Текст книги "Сумерки Российской империи"
Автор книги: Дмитрий Лысков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Часть 2. Развал России
Глава 11. Истоки революции. Первая революционная ситуация
Где начался исторический перелом, ознаменовавший развал Российской империи? Какие движущие силы вели страну к революциям 1917 года, какой идеологии придерживались революционеры, какова была их поддержка в обществе? Крайне упрощенной выглядит расхожая сегодня точка зрения о большевиках, подточивших камень государственной власти, разложивших армию и пришедших к власти в результате вооруженного переворота в октябре 1917 года. Ведь ранее, безо всякого участия большевиков, произошло свержение монархии в феврале, а за 12 лет до того вспыхнула революция 1905 года, влияние в которой большевиков было минимально.
Предпосылки революционного взрыва уходят своими корнями в XIX век. Отечественная историография говорит о двух революционных ситуациях, сложившихся в Российской империи в 1859-1861 и 1879-1882 годах. В.И.Ленин прямо утверждал, что 1861 год породил 1905-й (а 1905, по мнению многочисленных исследователей, породил 1917-й). Можно как угодно относиться к личности Владимира Ильича, но невозможно отрицать, что он был крупнейшим в XX веке теоретиком (и практиком) революции.
Первую революционную ситуацию В.И.Ленин датировал 1859-1861 годами. Голые факты: катастрофическая для империи Крымская война обнажила массовое брожение в среде крестьян. Чаша терпения переполнилась, «низы» больше не могли мириться с крепостничеством. Дополнительным фактором послужило вызванное войной усиление эксплуатации крестьян. Наконец, голод, вызванный неурожаями 1854-1855 и 1859 годов, поразил 30 губерний России.
Еще не оформившееся в объединенную силу, не революционное по сути, но доведенное до отчаяния крестьянство массово бросало работу. Узнав об «Указе о формировании морского ополчения» (1854 год) и «Манифесте о созыве государственного ополчения» (1855 год) тысячи человек покинули поместья и направились в города. Украину охватило массовое движение – «Киевская казатчина», крестьяне деревнями требовали записать их в армию. Выдавая желаемое за действительное, они толковали царские указы как обещание даровать свободу в обмен на воинскую службу. После окончания войны, в 1856 году, дороги Украины заполнили обозы: пронесся слух, что царь раздает в Крыму землю. Сотни и тысячи человек пробирались к заветной свободе. Их ловили, возвращали помещикам, но поток не иссякал.
Стало ясно, что власть утрачивает контроль над крестьянской средой. "Верхи" не могли удержать ситуацию. Если за два года, с 1856 по 1857 год в стране произошло более 270 крестьянских выступлений, то в 1858 – уже 528, в 1859 – 938 [74]. Накал страстей в самом массовом сословии России нарастал лавинообразно.
В этих условиях у Александра II не оставалось другого выхода, кроме проведения реформ. «Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно, само собою, начнет отменяться снизу», – сказал он, принимая представителей дворянства Московской губернии 30 марта 1856 года.
Нужно отметить, что с реформой Александр-освободитель чуть было не опоздал. Идеи отмены крепостного права будоражили Россию со времен Екатерины II. Феодальные отношения объективно тормозили развитие государства, все сильнее чувствовалось отставание России от европейских держав. Показателен такой пример: В 1800 г. Россия производила 10,3 млн. пудов чугуна, Англия – 12 млн., а в начале 50-х годов Россия – от 13 до 16 млн., Англия – 140,1 млн. пудов [75].
В 1839 году глава III отделения императорской канцелярии, шеф жандармов А.Х.Бенкендорф докладывал государю о настроениях в крестьянской среде:
«…при каждом важном событии при дворе или в делах государства, издревле и обыкновенно пробегает в народе весть о предстоящей перемене… возбуждается мысль о свободе крестьян; вследствие этого происходят и в прошедшем году происходили в разных местах беспорядки, ропот, неудовольствия, которые угрожают хотя отдаленною, но страшною опасностью. <…> Толки всегда одни и те же: царь хочет, да бояре противятся. Дело опасное, и скрывать эту опасность было бы преступлением. Простой народ ныне не тот, что был за 25 лет пред сим. Подьячие, тысячи мелких чиновников, купечество и выслуживающиеся кантонисты, имеющие один общий интерес с народом, привили ему много новых идей и раздули в сердце искру, которая может когда-нибудь вспыхнуть.
В народе толкуют беспрестанно, что все чужеязычники в России, чухны, мордва, чуваши, самоеды, татары и т. п. свободны, а одни русские, православные – невольники, вопреки священному писанию. Что всему злу причиной господа, т. е. дворяне! На них сваливают всю беду! Что господа обманывают царя и клевещут пред ним на православный народ и т. п. Тут даже подводят тексты из священного писания и предсказания по толкованиям библии и предвещают освобождение крестьян, месть боярам, которых сравнивают с Аманом и фараоном. Вообще весь дух народа направлен к одной цели к освобождению <…> Вообще крепостное состояние есть пороховой погреб под государством и тем опаснее, что войско составлено из крестьян же, и что ныне составилась огромная масса беспоместных дворян из чиновников, которые, будучи воспалены честолюбием и не имея ничего терять, рады всякому расстройству. <…> В этом отношении обращают на себя внимание солдаты, уволенные в бессрочный отпуск. Из них хорошие остаются в столицах и городах, а по деревням расходятся люди большею частию ленивые или дурного поведения. Потеряв привычку к крестьянским трудам, не имея собственности, чуждые на родине, они возбуждают ненависть противу помещиков своими рассказами о Польше, Остзейских губерниях и вообще могут вредно действовать на ум народа<…>
Мнение людей здравомыслящих таково: не объявляя свободы крестьянам, которая могла бы от внезапности произвести беспорядки, можно бы начать действовать в этом духе. Теперь крепостные люди не почитаются даже членами государства и даже не присягают на верность государю. Они состоят вне закона, ибо помещик может без суда ссылать их в Сибирь. Можно было бы начать тем, чтобы утвердить законом все существующее уже на деле (de facto) в хорошо устроенных поместьях. Это не было бы новостью. Так например, можно было бы учредить волостные управления, сдачу в рекруты по жребию или по общему суду старшин волости, а не по прихоти помещика. Можно было бы определить меру наказания за вины и подвергнуть крепостных людей покровительству общих законов<…>
Начать когда-нибудь и с чего-нибудь надобно, и лучше начать постепенно, осторожно, нежели дожидаться, пока начнется снизу, от народа. Тогда только будет мера спасительна, когда будет предпринята самим правительством, тихо, без шуму, без громких слов, и будет соблюдена благоразумная постепенность. Но что это необходимо и что крестьянское сословие есть пороховая мина, в этом все согласны...» [76].
Здравых голосов, призывающих изменить ситуацию с крепостничеством, хватало. Но характерной чертой российской правящей династии было откладывать решение насущных проблем на будущее – по тем или иным причинам, под теми или иными предлогами. Вступив же на путь реформ, они предпочитали не рубить сгоряча. В результате отлично задуманные прогрессивные начинания повсеместно ограничивались полумерами, или нивелировались последующими решениями.
Отмена крепостного права 1861 года не стала исключением. Как отмечалось выше, долгожданная свобода была дарована крестьянам без собственности на землю, доступные для обработки наделы подверглись сокращению, сельское население было обложено выкупными платежами, сохранялась барщина. Это была не та реформа, о которой мечтало крестьянство.
«Положения 19 февраля 1861 года о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости» вызвали новый взрыв недовольства. В 1861 году число крестьянских выступлений выросло до 1 176. В 337 случаях против крестьян пришлось применять войска. Народ будоражил слух, что «Положения» подложны, что настоящий царский указ утаили баре. Наиболее показательным является Кандеевское выступление 1861 года, охватившее многие деревни Пензенской и соседней Тамбовской губерний. Восстание возглавил крестьянин Леонтий Егорцев, утверждавший, что видел «взаправскую» грамоту с полным освобождением крестьян. Ее, по словам вожака бунта, похитили помещики, и тогда царь передал через Егорцева свою волю: «Всем крестьянам выбиваться от помещиков на волю силою, и если кто до Святой Пасхи не отобьется, тот будет, анафема, проклят» [77].
Многотысячные толпы крестьян с красным знаменем разъезжали на телегах по деревням, провозглашая: «Земля вся наша! На оброк не хотим, работать на помещика не станем!» [78]
Ситуацию удалось стабилизировать лишь применив силу. Кандеевское восстание, как и сотни других, было разгромлено войсками. Впрочем, как мы знаем, никаких противоречий это не разрешило. До возникновения следующей революционной ситуации – 1879-1882 годов – в Российской империи воцарилась напряженная тишина, в любой момент грозящая новым взрывом.
Глава 12. Красные при дворе Александра II. История революционного знамени
Скрупулезно рассматривая события более, чем двухвековой давности, столь серьезно повлиявшие на историю нашей страны, можно заметить множество интересных нюансов. Из официальной советской истории и литературы нам известно о сормовской первомайской демонстрации 1902 года, «в ходе которой рабочий П.А.Заломов поднял красное знамя» [79]. Не существует прямых утверждений, что это произошло впервые, однако сама подача энциклопедической информации – упоминание имени рабочего, обстоятельств поступка, подводят к этому выводу.
И в современных публикациях читаем: «Это мы все знаем еще со школьной скамьи: именно наш земляк Петр Заломов первый в России, 1 мая 1902 года вышел на демонстрацию с красным знаменем на котором было написано «Долой самодержавие!» [80]
Проследить историю легенды нетрудно, а старшему поколению она и без того известна со школьной скамьи. Сормовская первомайская демонстрация 1902 была одной из первых массовых акций РСДРП. Вот как описана она в книге 1949 года «Канун революции 1905-1907 в Сормове» [81]:
«Но рабочая политическая демонстрация продолжалась. У ее участников появились подготовленные заранее красные революционные знамена. На них были написаны боевые революционные лозунги. На большом знамени был лозунг «Долой самодержавие! Да здравствует политическая свобода!». Это знамя нес Петр Андреевич Заломов. На других знаменах были лозунги «Да здравствует Российская социал-демократическая рабочая партия!», «Да здравствует восьмичасовой рабочий день!».
Все это производило огромное, неизгладимое впечатление на собравшихся рядовых рабочих завода.
Первая открытая демонстрация сормовских рабочих против царизма вылилась в необычайно мощную, внушительную форму. До этого времени старое рабочее Сормово не видело ничего подобного. Тысячи сормовичей были участниками этого горячего протеста против произвола властей.
Внушительное впечатление производило ядро демонстрации во главе с Петром Заломовым. П. А. Заломов с красным знаменем в руках смело и открыто шел на штыки царских солдат. Его подвиг, явивший пример революционного бесстрашия, наглядно показал участникам демонстрации силу мужества борцов за дело революции».
Нужно лишь упомянуть, что П.А.Заломов и его мать Анна Кирилловна стали прообразами главных героев романа М.А.Горького «Мать». Беллетризация поступка сормовского рабочего и его семьи в дальнейшем привели к романтизации и идеализации его образа. Между тем из предыдущей главы мы знаем, что под красным знаменем проходило уже Кандеевское выступление крестьян 1861 года, случившееся за сорок лет до описываемых событий, когда РСДРП не существовало в принципе.
Дальнейшее углубление в историю подводит нас к еще более интересному выводу: понятие «красный» присутствовало в российской действительности задолго до революции 1917 года, задолго до стачек, ставших основой революции 1905, и даже до отмены крепостного права.
Непосредственное участие в подготовке и осуществлении крестьянской реформы 1861 года принимала группа петербургских чиновников, которых современники окрестили «красными бюрократами». Фактический лидер группы Н.А. Милютин еще в 1858 году получил от императора Александра II интересную характеристику: «Милютин давно имеет репутацию «красного» и вредного человека, за ним нужно понаблюдать» [82].
Несмотря на подозрения, Милютин был назначен на ответственную работу, во многом благодаря его усилиям была осуществлена крестьянская реформа, но факт остается фактом: "красные" в середине XIX века были в окружении императора.
Какой смысл вкладывался в понятие «красный» и красный флаг в этот период? Явно отделяя символику большевиков от предшествующих событий, БСЭ сообщает: «Милютин Николай Алексеевич: (1818-72) – российский государственный деятель... Принадлежал к группе «либеральных бюрократов». В 1859-61 товарищ министра внутренних дел, фактический руководитель работ по подготовке крестьянской реформы 1861». Здесь «красные бюрократы» заменено на «либеральные», и в этом нет ошибки.
Принято считать, что красное знамя большевики позаимствовали у Парижской коммуны (1871). Парижане, в свою очередь, еще во времена Великой французской революции (1789) позаимствовали революционный символ у восстания Спартака. Вымпелом восставших рабов древнего Рима был поднятый на шест красный фригийский колпак, длинная шапка с загнутым верхом, символ свободного человека. Знаменитая картина Делакруа «Свобода, ведущая народ» («Свобода на баррикадах») (1830) изображает Свободу как женщину с фригийским колпаком на голове.
Таким образом, красный цвет с XVIII века считался в Европе (и в России) цветом революции, реформ, перемен. Основой силой, стремящейся к переменам в Европе того периода, были либералы, народное движение против буржуазии появилось значительно позже. Александр II, характеризуя Милютина как человека «красного», явно вкладывал в это понятие смысл "либерал", "реформатор".
Очевидно, с реформами ассоциировалось красное знамя и у кандеевских крестьян 1861 года. А.Х.Бенкендорф, обращая внимание императора на солдат, уволенных в бессрочный отпуск, говорил, что те «возбуждают ненависть противу помещиков своими рассказами о Польше, Остзейских губерниях и вообще могут вредно действовать на ум народа». Служба того времени длилась более 10 лет, рекрутированные крестьяне за этот срок успевали много где побывать, участвовали в подавлении европейских революций, и не понаслышке знали об их символике.
Другой вопрос, что в России этот символ борьбы с монархией, в силу вечной веры в доброго царя и злых бояр, претерпел весьма интересную трансформацию. Лидер Кандеевского выступления Леонтий Егорцев под красным знаменем выступал от имени царя, за справедливость, против злых помещиков, «утаивших» царскую грамоту от народа.
Глава 13. Идеология революции и ее трансформация. Русский социализм XIX века
Водоразделом нашей истории, точкой невозврата, определившей движение страны к революции, стало чрезвычайное затягивание вопроса о крестьянской реформе. Общество переросло феодализм, стране требовались новые возможности, кипел энтузиазм, крестьяне, получавшие элементарные послабления от крепостной зависимости, демонстрировали чудеса предприимчивости. Получившие право торговать и заключать сделки государственные крестьяне быстро становились «капитальными людьми», торговали по всей России и даже за границей. Но это была капля в огромном море помещичьего крестьянства, не имевшего вообще никаких прав.
Кто знает, произойди отмена крепостного права не в условиях революционной ситуации, когда иного выхода не оставалось ("Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно, само собою, начнет отменяться снизу"), а значительно раньше, в какой России сегодня бы мы жили.
Необходимость отказа от феодальных отношений понимали практически все – от крестьянства ("противоречит священному писанию") до прогрессивного дворянства и интеллигенции. Этими идеями пронизана литература – от Пушкина до Радищева и Фонвизина. Шеф жандармов Бенкендорф видел в крепостном праве "пороховую мину" под государственные устои.
Решиться на реформу, тем не менее, было непросто. Освобождение крестьян означало лишение собственности потомственных дворян, которые являлись опорой трона, важным элементом управления государством, его стабильности (и именно им принадлежали поместья с крепостными). Сама сложившаяся к XVIII-XIX векам система, таким образом, делала реформу практически невозможной без радикальных преобразований, смены правящих элит, принципиального изменения общественных отношений. То есть революции.
Собственно, потому и сотрясали с конца XVIII века Европу буржуазные революции, сметающие со своего пути устаревшие монархические прядки. Резня дворян во Франции была не просто кровавой причудой революционеров.
Занявшая в общеевропейском революционном процессе охранительные позиции (Священный союз), распространяя принципы противодействия любой революционной активности на внутреннюю политику, Россия лишь оттянула на значительное время неизбежную развязку. Существование в XX веке страны, управляемой сословными нормами, с не изжитыми последствиями крепостничества, со сводом законов, составляющим десятки томов, кажется нонсенсом, но это наша реальность.
Столь существенные успехи российских самодержцев в сохранении старых порядков объясняются как обширностью территорий (для любой европейской страны хватило бы одного восстания Пугачева), так и долготерпением русского народа, свойственным ему патернализмом, склонностью уповать на высшие силы и «царя-батюшку».
Разговоры, тем не менее, шли. Образованная часть общества, прекрасно понимая историческую ловушку, в которую попала страна, искала пути выхода из нее. Отталкиваясь от необходимости освобождения крестьян и рассматривая варианты будущего обустройства России, революционеры XIX века прошли большой путь. Постепенно, глядя со стороны, они осмыслили западный опыт построения буржуазных демократий. И отвергли его. Уже во второй половине XIX века российские красные говорили о построении русского социализма – в противовес безумству капитализма на Западе.
Первоначально вполне либеральными были проекты декабристов: уничтожить крепостное право и заменить самодержавие конституционной монархией. Рассматривались разные варианты достижения цели – от подготовки общественного мнения (пропаганды), которое со временем принудит царя даровать народу конституцию, до проектов цареубийства и последующего переворота. Многолетние дискуссии привели декабристов к неизбежному выводу: изменения в системе невозможны без изменений самой системы.
П.И.Пестель в программе Южного общества, знаменитой «Русской правде», определял цели восстания: свержение самодержавия и установление в России республики (буржуазной). Сразу после восстания программа предусматривала ликвидацию крепостничества, уничтожение всех сословных перегородок и установление «единого сословия – гражданского».
Сегодня особенно интересна программа Северного общества декабристов, возглавляемого Н.М.Муравьевым. Выступая за конституционную монархию, он так определял ее черты: государственное устройство России должно быть федеративным, состоящим из 13 держав и 2 областей – Московской и Донской, со своими центрами. Высшим представительным и законодательным органом должно быть двухпалатное Народное Вече, состоящее из Палаты народных представителей (избирается на два года, состоит из 450 членов) и Верховной Думы, как органа, представляющего территории [83].
Исполнительная власть вручалась императору – «верховному чиновнику российского правительства». При вступлении в должность он должен был присягать Народному Вече, обязывался сохранять и защищать «Конституционный устав России», имел право «вето» в отношении законов.
Есть все основания полагать, что авторы российской конституции 1993 года не обошли вниманием проект конституционной монархии Н.М.Муравьева.
Восстание декабристов было подавлено 14 декабря 1825 года, однако идею реформирования государственной системы это остановить не могло. Как было указано выше, необходимость реформ понимали буквально все. Из концепции реформ «сверху», попытки поменять систему при помощи самой системы, исходили видные представители российского либерализма. Свой проект конституции готовил еще в начале века статс-секретарь Александра I М.И.Сперанский. По поручению самого императора в 1818–1819 годах Н.Н.Новосильцевым была разработана «Государственная Уставная грамота Российской империи». Эти проекты, однако, так и остались на бумаге.
Либеральные идеи получили свое развитие в 30-40 годы. Из дискуссии о методах обустройства России выросло противостояние западников и славянофилов, где первые видели возможность реформы в следовании западному пути (в основном речь шла о конституционной монархии), вторые – в возврате в допетровскую эпоху с царем и избранным Вече. Западники заняли место на левом фланге либерального лагеря, славянофилы – правом. Упование на реформы «сверху» смыкало позиции и западников, и славянофилов с официальной идеологией, уповать, как показывает история, можно было еще очень долго.
Одновременно шло активное переосмысление опыта декабрьского восстания 1825 года. Возникший в 30-е в стенах Московского университета кружок Герцена-Огарева изучал опыт европейских революций, здесь шли горячие споры о путях преобразования России. Главным итогом деятельности революционного кружка, который на десятилетия определил направление реформаторской мысли российских революционеров, стал вывод о невозможности преобразований без поддержки народа. Концепция элитарной, дворянской революции, «без народа, но для него», уходила в прошлое.
Еще одним важным следствием споров в стенах Московского университета стало разочарование Герцена и Огарева в идее буржуазных революций. У них перед глазами был нелицеприятный опыт становления капиталистических стран. «Мы искали чего-то другого, чего не могли найти ни в несторовской летописи, ни в трансцендентальном идеализме Шеллинга», – писал Герцен [84].
Позже, в эмиграции, своими глазами увидев и на собственном опыте прочувствовав Европу, Герцен невзлюбил ее молодой и хищный капитализм. Он начал искать для России особые, некапиталистические пути развития и первым сделал вывод о том, что Россия сможет перейти из крепостного состояния, минуя капитализм, сразу к социализму [85].
Альтернативным путем к тем же выводам пришел другой мыслитель XIX века В.Г.Белинский. Отрицая буржуазную демократию Запада, он подчеркивал ее внешнюю благообразность, но глубокую внутреннюю фальшь. «Те же Чичиковы, только в другом платье, – писал он. – Во Франции и в Англии они не скупают мертвых душ, а подкупают живые души на свободных парламентских выборах! Вся разница в цивилизации, а не в сущности».
Идею русского социализма Белинский определял для себя как «идеею идей, бытием бытия, альфою и омегою веры и знания». Он прекрасно отдавал себе отчет, что достичь цели без революционных преобразований немыслимо: «Смешно и думать, – говорил он, – что это может сделаться само собою, временем, без насильственных переворотов, без крови» [86].
Из работ Белинского, Герцена, Огарева и многих других выросла идеология народничества, которая господствовала в русских революционных кругах вплоть до революции 1917 года, когда была, по большей части, вытеснена марксизмом. До сих пор не утихают споры, был ли марксизм-ленинизм (как развитие марксизма, его переложение на российские реалии) противоположен народничеству, или наследовал ему. Взглянем на главные идеи народников: Россия может и должна во благо своего народа перейти к социализму, минуя капитализм (как бы перепрыгнув через него, пока он не утвердился на русской земле) и опираясь при этом на крестьянскую общину как на зародыш социализма. Для этого нужно не только отменить крепостное право, но и передать всю землю крестьянам при безусловном уничтожении помещичьего землевладения, свергнуть самодержавие и поставить у власти избранников самого народа.
Позже, сразу после Октябрьской революции 1917 года, наследники народников эсеры обвиняли большевиков в краже их программы. На что Ленин не без сарказма отвечал «...Хороша же партия, которую надо было победить и прогнать из правительства, чтобы осуществить все революционное, все полезное для трудящихся из ее программы» [87].
Ниже, подробно рассматривая события второй декады XX века, мы еще вернемся к этому важному вопросу.
