Текст книги "Фростпанк. Ледяной рубеж (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ворон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Когда-то вы избрали меня. Вы доверили мне свои жизни, и вместе мы добились многого. И теперь я, как ваш губернатор, не имею права позволить страху превратить наши достижения в ничто! С сегодняшнего дня в Нью-Бэлфасте всё будет иначе. Отныне все мы подчинены одному неизменному закону. Одному Порядку!

Губернатор махнул рукой. За его спиной с тяжелым шумом развернулось полотнище Единого рабочего общества. Сочетание черного и красного с жестким контуром шестерни в центре притягивало взгляд, восхищало и одновременно пугало.

– Больше нет различий! Больше не будет страха! Лишь один народ и один порядок!

Кто-то радостно закричал, другие взирали на развевающийся флаг в тяжелом молчании, третьи развернулись и ушли – Биф запомнил их лица.

Развернувшись на пятках, губернатор задержался лишь возле здоровяка Бора, который привычно скрестил руки на груди.

– Организуйте ночные патрули, мистер Бор. Город должны охранять люди, преданные нашему делу…

Биф знал: теперь он обязан быть твердым и решительным. Если он хочет победить холод, в его сердце больше нет места для сомнений. Нет места для тепла.

Глава 6 Человечность

21 июня 1886 года

Лондон

Город погибал.

Узкие улочки, ведущие к реке, были забиты телами. Ледяные глыбы с грохотом проминали оцинкованные крыши домов, калеча и убивая без разбора. С запада, со стороны причалов, доносились крики отчаяния и мольбы, но они быстро стихали в морозном мареве.

Биф почувствовал, как Олбрайт, несший его на руках, осторожно опустил его на какую-ю кровать. Сквозь пелену он услышал голос друга:

– Держись! Слышишь? Только держись!

Все произошло так быстро и беспощадно, что эхо ужаса не утихало еще несколько дней. Но это было лишь начало…

Почти неделю я не мог прийти в себя. Чудом уцелев, я отделался сотрясением мозга. Пожалуй, судьба проявила милосердие, сохранив мой разум от того, что довелось увидеть остальным в первые дни катастрофы.

Биф окончательно очнулся в своем доме, лежа в теплой одежде на постели. Первое, что он увидел, был портрет сэра Моргана Додсона, сурово глядевший на него со стены.

– Как ты? – раздался голос рядом.

Вместо ответа Биф резко сел, ойкнул от боли и прижал руку ко лбу, осторожно ощупывая перебинтованную голову. На нем было тяжелое пальто, когда-то выменянное у купца в России – надежная вещь, под стать канадским штанам и норвежским сапогам. Однако даже здесь, у камина, было чертовски холодно.

– Как ты? – повторил Джон, подкинув ещё одну чурку в огонь.

– Словно ледяной глыбой ударили по башке, – буркнул Биф.

– Я услышал, как ты упал. Не хотелось бы видеть тебя таким ещё неделю.

Биф позволил себе слабую улыбку.

– Пожалуй, ты дважды спас мне жизнь.

– О, не благодари! – Джон взял стоящую на каминной полке бутылку и плеснул в стакан. – Я уже отблагодарил себя сам твоим отборным виски.

Биф подошёл к огню, растирая озябшие руки.

– Где остальные?

– Вчера, когда ты наконец пришел в себя, Бэйли был вне себя от счастья. Нет, нет! Этот старик напрочь не умеет улыбаться, ты был прав. Сейчас они с Альфредом на кухне, стряпают какое-то шотландское блюдо.

– Джон, насчёт Элизабет, я…

– Не нужно, – Олбрайт глубоко вздохнул, обрывая его на полуслове.

Он вздрогнул и отошёл к огромным окнам, открывающим вид на центральную улицу. Из туч, собиравшихся в небе всё утро, вновь повалил снег. Пушистые хлопья лениво кружились в воздухе и тихо падали вниз, укрывая землю мягкой белой пеленой. Плохо дело: казалось, зима и не думает заканчиваться.

– Элизабет была… она могла бы стать моей женой. К счастью, я не успел к ней так сильно привязаться. Твоё здоровье!

Олбрайт пожал плечами и сделал ещё глоток. Биф, который хорошо его знал, сразу сменил тему, не пытаясь спорить.

– Так значит, теперь хлестать виски – это твоя привилегия?

Джон посерьёзнел.

– Прежде чем решишься выглянуть на улицу, советую и тебе принять пару-тройку стаканов.

Биф опустил взгляд и поморщился, вновь ощупывая всё ещё болевшую голову.

– Я понимаю. Но именно поэтому считаю, что лучше увидеть «это» на трезвую голову…

Олбрайт безучастно откупорил ещё одну бутылку. А тем временем ветер снаружи взвыл, вспылил снежные наносы, укрывавшие тела, зашумел в обмороженных кустах роз и высоких кронах. Серое, хмурое небо обильно посыпало снегом тихую улицу, скрывая всё и вся белым саваном. Биф поднял воротник и поплотнее запахнул плащ.

Подгоняемый страхом, он осторожно переступил через несколько тел и вошёл под своды разрушенной арки. Сапоги, ступая по насту, будили призрачное эхо, которое тут же заглушал ветер. Биф дрожал – не от холода, а от ужаса.

Снег валил всё сильней и сильней. Началась настоящая вьюга, такая, что в трёх футах ничего невозможно было разглядеть. На главной улице Лондона правила смерть. Она вихрем плясала над десятками замёрзших тел.

Мы верили, что рано или поздно всё это закончится.

Холод сплотил нас, сделал равными перед своим могуществом. Многие нашли кров под крышей моего дома, но шли дни, недели, месяцы, а становилось только хуже. Вслед за градом пришли снег и мороз, а за ними неотвратимо следовали болезни и зверский голод.

– Вон тот, в шляпе, – указал Олбрайт, слегка отодвинув занавеску.

Биф сощурился, пытаясь рассмотреть лица троих незнакомцев, шнырявших напротив дома.

– Думаешь, они что-то задумали?

– Надеюсь, ты не станешь утверждать, будто они решили перекинуться в карты? – Олбрайт с великим трудом сохранял спокойствие. – Сукины дети будут всегда. И мы убьём их, если они посмеют сунуться сюда.

Слова Джона прозвучали резко, грубо и равнодушно. От изумления Биф вскинул брови. Профиль Олбрайта был озарён мертвенным светом зимнего дня. Лицо товарища казалось неестественно хладнокровным, и только кривая ухмылка выдавала скрытую тревогу.

Биф прекрасно знал, в чем дело. Он лишь надеялся, что потеря любимого человека не пробудит в добродушном друге ненависть и жестокость ко всему окружающему. Не в силах смотреть на столь неприкрытую боль, но и не зная, чем помочь, он отвернулся к окну.

За стеклом всё так же бесконечно шел снег.

Никто не знал, жива ли Элизабет. Русый цветок славянского племени, зеленоглазое чудо, однажды явившееся Олбрайту на берегах Юкона вместе с русской экспедицией, – она бесследно исчезла в водах Ла-Манша. За день до катастрофы девушка взошла на борт парохода «Сант-Мари», следовавшего в Амстердам. Даже при самых благоприятных расчетах её шансы на спасение были ничтожны. Отчаяние заставляло Джона верить, что её больше нет в живых, но он знал – все знали – Елизавета Багрова не сдалась бы без боя.

Биф достал из кармана старый ключ и задумчиво повертел его в пальцах.

– У меня в подвале есть оружие.

Казалось, лицо Джона немного смягчилось.

– Проверим, – он коротко щелкнул кинжалом. – Скоро оно нам пригодится.

Иногда становилось легче. Ветер затихал, и одинокие снежинки плавно опускались на землю, чтобы отдохнуть после долгих, утомительных вихрей.

О связи с внешним миром не могло быть и речи. Те немногие, кто сумел выжить, постепенно сбивались в банды и общины, а такие, как мы, денно и нощно держали оборону. Так продолжалось, пока безумие наконец не достигло своего пика…

Олбрайт был прав. Однако даже он не знал, с чем нам предстоит столкнуться на самом деле.

Когда Джон поведал Бифу свой сомнительный план, Додсон не отмахнулся, но и не спешил с решением. Да, он знал, что некоторые августейшие особы покинули столицу на дредноутах. Нашлись и те, кто якобы точно знал о существовании тепловых генераторов в Арктике. Но затея казалась не менее безумной, чем хаос, творящийся за окном.

Всё вокруг было мертво. Исчезли птицы и звери – ни куропаток, ни белок, ни зайцев. Темза безмолвствовала под белым панцирем льда. Даже сок застыл в стволах деревьев.

– Плохи дела, что и говорить… – проворчал Олбрайт. – Но я уверен: это наша единственная возможность. Мы узнали о нем совсем недавно, но успели многое разведать. Долго и нудно искали, это да. Ублюдки умудрились спрятать его в огромном ангаре на окраине города.

Бифа съедало любопытство, но он не хотел рисковать жизнями людей ради сомнительной авантюры. Джон вновь пристально взглянул на друга.

– Теперь мы точно знаем: дредноут существует.

О том, чтобы добраться до Арктики пешком, нечего было и думать. Но огромный дредноут на паровом ходу менял всё.

Биф вдруг понял, что ему нужно делать, будто сама судьба шепнула решение на ухо. Арктика была бескрайней землей, а Олбрайт как никто другой знал ледяную пустошь. Их встреча не могла быть случайным совпадением. Если бы у него был дредноут… Да, с ним они смогли бы пробиться к Генератору. Покончить с холодом. Спасти людей. Это была судьба.

– Я всё просчитал, – сказал Джон, склонившись над потрепанной записной книжкой. – Если всё обстоит так, как я думаю, – хотя бы на самую малость, – то это того стоит. Люди пойдут за тобой, Биф. Я в этом уверен.

Биф отвернулся, до боли сжав зубы.

– Возможно. А возможно, всё это – чистое безумие. Или твой учёный просто сумасшедший, – проговорил он неуверенно, барабаня пальцами по столу. – Тот дредноут… ты уверен, что мы сможем его запустить?

– Возможно, придётся попотеть, – ответил Джон. – К счастью, не все ублюдки из верхней палаты поверили в наступление Ледникового периода. Машина с самого рождения стоит без дела.

Джон схватил друга за плечо и заглянул ему прямо в глаза.

– Пойми же, чёрт возьми! Люди измотаны и очень голодны. Запасы в твоём дворце давно исчерпаны, а вскоре мы лишимся и последнего угля. Это место изжило себя. Лондон изжил себя, Додсон! Сколько здесь людей? Две сотни? Представь, что начнётся, когда вся их человечность сменится звериным голодом?

В дверь постучали.

– Войдите... Альфред? В чём дело?

Парень попытался поклониться, но сделать это в полной мере ему помешал толстый бушлат, удачно найденный в чулане огромного дома. В его глазах появилась мрачность, которой Биф никогда не видел раньше.

– Там человек из города, сэр. Кажется, он ранен…

В большой гостиной прямо на столе лежал мужчина. Вокруг него толпились люди, пока Бэйли и несколько человек, сведущих в медицине, оказывали пострадавшему помощь.

Спустившись по винтовой лестнице и подойдя ближе, Биф и Олбрайт ужаснулись. У незнакомца отсутствовала половина левой руки. Он стонал и, кажется, бредил:

– Мистер… мистер Олбрайт! Я рад, что успел добраться до вас…

– Прошу вас, помолчите! Вам нужны силы! – сокрушался Бэйли, пытаясь остановить кровь.

– Нет! Нет… Я знаю, мне конец… Я потерял слишком много крови…

– Мистер Газлоу? – удивленно произнёс Олбрайт и склонился над раненым.

Биф перевел взгляд на друга.

– Ты знаешь его?

Джон, взволнованно кивнув, ответил:

– Да. По моей просьбе он присматривал за другими общинами в городе. – Он снова обратился к Газлоу: – Кто сделал это с вами?

– О, мистер Олбрайт… на севере Родчестеры сошли с ума… Сперва они устроили погромы и убили тех, у кого всё ещё оставалась еда... А после… после они напали на поместье Честерфри. У несчастных не было припасов, и эти ублюдки… они съели всю семью.

Биф Додсон замер, не шелохнувшись, будто ученик на уроке Закона Божьего.

– Съели? Боже правый, ты уверен в этом?

– Пусть черти меня заберут, если лгу, мистер Додсон! – Газлоу посмотрел на Бифа мутнеющим взглядом. – Они говорили о вашем «дворце», сэр. Я чудом унёс ноги… – Раненый закашлялся и вздрогнул. – О Господи! Кажется… кажется, я больше не чувствую холода. Я рад… рад наконец-то покинуть этот треклятый ад…

Газлоу замолк. Глаза его закрылись, тело стало безвольным.

Джон поднял взгляд на друга.

– Сукины дети будут всегда, ведь так, Биф?

Додсон кивнул – медленно и рассеянно. На его губах застыло горькое неодобрение, в глазах стояло несчастье, но всё тело было напряжено и собрано.

Олбрайт предложил правильный путь. Глупо было надеяться переждать этот холод под крышей дома, который вот-вот станет мишенью для людоедов. Побег – это единственная надежда выстоять против неминуемой смерти.

– Так в чем же заключается вторая половина твоего плана?.. – глухо спросил Биф.

Глава 7 Дредноут

Лишь к вечеру второго дня удача решила вознаградить разведчиков за упорство. Солнце быстро катилось по тусклому небу, опускаясь за горизонт, и Олбрайт с отчаянием думал о втором безрадостном ночлеге после бесплодных поисков. И вдруг он увидел под ногами следы. Свежие.

Цель была уже близко!

Оба устали и выбились из сил. Ни человеческого голоса вокруг, ни струйки дыма в небе; они шли сгорбившись, низко опустив головы и не поднимая глаз. Но, увидев следы, разведчики ускорились, давя меховыми сапогами скрипучий снег, и по жилам заструилось новое тепло.

Они поднялись на склон и увидели, наконец, ледник посреди долины, а в нем – дредноут, намертво застывший в ледяных оковах. С первого взгляда было ясно, что когда-то этот исполин был величественной машиной. Олбрайт ожидал увидеть любое убежище каннибалов, но только не судно фантастических размеров с хорошо протоптанной тропой, ведущей к огромной пробоине от взрыва.

Хэнс предположил, что именно на этом корабле прибыли жители Нью-Бостона. Такую мощь и роскошь могли себе позволить лишь богатейшие державы, а Америка, обладавшая ресурсами молодого государства, вполне была способна позаботиться о своих гражданах. Что стало причиной аварии, Олбрайт не знал, да и знать не хотел. Он лишь отчетливо понимал, что случилось с поселенцами позже…

Пленники наверняка были там, в глубинах стального монстра, в руках у самых отвратительных существ, каких только можно себе представить.

Разведчики шли вперед, дрожа от холода в глубоком снегу, и оружие в их руках с каждым шагом становилось всё тяжелее.

Но не отступили.

Наконец достигли зияющей дыры. Всюду царил странный запах, а стоило разведчикам войти внутрь корабля как он усилился. Джон не то что не мог узнать его, но даже не мог определить, на что он похож. Он был удушливым и резким, и весьма неприятным, несмотря на то, что ему доводилось проводить долгое время в городе переполненном мертвецами.

Место куда они попали, некогда являлось машинным отделением, в котором находился главный механизм, а также обслуживающие их вспомогательные механизмы: моторы вентиляции, бойлерные системы, котлы и постоянные угольные бункеры. Теперь все было настолько повреждено взрывом и почернело от гари, что разведчики удивились – как вообще удалось уберечь остальные части корабля и немалое количество народа на борту?

«Ирония судьбы» – подумал Джон. – «Спастись после взрыва здесь и погибнуть от взрыва Генератора»…

Олбрайт не желал составить компанию погибшим американцам. Едва ли нелюди расслабились и потеряли бдительность. Возможно, они всегда начеку и перед лицом очевидной угрозы тут же схватятся за оружие.

Через почерневшую от гари шлюзовую дверь разведчики покинули машинное отделение и попали в длинный узкий рукав, ведущий куда-то вглубь отсека.

Уже оказались у почерневшей от гари шлюзовой двери, уже оказались в холодном серо-зелёном коридоре. Тут приходилось смотреть, чтоб не зацепиться за расползшиеся, ветвящиеся, поврежденные кабеля и трубы, и они замедлили шаг. В глубине корабля царил сумрак, такой спокойный, пугающий.

Тишина внутри дредноута была ненастоящей. Стоило разведчикам замереть, как они услышали, как огромный стальной корпус стонет под тяжестью льда – металл сжимался от холода, издавая звуки, похожие на далекие выстрелы или приглушенные вскрики.

Хэнс, шедший вторым, коснулся плеча Олбрайта и указал фонарем на стену. В неверном свете луча они увидели небрежные мазки чего-то темного на серо-зеленой краске. Это были не следы копоти. Следы пальцев, длинные полосы, оставленные кем-то, кто отчаянно пытался удержаться, пока его тащили по коридору.

– Джон… – одними губами прошептал Хэнс, и его голос дрогнул. – Этот запах… я понял. Это запах старой крови и гнилого мяса. Они не просто живут здесь. Они устроили здесь бойню.

Олбрайт лишь крепче сжал рукоять револьвера. Его взгляд был прикован к повороту коридора, откуда потянуло слабым, едва заметным теплом. Это тепло казалось здесь чужеродным, почти кощунственным.

– Приготовься, – едва слышно выдохнул Джон, снимая кольт с предохранителя. – Похоже, мы приближаемся к их обеденному залу.

В таких местах обычно обитают жирные заразные крысы. Олбрайт видел полчища этих существ в портовых доках и грязных трущобах больших городов. Но услышать знакомый противный писк в глубине промерзшего дредноута было не менее удивительно, чем найти здесь выживших.

– Они жили тут всё это время, – тихо проворчал Хэнс.

– О ком ты? – спросил Джон, провожая взглядом уродливого грызуна, проскочившего у самого ботинка.

– О крысах. Не передохли же они от холода.

– Ты хочешь сказать…

– Именно. Думаю, их завезли сюда еще с первыми грузами, как незваных пассажиров. Но как они умудрились выжить здесь столько времени?

– Наверняка сказать нельзя, но… чем они питались, мы теперь знаем, – мрачно отозвался Джон.

Хэнс вопросительно взглянул на него:

– Они ведь больше не люди, Джон? Те, кто там, впереди?

– Это печальное зрелище, – кивнул Олбрайт, огибая свисающую с потолка паровую трубу. – Хотя, признаться, дикари в тропиках порой казались мне куда более жуткими созданиями.

Хэнс ухмыльнулся, пытаясь разрядить обстановку:

– Вспомнил те «веселые каникулы» на Соломоновых островах?

– Доводилось бывать на Самоа, – ответил Джон. – Капитан Лестерн как раз набирал там рекрутов для плантаций и любезно согласился подкинуть меня до Штатов. Чёрт бы его подрал…

– И как, туземцы приняли вас с распростертыми объятиями?

– Ещё бы! С этими ребятами никогда нельзя знать наверняка, что у них на уме, – проворчал Олбрайт. – Оказалось, они давно нападали на торговые яхты. Подплывали на мирных пирогах, а на дне прятали «снайдеровские» ружья.

– Даже боюсь представить, сколько белых бедолаг они успели пустить на жаркое до твоего прибытия. Здорово же тебе тогда досталось.

– Ладно, – твердо заявил Джон, проверяя револьвер. – Я буду по-настоящему счастлив, только когда мы уберемся из этого склепа.

– Тут я с тобой спорить не стану, – шепнул Хэнс, прислушиваясь к звукам впереди.

Далее разведчики продвигались бесшумно, опасаясь обнаружить себя раньше времени. Достигнув конца коридора, они замерли у приоткрытого шлюза и заглянули внутрь.

Зрелище, представшее их глазам, казалось вырванным из худших кошмаров и безжалостно перенесенным в явь.

В центре огромного зала, некогда служившего жилым отсеком для сотен поселенцев, теперь возвышалась самодельная железная печь. Она чудовищно чадила, покрыв потолок пластами жирной копоти. Подле неё возились заросшие, покрытые грязью люди. Один из них швырнул в топку лопату угля и со скрежетом захлопнул чугунную дверцу.

Олбрайт почувствовал, как по спине пробежал ледяной холод.

Чуть в стороне, в неверном свете пламени, тощий мужчина небрежно орудовал длинным ножом. Разведчики всмотрелись в темноту и содрогнулись от отвращения. Каннибал деловито разделывал тело подростка: перерезав сухожилия, он с натугой и жуткой, бессмысленной улыбкой отделил руку от туловища. Рядом на полу лежали ещё двое. Один не шевелился, второй – всё еще живой – слабо извивался и дергался в быстро расплывающейся луже тёмной крови.

В стороне, у привинченной к полу стальной опоры, были прикованы другие пленники. Они сидели на ледяном настиле, с замиранием сердца наблюдая за тошнотворной сценой. Трое каннибалов мерзко подшучивали над ними, время от времени пиная несчастных тяжелыми сапогами. Никто не сопротивлялся. Страх, словно холодная липкая грязь, облепил их лица, сковал движения и заткнул глотки.

Невозможно было поверить, что эти существа когда-то звались людьми; сейчас в них было больше от демонов, чем от добропорядочных граждан.

– Бабу не троньте, – бросил рябой, не отрываясь от разделки тела.

Голос его звучал вяло, без тени эмоций. Он говорил совершенно равнодушно, но здоровяк, только что пнувший одного из пленных, послушно отступил от девушки.

– Верно, – осклабился он. – Одна она у нас, киса, осталась. Молоденькая… рыженькая… Ну что, стерва, сдюжишь нас всех? Не хнычь, паскуда! Будешь жить долго и горячо, я тебе обещаю!

– У нас нет ни малейшего шанса, Джон, – прошептал Хэнс, когда человек, извивавшийся в луже крови, наконец затих. – Их слишком много. Начнется перестрелка – и нам конец.

Каждый из извергов был вооружен старым револьвером, а рябой держал при себе новенький винчестер. Вокруг раскинулось открытое пространство палубы – на случай боя здесь даже негде было укрыться.

– Это точно, – едва слышно поддакнул Олбрайт.

Джон смотрел на происходящее, гадая, правильное ли решение он принял. Как поступил бы Биф? Вернулся бы в город за подкреплением или сразу ринулся в бой? Потеряет ли он драгоценное время или совершит безрассудство?

Олбрайт тряхнул головой, отгоняя эти мысли. Сейчас он не мог позволить себе сомневаться. Он обязан завладеть ядрами…

– …чего бы это ни стоило, – прошептал он.

– Чего бы это ни стоило, – эхом отозвался Хэнс, словно читая мысли друга.

И прежде чем Джон успел что-то добавить, Хэнс со скрипом распахнул шлюз, открыто выходя под свет чадящей печи и привлекая к себе внимание каннибалов.

Интерлюдия

Пять лет назад

Где-то на Аляске

В тот день Олбрайт проснулся с ясным сознанием и твердой решимостью довести задуманное до конца.

Дрова давно истлели, еда и вода закончились. Эта охотничья хижина, затерянная в глухом лесу, служила ему убежищем несколько дней, а теперь грозила стать последним пристанищем.

Джон прогнал страх, сунул блокнот в заплечный мешок к вещам, отобранным у мертвеца, и распахнул дверь. Сжав в руке револьвер, он шагнул в морозный воздух – угрюмый и решительный.

Стая немедленно поднялась с насиженных мест. Волки начали медленно обходить дом, разделяясь на группы и не сводя глаз с человека, который заставил их так долго ждать. Голодные звери предкушали момент, когда смогут вцепиться клыками в теплую плоть, рвать её когтями и терзать, принося мучительную боль.

На лице Олбрайта появилась яростная ухмылка – он словно посылал зверям безмолвное проклятие. Он едва успел развернуться, когда на него кинулась ревущая, зубастая пасть.

Волк вцепился в рукав с такой силой, что рука мгновенно занемела от удара. Если бы не толстая куртка, хищник прокусил бы предплечье насквозь. От резкой боли и рывка револьвер выскользнул из пальцев. Взревев, Джон выхватил нож из-за голенища сапога и ударил что есть мочи, всадив острие глубоко в бок, под самую грудь зверя.

Он выдернул нож и ударил еще раз, добивая – быстро и милосердно. Волк обмяк, тут же выпустив его руку. Первый из стаи был повержен.

Джон подхватил револьвер и снова направил его на волков – те подбирались всё ближе.

– Ну, давайте! – процедил он сквозь стиснутые зубы.

Хищники замерли, словно понимая, на что способна эта блестящая стальная штука. Кипевшая внутри ярость обострила чувства: Джон двигался почти инстинктивно. Когда еще один зверь зашел слева и припал к земле для броска, револьвер с грохотом выплюнул пламя. Пуля влетела волку в голову, раздробив череп.

– Старик Майкрофт оставил последнюю пулю себе! – заорал Олбрайт, не помня себя от адреналина. – Но на вас я их не пожалею! Пошли вон! – Он яростно топнул ногой. – Прочь!

Зря.

Внезапно стая завыла так, что сердце ушло в пятки. Половина волков разом рванула в атаку, яростно брызгая слюной и оглашая лес хриплым рыком.

Олбрайт выстрелил снова. Еще одно попадание, но это не помогло – звериный натиск было уже не остановить.

Один волк вцепился в руку, другой – в ногу, а вожак и вовсе норовил схватить за лицо. Оскаленные пасти брызгали пеной. Последний из убитых им врагов получил удар ножом прямо в глотку.

Барахтаясь в снегу, звери рвали его одежду: кусали, терзали, стремясь добраться до живой плоти. Джон вновь чудом отбил выпад, нацеленный в горло, и почувствовал, как лезвие входит между исхудавших волчьих рёбер.

Но силы стремительно покидали его. Джон понимал, что над ним нависла злая, жаждущая крови, жестокая смерть. Он наносил удары уже бессильно, а его глаза обезумели от боли и ярости.

Он больше не понимал, что происходит, и перестал цепляться за жизнь. Знал лишь одно: он не сдался. Он боролся до самого конца.

«Какого хрена я вновь отправился на север?» – была его последняя ясная мысль перед тем, как тьма окончательно сомкнулась над ним.

***

Тьма плавно расступилась, бережно расстелив перед ним серое пространство. Умирающие снежинки тихо падали вниз, ложились на обледеневшую землю, чтобы обрести покой. Они осыпали лицо Олбрайта мимолетной, приятной прохладой.

Справа тянуло теплом.

Повернув голову, Джон вздрогнул. Рядом сидел мужчина, облаченный в привычную для северян потертую куртку. Длинные волосы были перехвачены на лбу повязкой. Хмурое светлое лицо бороздили глубокие морщины, а широкий подбородок скрывала густая борода с проседью.

Мужчина неспешно подбрасывал трут, подкармливая прожорливые языки пламени искрящегося костра.

«Не думал, что на том свете всё продолжает так болеть», – была первая мысль Джона.

Он попытался приподняться, но незнакомец тут же его остановил.

– Даже не думай, – сказал он суровым и властным голосом, в котором, впрочем, не чувствовалось враждебности. Всецело увлечённый своим делом, он всё же как-то понял, что Джон пришел в себя. – Твоим рукам нужен покой.

Олбрайт взглянул на свои ладони. Сквозь повязки из рваной ткани немилосердно жгли раны от укусов. Старик не лгал. Джон чувствовал себя просто ужасно.

– Кто ты? – прохрипел Джон, всё еще не веря в реальность происходящего.

– Никто. Можешь звать меня Хэнсом, – отозвался незнакомец. – Я здесь, чтобы засвидетельствовать уход эпохи.

– Что… что ты имеешь в виду?

Мужчина лишь пожал плечами:

– Разве ты не видишь знаков?

Олбрайт всё больше сомневался, что это не сон или бред. Может, он всё еще лежит где-то в снегу и умирает от холода, а всё вокруг – лишь агония разума? Всё казалось туманным. И этот странный человек…

– Разве ты здесь не для того, чтобы засвидетельствовать апокалипсис апокалипсиса? – продолжал Хэнс.

– Я… я не понимаю…

– У меня душа за тебя болит, чужак. Неужели ты так слеп? Когда еще в июле на юге Аляски было так холодно?

Хэнс поставил рядом с огнём консервную банку, набитую снегом. Он принялся толочь разнообразные корешки и травы самодельной ступкой; из всех ингредиентов Джон узнал лишь плоды шиповника.

Ужасно хотелось встать, но Олбрайт не решался перечить человеку, который отнёсся к нему с таким доброжелательством. Он вообще не хотел проявлять враждебность к первому встречному за две недели долгого и одинокого пути. Даже если этот встречный казался порождением горячечного сна.

– Я умер?..

Хэнс внезапно расхохотался. Джон удивленно посмотрел на него: секунду назад старик казался невозмутимым, словно гора. Отсмеявшись, Хэнс добродушно взглянул на раненого:

– Такие, как ты, так просто не умирают. У Белого Безмолвия, знаешь ли, весьма скверное чувство юмора…

Глава 8 Последствия

«Понятно, часть из нас погибла по дороге, другая была затерта льдами, тысячи изможденных, потерявших веру в свои силы вернулись с перевалов назад, но наша группа оказалась в числе тех, кому повезло. Мы знали, на что идем, и в нас была крепка решимость, начав путь, пройти его до конца.» – Джек Лондон

Как и ожидалось, на следующий день температура в городе резко упала, и проявились первые серьезные проблемы.

Дюжину рабочих уже отправили в лазарет с простудой и обморожениями. Еды всё так же катастрофически не хватало. Никто не мог точно предсказать, сколько потребуется угля, чтобы пережить бурю, и… возможно ли её пережить вообще? Биф старался даже не думать об этом.

Сегодня он трудился вместе с рабочими в Восточной шахте. После ночного снегопада тропа осталась неутоптанной, и люди, ослабевшие от недоедания, с трудом пробирались по рыхлому снегу. К текущей температуре город был худо-бедно готов. Но что будет дальше? Генератор, тепловые башни, теплоизоляция и обогреватели – даже Франц не мог модернизировать всё это в такие сжатые сроки, не имея в распоряжении Паровых ядер.

Слухи и сплетни постепенно наполняли «копилку знаний» своими медяками. Каждый третий или четвертый шепоток касался «лондонцев»: говорили, что они довольно успешно убеждают остальных покинуть город. Биф ждал, призывая себя к терпению. Ежедневно он выслушивал всплывающие на поверхность истории об иссушающей болезни, терзавшей горожан, и о трагических случайностях, подстерегавших каждого, кто решался сопротивляться власти зимы.

Биф даже сейчас слышал, как некоторые рабочие тихо перешёптываются. Возможно, они осуждали его последние решения, а быть может, уже подбивали друг друга на бунт…

«Но ведь я не диктатор, народ сам выбрал меня, – рассуждал он. – Мой долг – оправдать их надежды, даже если спасение требует суровых мер».

Старина Бор присмотрит за порядком. А пока зачинщики гниют в тюрьме, у губернатора будет время продумать следующие шаги.

К Бифу, тяжело пробираясь по снегу, поспешил бригадир участка. Мужчина был явно чем-то встревожен.

– Губернатор, сэр! Там, у конвейера…

– В чем дело? – отозвался Биф, вытирая пот со лба и почесывая замерзший нос.

– Там Лесли, сэр…

Биф бросил мешок с углём и поспешил за бригадиром.

Лесли лежал на снегу. Другие рабочие плотным кольцом обступили его, их лица в свете фонарей казались серыми масками.

– Разойдитесь, черт бы вас побрал! Дайте пройти! Что с ним?

– Он… Он мёртв, сэр, – произнес один из рабочих скорбным тоном, безуспешно ища пульс на холодном запястье. – Сердце не выдержало.

Биф знал в лицо каждого, кто проделал с ним исполинский путь от самого Лондона. Лесли был из тех стариков, что подстегивали молодых сражаться, несмотря на все ужасы нового ледникового периода. Он был из тех, кто пережил ирландское восстание, подавленное английскими войсками. Всю свою жизнь он сражался…

«И сегодня, после стольких битв, ты умер просто потому, что сердце не выдержало?»

– Отнесите тело на кладбище, – холодно произнес Биф. – Мы найдем время, чтобы попрощаться с ним. Но сейчас все должны вернуться к работе.

Когда Лесли погрузили на носилки и понесли прочь, Биф увидел на лицах шахтеров всю палитру тревоги и ужаса. Он уже собирался снова взяться за мешок, как кто-то резко схватил его за руку.

– Это только начало!

Бик Суотсон стоял перед ним – страшный, худой как скелет, возвышающийся над толпой, словно мертвое безлистное дерево. От него разило застарелым потом и животным страхом.

– Чарли был прав! Вместо того чтобы спасаться на юге, мы остались в этом морозном аду. Он ведь прав, так? Мы все умрем здесь!

Биф резким движением освободил руку.

– Возвращайся к работе, – процедил он сквозь зубы. – У нас нет времени на обсуждение бесполезных вещей.