Текст книги "Невидимый страж"

Автор книги: Долорес Редондо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

11

Огромный лес Бастана некогда состоял из буков, растущих в горах, дубов, царствующих в низинах, а также каштанов, ясеней и орешника. Но теперь буки потеснили все остальные деревья и безраздельно завладели этими территориями. Заросли дрока, вереска и папоротника образовали ковер, по которому ходили многие поколения жителей долины, становясь участниками таинственных событий, в своей загадочности сопоставимых только с сельвой Ирати. Но теперь эти места оказались запятнаны жуткими убийствами.

В ее душе всегда таилось горделивое чувство родства с этим лесом, хотя в то же время он внушал ей страх и вызывал ощущение головокружения и дурноты. Она знала, что любит этот лес, но ее любовь была благоговейной и целомудренной и подпитывалась тишиной и разлукой. Когда ей было пятнадцать лет, она на какое-то время присоединилась к группе любителей пеших прогулок из какого-то туристического общества. Ходить по горам в шумной и суетливой компании оказалось далеко не так увлекательно, как она ожидала, и после трех походов она покинула общество. Только когда она научилась водить машину, она снова углубилась в петляющие по горам лесные дороги, неудержимо влекомая колдовскими чарами леса. Она с изумлением обнаружила, что горы и одиночество вызывают у нее беспокойство, граничащее с ужасом. Ей постоянно казалось, что за ней кто-то наблюдает, что она находится в запретных местах или совершает святотатство в отношении древней реликвии. Амайя села в машину и вернулась домой, взволнованная и встревоженная испытанными ощущениями. Она отдавала себе отчет в том, что лес внушает ей первобытный страх, который в гостиной тети Энграси показался ей смехотворным и детским.

Но сейчас ей было необходимо вести расследование, и Амайя вернулась в чащи Бастана. Последняя агония зимы в лесу была более очевидна, чем в других местах. Всю ночь шел дождь. Сейчас он притих, но холодный воздух был насыщен влагой. Одежда быстро отсырела, и холод пронизывал Амайю до самых костей, вызывая безудержную дрожь, несмотря на толстый синий пуховик, который ее заставил надеть Джеймс. Потемневшие от избытка влаги стволы блестели в неуверенных лучах февральского солнца, как кожа тысячелетних рептилий. Деревья, не сбросившие свой покров, сверкали мокрой, поблекшей за зиму зеленью. Легкий ветерок шевелил листья, тыльная сторона которых вспыхивала на солнце серебром. Склон круто уходил вниз, где в глухой чаще угадывалось русло реки, ставшей безмолвным свидетелем того ужаса, которым убийца осквернял ее берега.

Ускорив шаги, Хонан догнал Амайю, одновременно застегивая молнию своего полупальто.

– Вот они, – произнес он, указывая на лендровер с отличительными знаками лесничества.

Двое одетых в униформу мужчин издалека наблюдали за их приближением. Судя по тому, как оба засмеялись, отведя глаза в сторону, они перебрасывались шуточками на их счет.

– Вот опять, реакция типичной деревенщины при виде женщины, – прошептал Хонан.

– Спокойно, дружище, мы бывали в переделках и похуже, – так же шепотом ответила она, продолжая уверенно идти вперед.

– Добрый день. Я инспектор Саласар из отдела по расследованию убийств полиции Наварры. А это помощник инспектора Эчайде, – представила Амайя себя и Хонана.

Оба мужчины были невероятно худыми и жилистыми, хотя один из них был почти на голову выше другого. Амайя заметила, что, услышав ее звание, тот, что повыше, выпрямился.

– Инспектор, меня зовут Альберто Флорес, – заговорил он, а моего товарища – Хавьер Горриа. Мы отвечаем за этот участок. Он очень большой, более пятидесяти километров леса. Но если в наших силах вам чем-то помочь, можете на нас рассчитывать.

Амайя молча смотрела на них, не произнося ни слова. Это была тактика устрашения, которая неизменно имела успех, и в этом случае она тоже принесла результат. Второй лесничий, который до этого стоял, оперевшись на капот лендровера, сделал шаг вперед, присоединившись к их группе.

– Сеньора. Мы поможем вам всем, чем сможем. Час назад приехал специалист по медведям из Уэски. Его автомобиль припаркован чуть ниже, – произнес он, показывая на поворот дороги. – Если вы пройдете с нами, мы покажем вам, где они работают.

– Хорошо. И называйте меня инспектором.

По мере того как они углублялись в лес, тропа становилась все уже, но время от времени выходила на небольшие поляны, поросшие нежной зеленой травой и напоминающие лужайки хорошо ухоженного сада.

В других местах лес образовывал лабиринты из пышной растительности, и это ощущение еще более усиливалось толстым ковром из опавшей хвои и листьев, устилающим землю под ногами. На этой равнинной местности дождь не проникал сквозь густые сплетения ветвей, как на склонах, и кучи листьев, которые ветер смел к подножиям деревьев, оставались сухими и походили на ложе, приготовленное самой природой для лесных ламий. Амайя улыбнулась тому, что в ее памяти оживают легенды, которые еще в детстве рассказывала ей тетя Энграси. Посреди этого леса было совершенно не трудно поверить в существование сказочных созданий, являющихся частью удивительного прошлого этих мест. Всем лесам присуща скрытая сила. Некоторые из них пугают царящей под их сводами темнотой и таинственностью, другие кажутся мрачными и зловещими. Лес Бастана зачаровывает своей безмятежной и древней красотой, пробуждающей в людях самую человечную и детскую часть их души, которая верит в то, что в лесной чаще живут дивные феи с утиными лапами. Днем они спят, а как только стемнеет, просыпаются и начинают расчесывать свои длинные золотистые волосы золотыми гребнями, способными исполнить любую просьбу своего владельца. С помощью гребня феи исполняют желания мужчин, соблазняющихся их красотой и не пугающихся их утиных конечностей.

Амайя ощущала в этом лесу присутствие таких мощных сущностей, что ей было легко принять верования культуры друидов, в которой дерево обладало властью над человеком. Лес воскрешал в ее памяти времена, когда в этих местах и во всей долине общение между магическими существами и людьми представляло собой целую религию.

– Вон они, – произнес Горриа и не без ехидства добавил: – Охотники за привидениями.

Специалист из Уэски и его ассистентка были одеты в рабочие комбинезоны ярко-оранжевого цвета. Они привезли с собой огромные серебристые чемоданы, похожие на те, с которыми повсюду ездят криминалисты. Когда Амайя с Хонаном и лесничими подошла к ним, они увлеченно разглядывали ствол одного из буков.

– Инспектор, я счастлив с вами познакомиться, – произнес мужчина, протягивая Амайе руку. – Рауль Гонсалес и Надя Ткаченко, – представил он себя и свою спутницу. – Если вас интересует, почему на нас такая одежда, то я вам отвечу, что это из-за браконьеров. Для этого сброда нет лучшей рекламы, чем слух о том, что где-то поблизости видели медведей. Они начинают лезть буквально отовсюду, я не преувеличиваю. Вот сильный иберийский парень идет охотиться на медведя! При этом они так боятся того, что медведь сам нападет на них, что начинают палить по всему, что движется… В нас тоже неоднократно стреляли, принимая нас за медведей. Отсюда оранжевые комбинезоны. Их видно за два километра. В лесах России все лесничие так одеты.

– Так что вы скажете? – спросила Амайя. – Есть здесь медведи или нет?

– Инспектор, мы с доктором Ткаченко считаем, что было бы преждевременно что-то утверждать, точно так же, как и отрицать.

– Но вы хотя бы можете мне сказать, обнаружили ли вы какие-то признаки или следы…

– Мы можем сказать, что да, вне всякого сомнения, мы обнаружили признаки, указывающие на присутствие крупных животных, но ничего более определенного. В любом случае мы только что приехали и у нас еще не было времени обследовать местность. К тому же уже почти стемнело, – добавил он, взглянув на небо.

– Завтра на рассвете мы возьмемся за дело. Кажется, так у вас говорят? – на жутком испанском поинтересовалась доктор Ткаченко. – Образец, который нам прислали, действительно принадлежит стопоходящему животному. Было бы очень интересно получить второй образец для сравнения.

Амайя решила, что не стоит упоминать, что имеющийся образец нашли на трупе.

– Завтра образцы будут у вас, – пообещал Хонан.

– Так значит, вы больше ничего не можете мне сообщить? – уточнила Амайя.

– Послушайте, инспектор, прежде всего вам необходимо знать, что медведи не переходят с места на место без особой нужды. Сообщений о том, что в долине Бастан видели медведей, не поступало с 1700 года. Именно этим годом датируются последние встречи с медведями в этих краях. Имеются даже записи в журнале о денежных вознаграждениях, которые выплачивались охотникам, убившим последних медведей в этой долине. Поймите меня правильно, это чудесные места, но медведям не нравится общество. Любое общество, включая их собственных сородичей, и уж подавно человеческое. Было бы довольно странно, если бы кто-то чисто случайно столкнулся с медведем. Медведь учуял бы человека за много километров и удалился бы в лес. Таким образом, их пути пересечься не могли…

– А если какой-то медведь все же спустился в долину, скажем, идя по следу самки? Я слышала, что, преследуя медведицу, они способны преодолевать сотни километров. Или если бы его привлекло сюда что-то особенное?

– Если вы говорите о трупе, то это маловероятно. Медведи не падальщики. Если дичи становится недостаточно, они собирают лишайники, фрукты, мед, молодые побеги растений, да практически все, что угодно, прежде чем прикоснуться к падали.

– Я говорю не о трупе, а о приготовленной пище… Мне очень жаль, но я не могу говорить конкретнее…

– Медведей очень привлекает все, что едят люди. Вообще-то именно в поисках человеческой еды они способны приблизиться к густонаселенной местности. Они начинают обшаривать мусорные баки и перестают охотиться, соблазнившись вкусом приготовленной еды.

– Возможно ли, чтобы медведь приблизился к трупу, если от него будет пахнуть приготовленной едой и запах покажется ему достаточно привлекательным?

– Да, это возможно, при условии что предварительно медведь явился в долину Бастан, а это уже маловероятно.

– Если только медведя снова не перепутали с собакой, – засмеялась доктор Ткаченко.

Доктор перевел взгляд на лесничих, ожидавших окончания разговора немного поодаль.

– Доктор Ткаченко говорит о трупе медведя, который якобы обнаружили в этих местах в августе 2008 года. Вскрытие установило, что это собака огромного размера. Власти устроили переполох на пустом месте.

– Я помню эту историю, о ней писали в газетах, но в этом случае именно вы утверждаете, что речь идет о шерсти медведя, не так ли?

– Та шерсть, которую нам прислали, вне всякого сомнения, принадлежит медведю, хотя… Пока я больше ничего не могу вам сказать. Мы пробудем здесь несколько дней, осмотрим места, где нашли образцы, и в ключевых местах установим видеокамеры, чтобы попытаться заснять медведя, если он здесь действительно есть.

Они взяли свои чемоданы и начали спускаться по тропинке, по которой пришли. Амайя сделала несколько шагов и начала присматриваться к деревьям, пытаясь понять, что здесь так заинтересовало покинувших поляну специалистов. Она спиной ощущала враждебные взгляды лесничих.

– А что скажете вы? – обернулась она к ним. – Вы сталкивались с чем-то необычным? С чем-то, что обратило на себя ваше внимание? – добавила она, всматриваясь в их лица, чтобы не упустить малейших реакций.

Мужчины переглянулись, прежде чем ответить.

– Вы спрашиваете, не видели ли мы медведя? – иронично поинтересовался невысокий парень.

Амайя посмотрела на него так, как будто только что обнаружила его присутствие, но не понимала, к какому разряду существ его следует отнести. Она подошла к нему и остановилась так близко, что ощутила запах его лосьона после бритья. Она также заметила, что под форменной рубашкой цвета хаки на нем надета футболка «Осасуна».[11]11
  Испанский футбольный клуб города Памплона. Основан в 1920 году. Название в переводе с баскского означает «здоровье».


[Закрыть]

– Я спрашиваю, сеньор Горриа… Вас ведь зовут Горриа, я не ошиблась?.. Не заметили ли вы чего-нибудь, достойного упоминания. Это может быть возрастание или уменьшение количества оленей, кабанов, кроликов, зайцев или лис, нападения на скот, появление необычных для этих мест животных, браконьеров, туристов подозрительного вида… Возможно, вам о чем-то рассказывали охотники, пастухи или просто пьяницы… Возможно, кто-то видел инопланетян или тираннозавра рекса… И, конечно же, это могут быть медведи.

Красные пятна, как инфекция, поползли по шее парня снизу вверх, быстро распространившись по его щекам и лбу. Крошечные капли пота стремительно покрывали его обветренное лицо. Тем не менее она еще несколько секунд продолжала стоять рядом с лесничим, а затем сделала шаг назад, не сводя с него глаз и молча ожидая ответа. Горриа снова перевел взгляд на своего товарища в поисках поддержки, в которой ему было отказано.

– Смотрите на меня, Горриа.

– Мы не видели ничего необычного, – вмешался Флорес. – Лес живет своей жизнью, и его равновесие ничто не нарушало. Я считаю появление медведей в нашей долине маловероятным. Я не эксперт по части стопоходящих, но в этом полностью поддерживаю охотников за привидениями. Я провел в этих лесах пятнадцать лет и смею вас уверить, видел немало, в том числе и довольно странного или, как вы говорите, редкого, включая труп собаки, найденный в Орабидее, который ребята из департамента окружающей среды приняли за медведя. Лично мы в это не поверили сразу. – Горриа тоже отрицательно покачал головой. – Но справедливости ради отмечу, что это была, наверное, самая огромная собака со времен сотворения мира, к тому же ее труп сильно вздулся и наполовину разложился. Пожарного, извлекавшего труп из расщелины, в которой обнаружили пса, тошнило еще месяц.

– Вы слышали, что сказали эксперты. Сохраняется небольшая вероятность того, что молодой самец мог забрести сюда по следу самки…

Флорес сорвал с ближайшего куста листок и начал его складывать, обдумывая свой ответ.

– Долина расположена слишком низко. Если бы мы находились в Пиренеях, тогда конечно. Какими бы умниками ни считали себя эти специалисты по стопоходящим, вполне возможно, что там гораздо больше медведей, чем они утверждают. Но только не здесь. Медведи так далеко в долины не спускаются.

– И как объяснить появление шерсти, которая, вне всяких сомнений, принадлежит медведю?

– Если предварительный анализ делали ребята из департамента охраны окружающей среды, то они и пластины динозавра могли назвать кожей ящерицы. Как бы то ни было, я в это все равно не верю. Мы не замечали никаких признаков – ни убитых животных, ни следов лежки или экскрементов, ничего. Я не думаю, что охотники за привидениями смогут найти что-то, чего не заметили мы. Медвежья это была шерсть или нет, но медведя здесь нет. Нет и еще раз нет, сеньоры. Возможно, что-то иное, но только не медведь, – продолжал говорить лесничий, осторожно расправляя многократно свернутый лист, который теперь был разрисован темными и влажными полосами выступившего сока.

– Вы намекаете на какое-то другое животное? Крупное?

– Не совсем, – отозвался лесничий.

– Он намекает на басахауна, – вмешался Горриа.

Амайя подбоченилась и обернулась к Хонану.

– Басахаун! И как нам это раньше не пришло в голову? Отлично! Я вижу, что на вашей работе у вас еще остается время на то, чтобы читать газеты.

– И смотреть телевизор, – добавил Горриа.

– По телевизору тоже?

Амайя огорченно посмотрела на Хонана.

– Да, об этом вчера упоминали в «Что происходит в Испании». Нам не придется долго ждать – скоро здесь будет толпа репортеров, – ответил помощник инспектора.

– О черт, это кафкианство какое-то. Басахаун. И что? Вы его уже видели?

– Он видел, – пробормотал Горриа.

От нее не ускользнул сердитый взгляд, который Флорес метнул в своего напарника, одновременно покачав головой.

– Если я правильно поняла, ваш товарищ утверждает, что вы видели басахауна, – обратилась к нему Амайя.

– Я вам ничего не говорил, – буркнул Флорес.

– О черт, Флорес, что в этом такого? Об этом знает толпа народа и говорится в отчете. Кто-нибудь рано или поздно об этом расскажет, и будет лучше, если это сделаешь ты.

– Рассказывайте, – потребовала Амайя.

Еще немного поколебавшись, Флорес заговорил.

– Это было два года назад. В меня случайно выстрелил кто-то из браконьеров. Я остановился у дерева отлить. Наверное, этот идиот принял меня за оленя. Он попал мне в плечо, и я упал на землю. Даже пошевелиться не мог. Прошло часа три, не меньше. Когда пришел в себя, то увидел, что возле меня сидит на корточках какое-то существо. Его лицо было почти полностью покрыто волосами, но это было не животное, а человек, у которого борода начиналась под самыми глазами. И эти глаза были умными и жалостливыми, почти человеческими, с той разницей, что радужная оболочка покрывала почти все глазное яблоко, как у собак. Я опять отключился. Очнулся, когда услышал голоса своих товарищей, которые меня разыскивали. Тогда он еще раз посмотрел мне в глаза, поднялся и ушел в лес. Росту в нем было больше двух с половиной метров. Прежде чем затеряться среди деревьев, он обернулся ко мне и поднял руку, как будто прощаясь, и засвистел так громко, что мои товарищи услышали этот свист на расстоянии километра. Я снова потерял сознание и пришел в себя уже в больнице.

Пока он говорил, он снова свернул лист, а затем начал рвать его на крошечные кусочки, отрезая их ногтем большого пальца. Хонан подошел и остановился рядом с Амайей, покосившись на нее, прежде чем заговорить.

– Это могла быть галлюцинация, вызванная шоком от выстрела, потерей крови и осознанием того, что некому прийти вам на помощь. Должно быть, это был ужасный момент. С другой стороны, браконьера, который в вас выстрелил, могли мучить угрызения совести, вынудившие его находиться рядом с вами, пока вас не нашли товарищи.

– Браконьер видел, что он в меня попал, но, по его собственному заявлению, подумал, что я мертв, и сбежал как крыса. Полиция задержала его через несколько часов, чтобы проверить содержание алкоголя у него в крови, тогда он и рассказал об этом происшествии. Как вам это? Я еще должен поблагодарить этого козла. Если бы не он, меня вообще не нашли бы. А что касается шока от выстрела, это вполне возможно, но в больнице мне показали импровизированную повязку, сделанную из листьев и трав, наложенных внахлест, в качестве давящего компресса, который и не позволил мне истечь кровью.

– Возможно, что, прежде чем потерять сознание, вы сами сделали себе этот компресс. Известны случаи, когда люди после потери конечности, накладывали себе шину, сохраняя оторванную руку или ногу, и вызывали скорую помощь, прежде чем отключиться.

– Да, я тоже читал о таких случаях в Интернете. Только скажите мне одну вещь: как удавалось мне зажимать рану, чтобы она заново не открылась, оставаясь без сознания? Это сделало таинственное существо, и именно это спасло мне жизнь.

Амайя не ответила. Она подняла руку и накрыла рот ладонью, как будто удерживаясь от того, чтобы произнести что-то, чего она говорить не хотела.

– Я уже понял, что лучше бы я вам ничего не рассказывал, – пробормотал Флорес, разворачиваясь и направляясь к дороге.

12

Уже стемнело, когда Амайя подошла к двери церкви Святого Иакова. Она толкнула дверь, почти уверенная в том, что она окажется заперта. Когда дверь мягко и бесшумно отворилась, она слегка удивилась и улыбнулась при мысли, что в ее городке храм по-прежнему не запирают. Алтарь был частично освещен, и на передних скамьях сидело около пятидесяти ребятишек. Она опустила кончики пальцев в чашу и слегка вздрогнула, ощутив холодную воду у себя на лбу.

– Вы пришли, чтобы забрать ребенка?

Обернувшись на звук женского голоса, Амайя увидела, что перед ней стоит женщина лет сорока с лишним. На плечи женщины была наброшена шаль.

– Не поняла?

– О, простите, я подумала, что вы пришли за кем-то из детей. – Было ясно, что она узнала Амайю. – Мы готовимся к первому причастию.

– Так рано? Ведь еще февраль.

– Видите ли, отец Герман относится к таким вещам совершенно по-особенному, – ответила женщина, широко разведя руками.

Амайя вспомнила недавнее отпевание и нудную проповедь относительно окружающего нас зла и задалась вопросом, чем еще приход церкви Святого Иакова отличается от других приходов.

– Кроме того, времени осталось не так уж много, – продолжала женщина. – Март и апрель. Первого мая сюда уже придет первая группа причастников… – Она оборвала себя на полуслове. – Простите, я вас задерживаю. Вы ведь, наверное, хотели поговорить с отцом Германом. Он в ризнице. Я сейчас же ему о вас сообщу.

– О нет, в этом нет необходимости. Честно говоря, я пришла в церковь с необычной целью, – произнесла Амайя почти извиняющимся тоном, немедленно расположившим к ней эту женщину, по всей видимости, преподавателя катехизиса.

Она улыбнулась и сделала несколько шагов назад, как преданная служанка, удаляющаяся от не нуждающегося в ее услугах хозяина.

– Ну конечно, да поможет вам Господь.

Амайя свернула в неф, обходя главный алтарь и останавливаясь перед статуями, расположенными у других алтарей, не переставая думать об этих девочках, чьи умытые, лишенные макияжа и жизни лица кто-то решил представить как прекрасные плоды жуткой фантазии. Она смотрела на святых, на архангелов и скорбящих дев с гладкими лицами, бледными от утонченной боли. Их чистота и восторг были достигнуты посредством медленных, желаемых и страшащих одновременно мучений, которые они принимали с поразительными смирением и готовностью.

– Тебе этого никогда не достичь, – прошептала Амайя.

Нет, убитые девочки не были святыми и не были готовы к кротости и самоотречению. Поэтому он отнимал у них жизнь силой, как похититель душ.

Она вышла из церкви и медленно пошла по пустынной улице, с которой темнота и холод прогнали всех пешеходов, несмотря на то что было еще довольно рано. Впрочем, Амайе это было только на руку. Она прошла через церковный сад и залюбовалась красотой окружающих храм огромных деревьев, высотой соперничающих с его башнями. Она размышляла о странном чувстве, гнавшем ее вперед по этим пустынным улицам. Центральная часть Элисондо располагалась в равнинной части долины, и расположение улиц в значительной степени диктовалось руслом реки Бастан. Здесь было три центральных улицы, которые шли параллельно друг другу, и все три составляли исторический центр Элисондо, где до сих пор возвышались величественные дворцы и жилые здания, являющиеся типичными образцами архитектуры прошлого.

Улица Браулио Ириарте проходит по северному берегу реки Бастан и соединяется с улицей Хайме Уррутиа двумя мостами. До появления улицы Сантьяго она была главной улицей города. С улицы Сантьяго город начал интенсивно расти вширь. Причиной этого послужило появление шоссе, ведущего из Памплоны во Францию и построенного в начале двадцатого века.

Амайя подошла к площади, ощущая, как порывы ветра проникают даже в складки ее теплого шарфа. Площадь была ярко освещена, но, вне всякого сомнения, утратила то очарование, которое наверняка отличало ее в прошлом веке, когда она, прежде всего, использовалась для игры в пелоту. Она подошла к ратуше, благородному зданию конца семнадцатого века, на возведение которого у местного каменотеса, знаменитого Хуана де Аросамены, ушло два года. На фасаде красовался неизменный герб, похожий на шахматную доску, с надписью, гласившей «Долина и университет Бастана». Перед зданием, слева от входа, сохранился камень под названием ботил-харри,[12]12
  Ботил-харри или ботарри – каменная банка или каменная бутылка. Использовалась для игры в лашоа, разновидность баскской пелоты.


[Закрыть] служивший для игры в пелоту, одной из ее разновидностей, известной как лашоа.

Она вытащила руку из кармана и почти благоговейно коснулась камня, ощущая, как ледяной холод тут же пронизал ее пальцы и ладонь. Амайя попыталась представить себе, какой была эта площадь в конце семнадцатого века, когда лашоа была основной разновидностью пелоты в Стране Басков. Две команды, по четыре человека в каждой, сходились лицом к лицу, как во время игры в теннис, только площадки команд не были отделены друг от друга сеткой. Пелотари пользовались рукавицей, или лашоа, для того, чтобы перебрасываться пелотой. В девятнадцатом веке в лашоа играли все реже, потому что появились новые разновидности баскской пелоты. И все же Амайя помнила, как отец рассказывал ей о том, что один из ее дедушек был большим поклонником этой игры. Дед, искусный перчаточник, прославился благодаря качеству своих изделий, которые он шил из собственноручно выделанной и выдубленной кожи.

Это был ее город, место, в котором она прожила большую часть своей жизни. Он был частью ее существа подобно генетическому признаку. Сюда она возвращалась, погружаясь в сон, за исключением тех случаев, когда ей снились мертвецы, убийцы и самоубийцы, самым отвратительным образом смешивающиеся в ее жутких сновидениях. Но когда ее не преследовали кошмары и ее сон был мирным, она всегда возвращалась сюда, на эти улицы и площади, к этим камням. В этот городок, который она всегда мечтала покинуть. Место, в своей любви к которому она даже не была уверена. Место, которого вообще больше не было, потому что, вернувшись в отчий край, она обнаружила, что начинает тосковать по Элисондо своего детства. И, тем не менее, теперь, когда Амайя приехала сюда в полной уверенности, что обнаружит заметные перемены, она столкнулась с тем, что все осталось таким же, как и было. Да, возможно, на улицах появилось чуть больше автомобилей, больше фонарей, банков и палисадников, которые подобно модному макияжу раскрасили лицо Элисондо. Но все это не могло скрыть от нее тот факт, что суть города не изменилась и все осталось прежним.

Она спрашивала себя, работает ли до сих пор кафе Адела или лавка Педро Галарреги на улице Сантьяго, магазины, в которых мать покупала им одежду, к примеру, Белцунеги или Мари Кармен, булочная Бастан, обувной магазин Вирхилио или свалка металлолома Гармендиа на улице Хайме Уррутиа. Она знала, что дело даже не в этих магазинах, которых, как ей казалось, ей будет не хватать, но в чем-то другом, более древнем, с чем она составляла единое целое, что она носила внутри себя и что могло исчезнуть лишь с ее последним вздохом. Это был Элисондо, переживший гибель урожаев в результате обрушившихся на него бедствий, смерти детей от эпидемии коклюша в 1440 году. Элисондо, который населяли люди, вынужденные изменить свои обычаи, чтобы приспособиться к этой враждебно встретившей их земле. Поселок, который вырос рядом с церковью, ставшей точкой отсчета для города и его жителей. Поселок моряков, завербованных Королевской компанией Каракаса для плавания в Венесуэлу. Людей, восстанавливавших свой городок после ужасных разрушений, причиненных вышедшим из берегов Бастаном. В памяти всплыло воспоминание – алтарь, плывущий вниз по улице рядом с трупами коров и коз. И соседи, вызволившие его из пучины и поднимающие алтарь над головами, убежденные, что это может быть только божественным знаком. Во время этого чудовищного наводнения Господь говорит им, что Он не покинул их и что им необходимо держаться. Эти смелые мужчины и женщины всегда устремляли взгляды ввысь в надежде увидеть знамение свыше и в ожидании милости от этих чаще суровых, чем благосклонных к ним небес.

Она вернулась обратно по улице Сантьяго и спустилась на площадь Хавьер Зига, где вышла на мост и остановилась посередине, опершись на парапет, на котором было высечено название моста.

– Муниартеа, – прошептала она, проводя пальцами по шероховатой каменной поверхности.

Она вглядывалась в черную воду и вдыхала свежий минеральный запах, принесенный с вершин гор этой рекой, которая так часто выходила из берегов, унося жизни и становясь причиной ужасов, описанных в анналах истории Элисондо. На улице Хайме Уррутиа все еще можно было увидеть мемориальную доску. Ее повесили на стене дома Сероры, женщины, присматривавшей за церковью. Доска указывала уровень, до которого поднялась вышедшая из берегов река во время наводнения второго июня 1913 года. Сейчас та же река стала свидетелем новых ужасов, не имеющих ничего общего с силами природы, а вызванных человеческой низостью, которая способна превращать людей в чудовищ, хищников, стремящихся затеряться среди праведников с тем, чтобы незаметно подкрасться и совершить самые богомерзкие действия, дав полную волю алчности, ярости, гордыне и невоздержанности самого омерзительного свойства. Где-то в этих лесах притаился волк, который не собирался останавливаться. У Амайи не было ни малейших сомнений относительно того, что он продолжит усеивать трупами окрестности реки Бастан, прохладного и сияющего потока певучей воды, омывающей эти берега, на которые она возвращалась, когда ей не снились мертвецы, и которые этот подонок осквернил своими приношениями злу.

По ее спине пробежал озноб. Она отдернула руки от холодного каменного парапета и, дрожа всем телом, сунула их в карманы. Снова начался дождь. Амайя бросила последний взгляд на реку и зашагала по направлению к дому.