Текст книги "Шерлок Холмс и крест короля"
Автор книги: Дональд Серрелл Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
5
Так прошел визит преподобного Джозефуса Перси. Не могу сказать, чтобы выступление Холмса очень меня воодушевило, но он, по крайней мере, дал архидиакону правильный совет вернуться в Чичестер и отсидеться дома. Едва почтенный священнослужитель покинул нашу гостиную, послышался звонкий стук подков о мостовую, заскрежетали колеса, а вскоре раздался звонок в дверь.
– Надо полагать, – сказал Холмс, не вставая и не выглядывая в окно, – это лорд Блэгдон. Я жду его уже несколько дней.
– Правда? Почему же?
– Думаю, он сам нам скажет, что все это дело рук его кузена.
В этот момент миссис Хадсон объявила о приходе лорда Блэгдона. С ним произошла разительная перемена: перед нами стоял человек, истерзанный страхами и сожалениями. Пристроив свою шляпу на вешалке, он опустился в кресло, на которое указал мой друг.
– Мистер Холмс, я пришел к вам затем, чтобы вы продолжили расследование дела моего двоюродного брата.
– Это меня не удивляет, милорд.
Слова детектива озадачили, но не испугали клиента.
– Вероятно, вам все же лучше выслушать меня. Прошу вас и доктора Ватсона понаблюдать за лордом Артуром в течение ближайших нескольких дней, пока я не договорюсь с людьми, которые возьмут его под свою опеку. После нашей последней встречи я расспросил родственников и слуг. По словам горничной леди Клементины, месяца два кряду лорд Артур приносил тетушке конфеты с Сент-Джеймс-стрит, из кондитерской Флорестана. Как я подозреваю, больная не умерла от яда лишь по той причине, что сердечный приступ случился с нею раньше!
Холмс сосредоточенно размышлял несколько секунд, а затем повернулся к посетителю.
– Возможно, милорд, рассудок вашего кузена действительно расстроен. Думаю, он, скорее всего, не в меру увлекся так называемой хиромантией – наукой о предсказании судьбы по руке.
– Именно об этом я и собирался вам рассказать!
– Вы нисколько бы меня не удивили. Я раскрыл этот секрет, руководствуясь тем, что лорд Артур имеет привычку постоянно носить перчатки. Он снимает их, лишь когда играет на пианино, что происходит, по вашим словам, все реже и реже. Артур Сэвил не страдает от инфекции или увечья, поскольку в противном случае кожа на тыльной стороне его рук не была бы чистой. Значит, ваш кузен скрывает от мира только свои ладони. Почему? Потому что по ним якобы можно, обладая определенными знаниями, прочесть будущее человека. Лорд Артур убежден, будто катастрофа ждет его, притаившись, как хищник в джунглях.
– Но разве это не смешно?
– Для нас с вами – да, милорд. Однако подобную чепуху вполне способен принять за истину тот, кто страстно увлекается астрологией, френологией и магией Золотой Зари, а также, по вашим словам, верит в материализацию душ умерших из эктоплазмы. В силу профессии я очень хорошо знаком с предсказаниями по руке и тому подобными видами ворожбы. Хиромантия имеет глубокие корни и восходит к искусству гадания по бараньей лопатке, которое завезли в средневековую Англию татары.
Холмс встал, подошел к книжному шкафу и взял с полки потрепанный том в пергаментном переплете. Судя по готическому шрифту и пожелтевшим от времени страницам, это был редкий экземпляр даже для коллекции моего друга, изобиловавшей раритетами.
– Иоганн Гартлиб, «Die Kunst Chiromantia» [3]3
«Искусство хиромантии» ( нем.).
[Закрыть]. Издано в Аугсбурге в тысяча четыреста девяносто третьем году, – сказал Холмс, передавая книгу лорду Блэгдону. – Способы гадания, описанные здесь, используются до сих пор. Сторонники подобных верований убеждены, что по линиям на ладони можно предсказать судьбу. Например, от левого запястья до середины участка между большим и указательным пальцами изгибается дугой так называемая линия жизни. Широкая и бледная, она якобы свидетельствует о дурных инстинктах, толстая и красная – говорит о жестокости и склонности к насилию. Окажись за вашим обеденным столом «посвященный», он легко прочтет что-нибудь подобное по руке своего соседа. Полагаю, именно такого разоблачения и опасается лорд Артур.
Наш посетитель помолчал, словно подбирая слова, и наконец проговорил:
– Герцогиня Пейсли сообщила мне, что несколько месяцев назад мой кузен присутствовал на вечере в Ланкастер-хаусе. Это был первый весенний прием. Собрались люди неглупые, но не вполне трезвомыслящие. Один из гостей, назвавшийся знатоком хиромантии, взялся предсказывать будущее. Разумеется, лорд Артур пожелал, чтобы погадали и ему [4]4
Новелла Дональда Томаса перекликается с комедийным детективом Оскара Уайльда «Преступление лорда Артура Сэвила».
[Закрыть]. Взяв его правую руку, сей провидец (если я не ошибаюсь, его фамилия Поджерс) неожиданно бросил ее и схватил левую. Как передала мне герцогиня, гадатель, подняв глаза, попытался улыбнуться, но лицо его было белым.
– Возможно, он верит в собственное искусство, – холодно ответил Холмс. – Но на мой взгляд, от этой сцены веет притворством и мошенничеством.
– Поджерс рассматривал ладонь моего кузена долго и пристально, однако сказал лишь одну фразу: «Вижу руку очаровательного молодого джентльмена». И больше ничего. Лорд Артур принялся настаивать, чтобы ему открыли правду, и негодяй признался, что того ждет смерть дальнего родственника. Но очевидно, этим дело не ограничилось. Как уверяет герцогиня, Поджерс – профессиональный предсказатель, принимающий клиентов в своих комнатах на Уэст-Мун-стрит.
– Ваш кузен и тот человек больше не разговаривали друг с другом на вечере?
– Их мельком видели вместе позднее. Слышали, как лорд Артур проговорил: «Скажите правду, я не ребенок», после чего Поджерс выбежал вон. Произнося эти слова, мой кузен держал в руках чековую книжку. Какова бы ни была тайна, он приобрел ее за деньги.
На секунду воцарилась тишина.
– Эти сведения поступили к вам из надежного источника? – нарушив молчание, спросил Холмс.
– Вполне, – кивнул лорд Блэгдон. – Впоследствии мне сообщили, что на следующий день к лорду Артуру зашел один из его друзей. У окна в гостиной моего двоюродного брата стоит стол в стиле шератон, за которым он пишет письма. На столешнице лежала промокательная бумага, и на ней в зеркальном порядке отпечатался неполный ряд букв. Слуга не успел заменить ее на чистую. Гостю удалось разобрать фамилию Поджерса и сумму в сто пять фунтов. Сотня гиней, мистер Холмс! Жаль, что тот молодой человек услышал рассказ герцогини о вечере в Ланкастер-хаусе лишь несколько дней назад, когда она вернулась из путешествия по Франции. Теперь мы можем сложить вместе обе половины этой истории.
– Да, недешево обошлись вашему кузену такого рода сведения, – задумчиво проговорил Холмс. – Но будьте уверены: предсказание заключалось не в том, что он должен отравить леди Клементину аконитином, ибо этого не произошло.
– Тогда кому же угрожала опасность, если готовилось убийство?
– Я имею основания предполагать, что лорд Артур отправил часы со взрывным механизмом архидиакону Чичестера. Однако замысел не увенчался успехом.
Последнее сообщение, казалось, повергло нашего клиента в недоумение.
– Но я знать не знаю никакого чичестерского архидиакона! И лорд Артур, уверен, тоже. С какой стати моему кузену вставать на путь преступления, если только мерзавец Поджерс не внушил ему это с помощью черной магии или других подобных фокусов?
На тонком лице Шерлока Холмса, обращенном ко мне в профиль, явственно отобразилось неудовольствие.
– В черную магию я не верю. Однако в существовании мерзавцев сомневаться не приходится. Уверен, что для успешного разрешения вашего дела, а также соблюдения интересов чичестерского архидиакона Перси, который тоже является моим клиентом, мне необходимо в ближайшем будущем следить за вашим кузеном самым пристальным образом.
– Крейшо, слуга лорда Артура, разделяет мое беспокойство и будет наблюдать за ним дома. В остальное время придется действовать нам с вами. Я готов видеться с кузеном настолько часто, насколько это можно делать, не возбуждая у него подозрений. Относительно сегодняшнего дня могу вам сказать, что до обеда у лорда Артура никаких встреч не назначено, а вечером он посетит палату общин.
– С какой целью? – спросил я.
– Мистер Джозеф Китли, член парламента от Южного округа Манчестера, – сторонник идей современного рационализма. Он предложил поправку к закону «О продаже товаров», согласно которой гадатели должны будут отвечать за ущерб, причиненный клиенту их предсказаниями. Все началось с решения, вынесенного хевингемским Верховным судом прошлой зимой. Судья Строуд признал виновными в мошенничестве шарлатанов, запугивавших пожилую леди. Они сулили ей скорую смерть, стремясь за бесценок купить ее дом, на котором якобы лежало проклятие.
– Любопытно… – проговорил Холмс, подавляя зевок.
– Вероятно, вам известно, что мой двоюродный брат является членом парламента от Чалкота. Как внук графа, он носит титул лорда, однако не принадлежит к числу пэров, поэтому может заседать лишь в палате общин. Сегодня он наверняка придет туда, чтобы проголосовать против поправки.
– Будет ли лорд Артур участвовать в дебатах? – осведомился Холмс.
– Он член парламента уже пять лет, но публично никогда не выступал, разве что два-три раза выкрикнул: «Верно! Верно!» Зачастую брат просто не является на заседания. Его место закреплено за ним надежно: мы владеем Чалкотом на протяжении целого века, и наши арендаторы нам преданы. Уже дважды мой кузен проходил на выборах как единственный кандидат от этого округа.
Итак, ближайшим вечером Шерлок Холмс и я впервые наблюдали за работой палаты общин с галереи для публики по приглашению лорда Блэгдона, чье законное право на членство в парламенте обеспечивалось унаследованным титулом.
6
В тот день мы не смогли бы начать слежку за лордом Артуром, не получив разрешения войти в здание парламента. Но стоило нам туда проникнуть, кузен нашего клиента оказался в наших руках. Полисмен, дежуривший у ворот Дворцового двора, принял у нас пропускные бумаги, отдал нам честь и указал путь. Уже темнело, полная луна освещала реку и готические башни Вестминстера. Ниже по течению, вдоль набережной Виктории, ровной вереницей тянулись газовые фонари на кованых столбах, сиявшие, как жемчужины ожерелья. В этот час члены парламента, отобедав, приступали к обсуждению вопросов, назначенных к рассмотрению. Порой им приходилось работать долго и засиживаться допоздна.
Через застекленную готическую дверь мы вошли в мир, где архитектура эпохи Плантагенетов [5]5
Королевская династия, правившая Англией с 1154 по 1399 год.
[Закрыть]сочеталась с комфортом клуба джентльменов. Арки из белого камня веерообразно расходились, образуя ребристые своды над ажурными переплетами норманнских окон. Длинные фрески в характерных для прерафаэлитов пастельных тонах изображали, как низложенный Яков II бросает в Темзу Большую государственную печать, король Вильгельм вновь обретает ее в 1689 году, а Карл Стюарт склоняет голову под нависшим над ней топором палача холодным январским утром на площади перед Уайтхоллским дворцом.
Мы отправились на галерею для публики, расположенную над залом заседаний палаты общин. На голубых, желтых и коричневых ромбах под нашими ногами пестрели трефы, пики и черви. Служители в красных ливреях и туфлях с пряжками напоминали карточных королей и валетов. На каждой из дубовых дверей красовалась надпись, своей нелепостью напоминавшая цитату из «Алисы в Стране чудес». На одной из них значилось «Прошения», на другой – «Вопросы», справа от нас сидел «Королевский почтмейстер», а слева располагалась «Контора стола». Я даже не слишком удивился бы, если бы из-за угла нам навстречу вышел белый кролик в тюдоровской куртке и трико.
На галерее для публики не было свободных мест: дебаты о юридической ответственности предсказателей судеб привлекли всеобщее внимание. Лорд Блэгдон обернулся и приветствовал нас наклоном головы.
Палата общин оказалась значительно меньше, чем я ожидал. С двух сторон зала, напоминающего неф средневековой приходской церкви, смотрели друг на друга ряды скамей, отделанных зеленой кожей. В дальнем конце, на возвышении, восседал спикер в парике и мантии. За ним тянулась галерея для журналистов, а выше – галерея для дам, загороженная светло-зеленым экраном, будто это был турецкий гарем. Перед кафедрой спикера находился стол, где работали клерки, и два пюпитра – члены парламента, стоя за ними, должны были обращаться к палате.
Заседание уже началось. Джозеф Китли, депутат от Южного округа Манчестера, выдвинул предложение от своего имени и теперь произносил речь за пюпитром, расположенным слева от нас. У этого высокого худощавого человека в распахнутом черном фраке была манера говорить, встряхивая волосами, редкими и седыми. Стекла его очков при этом сверкали. Он произвел на меня впечатление рационалиста в приемах ведения дискуссии и агностика в вопросах веры. Мы выслушали историю вдовы, которая лишь благодаря Канцлерскому отделению Верховного суда не стала жертвой жулика-предсказателя, норовившего завладеть ее имуществом. Кипя негодованием, депутат призывал парламент принять новый законодательный акт, защищающий граждан от грабежа, что рядился в личину суеверия.
С ответным словом выступил младший министр внутренних дел. Он был в той же мере невозмутим и сладкоречив, в какой мистер Китли разгорячен и дерзок. Неужели уважаемый оппонент в самом деле полагает, будто безобидные трюки каждого гадателя на деревенской ярмарке или церковном празднике нужно отнести к сфере уголовного права? Что до черной магии, которую применяли в упомянутом деле, то подобное всегда преследовалось в рамках общего права, и принятие нового закона совершенно излишне. По мнению высокообразованного господина генерального стряпчего, ничего менять не стоит.
Заседание продолжалось в том же духе, и, признаться, вскоре мои веки стали тяжелеть. Прежде, читая репортажи о напряженных дебатах, я не предполагал, сколь огромная часть того, что говорится в зале, остается за пределами газетных статей. Выслушивать все это полностью оказалось просто невыносимо. После того как младший министр в шутку назвал гадание по руке «безобидным атрибутом чайных вечеринок и ярмарочных площадей», я уже ничего не запомнил. Из дремоты меня вывел лишь локоть Холмса, вонзившийся мне под ребро.
Один из молодых членов парламента поднялся и потребовал, чтобы ему ответили, кто и на каком основании уполномочил министра решать, насколько уличные предсказатели безобидны. Я раскрыл полусонные глаза и уставился на выступающего. Мне не нужно было объяснять, что этот молодой человек в черной шелковой шляпе, дававшей ему право говорить, – кровный родственник нашего клиента. По фамильным чертам лица, темным вьющимся волосам и патрицианской сутулости я сразу же узнал лорда Артура Сэвила. На протяжении нескольких лет он отмалчивался на заседаниях парламента, однако теперь что-то вдруг пробудило в нем красноречие.
Я слушал его слова и спрашивал себя, не продолжаю ли я спать. Он зло вопросил, как младший министр правительства может утверждать, будто гадание является безобидной забавой, когда повсюду видны примеры вреда, причиняемого этим занятием. Последовало их перечисление. Глядя на молодого человека, я недоумевал: он неожиданно выступил в поддержку новой поправки, вместо того чтобы встать на защиту предсказателей судьбы! Благодаря чему же лорд Артур так резко изменил свои взгляды?
Младший министр бойко парировал «несдержанные замечания благородного депутата от Чалкота». Правительство не собирается способствовать признанию противозаконности услуг гадателей. Продолжение пространной речи чиновника я пропустил мимо ушей. Как и лорд Блэгдон, я полагал, что его кузен непременно проголосует против любой поправки, притесняющей хиромантов. Однако молодой парламентарий оказался по другую сторону баррикад. Я взглянул на Холмса, но он если и был удивлен крутым поворотом событий, то не выказал этого.
Только теперь я обратил внимание на человека, сидевшего впереди и чуть в стороне от нас. Это был, попросту говоря, толстяк с морщинистой физиономией желтушного цвета. Легкий летний костюм из коричневого хлопка сидел на его тучном теле наподобие мешка. Когда лорд Артур поднялся и задал свой вопрос, этот господин отрывисто охнул, а после ответной речи младшего министра обернулся к нам со смешанным выражением триумфа и облегчения на болезненном лице. Казалось, он предлагал всем присутствующим заодно с ним порадоваться поражению лорда Артура.
Наконец объявили начало голосования, хотя зал заседаний был полон примерно на четверть. Те, кто выступал за принятие нового закона, направились в коридор налево от спикера, а их противники двинулись направо. Даже невооруженным глазом мы могли определить, что парламентариям, считавшим гадания невинной забавой, досталась легкая победа. Лорда Артура я увидел в конце менее длинной очереди из двухтрех дюжин человек, поддержавших предложенную поправку.
Затем члены палаты вернулись на свои места, и спикер огласил итоги, которые соответствовали моим ожиданиям:
– Голосование окончено. Тридцать один голос подан «за». Девяносто пять – «против». Воздержавшихся нет. Посему я объявляю, что предложение отвергнуто с перевесом в шестьдесят четыре голоса. Палата приступает к третьему чтению билля «О гигиене для скотоводов и животноводов».
– Как любопытно, – сказал Шерлок Холмс.
7
Лорд Артур вернулся на свою скамью. Поскольку после обсуждения билля о животноводстве он должен был подсчитывать голоса «за», мы знали, что он никуда не уйдет до тех пор, пока дебаты не будут завершены или отложены. Его титулованный кузен провел нас в свой кабинет, расположенный за палатой лордов и выходивший окнами на высокую террасу над Темзой. Наш клиент подошел к своему столу, разлил виски из графина по трем бокалам, затем выпрямился и предложил нам выпить.
– Зачем он задал этот глупый вопрос? Почему он проголосовал в поддержку того самого закона, который прежде осуждал (я сам тому свидетель) как предрассудок, подавляющий свободу мысли?
– Шантаж, – просто ответил Холмс.
– Неужели? Но чем его могут шантажировать?
– Милорд, не допускаете ли вы, что так называемый хиромант предсказал вашему двоюродному брату совершение деяния, угрожающего ему уголовным преследованием или осуждением людей?
– Какого именно деяния?
– Полагаю, убийства.
– Но мой кузен никого не убивал!
– Вероятно, еще нет.
Лорд Блэгдон дал привратнику распоряжение оповестить его, как только в палате общин объявят очередное голосование. По оглашении результатов лорд Артур мог покинуть заседание. Нас вовремя предупредят об окончании дебатов, и он не ускользнет незамеченным. Так, по крайней мере, мы думали.
Но приказ лорда по какой-то причине не выполнили, и я понял это слишком поздно. Не дождавшись известия о том, что депутат от Чалкота намеревается выйти из здания парламента, мы услышали возглас, эхом разносящийся по коридорам. Подобно сторожу, обходящему улицы города, полисмен возвещал завершение рабочего дня в Вестминстерском дворце:
– Кто идет домой? Кто идет домой?
Мы переглянулись. Холмс и я не могли отправиться на поиски лорда Артура, поскольку значительная часть помещений Вестминстера была закрыта для посторонних.
– Подождите здесь, пожалуйста, – властно произнес лорд Блэгдон. – Я разыщу его. Если привратник увидит, как он выходит за территорию Вестминстера, вам сообщат. Думаю, Артур должен быть где-то неподалеку.
Как оказалось, кузен графа уже покинул здание, но до ворот пока не добрался. Оставшись в кабинете вдвоем, мы с Холмсом подошли к решетчатому окну. Я посмотрел вниз, на воду, плескавшуюся у высокой стены укрепленного берега. На противоположной стороне мерцали огни кебов, проезжавших по набережной Альберта. Буксир, тянущий за собой три лихтера, прошел в сторону верфей Баттерси или Ламбета.
– Не понимаю, – сказал я в который раз с тех пор, как мы занялись этим делом.
– Неудивительно, – терпеливо ответил Холмс. – Если вас не затруднит, стойте, пожалуйста, неподвижно и смотрите на реку. Я не хотел бы, чтобы меня заметили.
Я принялся изучать террасу, протянувшуюся вдоль парламентских зданий от Нью-Плейс-Ярда. Вдоль парапета взад-вперед прохаживался человек в черной шелковой шляпе. Он курил сигару, как будто кого-то ожидая.
– Этот джентльмен сидел перед нами на галерее для публики, – сказал я, сразу же узнав его по грузной фигуре и мешковатому летнему костюму. – Он обернулся и улыбнулся нам, когда лорд Артур прервал речь младшего министра своим неудачным выпадом.
– Именно, – тихо ответил Холмс. – Вероятно, положение дел станет для вас немного яснее, если я скажу, кто он. Мне удалось заглянуть в его пропускную карточку. Этот человек – корреспондент ежеквартального журнала, посвященного исследованию сверхъестественных явлений. Издание не настолько уважаемо, чтобы его представитель смог получить место на галерее для прессы.
– Что он здесь делает?
– Не спешите! Сосредоточьтесь на фактах и событиях и ни на чем более. Принимая во внимание присутствие этого господина на галерее, а также название журнала, репортером которого он является, мы можем заключить, что перед нами мистер Септимус Поджерс. Вероятно, именно сеанс хиромантии, проведенный им на весеннем приеме в Ланкастер-хаусе, вызвал у лорда Артура внезапную неприязнь к гаданиям и гадателям, в результате чего наш подопечный и переменил свой взгляд на предмет сегодняшних дебатов.
– И поэтому он носит перчатки, чтобы скрыть свои руки?
– Точнее, ладони, Ватсон. Ведь тыльные стороны он не прячет, когда играет на пианино. Полагаю, мистер Поджерс сказал ему, что его линия жизни сулит убийство.
– Но вы не можете всерьез относиться к этому, Холмс!
– Достаточно того, что в предсказание поверил простодушный лорд Артур. Вы понимаете, какова была его логика? Если он обречен на совершение преступления, пусть его жертвой станет человек, чья жизнь не представляет особой ценности и мало связана с его собственной. Представьте себе: леди Клементина Бичем умирает от аконитина, угостившись конфетой, которую она взяла из бонбоньерки за послеобеденным кофе. Кто усмотрит злой умысел в кончине немощной старой леди? Кто заподозрит лорда Артура, находящегося в Венеции, за тысячу миль от Лондона, и не имеющего мотива для убийства? Услышав о смерти родственницы от сердечной недостаточности, он испугался. Теперь ему непременно нужно было очистить конфетницу от отравленных сластей. Она оказалась пустой. Что до пятна на донце, лорд Артур, должно быть, принял его за след от растаявшего шоколада.
– А как же архидиакон Перси?
– Признаюсь, над этим вопросом мне пришлось поразмыслить немного дольше. Дело в том, что по адресу: Грик-стрит, сто девяносто девять, нет часовой мастерской, да и самого дома с таким номером не существует. Взрывной механизм весьма неумело сконструировал какой-то дилетант, тоже проживающий в Лондоне, но в другом месте. В полдень первый капсюль, очевидно, взорвал очень небольшое количество пороха. Полагаю, крупинки, высыпавшиеся из резервуара при почтовой пересылке, просто загорелись, реакции хватило лишь на хлопок. А в полночь, когда стрелки часов снова встретились друг с другом, оставшиеся детонаторы сработали, вызвав достаточно мощный взрыв.
– Бомбу изготовил сам лорд Артур?
Холмс покачал головой.
– Думаю, нет. Сделана она была из рук вон плохо, но даже такая работа ему не под силу. Предположим, он ее заказал. Что до самих часов, то такая модель выпускалась во Франции после тысяча восемьсот семьдесят первого года в ознаменование провозглашения Третьей республики, для англичан же она представляет собой лишь любопытный раритет, поскольку вкуса к революциям мы не имеем. Благодаря расторопности инспектора Лестрейда и аккуратности записей таможенного и акцизного управления я установил, что за истекшие двенадцать месяцев в нашу страну ввезли не более полудюжины таких часов. Одна из посылок была отправлена мистеру Ливэсу Рутре, в сербское агентство новостей, что на Лайл-стрит.
– Кто такой этот Ливэс Рутра? И с чего сербскому анархисту вдруг понадобился архидиакон Перси?
– Видите ли, Ватсон, человек, который пытается запомнить, к примеру, шифр замка, обычно опасается не столько вора, способного узнать эти цифры, сколько собственной забывчивости. Поэтому для подобных целей чаще всего выбирают комбинацию «1234» или дату рождения. С вымышленными именами дело обстоит примерно так же. Лорд Артур – убийца неопытный да к тому же довольно бестолковый, поэтому он сочинил себе нелепейший псевдоним. Не будь этот молодой человек внуком графа, он, вероятно, очутился бы в работном доме или продавал бы спички на улице. Но даже такой простофиля вряд ли забудет свое имя.
– Так он и есть Ливэс Рутра?
– Ливэс Рутра – это Артур Сэвил наоборот. Элементарно даже для столь невыдающегося ума. Архидиакон – очередная жертва, которую наш убийца-эксцентрик выбрал без всякого мотива из числа людей старше восьмидесяти лет, воспользовавшись церковным справочником Крокфорда. Единственная улика – часы – должна была взорваться вместе с преподобным. Предсказанное убийство свершилось бы, и страшное пророчество потеряло бы свою силу. Лорд Артур стал бы свободным человеком.
Я указал на окно.
– А Септимус Поджерс? Какова его роль в этом деле?
– Он шантажировал лорда Артура и следил за ним. Достаточно было сообщить миру (допустим, в лице Скотленд-Ярда), что член палаты общин от Чалкота считает себя обреченным на совершение убийства, как обнаружились бы факты покупки аконитина и пороха. После этого смерти леди Клементины и архидиакона предстали бы совсем в ином свете. В том, что лорда Артура шантажировали, меня окончательно убедил отпечаток чека на сто гиней, замеченный другом его светлости на промокательной бумаге. Для гонорара за услуги хироманта сумма слишком велика. Скорее это вознаграждение за сокрытие преступления.
– Это и есть ваше доказательство?
– Не совсем. Но я рассчитываю вскоре получить то, чего мне недостает.
Слушая Холмса, я заметил, как кто-то вышел на террасу через дверь библиотеки и направился к Поджерсу. Фонари светили достаточно ярко, и я без труда узнал лорда Артура Сэвила, которого выдавала благородная сутулость юношеской фигуры. Если Холмс не ошибался, нам предстояло наблюдать личную встречу шантажиста с жертвой. В это время суток, когда все члены парламента спешили разойтись по домам, здесь едва ли могли оказаться посторонние.
Я ожидал, что между лордом Артуром и Поджерсом начнется спор, а то и вспыхнет громкая ссора, и аристократ, потерпев поражение, выпишет очередной чек либо достанет из бумажника банкноту. Ведь у Поджерса все же была власть над противником, хоть и весьма шаткая.
Лорд Артур двинулся вперед, скруглив плечи и сцепив руки под фалдами вечернего сюртука. Когда он подошел совсем близко, Поджерс почему-то издал вопль, который долетел до нашего высокого окна отдаленным птичьим криком. Хиромант сделал несколько резких движений, как будто старался оттолкнуть врага, но тот загнал его в угол каменного парапета, доходившего человеку до пояса. Лорд Артур быстро взмахнул рукой, и я готов был поклясться, что в свете фонарей сверкнуло лезвие ножа. Я посмотрел на Холмса. Он не шелохнулся.
Септимусу Поджерсу ничего не оставалось, как ухватиться за парапет, вскочить на него и отбиваться ногами от нападающего. На его месте так поступил бы любой. Не знаю, выжидал лорд Артур этого момента специально или же действовал произвольно, применяясь к обстоятельствам. Так или иначе, он выронил нож (если это был нож), ухватил Септимуса Поджерса за лодыжки и сбросил вниз. Раздался еще один крик, более глухой, нежели первый, а затем я отчетливо услышал удар тела о камни и последовавший за ним всплеск.
Лорд Артур замер, глядя на темную Темзу. Теперь едва ли можно было что-то сделать, даже если бы он пожелал. Опорная стена террасы парламента строго вертикально спускается к быстро бегущей воде. Мощные течения стремятся от вестминстерского и ламбетского берегов к середине широкой реки, где проходят вереницей буксиры и баржи. Я не видел Поджерса и тем более не мог знать, жив ли он. Его тело было неразличимо в волнах. Мне лишь показалось, что я вижу черную шелковую шляпу, которая плывет прямо перед большим катером, бьющим по воде лопастями колеса.
Холмс, продолжая стоять неподвижно, произнес:
– Даже если лорд Артур поднимет тревогу, негодяя все равно не спасти. Уже слишком темно, и течение очень быстрое. Никакая помощь не подоспеет. И это к лучшему. Правосудие порой выбирает для себя загадочные пути. Не могу отрицать, что Септимус Поджерс получил по заслугам. Он сам стал архитектором собственного убийства, которое продумал до последней детали.
– Продумал собственное убийство?
Холмс застегнул сюртук и принялся натягивать перчатки.
– Несомненно.
– Но как?
Мой друг укоризненно посмотрел на меня, чуть наклонив голову набок.
– Дорогой Ватсон, если бы хиромант убедил меня, что мне предстоит совершить убийство, я незамедлительно освободился бы от этого бремени, покончив с ним самим. Но лорд Артур, по глупости или по мягкосердечию, поначалу избирал для себя жертвы, которых в любом случае ожидала скорая смерть.
– Так мы ничего не предпримем?
– Нам совершенно не о чем беспокоиться, мой старый друг.
– Может, хотя бы разыскать квартиру Поджерса на Уэст-Мун-стрит, чтобы уничтожить компрометирующие лорда Артура документы и другие улики?
Холмс усмехнулся.
– Только своим жертвам шантажисты говорят, будто имеют богатые архивы компрометирующих материалов. На самом же деле они знают, что хранение доказательств чужих грехов – лезвие, которое скорее ранит своего владельца, нежели того, кому он угрожает. Эти мерзавцы обычно держат важные сведения в голове, а в случае мистера Септимуса Поджерса от нее мало что осталось, после того как по реке прошел буксир с баржами. Если не возражаете, мы покинем кабинет лорда Блэгдона и вернемся на Бейкер-стрит. Полагаю, пару недель нам стоит внимательно просматривать колонки происшествий в газетах.
С тяжелым сердцем я последовал совету своего друга. Через несколько дней мы получили от нашего клиента письмо, в котором сообщалось, что лорд Артур Сэвил пережил нервный срыв и теперь находится в клинике для душевнобольных в Бексхилле. За ним очень хорошо ухаживают, и он, насколько это возможно в его положении, счастлив. Поскольку лорд Артур едва ли покинет лечебницу в ближайшее время, наша с Холмсом опека ему более не нужна. К благодарности за оказанную помощь прилагалась сумма в пятьдесят гиней.
На протяжении недели других известий не поступало. Наконец погожим сентябрьским утром, когда в воздухе уже ощущалось первое дуновение осени, я взял «Морнинг пост» и разложил на столе, с которого только что убрали остатки завтрака. Из газеты я узнал, что лорду Артуру Сэвилу больше ничто не угрожает.
«В воскресенье, в семь часов утра, тело мистера Септимуса Р. Поджерса, известного хироманта, было выброшено на берег в Гринвиче, перед гостиницей „Корабельная“. Несчастного джентльмена, чьи бренные останки пострадали, очевидно, от столкновения с речным судном, опознали по содержимому карманов и отпечаткам пальцев. Почти полмесяца его считали пропавшим, и в кругах лондонских любителей хиромантии ощущалось немалое беспокойство. Вероятнее всего, мистер Септимус Поджерс покончил с собой в результате временного помутнения рассудка, вызванного переутомлением. Таков вердикт коллегии присяжных при коронере. Незадолго до смерти мистер Поджерс завершил скрупулезную работу над книгой о линиях человеческой руки. В скором времени труд будет опубликован и, несомненно, вызовет у читателей большой интерес. Хиромант скончался на шестьдесят шестом году жизни. Родственников он, судя по всему, не имел».
