Текст книги "Законник"

Автор книги: Дмитрий Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Тогда Фобос ещё не служил на Фронтире. Он сидел в портовом кабаке в Зельде, хафенбаумском городе, пил вино, подбрасывал последнюю монетку, решая, куда же ему податься, и с интересом изучал разношёрстную публику.

Здесь были и хафенбаумские солдаты, ушедшие в увольнение, и несколько бородатых лигийских охотников, и смуглые воины-торговцы из Джезры, и богатые орталийские купцы… Контингент, собравшийся со всех краёв света.

За одним столом сидели три человека в неприметных тёмно-коричневых плащах, потрёпанных шляпах и с огнестрельным оружием в портупеях. То были фронтмены, люди закона, суровые обитатели гор по ту сторону Бирденского хребта. Истории про их бравые похождения давно занимали ум молодого Фобоса, и вот он уже поднялся из-за стола, чтобы поговорить с фронтменами о том, как поступить на службу на Фронтир. Хлопнула входная дверь, и в трактир завалились несколько ренегальдских каперов. Парни имели явно боевой настрой и были не против подраться.

Отложив монету, Фобос принялся внимательно следить за развитием ситуации. Побыть капером он бы тоже не отказался.

Немного повздорив с лигийцами, каперы заказали выпивку и уселись за свободный стол, принявшись отпускать сальные анекдоты и громко смеяться над посетителями. Фронтмены молча осушили стаканы и, расплатившись, двинулись к выходу.

Но самый дерзкий из ренегальдцев остановил их и предложил выпить за успех грядущего налёта на побережье Каллиопа. Фронтмены отказались. Ренегальдцы оценили это как оскорбление и схватились за ножи. Но прежде чем хоть кто-то в трактире понял, что произошло, грохнуло несколько выстрелов, а половина каперов уже лежала в лужах крови, вытекающих из дырок между глаз.

Как только законники покинули трактир, Фобос опомнился и побежал за ними. Законники едва не пришили будущего фронтмена, но он слёзно просил взять его с собой, говоря, что больше податься ему некуда. Завязался спор.

– От парня явно будет толк, – говорил на причудливом языке (как позже выяснилось, этельвельдском) один из фронтменов. Фобос, в совершенстве знавший хафенбаумский и лигийский, с трудом разбирал слова.

– Всё так, – кивая, отвечал другой, усатый и близкий к пожилым годам мужчина, – но он родился не по ту сторону хребта. Вряд ли наши обрадуются чужеземцу. Вспомни себя, Хорн.

Хорнету пришлось пройти через множество косых взглядов, грязных шуток и потасовок, прежде чем он смог доказать свою отвагу и доблесть, и знал, чего это стоило.

– Если ему некуда идти, то он будет сражаться за себя как раненый волк, – ответил Хорнет, – и парню будет наплевать, кто ему угрожает – свои или чужие. Хорошие солдаты нам всегда нужны, Драйтер.

И они взяли Фобоса с собой на Фронтир. Путь был долгим, и юный Фобос всю дорогу упивался мечтами о грядущей жизни. Несколько раз стреляли в бандитов. Хорнет любезно научил юного стрелка пользоваться пистолем.

Но увидев город, где ему предстояло нести службу, будущий законник заметно приуныл. То была лишь небольшая деревушка, обнесённая каменной стеной.

– А ты чего хотел? – усмехнулся Драйтер, служивший тогда помощником командира городского батальона фронтменов Берда Хеца, – у нас тут разве что Бирден мало-мальски походит на город.

Тогда и началась служба Фобоса на Фронтире, тянувшаяся полтора десятка лет. Законник повидал многое, но всегда плечом к плечу с ним стоял Хорнет, и вместе они проливали кровь – и свою, и врагов. Вместе терпели любые невзгоды и тяготы, вместе напивались после удачных налётов на разбойничьи лагеря, вместе хоронили павших товарищей. Хорнет, сам боровшийся с тем, чтобы его не считали изгоем, приложил немало сил, чтобы его протеже не столкнулся с этим.

Однажды Фобос выпивал в трактире со стрелками из Раксвальда.

– А ты сам откуда будешь? – заплетающимся языком спросил один из стрелков.

– Я-то? Из Хорхеда, – беззаботно ответил опьяневший Фобос и тут же получил удар в челюсть. Завязалась потасовка, но Фобосу в одиночку было невозможно одолеть троих стрелков.

– Чёртов равнинник, кто тебя звал на Фронтир? – орал один из них, ломая Фобосу нос точным ударом локтя.

Хорнет возвращался с поимки очередного преступника. Совпадение, заключавшееся в том, что он оказался в том же трактире в то же время, Фобос и по сей день считает самым необъяснимым в своей жизни. Командир выстрелил в одного из стрелков, и те, рассыпаясь проклятиями, подхватили раненого товарища и убежали.

– Не ты первый, – сочувственно сказал Хорнет, протягивая Фобосу тряпицу, чтобы тот остановил кровь, хлещущую из носа.

За это Хорнета самого могли повесить, но Драйтеру удалось замять дело. И именно это событие многое изменило в натуре Фобоса.

Если ранее после каждой стычки с враждебно настроенными фронтменами он подолгу смотрел в потолок и помышлял о том, как бы сбежать с Фронтира, то теперь стал более осторожным и приучился реже молоть языком.

Законник стиснул зубы, перестал обращать внимание на злобу и насмешки, после чего начал тренироваться в стрельбе и езде на лошади с утра и до ночи, и через некоторое время, пройдя огонь, воду и медные трубы, получил свою нашивку фронтмена. Теперь все, кто задирал его, смотрели на него с уважением. Дальше происходили совсем другие события, но любая история имеет свойство заканчиваться, и теперь законнику придётся действовать без старого товарища.

– Не раскисай, дружище, – Фобос похлопал Хорнета по плечу, – тебе просто надо отдохнуть.

Тот ничего не ответил, а лишь приложился к фляге с водкой.

***

При благоприятном исходе, путники должны были достичь Оштерауса за несколько часов. Так как голову преступника они уже добыли, спешить было некуда. Поэтому после короткого совета решили заночевать в прерии, а утром продолжить путь.

Хорнет совсем не хотел спать, а потому вызвался караулить вместе с Танго.

Когда Фобос проснулся, как всегда совершенно разбитый, Танго уже уснул, но командир продолжал что-то высматривать в россыпях звёзд на чёрном небе. Завывал ветер, носившийся над прерией. Чёрные орлаки парили над землёй, высматривая добычу, и разрывая тишину ночи своим пронзительным визгом.

– Тебе бы вздремнуть, Хорн, – зевнув, сказал Фобос, – а то с лошади свалишься.

– Не могу, – глухо ответил Хорнет и посмотрел на законника взглядом, полным тоски, – если я засну, то сны меня доконают.

Фобос сочувственно посмотрел на командира.

– Рассказывай, – сказал он, усаживаясь рядом.

Хорнет попросил папиросу у законника, закурил её и несколько минут сидел молча. Фобос не стал ничего выпытывать. Иногда лучше помолчать. Он слишком хорошо знал Хорнета.

– Вся моя жизнь, – наконец, тихо пробасил командир, – ради чего она? Над Фронтиром нависли чёрные тучи, а я сам стою на перепутье и не понимаю, куда мне податься.

– Любопытно, – ответил Фобос. Хорнет продолжал:

– Я убивал преступников, неся волю бога Смерти. Как там было в старой литании чёрных стрелков?

– «При виде зла душа моя ликует…» – вспомнил Фобос.

– Вот именно! «При виде зла душа моя ликует. Но Бог во мне, и с Богом я един», – кивнув, ответил командир, – я вызвался быть мечом разящим, но я смотрю на всё, что происходит, и моё сознание туманится.

– О чём ты?

– Взгляни, – Хорнет развёл руками, – всё приходит в упадок. Люди бегут из деревень, скотина умирает, бандиты действуют в открытую… храмы гниют и сгорают.

– Полагаешь, Мортар отвернулся от нас? – спросил Фобос, туша папиросу.

– Не знаю, Фобос, – вздохнул Хорнет, – от меня-то уж точно.

– Почему ты так в этом уверен?

Хорнет несколько минут сидел молча, глядя на тлевшую папиросу. После чего тихим голосом начал рассказывать о том, что в последнее время он слишком часто сомневается в ценности жизни. И не только своей, а вообще.

– Мы и на Фронтире не можем навести порядок, – говорил он, – а за горами лежит целый мир, в котором денно и нощно творится зло и несправедливости. Я нёс закон с холодной головой, чистыми руками и горячим сердцем. Но ради чего?

– Полагаю, это лишь временные трудности, – заметил Фобос, – ты же был тогда… в Рубеже. Тогда происходили более страшные вещи.

Старые воспоминания обожгли разум законника, и он поспешил как можно скорее упрятать их глубже, пожалев, что вообще вспомнил о роковых событиях пятнадцатилетней давности.

– Верно, – кивнул Хорнет, – но тогда я знал, кто я есть и зачем живу. Я жаждал жить. А теперь всё наоборот. Я изгой собственной судьбы. Небытие смотрит на меня и видит лишь пыль, которой я стану через пару десятков лет. Всё, ради чего я положил бренную жизнь, закончилось ничем.

– Но человек вечно живёт в делах своих, – возразил Фобос, – память о тебе останется, и будет свидетельствовать о жизни, прожитой не напрасно.

– «Память»! – усмехнулся Хорнет, – неужто ты думаешь, будто я первый, кто задумался о своей жизни? Неужто, по твоему мнению, боги вознаградят меня только за то, что я усомнился в своей судьбе? Не я первый, и не я последний. И кости всех, кто служил воле Мортара, кто обращался к нему, но не слышал ответа, сейчас истлевают в сырой земле. И мои будут там же, уверяю.

Фобосу нечего было на это сказать. Ему в действительности было трудно поддерживать других людей разговором. Законник лишь сжал губы и устремил взгляд в необъятную звёздную бесконечность, вслушиваясь в крики чёрных орлаков.

Хорнет всё-таки отправился спать, растолкав Одноногого. И Фобос, коротая время за игрой в растлер с товарищем по оружию, даже не заметил, как солнце вынырнуло из-за горизонта, и над Бирденским хребтом занялся рассвет.

ГЛАВА 4.

Отряд добрался до Оштерауса за несколько часов. Высокий светловолосый законник с некрасивым сморщенным лицом стоял у ворот. Законников он заметил раньше, чем они его. Это был Корво Тредиц, один из ротных командиров Оштерауса.

– С возвращением, – сказал он, кивнув головой.

Заметив, что вернулось меньше людей, чем уезжало, Корво снял шляпу и приложил её к груди.

– Да сбережёт Мортар души воинов, что пали за имя его, – печально пробормотал Корво, открывая тяжёлые дубовые ворота и впуская законников. Они обменялись рукопожатием, а затем проехали по главной улице, выложенной булыжниками, до одноэтажной городской ратуши, там повернули направо и спешились у невысокого каменного строения, отдалённо напоминающего крепость. То было сердце охраны города – казармы.

Хромой конюх Уст и его помощник поздоровались с фронтменами, чьи лица были задумчивы и печальны. Уст лишь покачал головой, увидев голову Чёрного медведя, притороченную к седлу Бонки. Они увели лошадей, а законники пошли в казармы, чтобы доложиться командиру, Лейхелю Драйтеру.

Драйтер сидел в своём кабинете на втором этаже и распекал какого-то неосмотрительного новобранца-командира отделения за то, что тот потерял седло своей лошади.

Когда в комнату вошли четверо законников в запылённых сапогах и перемазанных кровью и грязью плащах, Драйтер лишь молча указал на дверь, и молодой командир вышел, даже не поздоровавшись со своими товарищами по оружию. Танго, державший голову бандита у себя за спиной, состроил страшную гримасу и вытащил трофей, помахав им перед лицом новичка. Тот позеленел и поспешно ретировался. Орвис засмеялся заливистым смехом.

– Всё твои шутки, Танго, – неодобрительно сказал Драйтер, закуривая папиросу, – рад, что вы вернулись, парни. Вижу, правда, что не все.

– Ага, – хмуро пробасил Хорнет, смотря в пол, – Мортар прибрал пятерых парней. Сид, Кривой, Герцер, Твигг и Фрид лежат в земле. Да найдут их души вечный покой.

– Печально, печально… – покачал головой Лейхель и неожиданно закашлялся, надсадно хрипя.

Годы брали своё. Командиру шёл шестой десяток. Столько не живут на свете, в особенности на Фронтире. Все это понимали, и уж тем более отчётливо это понимал сам Драйтер.

Танго вертел в руках головой Чёрного медведя. Одноногий стоял, опираясь на «Бесси» как на костыль, и чесал культю, отсоединив протез. Фобос скрестил руки на груди и молчал.

Когда Лейхель прокашлялся, он почесал свои седые усы и указал рукой на голову бандита, которую до этого старательно игнорировал.

– Это выбросьте, – неожиданно сказал он, – награду выдам из своего сейфа.

– Не понял? – удивлённо буркнул Хорнет, – он сбежал из Хангота, а в розыск его объявили в Бирдене. Мы должны переправить им голову ублюдка, пусть они и платят.

Драйтер лишь вздохнул.

– Сейчас не то время, Хорн. Прямо скажем, Бирдену не до этого. В Ханготе заваривается страшная каша. Они выпустили из тюрьмы Ларка, но даже он затих и ничем себя не скомпрометировал. А ведь это тот самый Ларк!

Когда-то Ларк был убийцей и грабителем, под которым ходило добрых два десятка душегубов. Но однажды он случайно спас от гибели командира Бирдена, перебив со своими молодцами засаду еретиков на границе с Лигией, и заслужил прощение.

После этого он был тише воды ниже травы, а затем, к удивлению всех, подался в законники, сообщив, что хочет смыть с себя позор прожитых лет. Бывший бандит неплохо провил себя в Раксвальде, казнив с десяток своих бывших подельников, а затем напросился в Оштераус.

Ларк командовал ротой в Оштераусе четыре месяца, пока Хорнет и Фобос гонялись за головорезом-колдуном по имени Ульфред Иссохшая рука.

Но что-то произошло, бывший преступник совсем отбился от рук и настолько разложил роту в моральном плане, что его не только выгнали с позором из города, а ещё и посадили под замок в Ханготе, где тот и находился последний год.

– В чём дело? – спросил Фобос.

– Пока я не могу ничего сказать, – усталым голосом ответил Лейхель, – но советую готовиться к худшему. Связи с Бирденом нет никакой, в городе вводят военное положение. Там разгораются бунты. Бирденский полк бросили на Рейсвид.

У законников отвисла челюсть. Рейсвид был городом Фронтира. Что происходит?

– Они окружили Рейсвид, чтобы ни одна мышь не проскользнула, – продолжил Драйтер, – будто бы не хотят дать просочиться какой-то важной информации. Но я пока не знаю, какой именно. С форпоста Рогена в Раксвальд направили батальон конных стрелков, и те попали под обстрел недалеко от города.

– Бандиты? – спросил до этого молчавший Танго. Драйтер лишь пожал плечами.

– Чёрт его разберёт. Одни говорят, что это дело рук хафенбаумских дезертиров из зельдского полка, которые подались на запад. Другие талдычат о том, что видели группу ханготских стрелков, удиравших оттуда. Третьи говорят, что сами раксвальдцы открыли огонь.

– Хангот, – задумчиво сказал Хорнет, – слишком часто ты упоминаешь этот дрянной городок, Драйтер. Расскажи всё, что знаешь.

Командир пошевелил усами и поведал несколько пугающих слухов о Ханготе.

В городе закончилась провизия. Командир Хангота добровольно сложил с себя полномочия, и стрелки устроили грызню за власть. Около сотни жителей уже сбежало оттуда на восток, в Лигию. Некоторые преступники, в том числе, упомянутый Ларк, который раньше был командиром одной из оштераусских рот, получили амнистию и ушли. Имелось и несколько десятков раненых, и даже погибшие.

Повисло молчание. Все смотрели на Хорнета, неожиданно вспомнив о том, что и он собирался сняться с должности командира. Здоровяк помрачнел, но всё же подошёл к столу Драйтера и опёрся о него.

– Вот что, старина, – тихим голосом произнёс Хорнет, но не для того, чтобы скрыть что-то от своих людей, – мне придётся кое-чем тебя огорчить.

Усатый командир сразу же понял, в чём дело. Его седые брови нахмурились.

– Даже не думай, – грозно ответил он, – мы уже по колено в дерьме, и только люди вроде тебя не позволяют нам нырнуть в него по уши. Я не приму твою отставку, Хорнет.

Командир набычился и приказал фронтменам выйти из кабинета.

«Сейчас полетят искры», – усмехнулся про себя Фобос, захлопывая дверь.

***

Фобос не мог вырвать из своего разума тревожные семена сомнения, которые заронил Хорнет своими пессимистичными речами. Что-то тёмное давно довлело над фронтменом, но он никогда не обращал на это внимания, стараясь занимать голову чем-то более обыденным, чем мысли о смерти и том, что останется после человека.

Но сейчас, выпив несколько пинт крепкого эля за счёт Шелби, владельца трактира «Удача фронтмена», он мрачнел с каждой минутой.

Партию в растлер Фобос проиграл всухую, лишившись трети награды, которую им выдал батальонный казначей. Но не это его тревожило.

– Ты какой-то кислый, Фоб, – заметил Танго, усаживая на колени какую-то девку, – быть может, тебе не хватает женской ласки?

– Нет, – бросил Фобос, глядя в кружку с мутноватым элем.

– А возможно, ты из тех, кому хочется мужской ласки? – нахально подмигнул ему Орвис.

Фобос уставился на фронтмена. Девица захохотала. Танго был пьян вдрызг. А когда он напивается, то следить за языком ему становится очень трудно.

– Лапай свою шлюху и не лезь ко мне, – посоветовал Фобос.

Одноногий помалкивал. Из-за своего физического дефекта ему не везло с женщинами и, говоря честно, он их стеснялся. Поэтому он сидел, неловко краснея и застенчиво улыбаясь, когда девицы лёгкого поведения бросали на него оценивающие взгляды, и вжимал голову в плечи.

– А ты что улыбаешься, человек-деревяшка? – вдруг обратился к нему во весь голос Танго. Стрелок опустил глаза и что-то замямлил. Орвис захохотал. Шлюха на его коленях тоже. Одноногий был готов сквозь землю провалиться.

– С другой стороны, ты всегда можешь поиметь кого-нибудь протезом, если твой дружок не встанет, – сказал Танго и вновь засмеялся. Одноногий спешно поднялся и собрался уходить, что-то бормоча, но его протез отсоединился от ноги, и законник, ойкнув, обрушился на стол, сметя несколько бутылок эля.

– Если бы у тебя не было и другой ноги, то этого бы не случилось, – вновь подал голос Орвис и полез шлюхе под юбку.

Фобос не выдержал. Он встал из-за стола.

– Ты куда, приятель? – заплетающимся языком спросил Танго, – устал пугать народ своей кислой рожей?

Фобос рывком усадил Одноногого на скамью и поднял деревянный протез. А затем резко перегнулся через стол и ударил им Танго по голове.

Девица, сидевшая у него на коленях, упала на пол, на неё завалился и Орвис. Он оттолкнул шлюху, и перевернулся на спину, защищаясь от Фобоса, который бил его деревянным протезом.

– Чёртов… ублюдок, – рычал, вне себя от неожиданно нахлынувшей злобы Фобос, и наносил удар за ударом.

Танго выплюнул окровавленный зуб и пытался закрыть лицо руками. Тогда Фобос со всей силы ударил его по рёбрам.

– Фоб! – испуганно крикнул Одноногий, – успокойся, ч-чёрт тебя дери!

Всё лицо Танго было в крови, но Фобос остановился лишь тогда, когда двое законников вырвали оружие из его рук и скрутили фронтмена.

– Пошли-ка, дружок, подышим воздухом, – грозно сказал один из них, рыжеволосый здоровяк Бенджи Гарднер, командир другой роты, и Фобоса вывели на улицу.

В голове законника шумело, но свежий воздух подействовал отрезвляюще. Бенджи и его приятель усадили разъяренного фронтмена на скамью и держали его. Один из них отвесил Фобосу звонкую оплеуху, чтобы тот пришёл в чувство.

– Воды, – пробормотал законник, чувствуя, что во рту пересохло и голова идёт кругом, – воды дайте.

На его голову тут же вылили ведро ледяной колодезной воды и дали кружку, чтобы тот напился.

– Ну? – спросил Бенджи, закуривая. Танго уже уносили в лечебницу. Фобос тупо таращился вслед, будто бы ничего не понимая. Приковылял Одноногий.

– Да что на т-тебя нашло? – печально спросил он.

– Не знаю, – ответил Фобос, ощутив, как на него накатывается сильнейшая усталость, – не знаю. Ублюдок меня выбесил.

– Мы сто лет знакомы, Фоб, но я не знал, что ты псих, – отметил Бенджи. Фобос зло посмотрел на него.

– П-парни, лучше вам убраться от… отсюда, – заикаясь, попросил Одноногий и присел рядом с Фобосом. Законники пожали плечами и ушли. Фобос тяжело дышал.

– Тебе не стоило этого д-делать, Фоб, – осторожно сказал Одноногий, – мы же все в од-д-дной лодке.

– Ну ты слышал? А?! – неожиданно взорвался Фобос, схватив товарища за плечи, – этому придурку давно пора было устроить взбучку! Он совсем не следит за своим поганым языком!

Одноногий с сомнением глядел на Фобоса.

– Усп… успокойся, – сказал он, стараясь, чтобы голос его звучал твёрдо. Фобос опустил руки и сел рядом.

– Что-то со мной не то, – простонал он, закрыв лицо руками, – будто что-то давно позабытое пробудилось внутри и точит душу. Я не могу объяснить. Какая-то чёрная злоба… Всё этот чёртов Хорнет…

Он путано поведал о своём разговоре с командиром. Одноногий внимательно выслушал и покачал головой.

– Мы все п-перегораем, Фоб, – сказал он, немного подумав, – просто все по-разному. И после охоты на Чёрного медведя нам нужен хороший отдых.

Фобос лишь горько усмехнулся.

– Какой там отдых… Сам ведь слышал, что говорил Драйтер.

– П-проблемы были всегда, – улыбнувшись, ответил Одноногий, – мы ведь не вельможи, чтобы купаться в роскоши. Мы живём, ежедневно сталкиваясь с т-таким дерьмом, какое не каждый вынесет. Мы за-законники, Фобос. Просто помни об этом.

– Закон превыше всего, – задумчиво произнёс Фобос, закуривая папиросу, – ладно. Возможно, мне действительно нужно отдохнуть.

– В-вот именно.

– Но я чувствую неуловимую тревогу. И когда я напал на Орвиса, я не вполне контролировал свои действия, – признался Фобос.

– Кажется, это называется а-аффектом, – заметил Одноногий, – это многое объясняет. Не думаю, что в том был твой злой умысел.

– Надо бы извиниться перед Орвисом.

– Надо. Но п-позже.

Законники ещё несколько минут посидели молча.

Разговор с Одноногим слегка успокоил Фобоса, и он уже было хотел предложить вернуться и допить пиво, как вдруг увидел, что перед городскими воротами собирается толпа.

– Что там? – спросил Фобос. Одноногий пожал плечами.

Фронтмены встали со скамьи и пошли в сторону ворот, слегка растолкав зевак. Корво Тредиц снял тяжёлый засов с ворот и отворил их. Поднялось облако пыли. Фобос пробежал взглядом по толпе. На лицах людей читалась смесь злобы и недовольства.

– Гляди, Фоб! – сказал Одноногий, стукнув друга по плечу, – вон, в в-воротах!

В Оштераус потянулась вереница людей. Фобос даже рот раскрыл от удивления.

То были ханготцы. Все с бледными, испуганными, истощёнными лицами. Женщины, дети. Стрелки в поношенной одежде, волочившие ружья за собой. Кто-то на лошадях, кто-то пешком. Вся процессия имела самый трагический вид. Толпа подняла неодобрительный гул.

– Убирайтесь! – шумели оштераусцы.

Несколько дюжих оштераусских фронтменов из роты Корво материализовались со стороны ворот и, угрожающе поигрывая пистолями, не пускали земляков к ханготцам. Бенджи с приятелем стояли чуть неподалёку, искося глядя на ханготцев. Те, печально глядя себе под ноги, медленно прошли мимо толпы местных жителей и прошествовали в сторону казарм.

– Вот те на, – обратился к Фобосу какой-то бедняк, – оглоеды ханготские с нами за одной стеной сидеть будут.

– В чём дело? – спросил у него Фобос, действительно не понимая, по какой причине в Оштераус явилось больше полусотни ханготцев.

– А ты не слышал что ли, сынок? – сказала какая-то старуха, когда толпа, недовольно клокоча, стала расходиться по домам, – это же беженцы из Хангота.

– Беженцы? – удивился законник, – но…

Он не договорил, как фронтмен из оцепления потряс его за плечо.

– Фобос, – обратился он к законнику, – тебя ищет Драйтер. Бегом к нему.

Фобос решил не проверять терпение старика, а потому быстрым шагом пошёл в сторону казарм. Тем более, вряд ли командир пребывает в хорошем расположении духа после беседы с Хорнетом.

***

Фобос столкнулся с Хорнетом в дверях. Он был угрюмее обычного. Видимо, Драйтер не принял его отставку. Командир ничего не сказал законнику, а лишь молча проследовал мимо.

– Заходи, Фоб, – усталым голосом сказал Лейхель.

Фобос вошёл внутрь. Старик ходил по комнате, разминая затёкшие ноги.

– Вы пришли к консенсусу? – спросил фронтмен.

Драйтер лишь усмехнулся, пошевелив усами.

– В некотором роде, да. Хорнету нужно отдохнуть, так что я снял с него часть обязанностей.

– Вот как?

– Ага, парень, – Драйтер принялся что-то писать в толстой тетради. Не отрывая от неё глаз, он добавил: – его обязанности будешь исполнять ты.

– Будет сделано, – усмехнулся Фобос, изобразив театральный поклон и встав по стойке «смирно», – однако, разреши спросить.

– Валяй.

– В этом месяце к нам не поступило ни единого добровольца.

– Всё так, – кивнул старик.

– Задачей Хорнета было, по большей части, тренировать новобранцев.

– Да, ты прав.

– Беженцы из Хангота – это и есть наше пополнение? – резко спросил Фобос. Драйтер слегка растерялся.

– Людям был нужен кров, и я принял их в стенах своего города, – ответил он, – в трудные времена нам нужны любые руки.

– И лишние рты в случае ещё более трудных времён, – добавил Фобос.

– Тебе что-то не нравится? – нахмурив брови, спросил Драйтер.

– Никак нет, – законник пожал плечами, – но люди недовольны.

– С этим я в состоянии справиться, если мои люди не будут отлынивать от своих обязанностей, – строго сказал командир и покачал головой, – на сегодня ты свободен. Завтра с Рубежа должны привезти несколько контрактов на поимку преступников, так что ты мне понадобишься.

Фобос уже собрался уходить, как вдруг Драйтер сказал ему в спину:

– Если у тебя какие-то проблемы, то лучше скажи сразу, и мы придумаем, как их решить.

Старик говорил мягким и дружелюбным тоном, явно намекая на случай с Танго. Быстро же ему донесли. Это слегка разозлило Фобоса.

– У меня нет никаких проблем, – сухо сказал он, не оборачиваясь.

И всё же, что-то тёмное нависало над ним. Переживания былых лет Фобос ловко загнал в самые потаённые углы своего разума, но всё же они вновь принялись напоминать о себе.

Наверное, подобное и называется «фантомной болью» – Фобос часто слышал от Одноногого, что у того чешется несуществующая уже нога. Быть может, и здесь происходит что-то подобное.

Он не мог понять, что именно его беспокоило, но чувствовал необъяснимую тревогу от того, что это явно было связано с прошлым. Фобос осознавал, что ему ни в коем случае не стоит ворошить события тех дней в своей памяти.

– Несущественно, – сказал себе под нос законник, проходя мимо толпы ханготских беженцев, стоявших в очереди на получение припасов на первые дни.

Лица их были хмуры и печальны. Фронтмен было решил предложить кому-нибудь из стрелков папиросу и попытаться заговорить о том, что же, всё-таки, происходит в Ханготе, но потом махнул рукой и пошёл в сторону «Удачи фронтмена». Выходной у законника случается нечасто.

ГЛАВА 5.

Шайка конокрадов двигалась на северо-запад вместе с угнанным табуном лошадей, который они позаимствовали в окрестностях Бирдена. Грехов за этой бандой (хотя называть её подобным грозным словом было явным преувеличением) числилось не столь много, поэтому пойманные преступники могли рассчитывать на снисхождение закона. Петлю, скорее всего, заменили бы тюремным заключением.

Отряд законников во главе с Фобосом двигался по прерии.

Помимо Фобоса и Одноногого, здесь были два ханготских стрелка, которых Драйтер приказал взять с собой, чтобы те пообтёрлись.

Один был явно многое повидавшим задирой, а насчёт второго, молодого юноши с бледным лицом, Фобос сомневался.

– Того и гляди, начнёт п-палить во все стороны, – шёпотом сказал Одноногий Фобосу на очередном привале, кивнув в сторону парня.

Неподалёку от Гольвата законники нашли недавно оставленный лагерь, явно принадлежавший преступникам.

– Смотри-ка, – сказал Одноногий, внимательно изучая следы на влажной после дождя земле, – да они го… гонят на запад целый т-табун лошадей!

– Интересно, зачем это им, – задумчиво протянул Фобос, закуривая папиросу.

– Они направляются в Бетвуд, – вдруг хриплым голосом сказал ханготский стрелок, тот, что постарше. Фобос не запомнил его имени, но, кажется, его звали Йеспер.

– В Бетвуд? – переспросил Фобос.

Бетвуд, по слухам, был столицей целого бандитского квазигосударства далеко к северо-западу от Фронтира. Для Мергереаота, Срединных земель, Фронтир был краем человеческой цивилизации. Но каждый фронтмен знал, что за самим Фронтиром лежат ещё и вольные Дикие земли, центром которых является крепость Рубеж, выдержавшая не один десяток нападений тех, чьи земли расположились ещё дальше. Но практически никто не верил, что за Дикими землями Этельвельда и за тремя государствами одичавших этельвельдских аборигенов Ганку, Раат-Ваалу и Тарклава Нурна, есть ещё что-то.

– Это просто миф, – усмехнулся законник. Йеспер лишь пожал плечами.

– Это не миф, – вдруг высоким голосом сказал второй ханготец и густо покраснел.

– Да ну? – с иронией спросил Фобос. Одноногий улыбался. Ох уже эти ханготские невежды.

Молодой стрелок порылся за пазухой своего плаща и вытащил оттуда какой-то предмет. Он протянул его Фобосу. Командир взял предмет в руки и увидел, что это была медная монета.

– «Бетвуд», – прочитал он надпись, отчеканенную на монете, – должно быть, это подделка. Чеканочный штамп добыть не так уж и трудно. Одноногий, ты же, вроде, был с нами, когда мы накрывали фальшивомонетчиков неподалёку от Оштерауса.

– Верно, – кивнул Одноногий, забираясь на лошадь.

Фобос отдал монету ханготцу и слегка покачал головой, будто бы говоря «Расслабься, парень, это просто красивый сувенир».

Тем не менее, на следующем привале спустя несколько часов Йеспер вновь начал рассказывать про Бетвуд. Якобы, он знавал одного законника, который побывал там и вернулся. Фобос сначала с усмешкой на устах выслушивал все россказни стрелка, но потом ему это надоело.

– Отставить разговоры, – устало сказал Фобос, вставая, – привал окончен. Отряд – по коням!

С недовольными от неожиданно прерванного отдыха лицами законники собрали вещи, чтобы не оставлять следов своего присутствия, и расселись по лошадям. Фобос подъехал к Йесперу и приказал больше не говорить на эту тему.

– Шила в мешке не утаишь, командир, – криво усмехнувшись наполовину беззубым ртом, сказал Йеспер.

Отряд двинулся дальше. Солнце пекло неимоверно, а тёплый летний ветер качал сухую траву. Когда на горизонте показался тонкий столб дыма, Фобос указал туда рукой.

– Одноногий, – сказал он, прикладывая руку ко лбу, – я ни черта не вижу. Солнце слепит. Может, ты что-нибудь разглядишь?

Одноногий прищурился и сообщил, что видит несколько шатров и лошадиных голов в той стороне.

– Мы по их душу, – усмехнулся Фобос и пришпорил Бонки.

Лагерь был неплохо укрыт в лощине. «Неплохо» – по меркам полных дилетантов, коими и являлись эти конокрады. Фобос разделил отряд надвое и приказал спешиться и подойти с обеих сторон возвышения над лощиной.

Когда все заняли свои позиции, законник несколько раз выстрелил, целясь выше голов. Пули разбросали землю и напугали конокрадов, которых в лагере было всего шесть или семь человек.

Те засуетились, но законники уже спустились с холмов и повалили некоторых на землю.