Текст книги "Рейс через Атлантику (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Басманов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Басманов Дмитрий Викторович
Рейс через Атлантику

Глава 1

Смена подходила к концу. Джим устало прислонился к высокому ящику. Их здесь было невероятное количество. Ящики и бочки разных размеров громоздились друг на друге, многочисленные ряды превращали грузовой порт в лабиринт, где можно было заблудиться. Джим огляделся – а ведь это его рук дело! Это он и ещё сотни таких же работяг-грузчиков, день за днём возводили этот невероятный «город» на пирсе. Завтра утром подойдёт корабль, и ряды ящиков и бочек начнут исчезать в грузовом трюме. Хорошо, если это будет новенький пароход с крановой балкой. Работа пойдёт куда веселее! Но, скорее всего, громыхнув самодельным привальным брусом, к пирсу причалит очередная ржавая лохань. Она будет нещадно чадить, пока в машинном отделении разводят пары. А пьяный помощник капитана выйдет на бак и начнёт материться, указывая, как следует проводить погрузку.

"Эй, Джим! – позвали его. – Мы с ребятами в трактир. Ты с нами?" Низенький крепыш по кличке Пут был их бригадиром. Он немного картавил, но мало находилось смельчаков, желавших пошутить на сей счёт. Пут слыл прекрасным драчуном, хотя вывести его из душевного равновесия и заставить пустить в ход кулаки казалось невозможным делом. Джим согласно кивнул. Пожалуй, можно пропустить стакан-другой пива.

В трактире было грязно и шумно. Они уселись за свободный столик и принялись громко обсуждать последние портовые слухи.

– Слыхали новость? – пробасил толстяк Харрис, старожил бригады. – Владелец порта, говорят, того...скоро свернёт лавочку!

Ему ответил неодобрительный гул голосов. Джим машинально нащупал оставшиеся в кармане монеты.

– Да брось ты! – горячо возразил кто-то из новеньких. – Сколько портовых шлюх без работы останется! Куда же он их пристроит?

Дружный хохот сотряс спёртый трактирный воздух. Джим улыбнулся, но скорее для виду. Наверняка, Харрис не просто так сказал об этом, и толстяк, как пить дать, знает куда больше, чем рассказывает. Вон и Пут прищурился и теребит в руках бокал. Значит, дела идут паршиво. И Джим может скоро остаться без работы. От этой мысли ему стало не по себе.

– Джимми, ты куда? – окликнул его Пут.

– Пойду, воздухом подышу.

– Я с тобой, подожди!

У самого выхода Джим неловко посторонился официанта и задел чей-то бокал.

– Дьявол! Ты пролил моё пиво! – громыхнуло позади.

Джим повернулся. Из-за стола к нему поднимался какой-то матрос. Он оказался широкоплечим высоким здоровяком. Небритый с маленькими поросячьими глазками – верно, помощник капитана, таких Джим встречал едва ли не каждый день.

– Извини, приятель!

Детина схватил Джима за плечо и хорошенько встряхнул.

– Извини?! Ты, сукин сын, пролил мой последний бокал!

Джим не знал что ответить. Толстые, похожие на сардельки, пальцы матроса больно вцепились в плечо, из его рта отвратно воняло алкоголем, рыбой и дешёвым табаком. Казалось, в этот момент весь трактир смотрит на них. Но на самом деле в общем гомоне вряд ли хоть кто-то обратил на них внимание. Лишь сидевшие за столиком рядом с матросом с холодным любопытством следили за происходящим. Джим оцепенел от страха. Здоровяк своим огромным кулачищем мог одним ударом выбить из него дух. Или попробовать ударить первым? Ноги подкосились.

– Джим, вдарь ему! – послышался позади смешок Пута. – Хватит пялиться, как чайка на моле!

– Давай, я... – проговорил Джим и сглотнул, – давай, я угощу тебя пивом. О"кей? И мы разойдёмся миром?

Хватка ослабла. Матрос смерил Джима насмешливым взглядом.

– Ха! Я тебя запомнил, приятель. Ты должен мне две пинты пива! Не сегодня, потом...Я через два дня вернусь в этот порт, и мы встретимся здесь. А теперь проваливай!

Джим отшатнулся. Поспешил к выходу, стараясь не оглядываться. На улице за дверью трактира Джим остановился и потёр плечо. Интересно, если бы началась заварушка, вступился бы за него Пут? Тот уже догнал Джима.

– Ты видел этого тюленя? – ухмыльнулся он. – Что ему надо было?

– Я разлил его пиво. Теперь я должен ему две пинты. Он сказал, что будет здесь через два дня.

– Ну, раз должен, значит, отдашь. За язык тебя никто не тянул, – рассудил Пут и, легонько хлопнув Джима по спине, добавил: – Но в следующий раз просто врежь ублюдку промеж глаз. И всего делов. Понял?

Джим кивнул.

– Как думаешь, Харрис не врал насчёт порта?

Пут помялся.

– Знаешь, никто на Библии не клялся. Но люди говорят, что порт закроют. Может быть, завтра, а может быть через полгода. Этого никто не знает.

– Пойду я домой, пожалуй, – вздохнул Джим. – Хватит с меня на сегодня. И устал я, как собака.

– Валяй, – согласился Пут. – Передавай Элис привет.

Джим махнул рукой и зашагал по булыжной мостовой. Всего через пятнадцать минут он был дома. В их каморке пахло рыбой. Рыбой пахло всегда – вездесущий, неистребимый запах, им была пропитана одежда, волосы, постельное бельё, всё вокруг. Не удивительно, если работаешь по десять-двенадцать часов среди ящиков, забитых морепродуктами. Джим опустился на стул и подпёр кулаком голову, разглядывая остатки скудного ужина. После рабочей смены чертовски хотелось есть, голодный дурман и пивной хмель кружил голову. Противное ощущение разбитости и пустоты терзало сильнее, чем физическая усталость.

Его жена Элис стояла у окна и молчала; потом вдруг всхлипнула и спрятала лицо в руки. "Мам?" – донёсся из угла тоненький голос Фрэнка. Сын забросил возню с каким-то деревянным огрызком и поспешил к матери. Джим отрешённо взял газету, пробежал глазами по заголовкам. На втором развороте он нашёл, что искал. "Америка – новая мечта!" – была озаглавлена статья. Джим достал из выдвижного ящичка ножницы и принялся неторопливо вырезать очерченный скромными вензелями текст.

Элис наконец повернулась к Джиму, заговорила быстро, словно боялась произносимых фраз: "Я не могу так больше! Понимаешь? Не могу! Нам нечего есть, не во что одеваться. Мы не заплатили в том месяце за квартиру ни пенни! Храни Господь миссис Бёрнс, она пока не выгнала нас на улицу" Она снова всхлипнула и погладила вцепившегося в её ногу Фрэнка. Джим покусал губу. Что он мог ей сказать? Что скоро обессилит от недоедания и не сможет выйти на работу? Или что вот-вот порт закроют? К горлу подкатил ком. Джим отложил газету.

– Послушай, дорогая...Я понимаю, нам тяжело...

– Невыносимо, Джимми! – поправила его Элис и смахнула слезу со щеки.

Джим встал. Подошёл к Элис, обнял её за вздрагивающие плечи.

– У нас есть единственный шанс.

– О чём ты говоришь?! Какой шанс?!

Фрэнки, которому шёл третий год, вряд ли понимал смысл разговора, но, кажется, уловил общее настроение: он стоял посредине каморки и куксился, сжимая маленькие кулачки. Джим вернулся к столу, отыскал среди обрезков газеты статью.

– Вот наш шанс. Я должен ехать в Америку. Я должен обустроиться там: найти хорошую работу, жильё, а потом вернуться за вами, – Джим говорил тихо, но с таким напором, какой бывает у приливных волн, штурмующих каменные молы. – Я должен сделать это ради тебя...ради Фрэнки, понимаешь?

Элис опустила голову.

– Я этого не вынесу! Как мы будем без тебя?

– Поживёшь пока с моими стариками. Думаю, они не будут возражать. Тем более, им сейчас не помешает уход. Да и за домом следить тяжело.

– Они тоже не богачи, Джим! Почему ты решил, что они будут рады содержать лишние рты?

– Всего месяц! Я копил деньги, чтобы отдать долг мистеру Саймонсу. Этих денег должно хватить и мне, и вам.

Кажется, Элис смирилась.

– А как же мистер Саймонс?

– Я всё отдам ему, когда вернусь за вами, – отмахнулся Джим. – Собирай вещи, Элис. Завтра есть один рейс в Америку. И я должен успеть на него.

Джим старался выглядеть бодро и решительно. Хотя на самом деле кошки скреблись от одной мысли, что придётся покинуть привычные места, покинуть семью, чтобы оказаться чёрт знает где – за тысячу миль в полном одиночестве. Но глядя на влажные, слипшиеся от слёз ресницы Элис, он не мог признаться об этом вслух.

Глава 2

Джим прислушался к корабельному гудку. За семь лет работы портовым грузчиком в родном Портсмуте он научился различать в этих протяжных звуках мельчайшие интонации и обертоны. У небольшого парохода «Феррис», направлявшегося по своему обычному маршруту из Старого Света в далёкую Америку, гудок оказался на удивление низким, с лёгкой хрипотцой. Кровать в каюте была жёсткой и неудобной, впрочем, кровать в их каморке на Хэмбрук-стрит, была едва ли лучше.

Джим заложил руки за голову и принялся разглядывать потолок. Серые доски обшивки были плохо пригнаны, кое-где по дереву неряшливыми зигзагами тянулись трещины, а в углах от постоянной сырости завелась плесень. Одну стену закрывала циновка, сплетённая ещё, наверное, при Георге Третьем, другую Джим завесил газетными вырезками. Над столом висела семейная фотография. С чёрно-белого снимка на Джима смотрел он сам – улыбающийся молодой парень, с небрежно зачёсанной набок чёлкой, в рубахе в крупную клетку. Рядом, прижавшись к его плечу, стояла Элис – худенькая девушка с острым подбородком, таким же острым – как клюв у галки – носиком и маленькими ушками; Элис обнимала малыша Фрэнка. Карапуз примостился между папой и мамой и, довольно улыбаясь, выглядывал из-под наползшей на глаза кепки. Эту фотку Джим сделал перед самым отплытием.

Америка. Рано или поздно, но это должно было случиться. Всё началось через год после свадьбы, когда на свет появился Фрэнки. Джим доходами похвастаться не мог, его родители едва сводили концы с концами, доживая свой век на окраинах Лэндпорта. Элис уже в восемнадцать лет осталась без родных. В Портсмут она переехала незадолго до свадьбы, и помочь ей было решительно некому. Так или иначе, но финансовое положение молодой семьи Тимиди год от года ухудшалось: сначала им пришлось сменить квартиру на тесную каморку, потом продать часть мебели и урезать рацион. Фрэнк между тем рос, и вскоре его уже стало не во что одевать. Неизвестно, кто подкинул Джиму эту идею. Может быть постояльцы трактира, может быть, он сам прочитал о Земле Обетованной в местных газетах. Но с тех самых пор он был буквально одержим мечтой о переезде: вырезал заметки из "Портсмут Дейли", выписывал от руки статьи.

"Феррис" немного накренился, чуть слышно скрипнул шпангоутами. Впереди ещё шесть дней пути, в плавании они находились больше недели, и Джим уже начал скучать по своим родным. "Схожу на свежий воздух, развеюсь!" – решил он. Натянув брюки с ещё сохранившимися пижонскими стрелками и отыскав свежую рубашку, Джим покинул каюту. В половину двенадцатого до полудня на палубе было не многолюдно, солнце пригревало, но воздух, наполненный морской влагой, ещё сохранял утреннюю прохладу. Джим прошёлся вдоль борта до самого носа, там остановился, опершись о деревянный релинг , и глянул вниз, на расходящиеся пенные буруны волн. Интересно, если вдруг он сейчас свесится, перевалится через борт и упадёт в солёную воду – затянет ли его под днище? Тогда он наверняка встретится с винтами "Феррис" и его тело раздерёт на части... Чёрт, что за мысли в его голове?! Джим передёрнул плечами и на всякий случай отодвинулся от ограждения.

Кто-то встал рядом с ним, Джим повернулся и увидел незнакомую девушку примерно его возраста. Она, крепко обхватив поручни, глянула за борт, а потом подняла голову и, прищурившись, оглядела горизонт. Он раньше не встречал её, скорее всего, девушка занимала каюту "люкс" на верхней палубе. Короткие вьющиеся волосы цвета чернослива тускло переливались на солнце, они обрамляли круглое розовощёкое лицо, самой выдающейся частью которого являлся нос. Крупный, точёный, будто из мрамора, кончик его, казалось, задран кверху чересчур сильно, из-за чего, если посмотреть со стороны, нос больше походил на свиной пятачок. Незнакомка глянула на Джима с презрительным любопытством, вскользь; в её изумрудных глазах, жирно подведённых чёрным, промелькнула искра интереса. Джим улыбнулся уголком рта и окинул оценивающим взглядом привлекательные формы девушки, спрятанные под претендующим на моду платьем. Пожалуй, в незнакомке не было ничего лишнего, и если бы ни этот смешной нос, её можно было бы назвать красавицей.

– Вот ты где! – прогремело сзади.

Джим вздрогнул и обернулся.

– Чёрт тебя побери, Грег! Зачем так пугать?

Грегори был первым человеком, с которым Джеймс познакомился на борту "Феррис". Он занимал каюту напротив, и называл себя Боцманом. У этого высокого, сухощавого мужчины с налётом седины на висках всегда имелась в запасе история, которой он спешил поделиться с окружающими. Когда Грегори принимался за рассказ, его округлые, лишённые ресниц глаза становились ещё круглее, и под тёмными кустистыми бровями это выглядело несколько комично, но как-то по-особому трогательно.

– Да якорь мне в задницу! – воскликнул Грег и ухмыльнулся. – Я устал сидеть в этом тесном гробу, который здесь по недоразумению называют каютой!

– Что ж ты не заказал "люкс"? – спросил Джим.

Грег смерил его холодным взглядом.

– Такому морскому волку как я комфорт чужд. Вот однажды на "Вэйвз", когда мы...

Тут Грег одёрнул свой лоснящийся на локтях сюртук и принялся за очередную историю. Джим слушал его рассказ вполуха. Он разглядывал стоявшую чуть поодаль незнакомку. Кто она такая? Зачем плывёт в Америку? Почему она решила покинуть берега Туманного Альбиона и броситься в объятия неизвестности? Судя по её манере держаться, она наверняка была певичкой в каком-нибудь второсортном ресторане – Джим встречал таких, когда иной раз гулял по центру Портсмута.

– Эй, Джим, разрази тебя гром! – окликнул его Боцман и легонько толкнул в плечо. – Ты что, спишь с открытыми глазами?

– Извини, приятель, – сказал Джим и бросил взгляд на раскинувшийся за бортом океан. – Чёрт бы побрал эту качку! До сих пор не могу к ней привыкнуть, я же сухопутная крыса.

Грег ухмыльнулся – это были его слова, сухопутными крысами он крестил всех, кто не совершил по океанам как минимум кругосветного путешествия.

– Ладно, жду тебя вечером в баре, там ты уж от меня не отделаешься!

Баром на "Феррисе" служила небольшая стойка в кают-компании с рядом привинченных к полу крутящихся табуретов. В баре продавалось дешёвое виски и бутылочное пиво. На вкус – так обычная дрянь. Впрочем, Джима и Грегори это ничуть не смущало, тем более каждый пенни был на счету. Боцман поправил сюртук, пригладил редкие кустики волос на голове и, слегка прихрамывая (как сам он говорил, ногу ему повредила акула), направился к корме.

Со стороны камбуза потянуло ароматами готовящейся рыбы. Этот запах снова напомнил Джиму о каморке в Портсмуте. Он закрыл на секунду глаза и ясно представил Элис: она стояла, прижимая к себе Фрэнки, и умоляюще смотрела на него. Джеймс встряхнулся, огляделся. Рядом никого уже не было, и он поспешил покинуть палубу.

Джим устроился с тарелкой в самом углу небольшого помещения кают-компании – здесь можно есть не торопясь, и наблюдать за посетителями: вчера он выяснил, что это было, по крайней мере, забавно. Обитатели корабля приходили сюда и преображались, словно на "Феррисе" существовало два мира: здесь и там. Там они были певичками и танцовщицами, боцманами и грузчиками, а здесь все превращались в посетителей, в людей, которые пришли поесть (или просто поболтать). И блеск в глазах, голодный азарт сменялся одинаковой матовой сытостью по мере того, как пустели тарелки с едой.

Вот за столик возле входа присела незнакомка, которую Джим встретил сегодня на палубе. Она мельком глянула на него и улыбнулась. От её улыбки повеяло таким же холодом, каким был пропитан сырой утренний воздух. Кто-то заслонил Джиму видимость.

– Эй, приятель, это моё место, место! – быстро проговорил невысокий светловолосый паренёк.

Джим посмотрел на соседние столики рядом. Свободно.

– Какие проблемы? Тут полно места!

Паренёк повёл плечами и улыбнулся.

– Да, в общем, да! Без проблем. – Он, однако, уселся прямо напротив Джима, поставив свою тарелку и стакан на край стола. – Просто я привык обедать здесь, так что, если не против, составлю тебе компанию, компанию.

Эта его манера повторять последнее слово показалась Джиму совершенно дурацкой.

– Мартин, – паренёк протянул руку. – Мой имя Мартин. Я тут юнга, юнга.

– Джеймс Тимиди, – он пожал руку и не удержался, чтобы не передразнить: – Я тут пассажир, пассажир.

Мартин не обиделся или не показал вида. Он почесал конопатый нос и принялся за еду. Ловко орудуя ножом, Мартин отделил кусочек сочного бифштекса, повертел его на вилке и отправил в рот. Джим заворожено смотрел, как тонкое острое лезвие врезается в крупные тёмные волокна мяса. Что если он сейчас положит на тарелку свою руку и начнёт с такой же блаженной улыбкой отрезать себе указательный палец? Джим вздрогнул. Что за идиотские мысли приходят ему сегодня?! Уже второй раз, будто шепчет кто-то...

Джим взялся за вилку и решительно прикончил остатки завтрака. Теперь, пожалуй, можно было снова вернуться в каюту.

– Первый раз на борту? – поинтересовался Мартин.

– Да вот. Пришлось.

– А я уже третий год по морям и океанам! Это мой второй рейс на "Феррисе".

"Его бы познакомить с Грегом! – усмехнулся про себя Джим. – Они бы быстро спелись!"

– Рад знакомству, – сказал он вслух и поднялся, – но меня ждёт послеобеденный сон. Приходи сегодня вечером в бар, я угощаю!

Глава 3

Они выпили сначала за знакомство, потом за здравие Мартина, потом за здравие Джима, потом за здравие Грега. Потом пили за успешное завершение плавания. Потом пили ещё за что-то – Джим уже точно не помнил, реальность подёрнулась завесой алкогольного веселья. Тем временем в зале появилась незнакомка. Она села ужинать в компании какого-то джентльмена – средних лет, с высокими залысинами и плотным пивным брюшком. «Это мистер Брукман, – шепнул Джиму юнга, – известный в Портсмуте ювелир. Не слышал, чтобы он был женат!» Джим отвернулся от пары. «Да к чёрту их! – отмахнулся он и кивнул Грегори: – Наливай ещё!»

Очередная порция виски обожгла глотку. Пьяно пошатываясь, Джим вышел из кают-компании на палубу и вцепился во влажный от брызг поручень. Уже темнело; отличная погода, стоявшая весь день к вечеру начала портиться: дул резкий прохладный ветер. "Феррис" раскачивало на волнах, а на горизонте висели тяжёлые сине-белые облака. Из кают-компании на палубу вышла незнакомка, она прошлась и встала рядом у самого ограждения. На ней было вечернее чёрно-розовое платье с откровенным (и таким манящим) вырезом, колье на шее – скорее всего, обычная бижутерия. Джим бросил взгляд на её изящные руки, протянутые к релингу – на безымянном пальце не было кольца.

– Ресторан "Цветущие розы", угол Салтэн-роуд и Уингфилд-стрит? – спросил он.

– Не угадал. "Блэк кэтс" на Сеймур-Клоуз, – отозвалась незнакомка.

От алкоголя мысли в голове мешались в ужасную кашу.

– Я сидел там раз или два. Всегда накурено и отвратительное обслуживание.

– Женатики туда не заглядывают, – усмехнулась незнакомка в ответ. – Тебя я не помню, хотя пела там три года.

Джим не курил. Курил его отец, но однажды очень серьёзно заболел – как сказали врачи: из-за курева – и, глядя на мучения отца, молодой Тимиди зарёкся прикасаться к табаку. От одного воспоминания о тяжёлом никотиновом смраде Джима начало мутить. Рот наполнился горькой слюной.

– И как же зовут восходящую звезду оперной сцены? – спросил Джеймс.

– Милен.

Её голос – бархатисто-низкий, хорошо поставленный, пожалуй, чтобы послушать её, можно было прийти и в "Блэк кэтс".

– Зови меня Джимми, – выдавил он и зажмурился.

Только не сейчас! "Феррис" предательски качнулся, вызвав у Джима жуткий приступ рвоты. Джеймс не выдержал, перегнулся через релинг и блеванул. "Чёрт побери! – подумалось ему между судорожными позывами. – Как всё дерьмово получилось!" Но остановиться уже не мог. Едва он выпрямился, чтобы вдохнуть воздуха, как его схватили и резко бросили вперёд. И если бы не руки, крепко вцепившиеся в релинг, Джим полетел бы за борт.

– Какого дьявола?! – рыкнул он и развернулся.

Перед ним стоял Боцман, на его лице застыла какая-то странная полуулыбка, а в глазах было не больше смысла, чем в паре пустых бокалов. Через мгновение это безумная маска вдруг слетела с лица Грега, и он изумлённо уставился на Джеймса.

– Сукин ты сын! Ты меня чуть к рыбам не отправил!

– Извини, – пробормотал Боцман, – сам не понимаю, нашло что-то!

Из-за его спины показался Мартин.

– Эй, приятель, да ты нажрался! – он повернулся к испуганной Милен. – Простите, мэм, за эту досадную сцену. С позволения, мы проводим нашего друга в каюту...

С этими словами он подхватил шатающегося Джеймса под руку. С другой стороны ему помогал Грегори, и вместе они поплелись на нижнюю палубу. Как Джим оказался в кровати – он уже помнил плохо. Пьяная сонливость нахлынула, словно гигантская морская волна, сил не осталось даже то, чтобы раздеться. Только перед тем, как провалиться в хмельное забытьё, Джеймсу показалось, что темнота каюты внимательно наблюдает за ним.

Просыпаться было тяжело, голова гудела, а язык распух и еле ворочался. С трудом поднявшись, Джим провёл рукой по лицу. То, что ещё вчера утром являлось лёгкой небритостью, сегодня превратилось в колючую неряшливую щетину. По иллюминатору барабанил дождь, спёртый воздух в каюте пропитался кислым запахом перегара. Джим вышел на палубу, чтобы освежить похмельную голову. Дождь оказался несильным; штормило, и "Феррис" шёл, грузно раскачиваясь, как пьяный матрос-забулдыга. На палубе уже стоял Грег, помятый, сонный, он курил, часто затягиваясь.

– Разрази меня гром, – сухо сказал он, помахивая дымившейся сигаретой, – это самый неуютный корабль. Здесь что-то не то. Что-то не так, якорь мне... Слушай, а этот Мартин, – тут Грегори осмотрелся и приблизился к Джиму, – он ещё тот проныра! Он вчера был трезв, как монахиня в Страстную Пятницу!

Джеймс поёжился от пронизывающего ветра и вспомнил собственные навязчивые мысли. Да, тут определённо что-то не так, но он списывал это на непривычную обстановку. Что до Мартина, то Джиму было плевать на него, сейчас его больше волновала собственная головная боль.

– Не...не знаю. Я почти ничего не помню из вчерашнего вечера.

– Кстати! – Грег криво улыбнулся. – Тут одна дама тебя разыскивала! Похоже, после недавних приключений, ты приобрёл поклонницу!

Боцман щелчком выкинул окурок за борт, подмигнул Джиму и, бормоча под нос проклятия в адрес дрянной погоды, удалился. Вот так раз! Джим начал смутно вспоминать вечерний разговор с... Как её звали? Мелиса, Элен? Милен! Чёрт, какой же он болван! К головной боли добавилось ощущение неловкости и смутного беспокойства: вчера он предстал перед дамой в самом свинском виде, какой только можно было вообразить! И самое ужасное, что уже ничего не исправить! Если он только встретит её, то обязательно извинится. В тяжких раздумьях Джим добрался до кают-компании.

Милен сидела одна на своём привычном месте возле входа. Джеймс сделал два шага к её столику, а потом ноги сами повели его прочь, в угол, из которого он любил наблюдать. Всё внутри клокотало от досады на самого себя, от решимости, охватившей его перед входом, не осталось и следа. Джим сел на край стула и уставился перед собой, делая вид, что не замечает ничего вокруг.

– Доброе утро, – раздался над ухом голос Милен. – Правда, подозреваю, что для вас, Джимми, оно не самое доброе.

– Да уж... – Джиму показалось, что он блеет как испуганная овечка. Он встряхнулся и быстро проговорил: – Я как раз хотел попросить прощения за вчерашний вечер!

Милен улыбнулась и кивнула головой.

– Принимается. Впрочем, я к такому привыкла. За три года в "Блэк кэтс" чего только не насмотрелась. Здесь свободно?

– Присаживайтесь! – спохватился Джим, жестом приглашая сесть.

– Если не возражаете...

Милен достала из портсигара длинную дамскую сигарету, закурила. Они сидели какое-то время молча. В кают-компании тем временем царило оживление: приходили и уходили пассажиры. Один раз на пороге появился упитанный мужчина с богатыми усами, в белом колпаке и фартуке; он озабоченно окинул взглядом кают-компанию и быстро удалился на камбуз.

– Здесь не самое удобное место для болтовни, не правда ли? – нарушила, наконец, молчание Милен.

– На этом корабле едва ли найдётся хоть одно уютное место.

Джиму чудилось, что все посетители смотрят сейчас на них. А невидимый Мартин шепчет кому-нибудь на ухо: "Это Джеймс Тимиди – обычный портовый грузчик! Слышал, что он женат!"

– Я знаю одно место, – снова улыбнулась Милен, элегантным движением стряхнула пепел, погасила сигарету. – Вечером жду вас: верхняя палуба, вторая дверь справа от входа.

Она встала. Сегодня на Милен было обычное платье в светлый горошек, с вязанной шерстяной накидкой, заколотой крупной брошью под цвет глаз, и даже в таком простом наряде она умудрялась сохранять грацию и социальные претензии. Быстро простившись, Милен покинула кают-компанию. Джим сидел, не в силах решиться на какое-либо действие. Похмелье сменилось смятением, растерянностью. Всё как-то неправильно: новая жизнь вцепилась в Тимиди мёртвой хваткой, не успев толком начаться, она тащила его против воли по своей неведомой дороге. И верной ли она была? Его размышления прервал Мартин (неужели он и вправду подглядывал за ними?!). Юнга подсел к Джеймсу.

– Привет. Как ты после вчерашнего?

– Дерьмово, – честно признался Джим. – А тебя, как я посмотрю, минула чаша сия?

Мартин пригладил мокрые светлые волосы и пожал плечами.

– Не мог же я надраться за твой счет на первой же дружеской вечеринке...

Его прервал шум в камбузе. Оттуда в кают-компанию выскочил усатый толстяк, он ругался с кем-то на своём языке. Джеймс и Мартин переглянулись.

– Что случилось? – спросил Джим.

– Как я слышал, – ответил юнга после паузы, – ночью сломалась одна холодильная установка. И никто этого не заметил, так что часть наших продуктовых запасов испортилась. Впрочем, не удивительно – на камбузе любят приложиться к спиртному. Уж не знаю, насколько всё серьёзно, но, судя по крикам этого мистера, дела обстоят не лучшим образом, не лучшим.

Джиму показалось, что Мартин что-то недоговаривает. Юнга почесал нос, нахмурился – было заметно, что ему не по себе.

– Чёрт побери! – Джимми хмыкнул. – Надеюсь, от голода мы не умрём!

– Не умрём, умрём – эхом откликнулся Мартин и улыбнулся.

Его улыбка напомнила Джеймсу выражение лица Грега, когда тот чуть не выкинул его за борт. По спине пробежал противный холодок. Джим решил выпытать у Мартина причины его беспокойства, но тот поспешил удалиться, сославшись на неотложные дела. Джим снова остался один, он заказал себе обед раньше обычного. На всякий случай.

Поев без аппетита, Джеймс вернулся в каюту, прибрал раскиданные вещи и улёгся на кровать. Нужно было собраться с мыслями...Как там его родные? До Англии тысячи миль, до побережья Америки немногим меньше... "Феррис" качался на волнах, убаюкивая, нагоняя дрёму. Тени, притаившиеся в углах, колыхались в такт движениям корабля, иногда казалось, что они вот-вот сорвутся со своих мест, побегут по стенам и потолку будто живые. Джим закрыл глаза и почти сразу представил себе Милен. Конечно эта певичка ведёт себя вызывающе, хотя в привлекательности ей, пожалуй, не откажешь. А какие у неё соблазнительные ямочки на аккуратных плечиках, какие манящие округлости грудей! А изгибы талии? Джим одёрнул себя. У Элис тоже отличная фигура! Может быть она немного худа, но если бы она могла нормально питаться...И носик у неё такой милый, не какой-то там вздорный пятачок! Он улыбнулся, ощутив лёгкий прилив возбуждения. Да у него просто уже давно не было женщины! Вот и лезет в голову всякое...Эх, как там Фрэнки...

Джим сел и потёр глаза. Кажется, он заснул совсем недавно, но в каюте уже основательно стемнело. Странно, что Грегори не разбудил его, а ведь он наверняка был бы не прочь после обеда размяться партией в покер. Тем более разбушевавшийся дождь вряд ли располагал к прогулкам по палубе. Джим зажёг свет. В эту секунду он уговаривал себя подняться на верхнюю палубу, постучаться во вторую дверь справа от входа. Всё так просто! Он зайдёт, чтобы поболтать о всякой чепухе, в конце концов, ему чертовски хотелось узнать: почему Милен отважилась на это путешествие. Решено! Он тщательно вымылся, побрился и, переодевшись в свежее, вышел из каюты.

Джим быстро поднялся по лестнице и остановился в коридоре верхней палубы. Тихо, пустынно. Ждёт ли она его? Какой вздор! Он повернул было назад, но потом, потоптавшись на ступеньке, вернулся в коридор.