделать не могу.

ПАТРОН: Значит, когда Джек умрет, хоть что-то прояснится.

* * *

Первым делом Джек задернул занавески.

Потом сел и уставился на подарок. На собственное прошлое. И задумался о будущем.

Попытается ли Патрон расправиться с ним? Очевидно, ему известно, где остановился Джек... Черт, наверное, он следит за домом Джек не может просто взять и уехать из города: это подскажет Патрону, что он не ошибся.

Имеет ли это значение?

Анонимность уравнивала их шансы на победу в этой игре. Установление личности одного из игроков делало его мишенью. Но что это значит – "установить личность"? Назвать имя, определить место проживания, круг общения? Каждая мишень состоит из концентрических кругов – границ, в самом центре которых – личность человека. Чем больше кругов удастся стереть, тем сложнее попасть в центр.

В данный момент "Джек Сэлтер" – не более чем удобный ярлык. Ни семьи, ни подруги, ни постоянного жилища, ни работы. Что с того, что Патрону известно его имя? В жизни Джека не было ничего такого, с чем он не мог бы расстаться без всяких сожалений.

За исключением, возможно, содержимого этой коробки.

Наконец он взял ее в руки и начал открывать. Медленно отслаивал слои клеевой основы – не из осторожности, а из благоговения. Он догадывался, что там внутри.

Ни натянутых проволочек, ни взрывчатки. В коробке лежали два предмета, аккуратно завернутые в белую папиросную бумагу. Сухие и хрупкие, они тем не менее прекрасно сохранились. Они походили на птичьи лапки, с пальцами, сжатыми в крошечные, увядшие кулачки. Видно даже, где Сэм грыз ногти.

Не выдержав, Джек заплакал, сжимая руки сына в своих.

* * *

Сборы не отняли много времени. Компьютерное оборудование Джек оставил напоследок и в последний раз заглянул на «Волчьи угодья». Как он и думал, его там ждало сообщение, – но адресовано оно было Джинну-Икс.

А отправителем был не Патрон.

* * *

Дарагой Джинн-Икс.

Я хачу стать членом твоей групы. Я панимаю тебе не нужны какиито пустышки и приходиться быть асторожным с законом. Я не коп. Пака што я убил троих. Все они сучки. Могу доказать. Я прашел все твои тесты и атветил на все вапросы. По-моему, Стая што надо и хочу в нее папасть. Скажи што мне для этаво сделать, и я сделаю.

Рыжий Эд

P.S. пажалуйста, прасти за ненрамотность. Я не тупой, но со славами у меня праблемы.

Джек поморщился. Новичок? Пожалуй, это возможно; фильтрующие сайты, размещенные Джинном-Икс, должно быть, до сих пор действуют, привлекая все тот же набор посетителей: либо извращенцы, либо полицейские. Так что есть два возможных ответа на вопрос, кто такой Рыжий Эд. Даже три: он мог быть очередной личиной Патрона.

Или убийцей.

Джек напечатал ответ, сообщивший Рыжему Эду, что он свяжется с ним позже: "Волчьи угодья" как раз в процессе переброски в другое место. Еще одного убийцу Джек не мог игнорировать. Не мог, и все. Он уже гадал, сколько лет было "сучкам".

Закончив, Джек отсоединил все кабели и упаковал аппаратуру, после чего окинул квартиру прощальным взглядом. Он прожил здесь недостаточно долго, чтобы воспринимать ее как дом, но за последние годы это было его единственное жилье, в подвале которого не имелось обшитой черным пластиком комнаты. Джек глубоко вдохнул воздух – тончайший аромат карри донесся из кухни кого-то из соседей. Печальная улыбка скользнула по его лицу.

Следователь принялся перетаскивать коробки в фургон.

* * *

Джек был очень, очень осторожен.

Он тщательно обшарил фургон, разыскивая "жучки". Выехал на шоссе, ведущее из Ванкувера, и убедился, что за ним не увязался "хвост". Нашел обветшавший домишко в Суррее и снял его, договорился с водопроводчиком и посетил местный хозяйственный магазин. Без Никки оказалось не так уж просто выдерживать дистанцию между собой и внешним миром, но в целом у него это получилось. Не так уж и сложно бродить по современному городу, подобно фантому, покуда люди еще берут наличными за услуги. У денег, способных складываться вдвое, короткая память.

А затем он отгородился от всего, что его окружало. Отсек от себя звуки, запахи, воспоминания – все, кроме экрана монитора прямо перед собой. Пришло время вернуться к работе.

Он проглядел записи Джинна-Икс, посвященные приему новых членов, изучил его заметки о былых кандидатах и причинах, по которым они "не прошли в финал". Участие в последней инициации предлагалось лишь единицам, и Джинн-Икс старательно анализировал тех, кто не выдержал проверок, пытаясь выявить детали, которые еще на предыдущих ступенях отбора могли выдать неискренность кандидата.

Проверки всегда сводились к вещественным доказательствам. Придуманный Джинном-Икс ритуал был весьма действенным при всей своей простоте, но Джек не мог им воспользоваться. Нужно было изобрести что-то еще.

* * *

ДЖИНН-ИКС: Расскажи о своем первом убийстве.

РЫЖИЙ ЭД: Она ловила тачку. Я подабрал ее на шассэ за городом вечером в пятницу, уже здорово разазленный. Моя начальница меня ненавидит, а я – ее, не уволица не могу. Эта телка была бландинка как моя начальница. И я как рас думал как я ненавижу всех этех сучек и вот я праехал немного останлвился и зделал вид што с тачкой штото не так. Я папросил ее памочь, когда заглядывал в капот и когда она сунула туда башку захлопнул крышку. Она сразу давай вапить, крик был такой дикий и аддавался эхом в капоте. Вытащить голову она не магла, и руку тоже, и пиналась как бешенная. Я не мог атпустить крышку а не то онаб выбралась и паэтому ударил ее атверткой што была при сибе. Ударил ее в бок снова и снова И она умерала давольго долго. Я сунул труп в багашник и пассал на машину, штоб смыть кровь и миня не арестовали.

ДЖИНН-ИКС: Что ты сделал с телом?

РЫЖИЙ ЭД: Закапал в поле. Не магу точно сказать, где но магу паказать место.

ДЖИНН-ИКС: Так это не делается. Встречаться лицом к лицу слишком опасно. Ты должен представить доказательство.

РЫЖИЙ ЭД: Окей. Чево тебе нужно?

ДЖИНН-ИКС: Фотографии. И рука трупа.

РЫЖИЙ ЭД: Наверно я смагу ее откапать. Окей. Только скажи, куда преслать руку и фотки.

ДЖИНН-ИКС: Адрес я назову позднее.

* * *

Джек не мог сообразить, что делать. Рыжий Эд, похоже, не лгал... Но это ничего не значило. Всякий мог раскопать могилу, сделать несколько снимков, отрубить руку у трупа. Нельзя было оставлять сомнений.