Текст книги "Наемники"

Автор книги: Дональд Эдвин Уэстлейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Потом Эд взял трубку, и я рассказал ему, что произошло.

– Прекрасно! – обрадовался он. – Найди его. Найди его и спрячь где-нибудь понадежнее. Сбор правления в девять часов в конторе Клэнси Маршалла. Отыщи Билли-Билли, припрячь его и будь у Клэнси в десять. После собрания ты сможешь отвезти его к бабушке.

– Он убежал перепуганный насмерть, Эд. Одному Богу известно, куда его понесло.

– Должен же он где-то приткнуться. Тебе известны его привычки, ты знаешь людей, с которыми он водится. Он должен к кому-то из них отправиться. Найди его! И приходи к Клэнси в девять.

– О'кей, Эд, – ответил я, повесил трубку и состроил огорченную гримасу Элле:

– Теперь я должен разыскивать этого дурня. Пожалуй, тебе лучше лечь спать. С сегодняшней ночью нам не повезло.

– Разве ты должен ехать прямо сейчас? – спросила она. – И никак не смог бы задержаться на пару минут?

Встревоженное выражение исчезло с ее лица, глаза лучились, и она определенно давала понять, что у нас снова все как надо.

– Считаю, я вовсе не должен мчаться прямо сейчас. Можно дать возможность законникам чуть-чуть расслабиться.

– Вот и чудненько.

Я ушел от нее через полчаса.

Глава 2

Снаружи был город, и он вонял. Воздух жаркий и влажный. Дышалось с трудом.

Я подумал о Граймсе и о тех ребятах, которых он оставил где-то напротив в надежде, что я приведу их к Билли-Билли Кэнтелу. Я в одиночестве шагал по улице, большинство окон в домах были темны. Лишь на верхних этажах были освещены несколько квартир. По обе стороны улицы отдыхали машины. Меньше чем через четыре часа, в восемь утра, они все уберутся – вступит в силу запрещение на парковку. При дневном свете машины, должно быть, отличались окраской – от нежно-розовых до голубых и других пастельных оттенков, но сейчас, в четыре часа утра, в душной тьме ночи все они казались черными. Даже отблеск хромированных деталей был приглушен.

Эту часть улицы освещал лишь один фонарь слева впереди и один справа, на той стороне. Парни Граймса, видимо, сидят в одной из машин, стоящих напротив, затаились в темноте так, чтобы на них не попадал свет ни одного из фонарей.

Моя улица, одна из западных восьмидесятых, была с односторонним движением. Гараж, в котором я держал свой “мерседес”, находился в восточном конце квартала. Попасть туда можно с моей улицы и с Коламбас-авеню. Если полицейские собирались сесть мне на хвост, а их машина стояла в середине квартала в направлении Сентрал-парка, то, поскольку я двинусь по Коламбас-авеню прямо в центр, им придется объезжать весь квартал, чтобы попасть туда, откуда я стартовал. Пожалуй, избавиться от хвоста не будет такой уж сложной проблемой.

Я тащился в сторону гаража. Как только вышел на улицу, сразу сильно вспотел. Адская жарища. Капли заструились по лбу, готовые скатиться с бровей в глаза. Белая рубашка под темно-серым костюмом прилипла к телу, а галстук казался обрывком теплой веревки на шее. Было слишком душно, чтобы бодро двигаться и спокойно думать и уж тем более, выскочив из прохладной квартиры с кондиционером, с воодушевлением бегать по всему Нью-Йорку в поисках ничтожного наркомана.

Оранжевая машина такси прошуршала мимо меня. На крыше тускло светился желтый огонек – указатель, что машина свободна. Она напомнила мне почему-то большую зубастую рыбу с широкой пастью, слоняющуюся среди водорослей на океанском мелководье. Сравнение было неожиданно прохладным, и я постарался удержать его в воображении, пока не разглядел таксиста, вцепившегося в руль. Похоже, ему было вдвое жарче, нежели мне. Я ощутил, как рубашка еще плотнее прилипла к моей спине – из сочувствия к нему, наверное.

Я вошел в контору гаража. Парнишка-пуэрториканец, работавший по ночам, сидел за столом и рассматривал комикс. Он улыбнулся, кивнул мне и, не сказав ни слова, ушел за машиной.

Контору заливал яркий желтый свет. Парнишка оставил комикс раскрытым, и я полистал его, пока ждал. Слова, которыми обменивались персонажи, были на испанском, языке. Но для того чтобы читать комиксы, не обязательно знать алфавит. Что там напыщенно вещал тот издатель комиксов? Что-то вроде: “Мы боремся с невежеством!” Я полистал страницы, разглядывая картинки, призванные якобы нести неграмотным свет знаний.

"Мерседес” загудел, плавно спускаясь по пандусу. Парень выскочил из него с сияющей мордашкой. Не важно, что ни одна машина в гараже не принадлежит ему. Он был счастлив тем, что имел право разъезжать на них вверх и вниз по пандусу. У многих ли пуэрториканских ребят есть возможность водить “Мерседес-Бенц-190”?

Он вылез из машины и придержал дверь для меня.

– Все в порядке, мистер! – радостно сказал он.

– Спасибо!

Я сел за руль, и он захлопнул дверь.

– Довольно поздно, – заметил он, глядя на меня сквозь открытое окно. – Вы уезжаете из города?

– Нет, через некоторое время я вернусь.

– О'кей!

Мы улыбнулись друг другу, и я вырулил на Коламбас-авеню. Я знал, что ставлю пуэрториканца в тупик, так же как и привратника в доме, где живу. Я выгляжу и одеваюсь как молодой преуспевающий чиновник: тридцать два года, рост сто восемьдесят два сантиметра, темные, коротко стриженные волосы. Лицо волевое, решительное. Ну и не глупое – я вполне смахивал на выпускника университета. Моя внешность годилась для студенческой Мэдисон-авеню.

Если же присмотреться, то вел я несколько странный образ жизни. Иногда уезжал из города на несколько недель. Случалось, днями не вылезал из квартиры. Я уходил и приходил без всякого расписания. И примерно раз или два обо мне справлялись полицейские. Привратник ни разу не уведомил меня об этом, а пуэрториканец иногда пытался расспрашивать меня как бы случайно. И у нас находилась тема для разговора, когда я забирал или отдавал машину.

Я проехал квартал по Коламбас-авеню и свернул направо. Проскочил Западную авеню и направился в центр. И все время внимательно смотрел в зеркало заднего вида. Когда обнаружил, что машина, шедшая за мной по Коламбас-авеню, все еще сопровождает меня, то понял, что мне не удалось так легко отделаться от копов. Должно быть, они сторожили меня на двух машинах и переговаривались по рации.

Но это могла быть и случайность, так что пришлось проверять. Свернул налево на следующем углу, вернулся снова на Коламбас-авеню, снова направо и еще раз направо на следующем перекрестке, ан нет, сукин сын все еще висел у меня на хвосте примерно на расстоянии в полквартала. Я выбрался снова на Западную авеню, повернул налево и притормозил перед светофором.

Это произошло наконец. Я остановился довольно далеко от перекрестка. Впереди виднелись скользящие огни такси, но мой преследователь и я оказались рядом. Он сидел за рулем черного “шевроле” 56-го года, как я и думал. Полицейские вечно так. В этой стране, должно быть, миллионов двенадцать машин, и десять миллионов из них похожи на пластиковые игрушки из Японии – блестящие, розовые или желтые. Поэтому, когда коп хочет затеряться, на какой машине он поедет? Конечно, на черном “шевроле”. Странно, что, имея таких противников, Эд Ганолезе еще не захватил всю страну.

Коп за рулем казался еще более неприметным. Вместо того чтобы рвануть вперед рядом со мной по соседнему ряду, как сделал бы любой нормальный водитель, он ждал светофора позади меня. И тут я от него отделался.

Зажегся зеленый свет, и я изо всех сил вдавил акселератор. “Мерседес” прыгнул вперед и вынесся на перекресток, как пантера, сиганувшая с ветки. И тут же я резко ударил по тормозам. Коп, полагавший, что мы будем гнать наперегонки, тоже газанул, “шевроле” ринулся за мной, слегка выйдя из-под контроля. И прежде чем он успел добраться до тормоза, его машина стукнула мою.

Я позволил себе роскошь слегка ухмыльнуться, тут же стер улыбку с лица, изобразил досаду и вышел из “мерседеса”, не выключив мотор. Обошел машину и мрачно воззрился на свой задний бампер, который коп поцеловал.

Полицейский, согласно правилам безопасности, заглушил мотор и поставил машину на тормоз, прежде чем выбраться для разбора инцидента. Я переключил свой мрачный взор на незадачливого водителя и спросил:

– О'кей, приятель, где ты застрахован?

Передо мной стоял крупный, мускулистый тип, одетый в бесформенный, мешковатый костюм, из тех, что шьют специально для полицейских в штатском.

– Заткнись, ты, ничтожный нахал! – заорал он, бесясь, потому что не мог понять, чего я добиваюсь.

– Я надеюсь, ты возишь с собой свою страховку, – назидательно произнес я, – ведь это в штате Нью-Йорк сейчас обязательно!

Он полез в свой задний карман, вытащил бумажник и раскрыл его, чтобы показать мне свой значок.

– Ты нарочно нажал на тормоза! – заявил он.

– Полицейский! – воскликнул я, вроде бы сильно удивленный. – И вы мне угрожаете? Ладно, друг, дайте-ка мне глянуть на номер вашего значка!

– Пошел к черту!

– Грубое обращение с гражданином! – назидательно заметил я.

Обошел вокруг “шевроле”, вынул из кармана карандаш и блокнот и вдумчиво, медленно записал номер машины.

– Что, черт побери, ты делаешь? – заорал он, действительно не понимая, что я затеял.

Он все еще стоял у капота, несколько сбитый с панталыку, наливающийся злобой. Я двинулся к нему, стараясь изо всех сил выглядеть самодовольным и уверенным в своей правоте потерпевшим. Водительская дверь “шевроле” была распахнута. Проходя мимо, я как бы случайно захлопнул ее и будто ненароком нажал на кнопку замка.

Секунду я постоял перед копом, широко улыбаясь, потом сказал:

– Я хочу, чтобы все было по закону. Карточка моей страховой компании у меня в отделении для перчаток. Я принесу ее через секунду.

– Мне не нужна никакая чертова карточка!

– И все же...

Я миновал его, плюхнулся в “мерседес”, захлопнул дверь, включил передачу и даванул акселератор – все это практически одновременно. Я был уже, наверное, в трех кварталах от него, когда этому чертову сукиному сыну удалось отпереть машину. Я свернул налево, пересек весь город и отправился к тем местам, где Билли-Билли Кэнтел имел обыкновение обитать.

Глава 3

Я знал, что бессмысленно искать Билли-Билли дома. Он был достаточно сообразителен, чтобы понимать, что в настоящее время его двухкомнатная тараканья ферма, которую он гордо именовал своим домом, битком набита копами. Он должен отправиться к кому-то, кого знает и кому, как ему кажется, может довериться. Скорее всего, прикинул я, он может попытаться найти убежище у парня по имени Джан-ки Стейн.

Джанки Стейн, как и Билли-Билли, был торговцем наркотиками и наркоманом. На этом, правда, сходство заканчивалось. Джанки не розничный торговец. Он – посредник, который снабжает сошку помельче после того, как товар расфасовывают. Билли-Билли – один из его старейших и самых верных покупателей. Думаю, можно сказать, что он и Джанки не просто партнеры, а близкие друзья. Время от времени Джанки даже отпускал ему товар в кредит, и они частенько кололись и погружались в нирвану вместе. Если Билли-Билли понадобился друг, у которого можно затаиться, Джанки был подходящим парнем.

Джанки жил на Восточной Шестой улице между авеню Си и Ди. Я нашел место для парковки за полквартала до нужного дома. Вылезая из “мерседеса”, я огляделся: меня тревожило, не лишусь ли я колесных дисков. В Нижнем Ист-Сайде полно любителей подобного промысла, которые не знают ни меня, ни мою машину.

Я прошел по загаженному тротуару, пробираясь между мусорными баками, пустыми детскими колясками и галдевшими пьяными, и вошел в дом. Джанки жил на четвертом этаже, и взбираться предстояло пешком. Воняло так сильно, что казалось, это омерзительное зловоние можно едва ли не потрогать. Пока я поднимался по заваленной отбросами и грязной бумагой лестнице, я старался не дышать. Ругательства на разных языках были нацарапаны на осыпающихся стенах, а каждая квартира издавала свой собственный смрад. В таких крысиных норах нет кондиционеров, и жара тут была еще удушливее, нежели на улице.

Я добрался до четвертого этажа и постучал в квартиру Джанки. Ответа не последовало. Я потрогал ручку, она повернулась, дверь открылась, и я вошел.

Здесь стояла непроглядная темень. Я шарил по стене, пока не наткнулся на выключатель, щелкнул им и прикрыл за собой дверь. Джанки был распростерт на полу.

В первую минуту я подумал, что он мертв. Я перевернул его на спину. Рот был открыт, он шумно, с сипом втягивал воздух в легкие. Видно, накачался он порядком и сегодня, похоже, проваляется весь день. Но я не мог столько ждать. Я ткнул его в грудь, потормошил и позвал:

– Джанки! Джанки, это Клей!

Он не двигался, вообще не шелохнулся. Мне понятно такое состояние – полная отключка.

Обычно я оставляю парня в покое, если он набрался до такой степени. Он заплатил звонкую монету за свой сон, пусть получает удовольствие за свои деньги. Теперь же я спешил. Я еще раз тряхнул его:

– Джанки! Черт тебя побери, Джанки, просыпайся! Я тормошил его, шлепал по лицу, тянул за волосы, голова его болталась из стороны в сторону, он стонал, ворчал, хрюкал, но не просыпался.

Я поднимал его, поддерживал, ставил на попа и наконец добился того, что он утвердился на ногах. Глаза его были все еще закрыты, голова падала на грудь, но он стоял. Я отпустил его, он покачнулся, но не упал.

– Джанки! Это Клей, Джанки. Проснись же, черт тебя побери!

Нет, проснуться не получалось. Конечно же он не знал никого, кого звали бы Джанки. Он не знал также, кто такой Клей. Он никого не знал.

– Минутку, малыш! Давай-ка все же разбудим тебя! В квартире не оказалось душа, но ванна была. Я заставил его влезть в грязное корыто и помог сесть. Он пробормотал:

– Спасибо, дружище!

На секунду мне стало жаль беднягу, захотелось уйти и поискать Билли-Билли где-нибудь в другом месте, оставив Джанки Стейна наедине с собственным адом. Увы, пока он все еще был моим лучшим шансом. Билли-Билли сюда, очевидно, не заявлялся, но Джанки мог знать, где его можно найти. Поэтому я плотно вогнал пробку в слив и включил холодную воду.

К тому времени, когда ванна наполнилась наполовину, он начал приходить в себя. Только начал. Открыл глаза, посмотрел на меня и не узнал.

– Что вы со мной делаете? – спросил он.

– Бужу тебя. Хочешь вылезти из ванны?

– Мои туфли потеряют вид!

– Извини! Но я не мог ждать до скончания века!

– Вы не должны были портить мои туфли, – проворчал он, все еще не узнавая меня.

Я помог ему выбраться из ванны и пошел в другую комнату за сухими вещами.

– Переоденься! И приходи же в себя! Он поморгал, таращась на меня, – тощий детина лет под сорок с резкими морщинами на лбу и вокруг рта, слегка трясущийся от холода, хотя термометры зашкаливало по всему городу.

– Где мы были прошлой ночью? – спросил он.

– На небесах! Давай-ка переодевайся поскорее! Я вернулся в комнату, закрыл дверь ванны. На столе увидел разбросанные карты. Я подсел и разложил пасьянс.

Через некоторое время он вошел менее очумелый, одетый в сухие штаны и рубашку, но босиком.

– Что происходит? – спросил он.

– Ты знаешь, кто я?

– Я не должен тебе деньги, верно?

Я вздохнул. Он все еще выбирался из своей пропасти.

– Иди сюда. Сядь. Мы сыграем партию в кункен.

– У меня во рту кисло.

– Иди садись!

Он сел, я сдал карты. Он поднял их со стола и некоторое время с напряжением всматривался. Несколько раз моргнул, снова посмотрел на карты, осторожно положил их на стол, обвел глазами комнату, снова бросил взгляд на карты и наконец посмотрел на меня.

– Клей! – выговорил он.

– Добро пожаловать домой!

– Что, черт побери, случилось?

– Я разбудил тебя, Джанки. Мне очень жаль, но так надо.

– Разбудил меня?

– Когда ты заснул?

– Который час? Я глянул на часы:

– Без четверти пять.

– Вторник?

– Угу. Вторник.

– Я пришел домой около четырех.

– И сразу принял дозу?

– Да, наверное! – Он потряс головой, вздрогнул и прижал ладонь ко лбу. – У меня чертовски трещит башка!

– Прости, понимаю, не по правилам, но мне пришлось будить тебя, парень. Ты сможешь, если захочешь, принять еще дозу через несколько минут.

– Господи, как болит голова!

– Джанки, послушай меня!

Он искоса взглянул на меня из-под бровей:

– Что случилось, Клей?

– Ты видел Билли-Билли?

– Да, конечно. Около восьми вечера у киношки на углу авеню Би и Четвертой улицы.

– А сегодня он к тебе не заходил?

– Нет. А что случилось с Билли-Билли?

– В каком он был виде, когда ты его встретил? Он кривовато ухмыльнулся:

– В таком же, в каком был я, когда ты пришел. Он выключился. В аллее рядом с киношкой.

– Это было в восемь?

– Да. А что? Что случилось. Клей?

– Билли-Билли оказался замешанным в убийстве где-то около полуночи.

– Билли-Билли?

– Он не приходил к тебе час или два назад?

– Я только в четыре добрался домой, Клей. Я говорил тебе.

– О'кей. Возможно, он скоро заявится сюда. Если он придет, задержи его и позвони мне. Сразу же, хорошо?

– Да, конечно, Клей.

– Если это будет после девяти, звони мне в контору Клэнси Маршалла.

– В девять я буду спать. Клей.

– Да, понимаю. Мне жаль, что пришлось растормошить тебя.

– Все в порядке. Мне все равно надо бы чем-нибудь перекусить. – Он снова болезненно сморщился и потер лоб, потом спросил:

– Билли-Билли ищет полиция?

– Точно.

– Его дела плохи?

– Очень.

– Так плохи, что его надо спасать, Клей? Он мой друг, ты знаешь. Я не хочу быть иудой по отношению к нему. Я не стану задерживать его, чтобы ты пришел и шлепнул его. Найди кого-нибудь другого. Клей. Билли-Билли – мой друг.

– Не беспокойся об этом, Джанки. Ты не единственный его друг. Мне приказано обеспечить его безопасность и вывезти из города.

– Как далеко из города?

– Его не убьют, – отрезал я.

Мне надоело препирательство. Не Джанки Стейну решать, что случится с Билли-Билли.

– Будь по-твоему, – сказал он, – если увижу его, придержу.

– Куда еще он мог бы пойти? Его ищут, и он знает это. Ему нужна какая-нибудь нора. Где бы он мог схорониться?

– Ума не приложу, Клей. Пожалуй, у меня. А может быть, он пытается выбраться из города сам?

– Сомневаюсь. И надеюсь, что не попробует. Его наверняка схватят, едва он шаг ступит.

– Просто не знаю, Клей. Он бы пришел сюда. Я не знаю, у кого он еще мог бы искать убежища.

– У кого-нибудь из своих покупателей?

– Нет, никогда! – Он постучал себя по лбу дрожащей рукой. – Есть одно место, куда он ходил иногда, – вспомнил он. – Правда, я не знаю, где оно.

– Что за место?

– Не имею понятия. Он говорил, что не имеет права рассказывать. Хотя он мог пойти туда только днем – вот что я знаю. Он пошел туда однажды ночью и вернулся без всяких денег.

– Денег?

– Он там получал деньги, когда его очень уж прижимало. Я даже думал, что он продает свою кровь в больницу или что-то в этом роде. Но нет, он получал у кого-то разные суммы. И не мог наведываться туда часто. Только если деньги нужны были позарез. Последний раз он обращался туда пару месяцев назад, когда ты взял его за горло за то, что он задержал выплату долга. Там он и достал денег.

– Ты знаешь, что это за место? Или хоть намек какой-нибудь?

– Прости, Клей. Он только божился, что не может рассказывать. Он держал язык за зубами, даже когда был под глубоким кайфом.

– И ты не слышал о каком-либо другом месте, куда он мог бы сунуться в случае надобности?

– Чего не знаю, того не знаю, Клей!

– Ладно. А не мог бы ты сегодня удержаться от иглы хотя бы на некоторое время? Просто чтобы увидеть его, если он появится.

– У меня адски болит голова, Клей. Разваливается.

– Постарайся, а? Мне обязательно надо найти парня.

– Ничего не могу обещать, Клей! Смотри! – Он вытянул руки и показал, как они пляшут. – Понимаешь теперь?

– Сочувствую, У меня появилась идея получше. Ты не будешь возражать, если я пришлю кого-нибудь побыть здесь немного?

– Черт, конечно нет!

– Идет! Держись!

Я подошел к телефону и позвонил человеку по имени Джек Эберхарт. В основном-то он работал, когда требовалась сила. Но мог оказаться полезным и тут – сидеть и ждать, когда Билли-Билли переступит порог. И он не прикасается к игле.

Он спал, когда я дозвонился и объяснил, что мне нужно, все понял, сказал, что сразу выезжает. Повесив трубку, я спросил Джанки:

– Ты слышал?

– Конечно. По-моему, я не знаю этого парня.

– Он очень здоровый. Черные волосы. Сломанный нос.

– О'кей!

– Удержись, пока он не доберется сюда, ладно?

– Хорошо, Клей.

– Прости, что пришлось разбудить тебя.

– Чего там. Билли-Билли – мой друг.

– На днях увидимся, Джанки.

– До скорого.

Когда я уходил, он снова усиленно тер лоб, искоса поглядывая на свои исколотые руки.

Глава 4

Колесные диски оказались на месте, что меня приятно удивило. Я залез в машину и минуту обдумывал то, что узнал. У Билли-Билли не было других друзей, кроме Джанки Стейна и той важной шишки – там, в Европе. И еще таинственного источника денег, о котором рассказал Джанки.

Надо подумать, как и где тут можно раскопать хоть что-нибудь.

Он мог бы в нынешней горящей ситуации пойти к одному из своих покупателей, но я сомневался в этом. К тому же торговцы обычно не берут в долг у своих клиентов. Ему имело бы смысл обратиться к Джанки, но он не воспользовался этим единственным шансом.

Если, конечно, полиция уже не схватила его.

Хорошая мысль! Я включил зажигание и поехал в центр. Было почти шесть часов утра, и быстро светлело. Улицы выглядели серыми и утомленными. Не то поздняя ночь, не то раннее утро. По широким тротуарам Третьей авеню брело несколько человек измочаленного вида. Гуляки. Машин мало, в основном такси. Шесть часов жаркого вторничного утра в Нью-Йорке, и только счастливцы еще спали.

Я проехал весь долгий путь по Третьей авеню до Восемьдесят шестой улицы, повернул налево, через Сентрал-парк на Коламбас-авеню и оттуда в гараж.

Пуэрториканец устал, но все равно улыбался.

– Будет жаркий день, – любезно сообщил он.

– Спать в жару тяжело, – заметил я. Вряд ли у парня есть кондиционер в комнате, которую он делит с кем-то. Его улыбка стала шире.

– Пойду на Сорок вторую улицу. Тридцать центов за билет в кино. Там прохладно.

– Ты хитрый парень!

– Много думаю. Может, вы сумеете использовать такого хитрого парня, а? Я покачал головой:

– Мне жаль, дружище. Но я не занимаюсь наймом.

– Я здорово вожу машину, – похвастался парнишка.

– Лучше бы твоему хозяину не слышать, что ты недоволен местом.

– И все же имейте меня в виду, ладно?

– Будь спокоен.

Я вышел из гаража и побрел вокруг квартала к своей квартире. Я знал, о чем грезит и чего хочет паренек: костюмов, как у меня, красивую машину, как у меня, квартиру, как у меня, женщин, которых он здесь навидался. Он думал, что сможет все это получить сразу, если станет членом организации. Он не понимал, дуралей, что лучше ему оставаться там, где он есть. И искать в другом месте. Конечно, я мог бы пристроить его. Перевозить сигареты в Канаду, а назад виски, если он умеет водить машину. Получал бы восемьдесят баксов в неделю, да еще на дорожные расходы по маршруту Монреаль – Вашингтон – туда и обратно. В Канаде можно подешевле купить сигареты и не платить никаких налогов. Или возить наркотики в Балтимор и Саванну. Для работы, где требовались крепкие кулаки, он был слишком тщедушным, для важных заданий – пока молод. А еще он выглядит очень уж типичным пуэрториканцом, чтобы рассчитывать у нас на серьезную карьеру. Восемьдесят в неделю и дорожные расходы плюс шансы попасть в тюрьму года на два. Я мог бы дать ему работу, если бы хотел. Но пусть он пока по-прежнему спит в кино на Сорок второй улице во время жары.

Потом, пока шел к дому и поднимался в лифте, решил, что, пожалуй, можно бы ему помочь. Если он еще раз попросит, я устрою ему встречу с нужным человеком. Не мое дело набирать людей на работу, но и отваживать их меня никто не уполномочивал.

Квартира обрадовала приятной прохладой. Я постоял в гостиной и просто немного подышал. От бессонной ночи и жары голова вспухла, но комнатная фабрика прохладного воздуха – прекрасное изобретение человечества.

Я взялся за телефон и позвонил полицейскому, работающему в одном из участков. Звали его Фред Мейн. И был он копом не того пошиба, что Граймс. Это был купленный коп. Я знал, что сегодня он работал до четырех утра. Значит, он только добрался до постели. Однако взял он трубку после третьего гудка. Я назвал ему себя и объяснил, что мне нужна кое-какая информация. Он сказал, что возьмет карандаш и все запишет. Я терпеливо ждал. Наконец он отозвался:

– Давай!

– Сегодня зарезали женщину. – Я посмотрел в окно и поправил себя:

– Вчера вечером, я хотел сказать. В ее квартире, где-то поблизости от Сентрал-парка. Полиция прибыла на место около двух часов ночи. Они убеждены, что знают, кто сделал это, но, по моим данным, они ошибаются. Можешь выяснить все подробности для меня?

– Тут много не накопаешь, Клей, – засомневался он. – Женщин часто находят зарезанными в их собственных квартирах. Обычное дело. Но я посмотрю, что можно сделать. Перезвоню тебе через пять минут. Ты дома?

– Угу.

– Тебе нужно имя и адрес, да?

– Точно. Я хотел бы знать, каким образом полиция так быстро об этом пронюхала. И еще мне очень важно уточнить, арестовали они уже кого-нибудь или еще нет.

– Я перезвоню. Жди.

И действительно, прошло не больше шести минут. За это время я успел лишь закурить, распутать галстук и развязать шнурки на туфлях.

– Алло, это я, Фред. Я предупреждал тебя, что это не так просто. Между полуночью и тремя тридцатью утра четыре женщины зарезаны в четырех квартирах в разных частях Манхэттена.

– Во дают! У полиции есть подозреваемые?

– Два. В Нижнем Вест-Сайде они взяли мужа с подозрением на убийство. Другой, на Аппер-Ист, скорее всего тот, что тебя интересует. Они ищут торговца наркотиками по имени Кэнтел.

– Да, это он. Они его взяли?

– Еще нет.

И он рассказал мне всю историю. Убитую женщину звали Мейвис Сент-Пол. Ее адрес: Восточная Шестьдесят третья улица, около парка. Мейвис Сент-Пол было двадцать пять лет, блондинка, рост – сто семьдесят сантиметров, свою профессию она обозначила как “модель”. Но ни в одном из агентств по найму моделей не зарегистрирована. Во всяком случае, полиция таких сведений не нашла. Выводы делай сам.

– Нетрудно.

– Этот Кэнтел не только продавец наркотиков, но и наркоман. Версия такая: он пытался ограбить квартиру и запаниковал, когда она застала его. Тогда он всадил в нее нож и убежал. Забыл, кстати, свою шляпу, на которой внутри написаны его имя и адрес.

– Сообразительный малый, – заметил я. – А как полиция узнала обо всем так молниеносно?

– Анонимный телефонный звонок. Ну, понимаешь, порядочный гражданин считает своим долгом упредить, но не называет себя, боится, что ему придется угробить полдня, выступая свидетелем.

– Анонимный звонок, так-так!

Похоже было, что действовал не такой уж солидный и порядочный гражданин, а сукин сын, который подставил Билли-Билли вместо себя. Заскочил в телефонную будку, вызвал полицию, надеясь, что они приедут раньше, нежели Билли-Билли очнется. Если бы убийце это удалось, сейчас я бы не сидел без сна и не выслушивал купленного копа.

– Дай мне знать, если они схватят Кэнтела.

– Конечно, Клей. Это не составит труда: его скоро заметут. Дело срочное, поэтому им занимается отдел по расследованию убийств, – сообщил он. – Кто-то наверху поднял крик, и наши засуетились.

– Почему?

– Не понимаю, Клей. Не сумел узнать почему.

– Держи меня в курсе! – попросил я и сделал еще один срочный звонок – Арчи Фрейхоферу, отделение “Девушки для сопровождения”, который тоже работает на Эда Га-нолезе.

Он ответил на звонок после шести гудков, и его голос звучал очень мягко. Он всегда так разговаривает.

– Имя Мейвис Сент-Пол что-нибудь значит для тебя? Он помолчал немного, потом сказал:

– Извини, мне жаль, но нет. А я должен ее знать?

– Кто-то же должен. Она жила на Восточной Шестьдесят третьей улице. Профессия – модель. Он фыркнул.

– Можешь выяснить, кто платит за квартиру, Арчи?

– Я поспрашиваю тут кое-кого. Назови имя еще раз.

– Мейвис Сент-Пол.

– Мейвис? – Он снова фыркнул. – Значит, я буду искать девку, которую зовут Милдред и которая приехала из Сент-Пола.

– Звони мне домой, как что-то выяснишь, до девяти, – сказал я. – После девяти я буду в конторе Клэнси Маршалла.

– Добро, Клей.

– Поторопись, ладно? Это важно.

– Часа через три я буду знать все, даже где у нее родинки.

– Где у нее были родинки, – поправил я его. – Она умерла. Так что будь осторожен.

– Постараюсь.

– Молодец!

Я повесил трубку и заставил себя подняться. Мутная свинцовая усталость тяжелела с каждой минутой. Мне нужен здоровый сон, восемь часов минимум, а тут меня на целую ночь вышибли из графика.

Прошел через всю квартиру в спальню и крайне удивился, увидев, что Элла глаз не сомкнула, а сидит в постели и читает книгу.

– Почему ты не спишь? – спросил я. Она захлопнула книгу и небрежно уронила ее на пол возле кровати.

– Я пыталась, но не получилось. Попыталась читать и тоже не смогла.

– Что-то не так, Элла? – спросил я, хотя уже все знал и понимал.

– Я тут много думала, Клей.

Выражение ее лица и голос сказали мне, о чем она думала – о том деле с организацией несчастного случая.

– Подожди, пока я вылезу из пиджака и галстука, – попросил я, желая оттянуть разговор.

Повесил пиджак в шкаф, галстук на вешалку на двери гардероба, с отвращением стащил мокрую от пота рубашку и швырнул ее в угол. Сбросив туфли, присел на край кровати:

– На улице дышать нечем!

– У тебя весь лоб мокрый. Ложись сюда. Я лег, положив ей голову на колени, а она взяла уголок пододеяльника и нежно протерла мой лоб.

– У тебя усталый вид, Клей, – заметила она.

– Еще бы. А прилечь даже на часок некогда. Я должен быть на той встрече в девять.

– Почему? – спросила она; ее пальцы массировали мне голову мягко, нежно, успокаивающе.

– Как хорошо! – пробормотал я.

Глаза закрылись, и я почувствовал, что засыпаю, так что пришлось встряхнуться и заставить их смотреть. Мы молчали те несколько минут, что Элла снимала умелым массажем усталость и напряжение. Чуть слышно вздохнув, она сказала:

– Нам пора серьезно поговорить, Клей.

– Начинай.

Я долго пытался избежать этого разговора, понимая, что веду себя глупо. Рано или поздно нам придется пройти через это, преодолеть и покончить с ним раз и навсегда. Что ж, можно и сейчас. И мне не надо будет больше беспокоиться и таиться.

– Это насчет твоей работы...

– Я знаю.

– Клей, я хочу, чтобы ты меня правильно понял. Суть не в моем потрясении, не в том, что ты оказался большим обманщиком, и тому подобных глупостях. Просто ты иногда бываешь таким... таким чужим, что мне кажется – не уживаются ли в тебе два разных человека?

– Не будь...

– Клей, не надо говорить мне, чтобы я не была дурочкой. Я знаю! Я вижу, тебе хорошо со мной, ты милый парень, и нам так славно вместе. Но ты можешь вдруг перемениться, и стать таким хладнокровным, и спокойно обсуждать и соглашаться на то, что нужно подстроить кому-то несчастный случай. Понятно ведь, что это означает, – ты выйдешь из дому и расчетливо совершишь убийство. И похоже, для тебя это вещь обычная. Никаких чувств, никаких эмоций. Это пугает меня. Клей. А когда ты со мной, ты хороший, ласковый. Один в двух лицах, и какое же из них настоящее? Меня пугает, что твое истинное лицо не то, которое ты показываешь мне.