355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дмитрий Тренин » Россия и мир в XXI веке » Текст книги (страница 1)
Россия и мир в XXI веке
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 01:35

Текст книги "Россия и мир в XXI веке"


Автор книги: Дмитрий Тренин


Жанры:

   

Публицистика

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Дмитрий Тренин
Россия и мир в XXI веке

Моей жене Вере, которая укрепляет во мне веру в свои силы и помогает держаться курса в жизни


© Тренин Д., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Предисловие

Написать эту книгу меня заставил внешнеполитический кризис 2014 года. Фактически разом оказались разрушены обе стратегии внешней политики России, существовавшие с момента распада Советского Союза, – основная и альтернативная. Первая предусматривала встраивание РФ в Евроатлантическое сообщество в качестве его равноправного члена, вторая – интеграцию пространства бывшей советской Евразии под руководством России. Обе стратегии «споткнулись» на Украине, хотя в обоих случаях Украина выступала в роли катализатора процессов, а не их причины.

Для России Украина имеет уникальное значение с точки зрения проблем идентичности (империя – национальное государство – русский мир), суверенитета (места, роли и возможностей России в условиях мирового порядка, в котором доминируют Соединенные Штаты Америки), безопасности (общая безопасность или баланс сил) и интеграции (Большая Европа или Большая Евразия). В украинском кризисе сошлись, таким образом, коренные вопросы российской внешней политики начала XXI века.

Сегодня этот кризис позади. Поворот состоялся. С 2015 года Россия живет в новой геополитической реальности. Это долгосрочная конфронтация с Соединенными Штатами Америки и взаимное отчуждение с Европейским союзом, включая его поднимающегося лидера – Германию. Это конфликт на крайнем юго-востоке Украины, в Донбассе, враждебные отношения с политическими элитами в Киеве и значительной частью украинского общества. Это, с другой стороны, еще более тесное сближение, своего рода «антанта» (согласие) с Китаем и позиционирование Россией себя как одной из ведущих сил мирового «не-Запада».

Этой геополитической обстановке соответствует геоэкономическая реальность западных санкций против России, которые наложились на структурные проблемы российской экономики, вызвавшие к 2014 году остановку ее роста, а в 2015 году – рецессию. Особенно сильный удар по слабо диверсифицированной российской экономике нанесло резкое, в два раза, падение цен на нефть. Российское руководство оказалось перед выбором: менять экономическую модель путем глубоких и рискованных реформ или постараться переждать кризис в надежде, что он будет не слишком глубоким и продолжительным. Пока что правительство сосредоточилось на антикризисных мерах.

Наконец, Россия оказалась в новой международно-правовой реальности. Ее новые границы не признаны, многие действия правительства рассматриваются как противоправные, против РФ выдвинуты обвинения в связи с гибелью пассажирского самолета над Донбассом. Суды в Европе и Америке один за другим принимают прецедентные решения не в пользу России, в результате чего создается реальная угроза для российской собственности за рубежом.

На этом геополитическом, экономическом и правовом фоне особенно заметен подъем российского патриотизма, государственнических настроений, а также национализма – от вполне умеренного до крайнего. Новый идеологический климат с его упором на государственные, а не частные интересы, с одной стороны, способствует сплочению современной российской нации, но с другой – из-за заметного усиления патерналистских тенденций – осложняет становление гражданского общества, которое только и может являться ядром такой нации.

Эта небольшая книга написана для тех, кто сознает себя не только жителями России, но и ее гражданами. Гражданское сознание воспринимает страну не только как территорию с определенным населением, но прежде всего как общее дело – res publica. Гражданин не только периодически участвует в выборах, но и принимает участие в обсуждении политических проблем. Для того чтобы такое обсуждение имело смысл, граждане должны быть достаточно информированными и иметь в голове хотя бы общую картину мира. Это относится и к сфере внешней политики, которую большинство людей воспринимают именно как внешнюю по отношению к своей повседневной деятельности и насущным заботам.

Главный тезис автора прост. Он заключается в том, что внешняя политика касается граждан не меньше, а иногда даже больше, чем какие-то события и решения внутренней политики. В отличие от дел внутренних, затрагивающих, как правило, отдельные группы людей, внешняя политика касается всех. Если война – то мобилизация мужского населения, если санкции – то удар по всем потребителям, если интеграция – то расширение пространства не только для передвижения товаров, услуг и капиталов, но и людей.

Из этого тезиса логически вытекает, что общество не должно просто оставлять внешнюю политику на попечение руководителей государства и специально обученных чиновников. Отечественная история свидетельствует, что некритическая «всенародная поддержка» действий властей – своего рода догражданский патриотизм – может затем обернуться горькими разочарованиями. Патриотизм без гражданственности способен на подвиги и свершения, но по самой природе своей он неустойчив и не может стать основанием для стабильного государства.

Для того чтобы выстроить прочное основание, нужны активные граждане. Они обязаны интересоваться и международными отношениями, разбираться в их важнейших проблемах, обсуждать и оценивать действия главы государства, его министров и дипломатов, формировать и продвигать общественный запрос и, как следствие, нести свою долю ответственности за международную деятельность страны.

Именно таким гражданам – критическим патриотам России – адресована эта книга. Это не очерк об основных направлениях российской внешней политики, а приглашение к разговору о ее важнейших, с точки зрения автора, проблемах и возможных путях их решения. Собственно, главным здесь является серьезный основательный диалог по вопросам, касающимся всех нас.

Книга построена следующим образом. Вначале анализируется внешнеполитический кризис 2014 года: его причины, ход и результаты для России. Затем последовательно разбираются главные элементы внешнеполитической позиции страны в начале XXI века – идентичность, суверенитет, безопасность, интеграция. Наконец, в заключении речь идет о роли общества в формировании и сопровождении внешней политики.

Дмитрий Тренин

Август 2015 года

I. Внешнеполитический кризис 2014 года

В канун столетия Первой мировой войны произошел всплеск интереса к кризису 1914 года, приведшего к столкновению великих держав. К годовщине вышли новые или были переизданы классические труды историков, статьи публицистов, воспоминания современников, художественные и документальные фильмы[1]1
  См., напр., Christopher Clark. Sleepwalkers. How Europe went to War in 1914. Allen Lane, 2012; Такман Б. Августовские пушки. М., 2014. Издательство АСТ (первое издание вышло в свет в 1962 году, первое русское издание – в 1972 году).


[Закрыть]
. В России впервые за сто лет заинтересовались забытой войной, в которой погибли миллионы наших соотечественников. Главный вопрос, волновавший большинство читателей и писателей, заключался в следующем. Как и почему получилось, что просвещенная и цивилизованная Европа, достигшая к началу ХХ века пика своего развития и поднявшая первую волну глобализации, низверглась в пучину саморазрушения, братоубийства и варварства? За этим вопросом иногда читался другой: возможно ли в наши дни повторение трагедии 1914 года?

Вместо ответа на этот вопрос Европа получила новый кризис. В ночь с 21 на 22 февраля 2014 года соглашение об урегулировании политического противостояния, только что подписанное президентом Украины Виктором Януковичем с лидерами оппозиции Арсением Яценюком, Виталием Кличко и Олегом Тягнибоком и скрепленное подписями министров иностранных дел Германии, Польши и Франции в присутствии специального представителя президента России, было отвергнуто киевским Майданом – сотнями тысяч людей, к тому времени три месяца протестовавших на главной площади столицы Киева. Оставшийся без поддержки своих силовиков, Янукович с горсткой приближенных бежал из Киева вначале на восток страны, затем в Крым и, наконец, в Россию[2]2
  О деталях операции по переправке В. Януковича на территорию России рассказал президент РФ В. Путин в фильме «Крым. Возвращение домой» (2015 год).


[Закрыть]
.

Майдан, собравшийся еще в конце осени 2013 года под лозунгами европейского выбора Украины, уважения человеческого достоинства ее граждан и протеста против всепроникающей коррупции, торжествовал победу. Правда, к началу 2014 года гражданский элемент Майдана был уже не единственным и даже не доминирующим. За протестующими встали обиженные Януковичем и его кланом олигархи, а на самом Майдане в лидеры выдвинулись националисты. В результате, когда Янукович был низложен, целью внешней политики Украины была провозглашена интеграция в Европу и евроатлантические институты, но олигархат – без Януковича – в основном сохранился, а новая украинская идентичность должна была строиться на полном отказе от советского и имперского российского прошлого, при безусловном приоритете украинского языка и культуры.

Западные правительства и общественное мнение горячо приветствовали новую майданную революцию в Киеве[3]3
  «Первый Майдан» в конце 2004 года привел к «оранжевой революции». В результате третьего тура президентских выборов к власти пришел прозападный политик Виктор Ющенко. «Оранжевая революция», однако, разочаровала всех, включая ее самых горячих сторонников.


[Закрыть]
как торжество европейских ценностей и свидетельство их притягательной силы. Еще в ходе киевского противостояния официальные представители США и стран Европейского союза открыто встали на сторону Майдана и убеждали Януковича и его правительство идти на уступки митингующим и ни в коем случае не применять против них силу. Сам Майдан рассматривался на Западе как выражение демократического протеста украинцев не только против засилья коррупции, но и против внешнеполитической ориентации Януковича на Москву[4]4
  Raj Menon, Eugene Rumer. The Ukraine Crisis. MIT Press, 2014.


[Закрыть]
.

Действительно, непосредственным толчком к Майдану стало решение Януковича в ноябре 2013 года отложить подписание уже подготовленного соглашения об ассоциации Украины с Европейским союзом. Украинский президент, хотя и с опозданием, осознал последствия реализации соглашения не столько для украинской экономики и общества, сколько для своей власти (в преддверии выборов 2015 года). На Банковую улицу[5]5
  Там расположена резиденция главы украинского государства.


[Закрыть]
оказывал воздействие и Кремль. Москва посылала Киеву недвусмысленные сигналы: ассоциация с ЕС нанесет серьезный ущерб экономическим связям обеих стран, но присоединение Украины к Таможенному союзу РФ, Белоруссии и Казахстана способно привести к возрождению украинской экономики.

Янукович колебался, но в конце концов на рубеже 2013–2014 годов приостановил процесс ассоциации с ЕС и обратился к Москве с просьбой о финансовой помощи, которая была немедленно оказана[6]6
  В декабре 2013 года Россия заявила о предоставлении Украине займа в размере 15 млрд долл., причем 3 млрд были выплачены сразу же.


[Закрыть]
. Вероятно, он надеялся иметь возможность маневрировать и дальше, не делая решительного выбора в пользу Европы или России, но эти его шаги превратили киевское противостояние в своего рода соревнование по перетягиванию каната между Западом и Россией, главным «призом» которого была вторая по площади и седьмая по населению страна Европы – Украина.

Сама по себе ассоциация и связанное с нею соглашение об углубленной зоне свободной торговли Украина – ЕС значили не слишком много: от ассоциации до членства в ЕС дистанция огромная, но символическое значение этого шага невозможно было переоценить. Выход Украины из исторической сферы притяжения России и ее переориентация на Запад означали фундаментальный сдвиг на востоке Европы. Это понимали и в Европе, и в России.

Надежды Москвы на формирование евразийского центра силы на платформе бывшего СССР оказывались подорванными: без Украины российский интеграционный план очевидно недобирал «критическую массу»[7]7
  Глазьев С. Украинская катастрофа. М.: Книжный мир, 2015.


[Закрыть]
. Украинский пример свержения действующей власти, кроме того, становился источником вдохновения для антисистемных активистов в других странах – Армении, Белоруссии, а также в самой России. Выветрившийся, казалось бы, призрак «цветных революций» приобретал новую силу.

Для официальной Москвы, таким образом, киевские события стали сильнейшим шоком. В своей политике на украинском направлении президент России Владимир Путин основывался на глубоко историческом подходе и тезисе об органическом единстве Русского мира. «Русские и украинцы, – многократно повторял В. Путин, – это один народ»[8]8
  Путин В. Выступление на Валдайском форуме. Сентябрь 2013 года.


[Закрыть]
. Одновременно Кремль проводил чрезвычайно прагматичный курс на постепенное подтягивание Украины к проектируемому Москвой Евразийскому союзу.

Главным и фактически единственным партнером Москвы в этом проекте выступало высшее руководство в Киеве – президент Украины и верхушка его администрации. Насколько можно судить, расчет состоял в том, чтобы поставить Януковича, к которому большого доверия в Кремле никогда не было, в положение, в котором у него оставался бы только один выход: сближение с Москвой и интеграция Украины в Евразийский союз.

В решающий момент, однако, Янукович, который всегда вел игру исключительно в собственных интересах, внезапно сбежал со сцены, а европейские правительства, представители которых засвидетельствовали февральский компромисс между властью и оппозицией на Украине, оказались не готовы и неспособны управлять ситуацией, когда соглашение было разорвано.

Для Кремля этот резкий разворот стал сигналом того, что в украинский кризис открыто вступили Соединенные Штаты Америки. Согласно этой версии, именно американцы через своих агентов спровоцировали кровавые столкновения в центре Киева; запугали Януковича, затем лишили его поддержки сил безопасности и в результате заставили спасаться бегством; подталкивали лидеров оппозиции бороться за власть до конца; наконец, грубо отстранили европейцев от активной роли в дальнейших событиях.

Вывод, с точки зрения Кремля, был очевиден: Украина не только противоестественно отрывалась от России, но и превращалась в плацдарм для давления на РФ по всем линиям: политической, экономической и – не в последнюю очередь – военной.

Дальнейшие события хорошо известны. В результате успешно проведенной операции Россия к началу марта 2014 года установила полный контроль над Крымом и создала условия для волеизъявления жителей полуострова в пользу присоединения к РФ[9]9
  Несмотря на отсутствие международной сертификации референдума 17 марта 2014 года, нет сомнений, что подавляющее большинство жителей Крыма высказались за вхождение в состав Российской Федерации.


[Закрыть]
.

Напротив, попытка поднять «антимайдан» в юго-восточных областях Украины оказалась в основном провальной. Удалось организовать лишь референдум в Донбассе, в результате которого в мае 2014 года были провозглашены Донецкая и Луганская народные республики, отказавшиеся признать новую киевскую власть. Попытка новых украинских властей восстановить контроль над Донбассом привела к началу вооруженного конфликта на крайнем юго-востоке Украины, продолжающегося по сей день[10]10
  На июль 2015 года в ходе этого конфликта, по данным ООН, погибло не менее 6700 человек.


[Закрыть]
.

Гражданская война на Украине быстро превратилась в противоборство, в которое оказались втянутыми, с одной стороны, Россия, а с другой – США и их союзники по НАТО. Москва, присоединившая Крым, морально, политически и материально поддержала республики Донбасса в их борьбе против «нацистского режима» в Киеве. Российская военная помощь предотвратила разгром донбасских ополченцев летом 2014-го и зимой 2014–2015 годов. Россия поддерживала новопровозглашенные республики экономически и отстаивала их интересы на дипломатическом поле.

США и их европейские, канадские и австралийские союзники, напротив, однозначно поддержали новые власти в Киеве, которые легитимировали себя в ходе президентских и парламентских выборов в мае и октябре 2015 года. Одновременно они возложили вину на Россию за «агрессию» против Украины, «аннексию» Крыма и «военное вмешательство» в Донбассе, а также за уничтожение малайзийского пассажирского самолета над Донбассом в июле 2014 года. Вашингтон взял курс на политическую изоляцию руководства РФ, экономическое и финансовое давление на Россию при помощи санкций, укрепление восточного фланга НАТО и активное противоборство с Россией на информационном поле.

За несколько месяцев, даже недель весны – лета 2014 года партнерство между Россией и Западом, существовавшее после окончания холодной войны, сменилось конфронтацией и прогрессирующим отчуждением. Военное столкновение РФ и НАТО стало вновь возможным в принципе – в результате грубого просчета, трагической ошибки или утраты контроля над ходом событий. Четырнадцатый год близко подошел к тому, чтобы оправдать свою репутацию.

Кризис российской внешней политики

Очевидно, что 2014 год стал для внешней политики России переломным. То, что произошло в тот год, может в будущем оказаться губительным для страны, но может обернуться и спасительным. Результат будет зависеть главным образом от действий руководства РФ и позиции российских элит, всего российского народа.

Сегодня уже очевидно, что обе центральные внешнеполитические идеи, которым страна следовала на международной арене на протяжении предыдущей четверти века (1989–2014 гг.): основная, «европейского выбора», и альтернативная, «евразийского пути», – в 2014 году доказали свою несостоятельность. Вернуться назад, скажем в предкризисный 2013-й, и «переиграть» ситуацию заново не получится. Нужно смотреть вперед, вырабатывать новые стратегии, исходя из существующей ситуации и учитывая уроки прошлых неудач. Для начала, однако, необходимо разобраться, почему «европейский выбор» и «евразийский путь» зашли в тупик.

«Европейский выбор», сформулированный Москвой еще на закате советского периода[11]11
  Выступление Председателя Верховного Совета СССР М. С. Горбачева в Совете Европы 6 июля 1989 года. В кн.: Визит М. С. Горбачева во Францию. Документы и материалы. М.: Политиздат, 1989.


[Закрыть]
, предполагал:

● вхождение/возвращение России в Европу на путях экономических, политических и общественных преобразований;

● высокое положение РФ в рамках Евроатлантического сообщества;

● экономическую, правовую и гуманитарную интеграцию с Европейским союзом и вступление в НАТО или заключение союза с альянсом;

● равноправное партнерство с США.

И все это при условии сохранения Россией широкой автономии в сфере внутренней и внешней политики.

Несмотря на настойчивые попытки четырех президентов подряд – Михаила Горбачева, Бориса Ельцина, Владимира Путина и Дмитрия Медведева, – этот выбор оказался нереализованным. Напротив, украинский кризис 2014 года привел к резкому обострению отношений России с Западом. Официальные партнеры вновь стали соперниками, даже – в случае США – фактически противниками. То, что создавалось на протяжении 25 лет, начиная с согласия СССР на воссоединение Германии и самоопределение Восточной Европы, улетучилось в 2014 году за считаные дни.

Сама быстрота скатывания от декларируемого партнерства к противоборству демонстрировала, что партнерство уже давно находилось в кризисном состоянии, противоречия и обиды. Взаимное недовольство накапливалось, и нужен был лишь достаточно сильный толчок, чтобы отношения сместились в исторически более привычную область конфронтации и отчуждения. Об этом же свидетельствовала и легкость, с которой конкретные участники событий с обеих сторон сменили риторику и превратились в жестких оппонентов. У партнерства оказалось не так уж много защитников, причем по обе стороны.

Интересно, что историческая альтернатива (в России) европейскому выбору – «евразийский путь» – не выиграла от исторического провала своего конкурента. Да, с 1 января 2015 года официально заработал Евразийский экономический союз (ЕАЭС), но реальные глубина и размах евразийской интеграции оказались на порядок скромнее того, что мыслилось ее инициаторами. Идея большого (непременно вместе с Украиной) и тесного (обязательно с включением политики и безопасности, наряду с экономикой) Евразийского союза[12]12
  Путин В. Статья в «Известиях», 11 октября 2011 г.


[Закрыть]
оказалась нереализуемой. Союз возник лишь в сильно усеченном варианте – без Украины и без политической составляющей. В итоге ЕАЭС представляет собой сравнительно скромное по масштабам и прагматичное, по сути, чисто экономическое объединение, очень далекое сегодня от того, чтобы стать одним из мировых «центров силы» во главе с Россией.

Прежде чем решить, что делать дальше в условиях, когда российские «план А» и «план Б» оказались непригодными, нужно оценить обстановку и понять, где в итоге находится Россия сейчас и какие выводы ей необходимо извлечь из того, что произошло.

Почему провалился европейский и – шире – евроатлантический выбор России

Кризис вокруг Украины[13]13
  Здесь и далее мы говорим об украинском кризисе как о международно-политической ситуации, в которой оказались затронуты интересы как самой Украины, так и ряда крупных мировых игроков, прежде всего России, США, Европейского союза (и Германии как поднимающегося лидера ЕС). Многоаспектный кризис собственно на Украине – политический, экономический, идеологический – теснейшим образом связан с международным кризисом вокруг Украины, породил и подпитывает его, но в данной работе не рассматривается.


[Закрыть]
имел много конкретных причин, но его фундаментальной причиной была незавершенность политического урегулирования в Европе после окончания холодной войны. Дело не в том, что после коренных изменений 1989–1991 годов в Европе не состоялось конгресса по типу Венского или конференции главных игроков по подобию Ялтинской. В ноябре 1990 года была принята «Парижская хартия для Новой Европы», которая провозгласила общие принципы новых отношений. Тогда же был подписан Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), исключавший возможность внезапного массированного нападения. Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), действовавшее с 1975 года, было преобразовано в 1994 году в организацию (ОБСЕ).

Ожидания сторон, однако, сильно различались. Последний генеральный секретарь ЦК КПСС и первый (и единственный) президент СССР Михаил Горбачев и его соратники, сформулировав во второй половине 1980-х годов «новое политическое мышление», надеялись заменить конфликт с Западом долгосрочным сотрудничеством с ним, но непременно на равноправной основе «дружественного кондоминиума»[14]14
  Горбачев М. С. Перестройка. Новое мышление для нашей страны и всего мира. М.: Политиздат, 1988; Черняев А. С. Cовместный исход. Дневники 1972–1991. М.: РОССПЭН, 2010; Его же. 1991 год. Дневник помощника Президента СССР. М.: Республика, Terra.


[Закрыть]
.

Партнеры Горбачева в США и Западной Европе тем временем решали другую задачу – обеспечения «мягкой посадки» Советского Союза, его глобального геополитического отступления и внутренней либерализации до того, как силы реакции внутри страны попытаются вернуть утраченные позиции[15]15
  George Bush and Brent Scowcroft. A World Transformed. N. Y.: Knopf, 1998. James Baker. The Politics of Diplomacy. N. Y.: Putnam, 1995. George Shultz. Turmoil and Triumph. N. Y.: Scribner, 1995. Margaret Thatcher. The Downing Street Years. HarperCollins, 1993. Helmut Kohl. Erinnerungen 1982–1990; 1990–1994. Droemer, 2005.


[Закрыть]
. Советский Союз уходил в историю, и западные лидеры помогали ему сделать это по возможности мирно.

В краткосрочном плане западные политики были много реалистичнее Горбачева. Его «новое мышление» было подвергнуто тщательной и всесторонней проверке и расценено как вынужденный отказ Москвы от прежних догм и сдача позиций. Баланс отношений быстро и кардинально изменился. С тех пор как СССР с 1988 года стал брать на Западе крупные займы формально «под реформы», а реально – для смягчения быстро ухудшавшейся экономической ситуации, Москва попадала во все большую зависимость, причем не только финансовую, но и политическую – от вчерашних противников, ставших партнерами[16]16
  Гайдар Е. Гибель империи. Уроки для современной России. М.: РОССПЭН, 2006.


[Закрыть]
.

В руках новых партнеров эта зависимость стала рычагом. Для того чтобы получить новые кредиты, Советскому Союзу приходилось идти на все более крупные геополитические уступки, причем в ускоренном темпе: западные лидеры обоснованно опасались свержения Горбачева[17]17
  Robert Gates. Duty. Memoirs of a Secretary at War. Vintage, 2014.


[Закрыть]
. Москва же, хотя и сама стремилась к быстрейшему прекращению противостояния, вынуждена была соглашаться с такими условиями мира, которые ее не вполне устраивали. Наиболее рельефно это проявилось в вопросе членства объединенной Германии в НАТО[18]18
  М. С. Горбачев и германский вопрос.


[Закрыть]
.

В долгосрочном плане Запад уже на рубеже 1980–1990 годов утрачивал интерес к угасавшему Советскому Союзу. «Новый мировой порядок», анонсированный президентом США Джорджем Бушем в 1990 г. накануне Первой войны в Персидском заливе, не предусматривал какого-либо особого места для СССР. Не было у США и их союзников в тот период и планов глубокой интеграции Советского Союза в западные институты. Не случайно с западной точки зрения холодная война завершилась в 1989 году с воссоединением Германии и Европы[19]19
  Иными словами, с фактическим демонтажом «социалистического содружества» в Восточной Европе.


[Закрыть]
, а символом ее окончания стало открытие (позднее трансформировавшееся в разрушение) Берлинской стены. С этого момента даже судьба самого СССР перестала быть для Запада центральным вопросом нового миропорядка.

Точку в холодной войне, тем не менее, поставило свержение коммунистической системы в Советском Союзе в августе 1991 года. Не только российские демократы и либералы, но и отечественные консерваторы ставят это в заслугу народу страны, который без внешней помощи освободился от навязанной большевиками почти 75-летней несвободы.

Интересно и характерно, однако, что в западном историческом нарративе августовские события в Москве, положившие конец власти КПСС, если и присутствуют, то не более чем в качестве эпизода. Для Запада, напротив, главное и безусловно положительное событие 1991 года – это распад Советского Союза, оформившийся в декабре. Если россияне, таким образом, ставят на первое место освобождение самих себя от диктатуры, то люди Запада – крах исторической Российской империи. Это важное, принципиальное различие.

Особенностью окончания холодной войны было мирное (в результате внутренней трансформации советского общества, а не военного поражения СССР) и внешне почетное завершение длительного противостояния Востока и Запада. Советская система рухнула под собственной тяжестью, СССР распался, но его мощные вооруженные силы остались нетронутыми, страна не была завоевана и оккупирована неприятелем, а советский красный флаг над Кремлем сменился не на иностранный, а на национальный российский. Все это позволило укрепиться в России представлениям о том, что в холодной войне не было побежденных.

Президенты Михаил Горбачев и Борис Ельцин отстаивали облегченный и лестный для россиян тезис о том, что 40-летняя конфронтация СССР и западного мира во главе с США завершилась некой «общей победой»: побеждена была сама «холодная война», а все принимавшие в ней участие стороны, в том числе и Россия, выиграли[20]20
  Михаил Горбачев. Жизнь и реформы: в 2 книгах. М.: Новости, 1995. Борис Ельцин. Записки Президента. М.: Огонек, 1994.


[Закрыть]
.

Действительно, на рубеже 1990-х годов была отодвинута, если не вообще снята, угроза всеобщего ядерного уничтожения. Радикальное сокращение ядерных и обычных вооружений привело к резкому сокращению военных расходов и появлению «мирного дивиденда». Прекратился целый ряд застарелых конфликтов – от Юго-Восточной Азии (Камбоджа) до Юго-Западной Африки (Намибия) и Центральной Америки (Сальвадор). В результате стало быстро восстанавливаться единство прежде расколотого мира – экономическое, информационное и гуманитарное.

Одновременно, однако, вслед за обветшавшим и сброшенным народами СССР коммунистическим режимом распалась и сама историческая Россия. Руководство Российской Федерации, которое с самого начала рассматривало РФ как продолжателя исторической российской государственности, включая ее советский период, а с 2000-х годов все яснее подчеркивало неразрывную связь РФ с Советским Союзом, обязано было осмыслить причины и последствия поражения СССР и извлечь из этого уроки на будущее. Без этого «вступление в права наследства» Советского Союза не могло быть по-настоящему осмысленным.

На Западе, особенно в США, окончание противостояния было воспринято прежде всего как поражение советской империи и насаждавшейся ей коммунистической идеологии. Именно государство СССР, а не состояние холодной войны было, с западной точки зрения, реально проигравшей стороной, оказавшейся на «свалке истории». Именно там видел место Советского Союза еще в начале 1980-х годов президент США Рональд Рейган[21]21
  Ronald Reagan. The Reagan Diaries. N. Y.: HarperCollins, 2007.


[Закрыть]
. Победителями же были Запад, США как лидер свободного мира, Рейган как президент, отправивший СССР в нокаут, а также демократия, рынок и права человека как основные ценности.

Доказательств этого тезиса было предостаточно. Советская командная экономика проиграла соревнование с западной рыночной экономикой в таких ключевых вопросах, как производительность труда и способность использовать достижения научно-технической революции. Советская политическая система тотальной диктатуры одной партии не сумела интегрировать интересы «повзрослевшего» общества и не выдержала напора внутренних сторонников демократии западного образца.

Союзнические отношения со странами Варшавского договора исчезли, как только народы бывших соцстран смели навязанные им Москвой коммунистические режимы. Да, военного поражения СССР не испытал, но его экономическое, политическое, идеологическое поражение было полным и несомненным. В итоге Российская Федерация официально восприняла именно то, против чего так ожесточенно боролась Советская Россия: демократию, рынок, свободы. Исход противостояния, таким образом, не мог быть более ясным.

Торжествуя победу над политическим идеологическим противником, Запад счел свою работу в основном сделанной. Триумф был полным. История международных отношений, т. е. борьба более или менее равновеликих сил за преобладание в мире, была объявлена «закончившейся»[22]22
  Francis Fukuyama. The End of History and the Last Man. N. Y.: Free Press, 1992.


[Закрыть]
. Геополитика с ее вечными балансами и контрбалансами была признана устаревшей, и на смену ей пришла всепроникающая глобализация, продвигаемая развитыми экономиками США и Западной Европы. Противовеса Соединенным Штатам, Западу в мире больше не было.

Наступило то состояние, которое впоследствии получило название «момент однополярности». Многим, особенно в США, тогда показалось, что стало возможным строить миропорядок без оглядки на конкурентов или устаревшие понятия «реальной политики». Типичная для прошлого ситуация, в которой крупная страна, потерпевшая историческое поражение и глубоко травмированная этим опытом, находит свои новые отношения с победителями-партнерами все менее удовлетворительными и стремится к пересмотру правил игры, многим казалась невероятной.

Россия после короткого (в пять-семь лет) периода неоправдавшихся надежд была «списана в архив» как незначительная международная величина. Ее называли по-разному: «Саудовская Аравия (вариант: Нигерия) под снегом», petrostate, «бензоколонка, выдающая себя за государство» (последнее название принадлежит американскому сенатору Джону Маккейну). Считалось, что сила России будет неуклонно убывать. После дефолта 1998 года многим вообще виделся «мир без России».

Где-то на далекой периферии нового мирового порядка оставалась проблема постсоветского пространства, но она считалась не особенно актуальной и в принципе решаемой. Даже тезис о «веймарской России» с его глухим намеком на непрочность нового «Версаля» не казался особенно страшным. Россия считалась слабой и не способной на серьезный реванш. К тому же на протяжении первых двенадцати-тринадцати лет после расставания с коммунизмом РФ находилась в политической орбите Запада.

Для того чтобы «встроиться» в новый, установленный Западом порядок, Россия должна была не только сбросить коммунизм (что было сделано ее народом в 1991 году без посторонней помощи), но и отказаться от советского наследия, заклеймить его как чуждое и чужое, подобно тому, как это произошло в ФРГ с наследием германского национал-социализма.

Этого, однако, не произошло. Президент Ельцин с самого начала отказался от предлагавшейся ему идеи суда над КПСС и амнистировал участников путча ГКЧП 1991 года и октябрьского противостояния 1993 года. Сменивший его Владимир Путин с самого начала взял курс на восстановление единства российской истории для формирования общественного консенсуса на государственно-патриотической основе.

То, что распад Советского Союза, который никогда не был целью Запада в холодной войне, стал подаваться как символ победы, не могло пройти незамеченным в России. Это подкрепляло «почвеннический» тезис о том, что проблемы России в отношениях с Западом начались не в 1917 году и не закончились в 1991-м. Западные страны, и прежде всего США, принявшие эстафету геополитической конкуренции с Россией от Британской империи, стали все чаще восприниматься в качестве исторических оппонентов.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю