Текст книги "Россия и мир в XXI веке"

Автор книги: Дмитрий Тренин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Россия и Европа

Русские люди – европейцы, но взаимоотношения России и Западной Европы всегда были сложными. Россия, будучи наследницей Византии и Золотой Орды, временами отгораживалась от Запада, чтобы сохранить свою самобытность, а временами открывалась ему, чтобы набраться на Западе знаний, умения и опыта для более успешной конкуренции с основными европейскими державами. Западноевропейцы, со своей стороны, время от времени ставили задачу политического подчинения и культурной ассимиляции периферийной и технологически и политически более отсталой России, а иногда были вынуждены совместно сдерживать ее влияние и натиск. Ливонская война 1558–1583 годов стала первой (но не последней) войной России и Европы[71]71
  Филюшкин А. И. Изобретая первую войну России и Европы. Балтийские войны XVI века глазами современников и потомков. СПб.: Дмитрий Буланин, 2013.


[Закрыть].

Между Россией и Западной Европой всегда существовал не только политический, но и ценностный зазор – результат того, что фазы общественно-экономического и политического развития России и Запада не совпадали. В восточной части Европы Россия соперничала с соседними государствами – Литвой, Польшей, Швецией и Турцией, а после этого с ведущими западными державами – Германией, Францией, Англией, США. Отношения с отдельными восточноевропейскими странами определялись их буферным положением между Россией и Западом. При этом Россия традиционно настаивала на признании своего равенства с европейскими великими державами, а иногда и с Европой в целом; европейцы, в свою очередь, бились за собственные интересы, а объединенная Европа требовала от России следования установленным ею нормам.

Для россиян же принципиально важно было ответить на вопрос о том, является ли Россия просто отсталым захолустьем Европы или это страна, пролагающая свой особый путь. Еще в XIX веке русские политические мыслители разделились по этому вопросу на славянофилов и западников, и в каком-то смысле этот «водораздел» существует до сих пор. По меткому сравнению Николая Бердяева, представители обоих лагерей любили Россию, но первые – как мать, а вторые – как дитя. Стоит добавить, что и те и другие любили и Запад, знали его и подолгу жили в Европе.

Европейцы и россияне в основном признают взаимное родство, но при этом отмечают, что это родство не близкое. Если американцев можно условно назвать двоюродными братьями и сестрами европейцев, то россияне – их троюродные или даже четвероюродные родственники. Еще важнее то, что с западной точки зрения это родственники бедные, но относительно многочисленные, организованные авторитарным способом и зачастую отличающиеся непонятным и непредсказуемым для европейцев поведением.

Парадоксальным образом эта дистанция увеличилась с физическим приближением Европейского союза к границам Российской Федерации и объединением Западной, Центральной и большей части Восточной Европы под главенством первой. В начале XXI века в состав ЕС вошли страны, находившиеся в период холодной войны в советской зоне влияния или входившие в состав Российской империи и СССР, элиты и общественное мнение которых настроены в основном скептически или даже враждебно по отношению к российскому государству как таковому.

К началу XXI века понятие «Европа» в обычном употреблении приобрело географически более узкое и более четкое содержание. Культурная основа (христианство) и этнические корни (романо-германо-славянские народы) имеют уже меньшее значение, чем общая экономическая и политическая структура (Европейский союз), идеологическая основа (социал-либерализм, примат прав человека) и нормативная база (европейское право).

В сферу притяжения Европейского союза и аффилированных с ним стран Европейской зоны свободной торговли[72]72
  Исландия, Лихтенштейн, Норвегия, Швейцария.


[Закрыть] входят Балканы (Албания, Босния и Герцеговина, Македония, Сербия, Черногория), а также Грузия, Молдавия и Украина. Практически это вся зарубежная Европа. Элиты и общественное мнение всех этих «проевропейских» стран стремятся достичь экономического и социального процветания путем вступления в ЕС. В Армении и Белоруссии – союзниках РФ и участниках проекта евразийской интеграции – также заметны проевропейские симпатии. Лишь Российская Федерация обозначила собственный путь, отличный от интеграции в ЕС. Это связано с обостренным пониманием суверенитета, лежащим в основе поведения России на международной арене.

Российскую Федерацию, таким образом, можно охарактеризовать как страну с европейскими корнями и с преимущественно европейской культурой, тесно связанную с остальной Европой географически и исторически. При этом, однако, РФ очевидно не вписывается в рамки современной Европы. С появлением объединенной Европы России стало даже еще труднее вписаться в ее нормативные рамки, чем прежде, когда различий между отдельными европейскими государствами было на порядок больше. В то же время США, с которыми Советский Союз соревновался половину ХХ века, ушли в колоссальный отрыв не только от России, но и от Европы.

Россия и Америка

Несмотря на этот отрыв Соединенных Штатов Америки, аналогия с ними может быть очень интересной. У России, как и у США, тоже европейская основа, только восточная православная вместо западной католической и протестантской, и при этом религия в РФ и США, в отличие от Европы, еще не «сдана в музей». Как и у США, у России иной, чем у Западной Европы, исторический опыт и более явное, чем в ЕС, присутствие неевропейских элементов. Как и США, Россия не сосредоточена исключительно на Европе. У России есть свое «ближнее зарубежье» – аналог исторического (теперь уже) положения Латинской Америки по отношению к США. Как и США, Российская Федерация широким фронтом выходит к Тихому океану. У США существуют значительные интересы в Азии, у РФ за Уралом – две трети территории. Россия и США – это две исторические фланговые державы «мировой Европы» и при этом глобальные игроки. В первой половине XIX века Алексис де Токвилль фантастически проницательно предвидел их будущую судьбу.

Как и у США, у России имеется собственная версия универсализма, мессианского сознания, выразившегося в формуле «Святая Русь». История становления и развития России неразрывно связана с историей православия. Россия в XV–XVI веках формировалась именно как православное царство, более того, как мировой центр, поборник и защитник православия – «Третий Рим». Реформы Петра I привели к появлению в XVIII веке бюрократической европеизированной империи, но уже в XIX веке русские философы – от Петра Чаадаева до Владимира Соловьева – стали задумываться над всемирно-историческим смыслом существования России, призванием русского народа[73]73
  О. Томаш Шпиндлик. Русская идея. М. – СПб.: Дар, изд-во Олега Обышко, 2014.


[Закрыть].

Российская внешняя политика, так же как и американская, наделялась провиденциальной политической миссией. В разное время эта миссия включала примирение внутренних распрей Европы и укрепление ее легитимно-монархических устоев при Александре I, покровительство христианам Палестины при Николае I, освобождение православных христиан (южных славян) от османского ига при Александре II, привнесение благ современной цивилизации в Среднюю Азию при Александре III, завоевание Царьграда (Константинополя) при всех императорах от Екатерины II до Николая II. Все эти «миссии» имели конкретные геополитические цели. В то же время Федор Достоевский и другие русские писатели говорили о «всечеловечности» русского народа, его «всемирной отзывчивости»[74]74
  Достоевский Ф. М. Дневник писателя. М.: Институт русской цивилизации, Благословение, 2012.


[Закрыть].

Россия опередила и намного превзошла США в области идеологизации своей внешней политики. Октябрьская революция 1917 года, проведенная под ультрарадикальными лозунгами импортированного с Запада коммунизма, придала России новую мессианскую функцию всемирного социалистического переустройства. Мировой пролетарской революции не произошло, капитализм устоял, но «красная» Москва стала центром мирового коммунистического движения (Коминтерна), а Советский Союз после Второй мировой войны сделался лидером социалистического лагеря, раскинувшегося от Центральной Европы до Восточной Азии, и спонсором десятков стран «социалистической ориентации» и коммунистических партий почти во всех странах мира.

Холодная война 1940 – 1980-х годов стала периодом острого идеологического противоборства СССР и США, представлявших конкурировавшие модели экономического, политического и общественного устройства и стремившихся к победе своей модели во всемирном масштабе. В этот период СССР стал глобальной державой наряду с США. Советская модель в результате оказалась неконкурентоспособной, советский коммунизм проиграл на «домашнем поле», советская империя ушла в прошлое, сам СССР распался. Опыт глобализма, однако, остался. Российская элита не отказалась полностью от идеи о всемирно-исторической функции своей страны.

Неудавшаяся попытка Российской Федерации после 1991 года стать «нормальной» европейской страной, интегрироваться в систему западных институтов – очень важный этап в эволюции современной российской идентичности. С развитием капитализма в России (прежде всего с появлением частной собственности и связанных с ней отношений) многие западные ценности стали разделяться все большим числом россиян всех социальных групп. С реализацией личных свобод и повышением жизненного уровня части населения внешние отличия между россиянами и западноевропейцами существенно уменьшились. Устранение информационных барьеров вернуло россиян в общее информационное пространство с остальным миром.

Тем не менее амбивалентность отношения российских элит к Западу сохранилась. Она основывалась не только на неготовности этих элит, обзаведшихся собственностью в Европе, играть по правилам демократии и соблюдать права человека. В западном мире, как отмечал Александр Зиновьев[75]75
  Зиновьев А. Запад. Феномен западнизма. М.: Центрполиграф, 1995.


[Закрыть], существует иерархия, которая делает крайне трудным продвижение с периферии к центру этого мира. Но, даже добравшись до центра, страны (например, Япония или Германия) все равно оказываются ниже мирового лидера. Для российских элит такой путь и такой результат выглядят неприемлемыми. Их собственная попытка в 1990–2000 годах «стать Европой на свой манер» и на своих условиях – равноправия с США как «центральной державой» западного мира – показала невозможность обходного маневра.

Еще одной проблемой для России оказалась изменчивость Запада. Россия постоянно пытается «догнать» Запад, но Запад при этом все время ускользает от нее. В 1990-е годы Россия вернулась к религии после семидесяти лет официального воинствующего атеизма, а Запад, особенно европейский, тем временем стал постхристианским. Не успела Россия декриминализировать гомосексуализм, как Запад продвинулся к признанию полного равенства однополых браков с традиционными, а такие фундаментальные понятия, как семья и даже пол, оказались размытыми. Россия отказалась от идеологии, взяла на вооружение прагматизм, а западная политика тем временем реидеологизировалась.

Таким образом, Россия стоит перед необходимостью отказаться от исторического стремления следовать за Европой, Западом в надежде «стать как Запад», и определиться как самостоятельный, самодостаточный игрок в глобальном пространстве. Однозначная ориентация на Европу и на Запад в целом должна смениться поиском оптимальных с точки зрения России ответов на вызовы уже на глобальном уровне. «Европейский период» XVIII–XIX веков, когда Россия тянулась за Францией, Германией и Англией, и «американский период» второй половины XX века, когда СССР, а затем и посткоммунистическая Россия были всецело сосредоточены на США, продолжает глобальная эпоха, открывшаяся в XXI столетии. В этом столетии Российская Федерация может стать глобальной страной, как Соединенные Штаты, но со своими особенностями и на своем уровне.

Россия и «малая Евразия»

В момент, когда Европа объединялась, историческая российская держава распадалась. Идентичность империи, «большой страны» уходила в прошлое. Прибалтика стала для россиян «дальним» зарубежьем фактически немедленно с распадом СССР. Вступление Латвии, Литвы и Эстонии в НАТО и ЕС в 2004 году окончательно закрыло тему их даже теоретической интеграции с Россией. Страны Средней Азии и Закавказья, а также Молдавия, хотя и остались зарубежьем «ближним» (благодаря членству в СНГ), со временем также стали восприниматься большинством россиян как заграница. Само Содружество, это необходимо подчеркнуть, оказалось не только очень успешной формой «развода» между Российской Федерацией и бывшими союзными республиками, но и удачной рамкой становления их новой государственности.

Четверть века спустя идея советской идентичности существенно ослабла благодаря смене поколений. Историческая общность, на которую в России традиционно старались делать упор, не только не является цементирующей, но часто является разъединяющим фактором – из-за различного прочтения общей истории. Идеи современного евразийства, нацеленные на создание Евразийского союза – «малой Евразии» при ведущей роли РФ, носят во многом умозрительный характер. Они распространены лишь среди части российских элит и не поддерживаются элитами стран СНГ, включая самые близкие из них к России.

Очень показательной стала отрицательная реакция в ближайших к России странах – Украине, Белоруссии и Казахстане – на продвижение Москвой в ходе украинского кризиса концепции «Русского мира». На Украине власти в 2014 году провозгласили «отечественную войну» против «агрессии России». В Белоруссии и Казахстане были приняты меры по укреплению национального суверенитета. Евразийская интеграция в этих условиях имеет шанс развиваться лишь как экономический проект. Таким образом, для формирования вокруг РФ некоей общей «евразийской идентичности» не имеется реальных оснований.

Россия и Азия

Мало кто из россиян когда-либо относил свою страну к Азии. Блоковское «азиаты мы» было гневно брошено в лицо Европе в момент глубочайшего разочарования в Западе. Напротив, с точки зрения многих жителей Европы, Россия всегда находилась за пределами европейского культурного ареала, выглядела азиатской или полуазиатской, т. е. дикой или полудикой. С другой стороны, никто в соседней Азии – Китае, Монголии, Корее, Японии – не считал и не считает Россию частью азиатского мира. Здесь русские, россияне, при всех их отличиях от британцев, немцев или французов, – несомненные европейцы. Действительно, границы между Россией и соседними азиатскими странами носят ярко выраженный цивилизационный характер.

Заявленный в 2010-е годы поворот России к Азии не означает и не может означать смены цивилизационного кода России. Этого не смогли добиться даже большевики, стремившиеся разрушить старую Россию до основания и воздвигнуть совершенно иную конструкцию под другим именем. Сближение России с Восточной Азией, прежде всего с Китаем, необходимо и оправданно, но оно не способно привести к «китаизации» или «азиатизации» России. Скорее наоборот, такое сближение укажет на различия и проблемы, невидимые на расстоянии, и заставит россиян четче обозначить свою национальную и культурную идентичность, а при необходимости – и отстаивать ее.

Формирование «большой Евразии» там, где еще недавно, до украинского кризиса, предполагалось строить «Большую Европу», меняет позиционирование России на континенте и в мире. В геоэкономическом отношении РФ как «Восток Запада» постепенно превращается в «Запад Востока». Происходит это в контексте становления экономически взаимосвязанного и взаимозависимого континента Евразии.

Главной движущей силой этого процесса является Китай, с которым Россия и страны ЕАЭС выстраивают общее экономическое пространство. При этом надо помнить, что Россия уже однажды (и довольно долго) входила в состав великой евразийской империи Чингисидов. В XXI веке она имеет возможность выступить не в качестве пресловутого моста между Европой и Азией или форпоста/плацдарма Китая у ворот ЕС, но сыграть важную самостоятельную роль. Для этого, однако, ей необходимо сформулировать собственную национальную идею.

От европейской идеи к российской

Необходимость сохранения национальной идентичности при все более глубокой интеграции в глобальный мир очевидна. Глобальная интеграция стимулирует не только рационализацию техник и приемов для более успешной конкуренции, но одновременно и поиск уникальных преимуществ, которые присутствуют в национальной идентичности. В глобальном мире, таким образом, сильные национальные идентичности могут процветать. Размежевавшись с Европой и бывшими республиками СССР, современная Россия остро нуждается в обновлении национального самосознания.

Очевидно, что европейская идея России нуждается в переосмыслении. Со времен Петра I Западная Европа была для россиян образцом для подражания. Сейчас она в основном утратила это значение. Отчасти оттого, что сама Европа в ХХ веке утратила передовую роль в общечеловеческом развитии, которая перешла к Северной Америке. Отчасти оттого, что нынешняя Европа в формате Европейского союза выглядит со стороны как огромный бюрократический аппарат без свежих привлекательных идей, без политической воли и способности играть самостоятельную роль в мировых делах. Европа накопила огромный опыт, она богата, удобна и культурна, но она перестала вдохновлять. Для России XXI столетия Европа – ближайший сосед и крупнейший экономический партнер, но не «станция назначения». То, что когда-то питало европейскую идею в России, сегодня может быть реализовано только в глобальном контексте.

В России сегодня обозначился тренд представляться своего рода «подлинной Европой», сохранившей либо возродившей, в отличие от ЕС, истинные европейские ценности. Это типичный фейк. Попытка выставить Россию в виде олицетворенной европейской консервативной традиции XIX столетия выглядит неубедительно. У России и другая наследственность, и другие текущие обстоятельства. За псевдоевропейским консерватизмом проглядывает чисто российский традиционализм, а местами и обскурантизм. Рядиться в несвойственные одежды бессмысленно: можно выставить себя на посмешище.

Ведущее положение, которое долгое время занимала в России европейская идея, должна теперь занять российская национальная идея, но не в смысле ухода в себя или возврата к корням. Идея именно национальная, потому что индивидуализм, при всей его важности как мотора движения, не абсолютен. Большие группы людей – народы, нации – по-прежнему являются значимыми игроками теперь уже в глобальном мире. Государства, особенно крупные и самостоятельные, сохраняют свое положение ведущих элементов глобальной системы. Российская национальная идея в самых общих чертах – это идея самостоятельной самодостаточной страны, успешно встроившейся в глобальный мир, обеспечивающей своим гражданам безопасность и достойное качество жизни и способной производить глобальные и региональные общественные блага.

Российская национальная идея не должна раствориться в новейшем издании евразийства. Российской Федерации нет нужды пытаться строить Европейский союз № 2 в составе Евразийского экономического союза, да это и невозможно на практике. И сама РФ, и ее партнеры находятся на стадии становления национальных государств, и отказ от значительной части суверенитета для них на данном этапе совершенно неприемлем. Тем более нереально возрождение старой имперской идеи в каком бы то ни было обличье, в том числе «либеральном»[76]76
  Чубайс А. Б. Миссия России. Выступление в С.-Петербургском инженерно-экономическом университете 25 сентября 2003 года.


[Закрыть]. Идея должна быть национальной и одновременно глобальной.

Для реализации российской национальной идеи, т. е. для достижения предложенных выше целей, необходима модернизация экономики, государственного управления и местного самоуправления, всей общественной жизни, культуры и быта россиян. Модернизация, однако, уже не является синонимом вестернизации, поскольку не направлена на слепое копирование европейских и американских образцов с целью «стать как Запад». То, что может быть органично воспринято русской культурой, прививается на российской почве, а то, что отвергается этой почвой (по крайней мере, в данный момент), не должно «внедряться» сверху. Россияне должны найти именно то, что позволит им и стране органично развиваться.

Созидательный национализм

Носителем национальной идеи может быть только сама нация. Российская политическая нация находится сейчас в процессе становления. Сегодня эта нация пока что представляет собой постимперскую полиэтническую общность, объединенную прежде всего русским языком, богатой русской культурой и воспоминаниями советского и имперского периодов. Важный недостаток состоит в том, что у российской элиты пока что нет «образа желаемого будущего» – своего рода «российской мечты».

В условиях невыполнения элитой своих главных функций – общественного лидерства – российское общество остается еще во многом атомизированным, малосвязанным по горизонтали. Модель современной политической нации – сообщества граждан, постоянных жителей определенной территории, объединенных общим делом (res publica) и готовых участвовать в осуществлении власти на этой территории (демократия), – остается всего лишь умозрительным ориентиром для России.

В этих условиях в сознании россиян до сих пор преобладает сталинское понимание нации, основанное на формуле единства территории, языка и культуры. Реалии XXI века требуют расширения этого понимания не только в сторону гражданственности и демократии, но и активной интеграции в рамках современной иммиграционной политики. Российской Федерации не нужны новые территории, но остро нужны люди, способные и готовые участвовать в обустройстве огромной территории самой России. Главным ресурсом иммиграционной политики РФ являются русские в странах СНГ, вторым по значению – другие выходцы из постсоветских государств.

Возможность, но вместе с тем и проблему представляют иммигранты из стран Азии. Открытость Востоку, расширение экономических связей с Китаем и другими странами, потребности развития российского Дальнего Востока и Сибири создают стимул для привлечения иностранной рабочей силы. Российским властям, однако, предстоит поддерживать баланс между выходцами из различных азиатских стран, особенно в приграничных регионах, и выработать действенную стратегию адаптации и ассимиляции новых жителей и будущих граждан Российской Федерации.

Необходимость строительства современной политической нации требует наличия активной и творческой национальной элиты. По традиции, заложенной Петром I, российская элита прежде всего служила государству. Со времен Екатерины II дворяне получили право не служить, но служение государству все равно оставалось доминирующей функцией элиты. В советский период государство стало всеохватным, и не служить ему было невозможно. В 1990-х годах этот принцип был нарушен. Элита освободилась не только от государства, но и в значительной степени от общества, от страны.

Проблема национализации российской элиты очевидно стоит на повестке дня. Речь идет не о подчинении элиты государству или о новом закабалении ее Кремлем, а об ориентации элиты на общенациональные цели и задачи, в формулировании которых она призвана играть ведущую роль и за решение которых она же должна нести основную ответственность. Такое изменение положения и функций элиты означал бы фундаментальный сдвиг, позволяющий стране начать движение вперед.

Президент Путин в 2012 году начал серию мероприятий по ограничению и упорядочению связей элиты с заграницей – от запрета чиновникам и депутатам иметь счета в зарубежных банках и обязательного декларирования зарубежной собственности до запрета представителям отдельных профессий (например, сотрудникам правоохранительных органов) выезжать за границу. Эти меры дали власти возможность усилить контроль над бюрократией, но принципиально ситуацию не изменили. Задача состоит в том, чтобы от национализации как дисциплинарной меры в отношении существующих элит и частичной смены их перейти к формированию подлинно национальной элиты, основанной на принципах общественного служения и меритократии, но не замыкающейся в национальной скорлупе, а открытой глобальному миру.

После десятилетия перемен (1990-е годы) и периода стабилизации и обогащения (2000-е годы) Россия вступила в период подъема национализма (это слово здесь и дальше употребляется в нейтральном значении, без пафоса, явственно слышимого в слове «патриотизм», но и без осуждения, которого заслуживают крайние формы национализма). Проблема не в том, чтобы ограничить влияние национализма в современной России, а в том, как направить национальное чувство и национальную энергию в конструктивное, общественно полезное русло.

Россия на современном этапе испытывает острую потребность в созидательном национализме, вписанном в глобальный контекст. Фактически речь идет о национализме просвещенного действия, сосредоточенного на развитии России – в первую очередь ее экономики, науки и техники, общественных и политических институтов, и отвергающего самоизоляцию страны, ее противопоставление другим странам и высокомерное или враждебное отношение к другим нациям. Магистральное направление общенационального действия, таким образом, – это комплексная модернизация страны.