Текст книги "Греясь в лучах мёртвого Солнца (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Распопов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Мы сможем уехать отсюда. Навсегда, понимаешь? Из этой чёртовой богом забытой дыры, никогда больше не спать в заброшках, не жрать жареных крыс... Болячку твою вылечим, – при этом он даже как-то поник, слегка опустив голову и разглядывая песчаный пол. Решил, значит, на больное давить.

– Я пока подыхать не собираюсь, даже в мыслях не было. Выжил же тут четыре года. Без тебя. Воровал, друзей терял, питался помоями, терпел все тычки и унижения. А ты мне про болячку рассказываешь. Неубедительно, извини. И это не оправдывает твоего отсутствия всё это время. Припёрся сюда, в чёртовой нацистской форме... Да какого хрена, Пауль?! – начиная закипать, я спрятал кулаки в карманы куртки, чтобы уберечь себя от поспешных поступков. – Гордость твоя где, мать твою? Пропил, прогулял? Не ты ли несколько лет назад кричал о том, как ненавидишь этих фашистов и как истребишь их всех подчистую? Неужели ты так легко отрекся от своих слов? Если ты преследовал какую-то светлую цель или выполнял важнейший план, то расскажи мне. Может, это и оправдает твое исчезновение на чертовых четыре года, в течение которых ты не удосужился отправить мне и весточки, словно тебе абсолютно плевать, жив я или нет и что думаю обо всем это. Так что же? Я слушаю.

Брат долго молчал, затянулся и, выдохнув, взглянул мне в глаза:

– Тебя там не было. И ты не знаешь, что мне пришлось пережить. Это, – он стянул кепи и помахал у меня перед носом, – не значит, что я проникся к ним симпатией. Я всё так же верю, что рано или поздно этот ад закончится. Просто я понял, что тявкать на проходящий мимо патруль – не лучшая идея. Чтобы что-то изменить, должны измениться и мы. Для начала – выбраться отсюда. А для этого нужны деньги.

Воспользовавшись моим молчанием, Пауль выудил крошечную железную карту с выбитым на ней орлом.

– Вот на этом носителе достаточно денег, чтобы добраться до орбиты Нового Кёльна и перекантоваться где-нибудь первое время. Меня из-за этой карты минимум трижды штопали и один раз голову чуть не снесли.

– Кто? – стало быть, ты ещё и пострелять успел, да? В кого же, интересно.

Стараясь скрыть удивление, я отвернулся к окну.

– Жаль тебя огорчать, но это были не мирные жители, а всего лишь крупнейшая террористическая организация в секторе. «Кровавые всадники», слышал может? Работорговля, контрабанда оружия и наркотиков, открытые вооруженные столкновения – всё, чего душа пожелает. Живучие ублюдки, ты их тут разбил, а они уже через три часа конвой в двух секторах от тебя накрывают.

– И что же, убивал? – не сказать, чтобы меня сильно это радовало, но он хотя бы воевал с такой же швалью.

– Нет, блин, по головке гладил. Брал такой сороковой калибр и гладил. Оптом. Глупый вопрос.

Гнев потихоньку успокаивался, хотя я всё ещё был прилично зол на брата. Все его отговорки выглядели как-то наигранно, жалко. Не желая смотреть на него, я отвернулся.

– Времена сейчас плохие, Альф. И люди тоже. Ты меня поймешь, рано или поздно. Никто не хотел меняться, уж поверь мне. И я тем более. Но пока что нам с ними по пути, так что придется потерпеть.

– Не долго терпим-то? Может, хватит?

Услышав скрип табурета, я сделал вид, что мне крайне интересен пейзаж за окном. Тяжелая рука легла на плечо и несколько раз словно ободряюще похлопала.

– Знаешь, там, на войне, я многому научился. И самый важный урок, который я усвоил: всегда прикрывай самого слабого. Не потому, что он может всё испоганить, не потому, что не справляется. Просто... Таково солдатское братство, понимаешь? Я подвел тебя, не прикрыл, когда надо было. Не справился. Моя вина. Теперь я младшой, а тебе, видимо, придется меня, недоумка, прикрывать. Я понимаю, каково тебе сейчас: один во враждебном мире, брошенный всеми. Чувствовал примерно то же самое: вокруг только чёртов песок, а ты один. Тебе нечего жрать, хочется спать, воды нет, а за каждым камнем по стволу, целящему твою макушку. О чём я думал, когда пытался поймать ящерицу штыком? Про то, что тебе там ещё поганее. Я умею выживать, драться, ничего и никого не боюсь. А ты...Тогда я решил, что вытащу нас отсюда. Любыми методами. И я смог. Выстоял там, где другие валились как спички. Зачем? Чтобы положить конец всему этому. Ради нас с тобой. Вместе мы справимся. Скоро всё закончится. Мир?

– Я подумаю.

***

Следующую неделю я привыкал к новой жизни: мы ходили в магазин неподалёку и покупали нормальную еду, которую не требовалось у кого-то воровать, спали на чистых простынях, даже мылись в бане. Удивительно, как быстро можно облагородить человека, предоставив ему нормальные условия жизни. К сожалению, в форте Справедливость и его округе не многие могут себе это позволить. Жизнь здесь и в лучшие времена была не сахар, а теперь, когда соседние колонии ввязались в распри с террористами, стало вообще невыносимо. Всё финансирование утекало туда, остатков не хватало даже на то, чтобы обеспечить хотя бы минимальные условия для выживания людей. Каннибализм в самых бедных районах стал нормой жизни, более принципиальные колонисты варили клейстер и пытались его есть, все спасались как могли. Признаюсь честно, такого безумия я давно не видел, а уж повидал-то я многое.

С братом мы почти не разговаривали, а если и говорили, то старались избегать неудобных тем, с обоюдного молчаливого согласия закопав топор войны до лучшей поры. По большей части он просто сидел у подоконника гостиничного номера и курил, глядя на остывающий к ночи песок, волнами устилающий немногочисленные остатки асфальтовой дороги. Он вообще сильно изменился: и раньше не отличающийся многословием, теперь вообще старался молчать, то и дело записывая что-то в свой блокнот. Сколько я не старался подглядеть – всё тщетно. Каждый раз, когда я приближался к блокноту, он молча прятал его в карман, неодобрительно глядя на меня. Его осунувшееся лицо почти никогда не улыбалось, взгляд стал ещё безучастнее. Явно читалось, что ему невыносимо просто так сидеть на месте, буквально во всём: как он смотрел на проезжающие под окном тягачи, как внимательно рассматривал здание комендатуры через дорогу, перебирая свой табельный пистолет. Позже я узнал, что это не просто примитивная пушка, а некий LP-16 Mk.IV – старый, но надежный ствол, который в умелых руках представляет большую опасность за счет высокой точности и почти что полной устойчивости к медленному расплавлению питательного элемента, которым грешили многие старые модели лучевого оружия. Спустя какое-то время мне даже пришлось пострелять из этого Laser Pistole-16 по банкам, в рамках курса молодого бойца, стихийно организованного скучающим братом. Если бегать и передвигаться скрытно мне доводилось много, то вот от стрельбы голова шла кругом. Конечно, парню моего возраста только дай пушку в руки, но весело это только до какой-то поры. Под скупые комментарии и советы брата стрельбы и вовсе превращались в какую-то затянутую экзекуцию. Зато, так или иначе, постепенно мои результаты стали улучшаться, и в глазах Пауля я читал уже не стыд, но некоторую гордость. В конце двухнедельной экзекуции мы даже как-то научились понимать друг друга, взаимодействовать слаженно. Вот уж не знаю, почему он решил устроить всё это именно сейчас, но пока у нас было время и возможность – мы их использовали.

Когда до условленного часа оставалось меньше суток, выяснилось, что из-за усилившейся активности террористов в секторе все гражданские полёты временно оказываются под запретом. Мы снова застряли на этом камне на неопределенный срок. Вдобавок, как назло, наступила лютая сушь, так что подолгу быть на улице не было никакой возможности. Настала очередь теории. Уже через два дня я начинал понимать основные технические характеристики некоторых наиболее распространенных стволов и имел примерное представление о тактике ведения уличного боя. Не очень хочется думать, что мне может выпасть шанс ощутить всё это на практике. Впрочем, где-то в глубине души я испытывал трепет, рассматривая тактические схемы и ориентировочные раскладки техники, нарисованные братом по памяти. Несмотря на то, что я уже давно отвык сопереживать людям, весь тот ад, который происходил вокруг не смог оставить меня равнодушным. Если я могу как-то помочь, что-то сделать, то мне явно понадобятся полученные навыки. Сидеть и ждать уже нет никаких сил. Всё моё существо жаждало хоть каких-то перемен, импульса для дальнейших действий. И вскоре я получил такой импульс.

Жгучий диск солнца медленно сползал за горизонт, за окном тихо пощёлкивали цикады. В воздухе витала долгожданная прохлада, ставшая редким гостем, с тех пор как климатический нормализатор колонии окончательно вышел из строя. Обычно в это время маленький ресторанчик напротив гостиницы уже пустовал и мы ужинали в гордом одиночестве. Этот вечер стал исключением.

Помимо нас в ресторане было ещё как минимум три человека, заслуживающих внимания. Первый – молодой мужчина, неспешно и основательно поглощающий мясную запеканку за соседним столиком. На вид ему было лет двадцать шесть, невыразительное европейское лицо демонстрировало вселенскую скуку Единственной отличительной чертой его лица являлся широкий рваный шрам, тянущийся от волевого подбородка, разрезающий кончик губы и заканчивающийся где-то у уха за копной свалявшихся от жары чёрных волос. Несмотря на кажущееся спокойствие, в мельчайших деталях читалось напряжение: пальцы сжимали вилку так, как будто бы это была рукоять боевого ножа, глаза то и дело суетливо метались между нами и нацистским офицером, решившим отужинать в компании двух телохранителей этим чудесным весенним вечером. На фоне двух громил в чёрной наглаженной форме с бронелистами поверх пожёванная временем шинель Пауля выглядела блекло, если не сказать жалко. Лица громил были скрыты за фильтрующей маской, которая многим снится в кошмарах – когда встроенный прибор ночного видения начинает работу, они загораются ярко-красным светом. Сделано это, видимо, чисто для психологического давления на противника, поскольку никакого практического применения подобный дизайнерский ход не имеет. Стоя чуть поодаль от самого офицера, парочка сжимала своими огромными лапищами, напоминающими латные перчатки, два штурмовых дробовика, заряженных, судя по мягкому фиолетовому свечению индикатора, лангенивыми пулями. Даже не видя их лиц, я мог сказать, что они преисполнены энтузиазмом и только и ждут момента, чтобы превратить кого-нибудь в суповой набор синхронным залпом. Сам же офицер был явно навеселе и, как и водится у изрядно поддатых, искал повода показать свою власть. Осоловелые глазки то и дело поглядывали на молча жующего с каменным лицом брата, то на меня, то на симпатичную официантку за стойкой с забавным хохолком на голове. В то время, как я заказал ещё чашку кофе, по которому изрядно соскучился за годы безденежья, он внимательно разглядывал помещение. Официантка, обычно весёлая и приветливая, явно нервничала, то и дело поглядывая на стервятника с полковничьими погонами, крайне нескромно изучающим взглядом её формы. Я, улучив момент, когда он отвернулся, обнадеживающе подмигнул ей, украдкой кивнув на брата. Слегка успокоившись, она неспешно двинулась с кофе на подносом в нашу сторону. И тут произошло то, чего я ну никак не ожидал.

Проходя мимо столика, девушка подскользнулась на недавно мытом полу и, ухватившись за столик, уронила чашку с моим кофе эсэсовцу на штанину. Словно этого было мало, столешница скрипнула и, разломившись, вместе с девушкой сверзилась на пол, другим концом смачно двинув офицеру по подбородку. Мимолетная улыбка брата спряталась за поднятым воротником шинели, а все остальные обитатели ресторанчика, включая меня, заметно напряглись. Официантка, мигом побелев, начала лепетать извинения, поднимаясь с пола, но почти тут же была отброшена назад ударом начищенного сапога в живот. Вскрикнув от боли, девушка свернулась на полу калачиком, пока бормочущий проклятья офицер вставал со стула, стягивая перчатку и направляясь к ней. Телохранители так и стояли, словно застывшие, лишь переглянувшись. В этот момент что-то щёлкнуло в моей голове: мне захотелось буквально вцепиться поддонку в лицо и рвать, пока не оттащат или не закончатся силы. С трудом удерживая себя от этого, я вскочил, встав между ним и девушкой, преграждая путь. Явно удивленный неожиданным вмешательством, эсэсовец остановился на полуслове, обдумывая происходящее. То, что за ним стояли два огромных шкафа с дробовиками наперевес меня мало волновало. Меня переполнял гнев, терпение подошло к концу.

– Майор, немедленно извинитесь перед девушкой.

Озадаченный подобной наглостью, он пару секунд рассматривал меня, а потом наотмашь заехал мне кулаком, от чего я отлетел на полметра, грохнувшись на задницу. Боли я почти не чувствовал, хотя во рту почти моментально появился железный привкус крови. Сплюнув, я встал снова.

– Чего ещё расскажешь, унтерменш? – явно веселясь, усмехнулся эсэсовец, стягивая вторую перчатку. Меня же несло.

– То, что, судя по вашим чертам лица, ваша матушка явно не отказывала с своей любви даже цыганам, – в моё оправдание: лицо у него и правда не очень-то напоминали общепринятый эталон.

Один из телохранителей вскинул было дробовик, но был повелительным жестом командира.

– Ну иди сюда, выродок, – дело принимало серьёзный оборот, он выхватил нож, больше напоминающий небольшой меч, и кинулся на меня.

Уклонившись, я едва не споткнулся об официантку, окончательно сомлевшую от испуга, и при этом смахнул на пол пару тарелок. Что ж, вечер официально испорчен.

Краем глаза я заметил, что Пауль резко отскочил в бок, столкнув соседний столик, за которым должен был сидеть «шрамованный», которого там уже не было. Выхватив из кобуры верный Mk.IV, он приготовился стрелять. Значит, началось. Обратного пути больше нет. Страха, как ни странно, не было. Только адреналин и желание отомстить. За всех. За Колю, за забитого ногами рабочего на углу улицы, за сгинувшего под траками вездехода соседского пацана, за милую улыбку этой официантки, наконец... За всех.

Едва увернувшись от второго удара, я схватил со стойки кофейник и плеснул в лицо эсесовцу. Как я и ожидал, тот взвизгнул, схватившись за лицо, по которому стекал кипяток. Хуже тебе не стало, гнида, не беспокойся. Послышался приглушенный выстрел, на секунду сердце замерло, я мигом рванулся к Паулю. Он, лежа на полу, пытался прицелиться во второго охранника, пока первый грузно заваливался с мизерной дырочкой между окулярами маски. Отчаяние охватило меня – не успеет же! Тут, будто из воздуха, материализовался человек со шрамом, со всей силы ударив второго телохранителя табуреткой по каске. Не ожидая нападения с тыла, тот неловко грохнулся на столик, опрокинув его. Выстрел, предназначенный Паулю, пробил светильник на стене. Переключившись на эсэсовца, я обнаружил, что он выхватил плазменный пистолет и пытается выцелить мой силуэт поврежденными кипятком глазами. Не давая ему возможности выстрелить даже наугад, я с размаху обрушил ему на руку ножку стула, вторым ударом ударил по пальцам, едва успев. Пистолет, так и не выстрелив, упал на кафель, жалобно дзенькнув. В глазах на секунду потемнело: его удар вслепую оказался на редкость точным. Не давая мне опомниться, офицер ринулся на меня, повалил на пол, усеянный осколками посуды, и принялся избивать. Едва успевая как-то блокировать удары, я понял, что влип. На улице раздались выстрелы, сопровождаемые звоном бьющегося стекла, почти тут же я услышал парочку ответных. Пауль справился с телохранителем? Незнакомец пришел на помощь? Гадать было некогда.

Пропустив пару ударов по голове, я заметил, что в полуметре от меня лежит трубка шокера, впопыхах забытого на столе. Молясь, чтобы она работала, я выпростал руку к ней. Действовать надо было быстрее: выстрелы становились всё дальше, а мат эсэсовца всё неразборчивее. Сквозь багровую пелену я нащупал прорезиненный корпус, но сильная рука тут же сжала моё предплечье, не дав поднять её так, чтобы дотянуться до его лица. Тебе же хуже, идиот. С силой утопив палец в нише, где спряталась кнопка включения, я прижал длинное сопло к руке майора. Трубка выдала заряд в пять сотен вольт, почти мгновенно расплавив ткань дорогостоящего мундира. Да уж, гуманная установка мощности. Заверещав как свинья, офицер упал на спину, что дало мне время для передышки. К сожалению, после импульса разряднику требовалась где-то минута для повторного «выстрела», но времени не было. Нашарив на столе нож, я свалился на эсэсовца, не дав ему снова схватить пистолет. Зафиксировав его руки коленками, я встретился с ним взглядом. До одури испуганный, он не переставал ненавистно бурить меня взглядом, хотя его губы мелко дрожали.

– С-сдохни, т-тварь...– процедил он, плюнув мне в лицо. Промазал.

Наверное, я ожидал, что почувствую какое-то отторжение, совершая убийство, не знаю. Ничего такого не было. Я смотрел в глаза убийце, садисту, властолюбивому подонку, прячущемуся за спины такой же швали, но чуть потупее. Они не заслуживают милосердия. Продолжают делать своё черное дело, пока не сделают свой последний вздох. Это я могу устроить.

Перехватив нож поудобнее, я приставил нож к подбородку офицера под аккомпанемент его хрипа и беспорядочной стрельбы. В полуметре свистнула пуля, выбив плитку и осыпав нас крошевом. Лезвие медленно входило в стык горла и подбородка, широкая струя крови лениво поползла по мощной шее фашиста, беспорядочно загребающего пальцами воздух. Поборов рвотный позыв, я с силой вогнал нож по самое основание, после чего отпрянул от подыхающего эсэсовца. И вовремя, должен признать: в этот самый момент столик опрокинуло синхронной очередью двух автоматчиков, превратившей их мёртвого начальника в нелецеприятное решето. Отвернувшись, я рывком нырнул к стене, подальше от дверного проёма. Подняв взгляд, я увидел, что Пауль и незнакомец всё ещё удерживают проход. Шрам, обернувшись, молча прошелся по мне взглядом и кончиком сапога подтолкнул ко мне трофейный дробовик.

– Держи задний вход, они обходят.

Не споря, я перебежками рванул к задней двери у барной стойки. Сердце замирало на середине удара, по лицу ручьями стекал пот. Совсем не как на тренировке. Результатом ошибки будет не наставительный пинок под зад, а мои мозги, неаккуратно размазанные по стене. Впрочем, такой поворот событий смотрелся бы весьма органично: за короткую, но яростную перестрелку ресторан превратился в беспорядочное нагромождение развороченных столов и стульев, пара светильников были разбиты, а в стенах повсюду виднелись пулевые отверстия и небольшие закопченные участки от попадания лазеров. Где-то под барной стойкой слышалось приглушенное всхлипывание, иногда прорывающееся в перерыве между стрельбой. Да уж, вмешались, называется. Не знаю, сделали ли мы лучше или нет, честно говоря.

Инстинктивно пригибая голову, я добрался до двери в подсобные помещения и занял позицию за косяком, встав наизготовку с крайне тяжелым для меня дробовиком, явно рассчитанным либо на таких громил, как убитые телохранители, либо как дополнение к экзоскелету. Кое-как уперев неудобное оружие убийства, я принялся ждать. Буквально через тридцать секунд дверь буквально смело градом свинца, что заставило меня изрядно понервничать. Сжавшись и боясь смахнуть пот со лба, я выжидал, зацелив вход. Забыв об осторожности, в дверях показался пулемётчик в камуфляжной форме и тяжелым бронежилетом поверх. Увешанный разными тактическими модулями пулемёт в его руках вызывал трепет одним своим видом. Медлить было нельзя. Зажмурившись, я выстрелил. Отдачей меня оттолкнуло назад, с силой ударив в плечо. Потеряв равновесие, я споткнулся и упал на спину, споткнувшись о лежащий табурет. Если бы пулемётчик был жив, он бы несомненно уже изрешетил всех находящихся в комнате. Однако, судя по тому, что его мозги сейчас растекались по моему лицу, я всё же попал, хотя самого тела видно не было. Не зная, как перезарядить дробовик, конструкция которого разительно отличалась от тех, которые я видел на "лекциях", я отбросил ставшую бесполезной махину в сторону, выдохнув от облегчения. Подобравшись к телу, я не выдержал и всё же выплеснул из себя немного зловонной жижи. К привкусу крови во рту добавилась ещё и блевота, но обстановка едва ли подразумевала гигиену. Сдернув с перевязи мертвеца гранату, я осмотрел её и сделал всё согласно инструкции: поддел тонкий рычажок на корпусе пальцем, дождался появления красного огонька, выждал секунду и швырнул в проход, зажав уши. Секунда, две... Взрыва не последовало, а стук сапог по кафелю становился всё ближе. Убрав руки от головы, я приготовился было швырнуть в первого появившегося стул, но тут раздался оглушительный взрыв. Меня снова отбросило в сторону, а из-за двери вылетело изувеченное тело в чёрном мундире и влетело в один из уцелевших столиков, похоронив его под собой. Когда свист в ушах стих, я понял, что тишина настала везде. Выстрелов больше не было, затихли крики патрульных, даже официантка на секунду замолкла, прислушиваясь. Стряхивая с себя пыль, я побрел к остальным, попутно ища что-нибудь холодное, чтобы приложить к левому глазу, который явно жаждал моего внимания.

Присоединившись к Паулю, я молча уставился на «шрамированного», буднично протирающего мотоциклетные очки. Тот, в свою очередь, посмотрел сначала на меня, потом на брата.

– Неплохое представление, друзья, – спокойный голос с хрипотцой первый нарушил молчание. – Я уже начинал опасаться, что вечер будет скучным.

– А, эм...спасибо за помощь, конечно, – Пауль не спешил убирать пистолет в кобуру. – Но с кем имею честь?

– С другом, с другом, – в подтверждение своих слов, незнакомец спрятал свой укороченный лазерный карабин в подкладку пиджака. – Если желаете конкретики – чуть позже. Пока что, скажем так...если вы хотите противостоять режиму, при этом оставшись живыми, то вам явно нужны влиятельные покровители. А я могу их предоставить. "Шрам" повернул голову в мою сторону, вздохнул и зашагал к убитому майору. Приподняв тело за воротник мундира, он некоторое время рассматривал тело, а потом снова зашагал к нам.

– Наша организация, несмотря на временные трудности и все старания властей, вполне реальна и достаточно могущественна, чтобы встать в противовес Альянсу.

Пауль, слегка расслабившись, внимательно изучал новоявленного борца с режимом. Спрятав лазерный пистолет, он закурил, протянув вторую незнакомцу. Тот вежливо отказался.

– И что от нас требуется? – осведомился брат, вглядываясь в лицо нежданного помощника.

– Прежде всего – умение стрелять, не задавать лишние вопросы и держать язык за зубами.

– О, это мы умеем, – усмехнулся Пауль, поглядывая в окно. – Получается, вы что-то вроде повстанцев. Да?

– Что-то вроде, да, – пожал плечами Шрам. – Правда, масштабом побольше. Подробностей не скажу, сами понимаете. Всё, что могу сказать – в нашем распоряжении квалифицированные люди, продвинутая техника, свой флот. Администрация Альянса знает о нас, но они привыкли уничтожать отдельные мятежные колонии и стихийных революционеров. Столкнувшись с нашей организацией, они осознали, что у них возникли...проблемы.

– Значит, у вас какие-то планы на регион. Так?

"Шрам" неопределенно мотнул головой, снова кивнув на труп.

– Вам известно, кого укокошил ваш спутник?

Поняв, что сейчас будут говорить про меня, я невольно сделал пару шагов в сторону.

– Нет, – пожал плечами брат. – Мало ли офицеров в округе. Понятия не имею. Я в городе недавно.

– Ясно, – потянулся незнакомец. – У меня к вам предложение. Пути отступления для вас отрезаны. Через пять минут сюда явится патруль. Через десять на каждой дороге отсюда до космопорта будет выставлено оцепление. Через полчаса ваши портреты будет транслировать каждый инфобот в округе.

– Я понимаю это не меньше вашего. Варианты?

– Всё просто, – ответил "шрам", подбирая лишние энергоносители после перестрелки и рассовывая по карманам. Закончив с этим, он принялся рыскать по карманам офицерского кителя, явно не смущаясь тем, что тот был весь перемазан кровью. – Нас изрядно потрепало, нам нужны бойцы. Вы, друзья мои, явно не из равнодушных. Даже если и нет, выбора, честно говоря, у вас немного. Не хочу даже знать, почему на вас немецкая форма. Поможете мне и мы, возможно, выберемся отсюда вместе. Учтите, космопорт почти наверняка будет закрыт на время перехвата, так что вам явно пригодилась бы любая помощь, -вынув что-то из кармана немца, он спрятал это в небольшой мешочек, перекинутый лямкой через плечо. – С нами вас не найдут, у вас будет убежище, снаряжение, смысл сражаться. Если у вас есть родственники, то мы постараемся и о них позаботиться. Только с моей помощью у вас есть шанс выйти из этого живыми. Решайте.

Вот и первая авантюра – не успел брат вернуться, как мы уже ввязались так, что сами, пожалуй, не выберемся. Война вынуждает искать себе неожиданных союзников, там, где даже и не ждёшь. А мы объявили войну, громко и чётко. Уже не отмыться. Пожав плечами, я посмотрел в глаза Паулю и увидел в них обычную мрачную решимость, временно вытесненную горячкой боя.

– Мы согласны. Надеюсь, вы не забудете про свои обещания, когда станет жарко.

Выйдя на крыльцо и осмотрев распроставшие руки тела у вездехода, наш новый союзник полез в кабину и вскоре вылез оттуда, видимо, довольный.

– Будьте уверены, наша организация не забывает своих друзей. А теперь подберите два тела, подходящих вам по размеру униформы и помогите мне загрузить их в грузовик. Нам предстоит долгий путь.

***

Вездеход плавно нёс нас по морю песка, расстилавшемуся на многие километры вокруг. Темнело, близилась буря, отдалённый силуэт которой уже медленно пожирал удаляющиеся огни города. Мерно гудел форсажный двигатель, ставший приятным сюрпризом. На старых моделях они нечастые гости. Шрам не щадил машину, выжимая из неё всё, что можно. Такими темпами, двигатель начинает плавиться уже через два часа непрерывной езды, но нам, в принципе, параллельно – машину в любом случае пришлось бы бросить.

Думать не хотелось, тело оказалось в плену усталости: слишком много всего произошло за последние несколько часов. Прислонившись к стенке кабины, я тихо дремал, вспоминая, как мы чудом миновали три кольца оцепления и выбрались за пределы города, как свернули с шоссе в царство песчаных обитателей, возня которых то и дело слышалась за кормой. Двигайся мы пешком, нам бы пришлось несладко, но у тварей хватало мозгов не нападать на бронетехнику, а значит мы имели фору перед потенциальными преследователями как минимум в час, ведь шоссе виляло по относительно безопасной возвышенности, в то время, как мы неслись напрямик. Форма с чужого плеча неприятно давила, а учитывая то, что снята она была с трупа, то и вовсе оставляла самые неприятные ощущения. Паулю пришлось ещё хуже: китель его размера был пробит прямо посередине груди, а края дырки вдобавок ещё и опалились – стрелял сам Пауль. Пришлось срочно завешивать её подсумками для автомата, который мы так же одолжили у погибших. Для соответствия маскировке я тоже взял себе лучемёт LP-44/2, отличающийся большой энергоёмкостью и относительно небольшой отдачей в силу происхождения лазерки. Самое то – плечо всё ещё ныло после того залпа из дробовика. Да и когда долго не надо перезаряжаться как-то спокойнее. С пушкой, должен сказать, вообще куда как спокойнее. Особенно учитывая тот факт, что теперь мне, похоже, нескоро придется с ней расстаться. Зевнув, я невольно поморщился: два раздетых трупа, накрытых куском полотна, начинали смердеть на жаре. Решив, что пора, я лениво поднялся и, подтащив тюк к краю кузова, опустил откидной бортик и столкнул тела. Не успел я сесть назад, как из песка вынырнул продолговатый чешуйчатый силуэт, вцепился в замотанные тела и потащил вниз, в песок. Вот почему даже везунчикам, совершившим побег из самого трудового лагеря, не удается достичь ни города, ни космопорта.

Пауль по-прежнему дремал на противоположной скамье, зажав в зубах давно потухшую папиросу. Решив, что это лучший момент, чтобы поговорить с повстанцем, я негромко стукнул по перегородке, в ответ открылось небольшое окошко.

– Что такое?

– Хотел спросить, кого же я всё-таки убил в ресторане.

После непродолжительной паузы последовал ответ:

– Майор Дитрих Кёниг, руководитель отделения досмотра и погрузки космопорта. Редкостный мудак был, как ты понял. Мы за ним изначально и охотились, пока по невнимательности не нарвались на засаду. В итоге я остался один, но выполнение задачи не бросил. Хотел сделать всё быстро и тихо, но вы решили по-другому, – Шрам усмехнулся. – Так даже веселее.

– Мда... – осознание того, что мне просто очень повезло, не покидало меня. – И что теперь?

– Теперь его место займет наш человек, что позволит нам переправлять сюда людей и оборудование с гораздо меньшей долей риска. Возможно, когда-нибудь организуем побег заключенных. И всё благодаря вам. Как вас зовут, кстати?

– Меня Альфред, брата Паулем кличут. А вас?

– Зовите меня Алексеем, – повстанец на секунду обернулся, будто бы заметил что-то. – Вы с братом, кстати, совсем не похожи.

– Сводные. Нам далеко ещё?

– Час езды, если двигатель не сожжём. Я понимаю, у тебя много вопросов, но давай я всё объясню, когда мы выберемся отсюда. Мне надо сосредоточиться – нам ещё надо раздобыть челнок.

Пожав плечами, я снова откинулся на спину. Небо почти полностью застлало песком, кружащим на ветру. Отдалённый гул нарастал. Буря совсем близко.