Текст книги "Изнанка сбывшейся мечты (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Ворожцов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
ИЗНАНКА СБЫВШЕЙСЯ МЕЧТЫ
Августовское солнце лениво выкарабкивалось из-за горизонта, вгоняя в дрожь ночные тени. Воздух насыщался светом, ароматами лета и оживляющим теплом. Над Пермью по-прежнему висела тишина, но чувствовалось, что через несколько мгновений город вырвется из паутины сна и дворы наполнятся звуками: писком домофонов, лязгом дверей, стуком каблуков по асфальту, разговорами, криками детей и рёвом двигателей автомобилей. Начнётся очередной трудовой день, и судьба вновь раскинет свежий пасьянс возможностей для новых начинаний. И, может быть, кому-нибудь сегодня даже повезёт.
В одном из таких спальных микрорайонов, посреди двора, зажатого в тиски хмурыми пятиэтажками со всех четырёх сторон, раскинулась современная игровая площадка, выделяющаяся на фоне унылой серости, словно радужная клякса. Все атрибуты детского счастья, сосредоточенные в одном месте: яркие и красочные карусели, домики, лазы, высоченные горки, спортивные комплексы. Есть где разгуляться да разыграться, целый маленький мир – сказка, воплощённая в жизнь неравнодушными к будущему подрастающего поколения спонсорами.
На площадке ещё было безлюдно: ни гуляющих с колясками молодых мам, ни радетельных бабушек, ни галдящих до рези в ушах детей. Нарушал картину лишь мальчуган лет семи-восьми в надетой набекрень чёрной бейсболке, который сидел в песочнице один-одинёшенек, будто его ещё с вечера забыли забрать домой, хотя на самом деле он вышел на улицу минут двадцать назад.
– Ух ты, какая крутяцкая! – залепетал Саша, откопав в куче песка кем-то потерянную детскую лопатку. – Повезло так повезло! И что мы раньше-то не сообразили такое замутить?!
Родители уделяли Саше мало внимания, и большую часть времени он был предоставлен сам себе.
Мать последние месяцы сильно болела и редко вставала с кровати, но, несмотря на плохое самочувствие, продолжала восстанавливать здоровье народными средствами – мазала, пила, втирала целительные настойки, заговорённые бабулей из соседнего подъезда. Надежда Витальевна никогда не обращалась к докторам, не принимала лекарств и думала, что справится с недугом сама, без всяких шарлатанов-медиков. Не любила она больниц и всего, что с ними связано.
Отец же дома почти не появлялся, в жизни главу семейства интересовали лишь две вещи: работа и любого вида рыбалка, ведь ни тому, ни другому его пристрастие к спиртному не мешало. С завода отца даже за прогулы не выгоняли – профессиональный токарь всегда ценился на вес золота, а равнодушную рыбу его вредные привычки вообще не волновали. Сейчас здоровье супруги и воспитание сына в эту идиллию никак не вписывались, ни с зазором, ни с натягом. Конечно, так было не всегда. Ещё каких-то пять лет назад соседи его считали примерным семьянином и заботливым отцом, но череда событий выбила Александра Александровича из накатанной колеи в неизведанное бездорожье. Смерть родителей, жуткая авария, после которой он очень долго восстанавливался, просрочка по своим и чужим кредитам, постоянное давление коллекторов. Он не выдержал и сорвался, замкнулся в собственном мире.
Других родственников у Саши не было, ни дальних, ни близких. И никто его не вразумлял, не поправлял, не останавливал, и он мог поступать так, как ему заблагорассудится. Поэтому восьмилетний Саша и гулял, где и когда хотел. Ну, или почти где хотел.
Ровесники и те, кто постарше, его сторонились – считали местным дурачком, никогда с ним не играли и частенько выгоняли прочь с площадки без всяких сантиментов. С теми же, кто помладше, ему запрещали общаться заботливые воспитатели отпрысков. Подобные опасения возникли не без оснований, Саша и вправду немного отставал в развитии от сверстников по причинам от него не зависящим, хотя глупым он не был, просто с ним никто не занимался.
Корень всех бед крылся в другом: в силу заложенного характера, рос Саша ребёнком застенчивым, молчаливым и нелюдимым. Любой, даже самый безобидный вопрос от незнакомого человека вгонял его в ступор и причём надолго. Редко кто дожидался ответа. Чаще всего люди натянуто улыбались, махали рукой и отправлялись дальше по делам.
– Никто не указывает! Не бубнит под ухо! – с восторгом выкрикнул Саша и продолжил ковыряться находкой в мокром песке, высунув кончик языка наружу.
Рассвет – время для тихой Сашкиной радости, когда он мог урвать от жизни кусок пожирнее. Только ранним утром никто ему не мешал, не тыкал в него пальцем и не задавал ненужных вопросов. Он мог до позеленения кружиться на каруселях и кататься в своё удовольствие на горках.
Додумался гулять по утрам Саша не так давно – в прошлые выходные, но здравую идею уже раза три на этой неделе осуществить успел. Единственный минус – вставать надо было рано, но это лишь дело привычки. С этим Саша справлялся гораздо легче, чем с осознанием и принятием того, что он не такой, как все.
– Как же всё-таки клёво! Лучше не придумаешь! Мы с тобой молодцы! Да ведь?!
Саша подмахнул пальцами прозрачные сопли под носом и вытер их о левый рукав потрёпанной светло-голубой джинсовки. Поднялся и стал нагребать кучу песка в центре, помогая ещё и рваными кроссовками.
– Лекс, ну ты чего? Не молчи! – обратился Саша к вымышленному другу, стоящему на противоположной стороне песочницы. – И вообще, давай лучше мне помогай! Одному не управиться, скоро уже малявки придут и всё сломают.
В отличие от большинства других детей, он не представлял приятеля-невидимку ни забавным зверьком, ни героем мультика, ни каким-нибудь супергероем, в его воображении он существовал как обычный мальчик-ровесник.
Саша не помнил, зачем и когда он придумал этого друга, но, сколько себя осознавал, тот всегда находился рядом с ним. Подсказывал, если Саша сам не справлялся, предостерегал от необдуманных поступков и поспешных решений, поддерживал в трудную минуту. Веселил, когда тому становилось одиноко и грустно – корчил смешные рожицы и скакал вокруг него, как обезьянка капуцин, моментально поднимая настроение. Кричал вместе с ним, если Саша трясся от страха или загибался от боли. Терпеливо молчал, когда слова казались лишними.
– Лекс! – рассерженно выкрикнул Саша, заметив, что тот никак не реагирует на его слова. – Ты опять залип что ли?
Для него Саши был не просто другом, он считал его братом-близнецом, ведь внешне тот походил на него точь-в-точь, словно отражение в зеркале. Такое же худощавое телосложение, небольшой рост и тощее щедро усеянное конопушками лицо. Тот же мясистый нос, маленькие серые глаза и слегка оттопыренные уши, высовывающиеся из копны ярко-рыжих, почти оранжевых волос.
Правда, для Сашки они выглядели как свинцово-серые – ведь тот вообще никакие цвета не различал, его окружающий мир не менялся ни днём, ни ночью и всегда оставался чёрно-белым. Будто Саша так и не подрос, и всю жизнь ему придётся мириться с тем, что он будет смотреть на божий свет глазами младенца, утопая в болоте безмерной серости.
А вот пристрастия в одежде у них существенно отличались. Лекс явно недолюбливал тьму и предпочитал одеваться полностью во всё новое и ослепительно белое, словно юный принц из сказки. Ни одной надписи, рисунка или серого пятнышка: ни на рубашке, ни на шортах, ни на носках и ботинках.
– Лекс, может, хватит уже игнорить меня! – вновь возмутился Саша и замер, с укором уставившись на товарища. – Почему я один-то всё делаю? Помогай!
Всматривающийся в пустоту Лекс моргнул и вынырнул в реальность, сменив колючий, совсем не детский взгляд на что-то более добродушное. Фальшиво улыбнулся и заговорил:
– Конечно, сейчас помогу. Как скажешь, так и будет. У меня разве выбор есть? – риторически спросил он и шагнул к куче песка. На секунду показалось, что в его голосе звучали нотки грусти, но следующая фраза развеяла впечатление без следа: – Что будем строить? Как всегда, замок? – с задором добавил он, доставая из кармана шорт белую лопатку.
– Наверное. Я больше ничего не умею лепить. А из тёмного-серого песка замки у меня всегда хорошо получаются.
– Вот и здорово! – откликнулся Лекс, присаживаясь на корточки. – Только он не серый, а жёлто-коричневый, потому что мокрый. Ночью дождь шёл. Мог бы уже и запомнить цвета, как мне кажется, тысячу раз уже тебе об этом говорил.
– Ну, жёлто-коричневый. Разве это важно? Лепи давай, не умничай!
Лекс ничего не ответил и с усердием набросился на кучу, засучив рукава. Работа закипела и очень скоро в центре песочницы выросла круглая башня полуметровой высоты с открытой платформой наверху, увенчанной зубчатым парапетом. Саша начал воздвигать стену вокруг строения, а Лекс принялся за обустройство рва. Вдвоём у них весьма складно получалось, вот только завершить постройку замка друзьям было не суждено – на пешеходной дорожке, разрубающей квадратный двор по диагонали, появились трое подростков в возрасте одиннадцати-двенадцати лет, которые целенаправленно приближались к детской площадке.
– Димыч, там же опять он, – послышался издалека писклявый голос, раздражающий не меньше, чем звук пенопласта, трущегося по стеклу.
Внешне обладатель фальцета выглядел не лучше, а вернее сказать, так же отвратительно. Не по годам разжиревший тинейджер тяжело дышал и с трудом поспевал за шустрыми друзьями, у которых проблемы с лишним весом не намечались. В кремовой футболке в обтяжку и коротких шортах такого же цвета он походил на отварную сардельку в кожуре.
– Ну, этот, придурок который. Из четвёртого подъезда, – стерев со лба пот, добавил раскрасневшийся пацан.
– Точно он! Видимо, Сега, этот дурачок не догоняет. Наказывать будем! – откликнулся тот, что был на голову выше остальных, и ещё ускорил шаг, сжимая на ходу кулаки.
Саша бросил в сторону ребят взгляд и тут же опустил его обратно в песочницу. Он не испытывал по отношению к ним ни злости, ни ненависти. Внутри него вообще никаких чувств не зарождалось, полное равнодушие. Он даже не знал, видел ли он их раньше, ведь Саша никогда не запоминал обидчиков. В воображаемом мире все они выглядели для него одинаково – словно мрачные тени. Безликие, ничем неинтересные и внешне неотличимые от множества других.
– Эй, дебилоид! Ты что – с первого раза не врубаешься? – подойдя к песочнице, гаркнул Димыч. – Это наша площадка и мы на ней играем. Вали отседа!
Никакой реакции не последовало, Саша продолжал ковыряться лопаткой в песке, делая вид, что вокруг ничего не происходит. Он не хотел верить в то, что случившееся реально, ведь теперь они отнимут у него в жизни последнюю радость – ну не ночью же ему с фонариком играть на площадке. У него в голове не укладывалось, как обидчики так быстро вычислили, что он гуляет по утрам.
– Я вроде с тобой разговариваю! Ты не только тупой, ещё и глухой, что ли? – переглянувшись с друзьями, зарычал Димыч. – Ломайте эту хрень, парни! – распорядился он, надменно задрав нос, но сам остался стоять на месте.
Первым заскочил в песочницу жилистый мальчуган, имя которого Саша так и не услышал. Одним ударом ноги он повалил башню и запрыгал на куче песка, утрамбовывая полуразрушенные стены замка. Второй же расторопностью не отличался, но, почувствовав сверлящий взгляд негласного вожака и зачинщика всех мероприятий, тоже шагнул вперёд. Тут же запнулся о бортик и растянулся в песочнице, чуть-чуть не уткнувшись лицом в Сашин кроссовок. По двору прокатился заливистый смех.
Сега поднял голову, сплюнул попавший в рот песок и запищал:
– Сука! Из-за этого дебила футболку завалил! Мать меня прибьёт!
После этих слов его друзья ещё сильнее раздухарились.
– С-с-серёга сегодня жжёт! Да, Тёма? – сквозь смех выдавил Димыч.
– Ага, жесть! – согласился с ним второй, вытирая слёзы на щеках.
Лишь Саша равнодушно смотрел на телодвижения тучного парня, барахтающегося в песке. Ни одна эмоция не проявилась на лице. Он не знал, что делать и как ему поступить, просто терпеливо дожидался развязки. Видел, как толстяк упёрся руками, оттолкнулся и с третьей попытки всё-таки встал на четвереньки. Саша заметил изменения в его лице: теперь оно стало выглядеть как смятая бумажка угольно-серого цвета, но ничего не предпринял – остался сидеть на месте, как ни в чём не бывало.
– Да я тебя ща размажу, придурок! – скорее даже обиженно, чем грозно, заверещал Сега, поднимаясь на ноги.
Он замахнулся, изобразил удар, но остановил кулак в паре сантиметров от носа, заметив, что Саша ни убегать, ни уворачиваться не собирается. Толстяк обернулся и растерянно уставился на друзей, в ожидании от них реакции.
– Ты чё застеснялся-то?! Бей давай! – со злобой процедил вожак, перестав смеяться. – Накажи этого бессмертного дебилоида! Или я те щас сам всеку, уродец! – крикнул он и демонстративно щёлкнул костяшками пальцев.
Сега встрепенулся. Ещё сильней раскраснелся. Поджал губы и перевёл взгляд на Сашу. Слегка отвёл руку назад и ударил.
– Чё ты, ёпт, как девка, его бьёшь! Жёстче бей, я сказал!
Не раздумывая, Сега тут же нанёс ещё один удар. На этот раз гораздо резче и сильнее. Саша даже не пикнул, хотя кулаки толстяка не показались ему такими уж и мягкими. Опустил голову и увидел, как упала на песок тёмно-серая капля крови, но утираться не стал. Он почувствовал, будто что-то тёмное в его мозгу зашевелилось. Что-то незнакомое, злобное и несогласное с происходящим, но пока ещё слишком слабое и боязливое.
– Бей, мать твою, всамделишно! – уже орал Димыч, придя в ярость, будто хищник при виде крови. – Выруби его, кретин! Никакой жалости!
– Сашка, беги! Ты сможешь! Если что, я их задержу! – наконец-то закричал бездействующий всё это время Лекс. Сам он уже волшебным образом успел отбежать на приличное расстояние и теперь манил рукой за собой. – Прибьёт ведь тебя, и никто его не остановит. Взрослых нет! Беги!
Сега ещё раз ударил, но Саша уже оказался к этому готов, словно только и ждал команды от Лекса. Бросил лопатку, поднырнул под руку и, вскакивая, прыгнул вперёд, словно резвая мартышка. Что-то схватил с песка и ломанулся прочь. Они попытались его догнать, но быстро поняли, что это глупая затея. За ним было не угнаться – Саша очень быстро бегал и почти не уставал от физических нагрузок, будто родился на свет диким зверем. На изумление обидчиков, Саша пулей вылетел со двора и тотчас помчался к подступавшему вплотную к квадрату пятиэтажек лесу, где и скрылся среди деревьев.
***
Решив оторваться наверняка, он пробежал ещё с полкилометра, продираясь через гниющий валежник и бурелом. Выскочил на знакомую тропу, петляющую между вековых деревьев, и лишь тогда перешёл на шаг, чтобы отдышаться.
– Куда мы сейчас? – спросил идущий за его спиной вприпрыжку Лекс, который в отличие от друга по-прежнему выглядел бодрым и белоснежно чистым.
Саше же утренняя пробежка по пересечённой местности далась далеко не так хорошо. Кроссовки походили на два комка грязи, внизу штанины зияла дыра, а на порозовевшем лице красовалась свежая царапина через всю правую щёку – наткнулся на неудачно торчавшую ветку.
– Скоро сам всё увидишь, – буркнул в ответ Саша.
– Что за тайна? Рассказывай давай! Не хочу ждать. Не моё!
– Да никакая это не тайна, иду к дороге на той стороне парка. Я, когда там гулял, муравейник поблизости в чаще видел. Большой такой, почти по пояс мне. Мурашей – куча! Шустрые такие, не угонишься.
Саша любил бродить летом по лесу в одиночку, здесь он чувствовал себя как дома и забывал обо всём, что терзало его в последние годы. Ничего не боялся, ни про что не думал и ни о чём не переживал. Здесь он становился другим – сильным, смелым и решительным, как будто в его голове срабатывал переключатель.
– И зачем он тебе, стесняюсь спросить? – поинтересовался товарищ, не скрывая удивления.
– Может, помнишь? Нам как-то в школе на уроке рассказывали, что муравьи могут сами пожар потушить, какой-то своей кислотой. Хочу убедиться – своими глазами увидеть. Может, обманула училка. Да и клёво же на пожар посмотреть!
– Хе! Для этого же как минимум спички нужны. Где ты их найдёшь-то посреди леса?
– Я уже нашёл! – доставая что-то из кармана, сказал Саша. – Вот! – он разжал кулак и Лекс увидел на ладони одноразовую китайскую зажигалку. – Упитанный мальчик выронил, когда в песочницу свалился. А я подобрал! Я молодец?!
– Молодец... – протянул Лекс и тяжело вздохнул. – Может, не будем этого делать?
– Будем! – отчеканил без раздумий Саша и зашагал быстрее.
Вымышленный друг ещё долго пытался его отговорить, монотонно вдалбливая прописные истины, как прожжённый моралист. Говорил о том, что спички детям не игрушка, что опасно разведение огня в лесу и насколько сложно его тушить. Рассказал о последствиях и даже привёл ужасные примеры из жизни, но Саша оставался непреклонен. Он просто перестал слушать и отвечать на вопросы, а потом и вовсе взорвался от злости, несказанно удивив товарища, который такой реакции никак не ожидал.
– Лекс, хватит, я сказал! – процедил Саша, сводя к переносице брови. В этот момент он словно превратился в разъярённого щенка, – Не надо указывать, что мне делать!
– Я не вправе указывать, – растерянно выдавил Лекс. – Только советовать. Но ты должен прислушаться к моим словам.
– Заткнись! Никому и ничего я не должен, тем более тебе! Ты вообще не настоящий, я сам тебя выдумал. Ты ничто! Пустое место!
Лекс понурился, затих и поплёлся за Сашей, приотстав на десяток-другой шагов. Поругавшись, друзья весь дальнейший путь так и прошли молча, и даже взглядом не перекинулись.
Шум от проезжающих по скоростному шоссе автомобилей становился всё громче, и вскоре Саша свернул с тропинки, устремляясь в лес, к густым колючим зарослям кустов шиповника, образующим живую изгородь от непрошеных гостей. Юркнул в почти непроходимое препятствие и выбрался с другой стороны без единой царапины.
Прошагал ещё полсотни метров и очутился на небольшой поляне, куда сквозь тёмно-зелёную толщу крон деревьев пробивались солнечные лучи, прямо в её центр, заливая светом холмик муравейника. Волшебным образом Саша безошибочно добрался до него с первой попытки, хоть и не помнил точно, где тот находится. Будто звериным чутьём обладал, хотя на самом деле, помимо зрения, у него ещё и с обонянием наблюдались проблемы.
Не то чтобы он совсем не различал запахов – похвастаться особо было нечем. Саша, конечно, мог отличить вонь тухлого мяса от аромата духов, но лишь на уровне годовалого ребёнка: «приятно-противно». Хотя это не доставляло ему никаких проблем. Изысканные блюда он никогда не едал, а вкус каши или картошки и в таком виде его устраивал – больше ничего готовить Саша не умел.
Он подобрался поближе к муравейнику, нагрёб кучку из сосновых иголок и слегка взъерошил. Достал из кармана находку и щёлкнул по кнопке, зажигая огонёк.
– Эх, работает... – протянул Лекс, причём явно без всякой радости в голосе.
– Р-р-р-аботает! – будто зарычал Саша, расплываясь в улыбке.
Он поднёс зажигалку к кучке, и сухая хвоя моментально вспыхнула, разгораясь с каждой секундой всё сильней. В небо потянулась струйка едкого жёлтого дыма.
Прошло совсем чуть-чуть времени, и муравейник ожил. Зашумел-загудел, словно запустилась громадная фабрика, и весь холмик почти моментально покрылся тысячами насекомых, выбирающихся из всех нор любимого дома. Они хаотично метались во все стороны сразу, пока чья-то невидимая рука не указала им единственно верное направление. И тут же бесстрашная армия муравьёв устремились к очагу пожара, окружая его в плотное кольцо, похожее на непреодолимую крепость из блестяще-чёрных камней.
– Класс! Ну, ты только глянь, Лекс! Это же офигенно!
Один за другим муравьи бросались к огню и, изогнув вперёд брюшко, брызгали на пламя струями кислоты. Кто-то, из подобравшихся слишком близко к огню, умирал сразу, другие успевали отбежать, чтобы их место заняли следующие. Ни страха, ни сомнений. Вот только сегодня фортуна явно была не на стороне насекомых.
– Никогда такого не видел! – запищал Саша, зачарованно наблюдая за театром боевых действий. – Вообще ничего не боятся!
Прожорливый огонь заглатывал муравьёв сотнями в секунду, но никак не мог насытиться – настоящий муравьиный Армагеддон. Горы обожжённых трупов лишь прибывали, а пламя разгоралось не на шутку. Оно уже поползло от основания к вершине, но Саша по-прежнему ничего не предпринимал, не осознавая в должной мере последствия.
– Остановись, пока не слишком поздно! Достаточно! – рявкнул Лекс, тряхнув Сашу за плечо. – Ты же уже убедился, что учительница ошиблась. Муравьи не смогут победить огонь, тебе нужно сделать это самому. Закидай его землёй.
– Как же ты мне надоел. Больше с тобой не разговариваю, – огрызнулся Саша. – И слушать не буду!
– Не время для обид, позже разберёмся. Я ведь на полном серьёзе говорю – хватит!
Лекс ещё долго расхаживал вокруг полностью охваченного огнём муравейника, бормотал без остановки и отчаянно размахивал руками, но безрезультатно – Саша сдержал обещание и никак не реагировал. Лишь завороженно смотрел на языки пламени, переливающиеся от тёмного до светлого серого цвета.
Но тут что-то с Сашей произошло. Он заозирался по сторонам, глаза стали бешеными, крылья носа зашевелились, и он резко втянул в себя воздух. Теперь его побелевшее лицо менялось под гнётом нахлынувших эмоций, словно пластилин в детских руках: непонимание, страх, радость, удивление, печаль...
– Ле-е-е-е-кс... – растерянно протянул Саша, отыскав взглядом силуэт воображаемого друга. – Что творится...
– Что, страшно? А я предупреждал – добром это всё не закончится!
– ...не понимаю.
– Тут и понимать нечего – надо ноги отсюда уносить, и как можно быстрее. Теперь уже всё! Нам здесь не место. Давай за мной! – воинственно выкрикнул Лекс и побежал в том же направлении, откуда они и пришли.
***
Саша чуть замешкался, но быстро догнал товарища и пристроился вслед за ним. Уже через полчаса их замечательный тандем выбрался из леса и как ни в чём не бывало зашагал по ожившим городским улицам. Мимо проносились автомобили, спешили люди. Издалека доносился вой приближающихся сирен, над кронами деревьев поднимался в небо густой чёрный дым, но Саша уже давно забыл о случившемся. Его занимало другое, и он хотел поделиться с Лексом, но не знал, с чего ему начать.
– Да говори уже! Что ты всё мнёшься! – опередил его воображаемый друг, приобнимая за плечи. – Я на тебя уже не обижаюсь.
– Сначала я запутался, но сейчас почти разобрался. В общем, не испугался я там. Странно звучит, но теперь я чувствую... запахи. В носу как будто букашки ползают и лапками щекочут. Очень много запахов, совсем не как раньше, и они все разные. Знаешь, что со мной происходит?
– Может, муравьи к тебе забрались. Ты же их дом сжёг. Мстят! – предположил Лекс, ехидно улыбнувшись.
– Объясни... Пожалуйста, – попросил Саша, сделав слезливые глаза. – Мне не до смеха. Прости меня, Лекс. Обещаю, впредь буду всегда тебя слушаться.
Лекс посмотрел на него, на несколько секунд задумался и ответил без всякого сарказма:
– Рад бы помочь тебе, но не знаю ответа. Это действительно странно, так же, как и то, что ты раньше не чувствовал запахи. Но вместе мы во всём разберёмся. Только чуть позже, нужно время.
– Думал, ты во всём разбираешься... – с обидой в голосе, протянул Саша.
– Сашка, к сожалению, в жизни так не бывает. Как говорил Незнайка: «Абсолютно невозможно всё на свете знать!».
– Эх... Пойдём тогда домой, хочу всё маме рассказать. Может, она что подскажет.
***
Сияющий от счастья Саша открыл ключом обшарпанную дверь, обшитую снаружи дерматином, легонько пнул ногой и проскользнул в приоткрывшийся проём. Не разуваясь, он устремился в одну из двух комнат, которая считалась спальней и залом одновременно. Чистотой и порядком в доме особо не пахло, так что грязнее от оставленных им на полу следов в квартире не стало.
– Мама! Мама! – закричал Саша, подходя почти вплотную к кровати.
Услышав шум, Надежда Витальевна выбралась из-под одеяла, поднялась, тяжело вздохнула и уселась на край. Застегнула ворот ночной рубашки и кое-как пригладила немытые растрёпанные волосы.
– Что случилось, малыш? Опять кто-то обидел во дворе? – прошептала она, облизнув пересохшие губы.
Выглядела Сашина мама неважно, вернее, даже больной, будто долго голодала: впалые щёки, исхудавшие руки, пепельно-серая кожа, сквозь которую просвечивали линии вен. Глаза казались потухшими и выцветшими в контрасте с ярко-фиолетовыми синяками.
– Никто не обидел. Мне надо тебе рассказать. Там муравьи. Пламя вспыхнуло. В носу словно лапками щекочут, – сбиваясь от волнения, затараторил Саша. – И запахи появились. Чувствую, как пахнет дым, трава, деревья. Много их... и все разные.
– Помедленней, Саша. Я ничего не поняла. Кто щекочет? И что ещё за пожар?
Поняв, что сболтнул лишнего, Саша сразу погрустнел, потупил взгляд и промямлил:
– Там в лесу пожар – муравейник загорелся. Я просто смотрел...
– А что ты опять в лесу делал? Сколько раз говорила тебе, чтобы ты туда один не ходил?
– Много... Да я случайно! Дым увидел, интересно стало. Знаешь, как они клёво тушат? Ничего не боятся! А потом вдруг всё изменилось.
Надежда Витальевна окончательно вышла из полудрёмы и наконец-то разглядела, какое чудо вернулось с прогулки домой, и притянула к себе сына за руку.
– На лице царапина, – причитала она, осматривая его со всех сторон. – Брюки порвал, одежда грязная, ещё и провоняла. От тебя же за километр дымом несёт. Ладно я – болею, но отец-то за тобой почему вообще не смотрит?
– Ну, мама! Ты меня совсем не слушаешь! Давай я заново расскажу...
– Слушаю я, муравьи защекотали тебе нос.
– Да не муравьи, они ваще тут ни при чём. Там что-то странное произошло. Не могу объяснить, но щас я могу разобрать хоть какие запахи. Ваще любые! Даже гриб в лесу за десять метров найду.
– Ты никогда раньше не говорил, что не различаешь запахи. По крайней мере, я такого не помню.
– Ну, ты и не спрашивала никогда. А я думал, ты и так всё знаешь. Значит, Лекс не ошибся... Ты, мама, мне тоже ничего не подскажешь.
– Кто не ошибся? Не расслышала.
– Неважно...
– Ну, неважно, значит, неважно. Всё равно я за тебя рада! – улыбаясь, хоть и через силу, сказала мать, но вдруг быстро поменяла настроение. – Только тебя следовало бы наказать за непослушание. Жаль отца дома нет, устроил бы тебе хорошую порку.
Саша помрачнел, отступил на несколько шагов и пробормотал, наигранно всхлипывая:
– Я... больше так не б-у-у-уду...
Он не понаслышке знал, что такое отцовский ремень. Хоть и нечасто, но ему всё-таки последнее время доставалось.
– Ладно уж, не буду наказывать. И отцу ничего не расскажу, – вновь спокойно произнесла она и распахнула руки. – Иди ко мне!
Ни секунды не раздумывая, Саша подскочил к матери, прильнул к груди и глубоко втянул воздух.
Тут же поперхнулся и отпрянул, вырвавшись из её цепких объятий. Сделал шаг назад. Закашлялся. Потянулся ко рту рукой, но не успел... Его стошнило прямо на пол.
Саша был сам на себя не похож: глаза округлились, нижняя губа тряслась, по подбородку текла густая слюна. Да его и самого всего колотило. На лице застыло непонимание с примесью животного страха.
– Ты опять наелся прокисшей каши? – встревоженно спросила мать. – Я так понимаю, отец всё-таки забыл вчера приготовить. Сейчас дам тебе активированного угля.
Саша стёр воротом куртки слюну и прохрипел:
– Нет, я не отравился. Я утром быструю лапшу заварил, с неё плохо не бывает. Дело в другом... Мне непонятно. И я не знаю, как сказать.
– Говори, как есть.
– От тебя пахнет испорченной рыбой и... жжёными муравьями. Очень сильно, запах прямо в носу застрял и не исчезает.
– Что ты придумываешь, Сашка! Совсем с ума сошёл со своими муравьями. Тебе показалось, иди ко мне.
Саша не стал противиться и вернулся в объятия матери, предусмотрительно задержав дыхание, на всякий случай.
– Сейчас, я ещё часок полежу. Встану, приведу себя в порядок и схожу в магазин, – как можно ласковей шептала она, поглаживая его по голове. – Что-нибудь нормальное тебе приготовлю. Может, картошку пожарю со шкварками. Хорошо?
– Хорошо, мама.
Надежда Витальевна не выполнила обещание. Не встала она ни через час, ни через два, ни на следующее утро. Мать больше уже не проснулась...
***
Около четырёх часов дня Саша добрался до дома, вприпрыжку добежал до квартиры, торопливо отрыл ключом дверь и перепрыгнул через порог. Скинул кроссовки, зашвырнул в детскую комнату спортивную сумку и сразу помчался на кухню к холодильнику, напевая на ходу песню из репертуара «Басты», которую услышал пока ехал в автобусе:
– С надеждой на крылья, живущий на грани. Поющий с надрывом у самого края. Пусть немного наивно, без чёткого плана, но с надеждой на крылья...
День у Саши задался с самого утра. Контрольную по математике отменили, учитель заболел. По дороге на тренировку пожаром успел полюбоваться, заброшенная общага горела. Ещё и в основной состав команды сегодня отбор прошёл, о чём даже во сне не мечтал.
В секцию футбола его насильно записал Александр Александрович, сразу после похорон жены, чтобы Саша меньше болтался один после школы, хотя сопротивлялся тот недолго и вскоре сам втянулся в игру. В те тяжёлые для обоих времена отец много чем принуждал заниматься Сашу. Поддерживать в доме порядок, круглый год ходить на рыбалку, по вечерам в гараже вместе с ним ремонтировать чужие машины, зарабатывая на лучшую жизнь. Он заставлял его делать всё, что угодно, лишь бы у того не оставалось времени на тяжкие раздумья. Загружая сына по полной программе, отец помогал и себе, и ему выбраться из зловонного болота хандры.
И не ошибся... Увлечения отца стали Саше в радость, домашние дела уже не обременяли, а о смерти матери он уже почти не вспоминал. Конечно, Саша ещё порою тосковал по ней, но не так сильно и часто, как прежде. Общее горе сблизило его с отцом, как никогда раньше.
Саша приготовил бутерброд на скорую руку, захлопнул холодильник, поднёс ко рту, но откусить не успел.
– Иди ко мне, Саша! – послышался из зала усталый голос отца. – Потом поешь, у меня к тебе серьёзный разговор.
«Почему он дома, а не на работе? И что за разговор, притом серьёзный? Я вроде сегодня ничего не косячил».
Недоумевая, он сглотнул слюну, положил свой полдник на кухонный стол, поплёлся по коридору и вскоре вошёл в комнату, где на диване сидел Александр Александрович, уставившись в тёмный экран молчаливого телевизора.
