Текст книги "Искатель. 1973. Выпуск №5"

Автор книги: Дональд Эдвин Уэстлейк

Соавторы: Хэммонд Иннес,Зиновий Юрьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава II

Было уже почти одиннадцать, когда я наконец добрался до здания суда. Я опоздал, и коридор, ведущий в зал заседаний, был пуст. Я предъявил повестку, и служащий повел меня в зал. Когда мы подошли к маленькой двери, она открылась, и из нее вышел Снеттертон.

– А, мистер Сэндс! – воскликнул он, увидев меня. – Пришли посмотреть на представление?

– Меня вызвали в качестве свидетеля, – ответил я.

– Да, да, конечно. Очень жаль отрывать вас от дела. Я слышал, вы начали спасательные работы в Уорбэрроу Бей. – Он замолчал на мгновение, затем сказал: – Мы серьезно считаем вас причастным к происшествию с «Мэри Диар». Это интересный случай, в высшей степени интересный… – И он заспешил по коридору.

Сопровождавший меня служащий открыл дверь зала. Слегка ошеломленный, я остановился. Народу пришло больше, чем можно было ожидать. Помещение было переполнено, только на галерее для зрителей пустовало несколько кресел. Свидетели сидели на местах, обычно занимаемых присяжными. Присяжных вызвали и сейчас, но нужды в них пока не было, и они растворились среди присутствующих. Петча я заметил сразу. Он сидел внизу, в самом центре. Он был бледен, но подтянут, как человек, сознающий ответственность происходящего и готовый встретить свою судьбу. Справа и чуть позади него – матросы его судна, сбившиеся вокруг возвышающейся глыбы Хиггинса. В своей новой городской одежде они чувствовали себя неуклюже и потому выглядели несколько экзотично. Фрэзер, капитан подобравшего нас пакетбота, тоже был здесь, а рядом с ним сидела Джанет Таггард. Она наградила меня мимолетной и какой-то болезненной улыбкой, и я подумал, какого черта им понадобилось тащить ее сюда, да еще в качестве свидетельницы.

Потом я обратил внимание на то, что кто-то из сидящих позади нее подает мне знаки. Я пригляделся и увидел Хэла. Пробившись сквозь толпу, я устроился рядом с ним.

– Вот уж никак не ожидал… – прошептал я.

– Я очень важный свидетель, – заметил он. – Ведь не кто иной, как я первым сообщил, что на беспризорной посудине находится лицо, некогда бывшее моим безрассудно отважным шкипером.

Я стал следить за тем, как присутствующие регистрируются у секретаря, сообщая ему свои имена, род занятий и фирму, которую представляют. Удивительным было то, что, помимо страховых агентов, владельцев и строителей «Мэри Диар», здесь присутствовали представители Ассоциации офицеров торгового флота, Ассоциации радиооператоров, различных профсоюзов; присутствовал даже поверенный семьи покойного капитана Таггарда.

В зале царила непринужденная в сравнении с гражданским судом атмосфера – ни судебных париков, ни мантий, ни полиции. Даже судья и его три помощника были в обычной одежде. В противоположном от меня конце зала расположились адвокаты, представляющие интересы различных организаций. Их было очень много. Ложа свидетелей пустовала, а в ложе прессы, расположенной позади, сидели только два репортера. Ложу с противоположной стороны занимали адвокат казначейства со своим помощником, а также поверенные казначейства и их ассистенты.

Хэл, наклонившись в мою сторону, прошептал:

– Ты знаешь, кто представляет интересы страховых компаний?

Я отрицательно замотал головой, ибо действительно не знал ни одного судебного деятеля. Мне было известно только, что мистер Боуэн-Лодж, королевский адвокат, назначен председателем суда.

– Сэр Лайонел Фолсетт. Самый высокооплачиваемый адвокат, какого только можно сыскать. – Его голубые глаза метнули на меня быстрый взгляд. – Любопытно, а?

Я посмотрел туда, где сидел Петч. И тут мне пришла мысль, что меня ведь могут вызвать в свидетельскую ложу и подвергнуть перекрестному допросу.

Гул голосов в зале постепенно стихал. Председатель, до сих пор мирно беседовавший со своими консультантами, наконец повернулся и взглянул в зал. Подождав, пока воцарилась полная тишина, он обратился к собравшимся:

– Джентльмены! Сегодня здесь собрался суд, как вы уже знаете, чтобы расследовать обстоятельства гибели парохода «Мэри Диар». Нашим долгом является не только выяснить общие обстоятельства, но и косвенные факты, способствовавшие его гибели. Таким образом, цель настоящего расследования заключается в выяснении технического состояния судна в тот момент, когда оно отправилось в свой злополучный рейс из Иокогамы, его мореходных качеств, состояния механизмов, характера груза, способа укладки его в трюмах и, особенно, готовности противопожарного оборудования. Рассмотрению подлежат также взаимоотношения и действия всех тех, кто в той или иной степени отвечал за выполнение рейса и кто мог или не мог оказаться причастным к катастрофе. Несколько слов о катастрофе, джентльмены. Из тридцати двух человек команды по меньшей мере двенадцать, то есть более трети, погибли. Более того, во время рейса скончался капитан, и, как мне сообщили, бесследно исчез директор компании, которой принадлежало судно. Нам приходится расследовать весьма печальное дело. Возможно, здесь присутствуют родственники погибших. Но при этом я полагаю, что, несмотря на уважение к мертвым и на то, что они не могут дать здесь своих показаний, мы не должны делать им никаких скидок. Поэтому я считаю своим долгом напомнить вам, что настоящее расследование должно заняться выяснением причин, приведших к катастрофе. Мы собрались здесь, чтобы тщательно и беспристрастно разобраться во всех подробностях этого ужасного случая. – Боуэн-Лодж слегка наклонился вперед. – А сейчас я прошу мистера Холланда от имени министерства транспорта открыть судебное заседание.

– Уважаемый господин председатель! – Холланд встал с места, руки он держал в карманах пиджака. – Я полагаю, что мне следует обратить ваше внимание прежде всего на то, что эксперт по кораблекрушениям в своем рапорте министру подчеркнул конфликтный характер показаний спасенных членов экипажа. Как вы знаете, в подобных случаях эксперт готовит свой рапорт на основе письменных показаний, данных под присягой. Поэтому я не намерен останавливаться как на подробностях событий, приведших к катастрофе, так и на самой катастрофе. Я только позволю себе сделать короткое заявление по поводу установленных фактов, касающихся рейса, опустив при этом детали, упомянутые в показаниях свидетелей.

На минуту он прервал свою речь и посмотрел вниз, на разложенные перед ним заметки. Затем он окинул взглядом зал и спокойным, довольно скучным голосом начал суммировать происшедшие за время рейса события.

– Я узнал, что «Мэри Диар» была куплена фирмой «Деллимер трейдинг энд шиппинг компани» в июне прошлого года. До этого судно принадлежало одной бирманской компании и в течение двух лет стояло на приколе в устье какой-то реки неподалеку от Иокогамы. После завершения сделки его отбуксировали в Иокогаму для капитального ремонта. 18 ноября был выдан сертификат на право совершения одного рейса в Антверпен, а затем судно должно было быть направлено в Англию и там сдано на слом. 2 декабря судно было заправлено углем. 4 декабря встало под погрузку. Груз состоял из 148 авиамоторов. В дополнение к этому предназначавшемуся для отправки в Антверпен грузу, который был равномерно распределен по всем четырем трюмам, на борт было взято большое количество тюков японского хлопка и изделий из искусственного шелка. Эта часть груза подлежала доставке в Рангун, а потому для удобства была размещена поверх ящиков с моторами. Весь груз принадлежал влиятельной торговой корпорации господина Су в Сингапуре.

«Мэри Диар» вышла из Иокогамы 8 декабря, 6 января судно достигло Рангуна, где были выгружены японские товары. Груз хлопка-сырца, который г-н Су намеревался переправить этим рейсом из Рангуна в Англию, не был еще доставлен в порт. Поэтому судно, пополнив запасы угля, проследовало вверх по течению реки и встало на рейде, ибо причал в тот момент был занят другим судном компании Деллимера – «Торре Анунсиатой». Спустя четыре дня хлопок был наконец доставлен, погружен и размещен в трюмах № 2 и № 3.

Из Рангуна судно вышло 15 января, а 4 февраля пришло в Аден, где был высажен на берег заболевший первый помощник капитана мистер Адамс. На его место был взят мистер Петч. 6 февраля судно продолжило рейс. 2 марта умер капитан Джеймс Таггард, и мистер Петч принял командование судном. В тот момент «Мэри Диар» находилась в Средиземном море, в четырех сутках пути от Порт-Саида. 9 марта судно прошло Гибралтарский пролив и вышло в Атлантику, почти сразу же попав в тяжелые погодные условия. Оно зачерпнуло большое количество воды, для выкачки которой периодически вводились в действие помпы. 16 марта погода ухудшилась, и ветер достиг штормовой силы.

– А сейчас, – произнес Холланд, и голос его слегка возвысился над той монотонностью, с которой он перечислял известные ему факты, – а сейчас мы подошли к серии инцидентов, можно сказать, таинственных, которые и являются предметом нашего расследования.

Он коротко перечислил их: повреждения в носовых трюмах, заполнение трюмов водой, несмотря на работу помп, повреждение переборки в котельной, пожар в радиорубке, исчезновение Деллимера и дальше, после того как судно обогнуло Ушант, – пожар в трюме № 3; команда за исключением капитана оставляет судно; все еще держащееся на воде судно обнаружено на следующее утро, и наконец, судно покинуто окончательно. Факты перечислялись отрывисто, сухо, отчего воздействие их на аудиторию усиливалось.

– Двенадцать человек погибло, джентльмены, – добавил он после короткой паузы очень спокойным голосом. – Погибли в борьбе за свою жизнь, спасаясь с судна, которому не грозило мгновенное погружение. Сам по себе этот факт имеет очень большое значение. – Он обернулся и взглянул на председателя суда. – В мою задачу входит изложение голых фактов, а не оказание давления на членов суда. Но мне дано право подчеркнуть некоторые факты – факты, уважаемый господин председатель, на которые я хочу обратить и внимание суда. Во-первых, на последовательность возникновения инцидентов, повлиявших в дальнейшем на безопасность плавания и способность судна сохранять плавучесть, и, во-вторых, на то, что судно было покинуто, несмотря на то, что продержалось после этого на воде в течение сорока восьми часов жестокого шторма. Я подчеркиваю, что это один из самых невероятных случаев, представленных на рассмотрение суда, случай, который в результате принятого вами решения может повлечь за собой далеко идущие последствия для одного и более человек, присутствующих сегодня в этом зале.

Теперь он пристально посмотрел в сторону свидетелей и, обращаясь к ним, сказал:

– Я уже отмечал противоречивость показаний, данных свидетелями под присягой. Я настаиваю, чтобы эти и некоторые другие свидетели повторили под присягой свои показания здесь, перед лицом суда. Но хочу предупредить, что дача показаний суду несколько отлична: вас может подвергнуть перекрестному допросу любой представитель заинтересованной стороны, в том числе и я. – Он выдержал многозначительную паузу и почти зловеще закончил: – Мне хотелось бы напомнить вам, что лжесвидетельство является серьезным преступлением.

Ответом на его предупреждение было гробовое молчание – лишь скрипнуло несколько стульев, когда кто-то из команды «Мэри Диар» неловко заерзал под его пристальным взглядом. Холланд внезапно сел. Секунд тридцать он позволил длиться тишине, возникшей в зале в результате впечатления, которое оказала на аудиторию его речь, а затем медленно поднялся с места и вызвал:

– Гидеон Петч!

Его полное имя было Гидеон Стефен Петч. Образование получил в Пэнберне, в торговый флот вступил кадетом [2]2
  Кадет – курсант морского училища в Англии.


[Закрыть] в 1935 году, в 1941 году получил сертификат помощника капитана, в 1944 году – сертификат командира корабля, в 1945-м – впервые получил под командование судно, потом инцидент с «Белль Айл», а затем несколько лет на берегу – пустые, бесцельные годы. Холланд проследил их факт за фактом, перечисляя их монотонным голосом, как будто прослеживал путь прохождения бандероли через почтовые отделения. А затем последовали специальные вопросы. Считал ли он «Мэри Диар» способной совершить длительное плавание? Проверял ли он противопожарное оборудование? Осматривал ли лично спасательные шлюпки? Считал ли команду дееспособной? Компетентны ли, по его мнению, офицеры?

Петч заметно успокоился, обрел уверенность. Прошлое его не касалось. Да, шлюпки были в полном порядке, он проверял их лично. Экипаж – средний, приходилось плавать и с худшим. Офицеры? Он предпочел бы не комментировать. Некоторые – хорошие, некоторые – нет.

– А капитан? – Вопрос был задан все тем же бесцветным, скучным голосом.

Петч, подумав, ответил:

– Мне кажется, он был хорошим моряком.

– Вам кажется? – темные брови Холланда взлетели вверх.

– Капитан Таггард был болен, сэр.

– Тогда почему он не ушел с судна?

– Я не знаю.

– А как же первый помощник Адаме ушел с судна по болезни? Почему капитан Таггард не был снят с судна по той же причине?

– Очевидно, владелец считал, что он в состоянии завершить этот рейс.

– Под владельцем вы подразумеваете мистера Деллимера?

– Да.

– Скажите мне, что за болезнь была у капитана Таггарда?

Конечно, Петч ждал этого вопроса, но сейчас, когда он был задан, вид у него был жалкий, и он бросил взгляд назад, туда, где сидели свидетели. Потом он взглянул на Джанет Таггард, а затем снова на Холланда.

– Извините, сэр, но я думаю, что не сумею ответить на этот вопрос.

Холланд посмотрел в сторону председательского кресла, держась за лацканы своего пиджака, как будто на нем был не пиджак, а мантия.

– Я полагаю, уважаемый господин председатель, что все связанное с «Мэри Диар» уместно для расследования. Я пытаюсь воссоздать полную картину случившегося. А чтобы добиться этого, я обязан представить факты – все факты.

– Вы совершенно правы, мистер Холланд, – Боуэн-Лодж плотно сжал губы, – но я вижу… – он заглянул в свои бумаги – …что среди свидетелей находится мисс Таггард. И я попросил бы, мистер Холланд, иметь это в виду и, упоминая имя ее отца, по возможности избегать выражений, причиняющих ей боль.

– К сожалению… – Холланд выдержал холодный, официальный взгляд Боуэн-Лоджа и обратился к Петчу: – Я буду удовлетворен, если вы подтвердите, что знали, чем был болен капитан Таггард.

– Да, я знал, – ответил Петч. И затем быстро добавил: – Но я не представлял себе, что это может быть фатальным.

– Все ясно. – Теперь Холланд перешел к вопросу о грузе. – Как первый помощник вы должны были нести ответственность за погрузку. Осматривали ли вы лично трюмы?

– В трюмах номер один и номер четыре был лично. Другие два были уже заполнены, и я проверил их размещение через смотровые люки.

– Перед выходом из Адена или после?

– Перед выходом.

– Не расскажете ли вы суду, как конкретно были размещены грузы в трюмах?

Петч начал с трюма № 1 и охарактеризовал все остальные, начав с носовой части и кончив кормовой. Он назвал размеры каждого – они занимали всю ширину судна до самого днища. Пол трюмов был сплошь заставлен ящиками. Он назвал их приблизительные размеры.

– Вы знали, что в ящиках находились авиационные двигатели? – спросил Холланд.

– Да, знал.

– Из личных наблюдений? Я имею в виду, видели ли вы лично, что находилось в тех ящиках?

– Нет. У меня не было случая. Но, так или иначе, открыть их было сложно – они были очень плотно уложены за исключением первого и четвертого трюмов, а поверх них лежали тюки с хлопком.

– Понятно. Значит, когда вы сказали, что в ящиках были авиамоторы, вы имели в виду, что именно так значился груз в декларации?

Петч утвердительно кивнул.

– Перед личным осмотром трюмов капитан Таггард показывал декларацию?

– Я познакомился с грузовой декларацией до осмотра трюмов.

Холланд пристально взглянул на Петча.

– Я не о том вас спрашиваю. Показывал ли вам капитан Таггард декларацию перед тем, как вы пошли осматривать трюмы?

Петч на мгновение задумался, но потом твердо ответил:

– Нет.

– В то время вы виделись с капитаном Таггардом?

– Да.

– Вы просили его показать вам декларацию?

– Нет.

– Почему нет? Ведь если вы намеревались осмотреть трюмы…

– Капитан Таггард был нездоров, сэр.

Холланд некоторое время размышлял. Потом, слегка пожав плечами, он перешел непосредственно к судну. Почти полчаса ушло на выяснение разных технических подробностей – размеров судна, конструкции, времени его постройки, ремонтных работ, переделок, различных характеристик, маневренности, истории судна.

Судно было построено на верфях Клайда в 1910 году и предназначалось для рейсов через Атлантику. Петч узнал его историю из старой записной книжки, найденной в каюте. Он даже сообщил, откуда произошло его название: Мэри – имя жены первого владельца, а Диар – его фамилия. В годы первой мировой войны судно дважды торпедировали. После ремонта оно участвовало в многочисленных конвойных перевозках. Затем в 1922 году оно столкнулось с небольшим айсбергом в заливе Святого Лаврентия, было перепродано и еще десять лет кряду бороздило моря. Годы депрессии застали судно ржавеющим в одном из портов Дальнего Востока. С возникновением угрозы новой войны и ростом стоимости грузовых перевозок оно снова сменило хозяина и стало осуществлять рейсы в бассейне Индийского океана и китайских морей. В 1941 году у самого Сингапура при перевозке войск его снова торпедировали. «Мэри Диар» кое-как добралась до Рангуна, там была отремонтирована и вновь отправилась в рейс, на сей раз в Сан-Франциско. Там впервые за двадцать лет судно было поставлено на капитальный ремонт, после которого снова вернулось в бассейн дальневосточных морей. В последние дни войны с Японией, уходя от артиллерийского огня, судно выбросилось на коралловые рифы. Половина днища его была вырвана, киль начисто срезан, снарядами снесена часть палубных надстроек. В 1947 году судно еще раз сменило владельца, приняв на этот раз «бирманское подданство», и, борясь со штормами, плавало из одного дальневосточного порта в другой. Четыре года спустя оно оказалось на кладбище судов возле Иокогамы, где ржавело до тех пор, пока его не приобрела компания Деллимера.

Рассказывая историю корабля, Петч невольно говорил о нем как о человеке. Если бы он сказал, что судно представляло собой груду металлолома, идущего своим ходом на кладбище, этим он невольно подчеркнул бы свои способности как моряка, сумевшего провести его сквозь жестокие штормы Бискайского залива. Но вместо этого он заявил суду, что «Мэри Диар» была прекрасным судном, легким в управлении, отметив, правда, что протечка переборок возникла лишь потому, что ремонт был осуществлен в технически слабо оснащенном порту. Его преданность кораблю произвела впечатление на аудиторию, но одновременно он лишился симпатии суда, которую мог бы легко завоевать.

После этого Холланд перешел к разбору подробностей плавания через Красное море, Суэцкий канал и Средиземное море, интересуясь командой, офицерами, взаимоотношениями между Деллимером и Таггардом. В результате вырисовывалась весьма неприглядная картина: команда – недисциплинированная, механик – недостаточно компетентный, к тому же заядлый картежник, играющий без разбора и с матросами и с офицерами, капитан вечно в своей каюте, почти не появлялся на мостике, а Деллимер болтался без дела по судну, обедал в своей каюте, иногда с Хиггинсом, часто запираясь на несколько часов с капитаном.

Суд притих, когда Холланд стал рассказывать о том, как Петч принял на себя командование.

– Согласно вашей записи в судовом журнале капитан Таггард умер утром второго марта. Это верно?

– Да.

– Доктора на борту не было?

– Нет.

Джанет Таггард всем телом подалась вперед, лицо ее сделалось белым как полотно, суставы пальцев, судорожно вцепившихся в спинку впереди стоящего стула, побелели.

– Вы сами лечили капитана Таггарда?

– Я делал что мог.

– А как вы лечили?

– Уложил его в постель. Пытался уговорить принять успокоительное, но он отказался. – Голос Петча замер, как только он взглянул туда, где сидела Джанет Таггард.

– И, вы заперли его в каюте?

– Да.

– Почему?

Петч не ответил.

– В судовом журнале вы указываете, что, по вашему мнению, капитан Таггард скончался от сердечного приступа. Пожалуйста, объясните суду, что послужило причиной сердечного, если это действительно было сердце, приступа?

– Мистер Холланд, – в допрос вмешался голос Боуэн-Лоджа, резкий, высокий. – Я должен напомнить вам, о чем уже говорил раньше. Я не считаю этот вопрос уместным или необходимым.

На этот раз Холланд заупрямился.

– При всем своем уважении к вам, господин председатель, я рассматриваю этот вопрос крайне уместным. Свидетель проявляет сдержанность в отношении заболевания капитана Таггарда. Однако характер заболевания влияет на качество руководства вверенным ему судном, и суд должен быть правильно информирован. – И, не дожидаясь разрешения, он обратился к Петчу: – Теперь вы знаете, почему был задан этот вопрос, и потому должны отвечать на него. Какова главная причина смерти?

Петч упорно молчал, и Холланд внезапно стал проявлять нетерпение.

– Человек умер в запертой каюте. Это верно?

Он выпалил это грубо. Петч был поражен этим, но все же кивнул утвердительно.

– Почему вы заперли его в каюте? – И когда Петч снова промолчал, Холланд задал свой главный вопрос: – Правда, что вы специально заперли его в каюте, так как он буйствовал?

– Он совершенно потерял рассудок, – пробормотал Петч.

– Он что, дезорганизовывал команду?

– Да.

– Обвинял экипаж?

– Да.

– В чем обвинял?

Петч с несчастным видом оглядел зал и сказал:

– Он обвинял офицеров в краже спиртных напитков из его каюты.

– Теперь, пожалуйста, ответьте на такой вопрос. – Холланд наклонился вперед: – Что явилось, на ваш взгляд, главной причиной смерти капитана Таггарда?

Петч, вероятно, промолчал бы снова, но в это время раздался высокий голос Боуэн-Лоджа:

– Свидетель, будьте любезны ответить на вопрос, поставленный адвокатом. Я повторяю его: что явилось главной причиной смерти?

Петч колебался.

– Пьянство, сэр, – ответил он с неохотой.

– Пьянство? Вы хотите сказать, что он умер от алкоголя?

– Да, именно от этого.

Напряженную тишину, царившую все это время в зале, разорвал девичий голос:

– Это неправда! Как вы можете такое говорить о мертвом?! – Голос был пронзительным, высоким, дрожащим.

– Прошу вас, мисс Таггард, перестаньте! – Просьба Холланда звучала мягко, по-отечески. – Учтите, свидетель под присягой.

– Мне безразлично, под присягой он или нет, но он лжет! – Она безутешно рыдала. Лицо Петча сделалось бледным как полотно. Фрэзер всячески пытался усадить Джанет на стул, но она обратилась к председателю: – Пожалуйста, остановите его, – всхлипывала она, но затем, резко вскинув голову, гордо заявила: – Мой отец был прекрасным человеком, знакомством с которым может гордиться любой из присутствующих здесь.

Холланд откашлялся.

– Еще один вопрос. Сколько спиртного ежедневно потреблял капитан Таггард?

– Не могу сказать. Я не знаю, – голос Петча был едва слышен.

– Вы хотите сказать, что не видели, какое количество он потреблял?

Петч кивнул.

– Но вы, может быть, знаете, что он обычно пил. Виски?

– Да.

– А кроме этого?

– Иногда пил коньяк. Временами – ром.

– Сколько?

– Я не знаю.

– И это продолжалось на протяжении всего рейса?

– Да, я так думаю.

– Вероятно, как ближайший его помощник, вы все-таки интересовались, сколько он выпивал каждый день?

Петч помолчал и неохотно ответил:

– Стюард говорил – бутылку-полторы, иногда – две.

– Понятно.

В тишине послышались приглушенные рыдания.

– Значит, он не был способен командовать кораблем?

– О нет, – Петч тряхнул головой. – К концу дня опьянение почти проходило, и он, на мой взгляд, вполне контролировал действия экипажа.

– Вы хотите сказать, – вмешался Боуэн-Лодж, – что он сохранял свою дееспособность, несмотря на выпитые две бутылки?

– Да, сэр. Точнее – большую часть дня.

– Но вы сказали, что он бушевал и вам приходилось запирать его в каюте. А если это так, то, наверное… – Брови председателя поднялись вверх в немом вопросе.

– Когда он напивался, то уже не бушевал, – ответил медленно Петч.

– Тогда отчего же он приходил в ярость?

– От ликера.

Потрясенный зал молчал. Джанет Таггард прекратила плакать. Она сидела, словно окаменев, и смотрела на Петча полным ужаса взглядом.

– Прежде чем идти дальше, я бы хотел окончательно прояснить этот вопрос, – сказал Боуэн-Лодж спокойным, выдержанным тоном. – Значит, на ваш взгляд, капитан Таггард умер не от потребления спиртного, а от его недостатка? Так будет правильнее?

– Да, сэр.

– Вы действительно полагаете, что его убило отсутствие спиртного?

– Я не знаю, – ответил Петч разбитым голосом. – Я знаю, что он держался на спиртном, а когда он не получил его, он просто сошел с ума и умер. Мне казалось, что он совсем ничего не ел.

На следующем этапе рейса никаких происшествий не произошло, но все же Петч вынужден был рассказать обо всех мелочах – о том, что между завтраком, обедом и ужином стол в кают-компании не прибирался, что не давали покоя тараканы, что у нескольких матросов завелись вши, что камбуз не мыли, в шлюпках не было запаса провианта, что в драке был ранен один матрос, что один раз пришлось остановить машины для замены перегревшегося подшипника. В целом складывалось впечатление, что люди, от которых зависел порядок, наплевательски относились к своим обязанностям.

Выяснились и другие вещи. Плохо велся судовой журнал, количество питьевой воды не учитывалось, и чаще всего эти беспорядки лежали на совести Хиггинса, ставшего первым помощником Петча. Петч показал, что он больше полагался на помощь своего второго офицера Джона Райса. Таким образом, можно было сделать вывод о том, что этих двух людей объединяло возникшее между ними чувство товарищества.

О Деллимере Петч упомянул дважды. Один раз Петч столкнулся с ним по поводу плохой работы машиниста.

– Деллимер поощрял моего главного механика, Берроуза, к игре в карты. Я вынужден был настаивать, чтобы он перестал отвлекать Берроуза от работы. Они играли в карты ночи напролет, и, таким образом, вся ответственность за исправность машин ложилась на плечи Рафта, второго механика.

– Высказывал ли мистер Деллимер какие-либо возражений? – спросил Холланд.

– Да. Он говорил, что это его судно и он будет делать то, что ему нравится, и будет развлекать офицеров, которые ему по душе.

– А что вы отвечали на это?

– Что это угрожает безопасности судна и моральному состоянию машинистов, и что капитан я, а не он, и порядки на судне установлены мною, а не им.

– Другими словами, вы поругались?

– Да.

– И он прекратил карточные игры с главным механиком?

– В конечном итоге, да.

– В конечном итоге? Вы что, неоднократно убеждали его?

– Да. Я сказал, что отдал строжайший приказ Берроузу и если он не выполнит его, то я знаю, какие меры предпринять.

Второе упоминание о Деллимере возникло почти случайно.

Петч перед этим заверил суд, что, как только судно попало в тяжелые погодные условия возле берегов Португалии, он лично проверял все четыре трюма. Холланд тут же с присущей ему въедливостью сделал вывод, что Петч не поверил рапорту Хиггинса, в котором тот сообщал, что груз в трюмах не перемещается.

– Значит, вы ему не доверяли?

– Честно говоря, нет.

– Скажите, а в действительности мистер Хиггинс осматривал трюмы?

– Я не знаю.

– Очевидно, вы так мало о нем думали, что даже не спросили его, проверил ли он трюмы?

– Да, я думаю, вы правы.

– А кроме вас, кто-нибудь осматривал трюмы?

Прежде чем ответить, Петч немного подумал.

– Я полагаю, мистер Деллимер проверял их, – сказал он потом.

– Вы думаете, что он проверял?

– Очевидно. Ведь он находился в трюме номер один, когда я осматривал груз через смотровой люк. Я предполагаю, что он находился там с той же целью.

Холланд, казалось, раздумывал над тем, что сообщил ему Петч.

– Понятно. Но ведь это входит в обязанности одного из офицеров. Мне кажется странным, что владелец счел необходимым лично проверять груз. У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет?

Петч отрицательно покачал головой.

– Что за человек был мистер Деллимер? – спросил Холланд. – Каковы ваши впечатления о нем?

«Вот сейчас, – подумал я, – именно сейчас он и расскажет всю правду о Деллимере». Ему так необходима была эта лазейка. Но Петч стоял, не произнося ни слова, бледный, и только на щеке возле рта подергивался нерв.

– Вот что мне хотелось бы узнать, – продолжал Холланд. – Мы сейчас подходим к событиям вечера шестнадцатого марта. Именно в тот вечер исчез мистер Деллимер упал за борт. Вы знали о том, что во время войны мистер Деллимер служил в военно-морском флоте?

Петч кивнул утвердительно.

– Он служил на корветах и фрегатах и плавал главным образом в Атлантике. Там он неоднократно попадал в шторм. – Холланд выдержал многозначительную паузу. – Как он себя вел, когда судно попало в полосу штормов? Вы не заметили в нем чего-нибудь необычного?

– Пожалуй, нет, – произнес Петч сдавленным голосом.

– Но вы все-таки не уверены.

– Я не особенно хорошо его знал.

– Вы были с ним на одном судне более месяца, но большую часть времени он провел в своей каюте. Однако мне кажется, что у вас все-таки должно было сложиться впечатление о его психическом состоянии. Он был чем-нибудь обеспокоен?

– Да, пожалуй, что так.

– Беспокойство личного свойства или же он боялся за судно?

– Я не знаю.

– Тогда я поставлю вопрос конкретно. Как вы расценили его действия, когда увидели, что он осматривает груз?

– Я никак не расценил их. – Петч снова обрел голос и отвечал четко и ясно.

– Что вы ему сказали?

– Я попросил его покинуть трюм.

– Почему?

– Потому, что ему нечего было там делать. Груз его ни в коей мере не касался.

– Совершенно верно. Но я поставлю вопрос иначе. Нельзя ли было расценить его пребывание в трюме как испуг, предположить, что его нервы расшатаны? Однажды во время войны его судно было торпедировано, и он длительное время находился в воде, пока не был подобран. Как вы считаете, не мог ли на него подействовать опыт войны?

– Нет, я бы… Я не знаю.

Холланд некоторое время молчал, а потом сделал неопределенный жест плечами. Он искал правду и вопросы свои задавал, основываясь на имеющихся письменных показаниях. Но теперь он изменил тактику и попросил Петча рассказать о всех событиях той ночи, когда «Мэри Диар», борясь с ветром, вспарывала воды Бискайского залива, не прерывая его вопросами, не вмешиваясь в повествование.

И Петч рассказал всю историю в скупых фразах, по-деловому, и зал слушал с интересом. По мере того, как он говорил прямо и откровенно, находясь в свидетельской ложе, я следил за его лицом, и у меня возникло странное чувство, что все это время он что-то не договаривает, обходя какой-то факт. Я взглянул на председателя. Он сидел молча, слегка подавшись вперед и подперев подбородок правой рукой. Его губы плотно сжаты, лицо непроницаемо.