Текст книги "Отравленная Роза"

Автор книги: Дмитрий Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

ДМИТРИЙ ЩЕРБАКОВ
НИМФОМАНКА: ОТРАВЛЕННАЯ РОЗА

Пролог

1

Облава началась внезапно – как, собственно, она и должна начинаться. Неожиданно все входы-выходы рынка были перекрыты мощными автобусами, из которых посыпались не менее мощные парни в масках, тяжелых ботинках и камуфляжной форме с надписью на спине у каждого: «ОМОН». Стартовало «маски-шоу»…

…Север мало обращал внимания на окружающее. Он был слишком увлечен своим занятием: выбирал себе соленые огурцы к обеду. Нравились Белову соленые огурцы. Причем самого крутого засола, с максимальной долей перца и чеснока. А отыскать такие непросто. Север перепробовал товар уже у пятерых бабушек-старушек, однако продукт нужной кондиции обнаружил лишь у шестой.

– Да он не собирается покупать, только пробует! – кричали возмущенные торговки, чьи огурцы Белов забраковал.

Сочувственно подмигнув обиженным теткам, Север кивнул той, перед которой стоял:

– Взвесьте мне пять кило ваших.

– Гостей ждете? – чуть подобострастно улыбнулась женщина.

– Сам сметаю. – Север расстегнул сумку, готовясь принять пакет с покупкой, и полез в карман за деньгами. – Я их, как конфеты, по десятку в день употребляю.

– Знатно… – качнула головой торговка.

Север расплатился, взял полиэтиленовый мешок с огурцами.

– Что, хороши огурчики? – раздался слева от него хрипловатый голос.

Север искоса взглянул на незнакомца. Ничем не примечательный мужичонка. И держится вроде дружелюбно…

– Хороши, – подтвердил Белов, не глядя уложив пакет в сумку. – Покупай, не прогадаешь. Мировой закусон под водку…

– Дорого… – поморщился мужик. – А водку можно и рукавом занюхать, была бы водка…

Он отошел.

– Можно, конечно, и рукавом, когда компания подходящая… – пробормотал Север ему вслед.

Вот тут-то «маски-шоу» и началось…

Белова оно не испугало: паспорт с собой, прописка московская, до дому два шага. Проверят менты документы, обшмонают для порядка, если не поленятся, да и отпустят. Что взять с мирного обывателя?..

…В прошлом Хлам «работал» карманником. Не раз и не два какой-нибудь замотанный пролетарий, героически отказавшийся после пары кружек пива от стакана портвейна и гордо несший домой, жене и детям, свою тяжким трудом добытую получку, выйдя из автобуса, вдруг обнаруживал, что карман взрезан, а денежки пропали. Обычно в этот момент Хлам уже мчался на такси до ближайшего ресторана – пропивать зарплату незадачливого пролетария. Месячного дохода работяги вору хватало на один крутой загул с девочками, считавшими свое тело высокооплачиваемой сливной ямой…

Но с приходом демократии карманы абсолютного большинства граждан катастрофически опустели. Хлам понял: пора менять специализацию. И сменил…

…Сергей Лобанов, старший оперуполномоченный уголовного розыска местного отделения милиции, пребывал в хорошем расположении духа. Ему удалось в обычном на вид наркуше, позорном «торчке», давно поганившем собой землю, разгадать довольно серьезного дельца наркомафии. Парень занимался тем, что принимал от «гонцов»-перевозчиков мелкие партии героина, а затем образовавшуюся таким образом относительно крупную порцию порошка передавал через посредника истинным хозяевам «дури». Сергей «расколол» пацана и выяснил, что посредником является Хлам.

На счастье Лобанова, желавшего провести всю операцию самостоятельно, Хлам тоже жил на подконтрольной Сергею территории. Арестовывать бывшего карманника смысла не имело, считал Лобанов. Наверняка Хлам знает лишь того человека, которому передает «дурь». Да и его сдаст вряд ли, хотя бы потому, что четырежды судимому вору куда выгоднее отсидеть очередной срок, чем на воле схлопотать пулю от наркобаронов…

А вот человека, получающего у Хлама «товар», Лобанов решил брать. И «колоть» по полной программе. Сергей был уверен: этот человек – уже не пешка вроде Хлама, а фигура покрупнее. Он должен знать если не всю преступную группировку торговцев героином, то хотя бы какую-то ее часть. И Лобанов не сомневался, что сумеет заставить его назвать своих хозяев…

…Север спокойно шел к выходу с рынка, и вдруг по обе стороны от него как из-под земли возникли двое оперативников. Ничего не подозревавший Север не успел даже охнуть: ему мгновенно заломили руки за спину, защелкнув на запястьях наручники.

– Мужики, вы чего?! – воскликнул Белов скорее изумленно, чем испуганно.

– Спокойно, милиция! – провозгласил подошедший Лобанов. – Коммерсант? – спросил он Севера.

– Автомеханик… Нынче безработный. – Белов определенно не понимал происходящего.

– Знаем мы таких автомехаников… – неприязненно пробормотал Лобанов. – Сумка ваша? – Он слегка приподнял висевшую на спине у Севера сумку.

– Моя, – кивнул Белов.

– Значит, не отказываетесь… – удовлетворенно констатировал Лобанов.

– Что в ней?

– Продукты…

– И больше ничего?

– А что должно быть в ней еще? – Север попытался пожать плечами.

– Разрешаете досмотреть? – недобро ухмыльнулся оперативник.

– Да на здоровье, коль охота! – фыркнул Север.

«Умеет проигрывать, – подумал Сергей. – Крепкий мальчишечка… Ничего, я его так отпрессую – все выложит!»

Надо сказать, торговцев наркотиками Лобанов ненавидел люто. Слишком часто приходилось ему оформлять акты о смерти подростков-наркоманов.

– Вася, обеспечь-ка понятых, – приказал Сергей одному из оперативников.

– Граждане, буквально на минуточку! – остановил Вася проходившую мимо пожилую супружескую чету.

…Когда из сумки Белова, из-под пакета с огурцами, извлекли мешочек белого кристаллического порошка, Север обомлел. Однако вида не подал: привычен был Белов ко всяким неожиданностям. Но мозг его заработал с лихорадочной скоростью.

«Кто мог подбросить?!. – думал Север. – Не менты, это ясно… Они сами хотели задержать наркодилера. Тогда кто?! Стоп! Мужик!.. Тот самый мужик, неприметный!.. Видать, почуял, гад, ментовскую засаду и решил не просто сбросить «дурь», а еще и навести оперов на ложный след… Сука! Вот сука!..»

– Колян, протокольчик быстренько составь и дай подписать понятым, – командовал между тем Лобанов. – Та-ак. В сумке подозреваемого обнаружено приблизительно сто граммов порошка белого цвета, предположительно героина… Колян, записал? Граждане, пожалуйста, засвидетельствуйте!

Понятые, неприязненно поглядывая на Белова, подписали протокол и удалились, возмущенно шушукаясь.

– Ну, что скажете, юноша? – спросил Лобанов, издевательски улыбаясь.

– Это не моя «дурь», – буркнул Север.

– Ага, менты поганые подбросили! – подхватил Сергей радостно.

– Да не вы… – скривился Белов. – Но я знаю, кто. Мужичок такой обтрепанный, у него еще кепка серая. Он подваливал ко мне, когда я огурцы покупал…

«А Хлама он сдает за милую душу, – мысленно усмехнулся Лобанов. – Не такой уж крепкий парнишечка… Впрочем, Хлам – сявка. Посмотрим, что будет дальше…»

– И зачем ему понадобилось подбрасывать вам героин? – поинтересовался Сергей насмешливо.

– Видать, засек вашу слежку. – Север опять попытался пожать плечами, что плохо ему удавалось, учитывая наручники. – И решил пустить вас по ложному следу…

Белов ошибался, но лишь отчасти. Слежку засек не Хлам, а тот человек, с которым бывший карманник должен был встретиться. Опытный наркодилер подал Хламу сигнал, означавший: «товар» необходимо сбросить. И не просто сбросить, а подсунуть на глазах у ментов какому-нибудь лоху. Лохом оказался Север…

– Красиво поешь! – рассмеялся Лобанов. – Ладно, в отделении разберемся. Пакуйте его, мужики!

2

Методы дознания у всех розыскников в основном стандартные, но каждый опер имеет и свой собственный, личный арсенал различного рода «примочек», с помощью которых сыщик добивается от подозреваемого правдивых показаний. Были подобные «примочки» и у Лобанова. Например, перед допросом Сергей всегда переодевался в полную милицейскую форму. Он считал, что контраст между официальными одеждами и неожиданными угрозами, сдобренными сочной блатной феней, производит на задержанного неизгладимое впечатление.

В кабинет Лобанова Север был доставлен дюжим сержантом.

– Итак, Егоров Иван Петрович… – произнес Сергей, просматривая изъятый паспорт Белова, жившего под чужим именем. – Бывший беженец из Грозного, нынче благополучный москвич… Присаживайтесь, гражданин Егоров.

– Сними «браслеты», начальник, – попросил Север мрачно. – Руки совсем затекли…

Перед допросом Север со скованными за спиной предплечьями совершенно один три часа просидел в камере: это тоже был один из методов Лобанова – сломить волю возможного преступника.

– А в сортир не отнести? – усмехнулся Сергей.

– В сортир не надо, – произнес Белов тихо и угрюмо. – Но если не раскуешь, разговора у нас не получится…

– А ты готов говорить? – прищурился Лобанов. – Впрочем, Хлама ты сдал сразу… – добавил он задумчиво.

– Хлама? – переспросил Север.

– Федя, сними с клиента «браслеты», сам выйди и встань за дверью, – приказал Лобанов сержанту. – Никого не пускай, кроме начальства… хотя оно уже дома… Так что не пускай вообще никого!

Дюжий Федя повиновался.

Разминая затекшие кисти, Белов опустился на отведенный ему стул.

– Предупреждаю сразу: пугать меня бесполезно! – своеобразно начал допрос оперативник.

– Почему пугать?! – удивился Север.

– Да любите вы, коммерсанты, доверительную беседу с угроз начинать: пацаны, мол, до тебя доберутся, мусор вшивый… – Лобанов хмыкнул.

– Я не коммерсант, – напомнил Север.

– Да какая мне разница?! – вскинулся Лобанов. – У тебя в сумке сто граммов чистого героина нашли. Паскуда ты, давить таких надо. Мочить при задержании.

– Порошок не мой! – возразил Север.

Лобанов пропустил его реплику мимо ушей.

– Так вот, повторяю: пугать меня не надо, – продолжал он. – Семьи у меня нет: жена бросила, детьми я не обзавелся, родителей схоронил. Короче, родни не имею. Меня можно только убить, но это тебе не поможет.

– Я не собираюсь никого убивать, – сказал Север.

– А мне плевать, что ты собираешься, а что не собираешься! – вспылил Лобанов. – Не боюсь я вас, сучня! Ненавижу я вас! Вы нацию губите своим поганым героином! И совсем погубите, если вас не мочить – реально и без соплей, вот так!

– Да ведь согласен я с тобой, капитан… – вздохнул Север устало. – Только не тот ты след взял, санитар леса…

– Не врать! Говорить мне «вы». – Лобанов резко шлепнул ладонью по столу. – Знаешь, что я с тобой сделаю, парень? – спросил он, мигом успокоившись. – Тебе ведь приличный срок корячится. «Пальчики» твои я уже пробил по компьютеру, нигде они не числятся. Не сидел ты и конкретно у зэков авторитета не нажил, стало быть…

Север невесело усмехнулся, вспомнив, как у него три с лишним часа назад снимали отпечатки пальцев. Проделывали это, не освободив Белова от наручников: такова была еще одна из личных «примочек» Лобанова.

– Что вам от меня надо? – поинтересовался Север глухо.

– Чтобы ты сдал своих хозяев! – оживился Сергей. – Тогда, может, вообще тебя выпущу и протоколы все порву!

– Ну, а ежели не могу я вам никого сдать?

– Не хочешь по-хорошему… – Лобанов встал из-за стола, прошелся по кабинету, поигрывая резиновой дубинкой. – Тогда сделаем так. Завтра я получу санкцию на обыск твоей квартиры. А сегодня отправлю в камеру. Лично отвезу в Бутырку. И посадят тебя к двум десяткам восемнадцатилетних дебилов – здоровых, как Шварценеггер, только что переведенных с малолетки на взросляк. Они все уже жутко крутые и жаждут стать блатными. А дурак-охранник им шепнет по ошибке, будто ты, Иван Петрович, задержан при совершении акта мужеложества с несовершеннолетним, причем в роли «девочки» выступал ты. Представляешь, что они с тобой сделают?

– Представляю… – Север поежился.

– Вот и хорошо! – подхватил Лобанов. – А срок тебе, повторяю, немалый корячится. И прожить его надо так, чтобы не было мучительно больно в порванном на фашистский крест очке!

«Да, от двадцати озверевших лбов мне не отбиться… – подумал Север. – Один раз, помнится, повезло в похожей ситуации, но подобное везение дважды не повторяется… Это в американском кинодерьме герой нехотя гасит единолично двадцать человек. Вот только подбегают они к нему почему-то строго по одному: один налетит, а остальные дисциплинированно ждут, пока герой отмутузит ихнего другана… В жизни так не бывает. В жизни налетают кучей, со всех сторон, и дуплят по чем попало. Никакой трепаный Ван Дамм не отмашется…»

– Ну, чего молчишь? – спросил Лобанов.

– Размышляю, – буркнул Север.

– Ну поразмышляй, поразмышляй! – Сергей опять разозлился. – Только учти еще такой момент: если ты авторитет на воле и надеешься, что с воли дадут сигнал в камеру, то не надейся! Поверь: я позабочусь, чтобы конкретно в эту камеру никаких вестей с воли вообще не поступало по крайней мере трое суток! И их не поступит, веришь?!

– Верю, – кивнул Север.

«Этот опер не сомневается, что взял именно наркоторговца, – думал между тем Белов. – И переубеждать его бессмысленно… А завтра он устроит шмон в моей квартире. И если очень постарается, то найдет тайник и револьвер с патронташем… Еще того лучше… Не-ет, надо выбираться, причем срочно!»

Север был одного роста с Сергеем, но Лобанов обладал более плотной комплекцией. «Это даже хорошо, – мысленно отметил Белов. – И лицо у него русское, моего типа: правильные черты, глаза чуть раскосые… И шатен, как я… Что ж, попробуем…»

Загнанному оперативником в угол, Северу оставалось теперь рассчитывать только на это свое легкое внешнее сходство с Лобановым да на свои сверхнормальные способности…

Одна из таких способностей была следующей: Белов, когда хотел, мог становиться неузнаваемым даже для близко знавших его людей. Делалось это так: Север выбирал образ, который собирался принять, и усилием воли соответственно менял мимику и основной психологический посыл. Что приводило к изменению восприятия его облика окружающими: даже его лицо казалось им лицом совсем другого человека, порой даже кого-то конкретного… Подобные метаморфозы Север умел осуществлять почти мгновенно.

…Капитан продолжал прохаживаться по комнате.

– Ну что, будешь говорить?! – вдруг резко наклонился он к задержанному.

Белов пробил правой – неуловимо быстро и по-боксерски чисто. Тело Лобанова качнулось назад, а потом стало неудержимо заваливаться на Севера. Тот бесшумно вскочил, подхватил капитана под мышки, усадил. Затем принялся сноровисто раздевать Сергея. Вскоре Белов сам облачился в милицейскую форму, надев ее поверх собственной одежды. Не взял только форменные ботинки, оставив себе свои сапоги. «Под брюками сойдет, никто не обратит внимания», – решил он.

Белов очень ценил свой «боевой костюм» – свитер, джинсы и сапоги. Эти обычные на вид вещи были сделаны из эластичного сверхпрочного материала, синтезированного когда-то в лабораториях КГБ СССР и предназначенного для изготовления одежды профессиональным киллерам-комитетчикам, работавшим за границами Страны Советов. Такая одежда не оставляла микрочастиц на месте преступления, а заодно практически не изнашивалась. Несколько лет назад Север выложил за свой наряд кругленькую сумму, хотя выглядели вещи достаточно скромно: почти воздушный серый свитер, джинсы вроде польских, сапоги – модельные, но давным-давно не модные. Однако оставлять столь удобные и полезные шмотки в милицейском кабинете Север не собирался…

…Лобанов начал подавать признаки жизни. Белов врезал ему кулаком по шее – не очень сильно, но в строго определенное место. Подобный удар отключал человека часа на три.

В шкафу кабинета Север, помимо прочего, обнаружил неброский свитер и потасканные штаны – явно лобановские. В них-то Белов и нарядил капитана.

Усадив бесчувственного опера за столом в позе пишущего, Север сунул в руку Лобанову ручку, а под ручку – лист бумаги. Теперь Белову оставалось сделать всего-навсего одно плевое дело: каким-то образом уйти из отделения…

Толчком открыв дверь кабинета, Север вышел, сразу закрыв ее за собой. Сержант Федя бдил.

– Федь, мне надо в адрес смотаться, – немедленно заговорил Белов голосом Лобанова. – К этому… – Север кивнул на закрытую дверь кабинета. – Парень кое в чем признался, надо взглянуть… Стереги тут. Но клиенту не мешай, он явку с повинной пишет.

– Понял, товарищ капитан! – улыбнулся дюжий Федя. – Быстро вы его раскололи!

– А!.. – Север пренебрежительно махнул рукой. – Хлипкий попался… Ладно, пойду я, охраняй… – Он демонстративно поиграл ключами от собственной квартиры. – Может, найду чего интересного…

– Товарищ капитан, а почему у вас пальцы в краске для дактилоскопии?! – вдруг изумленно вытаращил глаза сержант. Он поднял взгляд на Белова, всмотрелся пристально. – Товарищ капита… Да ты не… – Федя схватился за автомат.

Север почувствовал, будто внутри у него что-то оборвалось…

3

Белов понял: его «представление» с треском провалилось. Одна маленькая деталь разом открыла глаза сержанту…

Север бросил мгновенный взгляд вправо-влево. Коридор отделения был пуст. И неудивительно: менты тоже люди, рабочий день давно кончился, все разошлись, а Федор небось дежурит…

Белов ударил правой снизу вверх. Силы не сдерживал, не до того… Сержант головой и спиной саданулся об дверь лобановского кабинета. Инерция швырнула тело Феди в объятия Севера. Тот подхватил служивого, втащил в комнату Сергея. Федя находился в глубоком нокауте. «Но жив, слава богу, – подумал Белов. – Минут сорок у меня есть…»

…Он сам не помнил, как выбрался из милиции.

На улице почти совсем стемнело. Милицейскую форму Север снял с себя в безлюдной проходной арке, скомкал и выбросил в ближайший мусорный контейнер. Теперь следовало спешить, пока оглушенные стражи порядка не очухались.

«Эх, не почувствовал я слежки, – размышлял Север по дороге к своему дому. – И что Хлам этот опасен, что он пакетик мне подбросил в сумку, не почувствовал… Расслабился, привык к мирной жизни. Придется обратно переучиваться. Теперь я – человек без паспорта и с засветившимися «пальчиками». Если менты меня где-нибудь задержат, то как у беспаспортного обязательно проверят отпечатки. И маяться мне в тюряге…»

Вообще-то Север отпечатков пальцев не оставлял: после его прикосновений к предметам на них оставались лишь микроскопические сальные пятна, не подлежащие идентификации. Но, конечно, при нанесении на пальцы спецкраски для дактилоскопии и последующем их приложении к чему-либо рисунок папиллярных линий Белова оттискивался четко. И тут уж никакой феноменальный организм Севера не спасал…

«Линять мне надо из Москвы, вот что, – думал Север. – Опять Судьба не дает мне спокойно жить, опять ей от меня что-то нужно… В столице оставаться нельзя: слишком часто здесь проверяют документы у граждан, да и жить мне теперь негде… Не друзей же подставлять! Итак, надо уезжать сейчас же!»

Из своей квартиры Север забрал деньги – долларов пятьсот – все, что у него осталось. Для мирной оседлой жизни Белову хватило бы этой суммы надолго, но для путешествия неизвестно куда – маловато, конечно… Однако и вовсе без средств путешествовать непросто.

Белов, разумеется, взял с собой револьвер и пояс-патронташ, целиком состоящий из скрепленных ячеек для револьверных обойм. И ствол в кобуре, и пояс великолепно помещались на теле Севера, под свитером, и были абсолютно незаметны постороннему глазу.

В общей сложности, он провел в своей квартире не более десяти минут.

…Из Москвы и Московской области Север выбрался традиционным для себя способом – электричками, с обязательной покупкой билетов на каждый рейс. Быть опознанным ментами по фотографии в паспорте, оставшемся у Лобанова, Белов не боялся: лицо на том снимке не совпадало ни с реальным обликом Севера, ни с той личиной, которую он сейчас «носил». Фотографировался Белов на тот паспорт, будучи загримированным: искусством грима он владел блестяще. А если у него проверяли документы, Север моментально, без всякого грима, входил в образ, отраженный паспортной фотографией. Осечки не случилось ни разу…

По России Север путешествовал опять же электричками. В них спал сидя, но это ничуть его не стесняло. А питался в привокзальных ресторанах, столовках или буфетах: в пище он был непривередлив.

Куда он ехал? Он и сам не знал. Но чувствовал, что Судьба подталкивает его куда-то. И он покорно отдался ее воле…

4

Спроси кто-нибудь Белова, и он не смог бы объяснить, почему решил остановиться именно здесь. Этот город, в прошлом крупный индустриальный центр, оказался фактически разоренным демократическими реформами. Значительная часть населения покинула его, гонимая безработицей: улицы щерились щербатым оскалом выбитых окон. Однако жизнь в городе все же текла, порой даже пульсировала. Работали некоторые предприятия, худо-бедно функционировали школы и больницы, пышным цветом цвели дешевые кабаки, тянули лямку, рассыпая бисер убогой рекламы, «новорусские» фирмы и фирмочки. Имелись, конечно, и банки – куда ж без них, вампиров экономики? Но банки были в отличие от Москвы куда меньших масштабов.

К городу подходила железнодорожная ветка, и когда-то движение по ней было исключительно интенсивным. Теперь же до города из соседнего райцентра ходила одна-единственная электричка, да и та всего раз в неделю. Еще в сторону полумертвого мегаполиса изредка прокатывались, грохоча вагонами, громоздкие товарные составы. Что они везли – неведомо…

Кроме железной дороги, в город вела автомобильная трасса – тоже одна-единственная.

Однако продуктами питания и шмотками город снабжался весьма исправно. Север вначале удивлялся такому парадоксу, но ему объяснили, что это – местное производство. «Стало быть, тут фактически натуральное хозяйство, – подумал Белов. – Пусть в магазинах нет заморских фруктов и иностранного барахла, зато все необходимое – есть. И есть в избытке. Клево, чего уж говорить…»

Еще Север первое время поражался крайне низкому, по его мнению, уровню цен на здешние товары. Но, пожив немного в городе, Белов понял: цены отнюдь не низкие, если учитывать ежемесячный доход обычного горожанина…

Официальная власть и правоохранительные органы существовали в городе чисто формально. Север убедился в этом, когда всего за триста долларов купил себе в жэке и квартиру, и паспорт с местной пропиской, сиречь регистрацией. Белову вписали в паспорт имя, отчество и фамилию – те, которые сам Север пожелал назвать. Никто ничего не проверял. Начальник районного отделения милиции, выдавая разрешение на прописку, лишь хмыкнул да руку пожал новому жителю подконтрольной территории. Видать, система небескорыстной легализации нелегалов была отработана здесь надежно.

В город нередко приезжали бомжи – поодиночке или группами, «семьями». Некоторые ехали сюда через всю Россию. Это были не те убежденные «романтики помойки», которых и в золотые палаты со свалки не выманишь. Это были другие люди – ушибленные судьбой, но искренне стремящиеся вернуться к нормальной жизни. И влекла их в город именно либеральность местных властей. Иным бродягам впоследствии действительно удавалось встать на ноги…

С группой бомжей, своих дорожных знакомцев, Север и отирался по городу первые дни. Пока не освоился и не купил квартиру.

Впрочем, поинтересуйся кто-нибудь у Белова, почему он остановился именно здесь, он мог бы ответить просто: климат понравился. В городе и его окрестностях действительно существовал особый микроклимат. Зима сменялась весной, весна – летом, лето – осенью, а погода оставалась практически неизменной. Круглый год над головой висели свинцовые облака, порой орошавшие землю дождем или посыпавшие снегом, круглый год окружающий пейзаж казался замершим в вечной спячке. Разве что деревья в положенный срок сбрасывали листву и в положенный же срок распускались вновь. Остальное выглядело незыблемым…

Правда, о микроклимате Север узнал не сразу. А когда узнал, обрадовался: эта здешняя особенность позволяла Белову всегда ходить в одном и том же наряде, в его «боевом костюме», столь же неприметном и неопознаваемом, как и сам Север в те моменты, когда желал быть неопознаваемым и неприметным. Для человека, ведомого Судьбой и постоянно ожидавшего от нее новых задач, которые ему предстоит решать исключительно собственными силами: умом, хитростью, ловкостью, приемами рукопашного боя и оружием, – микроклимат города был просто подарком природы.

А еще Север чувствовал себя здесь словно на острове: урбанистическом острове, отделенном от остального мира широкой полосой непролазных лесов, болот, плоскогорий… «Обитаемый остров, – размышлял Белов, вспоминая известный советский фантастический роман. – Мой Обитаемый остров. Наверняка не менее страшный и опасный, чем Обитаемый остров Биг-Бага… Но на моем Обитаемом острове выживать и сохранять себя человеком придется мне, Северу Белову, а не полубессмертному, почти неуязвимому для пуль и ножей Биг-Багу…»