Текст книги "Искатель. 1973. Выпуск №5"

Автор книги: Дональд Эдвин Уэстлейк

Соавторы: Хэммонд Иннес,Зиновий Юрьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Исходя из опыта, – добавил он, – это наиболее выгодный способ осуществления подобных операций.

Что касается «Торре Анунсиаты», то цель была достигнута. Они продали судно за сумму, превышавшую его стоимость. С «Мэри Диар» дело обстояло сложнее. Судно оказалось в худшем состоянии, чем можно было предположить. Тогда он решил, что судно совершит один рейс в Англию и там будет продано на слом. Сумма от продажи на слом ниже стоимости судна, но в целом компания получила бы небольшой доход, учитывая прибыль от рейса. Он протянул Холланду листок бумаги.

– Здесь цифры, действительные и планируемые, – сказал Гандерсен.

Холланд передал бумагу Боуэн-Лоджу и сел на место. Председатель пробежал глазами цифры, кивнул головой и взглянул на сэра Лайонела, который в это время уже поднялся со своего места и произнес:

– Я хотел бы узнать у свидетеля, кто финансировал приобретение судов и какую точно выгоду он получал от этой операции?

Боуэн-Лодж повторил вопрос, и Гандерсен ответил:

– Конечно, операцию финансировал я лично. В качестве вознаграждения мне причиталась равная доля от возросшего капитала компании.

– Иными словами, – сказал сэр Лайонел, – ваше намерение стать одним из директоров этой компании предусматривало получение прибыли?

– Естественно, я ведь бизнесмен, сэр.

– Я благодарю вас, – сухо улыбнулся сэр Лайонел. – А теперь о «Мэри Диар». Вы признали, что состояние ее оказалось хуже, чем вы ожидали. Тогда каким же образом вы допустили перевозку столь ценного груза на этом пароходе? Ее организовывал мистер Деллимер?

– Нет. Я сам устроил это благодаря своим связям в Сингапуре. Вы должны понять, что меня очень хорошо знают в тамошних деловых кругах.

– Еще один вопрос. С какой целью эти два судна – «Мэри Диар» и «Торре Анунсиата» – оказались вместе в реке Рангун с седьмого по одиннадцатое января?

– Я не понимаю смысла вашего вопроса, сэр, – ответил Гандерсен. – За техническую сторону дела отвечал мистер Деллимер. Если одно судно идет из Англии на Дальний Восток, а другое – из Японии в Антверпен, то их пути где-то пересекутся.

Сэр Лайонел задал еще целый ряд вопросов, но Гандерсен отказался признать свою ответственность за составление графика движения судов.

– Вы должны понять, что у меня много разных дел. Это же дело самое мелкое. И потом, я не обязан ежедневно руководить всеми фирмами, в которых получаю долю доходов.

– Но ведь вы совершили путешествие из Сингапура в Лондон на самолете, как только узнали о том, что произошло с «Мэри Диар», и с тех пор находитесь здесь.

– Ну и что же? Ведь я директор компании, и то, что произошло, весьма серьезно. Когда что-то происходит, необходимо всегда быть на месте событий. Тем более погиб мистер Деллимер.

– Последний вопрос: какая была необходимость мистеру Деллимеру идти на «Мэри Диар» в качестве суперкарго? [4]4
  Суперкарго – заведующий приемом и выдачей грузов на судне.


[Закрыть]Ведь это выходит за рамки обычного?

Гандерсен недоуменно пожал плечами.

– Мистер Деллимер был в Иокогаме для разработки деталей рейса. Он не был богатым человеком, а потому совершить большое путешествие ему было дешевле на собственном судне, что он и сделал.

Вопросов больше не последовало, и Гандерсен вышел из ложи. На этот раз на нем был надет темно-серый двубортный костюм, несомненно сшитый в Лондоне, и выглядел он как типичный английский бизнесмен – сдержанный, независимый, знающий.

Снова последовали показания технического порядка, после чего Боуэн-Лодж отложил заседание.

– Итак, до завтра, до десяти тридцати, джентльмены.

Хэл предложил мне переночевать у него. Мы забрали мой кофр из камеры хранения вокзала и поехали в Бошэм, где находился его маленький домик с лужайкой, сбегающей вниз к реке. По дороге я купил вечернюю газету, вся первая полоса которой и три колонки внутри, были даны под общим заголовком: «Дочь капитана потрясает суд. Странное исчезновение «Мэри Диар».

После обеда Хэл стал расспрашивать меня о Петче.

– В тот день, когда ты присоединился к нам в Питер-Порте, – сказал он, – ты о нем почти ничего не рассказывал.

Он стоял у окна, глядя на лужайку, туда, где молочным пятном проглядывала сквозь сумерки вода. Вдали неясно маячили две яхты, и их паруса похлопывали от порывов ветра. Он обернулся и посмотрел на меня.

– В то время ты уже знал о случае с «Белль Айл»?

Я кивнул, ожидая, что за этим последует. Хэл подошел и сел напротив.

– Послушай, старина, – проговорил он. – Я не собираюсь вмешиваться во что бы то ни было, что касается тебя лично. Но все-таки, насколько ты уверен в этом парне?

– Что ты имеешь в виду?

– По-моему, ты чертовски веришь ему… Я имею в виду… – он раздумывал, подыскивая нужное слово. – Ну, скажем, так. Если Петч угробил судно – угробил преднамеренно – тогда это называется убийством. По закону его могут обвинить в непредумышленном убийстве, но перед богом он будет виновен в убийстве.

– Он этого не делал, – ответил я.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно!

Сказав это, я откинулся на спинку кресла, но тут же подумал, зачем я это сказал, почему я так уверен?

– Я рад, – сказал Хэл. – Потому что, ты знаешь, все время, пока ты находился в ложе свидетелей, мне казалось, что ты выгораживаешь его. Ты отбирал факты, что-то не договаривал, и временами я улавливал беспокойство на твоем лице. Не думаю, чтобы кто-нибудь обратил на это внимание. Но я заметил, потому что знаю тебя и потому что в Питер-Порте, когда у тебя почти не было времени на размышления, ты так явно защищал его. – Он сделал паузу и отхлебнул глоток портвейна. – Но все же будь осторожен, – добавил он. – Я знаю Лайонела Фолсетта. Мы с ним состоим членами одного и того же клуба, и я, как говорится, знаю его в действии. Не дай ему вцепиться в тебя когтями.

Глава III

На следующее утро, когда мы ехали в суд, дул сильный ветер, и улицы были мокрыми от дождя. Слушание дела возобновилось ровно в десять тридцать, и началось с показаний о грузе. Затем был вызван медицинский эксперт, который подтвердил, что человек, не потребляющий ничего, кроме спиртного, вполне может умереть от его отсутствия. Все это время присутствующие в суде сидели тихо, как бы в ожидании чего-то. Галерея для публики была набита до отказа, в ложе прессы – форменная давка. И вот наконец Холланд вызвал: «Альфред Хиггинс!» И пока Хиггинс с трудом пропихивал свое грузное тело в узкий проход свидетельской ложи, в зале воцарилась необыкновенная тишина.

Хиггинс сказал, что ему сорок три года, а когда его спросили о квалификации, он рассказал, что родился на барже, принадлежавшей его отцу, которая совершала рейсы между портами восточного побережья, и плавал на ней до пятнадцатилетнего возраста. Затем он попался на контрабанде и бежал на судне, перевозящем бананы. После этого он все время находился в море, меняя судно за судном – парусник, рейсовый грузовой пароход, пассажирский лайнер, буксир, каботажник. Он перечислял имена судов, будто брал наугад и читал страницы Ллойдовского регистра.

Свои показания по делу он начал с того момента, когда «Мэри Диар» была уже поставлена под пары в порту Иокогамы. По его словам, это было не судно, а плавучий капкан, протекающая банка с ржавыми заклепками, найденная на дальневосточной свалке. О капитане он сказал весьма просто: «На судне все знали, что он допьется до смерти».

Первого помощника он назвал «желчным», а третьего офицера, Райса, – «двадцатичетырехлетним юнцом с дипломом вахтенного в кармане, совершавшим свой второй рейс». Этими характеристиками Хиггинс хотел подчеркнуть, что он был единственным надежным офицером на борту. Хотя внешне он напоминал атакующего быка, но все же выглядел впечатляюще, и из свидетельской ложи мощно рокотал его хриплый голос.

Сингапур, Рангун, Аден – и наконец Хиггинс подошел к тому этапу пути, о котором уже рассказывал Петч, однако все события он преподнес совсем под другим углом зрения. Команда, на его взгляд, неплохая, «мотылька не обидит». Петч – «привередливый тип» и вообще «надо еще проверить, можно ли человека с таким прошлым снова допустить к командованию кораблем».

Слушая еще раз рассказ о плавании через Бискайский залив, суд получил дополнительные характеристики Петча – нервный, нетерпимый, не ладил с владельцами и офицерами… «За исключением Райса. А тот был вообще салага». А когда вопрос коснулся шторма и пожара в радиорубке, то Хиггинс, в отличие от Петча, обрисовавшего этот период пути схематически, расписал все события весьма подробно. Хиггинс спал на своей койке, когда начало затоплять трюм. Он прибежал на мостик и оставался там на вахте до десяти следующего утра, то есть в течение одиннадцати часов. Он организовал самые тщательные поиски Деллимера. Нет, мистер Петч не приказывал ему этого. Он сделал это по собственной инициативе, получив разрешение уйти с вахты. Он не верил, что Деллимер, который был военным моряком и «своим парнем на судне», мог свалиться за борт. Он, Хиггинс, не спал в общей сложности сорок восемь часов.

– Вам нравился мистер Деллимер? – спросил его Холланд.

– Я не говорил, нравился он мне или не нравился. Я сказал, что он был свой парень – и все.

– Вы советовали Петчу отдать приказ покинуть судно?

– Ага. Честно говоря, да. Мы обсуждали это дело, Деллимер и я.

– Почему?

– Потому что мы знали, что это была за посудина. От Сингапура мы прошли на ней через два шторма, а Петч – нет. А тот шторм в заливе был пострашнее.

– И вы подумали, что взрыв в носовом трюме может…

– Я ни о чем таком не думал. Я знал, что корыто гнилое, а у нас до черта груза. Мы думали, что оно не выдержит. – После паузы он сказал: – Если вы предполагаете, что мы просто боялись, тогда вспомните, что это была за банка. Ставлю десять против одного, что в то время ни одного судна не было в море. Страшно было подумать, что придется спускать шлюпки. А Деллимер боялся – он уже побарахтался в воде во время войны. Потом уже мы решились, когда стало полегче, и я подумал, что у нас есть шанс.

Далее речь зашла о той ночи, когда вспыхнул пожар в кормовом трюме и команда покинула судно. Да, это было примерно в двадцать один двадцать. Пожар обнаружил кочегар, его имя Уэст. Он пошел в кормовую рубку и заметил дым, выходящий через люк трюма № 3. Он сразу сообщил об этом по телефону на мостик. В то время там был Райс, и Хиггинс послал его проверить сообщение и уведомить обо всем Петча. В своих показаниях Хиггинс ни разу не назвал Петча капитаном.

– И что произошло после? – спросил Холланд.

– В течение четверти часа я ничего больше об этом не слышал. Но я знал, что там горит, потому что включили фонари на корме и на палубе суетились люди. Затем на мостик пришел мистер Петч, злой, весь закопченный, и сказал, что приказал приготовить шлюпки к спуску. Я спросил его, не взять ли мне на себя тушение пожара, а он сказал: «Нет», что этим занимается мистер Райс. После этого он постоял немного, как будто о чем-то думая. А потом на мостик прибежал Райс в панике и сказал, что огонь разгорается. И тогда Петч приказал ему отдать всем распоряжение, чтобы готовились покинуть судно. «Мистер Хиггинс, – сказал он, – передайте об этом в машинное отделение. Мистер Райс отвечает за верхнюю палубу. Проследите, – сказал он мне, – чтобы не было паники». Тогда я и видел его в последний раз.

Последующие события в его устах представлялись, как форменный бедлам, вызванный отсутствием руководства. Хиггинс и его люди минут пятнадцать боролись с огнем и все время боялись, что пламя поглотит их всех. Людей охватил панический страх. Они верили, что судно заколдовано и что среди груза находилась взрывчатка. Хиггинс послал Райса сообщить Петчу, что его люди выходят из подчинения, а потом Райс вернулся и сказал, что нигде не может найти Петча, К тому времени люди были близки к панике. Некоторые уже были на верхней палубе и садились в шлюпку № 3. И Хиггинсу ничего не оставалось, как дать приказ покинуть судно.

Это вылилось в форменное бегство. Люди расхватывали шлюпки. Выйдя на верхнюю палубу, Хиггинс увидел, что шлюпка № 3 болтается на шлюпбалках носом вниз. Шлюпка № 1 была разбита в щепки от удара о борт судна. При помощи кулаков ему удалось навести кое-какой порядок в этом хаосе, и офицеры распределили людей по двум оставшимся шлюпкам. Он отдал распоряжение Райсу взять на себя командование шлюпкой № 4 и проследил за этим до тех пор, пока она не коснулась поверхности воды. Тогда он спустил свою шлюпку. Из-за того, что судно продолжало идти на приличной скорости, он потерял связь с Райсом и с тех пор больше ничего о нем не слышал.

– Вы хотите сказать, – проговорил Холланд, – что садились в шлюпки на ходу судна?

– Да. Следуя указаниям мистера Петча, я приказал машинистам оставить работу и занять места в шлюпках. Когда я отдал команду оставить судно, им не приказывали останавливать машины и никто из них не пошел обратно, чтобы сделать это.

– А если бы вы отдали приказ?..

– Какая польза от этих проклятых приказов, – прорычал Хиггинс. – Петч пропал, испарился. Одна шлюпка уже болталась носом вниз, и люди попадали с нее в море. Другую шлюпку разбило. Люди были в панике. Если бы кто и вернулся вниз, то наверняка бы потерял шанс сесть в шлюпку. Только нам с Райсом удалось спокойно спустить шлюпки на воду.

– Господи боже! – вырвалось у Холланда. – Ведь как опытный офицер вы должны же были сохранить власть над вашими…

Но Хиггинс снова прервал его:

– Неужели у вас нет воображения? – взорвался он. – Разве вы не видите, что было? Петч пропал, команда в панике, огонь пожирает тюки, лежащие на ящиках со взрывчаткой!

– Но это была не взрывчатка.

– Откуда вы знаете?

– Вы же слышали показания, доказывающие, что в ящиках, погруженных в Иокогаме, находились авиационные двигатели. Нет никаких доказательств, что…

– Это теперь мы знаем, что там были моторы, – быстро парировал Хиггинс. – А я вам говорю о том, что нам казалось тогда. Мы думали, что трюмы полны взрывчатки.

– Но вы же видели грузовую декларацию, – напомнил ему Холланд. – Мистер Петч даже вывесил ее копию на доске объявлений!

– А какая разница? – требовательно и зло спросил Хиггинс. – Команда не верит ничему, что написано на доске. Я хочу сказать вам, мистер, что люди, плавающие на таких судах, как «Мэри Диар», не очень-то верят всяким там декларациям. Может быть, мы необразованные, но и не дураки. Декларация – это просто кусок бумаги, на которой кто-то написал слова и хочет, чтобы им верили. По крайней мере, я так считаю, и у меня нет причин думать иначе.

Хиггинс доминировал в зале. Откровенно говоря, он был просто глыбой говорящей плоти. В каком-то смысле он был великолепен. Но за кажущейся силой его личности скрывались грубость и необразованность. Он доминировал потому, что резко отличался от всех остальных, потому что он был как бы обратной стороной человеческой натуры – яркий, необузданный пират, не признающий никаких авторитетов.

– Иными словами, – произнес Холланд, – вам известно множество странных вещей, происходивших на разных судах. А приходилось ли вам встречаться с чем-нибудь более неприятным, чем ряд обстоятельств, имевших место на борту «Мэри Диар»?

Хиггинс закусил губу, а затем тряхнул головой.

– Нет, я бы этого не сказал.

– Возьмите, к примеру, затопление носовых трюмов. Вы отрицаете, что это был взрыв?

– Я ничего подобного не говорил. Я сказал, что не думал об этом, особенно в то время. Было много разных других вещей, о которых надо было подумать. А потом, я ведь не был на мостике.

– А каково ваше мнение сейчас?

Хиггинс покачал головой.

– Я не знаю, что и думать.

– А как насчет пожаров? Могло это быть самовозгоранием?

– А-а, пожары – это совсем другое дело. – Его хитрые глазки метнули взгляд в ту сторону, где находился Петч, и застыли, напряженно глядя в том направлении.

– Вы думаете, что пожары были вызваны преднамеренно?

– Да, я так думаю.

– Тогда кого вы подозреваете?

– Я ничего не знаю. Но, – добавил он, – как только я вступил на борт судна, я знал, что нам грозят неприятности. – Он кивнул своей тумбообразной головой в сторону Петча. – Стоит задуматься, как это человеку с такой репутацией удалось получить работу ни за что ни про что. А потом так вовремя умирает шкипер.

– Вы кого-нибудь обвиняете в смерти капитана Таггарда? – В голосе Холланда явно звучал оттенок недоверия.

– Я никого не обвиняю. Но кто-то увел у бедняги все спиртное. А я скажу, что он никому ничего не делал, кроме добра.

Как только Хиггинс сел, гул возбужденных голосов пронесся по залу. Председатель, наклонившись через стол, спросил Хиггинса, правда ли то, что Таггард обвинял в этом нескольких офицеров. А когда Хиггинс признал это, спросил:

– И вас тоже обвинял?

– Бедняга неистовствовал, – со злостью ответил Хиггинс.

– Значит, он неистовствовал, обвиняя вас, а не мистера Петча? – прозвучал ледяной голос Боуэн-Лоджа.

– С его смертью я ничего не выиграл, – пробормотал Хиггинс.

– Что вы в то время думали об этом? Вы всерьез воспринимали его обвинения?

– Нет. Когда человек бушует так, как бушевал он, – просто не знаешь, что и подумать. – Хиггинс сделал такое лицо, будто в самом деле не понимал, к чему клонит Холланд. – Может быть, кто и стащил у него немного, черт его знает. Я знаю только одно, что мы обыскали весь этот проклятый пароход только для того, чтобы доставить ему удовольствие, но мы не нашли ни одной бутылки. Конечно, – добавил он тут же, – если бы мы знали, что он умрет от этого, кто-нибудь из нас дал бы ему из своих запасов, которые утаили от таможни, если бы он только попросил.

Боуэн-Лодж сделал знак, и вопросы Хиггинсу стал задавать Фентон. Он старался заставить его признать, что Петч никогда не давал ему приказа готовиться оставить судно. Адвокат Петча пытался запутать его, поймать на незначительных деталях. Но Хиггинс был опасным свидетелем при перекрестном допросе. Каждым своим ответом он четко давал понять, что не доверял Петчу и ни на дюйм не отступил от своих предыдущих показаний.

Сэр Лайонел действовал иначе. Все внимание он всецело акцентировал на грузе. Что заставило свидетеля поверить в то, что в ящиках, погруженных в Иокогаме, находилась взрывчатка? Не обнаружил ли он что-нибудь во время их погрузки? Но когда председатель попросил свидетеля ответить на эти вопросы, Хиггинс сказал, что в момент погрузки он еще не был членом экипажа судна.

– С какого дня началась ваша служба в качестве второго офицера? – спросил Боуэн-Лодж.

– Со дня накануне отплытия, – ответил Хиггинс. – К тому времени погрузка закончилась, и люки были заперты.

– Вас знакомили с грузовой декларацией?

– Нет. Я никогда ее не видел, даже после.

– Тогда что вам дало основание предположить, что груз содержит взрывчатые вещества?

– Еще в порту ходили слухи.

– И среди команды тоже?

– Да.

– Вам когда-нибудь приходилось видеть, чтобы взрывчатые вещества упаковывали в ящики с надписью «авиадвигатели»?

– Нет, не приходилось. Но я слышал, что на ящиках со взрывчаткой писали всякие другие вещи, чтобы избежать неприятностей с властями.

– Но вы не располагали доказательствами того, что в ящиках содержится совсем не то, что указано в декларации?

– Нет.

– И вы сделали все возможное, чтобы прекратить распространение слухов?

Тут Хиггинс впервые проявил неуверенность.

– Вроде нет. Честно говоря, я ничего такого не сделал.

– Почему нет?

Мускулы на шее Хиггинса напряглись.

– А почему да? Это совсем не мое дело.

Одна бровь у Боуэн-Лоджа медленно приподнялась, и он посмотрел на сэра Лайонела. Теперь пошли вопросы относительно тех четырех дней, когда оба судна Деллимера находились вместе на реке Рангун. Да, признал Хиггинс, он получил увольнение на берег вместе с остальными. А что тут такого? Не каждый день хозяева судов предоставляют сорокавосьмичасовой отпуск на берег, да еще оплачиваемый. Причина? Потому что Деллимер был хорошим парнем, вот почему; он знал, как обходиться с матросами, верил в них.

– Когда вы вернулись на корабль, – теперь сэр Лайонел обращал свои вопросы прямо к свидетелю, – разговаривали ли вы с кем-либо из офицеров или матросов «Торре Анунсиаты»?

– Да, с первым офицером – этого парня звали Слейд, он приходил выпить со мной и с шефом.

– Вы не спрашивали его, зачем они передвигали груз в трюмах?

– Нет. Но Слейд рассказал мне, что они освобождают место для каких-то стальных труб.

– Вы не говорили об этом с Адамсом?

– Нет.

– Но вы видели его, когда вернулись на судно?

– Да.

– Он случайно не высказывал мысли о том, что матросы «Торре Аиунсиаты» сняли часть груза с «Мэри Диар»?

– Нет, – но тут же быстро добавил, – а если даже и так, и он знал об этом, он все равно бы не сказал. Он только что поднялся с постели после двух дней болезни.

– Если Адамс был болен, то за погрузку хлопка должны были бы отвечать вы? – Хиггинс кивнул, и сэр Лайонел тут же задал новый вопрос: – Вы не заметили каких-нибудь изменений в размещении груза в трюмах?

– Нет, не заметил.

– Вы совершенно уверены в этом?

– Конечно, уверен.

Сэр Лайонел резко подался вперед и спросил вдруг необычайно жестким голосом:

– Как же это может быть? Вы же сказали, что пришли на судно, когда оно уже было загружено?

Но Хиггинса не так-то легко было поймать на слове. Он облизал языком пересохшие губы, что выдало его беспокойство.

– Я не был там, когда шла погрузка, но я был при разгрузке японских товаров. Я специально посмотрел, как лежали ящики, потому что я знал, что после придется грузить сырой хлопок, когда его подвезут.

Сэр Лайонел кивнул.

– Еще один вопрос. Кто вас нанимал – капитан Таггард?

– Не-ет. Мистер Деллимер. Капитан Таггард подписывал бумаги. Но нанял меня мистер Деллимер.

– На каком основании?

Хиггинс нахмурился.

– Как это понять?

– Я спросил вас, почему нанял вас он? Вы были единственный, кто обращался за вакансией?

– Ну-у, не совсем так. Это было… – Хиггинс огляделся по сторонам и снова облизал пересохшие губы. – Это было не совсем так.

– Вы имеете в виду, что работу вам предложили не совсем обычным путем? Вас нанял мистер Деллимер частным образом?

– Примерно так.

– Может быть, вы будете так любезны и объясните суду, как это произошло?

Хиггинс колебался.

– Ну, мы случайно встретились, и ему был нужен второй офицер, а мне негде было ночевать, вот и все.

– Где вы встретились?

– В каком-то баре, в порту. Не помню, как называется.

– Заранее договаривались о встрече?

Лицо Хиггинса налилось кровью, жилы на шее вздулись.

– Да, заранее. – Он произнес это сердито, будто обвинял сэра Лайонела.

Но сэр Лайонел кротко сказал:

– Благодарю вас. Это все, что я хотел знать, – и опустился на свое место.

Он установил два факта: если компания Деллимера намеревалась уничтожить «Мэри Диар», то вполне возможна замена груза; тогда Хиггинс был избран в качестве орудия. Но лично против Хиггинса он ничего не имел, и в этом-то, как он потом признался Хэлу, и заключалась вся беда. Для того, чтобы уберечь своих клиентов от уплаты сумм, предъявленных страховым компаниям, нужно располагать более неопровержимыми доказательствами.

Показания других спасенных заставили его наконец решиться. Причем самые сильные показания дал рулевой Юлс, находившийся на мостике вместе с Хиггинсом в то время, когда вспыхнул пожар. Он был очень застенчив и отвечал на вопросы, слегка заикаясь. Его нельзя было считать сильным свидетелем, но он с непоколебимым упорством держался своего заявления о том, что именно Петч отдал приказ команде быть готовой покинуть судно. Он твердил одно и то же, как хорошо заученный урок. И несмотря на то, что адвокат Петча так запутал его своими вопросами, что вынуждал Юлса все время оглядываться на Хиггинса, как бы ища у него поддержки, он не отступился от своих показаний ни на йоту.

Юлс был последним свидетелем. После окончания его допроса был объявлен перерыв на обед. Хэл мог бы и не говорить, что Петчу придется туго, когда настанет время отвечать на вопросы адвокатов различных заинтересованных сторон. Это я знал и без него. Суд еще даже не начал подбираться к истине. Но что было истиной? Об этом Хэл спросил меня за обедом.

– Сам Деллимер не мог устроить того пожара в трюме, – сказал он, и я с ним согласился.

К тому моменту Деллимер был уже мертв. Остается Хиггинс. Очевидно, и Боуэн-Лодж во время обеда допустил такую возможность, ибо, как только заседание суда возобновилось, он снова вызвал Юлса и стал подробно расспрашивать его обо всех передвижениях вахтенного офицера. Юлс поклялся, что Хиггинс с двадцати часов находился на мостике и ни разу не покидал его.

Позже главный механик Верроуз показал, что он, Хиггинс, и еще два члена команды, которые потом утонули, играли в покер на протяжении трех часов – с семнадцати до двадцати, прервав ненадолго игру для того, чтобы перекусить.

Спасенные один за другим вызывались в свидетельскую ложу, и каждый со своих позиций рассказывал о случившемся. Но все они говорили, что судно заколдовано, что на нем перевозилась взрывчатка и что ему судьбой предназначено быть на дне моря. Это был рассказ людей, взрастивших в себе какую-то внутреннюю мысль о неизбежной трагедии.

А затем наконец Холланд вызвал: «Гидеон Петч!» – и тот снова занял место в свидетельской ложе. Слегка ссутулившись, он с такой силой вцепился руками в оградительные поручни, что суставы пальцев стали такими же белыми, как и его лицо. Он выглядел совсем больным, и на его щеке, возле уголка рта, заметно пульсировал нерв.

Первым вопросы задавал Боуэн-Лодж. Он интересовался мельчайшими подробностями, касающимися тех приказов, которые были отданы им после того, как вспыхнул пожар. Петчу снова пришлось рассказать обо всей, что произошло с момента появления на мостике Райса, сообщившего о пожаре. Затем, когда Петч повторил в точности то, о чем говорили раньше, Боуэн-Лодж сделал знак Холланду, и тот снова приступил к допросу. Все время я чувствовал, что Петч что-то скрывает. Вопросы ставились с разных позиций, но всякий раз Петч утверждал, что его кто-то ударил и что пожар вспыхнул в результате преднамеренного поджога.

– Но кто это сделал? – потребовал Боуэн-Лодж.

И Петч ответил ровным, бесцветным голосом, что «это должен решать суд».

Вновь поднялся сэр Лайонел.

– Может быть, вы, уважаемый господин председатель, попросите свидетеля рассказать, как он оказался на «Мэри Диар»? Я хочу знать, кто подписал назначение – капитан Таггард или мистер Деллимер?

– Капитан Таггард.

– Он что – сошел на берег и сам выбрал вас?

– Нет.

– В таком случае, кто же предложил вам вакансию? – Голос сэра Лайонела звучал ехидно, но он старался сделать вид, что этот вопрос не имеет никакого значения.

– Мистер Деллимер.

– Мистер Деллимер? – удивился сэр Лайонел. – Понятно… И место он вам предложил в частном порядке, не так ли, во время заранее обговоренной встречи в баре? – В голосе его звучал откровенный сарказм.

– Нет. Мы встретились в агентстве по найму.

– В агентстве? Тогда там, вероятно, находились и другие безработные офицеры?

– Да. Двое.

– Почему мистер Деллимер не выбрал кого-нибудь из них? Почему он выбрал именно вас?

– Другие отказались, когда узнали, что им предлагают место на «Мэри Диар».

– Но вы не отказались. Почему? – А когда Петч не ответил, сэр Лайонел повторил вопрос: – Я хочу знать: почему?

– Потому что мне нужна была работа.

– Сколько времени вы были без моря?

– Одиннадцать месяцев.

– До того времени вам не удалось получить ничего лучше места второго помощника на жалком итальянском пароходе «Аполло», совершавшем каботажные рейсы вдоль восточного побережья Африки. Не кажется ли вам странным., что человеку с вашим прошлым доверяют место первого помощника на океанском лайнере водоизмещением шесть тысяч тонн?

Взоры всех присутствовавших в зале были прикованы к Петчу. Он же не нашел ничего лучшего, как сказать:

– Я этого не считал.

– Вы… никогда… не… считали… этого! – Сэр Лайонел устремил на Петча пристальный взгляд. И тон его голоса, и наклон головы – все указывало на то, что он считал его лжецом. Он обратился к Боуэн-Лоджу: – Может быть, уважаемый господин председатель попросит свидетеля дать краткое резюме событий, происшедших девять лет назад, в ночь с третьего на четвертое февраля в районе Сингапура.

Пальцы Петча еще крепче вцепились в поручни ограждения. Лицо его исказилось, а взгляд был словно у загнанного животного. В суде воцарилась тишина, как перед штормом. Боуэн-Лодж взглянул на допрашивающего.

– Вы имеете в виду «Белль Айл»? – спросил он. А затем тем же шепотом добавил: – А стоит ли, сэр Лайонел?

– Безусловно, – последовал твердый и категорический ответ.

Боуэн-Лодж взглянул вверх на часы, а потом задал этот вопрос Петчу. И Петч с каменным лицом процедил сквозь плотно сжатые губы:

– В свое время, сэр, об этом я подавал соответствующий рапорт.

Боуэн-Лодж снова посмотрел в сторону сэра Лайонела, который стоял теперь набычившись, будто намереваясь ударить своего противника.

– Я внимательно ознакомился с этим рапортом, – произнес он холодным, прямо-таки ледяным голосом. – Тем не менее я считаю крайне уместным, чтобы суд услышал об этой истории из ваших уст.

Петч непроизвольно ударил кулаком по ограждению.

– Я не нахожу связи между тем случаем и гибелью «Мэри Диар», – произнес он громко, но хрипло.

– Не вам судить об этом, – взорвался сэр Лайонел, а затем с заметным ехидством добавил: – Совпадения слишком странные.

– Совпадения! – Петч пристально взглянул на него. А затем, с силой ударив кулаком по поручню, выпалил: – Вам нужны пикантные подробности? Пожалуйста. Я был пьян. Мертвецки пьян. По крайней мере, так показал Крейвен. В тот день в Сингапуре жара была как в топке. – Он не сводил взгляда с председателя, но не замечал его. Он видел, только Сингапур в тот роковой день, который разрушил всю его карьеру. – Вязкая, мокрая, знойная жара, – пробормотал он скороговоркой. – Я хорошо помню жару, и помню «Белль Айл» на мели. А что было после – ничего не помню.

– Вы были пьяны? – спросил Боуэн-Лодж почти добрым голосом.

– Да, наверное… в известном смысле. Я выпил пару рюмок. Но этого недостаточно, – повысил голос Петч. – Недостаточно, чтобы выгнать меня как собаку. – Затем после небольшой паузы он добавил: – В два двадцать три ночи судно проскочило через страшные буруны Анамбасских островов и разломилось.

– Вам было известно, – спокойно спросил сэр Лайонел, – что потом ходило много разговоров?.. Предполагали, что вы сделали это ради получения страховки.

Петч повернулся в его сторону.

– Вряд ли я мог знать об этом, – ответил он саркастически. – Все эти годы я пытался наскрести хоть что-нибудь на жизнь. – Он снова обратился к председателю, по-прежнему держась за поручень. – Говорили, что я приказал изменить курс, но ведь существует судовой журнал, который доказывает обратное. Там все написано моей собственной рукой. Крейвен – он был вторым офицером – поклялся тогда, что якобы пришел ко мне в каюту, чтобы высказать несогласие с моим решением, а я выгнал его. Потом он сказал, что снова заходил ко мне, чтобы предостеречь, а я валялся пьяным – так он говорил, – а когда он не смог меня разбудить, то вернулся на мостик и изменил курс по своей инициативе. Конечно, к тому времени, было уже поздно. Вот что он рассказал. Он все время придерживался этой версии, и все ему поверили, даже мой адвокат.