Текст книги "Красный жук"

Автор книги: Дмитрий Захаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Вы примените силу? – высокомерно хмыкнул Травкин. Он был на пол головы выше приземистого охранника, и на добрый пяток килограмм тяжелея. К тому же в юности занимался вольной борьбой, да и сейчас, на исходе третьего десятилетия мог несколько раз выжать гири двухпудовки.

– Уверен, что до этого дело не дойдет! – водитель говорил с ледяной вежливостью вышколенной прислуги. – Прошу в машину, Алексей Семенович! – на сей раз в тоне отчетливо прозвучали приказные нотки.

– Пошел ты к черту вместе со своей таинственной организацией! – крикнул покладистый ученый. Сказывался и недосып, и две чашки кофе взвинтили нервы до предела, но более всего он разозлился на этих бездушных автоматов. С какой стати кто попало будет распоряжаться его маршрутом?! Захочет, и вовсе не работу не пойдет! С тех пор как ему удалось «поймать» новую фазу деления «Красного жука», жизнь превратилась в сущий кошмар. Он работает, ездит домой, ест, пьет, и даже отправляет естественные надобности под неусыпным контролем безликих мужчин в костюмах. Конечно, важнейшее открытие, значение которого трудно переоценить, но зачем же стулья ломать, цитируя гоголевского персонажа?! Хотя если говорить честно, ничего принципиального нового он не открыл. Идею PL-14 предложил московский ученый Райхель. В то время Травкин закончил университет, и учился в аспирантуре. Он дважды видел Райхеля, обычный, плешивый дядечка в пиджаке с замусоленными рукавами старенького пиджака, он преподавал на соседней кафедре. Говорили о нем, как о чудаковатом гении. Кажется, он вскоре эмигрировал… Молодой ученый буквально заболел идеей создания сыворотки. И вот, спустя несколько лет на адрес Ставропольского института пришла посылка со спорами препарата. Отправитель неизвестен, прямо-таки детективная история! С тех пор началась новая жизнь. Травкин потерял покой и сон. Ему как Менделееву приснилась заветная формула очищенного препарата, но молодому ученому не повезло в отличие от бородатого химика – сон оказался пустышкой. Искомый результат нашелся случайно. Не было никакого озарения, творческого экстаза, и тому подобной околонаучной требухи. Только нудная, кропотливая работа, изо дня в день. И в результате неисчислимого количества экспериментов, объявился относительной стабильный образец. После пробной дозы мыши не погибали в течении получаса, а становились необычайно активными, также заметно повышалась агрессия животных. Хотя, несомненно, продолжительность жизни подопытных животных заметно сокращалась, и все же это был небывалый прогресс! Удивительно, но простейший аргинин оказывал на PL-14 стабилизирующее действие. Правда, уровень активности банального герпеса возрастал десятикратно, но это мелочи, на которые не следовало обращать внимания. Травкин немедленно отрапортовал в Москву, и спустя двенадцать часов, на пороге его кабинета объявился бледный как смерть, и такой же бесстрастный господин. Вечно застегнутый на все пуговицы, в неизменном, твердо повязанном галстуке мсье Хорьков. С первых минут общения, ученый ощутил непривычную робость при виде высокого гостя, хотя тот ничем особенно страшным не выделялся. Быть может психологическая несовместимость типов личностей, или Хорьков обладает даром гипноза как Вольф Мессинг, не известно. И вместе с ним в институте объявились клишированные красавцы. Они не вмешивались в работу сотрудников, вели себя предельно вежливо, сухо, корректно, как хорошо дрессированные доберман пинчеры. С их приходом, дружеская, шутливая атмосфера, царящая в лаборатории, исчезла, уступив место напряженным, трудовым будням. Раньше сотрудники обращались друг к другу запросто по имени, с приходом варягов, сами по себе возникли неуклюжие отчества. И лица ученых приобрели то скорбно-постное, сочувственное выражение, которым так гордятся работники похоронных бюро.

– К черту! – со вкусом повторил ученый, смакуя мгновения триумфа. – Пойду пешком, и ничего ты мне не сделаешь! – буйный хмель свободы ударил в голову, как молодое вино. Он демонстративно подхватил портфель, и зашагал по асфальту, наслаждаясь свободой, и гордясь собственным мужеством. За спиной тихо хлопнула дверь машины.

«Сейчас начнет уговаривать!» – мстительно подумал Травкин. – «Хрен вам всем! Надоели!»

Он шагал по пустынной аллее парка, заливисто пели птицы, солнечные лучи нежно гладили ладонями шершавую листву. Между деревьев промелькнула черная тень, и тотчас скрылась в кустарнике. Нечто быстрое, отдаленно похожее на человеческий силуэт. Неожиданно мужчине стало не по себе, но он беззаботно тряхнул головой, и пошел дальше, широко размахивая портфелем. После развилки тропа уходила вглубь парка, высоченные деревья великаны распростерли могучие руки, как гигантские змеи они оплели кряжистые ветви. Сквозь полог густой листвы, сюда почти не проникал солнечный свет, вдоль аллеи росла высокая, трава. Вновь сбоку возникла расплывчатая тень, теперь уже совсем рядом. Хрустнула сухая ветка, возмущенно галдели сороки, стайка птиц поднялась с насиженного места, черными мушками они кружили над кронами деревьев. Ученый остановился. По спине побежали колкие мурашки.

– Собака, наверное… – произнес он вслух, желая себя подбодрить. Голос прозвучал слабо, неуверенно, будто тополиная листва поглощала звуковые волны. Травкин набрал полную грудь воздуха, и крикнул. Эхо задохнулась в густой листве.

– Галлюцинация! – насильно пошутил человек, и двинулся дальше. Он знал этот парк как свои пять пальцев, по выходным совершал здесь пробежки. Через триста метров начнется широкая развилка, за ней центральная аллея, оттуда рукой подать до проспекта. Если затаить дыхание, то можно услышать рокот проезжающих грузовиков. Мужчина напряг слух, но тишину нарушали только биение собственного сердца, и навязчивый гул в ушах.

– Ерунда какая-то! – он весело свистнул, и ускорил шаг. Дорогу пересекла рыжая белочка, зверек зыркнул на незнакомца блестящим глазом, и нырнул в заросли репейника. Симпатичное животное вызвало улыбку на лице человека, он хотел пошутить над своими детскими страхами, и в ту же секунду, хлесткий удар в челюсть сбил его с ног. Лязгнули зубы, перед глазами поплыл розовый туман, рот наполнился горячей кровью. Он попытался встать на ноги, чувствуя сильнейшее головокружение. Яростный крик будто прилетел с неба, и обрушился как камень, выпущенный из пращи.

– Лежать!!! Не двигаться! Лежать на месте!

Все дальнейшее было похоже на старинную киноленту, прокрученную в замедленном формате. Травкин увидел, как по тропе не бежит, а скользит его телохранитель. Ноги едва касаются земли, плавным, не лишенным изящества движением, он расстегивает пиджак, подмышкой угрожающе топорщится черная кобура. Расплывчатая тень оказывается на его пути. Скорость ее перемещения поразительна, но водитель не пасует. Одним прыжком он преодолевает широкую канаву, пистолет зажат в двух руках, как у героя боевика, из крошечного черного дула вырывается желтый огонек. В это трудно поверить, но тень успевает пригнуться, пуля выбивает острую щепу из ствола могучего дуба.

– Что за черт… – ученый сплюнул на землю кровавую жижу, машинально ощупав языком шатающийся клык. И тотчас его накрывает воздушной подушкой звук выстрела. Закладывает уши, но зрение становится резким и отчетливым как прежде. Он успевает увидеть, как черная тень метнулась в кусты, и уже через секунду, где-то далеко хрустнула сломанная ветка. Водитель стреляет вторично, и прячет пистолет в кобуру. Только после этого, он нагнулся к раненому, быстро и профессионально ощупал шею и скулу. Мужчина почти не запыхался от бега, только лоб прочертила глубокая морщина, и на виске часто пульсирует тонкая голубая жилка.

– Я ведь просил вас, Алексей Семенович, сесть в машину! – проговорил он тоном нудного школьного преподавателя, легко, как пушинку подхватил стокилограммовую тушу кандидата наук на руки, и зашагал к выходу из парка.

В салоне автомобиля мужчина достал из бардачка чистый платок, и протянул его Травкину.

– Как вы себя чувствуете? Голова кружится, тошнит? – в голосе звучала искренняя забота, ученый ощутил угрызения совести. Парень по виду его ровесник, а хлопочет как добрый папаша!

– Все нормально. Спасибо. Уже гораздо лучше… – он потрогал шатающийся клык. – Чем это он меня так?

– Кулаком. Куда вас отвезти Алексей Семенович?

– На работу. Сегодня должны вызреть новые споры. Думаю, мне удастся модифицировать сыворотку до оптимального уровня. Я надеюсь получить до сорока миллионов единиц продукта! Представляете?! – зуб шатался, и он забавно шепелявил, но не мог остановиться, когда начинал рассказывать про «Красного жука». Что-то хрустнуло в шее, голову ожгло болью, ученый замолчал, поняв, что малограмотный телохранитель вряд ли поймет о чем он толкует.

– Извините меня. Я так увлекся созданием новой версии препарата, даже не поблагодарил…

– Не о чем говорить. Это моя работа. Вы – выдающийся ученый, Алексей Семенович! Вам следует себя беречь!

– Спасибо на добром слове, всего лишь кандидат наук… А как вас зовут?

– Антон. – человек внимательно огляделся по сторонам, включил зажигание, машина бесшумно покатила по асфальту. Травкин бережно ощупал скулу. Губа почти не кровоточила, приступ головной боли прошел, а вот зуб едва держится в лунке. Придется идти к стоматологу. Как можно нанести удар такой силы обычным кулаком?! Он даже не успел разглядеть нападавшего, насколько быстро тот перемещался! Чудеса! Вероятно, действие наркотиков. Говорят, сейчас появились новые психотропные вещества, нечто вроде стимуляторов.

– Этот парень оказался слишком шустрым!

– Более чем, – Антон вывернул на главную дорогу.

– Наверное, бывший боксер. Такой удар, словно лошадь лягнула!

– Вполне возможно, – по каменному лицу человека невозможно было угадать, о чем он думает на самом деле.

– Вы стреляли в него?

– В данной ситуации я не видел иного выхода.

– Да уж… – протянул Травкин, и уставился в окно. Чтобы разговорить этого робота, надо обладать способностями умелого психотерапевта. Кандидат наук такими навыками не владел.

Автомобиль припарковался у входа в институт. Здесь уже дежурили две такие же машины. Ученый плохо разбирался в моделях, но надо уж быть полным олухом, чтобы не различать «форд» представительского класса. Дело серьезное, коли возле провинциального института паркуются такие шикарные тачки! И все с московскими номерами. Важные шишки! К стеклянным дверям немедленно приник усатый вахтер, угрюмое лицо было насуплено. Время раннее, а ученый народ публика беспокойная и совершенно бесполезная, на его житейский взгляд! Вон и этот умник приперся на службу не свет, ни заря! Старик недовольно гремел связкой ключей, косясь на лощенные черные автомобили.

– У меня к вам просьба, Алексей Семенович! – Антон достал из кармана маленький сотовый телефон. – Возьмите это!

– У меня есть трубка!

– Возьмите! В этом телефоне забит только один номер. Прямая связь со мной лично, или с моим напарником. Набирать номер не надо, достаточно нажать вот эту красную кнопку…

– Для чего достаточно?! – ученый подозрительно ощупал крохотный аппарат, скорее похожий на детскую игрушечную рацию. С трудом верилось, что нажав пунцовую, как пожарная сигнализация кнопочку, можно наладить связь.

– Например, если возникнет опасная ситуация, вроде той, что случилась в парке. Или вам покажется, будто что-то идет не так, немедленно нажимайте кнопку. При любой опасности либо нестандартной картине, воспользуйтесь рацией. Где бы вы не находились, дома, на работе, в ванной, или в уборной. В трубе встроена система наведения, я буду знать, где вы находитесь.

– Стоит ли наводить панику из-за одного наркомана?!

– Я очень вас прошу отнестись серьезно к моей просьбе. В парке на вас напал не обычный злоумышленник, – Антон протестующе поднял ладонь. – Больше я ничего говорить не буду. Закончим на этом. Держите трубку. В армии служили?

– Младший сержант запаса! – не без самодовольства объявил Травкин. Ему нравилось вспоминать армейскую службу, и прихвастнуть, что в московский университет он поступил уже двадцатилетним молодым мужчиной.

– Вот и славно. А я – майор. Это – приказ, если угодно!

Травкин взял маленький аппарат, рассеянно сунул его в карман брюк, вышел из машины, и медленно зашагал к дверям института, чувствуя затылком цепкий взгляд нового товарища. Видимо похожие эмоции испытывали приговоренные, когда их вели на эшафот, а в спину были нацелены мертвые дула винтовок. Просто так из Москвы майора не пришлют! Не говоря уж о Хорькове… Дверь распахнулась.

– Нет им покоя ни днем, ни ночью… – ворчливо буркнул вахтер.

– Доброе утро, Петр Иваныч! – рассеянно кивнул ученый, погруженный в свои невеселые мысли.

– Кому доброе, а кому и не очень! – отрезал старик.

– Что-нибудь случилось?

– А будто вы не знаете? Увольняют меня!

– Что значит «увольняют»?! Кто увольняет? И за что?!

Петр Иванович работал вахтером и ночным сторожем по совместительству с незапамятных времен. Старейший работник института.

– Говорят, теперь здесь будет вооруженная охрана. Круглосуточно! Кому нужен ворчливый одинокий дед? – он украдкой вытер слезящиеся глаза, и сгорбившись, побрел по длинному коридору. Травкин с тяжелым сердцем глядел вслед человеку. Вооруженная охрана… Он провел ладонью по густым волосам, и зашагал по лестнице. В следующую минуту мужчина забыл и про вахтера и про смешную рацию с кнопкой. Говорят, великие ученые эгоистичны как дети и кошки. Они думают только о себе. В лаборатории уже хозяйничала хорошенькая Люда.

– Доброе утро, Алексей Семенович! – у девушки была обворожительная улыбка, и милые ямочки на щеках. Все мужское население института млело глядя на стройную фигурку, обтянутую белоснежным халатиком. Не был исключением и кандидат наук Травкин, но изо всех сил это скрывал. Вопреки устоявшемуся стереотипу, Людочка была не только красива, но и умна. Она отлично понимала, что нравится этому черноволосому атлету, но не форсировала события, хотя временами кокетничала грамотно, слов нет.

– Привет, Люда! – бросил он походя, и склонился над микроскопом. И тотчас гений забыл милую Люду, которая невзначай прильнула рядом, коснувшись изящным бедром. Он не чуял запаха ее тонких духов, и касания трогательного завитка волос на своей шее. Ученый видел только множащиеся споры «красного жука», и остальной мир перестал для него существовать…

Антон проследил за объектом, убедился, что тот скрылся за дверьми института, и набрал короткий номер.

– Только что на Травкина было совершено нападение.

– Он жив?

– Да. Все в норме.

– Нападавший задержан?

– Никак нет… – мужчина глубоко вздохнул, и медленно произнес. – У меня создалось впечатление, что это был «леший».

Некоторое время абонент молчал, как бы осмысливая услышанное. Антон уже было решил переспросить, как трубка ожила.

– Ты уверен? Ошибка исключена?

– Почти наверняка. Я стрелял, он увернулся от пули.

Опять возникла долгая пауза.

– Ладно. Ты снабдил объект сигналкой?

– Так точно.

– Не упускайте парня из вида ни на минуту. Скоро поступят новые распоряжения. До связи…

Короткий щелчок, связь отключилась. Антон Кармазин аккуратно положил трубку в гнездо возле водительского сиденья, откинулся на кожаную спинку, и мгновенно заснул. Привычка, выработанная годами. Напарник его подстрахует, он и так без сна уже тридцать шесть часов. Последнее о чем он подумал, прежде чем погрузиться в сладкую пучину дремоты, это был «леший». Мужчина уверен, что в нападение в парке совершил именно он. Черное лицо, уникальная скорость перемещения, моментальная реакция. Физическая форма, память, зрение, и наблюдательность, у них чуткие, как у хищника. Что мог делать «леший» в южном городе России, остается загадкой. Это не его дело. Пока спать…

Ставрополь. Подвал дома 24, улица Московская.

Майор Ершов в очередной раз оттер влажным платком пот со лба. В подвале было душно, воняло потом, сладкой кровью, и еще чем-то едва уловимым, так пахнет в аптеке или в зубной клинике. Следователь с детства боялся зубных врачей, и едкий, приторный аромат, вызывал неприятную оскомину. К тому же эта нестерпимая духота! Сердце нырнуло в грудную пазуху, как шаловливый котенок, оно будто играло с хозяином в прятки. Хотелось как можно быстрее выйти на улицу, вдохнуть полной грудью, изгоняя из легких тягостную больничную ауру.

– Ну, что скажешь, Михаил Семенович? – он растер грудину, и повернулся к эксперту. Глядя на тезку маршала кавалерии тотчас хотелось поверить в переселение душ. Те же пышные, лихо закрученные усы, боевой взгляд жгучих очей, редкая челочка прилипла к низкому, с проплешиной лбу. Сходство усиливали короткие массивные ноги, и кряжистая фигура конника.

– А что тут скажешь, Петро? – нараспев, зычно ответил клон Буденного. – Убийство произошло шесть-восемь часов назад. Тела усопших не успели окоченеть. Тот что, худой погиб стразу же, перелом основания черепа. Его видать крепко по стене жахнули! – эксперт обладал своеобразным чувством юмора.

– «Жахнули»! – передразнил товарища Ершов. Он рассеянно листал документы погибших. Они вместе с бумажниками и деньгами оказались нетронутыми, версия ограбления исключалась.

– Официальное заключение получите завтра утром, Петр Гаврилович! – эксперт обиженно поджал губы. – Бумага будет составлена по все форме казенного протокола.

– Не сердись, Миша! – улыбнулся майор. – Духота здесь страшенная… Валяй дальше!

– Валяю. Итак. Удар такой силы, чтобы у нашего героя череп лопнул как арбуз. Нанести такой удар крайне затруднительно. Помещение тесное, низкий потолок не дает возможности для широкого размаха. Смекаешь?

– Пока не очень…

– Убийца обладает невероятной физической мощью, вот что я хочу сказать. Этот худой паренек и так стоял в полуметре от стены. Представь себе, с какой силищей надо толкнуть в грудь, чтобы сломалось основание черепа! А там крепкие кости, дружище, и у убитого на грудной клетке остались гематомы. Будто носорог боднул. И еще. Злодей был босиком!

– Что значит босиком?!

– Вон в пыли следы ступней отпечатались. Также здесь валяется чья-то одежда. Не исключено, что наш герой скачет по улицам в чем мать родила. Погибшие были людьми приличными, в башмаках…

Следователь брезгливо ткнул носком ботинка мятые джинсы.

– Отправь это добро на экспертизу.

– Будет исполнено! – улыбнулся эксперт. – Но вообще дело не из простых, Петро!

– Успокоил! – невесело усмехнулся Ершов. Он прищурился, с трудом разбирая в сумраке подвала мелкие буквы. Булкин Семен Андреевич, сорок один год, адрес… Надо будет сообщить родственникам, – печально подумал майор. Уважаемые господа! Вашего мужа (сына, брата и т. д.) давеча размазал по стенке злоумышленник, вроде заправского панчера. Убил ударом кулака. Как в сказке про купца Калашникова. Но если верить историкам, древние драчуны использовали кастеты… Но мы его обязательно найдем, не волнуйтесь, граждане! Перед глазами следователя всплыл воображаемый образ преступника. Маленькая голова, широченные как у гориллы плечи, и узкие босые ступни. Отпечатавшийся след на вид тридцать девятого размера. Титан-маломерок! И такой монстр скачет голышом по улицам его родного города. Конечно, напрашивается связь с изнасилованием девушки и убийством на Ольховой. Это совсем рядом, три остановки на автобусе. Он глубоко вздохнул, перебирая содержимое бумажников. У второго убитого в пухлом портмоне находились водительские права. И еще уйма зеленых долларовых бумажек. Редько Климент Евсеевич. Тридцать пять лет. Редкое имя – Климент… Отчество тоже не часто нынче встречается. Не помогла вам валюта, Климент Евсеевич, избежать лютой смерти! Вот проклятье!

– А что второй? – он отложил документы.

– Второй пытался убежать. Он даже вырвался из подвала, и достиг входной двери, но наш герой настиг его там, увлек назад, как медведь добычу, и прикончил.

– Каким образом?

– Пока затрудняюсь сказать наверняка, но думаю, обширное кровоизлияние в мозг.

– Жахнул кирпичом по голове? – майор слега подтрунивал над товарищем. Они с Мишей отработали вместе почти пятнадцать лет, помимо служебных отношений мужчин связывала крепкая дружба.

– Нет, брат… Видимых повреждений на коже нет.

– Ты хочешь сказать, что душегуб угробил господина Редько голыми руками?!

– На то похоже…

– Хорошая история! – протянул Ершов. Он достал сотовый из кармана, нажал кнопку вызова.

– Слушаю, товарищ майор! – молодой оперативник гавкнул, как задиристая, полная сил немецкая овчарка. Мальчишка только что из училища, рвется в бой.

– Пострадавший водитель автобуса уже очнулся?

– Так точно! Час назад. Я справлялся у главврача. Раненый может говорить, и хочет давать показания! В управление уже звонили из Москвы. По этому делу должен прибыть ихний представитель! – звонко лаял паренек, у следователя заложило уши.

– «Ихний, евоный…» – пробурчал майор себе под нос, и отключил трубку. Настроение было хуже некуда. Если уж из Москвы присылают варяга, пиши пропало!

– Проблемы, Петро? – эксперт копошился в грязи с тем увлеченным выражением лица, что безошибочно выдает фаната своего дела.

– Из белокаменной гости едут по поводу нашего супермена! Наведут здесь шмон!

– Точно наведут! – кивнул мужчина. Он поднял залитое потом лицо, и лукаво подмигнул. – Зато у меня для тебя есть небольшой сюрприз!

– Убийца вырезал свое имя на груди жертв? – без улыбки пошутил Ершов.

– Почти угадал, – он поднял прозрачный пакетик. – Это следы крови нашего незнакомца.

– Вот тебе раз! Ты уверен?! Это может быть кровь жертв…

– Не может. Кровь на рукаве свитера старая, успела засохнуть. Такое бывает опосля инъекций. Убийца болен. Воспаленная сукровица смешана со слизью, и еще какой-то химической дрянью… Какой именно, скажу позже. Могу дать тебе совет, Петро. В поисках злодея начни с наркоманов. Говорят, они сейчас такой дрянью шыряются, что и слабаки в богатырей превращаются!

– Так и сделаю!

– Добро! – тучный эксперт шумно выдохнул, как большой, добрый тюлень. – Как только у меня все будет готово, пришлю тебе депешу!

– Сделай милость, дружище, поспеши, а то меня сейчас стошнит, на твой чудесный пиджачок! Миша, я здесь не нужен, рвану в больничку, покуда московиты не нагрянули?!

– Ступай с Богом! Я уже заканчиваю. Через час кое-что узнаем про этого Брюса Ли, Ставропольского разлива. Позвоню!

– Спасибо! Жду! – Ершов выскочил на улицу, и с наслаждением вдохнул свежий весенний воздух. По шоссе промчался старенький грузовик, из выхлопной трубы извергались клубы сизого дыма, но и городская вонь казалась чудесной амброзией на фоне фармацевтического кумара грязного подвала. Возле полицейской машины топтался напуганный бродяжка. Это он обнаружил трупы. Искал подходящее место для ночлега, и наткнулся на два обезображенных трупа. Повинуясь внезапному порыву, майор достал из кармана купюру и сунул ее бездомному.

– Ты все рассказал оперативникам?

– Так точно! – мужчина вытянулся в струнку, отдал честь, явив миру съеденные корешки черных зубов.

– Вольно! – усмехнулся Ершов. – Можешь идти…

Бродяга не заставил себя просить дважды, быстро, по-военному повернулся через левое плечо, и скрылся в проулке.

– Зря вы его отпустили, товарищ майор… – насупился молоденький опер. – Ищи теперь ветра в поле!

– Поехали в больницу! – коротко приказал следователь, сел в машину, и отвернулся к окну.

Первая городская больница встретила следователя запахом свежей побелки, и той ненормальной чистоты, что царит в официальных учреждениях стразу же после ремонта. Посетители начинают смущаться своих ботинок, опасливо проходят мимо стерильных стен, а медперсонал смотрит на пришельцев с едва сдерживаемой неприязнью Словно привязанный пес на нахальных котов.

– Вам куда?! – седенькая бабушка попыталась закрыть чахлой грудью вход. На лацкане ее халата сверкал новенький «бейдж», выщипанные брови угрожающе насуплены.

Майор сунул старушке в нос удостоверение, и уверенно зашагал наверх по ступеням.

– Бахилы надень! – крикнула бабушка мужчине вслед, но как-то вяло, без огонька. Милицию она страшилась больше, чем случайных проходимцев.

Ершов не без труда нашел искомую палату. По настоянию полиции, раненый лежал в одноместном люксе. Другую отдельную палату занимала изнасилованная прошлой ночью женщина. Больше всего следователь не любил допрашивать пострадавших в больнице. За долгие годы работы в органах он заметил характерную деталь. Все потерпевшие, оказавшись на больничной койке, немедленно начинают играть роль умирающего Овода. Бледные лица, тихий голос исповедующегося героя, скорбный взгляд. Чтобы добиться вразумительных показаний, требуется надевать горькую мину мужественного мента, и сурово играть скулами. При несоблюдении данного протокола, граждане обижаются, им может стать худо, и приходится вызывать врача, который обязательно занимает сторону больного.

Водитель оказался приятным исключением из общего правила. Он самозабвенно ругал наркоманов, и честил правительство, которое вместо того, чтобы вешать этих ублюдков на фонарных столбах, объявляет их больными людьми, требует от честных граждан какого-то там сочувствия! Он напоминал человекообразную обезьяну, а лежащие поверх больничного одеяла мосластые длинные руки вызывали ассоциации с дикой первобытной силой. Ершов грубо перебил излияния водителя, и задал прямой вопрос.

– Какого телосложения был нападавший?

– Дохляк! – презрительно сморщился водитель. – Ростом чуть ниже вас, и худее в два раза. Одно слово – наркоман!

– Он был одет?

– А как же?! Голого я бы в автобус не пустил!

– Вы ведь пытались с ним драться?

– Черт его побери, скотина обдолбанная! – глубокие морщины прорезали низкий лоб. – Это все зелье их поганое! Сильный как бычок годовалый! Кто их разберет, чем они шыряются?!

– Почему вы считаете, что нападавший был наркоманом?

– А кто же он еще?! – мужчина сердито засопел. – Точно говорю, под кайфом он был!

– Ладно. Вы смогли бы узнать этого человека по фото?

– Темно было… Думаю, да! Хотя в его роже что-то нечеловеческое было, понимаете?!

– Не совсем…

– Губы у него были простудой обгажены, раздулись что у того у негра. Глаза пустые, будто мертвяк с кладбища, а рожа темная…

– Что значит темная?! Может быть кавказец?

– H-нет! – поморщился человек. – Этих я хорошо знаю, в армии с ними два года служил. Вроде наш, русский, но лицо черное, словно закопченное!

– Особых примет не заметили? Шрам, родимое пятно…

– Точно! – парень стукнул чугунным кулаком по кровати, так что загудели стойки – У него пятно во всю башку родимое было. Я вначале подумал, что грязью рожа заляпана…

– Это уже кое что! Спасибо за помощь!

Ершов покинул палату. Он нервно покусывал кончик авторучки, что являлась признаком крайнего раздражения. Дело становилось все более запутанным, хотя родимое пятно на лице пострадавший мог спутать с синяком. Но примета важная. Если исходить из того, что преступник для чего-то оставил одежду в подвале, все логично.

– Не хрена ни логично! – огрызнулся он вслух. – Какого дьявола он бросил шмотки в подвале?!

Он нашел вотчину главврача, в конце длинного коридора. На скромной табличке было написано Ройзман Е. М. Мужчина стукнул костяшками пальцев по дверям, не дожидаясь ответа, зашел в кабинет.

Осанистый брюнет лет пятидесяти сидел за столом с несчастным выражением лица. Многовековая генетическая скорбь делала его немного похожим на Альберта Эйнштейна. Только моложе и без усов. Он устало выслушивал худенького усатого дядечку. Тот наскакивал на доктора, как боевой петух.

– Я все равно буду жаловаться! Не вам, так выше! Коррупция!

– Прошу вас, Евтюхов. Изложите свои претензии коротко и по существу. – голос у врача был мягкий, приятный слуху. Таким ласковым баритоном зачастую обладают дикторы и психотерапевты.

– Обязательно изложу! – хищно оскалился Евтюхов. – Во-первых, на всех больных не хватает костылей! – он споро загибал длинные пальцы с обкусанными желтыми ногтями, – во-вторых, вчера уборка помещения была сделана халтурно! Я нашел следы пыли на подоконнике! Вот, полюбуйтесь! – он сунул под нос врачу ладонь, будто на сеансе хироманта. Глубокая линия жизни разрезала заскорузлую ладошку надвое, и впивалась острым жалом в пульс. Если верить хиромантии, скандалист намеревался пережить Вечного Жида.

– Я разберусь… – печально повторял Ройзман одну и ту же фразу, но на жалобщика это не возымело действия. Больничный халат на его груди распахнулся, обнажив редкую седую поросль.

– Я обязательно разберусь! Вам-то лично, не нужны костыли! – зычный голос врача не произвел на скандалиста магического действия.

– При чем здесь я?! – кипятился больной. – Меня послала общественность!

– Плохо послала! – вмешался в разговор Ершов. Предвосхищая расспросы, он показал служебное удостоверение.

– Наконец-то! – восхищенно закричал общественник. – Как веревочка не вейся… Коррупция!

– Покиньте помещение! – жестко приказал майор.

Скандалист мгновенно потерял лицо, сник, стал меньше ростом, боевой запал иссякал, как отсыревший порох.

– Я все равно этого так не оставлю… – мрачно пообещал он, стоя в дверях. – Или каждому костыли, или пеняйте на себя! – больной весьма успешно передвигался на длинных тонких ногах, похожий на сердитого журавля. Видимых увечий на нескладном туловище общественника наблюдательный Ершов не обнаружил.

– Слушаю вас! – повернулся к следователю доктор. Избавившись от назойливого общественника, тот повеселел. Потер пухлые ладошки, на майора смотрел с нескрываемой симпатией.

– Не завидую я вам…

– Евгений Михайлович!

– Не завидую вам, Евгений Михайлович! Скандальные пациенты…

– По всякому бывает. Травматология – отделение не для слабонервных. Но да Бог с ним! Вы ведь пришли по поводу изнасилованной женщины, не имею чести знать имени отчества…

– Петр Гаврилович!

– Итак! Что вас конкретно интересует, Петр Гаврилович?!

– С раненым водителем я уже побеседовал. К сожалению, от него мало проку.

– Конечно. Он оказался немедленно оглушен злоумышленником. Небольшое сотрясение мозга, на той неделе мы его выпишем. У парня оказался крепкий череп.

– Что вы имеете в виду?

– Один из ударов пришелся брюшную полость. Нашему водителю повезло, кулак нападавшего вероятно скользнул по ребрам. Иначе, не миновать внутреннего кровоизлияния.

– Раненый производит впечатление сильного человека.

– Так оно и есть. Отменное здоровье.

– А что насчет женщины?

Доктор неопределенно помахал рукой в воздухе, словно разгонял несуществующие клубы сигаретного дыма.

– Опасных для жизни травм у нее не обнаружено. Многочисленные гематомы заживут быстро. Ушиб поясницы, вероятно насильник толкнул ее на спину. Результаты осмотра гинеколога менее утешительны.