Текст книги "Людомар из Чернолесья. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Всатен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

К ночи четвертого дня камнеметы были перенесены к каменной переправе. Под их прикрытием небольшой отряд пасмасской пехоты бросился на штурм вала, который в этом месте возвышался особенно высоко.

Взбежав вверх, пасмасы встретили отчаянное сопротивление защитников. На той стороне рва затрубили рожки. Издали долетел скрипящий звук открывшихся крепостных ворот – вышло подкрепление.

Кин понял, что вторая переправа держит на себе значительную часть сил противника, ибо берег там намного ниже, а значит и угроза успешного нападения выше.

Пасмасская пехота была отброшена вниз и побежала. За ней устремились толпы защитников Гун-утора. Тогда к пасмасской пехоте поспешила холкунская пехота. У подножия вала произошла грандиозная свалка.

Все больше и больше защитников бросались вниз, к подошве вала. Десятки горящих стрел летели в холкунов и пасмасов, валя их наземь.

Однако все это на миг замерло, едва над головами бьющихся что-то загудело. Обрубки деревьев, нарочито круглые, выпущенные из метательных машин по вершине вала, впивались в землю и катились под гору. Подобно чудовищам они наваливались на тыл защитников, подминая под себя и калеча.

Внезапно небо прочертили несколько дюжин кроваво-красных дуг. Горящие снаряды уходили за вал, отрезая защитников у подошвы возвышенности от подкреплений. Со всех сторон к переправе бежали группки воинов, держа над головами небольшие плотики. В мгновение ока они пересекли ров и стали взбираться на вал, окружая защитников. Удар этих отрядов в тыл красноземцев заставил последних дрогнуть и побежать. Их нещадно избивали.

Еще не занялась заря, когда все было кончено.

Кин стоял на вершине занятого вала и смотрел на стены крепости. Он был доволен. Но в уголках глаз его отражалось зарождавшееся отчаяние. Округа, лежавшая перед ним, была пустынна. Гун-утор принял всех.

– Собирайся, мы отплываем сегодня же, – подошел к нему Фод-андин.

– Дай мне еще день, и я возьму его.

– Ты уже его взял. Нет смысла быть здесь, когда все что требуется: забросать цитадель сию каменьями горящими и сжечь ее дотла.

– Я сделал больше них… лишь день мне нужен, – заскрежетал зубами Кин.

– Умей остановиться там, где твой талант – избыток. Умей беречь его. Умей употреблять лишь равное для равного. Тебе не место здесь уж боле. Пусть Сур потешит сам себя красотами пылающей твердыни. Тебе со мной быть надлежит. Мы покидаем лагерь на рассвете. Не заставляй нас ожидать тебя.

Тиволарг

Часовые на надвратных башнях города со смешками рассматривали фигурку хромой девушки в необъятной накидке. Она шла, опираясь на палку, и смотрела себе под ноги.

От усталости у Лоовы кружилась голова, но не усталость лишила ее сил. Она ждала отца всю ночь, а он не пришел. Не пришел к ней ровно так же, как не пришла мать много зим назад. Слезы крупными каплями падали с ресниц Лоовы. Девушка ничего не замечала вокруг себя. Она не заметила даже, как оказалась на центральной площади города.

– Сколько ты стоишь-то такая? – подошел к ней пьяный пасмас.

– Пошел прочь.

– Че-е! – Он замахнулся и ударил ее по лицу. Она упала в грязь и разрыдалась.

К вечеру девушка отошла в дальний угол площади. Хотя там и пахло блевотиной и мочой, но мало кто сунется туда без особой надобности.

– Хола, ты хола? – подошла к ней какая-то женщина, на вид старуха.

– Иди от меня, юродивая, – огрызнулась Лоова.

– Я не такая, – усмехнулась женщина. – Заметила тебя и подошла… – Она замялась. – Вот, возьми. Это хлеб. Немного, но тебе хватит утолить голод. – Она протянула девушке кусок хлеба.

Беря его из ее рук, Лоова ощутила, что кожа женщины была вовсе не старой.

– Ты молодая. Почему ходить, как старуха? – спросила девушка.

– Хм… Беды согнули меня…

– Чего же так?

Готовая было отойди в сторону, женщина вернулась обратно.

– Я потеряла мужа. Моего мужа, а сама отдана на утеху солдатам. – Она указала рукой в сторону квартала, где располагались дома терпимости. – У меня был хороший муж. Добрый. Я не знала, что он для меня делал. Не ценила. Ты… ты цени, когда… когда… – Она умолкла.

– У меня не будет мужа.

– Почему?

– Я не хочу. Я сама по себе. Все меня всегда бросают. – Лоова вдруг разозлилась.

– А мне до сих пор сны снятся, что я просыпаюсь, а он сидит за своим столом и скребет палочкой. Он был у меня конублом. Молод был, но уважаем. Я гордилась им. – Женщина шмыгнула носом. – Он всегда сидел у окна, и свет от Ока Владыки падал прямо на него. Я, как проснусь, не спешу вставать, все на него смотрю. А он смотрел на тракт. Наш дом стоял на перекрестье дорог. Хороший был у нас дом. Трехэтажный. Все любили друг друга… а перед его уходом мне приснился сон, будто бы с ним поехали…

– Поди прочь, тошно мне и без твоих рассказов, – расплакалась вдруг Лоова.

– Терпи, девочка, терпи. Пройдет… это… все оно пройдет… терпи… – Женщина удалилась.

Едва утро позолотило крышу замка холларга, Лоова поднялась на ноги и пошла прочь из города. Распросив у людей, к середине первого дня пути она оказалась на Трапезном тракте и медленно побрела по нему.

Лоова смотрела на свои босые ноги. Ее прежняя обувка размокла от воды, и ее пришлось выбросить. Ножки девушки месили пыль тракта, погружаясь в нее почти по щиколотку. Лето выдалось жаркое.

– Эй, а ну-ка иди сюда! – грубо окрикнули ее и, схватив за руку, развернули с такой силой, что от боли в ноге у нее потемнело в глазах. – Глядите, олухи, ничего себе баба, говорю же! – В прояснившемся взоре возникло чумазое лицо холкунского солдата. Позади него маячили еще два лица. – Ничего себе добыли, а?! Говорил вам, на тракте всегда есть, чем поживиться. Утю-тю…

Солдат не договорил, потому что получил удар кулачка в челюсть, пошатнулся и повалился на спину. Лоова хотела побежать, но получила такой сильный удар в живот, что застонала и повалилась в пыль. Второй удар пришелся ногой в лицо. Мир закружился перед глазами. Она смутно чувствовала, как ее перевернули на спину, как стянули плащ, открыв жаркому солнцу обнаженное тело, как расставили ноги.

Девушка зажмурилась. Она еще ни разу не была с мужчиной, но ей было не страшно. Много раз она пребывала в полу забывчивости. В бою не раз такое случалось, а потому она знала, что раны, нанесенные в этот момент, заболят много позже.

С ней что-то делали. Она ничего не чувствовала, а потом накрыли плащем… подняли на руки и понесли. Ее спина ощутила прохладу лесной травы.

Вода омыла ей лицо и освежила.

Лоова открыла глаза и долго вглядывалась через щелки опухших век в жизнерадостно расцвеченную листву. Она была сочно-зеленой и светло-синей, даже сизовато-сиреневой. Постепенно в ее мозг проник звук журчащей воды.

Неожиданно, всю эту красоту закрыла черная туча. Девушка застонала, но туча обрушила на нее не гром, а легкое нежное прикосновение прохлады.

– Кто ты? – спросила девушка, еле шевеля губами.

– Ты не узнала меня?! – удивился знакомый голос.

– Папа? – Лоова собрала все свои силы, пальцами раскрыла веки и увидела бесстрастное лицо людомара. – Папа! – Она потянула к нему руки. Он нагнулся и приник к ней.

Лоова прижалась к нему что было сил, и слезы с новой силой потекли у нее из глаз.

***

Через несколько дней, когда девушка пришла в себя от побоев, Сын Прыгуна взгромоздил ее себе на плечи и двинулся по ручью по одному ему известному направлению. Через некоторое время они вышли к реке. Охотник соорудил плот, и той же ночью беглецы двинулись вверх по течению. Лоова спала, а людомар внимательно всматривался и вглядывался в пространство, почти бесшумно поводя шестом в воде.

Еще несколько дней они провели на небольшом островке на реке в глухой части леса.

Лоова торопилась уйти.

– Нам надо торопиться. Людомары в опасности. Этот рипс, он придет за ними. Он маг. Он найдет их, папа. Надо спешить.

– Мы пойдем, едва ты окрепнешь.

– Я уже могу идти.

– Ешь, – говорил Сын Прыгуна и заталкивал в Лоову очередной кусок мяса.

На острове они провели три дня. На рассвете четвертого Сын Прыгуна разбудил Лоову, пора!

Мир дышал мерно и чисто. Это было время, когда проснулись еще только самые ранние пичужки. Они трелями огласили лесную чащу и расцветили ее всполохами разноцветных перьев, сверкавших молниями в лучах восходящего солнца.

Лес еще хранил в себе ночную прохладу. Поэтому идти было легко.

Неожиданно людомар остановился и прислушался. Лоова тоже прислушалась.

– Обойдем, – сказал он ей. – Там олюдь.

– Я слышу его. Это конубл, – сказала девушка и возвела глаза кверху. – Слава Владыке.

Людомар не успел сказать ни одного слова, как девушка неслышно скрылась в чаще.

Он нашел ее сидящей в засаде. Она наказала ему молчать и присесть рядом.

Перед ними в двадцати локтях устраивался на покой одинокий торговец. Его низкорослая лошадка стояла рядом и понуро жевала листву. Едва купец снял с пояса топор и положил его рядом, как Лоова поднялась и устремилась вперед. Она выросла перед ним так неожиданно, что торговец и лошадка лишь оторопело посмотрели на нее.

Девушка спокойно забрала топор из ослабевших рук торговца.

– Я знаю тебя, – сказала она, – ты возишь разные поручения из ларга в ларг, да?

– Нет… не знаешь, – начал смелеть тот. Он потянул руку и попытался забрать топор.

– Отдай мне коня? – попросила Лоова.

– Коня?! Коня… не-е-е… не отдам… – Снова растерялся тот. Его глаза шарили за ее спиной, а ноздри раздувались от волнения.

– Если ты отдашь коня, то мы тебя не тронем. Годиться?

– Не-е-е… я не могу. – Вдруг его лицо побледнело и стало плаксивым. Нервное напряжение и ожидание, сломали его. – Ты… вы… не трогайте меня… я… коня… не могу… конубл повесит меня на заборе… он обещал…

– Мы вернем коня, куда скажешь, – рассмеялась девушка легким смехом. – Не надо нас бояться. Он окажется там быстрее, чем ты придешь. И ничего тебе не будет. Скажешь, опоздал из-за людомаров. Если хочешь, я могу тебя поранить.

– Не надо… ранить… забирай коня…

– Куда вернуть?

– В Тиволарг, конублу по кличке Широкий Пояс. Его там все знают… вернете?

– Вернем, обещали же.

– Не обманете?

– Нет. – Повисла пауза. – Ты иди, – разрешила Лоова.

– Хорошо… я… пойду… – И молодой купчик удалился.

Девушка победно посмотрела на вышедшего из кустов людомара. Он улыбался.

– Это наша вотчина, папа, Тиволарг. А коня я верну, обещала ведь…

Конь значительно ускорил их ход. Первое время он шарахался от людомара, но после привык и резво бежал по тропинке. На одной из развилок, Лоова остановилась и громко свистнула.

– Все, – сказала она. – Теперь ждать будет.

Вечером к ним вышли несколько олюдей, вооруженных щитами и топорами. Перед их выходом в поле зрения, Лоова, озорно улыбаясь, затолкала людомара в кусты, и осталась стоять одна. Иной раз она подхохатывала, но тут же брала себя в руки.

– Лоова, – бросился к ней юноша. Он обнял ее и прижал к груди.

– Осторожнее, Бобер, ты можешь мне навредить. Вот, смотри, у меня рана.

– Куда вы все пропали? Мы отправили к делянке отряд, но он ничего не нашел.

Лоова сникла: – Все погибли. Он всех убил.

– Кто?

– Рипс.

– Рипс? Что там делал рипс?

– Он искал моего отца.

– Кого?

– Людомара. Помните, я вам говорила.

– Ага.

– Я его нашла. Папа, выходи.

В торжественной обстановке, под изумленные возгласы товарищей Лоовы, людомар вышел из-за кустов и предстал перед ними.

– Что, поверили теперь!? – взвизгнула она, бросилась к отцу и обняла его за талию, выше не доставала. – И плащ его. Из омкан-хуута сделан. – Она сняла плащ, оставшись совершенно голой, и протянула его смутившимся мужчинам. – И ничего не надо глаза отводить, я такой же воин, как и вы! – вдруг насупилась девушка, топнув ножкой. Потом, впрочем, она перестала хмуриться и попросила отвести коня в Тиволарг к купцу по кличке Широкий Пояс.

***

– Людомар!.. Людомар! Смотрите, братцы, людомар! – Такими возгласами встречал лагерь повстанцев появление Сына Прыгуна. Рты открывались, физиономии вытягивались; то, что находилось в руках, валилось на землю; иные падали наземь сами.

Охотник внимательно осматривался и вглядывался в необычное устройство лагеря. Его взорам открылся целый город из донадов, прикрепленных к развилкам деревьев.

– Мы живем, как людомары, и зовемся также, – сказала Лоова. – Привет, – то и дело она отходила от отца и обнималась, то с воинами, то с женщинами, и всем говорила, что Сын Прыгуна ее отец.

Они подошли к группе воинов, среди которых выделялись старик и юноша, с недоверием смотревшие на охотника.

– Зачем ты привела его сюда? – спросил юноша.

– Я так захотела, Сгул, – огрызнулась Лоова, но тут же сменила злобу на милейшую улыбку и представила людомара старику: – Мой отец. Людомар. Сын Прыгуна.

Наступила тишина такой силы, что было слышно, как соки, источаемые одним из деревьев, бежали по его коре.

– Не бойтесь меня, кем бы вы ни были. Я не причиню вам зла, – нарушил тишь людомар.

– На тебя наставлена дюжина стрел, – хмыкнул юноша. – Нам нечего боятся.

– Это не убережет вас от гнева людомара, – встряла Лоова. – Людомары двигаются так, что стрелы…

– Замолчи, дочь, – строго сказал охотник, и Лоова умолкла на полуслове. – Я покину вас с рассветом. Мне здесь нечего делать.

– Да, ты должен уйти, – сказал старик. – У нас уже есть людомар. Пророчество сбывается. Ты не нужен нам. Мы дадим тебе все, что сможет, чтобы…

– Ты говоришь, что у вас есть людомар?! – Сын Прыгуна резко приблизился к старику. Юноша и старик невольно отпрянули. – Что ты сказал?

– Он говорит, что…

– Замолчи, Сгул, – снова встряла Лоова. – Папа, у нас есть людомар. Я забыла тебе сказать. Мы думали, что это ты… а это не ты…

***

Сын Прыгуна сидел, скрестив ноги, и внимательно смотрел в лицо существа, лежавшего в полутьме донада. Да, это был людомар – сомнений быть не могло, но…

Охотник заметил то, чего не мог отметить никто, кроме людомаров. Лежавший странно пах, и запах этот был вовсе не от того, что он лежал. От него пахло чем-то сладким и таким манящим, словно бы это был аромат пыльцы для пчелы.

– Давно ли нашли его? – спросил людомар.

– Уже два снега сошло.

– Где пал он?

– У Конь-древа. Далеко отсюда оно, почти у Холмогорья. Поначалу, не к нам… – Сгул вдруг осекся. – Когда сюда его принесли, то… лежит теперь… – Он снова о чем-то задумался.

– Отведете ли меня туда, где отыскали его? – Сын Прыгуна слегка наклонился и стал вглядываться во что-то в облике лежащего.

– Я отведу тебя, папа, – сказала Лоова. – Это я его нашла. Я знала о пророчестве… и нашла ему спутницу, но он не очнулся, и я разуверилась…

Людомар поднялся на ноги.

– Буду спать, а когда проснусь, будь готова, дочь, идти со мной.

– Я дам вам отряд.

– Нет, мы пойдем одни. Вам опасно с нами.

– Опасно, – хмыкнула Лоова. – За нами погоня.

– За нами гоняются уже много зим, да толку нет от этого. – Сгул сжал губы и прищурился на девушку. Хотя его взгляд был строг, но глаза охотника уловили теплоту, с которой Сгул смотрел на его дочь.

Сын Прыгуна вышел вон. Он взбежал по ветвям в верхнюю часть кроны дерева и улегся там, приготовившись ко сну. Но не тут-то было.

– Где он? Где папа? – кричал внизу девичий голос. – Папа! Уром, ты видел папу…

– Чего?

– Моего папу видел… людомара?

– Нет. Видел.

– Папа!

Охотник открыл глаза и спустился вниз. Лоова взяла его за руку и поковыляла рядом. Она отвела его в донад, откуда выгнала всех женщин и положила на самое лучшее место. «Здесь и спи!» – приказала она. – «А я буду сторожить твой сон». Она уселась к нему спиной и лицом к входу, и приняла хмуро-настороженное выражение.

Людомар улыбнулся ее поведению. Он уже полюбил этого взрослого ребенка, полюбил той любовью, которая свойственна холодным людомарам.

Дрема медленно охватывала его. Перед глазами проносились картины недавнего прошлого. Потом внутренний взор попутнел и готов был слиться с листвой в сплошное зелено-синее марево, когда в сознание ворвалось нечто, что схватило его, встряхнуло и вмиг затащило на такую невероятную высоту, от которой охотник задохнулся.

Журчание воды все явственнее проявлялось сквозь пелену. Людомар узнал место.

– Доранд, – позвал он. Ему никто не ответил.

Постепенно, из тумана стали проступать очертания берегов и сочной растительности; безмятежное небо и множество птиц и зверья копошилось повсюду – это был людомарский рай.

– Доранд, – снова позвал Сын Прыгуна.

– Ты здесь уже, Маэрх? Я призывал тебя, едва сомкнешь глаза. – Перед глазами спящего предстал белый маг. Он улыбался. – Рад видеть, что ты нашел ее. Месаза сказала, что я помешал этому раньше. Прости меня.

– Ты говорил мне, всему свой срок. Так тому и быть, если я нашел ее только сейчас.

– Они уже близко, Маэрх. Их желорги идут по твоему следу. Из пастей их верных слуг – сиппилей сочится слюна. Они чуют тебя.

– Где они?

– Они перешли Священную реку, что у Гром-скалы. Резры видели их. Они донесли мне.

– Скоро прибудут, – нахмурился людомар.

– Месаза пыталась помочь тебе. Она наслала на них бедствие, но желорги взлетели выше туч и уберегли седоков. Более Месаза не решилась противиться им. Она плакала, когда я покидал ее. Одно лишь сказала мне передать тебе – иди прочь из Владии, прочь оттуда, где есть у них силы, где сама земля проклята ими. Встреть их там, где силы их малы. Здесь же, они убьют всякого, кто встанет у них на пути.

– Где такое место?

– В предгорьях Доувенских. Там, где копье Холведа нависает над Владией, опершись на щит наших земель. Там найдешь ты это место. Еще сказать велела тебе, что не будет более помощи тебе от владянских богов. Все изменилось. Сама Владия изменилась. Нет больше власти над ней у владянских богов, и даже Неогл не способен прочесть судьбу твою далее этого дня.

– Будешь ли ты со мной?

– До конца, Маэрх. Мои силы тают быстрее, чем силы богов. Но я прибуду с тобой. Иди же скорее! – Беллер хлопнул в ладоши. Звука хлопка не было слышно, но вдруг весь мир, в котором пребывал охотник, сотрясся и наполнился грохотом. – Мы более не свидимся здесь, Маэрх, это место узнано ими. Здесь опасно нам теперь. А потому я разрушу его!

Сын Прыгуна зажмурился. Ему показалось даже, что слезы подступили к горлу. Он любил место их встреч с беллером. Оно стало ему вместо родного дома. Его уши слышали, как громадные валуны осыпаются с небес прямо на реку и всю округу. Крики птиц и зверья слились в один протяжный вой.

Людомар вздрогнул и открыл глаза.

– Ой, он проснулся! – От охотника отпрянул силуэт, оставив на коже щеки ощущение тепла.

– Я просила тебя, не тронь… он… – зашипел голос Лоовы. – Папа?

Сын Прыгуна сел и огляделся. Лоова и, еще какое странное существо, стояли подле него.

– Долго ли я спал?

– Единожды Владыка менял свои очи, привысокий, – отвечало существо.

– Почему ты называешь его привысоким? – зашептала Лоова.

– Я не знаю, как его называть. Ты не сказала, – прошептало существо.

– Отец, это Анитра. Наша жрица, – проговорила Лоова, подталкивая странного вида девушку к охотнику. Его обдало жаром от ее тела. Она зарделась.

– Где тот, с кем ты вчера грубо говорила. И старик. Позови их, дочь! Скорее! – Сын Прыгуна быстро встал на ноги. Он хотел было пойти к кувшину с водой.

– Позвольте мне, – начала было странного вида девушка, но осеклась. – Как говорить с ним? – обратилась она к Лоове недоуменно.

– Как хочешь, – отмахнулась та, быстро обматывая ноги шкурами. – Я называю его папа.

– Называй, как тебе нравится, – сказал людомар.

– Я буду называть, как привыкла, – неожиданно решило существо. – Хол, позволь я принесу тебе воды. Ты ведь хочешь попить?

– Да.

Она преподнесла ему кувшин, и он отпил.

– Ты звал нас, людомар? – В донад вошли несколько воинов во главе со Сгулом.

– Да. Мне было пророчество. Вы должны идти со мной, ибо сюда придут. Они убьют всех вас. Они знают, где вы.

Воины переглянулись.

– Мы встретим их, – сказал воин, горой возвышавшийся над другими.

– Нет, Омкан, – неожиданно сказал Сгул, – мы уйдем. – Молодой воин повернулся к охотнику: – Те, кто идут за тобой: воины или маги?

– Маги. Сильные маги. Доувены.

Воины снова переглянулись.

– Нам надо спасаться. Куда нам идти? – спросил Сгул.

– Я не знаю, но вы должны уйти достаточно, чтобы они не успели догнать ни вас, ни меня. Уходите сейчас же.

– Омкан, прикажи. Возьмем лишь оружие и немного съестного. Остальное добудем в пути. Как пройдут они, тогда вернемся и лучшее заберем. Ну, чего стоишь?!

– Сгул, мы не сможем уйти, и ты это знаешь. Нас слишком много, чтобы успеть уйти.

– Кто это говорит? – Молодой воин обернулся на голос.

– Это я, Сгул, Полулицый.

– Хол, – прошептала Анитра, приближаясь, пошатываясь, к людомару, и протягивая ему жареное мясо на листьях лесного папоротника. Он принял ее дар.

– Что будем делать, людомары? Уходить, все одно, придется.

Последовала короткая насыщенная речами минута.

– Бохт Полулицый, – заговорил в конце Сгул, – ты более нас живешь здесь. И более нас помнишь, знаешь. Говори свое.

– Мы должны идти туда, где встретили людомара и Лоову, и отвернуть оттуда в сторону. Возможно, уведем их. И недалеко ждать их, и сразиться с ними. Едва кровь они нашу почуют на клыках, неостановочно пойдут по другому следу. Нужно пролить кровь. Нашу кровь, людомары.

Повисла пауза.

– Коли надо, то… прольем, – сказал кто-то. – Прольем ведь, людомары?!

– Прольем! – закричали воины. – Прольем!

Когда все готовились выйти к собравшимся внизу повстанцам, Анитра подошла к Сыну Прыгуна и подала ему плащ.

– Людомары, – заговорил Бохт Полулицый или Холмогорец, кто как его называл. – Великая сила подходит к нам. Не в силах мы противостоять ей, а потому должно нам отойти с ее пути. Сейчас мы покинем наш ларг, но вернемся в него. Позже. Сейчас же, нам нужны воины, которые не побоятся не увидеть следующий рассвет. Те, кто готов побороться с необоримым.

Ряды воинов заволновались. Мужчины поднимали топоры, пики и копья, изредка, мечи, и, потрясая ими в воздухе, требовали вызвать себя.

– Тихо, людомары, тихо! – Поднялась вверх старческая рука и старческий голос стал говорить: – Негоже пасть тому, в ком силы еще есть. Кто драться сможет с оридонянами и брездскими предателями на землях наших. Коли нужно кинуть воинов до кучи в пасть Кугуна, то лучше нет стариков для этого дела. Мы уже почти не воины. Сил в нас с каждым днем все менее. Обуза мы и знаем это, а потому боги послали нам беду, – то знак, что отправимся мы в кугуновы кущи с гордо поднятой головой. Мы погибнем в том беспобедном бою, не вы. Так должно быть. Правильно ли говорю я, Бохт Холмогорец?

Бохт молчал, нахмурившись.

– Ты говоришь верно, – неожиданно даже для себя произнес людомар. – Нет пользы в том, чтобы погибли воины, у кого силы в руках есть еще надолго. Ты говоришь верно…

Старик обернулся к толпе.

– Людомары. Воины с обеленными власами и бородами, подходи. Покажем, что мы еще не бабы по силе, что есть еще внутри у нас боевой задор!

К нему поодиночке, а то и группками стали выходить старики. Они вставали рядом, опираясь на посохи и поправляя топоры у себя за поясами. Они оглаживали бороды и невольно поднимали головы к небесам, хотя их не было видно за кронами Чернолесья.

***

– И пусть его, будет недоволен нами. Я, если и погибну, то при нем погибну!

Лоова, прихрамывая, ковыляла позади людомара, держа за руку Анитру, а второй рукой опираясь на посох. Холбра шла бледная и рассеянная. За их спинами не спеша шествовал отряд из стариков, среди которых мелькала борода Полулицего.

В отличие от Сгула, который подчинялся приказам, Лоова не подчинялась никому, даже людомару, а потому пошла с отрядом смертников вопреки всему и всем. Анитра тоже попросилась с ней, и Лоова ее взяла, чем вызвала возмущение всех людомаров.

– Теперь опять будут дуться на меня и не разговаривать. Ничего, переживу! Анитра, почему ты такая. Ты отбила себе все ноги. Смотри себе под ноги! – Лоова остановилась и поставила подругу на ноги после очередного падения. – Ты бледная, – девушка ущипнула Анитру. – Зря я тебя взяла.

– Нет, Лоова, – вдруг ожила жрица, – даже если бы не взяла, я пошла бы… сама…

– Сама? Ха-ха-ха! – расхохоталась девушка. – Ты бы заблудилась в десяти шагах от нашего ларга.

– Все равно, пошла бы…

– Погоди, – внезапно остановилась Лоова и обдала подругу холодным взглядом, – уж не… – Она проследила неотрывный взор Анитры до спины людомара, фыркнула, отбросила руку жрицы и пошла вперед. Анитра молча последовала за ней.

Людомар спешил. Он спешил к реке. Любой реке. Шли уже день и почти всю ночь. Отряд достиг ее едва начало светать.

Мало кто заметил, как Сын Прыгуна закатил глаза, на ходу шептал заклинания и пел молитвы, и уж точно никто не видел, как за много полетов стрелы, на реке стали ходить водовороты. Они собирали повсюду деревья и ветви, плывущие по реке или лежащие на берегу, и сгоняли их в одно место. Когда отряд вышел на берег напротив, то посреди реки высился внушительных размеров остров.

Возглас изумления вырвался из уст воинов: едва они взошли на остров, как он отчалил от берега и поплыл вверх по течению.

– Вы должны отдохнуть, – сказал старикам людомар. – Не заботьтесь о пище. Ее будет вдосталь.

Они плыли половину дня, когда увидели, как со стороны леса на них надвигается черная полоса. На небосклоне не было ни туч, ни даже облачка. Словно бы тень упала от земли на небеса, ровно так же, как с небес тени опадают на твердь. Послышался отдаленный грохот, перемешивавшийся с треском вырываемых с корнем вековых великанов.

– Кугун идет за нами, людомары, – хохотнул кто-то из воинов и тут же затих.

– Приготовиться! – приказал Бохт, поднимаясь на ноги. Он обернулся и посмотрел на Сына Прыгуна. – Уходи, людомар, теперь уж мы сами.

– Не бойтесь воды. Она поможет вам, – сказал тот.

– Мы надеемся, ты знал, где принять битву, – проговорил Бохт и протянул руку к плечу людомара. Тот кивнул.

Остров стал приставать к берегу, а когда Сын Прыгуна, Лоова и Анитра сошли с него, снова вернулся на середину реки.

– Они… – сказала Лоова и шмыгнула носом. Больше она была не в силах что-то сказать и побрела за отцом.

Анитра шла за ним безэмоционально, что было для нее ново. Она была заворожена видом людомара и неотрывно смотрела на него. Сердце ее трепетало в груди, то замирая, то начиная бешенно стучать. Девушка задыхалась, но не отставала от охотника.

Тем временем, на реке старые воины выстроились плечом к плечу.

– Холмогорец, мне со щитом погибнуть или нет? – неожиданно спросил старикашка, еле державшийся на ногах. – Коли со щитом, то я и клюкой могу помахать. Топор уж не удержу. – Он поднял над головой короткую палку и стал размахивать ей.

Отряд расхохотался. Старики принялись обниматься и прощаться.

Мощный порыв ветра вырвался на простор реки и ударил в их ряды, подняв в воздух трех воинов и зашвырнув их за деревья на другой стороне воды.

– Держись, людомары! – Воины схватились за сучья и ветки и приникли к земле.

Из Чернолесья донесся грозный рык и на берег выскочили восемь всадников. Они были полностью сокрыты под чешуйчатыми плащами. Вместо голов на шеях их виднелись омканские, сурнские и змеиные головы с широкими пастями. Всадники слились воедино с желоргами – шестилапыми животными с телом коня и клювообразной мордой крокодила. На плечах их сидели существа о четырех клешней с маленькими пастями, утыканными мелкими острыми клыками.

Всадники выстроились в ряд, и, как по команде, ринулись вперед. Желорги пошли по воде словно посуху.

Вдруг река стала вздымать перед ними один вал воды за другим. Всадники неслись с такой силой, что пробивали водяные стены, разметывая их вдрызг. Но валы-стены поднимались снова.

Маги приближались. Небеса над местом схватки почернели. Бушевал ураганный ветер. Округа содрогалась от грохота и рыка.

– Примем их на пики, людомары! – кричал изо всех сил Бохт.

Как ни старалась река, но не смогла остановить всадников. Они врубились в отряд и разбросали множество воинов в разные стороны.

Сиппили соскользнули с плеч магов и набросились на воинов. Нескольких из чудовищ сразу же зарубили, но доувены доставали и разбрасывали вокруг черные катышки, из которых тот час же вырастали новые сиппили.

Бохт принял одного из них на щит, а топором расплющил об него. Второго он раздавил о ствол дерева, третьего ударил на лету и закинул в воду, где сиппиля пожрало неведомо что.

Полулицый огляделся. Не прошло и нескольких минут после начала битвы, а больше половины отряда уже не существовало. На трупах людомаров сидели сиппили и вылизывали кровь из ран олюдей. Бохт бросился вперед и убил еще двоих.

– Хороша битва-то?! – подскочил к нему воин с вытекшим глазом. Он хохотал, и двигался так, словно ему было двадцать. Его убили два сиппиля, накинувшиеся со спины.

Вдруг маги вместе с желоргами начали взмывать в воздух. Нечто громадное закрыло от Бохта лес по обеим сторонам реки. В ужасе он увидел, как воды реки вздыбились со всех сторон острова, а после обрушились на него, омывая от сотен сиппилей.

Резры облепили сиппилей, закрыв собой их тела, и разрывали их на части. Они умирали вместе с сиппилями, вспыхивавшими ярким синим пламенем, и взрывались, обдавая жаром окружающее пространство.

Когда волны стекли с острова, на нем остались лишь живые. Несколько олюдей. Они устало оглядывались по сторонам, ища магов, но тех нигде не было видно. Лишь темнота небес перешла реку и удалялась от нее по следу людомара.

Последний страж. Долина Потоков

Небольшая ящерица, медленно передвигая лапками, вскарабкалась на булыгу, казавшуюся ей бесконечно высокой. Бока камня, покрытые мхом с оледенелой коркой измороси, блестели в лучах тусклого солнца. Они отливали не то сталью, не то серостью дождливого дня. Ящерица уже почти добралась до вершины валуна, когда глаза ее сфокусировались на темном предмете, который взметнулся над камнем. Лапки пресмыкающегося тут же отпустили холодную поверхность камня и бросили тело вниз, но черный силуэт был быстрее. Он настиг ящерку в полете и плотно сдавил ее. Последний выдох и мир ящерицы обрушился во тьму.

Анитра безмолвно приняла из рук людомара дохлую добычу и, подумав некоторое время, впилась в нее зубками. Рядом с ней сидела немного нахохлившаяся Лоова. Она грызла то ли кузнечика, то ли большого таракана.

Людомар с тревогой посмотрел на девушек. За то время, пока они двигались к Предгорью, обе сильно похудели. Тени легли под их глазами, а кожа была обветрена холодными ветрами, постоянно задувавшими в этих краях.

Вот уже несколько дней они поднимались по подошве Предгорья Доувенских гор, где безраздельно властвовали Холвед и Приата. Они нагоняли холод на эти земли; посыпали его порошей и изморосью; давили ледянными тисками. Они задували низкорослую чахлую растительность холодным ветродуями, сбегавшими от вершин гор к их подножию.