Текст книги "Зимняя гонка Фрэнки Машины"

Автор книги: Дон Уинслоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

3

– Эй, поборник справедливости!

Дейв Хансен усмехается, сидя на доске.

Фрэнк подгребает к нему.

– Ты уже знаешь?

– Слухами земля полнится, – говорит Дейв. Он пристально смотрит на длинную доску Фрэнка, старую девятифутовую «Балтьерру». – Это доска для серфинга или океанский лайнер? У тебя тут нет стюардов? Пожалуйста, зарезервируй для меня местечко.

– Большие волны, большая доска, – отвечает Фрэнк.

– Завтра они будут еще больше.

– Волны что животы. Растут со временем.

Только не у Дейва. Лет двадцать Фрэнк и Дейв дружили, и живот у Дейва каким был плоским, таким и остался. Когда Дейв не катается на волнах, он бегает и, если не считать булочки с корицей во время Джентльменского часа, не ест ничего сладкого.

– Холодно? – спрашивает он.

– Да.

И вправду холодно, хотя Фрэнк надел зимний костюм «О'Нил» с капюшоном. Чертовски холодная вода, если честно. По этой причине Фрэнку хотелось пропустить в это утро Джентльменский час. Но без Джентльменского часа наступит начало конца, размышляет он, признание старости. Вести себя в такое утро как всегда, значит оставаться молодым. Так что едва пришел малыш Эйб, Фрэнк заставил себя натянуть костюм, чтобы не поддаться слабости.

Холодно.

Когда он уже был в воде и нырнул под волну, ему показалось, что он сунул лицо в наколотый лед.

– Меня удивило, что ты сегодня здесь, – сказал Фрэнк.

– С чего бы это?

– Операция «Подсадная грудка», – отвечает Фрэнк. – Забавное название, Дейв.

– А еще говорят, что у нас нет чувства юмора.

Только сама операция «Подсадная грудка» – дело нешуточное, думает Дейв. Речь идет о подкупе полицейских, членов муниципального совета Сан-Диего, даже конгрессменов последними из крестных отцов Сан-Диего. И стриптизерши тут ни при чем. Операция направлена против взяточничества, которое похоже на раковую опухоль. Начинается с малого, с танцев голяком, а потом разрастается. Контракты на строительство, сделки с недвижимостью, оборона, чем дальше, тем больше.

Стоит политику попасться на крючок, и он пропал.

Гангстеры это знают. Они знают, что политика подкупают один раз. Потом его шантажируют.

– Пошли! – кричит Фрэнк.

Приближается хорошая волна.

Дейв срывается с места. Он сильный парень, атлет, и плывет легко. Фрэнк следит, как он ловит волну, поднимается на ней, потом вместе с ней падает и отпускает ее, когда приближается к мелкому месту, где вода ему по щиколотку.

Фрэнк устремляется за следующей волной.

Он лежит, прижавшись к доске, и сильно гребет руками, пока не чувствует, как волна подхватывает его, и тогда он встает на четвереньки, потом поднимается во весь рост и, едва волна начинает опускаться, направляет доску к берегу. Это классика, старая школа, и Фрэнк проделывал это тысячи раз, и все-таки ничего лучше пока не придумали.

Не в обиду будь сказано Донне, или Пэтти, или любой другой женщине, которую он любил, но с этим ничто не сравнится. Никогда не могло сравниться и не сравнится в будущем. Как там в давней песне? «Поймай волну – и ты на вершине мира». Вот так, сидишь – ну, стоишь – на вершине мира. А мир движется со скоростью около тысячи миль в час – холодный, живой и прекрасный.

Фрэнк спрыгивает с волны.

Он и Дейв вместе плывут обратно.

– Для стариков мы неплохо сохранились, – говорит Фрэнк.

– Да уж, – отвечает Дейв. Они добираются до места. – Эй, я говорил тебе, что собираюсь на покой?

Фрэнк не уверен, что правильно его расслышал. Дейв Хансен – пенсионер? Да он же, черт побери, моих лет. Нет, не моих – на пару лет моложе.

– Бюро предлагает досрочную отставку, – говорит Дейв. Он словно извиняется, видя выражение лица Фрэнка. – Приходит много молодежи. Борются с терроризмом. Я уже посоветовался с Барбарой, и мы решили, что надо соглашаться.

– Ради всего святого, Дейв! Чем ты будешь заниматься.

– Этим, – отвечает Дейв, обводя рукой океан. – Еще буду путешествовать. И возиться с внуками.

Внуки. Фрэнк забыл о дочери Дейва. У Мелиссы уже есть двухгодовалый малыш, и она ждет второго. Где же она живет? В Сиэтле? В Портленде? Где-то, где идут дожди.

– Ага.

– Эй, я буду тут в Джентльменский час, – говорит Дейв. – Почти всегда. Но до этого еще есть время.

– Ну, конечно, мои поздравления, – отзывается Фрэнк. – Cent’anne. Будь счастлив. И когда?..

– Через девять месяцев. В сентябре.

В сентябре, мысленно повторяет Фрэнк. Лучший месяц на воде. Туристов уже нет, а погода прекрасная.

Идет новая волна.

Оба плывут к ней, чтобы назвать ее потом их общей волной. Двух больших волн за день достаточно. После серфинга кофе и булочка с корицей – что еще надо? Оба идут в душ за магазином, одеваются и отправляются в кафе.

Они сидят в кафе, пьют кофе, поглощают жиры и сахар и смотрят, как зимний на дальней кромке океана назревает шторм.

Темно-серое небо, сгущающиеся тучи, ветер с запада.

Идет шторм-потрошитель.

4

После Джентльменского часа у Фрэнка начинается настоящая работа.

У Фрэнка каждый день настоящая работа – у него четыре бизнеса, бывшая жена и подружка. Чтобы управляться, надо постоянно ими заниматься, по крайней мере стараться это делать.

И он старается – без особого успеха – втолковать эту простую истину Эйбу.

– Если каждый день заниматься делами, – учил Фрэнк мальчишку, – можно отвлечься от них, когда случается что-то неожиданное. Но если ими не заниматься, тогда постоянно что-то случается. Понятно?

– Понятно.

Непонятно, мысленно вздыхает Фрэнк, потому что поступает мальчишка иначе. А Фрэнк строго следует своему правилу. Может быть, даже слишком строго, как сказала Пэтти, когда он в последний раз был у нее дома, чтобы устранить протечку под кухонной раковиной.

– Ты не бываешь в церкви, – сказала она.

– А зачем мне там бывать? Чтобы слушать священника, который schtupps мне лекцию о морали, словно я ребенок?

Это словечко Фрэнк перенял у Герби Гольдштейна, предпочитая его всем остальным похожим словам. Фрэнк терпеть не может сквернословия, но на идиш это звучит не вульгарно.

– Ты ужасен, – отозвалась Пэтти.

Ага, ужасен, думает Фрэнк, однако, подводя баланс ее расходов и приходов, он заметил, что в последнее время она стала меньше тратить на церковь. Священникам должно быть известно то, что всегда было известно итальянским мужьям: итальянские женщины неизменно находят способ наказать тебя, чаще всего нанося удар по твоему кошельку. Можешь обойтись с ней по-свински, она все равно исполнит свой долг в спальне, а потом пойдет и купит новый стол с табуретками. И ни слова не скажет. И муж тоже промолчит, если у него есть голова на плечах.

Если бы у священников хватало мозгов, они перестали бы кричать с кафедры об уменьшении денежных пожертвований и тогда получили бы в свою тарелку вдоволь десятицентовиков и пятицентовиков.

Как бы там ни было, церковь не входит в число Фрэнковых забот.

А вот поставка в рестораны столового белья – входит.

В первые два часа после закрытия магазина Фрэнк объезжает на машине рестораны, которые обслуживает, делая, как он говорит, «удовлетворительные визиты», то есть беседует с владельцами и менеджерами, удостоверяясь, что они удовлетворены обслуживанием, что их заказы исполняются вовремя, что на скатертях, салфетках, фартуках и прочем, необходимом в кухне, не остается ни пятнышка. Если ресторан еще и покупает рыбу, то Фрэнк идет в кухню поздороваться с шеф-поваром и лично убедиться, что тот всем доволен. Они вместе отправляются в холодильное отделение, и Фрэнк сам осматривает рыбу, а если у шеф-повара возникают претензии, то он записывает их в маленький блокнот и следит, чтобы это не повторялось.

Слава богу, в наше время есть сотовые телефоны, думает Фрэнк, потому что теперь он может позвонить Луису из машины и сказать, чтобы он через двадцать минут привез свежего тунца в «Оушн гриль» и на сей раз действительно свежего.

– Зачем писать, если вы сразу же звоните? – спрашивает юный Эйб.

– Затем что клиент видит, как ты пишешь, – объясняет Фрэнк, – и понимает, что ты серьезно относишься к его бизнесу.

К часу дня Фрэнк успевает побывать в дюжине лучших ресторанов Сан-Диего. Сегодня он едет с юга на север, чтобы встретиться с Джилл в Энсиниасе.

Джилл – вегетарианка, поэтому они встречаются в ресторане «Лемонграсс», хотя его хозяин не принадлежит к числу клиентов Фрэнка и у него нет там скидок.

Когда Фрэнк приезжает в ресторан, Джилл уже там.

На мгновение он останавливается около входа, чтобы посмотреть на нее.

Очень долго они с Пэтти думали, что не могут иметь детей. Они успели свыкнуться с этой мыслью – и тут вот тебе.

Джилл.

Моя красивая дочь.

Взрослая дочь.

Высокая, красивая, с распущенными по плечам каштановыми волосами. У нее карие глаза и римский нос. Одета она небрежно, но стильно – в голубые джинсы и черный свитер. В ожидании читает «Нью-Йоркер» и отхлебывает из чашки, насколько ему известно, травяной чай. Вот она поднимает голову и улыбается, и эта улыбка для Фрэнка дороже всего на свете.

После развода с Пэтти он и дочь долго не могли найти общий язык, но Фрэнк не винит дочь в тех горьких временах. Тяжело было, думает Фрэнк. Из-за меня ей и ее матери пришлось много пережить. Почти все время, что Джилл училась в колледже, она едва разговаривала с отцом, хотя он оплачивал ее учебу, ее комнату и содержание. А потом в ней как будто что-то переключилось. Она позвонила и пригласила его на ланч, чувствовала себя неловко, была тихой и совершенно потрясающей. С тех пор они понемногу восстановили свои отношения.

Нет, пока еще до «папа лучше знает» не дошло. Она еще не изжила обиду полностью и время от времени выпускает коготки, однако теперь они по вторникам встречаются за ланчем, и Фрэнк ни за что это не пропустит, какой бы напряженный ни был день.

– Папа!

Она откладывает журнал и поднимается из-за стола, чтобы отец обнял ее и поцеловал в щеку.

– Малышка.

Он садится напротив дочери. Они в типичном южнокалифорнийском ресторане для хиппи, буддистов, вегетарианцев – со скатертями и украшениями на стенах из натуральных материалов. Официанты разговаривают шепотом, словно находятся в храме, а не в ресторане.

Фрэнк читает меню.

– Попробуй соевый бургер.

– Не обижайся, малышка, но мне бы что-нибудь покалорийнее.

Он замечает нечто, напоминающее сэндвич из семизлакового хлеба с баклажанами, и решает, что возьмет его.

Джилл заказывает суп с соей и лемонграссом.

– Как твой бизнес с наживкой?

– Стабильно.

– Видел маму?

– Конечно.

Каждый день вижу, думает Фрэнк. Если не чековая книжка, то его внимания требуют автомобиль или дом. К тому же он каждую неделю привозит ей алименты наличными.

– А ты?

– Вчера мы обедали вместе и ходили за покупками, – отвечает Джилл. – Я все время пытаюсь, но, увы, безуспешно, купить ей что-нибудь не черное.

Фрэнк улыбается, однако не напоминает дочери о ее собственном свитере.

– С тех пор, как ты ушел от нее, она одевается будто монашка.

Ну вот, мы и добрались до обязательного упоминания об этом, однако сегодня это произошло раньше обычного, думает Фрэнк. Кстати, малышка, для справки, я не уходил от нее – это она меня выставила. Правда, у нее были на то причины, и мне досталось по заслугам.

Просто для справки.

Однако он этого не говорит.

Джилл берет что-то с соседнего стула и подает отцу конверт. Он с любопытством смотрит на нее.

– Открой, – говорит она. А сама сияет.

Фрэнк вынимает очки для чтения и надевает их. Стареть неприятно. Приходится это признать. Письмо из Калифорнийского университета. Фрэнк достает его из конверта и принимается за чтение. Однако дочитать до конца не может, потому что его глаза заволакивает туман.

– Это?..

– Я принята. В Медицинскую школу Калифорнийского университета.

– Малышка! Потрясающе. Я так горжусь… так счастлив…

– Я тоже, – говорит Джилл, и Фрэнк вспоминает, какая она простосердечная в свои лучшие минуты.

– Ну вот, моя маленькая девочка будет врачом.

– Онкологом.

Ну конечно, думает он. Джилл ничего не делает наполовину. Если прыгает, то обязательно в глубокий черный омут. Итак, Джилл не собирается стать обыкновенным врачом, она хочет бороться с раком. Что ж, отлично, и я нисколько не удивлюсь, если она добьется своего.

Медицинская школа Калифорнийского университета.

– Занятия начнутся осенью, так что летом я поработаю в паре мест, а потом смогу работать неполный день. Мне кажется, я осилю.

Фрэнк качает головой.

– Поработай летом, – говорит он. – Но, малышка, одновременно учиться и работать нельзя.

– Папа, я…

Он поднимает руку, прося ее помолчать.

– Я позабочусь о деньгах.

– Ты и так слишком переутомляешься, и…

– Я позабочусь.

– Ты уверен?

На сей раз он, не произнося ни слова, отвечает ей взмахом руки.

Однако счета будут большие, думает Фрэнк. Значит, много наживки, много белья и рыбы. И съемное жилье – Фрэнк присматривает и за квартирным бизнесом.

Надо будет поднажать, думает Фрэнк. Ничего. Справлюсь. Я принес много дерьма в твою жизнь, так что придется найти способ и заработать еще денег. И тогда мою дочь будут называть доктором Макьяно. Интересно, что сказал бы отец?

– Это такое счастье.

Фрэнк встает, наклоняется к дочери и целует ее в голову.

– Поздравляю.

Она хватает его за руку.

– Спасибо, папа.

Приносят еду, и Фрэнк с притворным аппетитом жует сэндвич. Жаль, думает он, что они не позволят мне пойти в кухню и показать, как готовят баклажаны.

Все остальное время отец с дочерью болтают о пустяках. Он спрашивает ее о мальчиках.

– Да нет никого определенного, – ответила она. – К тому же у меня не будет времени одновременно на Медицинскую школу и на любовь.

В этом вся Джилл, думает Фрэнк. У девочки есть голова на плечах.

– Десерт? – спрашивает он, когда они доедают заказанные блюда.

– Ничего не хочу, – отвечает она, пристально глядя на его живот. – И тебе не советую.

– Это возраст, – говорит он.

– Это диета. Твои канноли.[3]3
  Канноли – пирожные с начинкой из взбитого творога


[Закрыть]

– У меня ресторанный бизнес.

– А какого бизнеса у тебя нет?

– Соевого, – отвечает он, подавая знак официанту, чтобы тот принес счет. – Тебе надо радоваться, что у меня столько всего. Только так я мог оплачивать твой колледж и смогу платить за твою Медицинскую школу.

Надо, правда, еще разобраться, как это сделать.

Фрэнк провожает дочь к ее маленькой «тойоте-кэмри». Он купил ей этот автомобиль, когда она поступила в колледж – надежный, с большим пробегом, разумной страховкой и все еще в отличном состоянии, потому что она ухаживает за ним. Будущий онколог умеет заправлять автомобиль бензином и менять свечи зажигания, а также механиков, которые, упаси господи, попробуют надуть Джилл Макьяно.

Джилл внимательно смотрит на отца. Проницательные карие глаза могут быть на редкость нежными. Нечасто, но когда это случается…

– Что?

Она медлит.

– Ты был отличным отцом и прости, если я…

– Ну-ну, все в прошлом, – говорит Фрэнк. – Господь дает нам лишь сегодня, малышка. Ты замечательная дочь, и я очень горжусь тобой.

Они крепко обнимаются.

Спустя минуту она уже в машине и едет прочь.

Вся жизнь впереди, девочка, думает Фрэнк. Что с тобой будет?..

Он уже в пикапе, когда звонит телефон. Бросает взгляд на экран.

– Привет, Пэтти.

– Раковина.

– Что с ней?

– Засорилась. И полно… мусора.

– Ты вызвала техника?

– Я зову тебя.

– Заеду сегодня.

– Когда?

– Не знаю, Пэтти. У меня много дел. Когда смогу, тогда приеду.

– Ключ у тебя есть.

Это мне известно, думает Фрэнк. Зачем каждый раз напоминать?

– У меня есть ключ. Я только что виделся с Джилл.

– Сегодня вторник.

– Она сказала тебе?

– О Медицинской школе? Показала письмо. Чудесно, правда?

– Еще как чудесно.

– Но, Фрэнк, разве это нам по карману?

– Я что-нибудь придумаю.

– Не знаю…

– Я придумаю, – повторяет Фрэнк. – Извини, Пэтти, у меня дела…

Он отключает телефон.

Потрясающе, думает он, теперь мне надо еще чинить раковину, мало у меня дел. Наверное, Пэтти чистила картошку в раковине, и хотя у меня есть четыре техника, которых я могу послать к ней, нет, я сам должен приехать, иначе Пэтти не поверит, что все сделано на совесть. Ей надо, чтобы я ползал на четвереньках и царапал пальцы, тогда она будет счастлива.

Фрэнк съезжает на узкую аллею на Солана-Бич, заходит в «Старбакс» и покупает каппуччино со снятым молоком и вишенкой, но без взбитых сливок, закрывает его крышкой, садится обратно в машину и едет в маленький бутик Донны.

Она стоит за прилавком.

– Со снятым молоком? – спрашивает она.

– Да, как всегда, – отвечает Фрэнк. – Только сегодня цельный стаканчик.

– Очень мило. – Донна улыбается Фрэнку и отпивает кофе. – Спасибо. Сегодня я без ланча.

Без ланча? Фрэнк задумывается, потому что ланч для Донны – это кусочек морковки, листик салата и, может быть, немного свеклы. Правда, благодаря этому она в свои пятьдесят лет выглядит на тридцать с небольшим, до сих пор сохранив фигуру танцовщицы из Вегаса. Длинные изящные ноги, осиная талия и пышный высокий бюст. Если прибавить к этому волосы цвета пламени, зеленые глаза и лицо, за которое можно умереть, да и подходящий характер, то неудивительно, почему он привозит ей каппуччино каждый раз, когда оказывается поблизости.

И раз в неделю цветы.

И что-нибудь блестящее на Рождество и дни рождения.

Донна дорого стоит, и она сама с готовностью это подтвердит.

Фрэнк тоже это понимает – высокое качество и высокая цена неотделимы друг от друга. Донна хорошо заботится о Донне и от Фрэнка ждет того же. Но Донна не содержанка. Совсем не содержанка. У нее припасено много денег со времен, когда она была танцовщицей, на них она приехала в Сан-Диего и открыла дорогой бутик Товара у нее немного, однако все высшего качества и самое модное, чтобы привлечь женское население Сан-Диего, называющееся Дамами, Которые Обедают В Середине Дня.

– Почему бы тебе не перевести магазин в Ла-Холлу? – спрашивает Фрэнк.

– Ты знаешь, какая там арендная плата?

– Но основные твои покупательницы оттуда.

– Им ничего не стоит проехать десять минут.

Она права, думает Фрэнк. Они и вправду приезжают к ней. Вот и теперь две дамы присматриваются к выставленным платьям, а еще одна в примерочной. К тому же Донна тоже носит то, что продает, и выглядит ослепительно.

Если бы в магазине было пусто, думает Фрэнк, я бы затащил ее в примерочную и…

Донна словно читает его мысли.

– У тебя дела, и у меня тоже, – говорит она.

– Знаю.

– А что потом?

Фрэнк чувствует, что хочет ее. Донна всегда вызывает у него желание, а они вместе уже восемь лет!

– Ты обедал с Джилл?

Он рассказывает о том, что узнал от дочери.

– Чудесно, – говорит Донна. – Я рада за нее.

Это правда, думает Фрэнк, хотя Донна и Джилл никогда не встречались. Фрэнк пытался заговорить с Джилл о Донне, но она каждый раз обрывала его и переводила разговор на другую тему. Она верна матери, думает Фрэнк, и он уважает ее верность. Донна тоже.

– Знаешь, – сказала она, когда об этом зашла речь, – будь она моей дочерью, я бы хотела, чтобы она вела себя именно так, если бы мой бывший муж захотел познакомить ее со своей подружкой.

Может быть, и так, думает Фрэнк, хотя Донна искушеннее Пэтти в любовных делах. Все равно, она молодец, что сказала это.

– У тебя хорошая девочка, и у нее все будет хорошо.

Да, так и будет, думает Фрэнк.

– Пора.

– Мне тоже, – отзывается Донна, глядя, как покупательница выходит из примерочной с платьем, в котором она будет смотреться чудовищем. Фрэнк кивает и направляется к двери. – Дорогая, у вас такие глаза… Позвольте мне кое-что вам показать… – слышит он напоследок.

5

Сданная в аренду недвижимость, думает Фрэнк, суть приличная перефразировка геморроя.

От нее такая же боль и такой же зуд в заднице. Единственная разница заключается в том, что недвижимость дает деньги, а геморрой – нет, если, конечно, не быть проктологом, который на нем как раз и зарабатывает.

Фрэнк думает об этом, пока едет по побережью мимо полудюжины кондоминиумов, домов, малоквартирных зданий, за которыми присматривает как теневой партнер «Оушн-Бич проперти менеджмент». Собственно, их всего два партнера – он и финансовый директор Оцци Рэнсом, чье имя мелькает в газетах. Правда, после того как Оцци пересчитывает деньги, Фрэнк пересчитывает их вновь, чтобы убедиться в честности Оцци. Дело не в том, что он не доверяет Оцци, просто у него нет желания искушать «партнера».

Точно так же Фрэнк заботится и о том, чтобы его «партнеры» по бельевому и рыбному бизнесу спали со спокойной совестью. Он регулярно проверяет конторские книги, но еще устраивает и внезапные проверки. Неизвестно, когда он нагрянет и попросит показать счета, квитанции, инвентарные ведомости, балансовые отчеты. Но это не мешает Фрэнку каждый квартал все пересчитывать заново с помощью Шерма Пять Центов Саймона («Пять центов туда, пять центов сюда…»), который внимательно просматривает все счета, чтобы знать, сколько платить налогов, и удостовериться в том, что партнеры не обманывают Фрэнка, в отличие от государства.

Насчет налогов у Фрэнка пунктик.

Он называет его «пунктиком Капоне».

– У Аль Капоне, – однажды сказал он Герби Гольдштейну, – был самый большой в истории нелегальный бизнес спиртного, он давал взятки копам, судьям и политикам, выкрадывал людей, мучил их, убивал неугодных среди ясного дня на улицах Чикаго, а за что пошел в тюрьму? За неуплату налогов.

С тех пор ничего не изменилось, думает Фрэнк – в этой стране можно делать что угодно, пока платишь налоги. Дядя Сэм хочет получать свою долю, и пока ты с ним делишься, пока не пытаешься его обмануть, можешь делать почти все, что тебе заблагорассудится.

И Фрэнк педантично проверяет счета.

Он платит налоги и не делает ничего такого, что могло бы привлечь к нему внимание. Если у Пяти Центов даже маленькое расхождение, Фрэнк отыщет причину. Меньше всего ему нужна аудиторская проверка. Он даже близко не подходит к бизнесу, который может привлечь федералов – мусор, строительство, бары, порно. Нет уж, у Фрэнка Наживщика все легально. У него белье, рыба и сдаваемая в аренду недвижимость.

Арендаторы – еще та головная боль, особенно на побережье, где люди не в силах усидеть на одном месте. Они приезжают сюда, думая, будто тут земной рай и отныне их ждут лишь солнце и вечеринки, совсем упуская из виду, что за «рай» приходится платить.

Им всегда кажется, что они сумеют заплатить за аренду, а потом обнаруживают: ан нет, не получается; поэтому приглашают к себе еще кого-нибудь, одного или пятерых, очень часто случайных знакомых, попавшихся им в баре, которые то ли могут, то ли не могут внести плату первого числа.

И не то чтобы Фрэнк не предостерегал их – он предостерегает. Когда они обращаются с заявками на жилье, он обязательно настаивает на оплате первого и последнего месяцев. Проверяет кредиты, банковский счет и в половине случаев сообщает предполагаемым клиентам, что им не по карману жить на побережье.

Однако молодежь приезжает в Калифорнию не для того, чтобы жить далеко от океана, поэтому они объединяются и берут на себя обязательства, которых не могут выполнить. В результате Фрэнку приходится стоять у них над душой, а это настоящий кошмар в управлении сдаваемой в аренду недвижимостью. Он заново проверяет стоимость квартир и домов, занимается ремонтом, рекламой, переговорами, проверкой счетов, кредитных карт, поручителей и работников. С другой стороны, Фрэнк всегда получает плату за последний месяц и залог за возможный убыток, потому что молодые люди, как правило, наносят урон помещениям, в основном во время вечеринок.

На сегодня у Фрэнка полный набор дел. Ему предстоит показать квартиру двум молодым леди – потенциальным стриптизершам либо официанткам, которые вскоре лишатся покоя из-за того, что стриптизершам платят больше. Потом на очереди усовершенствованная кухня, которую надо проверить. Нужно также посмотреть, как убрали квартиру, меняющую съемщика, и убедиться, что чистильщики убрали с ковра пятна рвоты, оставленные предыдущими свиньями жильцами.

Он показывает квартиру двум молодым леди. Они и вправду стриптизерши, почти легальная чета лесбиянок, так что волноваться об их платежеспособности Фрэнку не надо, да и случайных парней они не будут приводить из клубов. Им нужна квартира, и Фрэнк сразу все улаживает. Проверка кредита – пустая формальность, и он тотчас звонит в клуб, чтобы удостовериться в наличии работы.

Потом Фрэнк спешит в кондоминиум, чтобы проверить кухню, которая выглядит весьма симпатично с новым большим холодильником-морозилкой и новой плитой. После этого он прогуливается вокруг дома, чтобы посмотреть, как работают садовники, и записывает, что надо немного подрезать хрустальную траву.

Фрэнк отправляется на «разведку», расспрашивает жильцов об их домах, которые хорошо расположены, но выглядят не очень ухоженными или совсем запущенными. Может быть, их надо покрасить, может быть, привести в порядок газон, может быть, вставить стекло в окно? Он записывает адреса и обязательно свяжется с владельцами, которым, возможно, требуется найти или сменить менеджера. А может быть, им надоела их собственность и они с удовольствием продадут ее по сходной цене?

Таких домов у него в блокноте теперь три или четыре.

Приехав в «Аякс лайнен сапплай», он плюхается в кресло на колесиках и проверяет недельные счета. Заказ «Марин хауз» на кухонные полотенца снизился на двадцать процентов, и он помечает у себя в блокноте, что надо проверить, не взялся ли Оцци продавать собственные полотенца наряду с полотенцами компании. Остальные заказы на прежнем уровне, кое у кого их даже стало больше, так что с «Марин хауз» происходит нечто непонятное. Придется заехать туда и все выяснить. Наскоро проверив дневную выручку, Фрэнк отправляется в доки, в офис «Шорелли фиш компани», где сравнивает расценки на желтоперого тунца с расценками конкурентов и решает снизить цену на два цента за фунт для постоянных клиентов.

– Они покупают и за эту цену, – возражает Шорелли. – И довольны.

– Вот пусть и дальше будут довольны, – отзывается Фрэнк. – Не хочу, чтобы они посматривали по сторонам в поисках более выгодных поставщиков. Мы дадим им лучшую цену, и они всегда будут нашими.

Еще он говорит Шорелли, чтобы тот купил, сколько сможет, мексиканских креветок – из-за шторма рыбаки всю следующую неделю не выйдут в море, а они предложат постоянным клиентам хорошую цену.

Кое-что меняется, а кое-что не меняется, думает Фрэнк, усаживаясь в пикап, чтобы ехать обратно на пирс. Моя дочь хочет стать врачом, а мы все так же продаем тунца. Есть и другое, что не меняется, думает он, въезжая в Маленькую Италию, что находится на холме недалеко от аэропорта – я все так же занимаюсь мелкой починкой в старом доме.