Текст книги "Твори бардак, мы здесь проездом! (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Политов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 23

1968 год. Швеция. Стокгольм. Июль

На магазинчик этот Данила набрел совершенно случайно. Фланировали с Долбоносовым по улицам Стокгольма на сон грядущий в поисках чего-то интересного. Мельник, в принципе, особо ничего не требовалось, но Володька впился в него, как клещ, и потащил с собой – по одиночке ведь не ходим, правда? – на шопинг. Товарищу требовалось всего и сразу. Вовка недавно женился и, с подачи супруги, активно заполнял семейное гнездышко предметами первой необходимости. А если учесть, что он как-то признался: недавно самым бессовестным образом спер две вилки и две ложки из клубной столовой, а обеденный стол им заменяет чемодан, то…

– Малой, ну на кой тебе эти пластинки, у тебя даже проигрывателя нету? – жалобно канючил Володя. – Давай лучше вон в ту лавку зайдем, я на витрине джинсы видел, всего семь долларов!

– Это как ты высчитал? – смеялся Мельник, заходя в музыкальный магазин под мелодичное бряканье колокольчика на двери.

– Да было бы, что считать, – горестно вздыхал приятель. – Семьдесят ихних крон, отнимаем нолик, получается семь долларов. Малой, дрянь такая, пошли за джинсами, вдруг кончатся?

– Гу квэль[29]29
  Гу квэль – Добрый вечер (Шведский)


[Закрыть], – приветливо обратился к ним молодой бородатый парень с длинными, как у хиппи волосами, перехваченными кожаным шнурком, в цветастой рубахе навыпуск. А после начал радостно лопотать на шведском уже и вовсе что-то невообразимое.

– Сорри, а донт андестенд ю, – выдал с сожалением Мельник на автомате. Нет, помнил он кое-что из курса английского, но, как-то так сложилась прежняя жизнь, что переводчиком у него в поездках обычно выступала жена – учитель как раз английского и французского в престижной гимназии.

Продавец понятливо улыбнулся, показал на клубные пиджаки с динамовским логотипом с левой стороны и поинтересовался:

– Москоу? Футбол?

– Йес, – подтвердил Данила и показал на пластинки. – Уи кэн си?

– Плиз, – опять улыбнулся продавец и широким жестом пригласил приятелей самостоятельно ознакомиться с ассортиментом. Сам же так и остался стоять за прилавком у кассы, с интересом разглядывая неожиданных гостей.

А посмотреть в магазинчике было на что: повсюду на полках и стеллажах стояли коробки, в которых стройными рядами расположились разноцветные конверты с грампластинками. Клондайк. Да что там, Эльдорадо! Глаза разбегались, а душа истошно вопила: «Хочу! Все и сразу! Заверните!!!» Не то, чтобы Мельник являлся таким уж завзятым меломаном, но воткнуть во время поездки в уши беспроводные «затычки» и послушать скачанный накануне новый альбом какой-нибудь интересной группы – это запросто. Причем, в плане музыкальных предпочтений он, наверное, не смог бы сказать определенно, что именно ему нравится больше всего. С детства тяготел к року. Особенно к тяжелому. Но с тем же успехом мог закинуть в телефон и панк, и попсу. Вот с классикой – тут да, пожалуй, мимо. Разве что, в переделанном формате.

– Малой, а ты что ему сказал? – осторожно поинтересовался Долбоносов, настороженно косясь на продавца.

– Да он спросил, ты ли тот футболист, что хочет остаться и играть за местный АИК? – рассеянно ответил Данила, перебирая конверты.

– Чего?!!

– Не ори, бешенный, не пугай людей, пошутил я, пошутил, – черт, так и прокалываются на мелочах. Ляпнул машинально, а для советских людей в настоящее время подобная шутка тянет на полновесный срок. Или на запрет на выезд за рубеж.

– Придурок, – тихо взвыл Вовка. – Я тебя придушу в номере. Твое счастье, что здесь свидетель имеется.

– Брось, успокойся, сейчас пойдем за твоими синими рабочими штанами. Ты, кстати, какие предпочитаешь, «Левис» или «Монтану»?

Долбоносов завис. А коварный змей-искуситель Мельник, пользуясь его ступором, поинтересовался у улыбающегося – черт, как у него только рожа не треснет от постоянных улыбок? – продавца, показывая на отобранный конверт:

– Хау мач?

Бородач пригляделся и улыбнулся еще шире, хотя до этого казалось, что все, на максимуме у него губы раздвинуты:

– Битлз? Вери гуд! – и показал три пальца на одной руке и пять на другой.

Ага, сообразил Данила, тридцать пять крон. Да, жесты – это наше все. Главное, не показать нечаянно что-нибудь неприличное. А то, был с ним однажды неприятный случай, друзья перед поездкой в Италию научили, а он, дятел, поверил, что если хочешь выразить симпатию человеку, то надо указательным пальцем два раза постучать себе по щеке. Надо было видеть глаза продавца в винном отделе, когда Мельник так сделал. Сволочи!

Но здесь, вроде бы никакого подвоха не было. Расплатился, получил под пластинку бумажный пакет с забавными веревочными ручкамии логотипом магазина, визитку и, вежливо распрощался с продавцом.

– Что купил, хоть? – полюбопытствовал на улице Володька.

– Битлов. Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера, – ответил Данила.

– О, я слышал, приятель на катушке дал как-то раз. Отличная музыка! – восхищенно протянул Долбоносов и сразу же нахально попытался сесть на хвоста. – Дашь послушать? А то на пленке качество было не очень.

– На хрен с пляжа! – безжалостно отрезал Мельник. – Знаю я эту хохму, запилите пласт до смерти, а скажете, что так и было. Я, может, сбагрю его кому-нибудь в Москве.

– Ага, на кооператив заработаешь, – надулся приятель. – Жмотяра!

– Володенька, – вкрадчиво произнес Данила, копируя интонации артиста Джигарханяна из «Места встречи», – а как ты думаешь, сколько такая пластинка стоит в Союзе? Молчишь? Так я тебе расскажу. Пятьдесят рублей. А доллар на черном рынке? Три рубля. Диск я сейчас взял за три доллара пятьдесят центов, если перевести из шведских крон. То есть, напряги мозги, почем?

– Десять с полтиной, – выдал приятель, быстро произведя в уме нехитрые расчеты. – Погоди, это ж, выходит, ты чистоганом сороковник в карман можешь положить? Вот ты, жук!

– Но! – сразу решил расставить все точки над «ё» Мельник. А то поползут еще в команде слухи, что он спекулирует. – Говорю сразу, купил пластинку для себя. Эта не продается.

– А что за другие диски ты в магазине спрашивал, продавец все удивлялся?

– Забудь, – отвернулся Мельник. – Не завозили им еще этих исполнителей. О, кстати, вот твоя лавка, пошли джинсы выбирать, ковбой Мальборо.

А ведь опять прокололся. Начал интересоваться, есть ли в продаже Black Sabbat – старикашка Оззи всегда был его любимчиком, Slade– Нодди Холдер – это вообще полный улет! – и Белый альбом тех же Битлов. Но, судя по реакции парня за стойкой, ничего подобного еще не издавалось. Хорошо, что языковой барьер не дал продавцу произвести детальный опрос странного русского футболиста на тему, откуда он взял все эти названия. Ага, надо было еще до кучи про SexPistols поинтересоваться. Контрольный, так сказать, в голову!

На следующий день, вечером, играли со сборной Стокгольма.

– Лев Иванович, что не так? – поинтересовался Аничкин у динамовского голкипера, когда они вышли на предматчевую разминку. – Чего ты все головой крутишь, знакомых высматриваешь? Смотри, искусствоведу в штатском[30]30
  Прозвище прикрепленных к делегациям спортсменов или артистов сотрудников КГБ СССР


[Закрыть] может не понравиться.

– Балаболка, – отмахнулся от него Яшин. – Мы в пятьдесят восьмом на этом стадионе четверть финал чемпионата мира играли. Как раз со шведами.

– И как сгоняли? – заинтересовался Эштреков. – Выиграли?

– Продули, – грустно произнес вратарь. – Ноль два. Первый мне Хамрин забил, второй…черт, не помню уже, кто. Вылетели, в общем.

Эштреков сконфуженно улыбнулся, досадуя на то, что расстроил Яшина. Ситуацию тут же разрядил Маслов.

– Лев Иванович, не вгоняй в тоску. Расскажи лучше молодым, как вы с Бубукиным и Кесаревым гондоны в Париже проверяли.

–Чего проверяли?! – рот разинули все динамовцы.

– Ох, и болтун же ты, Масло! – рассердился голкипер. – А вы чего варежки поразевали? Ну, да, было такое. В шестидесятом, на финале Кубка Европы ребята нас послали хороших презервативов купить. А в аптеке их сотня видов – как поймешь, какие хорошие, а какие – нет?

– Известно, как, – подмигнул ему неугомонный Валерка. – Там, говорят, есть такой специальный квартальчик – Пигаль, называется…

– Сейчас перестану рассказывать! – предупредил Яшин.

На Маслова тут же шикнули, пообещали прибить и умоляюще обратились к Льву Ивановичу за продолжением. Интересно же, чем все закончилось. Тот немного посопел угрюмо, словно решая, соглашаться или нет, но все же дорассказал.

– Ни в какой-такой квартал мы, конечно, не ходили. Слышь, Масло, не ходили! Купили по одной штуке на пробу тех, что заинтересовали больше других, принесли в гостиницу, а там в ванной я в них по очереди воды из ведерка – знаете, в каждом номере под мусор стоит? – вот, из такого и наливал. Те, что лопались – в сторону. А один, который самым крепким оказался, мы уже и закупили на всю сборную.

Ха-ха-ха!!!

– Лева, а сколько, сколько победитель-то выдержал? – поинтересовался сквозь слезы Аничкин.

– Так сколько, – призадумался Яшин, вспоминая. – А, точно, два ведра!

Занавес! С разминки уползали, держась за животы.

Данила перед матчем привычно настраивался на то, что выйдет во втором тайме вместо кого-нибудь из подуставших товарищей. Но жизнь внесла в эти планы свои коррективы. Почти перед самой игрой выяснилось, что Козлов и Еврюжихин играть не смогут. Скосила их начисто какая-то желудочная инфекция.

– В Кировабаде, небось, опять на базаре всяких фруктов напокупали, негодяи, – ярился Бесков. – А в Москве, как обычно в ванную с водой накидали и жрали потом в три горла. Засранцы! Саша, езжай с ними в гостиницу и пулей обратно, – напутствовал он врача команды. – Малой, ты в старте. Вместе с Вшивцевым и Авруцким впереди. Черт, и на замену-то, случись что, некого в нападение поставить – один Эштреков на банке. Что ж, будем надеяться, обойдется.

В принципе, шведы не показали ничего выдающегося. Да они особо и не выкладывались – матч-то товарищеский, зачем надрываться? Москвичи довольно вольготно комбинировали, легко и красиво атаковали, но, на последнем рубеже в этот день в ударе был шведский вратарь. Совсем молодой парнишка – на установке Константин Иванович, сверившись со своими записями, сказал, что ему всего девятнадцать лет, – стоял насмерть.

Анюта здорово пробил с линии штрафной, но Хельстрем достал мяч из «девятки». Юрка Авруцкий обыгрался с Данилой в короткую стенку, выскочил один в один, но юный швед отчаянно кинулся ему в ноги и выбил круглого за пределы поля. Наконец, Мельник и сам крокетой, которая в последнее время получалась у него все лучше и лучше, убрал защитника, влетел слева в штрафную, сделал ложный замах, но… голкипер не купился. А пока нападающий раздумывал, как бы половчее перекинуть его, налетели игроки обороны и буквально вынесли, затоптали форварда, едва не вырвав ноги с мясом.

– Он что, заколдованный? – бесился Юрка. – Малой, покажи ему какой-нибудь фокус, засади этому паразиту голешник.

Ага, трах тиби дох тох тох! Так, если память не изменяет, колдовал Хоттабыч? Правда, у Мельника покамест бороды не наблюдается, волосинки вырвать неоткуда. Разве что… Данила заметил, что Хельстрем зачем-то убежал довольно таки далеко из ворот, когда сборная Стокгольма пошла в редкую контратаку. А что, если попробовать?

– Масло, дай! – закричал парень, увидев, что Валерка отобрал у соперника мяч и высматривает, кому бы его направить.

Круглый, повинуясь с виду небрежному движению полузащитника прилетел Мельнику точно в ноги. Все-таки, что Маслов, что Гусаров в этом смысле красавцы, передачи дают такие, словно в твоей башке сидят и читают пожелания. Жаль, Генка травмирован и не играет сегодня.

Все это Данила обдумывал уже после того, как со всей силы послал кожаный снаряд в ворота шведов прямо из центрального круга. Юный вратарь замешкался всего на секунду, не сразу сообразил, что происходит. А когда понял, то со всех ног рванул назад. Поздно! Мяч издевательски пронесся у него над головой и аккуратно приземлился в сетку прямо по центру. 0-1

– Молодцом, как на бильярде – точно в лузу, – смеялся Аничкин, хлопнув с силой партнера по спине. – Можешь, когда захочешь! Надо тебе почаще звиздюлей выписывать, может лучше Пеле играть станешь.

Шутник хренов!

Столь необычный гол обескуражил шведов. Они растерялись, начали мельчить и часто ошибаться даже в самых простейших передачах. И вскоре Данила внахалку попер на полузащитника соперника, отобрал у того мяч, укрыл его корпусом и, углядев, как по центру несется Вшивцев, сделал точный пас на ход. Партнер по атаке может и не отличался спринтерской скоростью, но было у него отменное чутье на гол. И потому Юра встретился с круглым именно в той точке, где и требовалось. Тютелька в тютельку. И сразу пробил в касание. Хельстрем замер статуей и даже не стал прыгать. 0-2

Правда, перед самым перерывом, шведы один гол отыграли. Перссон с самого угла штрафной выполнил аккуратную диагональную передачу, перекинул Смирнова и, словно на блюдечке, выложил мяч на ногу Свенссону, который метров с семи пробил без обработки. Яшин не выручил.1-2

Но после перерыва развить свой успех хозяева не сумели. Динамовцы по-прежнему больше владели мячом и раз за разом транжирили голевые моменты. Просто театр беспримерной щедрости, какой-то, подумал про себя Данила. Но, будто заразившись от одноклубников таким настроением и сам пробил откровенно расхлябанно, выскочив на свидание с Хельстремом. И мяч пролетел на приличном расстоянии от дальнего угла ворот.

– По угловому флажку целился? – громко крикнул Даниле хмурый Бесков, когда парень пробегал мимо скамейки запасных. – Или тебе регбийные ворота требуются? Ну, погоди, вернемся в Москву, ты у меня попляшешь!

Мельник поежился. Иваныч горазд на придумки, теперь точно какое-нибудь садистское упражнение заставит выполнять до кровавых соплей. И чего ему не нравится, выигрывают же они, а не хозяева? Чертов перфекционист!

Полез в обыгрыш, накрутил сразу троих шведов и коварно отдал чуть назад, Маслову. Валерка вдарил, что есть мочи, но круглый лишь со звоном отметился на крестовине. Непруха. Помнится, он как-то в офисе, правда, больше по приколу, положил на принтер конфету, чтобы тот лучше печатал. Может быть, стоило на перекладину хозяйских ворот стакан поставить в перерыве?

Эх, надо же, завелся. Когда «двойка» хозяев в очередной раз приложила его сзади, Данила, поднявшись с газона, кинулся выяснять отношения с обидчиком. Достал, скотина, на ногах уже живого места не осталось, а этот гнус все бьет и бьет! Хорошо еще, что щитки немного выручают, но ведь такими темпами их можно будет смело на помойку выбросить. Эх, надо было, пользуясь случаем, здесь пару прикупить. Ты смотри, гетру порвал!

– Смотри, что натворил, сученыш! – заорал Мельник, хватая шведа за футболку. – Сейчас глаз на жопу натяну!

– О, руссь евль[31]31
  Руссь евль – русский черт (Шведский)


[Закрыть]! – гневно запыхтел защитник, пытаясь отцепить от себя руки противника.

– Малой, отпусти его! Отпусти, дурак, выгонят! – повисли на нем динамовцы. Тут еще главный судья подлетел, начал что-то выговаривать. Хрен нерусский! Вся бригада шведская, понятно, что своим подсуживает. Отпустил обидчика, пришлось. А как кулаки чесались вмазать!

– Даня, замена, – крикнул ему через минуту Аничкин.

Мельник обернулся. С бровки, привлекая внимание, махал рукой Эштреков. Что ж, даст бог, еще вернемся, поквитаемся, поставил себе в памяти зарубку нападающий, запоминая, как выглядит грубиян-защитник. Уселся на скамейку, взял заботливо протянутую бутылку с водой и прополоскал пересохшее горло.

– Неплохо отыграл, Мельник. На твердую четверочку, – повернулся к нему вдруг Константин Иванович. – А врезал бы этому уроду, как следует, было бы на пять!

–…?!!

Ну, вот как понять этого невозможного Бескова?

Глава 24

1968 год. Москва. Июль

– Выходит, в Греции будем играть? – задумчиво сказал Аничкин. – Хреново.

По прилету в Москву динамовцы узнали своего соперника по Кубку обладателей кубков, в котором должны были стартовать осенью, как победители последнего розыгрыша Кубка страны. Жеребьевка состоялась накануне, когда они играли в Стокгольме. После матча было не до новостей, торопились на рейс, и результаты тренерский штаб донес до игроков уже на Родине, в автобусе.

Финала у греков, правда, еще не было – игра должна была состояться только 21 июля, поэтому в сетке будущего европейского соревнования значилось так: «Динамо»(Москва) – обладатель Кубка Греции». А в полуфиналах у них сошлись «Олимпиакос» и действующий чемпион страны АЕК, а во второй паре: «Панатинаикос» с «Этникосом». Ох, язык сломаешь, пока выговоришь!

– А что плохого? – спросил с видимым недоумением Маслов. – Получается, слетаем туда, да и дело с концом. Помните, зато, как в кинокартине «Свадьба» говорили: «В Греции все есть!». Значит, и мы там чем-нибудь полезным разживемся. Что у них хорошего купить можно?

– Масло оливковое, мед, сыр «фета», – выдал машинально Данила, думая о своем. В материковой Греции бывать не довелось, но Крит с женой посещал. – Бренди еще местный неплох – «Метакса» называется. Такая интересная смесь коньяка с вином. Что? – осекся Мельник, поняв вдруг, что в автобусе наступила гробовая тишина.

– Даня, а ты откуда про это все знаешь? – обманчиво ласково поинтересовался Аничкин. А все остальные динамовцы смотрят с нескрываемым подозрением. Словно на шпиона. Который вдруг взял, да и раскололся.

– Господи, в «Клубе кинопутешествий» Шнейдеров[32]32
  Владимир Шнейдеров – первый ведущий «Клуба кинопутешествий» (1960-1973). Известный всем Юрий Сенкевич появился в программе гораздо позднее.


[Закрыть] рассказывал. – Умело отмазался Мельник. Надо же, как врать выучился, трындит, словно дышит, не задумываясь. Но решил при этом, что рот надо бы зашить. Желательно суровыми нитками. Или язык подрезать. Под корень!

– А ведь да, было что-то такое, – наморщил лоб Володя Долбоносов. – На базе вроде с тобой смотрели, верно? – обратился он к Даниле. – Ну, да, точно.

– Бренди – это интересно, – облизнулся Маслов.

– Дулю тебе с маком, а не бренди, – продемонстрировал товарищу увесистую фигу Яшин. – Забыл что ли, там год назад переворот приключился. «Черные полковники», неужто не слышал? Я так понял, Вить, – обратился он к Аничкину, – ты это имел ввиду, когда говорил, что жребий не ахти? Ты же приблизительно тогда там в сборной играл, да?

– Ага, – кивнул Анюта. – Там форменный дурдом творился. Прилетели – посольские на ушах, от каждой тени шарахаются, по улицам велели не шляться – говорят, небезопасно. Михея застращали так, что он нам установку на матч в здании посольства давал.

– На кой хрен? – удивился Авруцкий.

– Подслушки боялся, – вмешался в разговор Яшин. – У нас в пятьдесят восьмом Качалин все командные собрания вообще в лесу проводил.

– Ахренеть! – выдохнул Юрка. – Вить, а потом?

– Суп с котом, – передразнил его Аничкин. – После этого мы едва на игру не опоздали. Там такой жуткий ливень начался, настоящий потоп. Несколько часов дождь шел без остановки. А тут еще греки напугали, представьте, прислали за нами полицейский автобус – настоящий, без дураков, с решетками на окнах. Кто-то из ребят, помню, еще запаниковал, не в тюрьму ли нас везут? А что, отношение к Союзу ниже плинтуса было. Ему Стрелец тогда еще мрачно так сказал, что, дескать, в тюрьме не так страшно, как вы думаете. Мы аж остолбенели! – Динамовцы понимающе закивали. Где именно провел несколько лет своей жизни Эдуард Стрельцов, для них загадкой не являлось. – Вот. Едем себе потихоньку, не видно ничего, темень, ливень. За нами еще посольская машина шла. В ней Якушин и кто-то из команды был. Представьте себе, когда до стадиона добрались, то обнаружилось, что они где-то в пути потерялись. И что делать? Обувку с носками сняли, штаны до колен подвернули и пошли их спасать. Нашли и еле-еле вытолкали бедолаг. Тренировку по колено в воде проводили.

– Но матч ведь выиграли? – поинтересовался Вшивцев. – Я помню, в газетах небольшое объявление было.

– Выиграли, – протянул со злостью Аничкин. – Был бы Число здесь, он тебе рассказал, как мы там выиграли. Бармалей, тварюга конченная, весь матч глаза отводил, когда нас били смертным боем. А ведь финал чемпионата мира в Англии судил, сволочуга! На Эдике сразу по двое-трое висели. Видел когда-нибудь, как на кабане собаки охотничьи виснут? Во, примерно так.

– А вы что? – с жадным любопытством спросил Долбоносов. – Врезали гадам?

– Какое там, – с тоской ответил капитан. – У нас жесткая установка имелась: на провокации не поддаваться и на грубость не отвечать. Еле сдерживались, но терпели. Не то, что Мельник вчера.

– А что сразу Мельник? – взвился Данила. – Я тоже сдержался. Не бил ведь этого шведа, не бил.

– Так это только потому, что тебя заменили, – поддел его Маслов. – А я-то помню, как ты орал, что глаз на жопу тому защитнику натянешь. Хорошо сказал, кстати, стервец, надо запомнить. Извини, Анюта, перебил.

– Да я уже сворачивался, в принципе. В общем, дотерпели как-то. На контратаках их ловили, так Михей велел. А там еще подвезло и Малофеев гол забил. Вот тут сразу полегче стало. Так и сыграли. Кстати, болельщики там просто звери – весь матч такой рев стоял, что в шаге друг дружку не слышали. Тяжело очень в такой обстановке играть, давит.

Кое-кто из динамовцев поежился, видимо, представив себя на месте игроков сборной. В Союзе ничего подобного пока не было.

– Выходит, нас тоже никуда не пустят погулять? – разочарованно вздохнул Долбоносов. – Вот засада, а я уж размечтался, что по магазинам пробегусь, шмоток каких-нибудь модных накуплю.

– Да у тебя и так перевес багажа был, – заржал Авруцкий. – Как хомяк все тащишь. Хатка-то не лопнет?

– За свою переживай, – огрызнулся Володя.

– Кстати, – задумался Яшин. – Раз у них АЕК чемпион, то он по любому с нами играть не будет. Даже, если кубок выиграет.

– Ну и что?

– Да так, я тоже вспомнил сейчас. Мы в шестьдесят пятом тоже ведь с греками играли, так у них в составе носился один – резкий, как понос, – футболисты дружно заржали, поглядев на бледно-зеленых Еврюжихина и Козлова, что со страдальческим выражением на лицах сидели позади. – Как же его звали? Фамилия еще такая смешная… Папа-Ваня, что ли?

– Как? – громко захохотали игроки. – Папа-Ваня? Ну, уморил, Лев Иванович! А Тети-Мани там не было, часом?

– Папаиоану, – дал справку Бесков, тоже едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

– О, верно, спасибо, – улыбнулся с благодарностью Яшин. – Точно, Папаиоану. Хорош ржать, жеребцы! Скорость у него была, что надо. Он нам и дома и в гостях забил. Алика Шестернева как стоячего обошел, меня обогнал и прямо с мячом в ворота забежал. Словно ракета. Я это к чему рассказал, он как раз за АЕК играл.

– И сейчас еще играет, – опять сообщил нужную информацию Константин Иванович. – Я по возможным соперникам информацию собирал, греков тоже немного прошерстили.

– О, как, – качнул головой Яшин. – Ну, и ладно, мы с ним все равно ведь не встретимся.

– Получается, «Олимпиакос», «Панатинаикос» и «Этникос», – протянул Авруцкий. – Кто-то из них достанется.

– Из «Олимпиакоса» в сборной Жора какой-то играл, – опять пустился в воспоминания Лев Иванович. – Удар сумасшедшей силы. Ларин так у нас по воротам лупит. Ну, Малой иногда. Этот Жорка мне раз так дал, пальцы мячом в один момент отсушил. А потом еще подбежал и сначала кричать что-то начал, все за голову хватался, а потом вдруг руку кинулся жать. Понравилось, видать, как я отбил.

– Йоргос! – Бесков все-таки не выдержал и засмеялся. – Йоргос, Лева. Йоргос Сидерис. В «Олимпиакосе» он настоящая легенда. Ты у нас, он – у них.

– Да и хрен с ним, – равнодушно махнул рукой вратарь. – Жорка и Жорка. Пусть они запоминают, как нас зовут, верно, хлопцы?

– А то! – дружно согласились с его словами динамовцы. – В точку сказал, Лев Иванович.

– Кстати, Долбоносов, – Бесков поднялся со своего места и встал в проходе, держась за спинки кресел. – По поводу твоего хождения по магазинам. Я, разумеется, понимаю стремление обеспечить достаток молодой ячейке нашего общества в лице твоей семьи. Но! Если все-таки, нам разрешат посетить какие-то достопримечательности Греции, то вместо трех улиц и двух магазинов стоит отправиться и полюбоваться на Афинский акрополь, Храм Зевса Олимпийского или в какой-нибудь музей, на худой конец.

– Константин Иванович, – Данила поднял руку, словно прилежный ученик. – Можно вопрос?

– Ну?

– Но ведь все, что вы назвали, мы можем посмотреть только в том случае, если выпадет «Панатинаикос». Он в Афинах базируется. А если «Олимпиакос» или «Этникос» – это же Пирей. А там, кроме порта – я точно помню, в программе о путешествиях говорили, смотреть-то нечего.

– Ты это сейчас к чему? – раздраженно поинтересовался Бесков.

– А если получится, можно в Пирее все-таки по магазинам, а?

Старший тренер смерил нахального юнца недовольным взглядом. Потом оглядел замерших в ожидании футболистов. И махнул рукой, словно снимая с себя всякую ответственность.

– Да делайте вы, что хотите! Так и помрете дурнями необразованными.

– Спасибо, Малой, век не забуду! – Володька крепко пожал Даниле руку. – А то я как представил, что мы только по музеям таскаемся, так чуть не зарыдал – знаешь, как себя сразу жалко стало? Ну, на хрена мне эти камни? А вот для дома…

– Шубу жене купи. Или украшения серебряные – они в Греции дешевле, чем во всей остальной Европе.

– Врешь! Откуда знаешь? – возбудился приятель.

– У нас в детдоме у пацана одного брательник старший в загранку моряком ходит. Когда приезжал навещать, директриса его попросила нам о зарубежных странах рассказать. И вот, прикинь, он на сцену в актовом зале выходит, красный, заикается – толпа оглоедов мелких на него, будто на чудо-юдо смотрит и рожи корчит. Хохот, гам. В общем, он от растерянности вдруг подробно так начал объяснять, что где выгоднее всего покупать. Фарцовкой, небось, промышлял.

– Ни хрена себе, – озадаченно протянул Долбоносов. – Никогда бы не подумал, что в южной стране надо шубу покупать. Только где ж я столько денег найду, она ж поди столько стоит, что закачаешься!

– Тогда не гунди и бери пример со Льва Ивановича, – посоветовал Мельник.

– В смысле, – насторожился Вовка. – А Яшин здесь при чем?

– При том, друг мой ситный, что Лев Иванович, как настоящий семьянин везет домой не бирюльки-висюльки разные, а цветы! Видел, он в аэропорту в цветочной лавке их выбирал? Забавные такие, на корнях ампулки специальные присобачены, стоять будут долго, не завянут – объяснил Данила.

– Совсем сдурел, – присвистнул товарищ. – На траву валюту переводить! Тебе что, так сильно по башке мячом прилетело?

– Дурень ты, – лениво ответил Мельник. – Не знаешь еще, на что способна женщина, если подойти к ней с правильным подарком.

– Тоже мне, Казанова выискался! – неожиданно блеснул эрудицией Володька. – Женись сначала, а потом советы раздавай.

Данила отвернулся. Эх, опять его занесло. А на сердце «вот такой рубец», как говорил дед Митяй в «Любовь и голуби».

А вечером на базе вдруг пришлось задуматься над тем, что слова на самом деле могут материализовываться. Вот сболтнул в автобусе про детдом, чтобы прикрыть свои знания и, пожалуйста, мы идем к вам!

– Мельник! – стукнул кулаком в дверь кто-то из «бубликов»[33]33
  «Бублик» – прозвище игрока дубля


[Закрыть] – Тебя там у ворот спрашивают, подойди.

У ворот? Кому он мог вдруг понадобиться, да еще срочно? Неправильно это. Зина? На фиг, на фиг – Семенов точно свое обещание сдержит, загонит туда, куда Макар телят не гонял. К лешему такое «счастье». Не ходить? Не вариант. Лучше один раз порвать раз и навсегда, чтобы не тянулась эта бодяга.

Мельник окончательно уверился в принятом решении и направился к выходу. Дошел до въезда на территорию, миновал проходную и вышел на улицу. А там…здравствуй жопа – Новый Год! Привет из «славного» детдомовского прошлого: Булыжник, Леля и Плюша. А если по настоящему, без этих дурацких собачьих кличек, то Костик Каменев, Серега Ковальчик и Олеся Плешевня.

Костя, худой, вертлявый, как на шарнирах, подошел первым, радостно скалясь. Протянул худую, жилистую руку.

– Здорово, Мельник! Ишь, какой модный стал, да ребзя? – Угрюмый здоровяк Ковальчик – его младшая сестренка в детстве называла Леля, потому что «Сережа» не выговаривала, мрачно сплюнул. А Плюшка – созвучно оказалось с фамилией, – угодливо засмеялась, поддерживая шутку вожака.

Да, это я лоханулся, с запоздалым раскаянием подумал Данила. Накинул сдуру первое, что под руку подвернулось – клубный пиджак с вензелем «Динамо», который для команды пошили специально под зарубежные поездки. И теперь на фоне достаточно бедно одетых ребят, и в самом деле смотрелся вызывающе дорого.

– Что нужно? – Руку Булыжнику пожимать не стал. Они и в детдоме не дружили, с какой стати начинать сейчас. У этих гавриков вечно какие-то свои приблатненные мутки происходили. А Мельник на зону совсем не рвался.

– Ну, нет, так нет, – опустил руку Костик. А в глазах его мелькнул злой огонек. – Короче, Мельник, тема такая. Мы тебя в детдоме не трогали и ты жил спокойно. Так?

– Ты продолжай, продолжай, я слушаю, – равнодушно отозвался Данила. Нашел дурачка, соглашаться со сказанным. Не успеешь оглянуться, как тебя уже завиноватили и требуют что-то. А ты, вроде как, сам признал свою неправоту. «Продажники» в его прежнем мире наивных покупателей похожим образом разводили. Правило трех «да» и все такое. Плавали – знаем!

– Борзый самый? – лениво поинтересовался Леля. По традиции, в подобной стае он выступал в качестве мускулов. Булыжник – мозги. Ну а Плюша…догадайтесь с трех раз, как можно использовать девчонку? Приманка в мелком грабеже, бесплатная «давалка» в пьяном угаре воровского веселья, подлый удар ножиком в спину – по разному, в общем. – Кость, может ему по почкам пройтись слегка? Так, для вразумления.

– Не торопись, успеем, – криво улыбнулся Булыжник, не отрывая лихорадочно блестящих глаз от Данилы. Похоже, он самым тщательнейшим образом пытался отследить его реакции. Зазеваешься, дрогнешь, дашь слабину, и эта троица шакалов мгновенно кинется и с упоением втопчет в грязь. – Он же умный, всегда книжки читал, на уроках учителей слушал. Так?

– Тебе что нужно? Говори быстрее, у меня тренировка скоро. А тренер страсть как не любит, если кто-то опаздывает. Он тогда звереет и наказывает.

– Что ж, давай к делу. Значит, так. Как я сказал, раньше тебя никто не трогал. Поэтому, – худой палец уткнулся Даниле в грудь, – ты нам должен. У нас нынче проблемы возникли, так что…для начала, через час принесешь сотню. А потом, будешь каждый месяц отдавать нам пятьсот, нет, семьсот рублей! Усек?

Мельник от неожиданности рассмеялся. Что за комедь происходит? Это что, такой наивный чукотский рэкет? В это время, как он знал из рассказов одноклубников, у блатных действовало железное правило: артистов и спортсменов не трогать. Но, судя по всему, у этих клоунов просто нет другого выхода, и они решили ухватиться за соломинку. То есть, за него.